Помолчим?

Три, два, один...

"Главная проблема – во мне"

Ален Делон.

Рав

[Три]

Долго упирался, отказывался и сквернословил, но слово лучшего друга, а по совместительству – начальника, — закон. И теперь стоять мне целый день при параде листовки раздавать... Где я так накосячил!?

Оделся ещё так кричаще. Брючки, рубашечка, шляпка. Чем не Ален Делон, а? Красавчик, звезда Голливуда! Вот и стоит эта звезда в центре города, на перекрестке, недалеко от какого-то там собора, улыбается всем прохожим, спешащим по своим делишкам, впихивает листовки спортивного клуба. Где. Я. Так. Накосячил!?

На часах только семь утра.

Я стою минут пятнадцать, но уже готов швырнуть эту стопку в ближайшую урну. А в Аккорде на заднем сиденье, между прочим, ещё около тысячи! Как. Я. Мог. На. Это. Согласиться!?

Моя скорпионья натура скоро жалить начнёт, но, нет, актер из меня, и правда, хороший – протягиваю листовку очередной женщине и улыбаюсь... как там Никита сказал? «Доброжелательно и располагающе». Только вот из нас двоих добренький точно не я.

Зачем ему новые клиенты, а? Почему не нанять промоутеров? Нашел, блин, тоже мне, бесплатную рабочую силу.

Ладно, хорош. О, точно, тут недалеко сестра у Ника жила с подругой, пока к мужу не переехала. А сейчас там кто? Сдают вроде кому-то.

В наушниках поёт Кобейн свою вечную «Smells Like Teen Spirit»:

"Hello, hello, hello, how low?"

[Привет, привет, привет, чего кислая?]

Утренний зной кочегарит открывающиеся магазины, выжигает подъезжающие троллейбусы и прогоняет автобусы с остановки через дорогу. Все проходят мимо, улыбаясь в ответ парню, танцующему под грохочущую из наушников "Нирвану", протягивающему листовки и улыбающемуся... как там? Доброжелательно и располагающе.

Рядом на асфальте сидит Стасик, прислонившись к серости дома середины прошлого века, лыбится беззубой улыбкой, потрёпанной жизнью. Ему скоро на работу – на паперти стоять через дорогу, а пока он смотрит на мои танцы и искренне хлопает в ладоши. Хороший мужик, жаль только, что без ног. Сегодня будем с ним компаньонами, хоть потрещим. Сколько лет я его тут видел, а мимо него всё пробегал, ни разу не остановившись...

О, впереди ко мне по разгоряченному асфальту бежит какая-то девчонка. Судя по всему, опаздывает на автобус. Впопыхах застегивает желтенькую косуху, не жарко? Поправляет каштановые волосы. Замечает наконец мой взгляд, изучающий её семенящую фигурку, и... перебегает дорогу в неположенном месте, не дойдя до пешеходного, который я торжественно оккупировал.

Быстро попрощался с одиноким одиннадцатым маршрутом, увозящим злостную нарушительницу, да и продолжил дальше.

"Hello, hello, hello, how low?"

На часах уже три.

Раз десять охлаждался в машине, но парящее солнце испепелило всю мою самоуверенность. К черту! Ещё и этот грёбаный костюм. Здесь бы в плавках одних плясать, авось и клиенток бы завтра в зале прибавилось.

Стасик через дорогу устало жуёт подогнанный мной пирожок с фаршем, изредка посматривает на меня и кивает в знак поддержки. Да, я чувствую себя как после двухчасовой пробежки, а всего-то стою весь этот грёбаный день на одном месте и гоняю по кругу Кобейна.

Ещё немного, Рав. Терпи.

О! Какая знакомая утренняя косуха вывернула из-за автобуса с гордой циферкой "Одиннадцать" на лобовом..

Ну, привет! Эй, посмотри на меня! Я ещё бодр и свеж, как не вышколенный жеребец.

Девушка останавливается у светофора, наконец смотрит по сторонам и замечает меня прямо напротив с другой стороны проезжей части.

Ну, привет! Улыбнусь тебе.

Даже отсюда, блин, заметил, как вздрогнула и повернулась на девяносто градусов. Проследил за удаляющейся фигурой, что метров через двадцать вновь перебежала дорогу в неположенном. Ха, забавно!

Пять вечера.

Последняя стопка скоро закончится. Я уже еле держусь на ногах и мысленно дожариваю Никитку на костре. Мой аккорд манит к себе в прохладный салон, Стасика, минут двадцать как, забрала его свита – подсчитывать заработанный куш. Ещё нем-но-го!

Выбрасываю огрызок наливного яблока, что протянула мне сердобольная продавщица из соседнего ларька за красивые серые глаза и шуточки, искрящиеся из меня весь этот долбанный день.

Возвращаюсь на место и чуть ли не вскрикиваю от радости, надвигающейся на меня... Смотрит себе под ноги и не замечает ничего вокруг, убирает волосы в хвост, наматывая резинку. Снова куда-то торопится в своём сереньком облегающем платье... и проходит мимо моей вытянутой руки. Недолго думая, крикнул ей вслед:

— Вот мы где наконец-то встретились...

Сработало! Разворачивается и поднимает свои карие глазки с длинными ресничками. Всматривается в лицо и, не найдя во мне ничего важного, почти решается уйти.

— Вот мы где наконец-то встретились! Какую программу хочешь? Кардио, силовую, а может... меня?

Девочка нервно хихикнула и выдернула свою руку из моих цепких пальцев, поглаживающих её кисть и оставляющих на прощание свёрнутую листовку. Развернулась и, не говоря ни слова, качнув на прощание бедрами, перебежала дорогу... Да, снова в неположенном месте.

Ноль

"И только имя твоё я в кармане ношу,
Никому не расскажу, не поведаю быль."
(Колизей – "Имя твоё")

Рав

Слышу, как Лидочка один за другим хвалит наших тренеров, пока Леся своими алыми губами беззвучно посылает меня куда подальше, но явно не к ним. Стану слушаться? Да не дождутся.

— Лид, а про меня не забыла?

Оказываюсь совсем близко, Леся шепчет проклятия, хватается за голову, разворачиваясь на 180 к названной ранее причине моего улучшающегося настроения.

— Забудешь про тебя... – Кидает Лида, стараясь как обычно не зарычать на меня перед посетителями и сохранить на разрисованном лице располагающую улыбку. – Екатерина, это..

— Даже не думайте к нему идти! – Перебивает Леся и не даёт договорить Лиде, которая, как пить дать, этому очень рада.

Девочка тем временем наконец оборачивается ко мне, поднимает голову, едва заметно вздрагивает и отворачивается обратно.

— Между прочим, у меня нет плохих отзывов. — Улыбаюсь я всё сильнее. — Что бы Вы хотели, Екатерина? С какой целью пришли к нам? Может быть, — Я хочу ещё больше съязвить, замечая, как напрягаются её плечики, но продолжаю как можно спокойнее – У нас очень популярен пилатес, и, знаете, совсем недавно открылось новое направление – Poly Dance, кстати, занятия ведёт одна из лучших танцовщиц нашего города. Не интересует?

— Равиль! – Шипит Лидка, прекрасно зная, зачем я предлагаю обычно посетителям поучиться акробатике на пилоне.

А это, между прочим, на самом деле — тяжёлый труд, где грация, изящество и просто красота движений оттачивается, как минимум, месяцами. Настоящее искусство, на результат которого простым обывателям можно смотреть часами... Ну, если бы я мог так долго просто смотреть на девушку, конечно. Пока вот не получалось.

– Не мешай нам работать, пожалуйста.

Новая знакомая снова не отвечает. Леся что-то шепчет ей чуть ли не на ухо, та в ответ явно поддакивает. Ну, значит, говорить точно умеет, а то мало ли. Опираюсь о колонну и жду хоть какой-то развязки.

— Значит, можете ходить только во вторник, среду и четверг?

Девочка кивает в знак согласия.

— Я в эти дни свободен! – Безбожно вру, получая в укор тяжёлый взгляд администраторши и жест ручкой от беременной мадамы.

— Вам в какое время было бы удобнее? – Уточняет дама-мадама.

— Утром. – Доносится трепет арфы до моих перепонок, подавая идею для нового комплимента этой малышке.

— Я свободен, Лид. – Повторяю, получая в ответ ту же реакцию.

— Даже не надейся. – Добавляет к жесту Леся. – Я уже нашептала, что с тобой лучше дел никаких не иметь, особенно ей. Правда, Екатерина?

Девочка наконец прерывает нашу небольшую перепалку.

— Простите, но я тороплюсь, не могли бы мы уже закончить? Запишите меня, пожалуйста, на занятие по боксу во вторник в девять часов, хорошо? Ещё, если можно, плаванье в среду и, так уж и быть, пилатес в четверг. Сколько с меня?

Ух, какая длинная симфония. Так бы слушал и слушал её.

Лида быстро подсчитывает, распечатывает план занятий на месяц, где в каждой строке вторника черным по белому отпечатано «Светошев Никита Федерович», получает оговоренную сумму и любезно прощается с девушкой, что уже засеменила к выходу. Куда это она так спешит?

Отдаляюсь от колонны и получаю тычок в грудь от рыжей ведьмы, верящей в то, что просчитала все возможные ходы.

— Ты даже не надейся подговорить Никиту и поменяться с ним во вторник! Вы у меня тогда оба за уборщиков до конца года будете, понял? Я буду следить за тобой, макака ты местного разлива.

— Я же говорил, что не местного. – Уточняю и увожу её на кухню пить чай.

Достаю из холодильника тортик, проношу прямо перед её носом, ставлю на стол. Вскрываю упаковочку и подвигаю к ней, пока она старается грациозно упасть на рядом стоящий стул.

— Даже не думай, что задобришь меня таким образом!

Протягиваю ей одинокую ложку, включаю чайник, достаю две кружки.

— А ты? – Налетает на сметанное нечто.

— Я на сушке с сегодняшнего дня.

— Курица и кефирчик? Так вот почему Никита..

Кивнул.

— Ты его своими пирогами раскормила..

Улыбнулась... наливаю кипяток, ставлю на стол, приземляюсь рядом, поджимаю ногу к себе и постукиваю подушечками пальцев по стеклянной столешнице, выбивая ритм той самой песни, что не даёт мне покоя уже с неделю.

— Рав. – Обрывает ход мыслей Леся, заставляя вспомнить о её существовании.

— Что опять?

— Когда ты уже отпустишь её?

Отпиваю глоток, в очередной раз зарекаясь больше не пить горячий. Потираю обожженную губу. Улыбаюсь тому, как этот пирожок уплетает торт. Стану к осени дядей, и что тогда?

— Я давно уже забыл и отпустил.

— Кому ты врешь? Ты бы своё лицо видел сейчас.

Первый вдох. Небольшой и неровный

Рав

Долго оттягивал этот момент. Впрочем, как всегда. До последнего не хотел возвращаться домой. Собрал пару баров, совратил пару дам постарше себя, оставил их, завалился в пустой зал. Вспомнил, что Никитка женился и больше здесь не ночует. Хотел вызвонить Димку, но тот же женится в эту пятницу, и ему, черт возьми, не до старого друга, что с дуру бесится, как обычно.

Можно было бы заснуть в машине, но утром не хочется собирать свою спину по кусочкам, да и, если честно, где бы я не засыпал, итог будет один.

Куда бы я не уходил, где бы не забывался и у кого бы не ночевал, с собой я беру себя самого, а это похуже палёной водки.

Подъезжаю к старенькой трехэтажке, что пленные нацисты строили в середине прошлого века. Глушу мотор, выдыхаю, захлопнув дверь слишком громко. Здороваюсь с курящим у подъезда Сашкой, что в своих кругах величают «Гризли», обмениваюсь с ним парой фраз, захожу в темноту этого дома, пропитанного сыростью, гарью, как всегда – газом и толикой кошачьих испражнений. Забегаю на лестничную клетку, подхожу к двери. Подпираю её ногой, попадаю с третьего раза в замочную скважину, дёргаю за ручку.

Вхожу в тягостную темноту длинного коридора, скидываю с себя кроссовки и сразу же разделываюсь с футболкой, стаскиваю штаны, запинаясь о ножку старого трельяжа, едва успевая схватиться за косяк вечно открытой двери ванной. Захожу внутрь, не включая свет стаскиваю носки, боксеры, включаю воду, залажу в это видавшее лучшие годы корыто. Ложусь и стараюсь сейчас отогнать желание утонуть и захлебнуться, вцепившись в изорванную шторку ванной. Вода медленно обволакивает каждую клетку, оставляя меня со своими мыслями. Единственное, на что я способен этой гребаной ночью – не слишком изящно подохнуть. Но и на это у меня не хватит силенок.

Задерживаю дыхание, вода всё поднимается и поднимается. Темная шевелюра уносится ввысь, поддаваясь ритму какого-то танца, я напрягаю костяшки и наконец закрываю глаза, отдаваясь гулу этого круговорота.

Прочь.

Уходи.

Исчезни.

Выметайся.

Давай, мальчик, тони. Давай, мальчик, делай истошный вдох. Давай, хватайся пальцами за край ванной. Давай, мальчик, изгибайся. Ты же можешь... Только не выныривай.

Не смог? Трус. Ну, открывай глаза. Успокаивай бьющееся наконец сердце, тяжело дыши и впервые почувствуй за этот день, что всё-таки ещё хочешь жить. Хочешь же, потому и трусишь.

Исчезни.

Как там она сказала? Ничтожество. Неудачник. Никчемная тварь. Продолжить?

Скидываю кистью остатки воды, протираю лицо, всматриваясь в темноту. Зрение уже приспособилось и даже подсказывает моему задолбавшемуся мозгу, что передо мной просто кран, из которого изредка падает пару капель ледяной воды. Всего-то кран.

Выныриваю из ванной, цепляя с вешалки первое попавшееся полотенце.

Накидываю халат и ухожу на кухню, откопав в слабом свете холодильника непросроченный пакет кефира. Оборачиваюсь к окну. Замечаю, как в пятиэтажке на третьем между четвертым и шестым окном вновь отпрыгивает девчонка, что продуху мне не даёт с её пятнадцатилетия. Следила. Опять. Забавно..

Запахиваю халат ради приличия, но в принципе, можно и не стараться, едва ли в этой мгле можно хоть что-то разглядеть.

Ухожу в зал, падаю на диван, что давно уже должен был развалиться от моих посягательств. Стараюсь абстрагироваться и не замечать голосов за почти что картонной стенкой. Снова соседи начинают жизнь в полночь. Снова ссорятся мать и сын, не поделив домашний быт. Ему бы съехать давно, а он всё сидит и сидит на её обеспечении и пособии по инвалидности.

Закрываю глаза…

Снова ты. Убирайся. Уходи. Исчезни.

Господи, пожалуйста. Уходи. Хотя бы сегодня.

Мысли мои просты. Словами не описать. Где-то живёшь в мире ты, одним этим заставляя молчать. Где-то живёшь и дышишь, спокойно смотришь в окно. Ты опять не услышишь. Тебе, как всегда, всё равно. Мама, прошу тебя, эй! Словами не передать... Слово не воробей... Улыбнись и скройся... опять...

Три часа ночи. Вскакиваю, прогоняя дурное наваждение. Ухожу на кухню, снова достаю кефир, выпиваю залпом прямо из пакета. Выкидываю в урну, оборачиваюсь к окну... Она перестанет когда-нибудь?

Снова шевеление между четвертым и шестым..

Неужели совсем не понимает, что я их всех ненавижу? Плевать. Не до неё сейчас. Пусть хоть сутками возле дома караулит, говорил же не раз, что несовершеннолетних дурочек не трогаю.

Ухожу в комнату, отрываю в шкафу чистое бельё. Выуживаю джинсы с футболкой, беру ключи с полки, уронив заодно в кромешной мгле всё её содержимое. Коридор мгновенно наполнился ароматом моего парфюма. Прекрасно, этого ещё не хватало... хруст стекла под ногой. Вроде не проколол... Выхожу, захлопнув дверь. Сбегаю на улицу, включая автозапуск. Сажусь за руль, убираю с нейтралки, вслушиваясь в тихое урчание давней мечты. Тихая ночь, красная подсветка спидометра... Уезжаю отсюда.

"Hello, hello, hello, how low?"

Второй вдох. Загазован

Катерина

— Кать, расслабьте плечи. – Вторит мне снова Никита Федорович. – Переносим центр тяжести и стараемся бить не рукой, а всем корпусом. Понимаете разницу?

Да ничего я не понимаю! Пробую — снова не получается. Ну, как так!? Не могу. Вся взмокла за этот час. Такое чувство, что я просто пробка, застрявшая в горлышке бутылки, которую в бой курантов пытаются выкрутить всем, что только попадётся под руку. Не понимаю!

Мне немного стыдно за свою неуклюжесть... и от этого я становлюсь, очевидно, ещё глупее. Ошибаюсь во всем, начиная от простого сжатия кулака, до расположения ног. Ну, как это запомнить? Кто знал, что всё это не так просто..

— Кать... не так. – Вновь повторяет тренер, что, к слову, оказался не таким уж и старым, как я его себе представляла. Точнее – совсем даже не старым.

Держится на ринге с завидной уверенностью, отвечает на многочисленные вопросы и помогает всей собравшейся пятерке, что уже неплохо справляются, не то, что я.

Выдыхаю, проводя по сырому лбу перчаткой.

— Всё. Все молодцы. Заканчиваем.

Наконец-то! Готова рухнуть сейчас прямо тут, но лучше бы доползти до душевой и тихо скатиться там по стеночке.

— Екатерина, останьтесь.

Все проходят мимо, бросая на меня изучающие взгляды, безрезультатно пытаюсь нацепить на своё лицо хоть что-то живое и повернуться к нему.

— Для первого раза молодец.

Слабо улыбнулась.

— Техника со временем придет, ты не переживай. – Начинаю нервничать из-за того, что ещё и он перешёл на "Ты". Может, это место такое? – У меня жена в первый раз себе чуть руку не вывернула.

Слава Богу, женатый. Наверное, просто приветлив, нечего бояться.

— Так вот, смотри, в чём тут разница..

Делает шаг ко мне, инстинктивно заставляя отшатнуться. Встревоженно смотрит, не понимая, почему я..

Дверь вдруг хлопнула. Оглянулись.

Снова он. Принесла нелёгкая... я уже поверила, что отстал и переключился. Судя по довольной улыбке, отсвечивающей в мою сторону, этого мне явно ждать не стоит.

— Никит, Вы продолжайте, я тут посижу.

Заскакивает на ринг и наглым образом садится в угол, поджав ноги к себе.

— Ну, и что ты тут… — Кричит в ответ тренер, но замирает, обернувшись ко мне. – О, точно. Я и забыл. Ты та самая Катя?

— Можно мне идти уже?

Чувствую, как в дальнем углу чокнутый ухмыльнулся.

— Подожди. – Прерывает молчание, судя по всему, его близкий друг. Иначе как ещё объяснить эту фамильярность? – Так. Сейчас покажу.

Оборачивается.

— Рав, иди сюда.

Вскакивает, в два счета оказавшись рядом. Да зачем со мной-то вставать, а? Отошла от него подальше.

— Кать, смотри. Когда ты работаешь только рукой, получается примерно это. – Он выкидывает руку и едва касается щеки Равиля.

— Запомнила?

Кивнула.

— А когда переносишь весь корпус, оставаясь при этом в одной точке, получается примерно следующее.

Подаётся вперёд туловищем и со всей силы впечатывает кулак прямо в челюсть... мать вашу!

Равиль зажмурился, возвращаясь в стойку, сплевывает кровью прямо на пол. Кровью! Настоящей кровью! Красной. Вытирает рукой губу.

А дальше так и продолжает стоять и смотреть мне в глаза, слегка улыбаясь. Точно. Они чокнутые. Оба. Где тут выход!? Сглотнула, словно ощутив оскомину во рту.

— Разницу видела?

Кивнула, пытаясь побороть подступившую дрожь.

— Я оставался на одном и том же месте, но при этом нанёс противнику разный урон. Рав, вытяни руку.

Тот послушался, Никита Федорович повторил за ним.

— Видишь, мы с ним примерно одного роста, одной комплекции, но руки у него немного длиннее. И если он будет переть, мне с твоим ударом не дожить и до десятой секунды. Почему?

— Потому что так Вы даже не дотянетесь до него.

Равиль опять взглянул на меня, улыбнувшись... Да, я иногда разговариваю. Не обязательно так на меня смотреть.

— Именно. Теперь смотри... разницу между прямым и боковым мы отработаем с тобой позже. Пока же встань на мое место и попробуй ударить так, как я тебе сейчас показал.

— Его? – Пискнула, показывая пальцем на эту застывшую мумию.

Почему молчит? Он вообще нормальный? А, ну, да, о чем я... точно, нет. Абсолютно не нормальный.

— Да. — Отвечает наконец Никита Федорович, ещё раз переведя взгляд с меня на того самого.

— Но..

Вот, как можно позволять себя бить!?

— Почему нет?

— Это неправильно.

Мумия подала голос.

— Встань уже напротив. Сколько можно ломаться?

Третий вдох. Первой иголочкой

Катерина

Мы почти подъехали к дому, как он вдруг спросил.

— Слушай, ты не голодная? Я бы сейчас быка съел. Тут недалеко место есть неплохое... У меня там знакомый кашеварит.

И пока я решаю, как ему культурно отказать, он под бибиканье тормозящих автомобилей срывается с места и проезжает нужный мне поворот.

— Эй!

Повернулся ко мне и улыбнулся, чуть задрав голову.

— Сейчас пожуём только что-нибудь. Сто процентов — есть хочешь.

— Я дома поем.

Отвернулась и сильнее вцепилась руками в ремень. Хотя, казалось бы, куда ещё сильнее-то.

— Не бузи. Денег нет? Я же заплачу.

— Не надо.

Поворачиваем в противоположную дому сторону и паркуется прямо напротив «Океана». Серьёзно? Вот это его «неплохое» место!? Да этому заведению в обед сто лет, и это нисколько не преувеличение сейчас! Тут этим духом неподдельного этикета и рыбы каждый сантиметр пропах! Была у нас как-то свадьба в этом месте..

— Ну, так и будешь сидеть? – Уже открыл мою дверь и протягивает мне руку.

Это сколько я сейчас тормозила, сидела и смотрела на входную группу этого ресторана?

— Извините, но я туда не пойду.

— Тебя на руках отнести?

Что за... Подняла голову к его лицу, он смеётся. Ну, конечно. Весело ему, улыбается. Опустила взгляд на до сих пор вытянутую руку.

— Отойдите, пожалуйста. Я выйду.

Не шелохнулся.

— И пойдёшь со мной?

Ага, конечно.

— Мне домой нужно.

— Ждёт кто-то там?

Поджала губы.

— Ха, я так и знал! Выходи давай, в чём проблема?

— Вы не расслышали? Уберите руку. Не пойду я туда! Мы не одеты, это неприлично и вообще...

А вот теперь смех еле сдерживает... Поспешила добавить.

— Туда в таком виде точно не пускают.

Вдруг дверь позади него раскрылась, и из ресторана вышел с сигаретой в зубах какой-то мужчина кавказской наружности, хлопающий себя по пиджаку явно в поисках зажигалки.

— О. – Сигарета повисла. – Рави, Салям! Ты ли это!? Что тут..

Душегуб оборачивается и спешит по-пацански поздороваться с мужчиной.

— Слушай, Мах, накормишь, а? Жрать хочу, ты себе не представляешь…

Косится в мою сторону, пока я отстегиваю ремень и вылезаю из машины, стараясь не привлекать к себе лишний раз внимание.

— Только у меня тут золушка туфельку забыла и вообще, говорит, не при параде. Прикинь?

Чувствую на себе взгляд этих двоих, перепрыгиваю бордюрчик, стремительно ускоряясь в сторону дома. Позади отчётливо слышу:

— Ва. Хорошо бежит. Ну, догоняй что ли?

— Ща она хоть за поворотом скроется, а то так неинтересно.

Мамочки-и-и. Юркнула за угол, держа рюкзак впереди себя и перебирая ногами со всех сил.

Ничего-ничего! Мне здесь всего два дома пробежать, дорогу на светофор перейти, и я буду почти дома. Не-е-ет, не успею. Резко затормозила и юркнула в небольшую затемненную арку, в которой подальше как раз расположен служебный вход «Океана».

Через пару секунд помимо мельтешащих прохожих и мяукающих возле меня кошек увидела спину пробежавшего Равиля, отошла вглубь и прижалась к стене. Сердце бьётся как бешеное, отдаваясь куда-то в онемевшие пальцы. Кошки мяукают, давно привыкнув к царящему аромату тухлятины.

Немного подождать, ещё чуть-чуть... он не заметил. Сейчас поймёт, что упустил, и скоро спокойно уйдёт. Главное не дёргаться раньше времени..

Через дорогу видна остановка с киоском. Там всегда кучу мелочей продают. Надо будет зай...

Взвизгнула, оказавшись в этом закоулке один на один с ним.

— Плохо прячешься.

— Отстаньте.

Помотал головой, ухмыляясь и медленно надвигаясь на меня. Да бли-и-ин..

— Ну, пожалуйста, что я такого сделала-то тебе? Не трогайте меня. Что вы все..

Замер.

— Кать, ты за кого меня принимаешь? Пошли пообедаем. Просто спокойно вдвоём поедим. Что, я за тобой каждый раз бегать должен?

— Да черт возьми, не хочу я! Понимаешь ты или нет?

Вдруг улыбнулся, а я, окончательно осмелев, сделала шаг на встречу.

— Вы все только о себе и думаете. Я на столько доступно выгляжу? Что вы прикопались-то, а!?

Прошла мимо него, пошел следом, держась на расстоянии.

Вышла на улицу, чуть не врезавшись в пробежавшего мальчугана. Затормозила. Позади раздался смешок. Да блин..

— Что ты смеёшься? Весело тебе? Найди себе уже кого-нибудь другого, ладно? Прилип как банный лист.

Четвертый вдох. Холодной дрожью

Катерина

Раз за разом спуская реквизит к машине, изучаю его фигуру, что медленно переставляет ноги и движется куда-то в сторону выезда. Он не думал, что такси можно вызвать прямо сюда?

— Кать, ты всё? – Спрашивает водитель, закрывая зевок ладонью.

— Да, Лёш, сейчас только последний раз всё проверю.

— Ну, давай быстрее уже. На сколько они задержались?

— На час.

— Оплатят хоть ожидание?

— Пусть с Натой говорят, даже уточнять не буду.

Мне надо бы развернуться, однако, я так и продолжаю стоять и смотреть на его спину, что вдруг повернула к лестницам, насколько я помню, спускающимся по длинному склону к небольшому дикому пляжу, который владельцы этого ресторана ещё только собираются облагораживать.

И что он там забыл?

— Кать! – Ворчит Лёша, бибикая в довесок. – Кать, я спать хочу!

Равиль уже скрылся из моей зоны видимости, а я только сейчас решаюсь сделать пару шагов назад, развернуться и ринуться в ресторан.

Перекидываюсь парой фраз с официантами, проверяю зал. Нет, вроде бы всё в порядке.

Выхожу на улицу и залажу в теплый салон давно знакомой трёхметровой газельки. Лешка тушит сигарету, запрыгивает в кабину и, наконец, трогается с места.

Машина дёргается, а я, как и всегда, молюсь, чтобы хрусталь на кочках не разбился. Хоть сколько его не оборачивай, а шанс..

— Лёш, ты не видел, тут парень по лестнице не поднимался?

— Какой ещё парень?

Зевает, потирая глаза и дергая передачу, хмурится, включая любимую радиостанцию. Проезжаем мимо спуска, стараюсь рассмотреть хоть что-то в этой мгле, но кроме отблеска чернеющего пруда вдалеке ничего не разобрать.

Куда он делся? Ушел? Зачем ему туда спускаться? Это небезопасно. Неужели он на столько напился, что..

— Черт! – Выкрикнула. – Лё-ё-ёш.

— Что забыла? – Недовольно кидает мне.

— Слушай. – Судорожно перебираю мысли. – Можешь за косарь все вещи к нам поднять, а? Только Нате не говори, пожалуйста..

Косится на меня, как на дурочку.

— Ну?

— Я спать хочу, что ты удумала!?

Останавливаемся возле ворот. Да нигде этого душегуба не видно...

— Лёш, три тысячи!

— По рукам.

Отстегиваю ключи, ещё раз объясняя ему, что надо уложиться за полчаса, иначе позже консьержка в офис просто не пустит. Он кивает, забирает свои заработанные, я напоминаю ему о том, чтобы не забыл оставить ключ, и вылетаю из машины, громко хлопнув дверью.

Похоже, я чокнулась.

Но... где он!? Ночной порывистый ветер касается запястья, гонит меня, заставляя переходить на бег. Внизу шумят бьющиеся о берег волны, а я несусь к лестнице по краю тропинки, пытаясь разглядеть хоть что-то.

Где он!? Где этот чокнутый!?

Боже, может, не стоило Лёшу отпускать? Погорячилась. А если он утонул!? Если что-то случилось, вот что я одна смогу сделать? Спокойно. Ресторан работает, просто позову на помощь, кто-нибудь точно услышит... Хотя, судя по пустой площадке, звать придется долго.

Подбегаю к лестнице, Хватаюсь за перила, стараясь перешагивать пару ступенек. Пролет, ещё один, ещё. Чувствую, как под ногами сыпятся бетонные крошки.

Замедляю шаг, всё больше погружаясь в промерзлую темноту этого места, невольно оборачиваюсь и прощаюсь со светом оставшегося позади ресторана. Сейчас могла бы спокойно ехать в офис, а не бежать по разрушающейся временем лестнице, хватаясь за поржавевшие перила, стараясь не думать о том, что кроме Равиля на этом пляже может быть сборище каких-нибудь, к примеру, маргинальных личностей сомнительной наружности, и бежать обратно вверх по этому спуску я буду явно не так быстро.

— Рави-и-иль! – Кричу, естественно, не получая ответа.

Касаюсь смеси гравия и песка, что хочет затянуть меня в свою трясину. Оглядываюсь, но совершенно не могу здесь ничего разобрать.

Выуживаю из кармана смартфон, с третьего раза, стараясь не слушать колотящееся сердце, кричащее о возможной опасности. Включаю фонарик, проводя светом из стороны в сторону.

Недалеко от меня в кустах что-то шевельнулось. Какая-то палка словно перепол... Подпрыгиваю и пячусь назад.

— Змея! Господи! Мать моя! Змеище!

Откуда-то позади внезапно раздалось, укротив мой возглас.

— Что ты орёшь!?

Оборачиваюсь и свечу фонариком туда, откуда услышала его голос. Метрах в двадцати, и правда, он. Сидит, опираясь на какую-то огромную корягу.

— Блин, тут змея!

Закрывает лицо от яркого света и медленно шипит мне что-то не совсем членораздельное, из чего я понимаю только пару фраз.

— Это маленький ужонок… ты намного опаснее.

Медленно подхожу к нему.

Пятый вдох. Хмельной

Рав

Знаешь, если бы ты не пришла сегодня, я даже бы удивился. Ну, видишь же – пережил ещё один день.

Знаешь, мам, ты умело делаешь вид, что всё в порядке. Наверное, мне не стоит приходить к тебе, да? Тогда зачем ты звонишь и напоминаешь о себе?

Ты же так любила ту дрянь, правда? Помнишь?

«Какая хорошая девочка, как тебе повезло, Равиль. Ты бы за неё держался. Цепочку бы ей, колечко. Предложение бы сделал. Смотри, на одной любви далеко не уедешь.» — и правда же, не доехали даже до чертового ЗАГСа. Она как и ты. Как и все вы по сути своей.

Что ты молчишь сегодня? Снова? Лучше бы я подох? Кажется, так ты мне говорила всё моё детство? Да, примерно так.

Спасибо, мам. Я очень тебя... люблю.

Исчезни. Уходи. Выметайся из моей головы. Желательно – навсегда.

Резко открываю глаза, щурясь, стараясь подавить стоящий шум похмелья и разглядеть в темноте, где нахожусь. Ни черта не понятно, только кто-то дернулся рядом.

Хватаю за руку и тяну на себя, пока не успела сбежать. Девушка, точно. Вопрос только когда я её подцепил и какого дьявола ещё и заснул с ней.

Сжимаю тонкое запястье.

— Аай, отпусти, пожалуйста..

Ууух ты. Какой знакомый голосок. А что это мы тут делаем? Совсем страх потеряла и в себя поверила? Или я по пьяни тебя всё-таки развел? Ни черта не помню. Бесцеремонно, конечно, но..

— Ты какого хера тут делаешь?

Открыла было рот, закрыла... а руку вырвать и не пытаешься. Чо, правда развел? Хотя, едва ли ты была бы тогда одета.

— Вообще-то ты в моей квартире.

Ну, вопрос не снят.

— Что тут забыла?

— От твоего выхлопа вся квартира провоняла. Я... форточку зашла открыть.

Опёрся на локоть. Всматриваюсь в твой силуэт, не отпуская руку. Врёшь же.

— И случайно ко мне присела?

И? Что это ты дёргаешься? Понравилось возле меня? Да, я даже бухой весьма ничего.

— Если проснулся, выметайся домой, пожалуйста.

Улыбнулся, проводя большим пальцем по венам на твоём запястье. Будоражит? Отдергиваешь руку. Вскакиваешь и вылетаешь из комнаты. Ох, сама невинность. Ну, так даже веселее.

Закутываюсь с головой в простыню и стараюсь не ныть не столько от головной боли, сколько от онемевшей спины. Спасибо, хоть одеяло на пол постелила.

Катерина

Да что такое-то, Катя!? Какого дьявола тебя опять понесло о нем волноваться! Ну, стонал во сне человек, с кем не бывает. Ну, разбудил этим посреди ночи, с кем не бывает... Да ни с кем не бывает!

Ушла на кухню, поставила чайник. Достала любимую кружку с розовой свинкой и села за стол. Через пару минут он всё-таки вышел из комнаты и направился в мою сторону, держась за голову. Раскалывается, наверное.

Отвела взгляд, изучая рисунок на обоях. Да, будто почти за год не запомнила эти алые цветочки на сером фоне...Нет, всё равно нечего на него смотреть и вообще бы лучше уйти к себе! И запястье бы перестать держать, мало ли – за руку он схватил. Тоже мне — событие года.

Так, значит, убираем сейчас руку. Встаём и уходим обратно спокойным шагом.

Только вскочила, как надо мной раздалось:

— Села обратно.

Ноги сами подкосились и прижали меня в стул.

Доковылял до раковины, взял первую попавшуюся кружку, налил холодной из-под крана, высушил до последней капли, повторил.

— Дыру уже прожгла. Мужиков бухих не видела?

Здравствуйте, сама галантность. Отвела взгляд. Обернулся.

— Ты утром собираешься куда-нибудь?

— Да.

— Зайди на обратном пути в ларёк какой-нибудь, купи кефир, ладно?

Глаза сами в его сторону побежали. Он ничего сейчас не попутал!?

— Что зависла?

— А ты домой не собираешься?

— Нет.

Опустошает третий стакан. Опёрся о столешницу с самодовольным видом, словно это я у него в гостях и вообще в ножки кланяться должна. В зеркало бы посмотрел, да на него взглянуть страшно! Вон взлохмаченные волосы в разные стороны, серые искрящиеся глаза, красивые скулы, ямочки, подбородок с откуда-то взявшейся щетиной... и пьет он сейчас так жадно, словно в последний раз. Всё! Хватит на него смотреть…

Сел напротив.

— Вот, Кать, что ты всё молчишь, а? Слушай, а посимпатичнее у тебя ночного комплекта нет? А то эти штаны с кофтой... Куда вскочила? Садись обратно. Вот, правильно, молодец. Поговорим?

— Не о чем.

— И что, тебя даже ничего не интересует?

— Интересует.

Едва заметная ухмылка понеслась в мою сторону. Даже боюсь представить, что он там себе надумал.

— И что же?

— Когда уйдёшь?

Шестой вдох. Поминутно, построчно

Рав

Обновляю её страницу снова и снова. Не могу отделаться от мыслей, гоняя их словно лошадей по ипподрому. Чёрт, чем она занимается? Может, болтает с кем-то или смотрит кино? Едва ли зависала в каком-то клубе, не похоже же на неё. Интересно, в её городке вообще есть они? Да, наверное, как и везде.

Ну, и какого черта я ищу в поисковике все притоны этого места обетованного, а?

Откинул смартфон. Ушел на кухню, налил воды, залез на подоконник.

А может, парень у неё там? Ну, мало ли. Вдруг, я всё-таки ошибся? И кулончик этот от него? Вполне логично же. И сейчас Катеринка тихо стонет, сгорая от поцелуев какого-то козла... А может и не тихо, кто её знает. Ну, один хрен — козла.

Кулак как-то сам собой в подоконник влетел... Что это мы злимся? Выдохнул. К черту... К черту!

Хотя нет, едва ли тогда была бы в сети. Ну, по крайней мере... я бы ей точно телефон в руки не дал. А если и есть, и даёт, значит – точно сам подвинется.

Вскочил и сбегал за смартфоном, вернулся на то же место. Что я решиться-то не могу? Не ребенок же.

Кликаю «Подписаться», мгновенно считываю изменившийся виджет с отправленным уведомлением. Вроде бы такая мелочь, а сердце сжимается, как в первый раз. Да, давно меня так не пробирало.

Ответит или нет? Скорее всего нет.

Время переливается в десятки минут. Я так и сижу на подоконнике и постоянно обновляю её страницу, обнадеживая себя тем, что она просто не видела, может, даже спит уже давно, забыв выйти из социальных сетей.

— Кать, ну, что тебе стоит-то, а? – Тихо шепчу себе под нос, не в силах оторваться от телефона. – Сложно что ли?

И тут же приходит подтверждение заявки. Ха, отличненько! Аж чуть не подпрыгнул тут же.

Посмотрел в окно... снова движение между четвертым и шестым. Она спит когда-нибудь вообще или только следить и умеет? Блин, надо было хоть футболку надеть, опять про эту мелкую забыл.

Спрыгнул, отправился на диван. Лег на живот и смотрю теперь на экран, не переставая улыбаться.

А информации о ней-то почти и нет на странице. Пара фотографий с пейзажами и одна неуверенная – себя. Слегка испуганный взгляд и натянутая улыбочка, так, скорее ради приличия, чем взаправду. Кажется, я всё-таки был прав по поводу комплексов. Ну, и что за ними стоит? Ладно, узнаем.

"Друзей" тоже не больше пятидесяти, это Вам не мои 5 тысяч… И зачем меня тогда добавила? Поэтому медлила? Сомневалась? Со школы её особо никого, не то, что у меня – чуть ли не весь класс в сборе, столько лет прошло. Хулиганье, в конце концов, выросло и слегка поумнело, да и я давно научился ставить на место...

Музыку с видеозаписями скрыла, вот же мотылёк, а! Эй, дай мне зацепку хоть какую-нибудь ещё. Где эти мили сопливых цитаток, где ноготочки с бровками? Ладно, черт с тобой.

Даже у Светошевой вся страница забита этим.

Ну, нашел с кем сравнивать... Этот рыжий бронепоезд уже давно Никитку под себя подмял. Ему бы только об этом не ляпнуть, а то опять отхвачу.

Кликаю на личные сообщения. Касаюсь клавиатуры более уверенно.

3:46 Я: Не спится? Как добралась?

3:48 Кэти: Нет, всё в порядке.

Да что ты совсем со мной говорить не хочешь, а? Хотя, ответила же. Выдохнул и чуть не закашлялся от прочитанного далее..

Катерина набирает сообщение.

3:49 Кэти: Ты почему не спишь? Прошла голова?

3:50 Я: Не спится. Ага, спасибо, всё отлично.

Идиот. Что как первый раз-то, куда все мысли делись из башки?

3:53 Кэти: Ясно.

3:53 Я: Что сейчас вокруг тебя? Что за окном?

Неее, Рав, ты, черт, серьезно? «Что у тебя за окном?» — да ночь там, что еще-то!? Просто, блин, спроси прямо, спит она с кем-то или нет... Хотя, какая мне разница, даже если и спит! Почему каждая минута так тяжело даётся-то?

3:58 Кэти: Форточка приоткрыта, слушаю стрекот сверчка и смотрю на Луну зачем-то. Рядом? На ногах спит кошка, изредка посапывая. Напротив — на стене фотография мамы с отцом, но в темноте очертания почти не разобрать. Я столько раз видела её в детстве, что кажется, уже и так могу описать это фото, даже не всматриваясь.

Перечитываю и не верю, что она это написала…Снова печатает.

3:59 Кэти: Извини, это бред какой-то. Спокойной ночи.

3:59 Я: Стой. Подожди.

4:00 Я: Я позвоню?

Блин, будто ответит.

Нажимаю на вызов в углу экрана и слушаю гудок за гудком. За стеной снова шумят соседи, а я их только заметил. Ну, возьми, пожалуйста, Кать… возьми.

Первый вызов не отвечен.

4:03 Кэти: Не стоит.

Снова слушаю гудки. Протяжно, растянуто.

— Ты ненормальный. – Разносится тихое звучание нежной арфы в этом гадюшнике... Задерживаю дыхание, не сразу ответив.

— Поговори со мной. Что на той фотографии? Свадебная?