Помолвка виконта

Глава 4

– Бренди пойдет вам на пользу. Выпейте до дна. – Эдам взял стакан из дрожащей руки Десимы и поставил его на столик у кровати. – Вы героиня. Без вас я бы не справился.

– Когда я почувствовала, как движется кость… – Она оборвала фразу и провела рукой по лицу. – Сейчас мне лучше. Как Бейтс?

– С ним все будет в порядке. Я влил в него еще одну порцию лауданума, и он отключился, как задутая свеча. Если он продержится в таком состоянии всю ночь, утром ему станет легче.

– Откуда вы знаете? – Десима с любопытством посмотрела на него, и он с тревогой отметил бледность ее кожи. Впрочем, ее кожа была очень хороша – гладкая, бело-розовая и покрытая маленькими веснушками, как будто кто-то рассыпал крошечные зернышки по ее носу и щекам. Сколько времени заняло бы поцеловать каждую из них? Его вдруг заинтересовало, есть ли веснушки и на других частях ее тела.

– У меня был такой же перелом, когда я упал с дерева в пятнадцатилетнем возрасте. Я наблюдал за доктором, когда не кричал во всю глотку.

Десима хотела подняться, но снова опустилась на кровать с закрытыми глазами.

– У меня кружится голова.

– Естественно. Если вы ляжете и закроете глаза, то скоро почувствуете себя лучше. – Он опустил ее на подушки. С сонным бормотанием Десима свернулась калачиком в складках мягкого покрывала. – Отдыхайте. – Но она его не услышала, потому что уже спала.

Эдам стоял, глядя на нее со странным чувством нежности. Десиму едва ли можно было назвать хрупким цветочком, но в ней было нечто уязвимое, несмотря на ее решительность и высокий рост. Впрочем, в мужестве ей тоже не откажешь. Он спросил себя, смогла бы одна из его знакомых леди обойтись без истерики, оказавшись сегодня на месте Десимы Росс, и уверенно ответил «нет». Странно, что она не замужем. Конечно, она высоковата ростом, но ее необычное лицо и живость характера должны были привлечь внимание высоких умных джентльменов.

Возможно, где-то существует встревоженный жених, который может вызвать на дуэль виконта Уэстона, узнав, что произошло. Одного того, что она оставалась с ним наедине, было достаточно для хорошего скандала. Об этом стоит подумать.

Он накрыл Десиму свободной стороной покрывала и вышел.

Эдам задержался наверху, чтобы поддержать огонь в каминах.

Отрезав себе кусок стилтона[6] в кладовой и выудив из банки несколько пикулей, Эдам к семи часам решил, что ему придется отправиться на поиски пищи или все они будут обречены на голод.

Кухонная дверь скрипнула. На пороге стояла Десима с раскрасневшимся от сна лицом, в наброшенной на плечи шали и с растрепанными волосами, пробудившими в нем желание растрепать их еще сильнее. Эдам поспешно встал, но тут же понял, что оставаться сидеть с аккуратно скрещенными ногами было бы куда предусмотрительнее.

– Я спала, – обвиняющим тоном заговорила она, – в вашей кровати. Чарлтон был бы возмущен.

– Думаю, Чарлтон возмутился бы еще сильнее, если бы я отнес вас и уложил в вашу кровать. Думаете, он пришлет мне вызов?

С улыбкой кутаясь в шаль, Десима вошла в кухню.

– Что за чудесная была бы картина! У Чарлтона неподходящая фигура для дуэлей, не говоря уже о темпераменте. Бейтс и Пру все еще спят, а я проголодалась.

– Я тоже. Вы сказали, что более-менее умеете стряпать.

– Я преувеличила… нет, солгала. – Десима покраснела и уставилась на кончики своих туфель. – Могла бы сказать правду. Может, нам заглянуть в кладовую и посмотреть, что там есть?

Продуктов, которые они разложили на кухонном столе, было немного, но молодые люди и этому обрадовались.

Холодная баранина, сыр, горбушка хлеба, масло и сливовый пирог запивали элем и водой (в случае Десимы). Эдам не припоминал, чтобы когда-нибудь так наслаждался едой.

Было приятно ужинать с женщиной, которая демонстрировала превосходный аппетит и не старалась выглядеть истинной леди. К тому же Десима вообще не была церемонной, она забыла убрать локти со стола в разгар спора об архитектурных вкусах принца-регента[7], размахивала ножом в воздухе, делясь своими познаниями в искусстве разведения лошадей, и хохотала до слез, когда Эдам рассказывал довольно скабрезную историю о двух патронессах Олмакса[8].

– Мне не следовало рассказывать вам это, – с сожалением признал Эдам.

Десима держалась с ним легко и непринужденно, отчего он невольно подумал, что эта девушка ничуть не уступает в беседе эффектным молодым дамам, к которым он привык в лондонском высшем свете. Но Десиме была свойственна очаровательная девичья непосредственность, которой у светских дам просто быть не могло.

– Вероятно, – с усмешкой согласилась она. – Но я рада, что вы это сделали. Они по-свински обошлись со мной, когда я впервые вышла в свет, поэтому мне доставило удовольствие представить их в такой неловкой ситуации.

– Почему они обошлись с вами по-свински? – Ему было трудно представить себе кого-нибудь, нелюбезного с Десимой. – Вы нарушили одно из их нудных правил и станцевали вальс, прежде чем вас одобрили?

– Вальс? – Она уставилась на него как на безумного. – Кто пригласил бы танцевать девушку ростом в пять футов и десять дюймов?

– Я, – просто ответил Эдам. – Вы хотите сказать, что не умеете вальсировать?

– Умею – просто мне никогда не приходилось этого делать на практике. Бедный синьор Маццетти! Он делал все, что мог. От смущения я часто наступала ему на ноги. В общем, хорошо, что меня никогда не приглашали танцевать.

Эдам отодвинул свою тарелку и поднялся. «Должно быть, я спятил», – подумал он.

– Потанцуем?

– Но здесь нет музыки, а кроме того, кто будет мыть посуду?

– Я буду напевать, а посуду мы потом помоем вместе.

В чудесных серых глазах светились испуг и озорство. Эдам предпочитал озорство.

– Я очень энергичный танцор, мисс Росс. Могу я пригласить вас?

Десима поднялась и присела в реверансе.

– Благодарю вас, милорд, хотя боюсь, что меня не одобрили патронессы.

– К дьяволу патронесс. Итак? Раз, два, три…

Он был прав – это нисколько не походило на танец с синьором Маццетти. И Десима могла вальсировать, несмотря на зимние туфли и тяжелые юбки, между кухонным столом и маслобойкой, шкафом и ящиком с мукой, смеясь, подпевая Эдаму, покуда не споткнулась и не оказалась в опасной близости от его груди.

– О боже! – Она дышала с трудом, отчасти от смеха, отчасти от странного возбуждения. – Это бренди… Должно быть, я до сих пор пьяна.

– У вас кружится голова. Отдохните немного. – Серебристо-серые глаза Эдама становились зелеными от пламени свечей. – Просто постойте. – Он не отпускал Десиму, держа ее одной рукой за талию, а другой за руку.

Десима чувствовала, что склоняется к нему, отвечая его призывному взгляду, который так притягивал ее.

Губы Десимы инстинктивно раскрылись. Не следовало пить этот бренди – недаром незамужним девушкам запрещают употреблять спиртное.

Его рот был совсем близко – ей нужно было только чуть приподняться на цыпочках. Ее глаза закрылись. Это вот-вот произойдет. Десима могла думать только о ближайших десяти секундах – дальше не было ничего.

Теплое дыхание щекотало ей губы.

– Десима. – Слово прозвучало так тихо, что она скорее почувствовала, чем услышала его.

– М-м-м?

Звук хлопнувшей двери наверху. Слабый голос:

– Мисс Десси?

Десима моргнула, отшатнулась и нащупала за спиной обеими руками спинку стула.

– Пру. Должно быть, она проснулась. Я поднимусь и посмотрю…

Пошатывающаяся Пру стояла в открытых дверях, сонно моргая в дрожащем пламени свечи, которую Эдам поставил на столе у лестницы. Десима заставила горничную вернуться в спальню.

– Ложись в постель, Пру. Тебя здесь просквозит.

– Мне нужно в уборную, мисс Десима, а я не могу найти ночной горшок.

– Я провожу тебя. В конце этого бокового коридора настоящий ватерклозет.

Обе, нетвердо стоя на ногах, но по разным причинам, с минуту глазели на эту современную роскошь, потом Пру вошла внутрь и закрыла дверь. Радостное возбуждение после танца все еще кипело в крови Десимы, но к нему примешивалось чувство тоски. Эдам почти поцеловал ее. Никто никогда не целовал Десиму, кроме членов ее семьи. «Каким образом мое тело знает, что этого не произошло?» – подумала она, проводя руками по груди и плечам и стараясь отогнать странную дрожь, охватившую ее.

«Вероятно, он считает меня старой девой, изголодавшейся по любви и ласкам». Назойливый внутренний голос нашептывал: «Ты и есть отчаявшаяся старая дева, готовая броситься в объятия первого попавшегося интересного мужчины».

Тарахтение металлического механизма и звук льющейся воды служили уничтожающим контрапунктом к этой неприятной истине. Десима заставила себя сосредоточиться на том, что Пру, очевидно, чувствует себя не так плохо, если смогла справиться с незнакомым устройством.

Горничная вышла из уборной, смущенно моргая.

– Где мы, мисс Десси?

«О боже!» Десима постаралась, чтобы ее голос звучал как можно прозаичнее:

– Это дом лорда Уэстона, он спас нас от снегопада?

– Я не помню никакого снегопада, мисс Десси. И никакого лорда. О, моя голова…

Десима разгладила мятые простыни, взбила подушки и снова уложила горничную в кровать.

– Мы попали в снежную бурю, Пру, и ты заболела, но здесь мы в безопасности. – Она внутренне содрогнулась от собственной лжи. Пру, может быть, в безопасности, но ее хозяйка пребывала в дюйме от серьезной опасности, исходящей в основном от нее самой.

Теперь постель была достаточно теплой, а комната – уютной, благодаря огню, потрескивающему в камине. Десима оставила дверь приоткрытой и пошла взглянуть на Бейтса. Он громко храпел, несомненно под влиянием лауданума и бренди. Она проверила камин в своей комнате и комнате Эдама, прежде чем понять, что оттягивает момент, когда придется спуститься вниз.

Десима стояла за кухонной дверью, глубоко дыша и пытаясь придать лицу спокойное выражение. Оказалось, что самостоятельная жизнь означает ответственность за собственные ошибки. Расправив плечи, Десима вошла в кухню.

Эдама там не было, но почти сразу она услышала шум из буфетной и заглянула туда. Ее смущение растворилось в приступе смеха. Его лордство был облачен в широкий белый фартук и энергично отмывал тарелку в тазу с горячей водой.

– Что вы делаете?

– Мою посуду. Вода хорошо нагрелась на плите, и я решил, что нужно ею воспользоваться.

– Я потрясена, – призналась Десима.

Эдам серьезно посмотрел на нее:

– Сода – едкое вещество. У судомоек должны быть грубые руки.

– Возможно, где-то есть ланолин. Им пользуется наша кухарка. – Десима начала поиски. – Смотрите, вот банка. Ополосните руки в чистой воде, вытрите их насухо и вотрите его в кожу.

Эдам вымыл последнюю тарелку и последовал совету Десимы, морща нос от запаха ланолина.

– Пахнет овчиной.

– Почему аптекари не думают об этом? – пробормотала Десима, нашла полотенце и начала вытирать тарелки. – Душистый ручной крем для джентльменов, которые сами моют посуду. Они могли бы продавать его с вашим гербом на банках – «Специальный ручной бальзам для мытья посуды лорда Уэстона. По договоренности. У каждой судомойки могут быть такие же мягкие руки, как у виконта».

– Остроумно, – одобрительно заметил Эдам.

– Надо накормить Пру, когда она снова проснется. И мы должны будем накормить Бейтса – я уверена, что ему это необходимо. А утром нам понадобится завтрак. Да, и, кроме того, мне нужна ячменная вода для Пру.

– Посмотрите в кладовой, – предложил Эдам. – Там, где был лауданум.

Спустя полчаса на одном краю кухонного стола лежала пачка тетрадей, а на другом стоял ряд маленьких бутылочек. Десима с признательностью смотрела на них.

– Спасибо миссис Читти. Здесь есть сироп от кашля, порошок от головной боли и лавандовая вода, а в этой красной тетради полно медицинских рецептов.

Эдам перелистал тетрадь:

– Вот рецепт ячменной воды. Нужно положить ячмень в воду и оставить на ночь. – Он продолжал читать, покуда Десима рылась в ящиках с припасами, пока, наконец, не достала с триумфом ковш, полный ячменя. – В теплую воду. Утром добавить лимонный сок и сахар.

– Думаю, мы должны прежде всего попробовать что-нибудь испечь, – печально сказала Десима, беря одну из тетрадей с кулинарными рецептами. – Осталась одна буханка хлеба. И мы не сможем долго прожить на холодном мясе. О боже! – Она зевнула. – Я должна пойти спать.

Эдам наполнил горячей водой кувшины и отнес их наверх, покуда Десима освещала дорогу.

– Я мог бы сделать неплохую карьеру в качестве слуги, вам не кажется? – Он поставил один кувшин на ее умывальник и задержался у двери, когда она вошла. – Доброй ночи, Десима. – Поцелуй, который он запечатлел на ее лбу, был таким быстрым, что она все еще моргала, недоумевая, когда дверь спальни закрылась за ним.

– Доброй ночи, Эдам, – обратилась Десима к дверной панели. Это был не тот поцелуй, о котором она мечтала.

Улыбаясь собственной глупости, Десима откинула покрывало на кровати и начала раздеваться.