Помощница по вызову

Чертов гений

- Он -  чертов гений!

Восклицание звучит так громко и близко, что я дергаюсь от испуга.  А пончик вниз летит, посыпая сахарной пудрой разложенные по столу бумаги. И кофе едва не опрокидывается. Растеклось бы лужей... Рапечатать бумаги-то не сложно, а вот вкусный, не растворимый напиток еще надо раздобыть. И обеденный перерыв потрачен.

Но главное не это.

Оглядываюсь воровато. Пришел? Неужели опять пришел?! Пытаюсь вспомнить, как выгляжу -  ведь проспала сегодня, голову помыть не успела, волосы в дульку закрутила. А вместо макияжа на глазах очки. В модной, конечно, оправе, но я сама себе в них училку напоминаю, и вовсе не из фильмов с пометкой “18+”

- Он - чертов гений, я вам говорю! - потрясая рукописью, один из редакторов забегает в дальний кабинет. Рукописью! А не то, что я подумала...

Пончик поднимаю и снова в рот засовываю. 

Дура. Это я про себя. 

А гений - это у нас, конечно, Поздняков. Ни про кого другого  в издательстве так не стали бы вопить. Да, есть и другие именитые писатели - о них с уважением или никак. Про кого-то шептались с затаенным предвкушением больших денег. Но громогласно выражать восторг Илья Васильевич любил по одной единственной причине. 

Гениальной такой причине. Исключительной.

Краси-ивой...

- Все красивые парни - козлы, - не уставала повторять моя школьная подружка, которая в свои четырнадцать уже дважды целовалась с красавчиками, и потому в нашем кругу считалась гуру отношений. Ей беспрекословно верили и мотали на отсутствующий ус. - А кто верит им - вообще дуры.

Я покосилась на плакат с изображением чертового гения и его последней выпущенной книги и вздохнула тихонько. Точно ведь дура. Из-за этого плаката я отказалась переселяться на более удобное место. Из-за плаката и того, что с моего места просматривается главный вход. 

Стою, пончик дожевываю, снова смотрю на постер и любуюсь Поздняковым. У него на изображении ненормально большая голова, пополам разрезанная. И смотрит он так, словно еще на фотосессии понимал, что дизайнеры расчленят его и увеличат. И буквы постапокалептичные рядом прилепят, чтобы взгляд суровый подчеркнуть.

Мне нравится очень. Любуюсь и думаю, как же ему подходит и взгляд этот, и имя его сокращенное - Влад. По каким-то причинам никому не было позволено называть его Владленом, но я как-то подсмотрела в документах. И согласилась - так лучше. Владлен - это что-то старомодное и немного скользкое. А Влад - это Тесла. Глаза сталью подернуты, волосы и костюм в тон, и лицо словно высечено из камня, а потом отполировано.

Да, я знаю, от всех  этих размышлений идиотизмом несет за километр.  Но мне нравится смотреть на его фотографию и размышлять. И даже тот факт, что сам Поздняков обо мне никогда размышлять не будет, не мешает. Ну и что? Глупо страдать, что тебя не знает, например, английская королева. А между ними не такая большая разница с моей точки зрения.

Зато между нами - огромная.

Он - сорокадвухлетний миллионер с особняком где-то вдали от цивилизации.

Я - обычная девица, которая выпустилась с филологического и не заработала даже на комнату.

Он - чертов гений. Единственный в своем роде.

Я -  белый воротничок в издательстве. Канцелярская крыса. Моя жизнь проста и понятна, его - окутана мрачными тайнами и домыслами.

Моя единственная тайна  - что я мечтаю утащить этот плакат домой, когда на это место повесят новый… И единственная  уникальность - в моем имени.

- Искра, выручи, а?

Вздрагиваю и недовольно смотрю на Стасяна, стажера-редактора, который меня от размышлений оторвал. Его все так и зовут - Стасян. А когда не зовут - он сам приходит.

- Чего тебе? - бурчу.

- У меня там сводная таблица никак не сводится, - ноет парень. - А ты поднаторела уже в этом, просмотри, а?

- Стасян, это ведь не в первый раз… - хмурюсь.

- Ну пожа-алуйста, - складывает умоляюще свои ладони с короткими и плотными пальцами. Вот у Позднякова руки… Так, хватит, - У тебя классно выходит. Быстро закончишь, а я два часа уже в монитор туплю, не могу понять, что с ней.

- С ней не "что", а твое нежелание стараться.

- И-искр, не поступай так со мной. Меня же распнут прям вот на этой стене за очередную задержку...

- Ладно, - сдаюсь, напуганная этой возможностью. Не хочется мне распятого Стасяна вместо любимого плаката, - Не буду поступать. Но и ты постарайся. Пойми, если привыкнешь, что за тебя будут всё делать, ничему не научишься. И вообще, тебя курирую не я, а Катерина, чего к ней не пошел?

- Спасибо, спасибо, спасибо! - он ловко засовывает рабочую флешку в разъем и добавляет радостно, что меня аж передергивает изнутри, - А Катя меня послала! А ты - самая добренькая и замечательная! Вот, смотри,  здесь. Я пока отлучусь, а ты…

- Сидеть! - рычу неожиданно громко. Стасян аж замирает и удивленно на меня таращится. Я и сама удивляюсь своему рыку… и добавляю тише и мягче,  - Сиди и смотри, вместе ошибку будем искать.

Красная шапочка

Мои друзья  - идиоты. Да.

Ничем иным я не могу объяснить утренний звонок и отвратительно - предвкушающий тон Павла Сергеевича, уважаемого в миру адвоката. Типа они решили, что я засиделся в своей глубинке. Один.  Без отдыха. И девок. И друзья, как настоящие меценаты, отправят свой дар, который разожжет огонь в моем ледяном сердце.

Он сказал не “сердце”, нет. Назвал другой орган. Но и без того его высокопарное дерьмо, которое, вообще-то, должно оставаться моей прерогативой, выглядело фарсом.

У меня и так не было настроения из-за издательства. Там работали не меньшие идиоты,  решившие, что могут заставить меня делать то, что я не хочу. А когда я им подробно и наглядно пояснил, как именно не хочу, намекнули на обязательства и разрыв контракта. 

Они забыли, что я еще и юрист. И что мои книги не единственный и далеко на самый большой источник дохода. И дела с ними я веду ровно до того момента, как они меня устраивают. А если нет… При желании я могу и сам напечатать, продвинуть новую историю. И следующую. Мне просто не хочется налаживать механизм, который выглядел уже работоспособным.

Поэтому я взял паузу и перестал отвечать на их звонки.

На Пашин ответил… И он еще поплатится за попытку контролировать мою личную жизнь.

“Искру” они отправят, ага. Такую, как надо, чтобы “выдержала тебя и твои заморочки”.

Идиоты.

Псевдоним тоже идиотский. Но, надо отдать должное,  мои предпочтения они уже изучили. Подробностями я не делился - не хватало еще, чтобы кто-то лез в мою постель - но догадались же как-то, заказали кого-то… идеального. Очень хорошую девочку.  Я почти восхитился, насколько уместно её подобрали. И одели. Пиджачок дешевый, офисная юбочка, папки какие-то, которые она к груди прижимает…

Переигрывает, правда. Но может ей сказали в агентстве, чтобы играла во всю силу? Чтобы я не успел выгнать.

О нет, Красная Шапочка, я не буду тебя выгонять. Мне действительно надо расслабиться.

Семенит ко мне аккуратно. Смешно.

Послушная.

Боится вроде даже. Таращится по сторонам своими глазищами, пальчики стискивает, впивается короткими ноготочками в бумаги… Хороша. 

Но будет выглядеть еще лучше, когда встанет передо мной на коленях.

Я немедля выполняю свое желание и любуюсь получившейся картиной. Почти идеально потрясенное выражение лица и хрупкие плечи под моими руками.  И взгялд снизу...

- Ис-скр-ра...

Губы мягкие, пухлые, полуоткрытые и густые блестящие волосы, которые так приятно распустить и дернуть, открывая беззащитную шею  с бьющейся венкой. Вот прям хоть вампиром становись… Ограничиваюсь пока тем, что наклоняюсь и втягиваю её запах. Незатейливый. Но вкусный. Не духи даже, а что-то совсем простое, может гель для душа.

Она лопочет, только этот лепет перекрывается голодным гулом  у меня в ушах.

Сейчас… сейчас все будет, хорошая моя.

Рывком встаю, её поднимаю, спиной к себе поворачиваю, перехватывая запястья сзади. И ремень из шлевок достаю.

Р-раз. 

Ремень, описав восьмерку, легко стягивает тонкие женские запястья. Хочется увидеть на них веревку... Что ж, если “Искра”  будет хорошей девочкой для меня, дам ей и это. 

Два. 

Пиджак дергаю назад, и плевать, что пуговица оторвалась и отлетела. Застрявший на локтях, он дополнительно стягивает её руки и ограничивает движение. Восхитительно.

Три. 

Толкаю вперед и в сторону, прижимаю к окну за диваном.  Всего несколько шагов, несколько её судорожных вдохов - и вот мы уже в самом правильном положении.  Она грудью и щекой притиснута  к прозрачной гладкости, я сзади. Между нами только её связанные руки. 

И моя эрекция. 

Стекло прохладное, я знаю. Но не ледяное. Этот дом спроектировал очень дорогой архитектор. Один только эскиз стоил немерено, на материалы я тоже не поскупился. По всему дому панорамные окна, но внутри всегда тепло, даже когда на улице минус двадцать. 

Я почти чувствую, как сжимаются её соски под тканью рубашки от разницы температур. И гул в ушах становится громче. Меня ведет, как подростка. Уже хочется просто задрать юбку и трахнуть, но я решаю  потянуть время. Да, мои друзья - идиоты, но на этот раз они правы. Я слишком долго не приглашал никого к себе, и теперь, когда игра началась, мне интересно. И плевать, что это игра за деньги. Мы всегда и за все платим. Временем, эмоциями, поступками.  Деньги в этом ряду самая дешёвая валюта. 

Её губы шевелятся, сиплый шёпот едва достигает моего сознания. Какие-то глупости про какие-то подписи. Пора выходить из роли, девочка…  Она высокая, тонкая. Я предпочитаю более женственный формы, но и эта хрупкость мне  нравится. Обхватываю  рукой талию, скольжу по животу и просовываю пальцы под довольно тесный пояс юбки.  "Искра" шепотом своим захлебывается,  замолкает. Вот так, девочка… вот так.  

Навалился на нее, бедрами сильнее прижался. Свободной рукой волосы снова прихватил и прикусил полыхающее ушко. Мочку лизнул.  И не удержался, потому что она не удержалась - застонала-заскулила тихонько и коротко.  К себе резко развернул и сжал пальцам острый подбородок. 

Чертов извращенец

- Он - чертов извращенец! - вопит мой внутренний голос, пока я бегу к выходу. Бегу, петляю. Ботинки не застегнуты, ноги вываливаются и вообще заплетаются, будто я пьяная.  А я и опьянела! Сначала от близости его, а теперь - от ужаса перед произошедшим. И от того, что слухи о нем оказались верны. Злой серый волк. Мизантроп. Контроллер. И...вот если бы я не сбежала, он меня там же, в гостинной и нагнул? Со связанными руками?

Я буквально выпадаю из калитки. С первого раза открыла, да. И сразу  прыгнула в такси. Дождался. Порядочный такой, позвонил ведь, иначе…

Что?

Уже не знаю. Влад Поздняков оказался  жестче, чем я могла себе представить.

Вот только я ни при чем. Похоже, он ждал совсем другого человека - а я даже не смогла сразу объяснить, что происходит. Растерялась. Была так ошеломлена этим напором, что на мгновение поддалась… 

Странно, но я не чувствую разочарования от этого “знакомства” близкого. Скорее - боль. Ту самую, что приходит вместе с теплом в обмороженные конечности. Или это розовые очки разбились, и их осколки мне в кожу впиваются? И в горло, в котором перехватывает дыхание, стоит мне снова вспомнить то, что было. В голове туман. Не вспоминать бы…  Но в то же время хочется достать из памяти каждую минуту,  что я провела в доме.  Осознать и расставить все по своим местам. Найти что-то, что заставит меня возненавидеть. Что-то, что вернет в тихую гавань собственной жизни.  Ведь глупая моя и странная влюбленность после всех этих сцен, она же должна исчезнуть, да?

Не выходит пока...

И меня действительно подставили в издательстве. Может и не думали, что именно так подставят - но они не предупредили Позднякова. Сами не смогли договориться, а пушечное мясо отправили…

А он подумал, что я из продажных этих? 

Самое кошмарное, что я не могу определиться - хочется ли мне, чтобы Поздняков на самом деле ждал проститутку и потому вел себя так. Или чтобы он… Чтобы я настолько привлекла его, что он не сдержался.

- Дура, - шепчу.

Таксист коротко смотрит на меня в зеркало заднего вида. Мне стыдно, я к окну отворачиваюсь. Кулаки стискиваю. 

Ситуация просто ужасна, но ужасней всего то, что, когда этот чёртов извращенец прижимал меня к окну, я чувствовала не только страх. Много чего еще, что хорошие девочки не чувствуют. Особенно те хорошие девочки, у которых парень есть. Не должны чувствовать!

А когда развернул и на губы мои смотрел, будто поцеловать хотел… Это вообще запредельно оказалось. Стальные глаза  с темным ободком вокруг радужки, его дыхание, пахнущее кофе и сигаретой... Что было бы, если бы мы поцеловались? И почему он не захотел?

Поразительно, сколько всего произошло в том доме за короткое время, а меня больше всего расстроило не то, что он сделал. А то, что не сделал. Не поцеловал. И это было очень обидно. Я обиделась, понятно?

- Точно дура, - прошептала опять. Но почти беззвучно. 

“И сумасшедшая”, - услужливо добавил голос внутри.

Только ненормальная будет сидеть и переживать о каких-то несостоявшихся поцелуях, а не о том, что состоялось. 

Задание я провалила, Позднякова еще больше, наверное, настроила против издательства. Да и редакторы поступили со мной так, что тошно. А я сама? То стонала рядом с ним, то мямлила, то плакать пыталась. Вот почему не объяснила кто я и зачем пришла? Четко и уверенно. И на эти все его замашки не отреагировала пощечиной? Хотя ударить Влада это вряд ли кто может себе позволить… Но можно было ведь его жестко остановить. А если бы он меня насиловать начал? 

"Завтра снова пойду", - напомнило внутренний голос известный анекдот. 

"Заткнись", - посоветовала ему устало. 

- Куда едем-то? - не менее устало спросил таксист. 

Я очнулась. 

Мы в город въехали уже? Даже не заметила. Открыла рот… И выдала другой адрес. Виталика. Не хочу одна сегодня оставаться. Хочу перебить странное послевкусие после этой встречи. Снова вернуться к той Искре, которая мне хорошо знакома - с моим Виталиком это можно будет сделать. 

И когда протрезвею - в переносном смысле - спокойно уже все обдумать. 

Многоэтажка с серыми проплешины старого снега вокруг - и ни одной елки -  выглядит настолько привычно, что я начинаю успокаиваться уже на подъезде. Из машины выхожу, догадавшись, наконец, застегнуться и ботинки застегнуть. Воротник пальто поднимаю повыше -  шапки у меня не оказалось. Уж не знаю, когда обронила - может бежала когда… Будет лежать теперь там, на снегу, пока не истлеет.  Или по весне её не найдёт Поздняковский садовник. Дворецкого у него может и нет, а вот садовник такому саду точно нужен. Или он сам копается в земле? 

Так, хватит думать о нем. 

Задираю голову и натужно улыбаюсь, безошибочно находя светящиеся окна Виталика 

Код на двери набираю, поднимаюсь на кряхтящем лифте. Жму на кнопку звонка. Думаю, что пора мне ключами обзавестись. Но мой парень не предлагал особо,  не самой же выпрашивать? Инициатива от мужчины должна исходить. Хотя, после всех этих событий, на счет инициативных мужчин я уже не уверена...

Снова звоню. Настойчиво. Он если фильмом или игрушкой какой увлекся, может и не услышать сразу.

Нерадивая сотрудница

- Вас подождать?

- Не знаю сколько там пробуду. Я позвоню.

Киваю водителю и выхожу. Серо, стыло. Псевдо-суета вокруг и минимум зелени. Ни то, ни другое мне не нравится. Потому почти не бываю в городе, только если меня вынудили. И это нравится мне еще меньше.

Закуриваю.

Терпеть не могу курить на холоде. Но мне нужен еще один триггер, чтобы окончательно разочароваться в этом утре и тех людях, из-за которых я вынужден покинуть свой дом. 

Захожу в здание и набираю нужный номер. Мои приезды обычно связаны  с фотосессиями или интервью и много раз согласованы. И встречать меня выходят заранее, толпой с караваем. С лицами напряженным и гордыми…

Ну это я так, утрирую. Фантазия у писателей дорисовывает картины происходящего в режиме нон-стоп. Тренируется. Дайте мне ситуацию - да хотя бы вчерашнюю - и я придумаю десять финалов такому началу.

Финал, который я выбрал для этой истории, издательству вряд ли понравится.

Интересно, сколько мне ждать? Я время засек... шесть минут. Бежит неуклюже незнакомая девица. Пропуском машет, пищит что-то полузадушенно-восторженно, провожает к лифту, создавая вокруг ненужную суету. Окружающие теперь напрягаются и вглядываются в мое лицо, пытаясь понять, ради чего все это.  Меня можно назвать медийным персонажем, но не настолько, чтобы на улице останавливали и просили на груди расписаться.  Хотя эта особа, похоже, не возражает. Смотрит почти влюбленно и шумно дышит все то время, пока поднимается лифт. И делает еще сотню лишних движений, провожая меня по боковому коридору к нужному кабинету.

Как-то обходимся без повсеместного опенспейс и удивленных взглядов.  Хотя я не отказался бы найти среди одинаково склоненных над столами макушек одну конкретную. Или вчерашняя девочка работает не здесь? Интересно, она уже рассказала о нашей встрече… или не успела? И что рассказала, если ей дали слово?  Что я попытался над ней надругаться? Сожет, наоборот, не отреагировал на ее прелести, потому документы не подписаны? А может вообще устроила скандал и  послала их самих…  в лес? Если эта Красная Шапочка действительно хорошая девочка, она должна была возмутиться произошедшим. Или побоялась?

Странно, но вот эта сюжетная линия с незнакомой девицей вызывает у меня интерес. Может потому, что я не могу пока просчитать её. Не хватает вводных данных. А все что вызывает мой интерес… интересно. Наверное, я допустил вчера ошибку. Не нужно было расслабляться и позволять ей уйти. Надо было взять и потрясти её за шкирку. Не потеряла бы сознание от ужаса - выложила бы, насколько она замешана во всем этом. А так придется узнавать самостоятельно.

Но я не собирался спрашивать. Когда не спрашиваешь напрямую,  у людей, зачастую, дар красноречия и  прочие чакры открываются. Всего-то и надо смотреть на них пристально с отстраненным лицом. Как убийца. Это мои друзья так подначивают. Но это и правда действенный способ - люди начинают нервничать и говорить. Иногда даже правду, а мне она и нужна. Потому что если произошедшее - большая глупость и недальновидность парочки зарвавшихся редакторов -  это одно. А вот если пытались меня использовать…

- Так что скажете по поводу вчерашнего? - откидываюсь на кресло на колесиках - что за манера ставить такие для посетителей? - и смотрю без улыбок на главного. Даже не собираюсь конкретизировать вопрос - не хочу дать ему и шанса избежать ответов.

Он начинает вещать про то, что наше сотрудничество всегда было для всех сторон очень выгодным. Но под моим взглядом замолкает. И переключается уже на бумаги.  Подробно рассказывает, что и почему там было написано, уверяет, что, на самом деле, это лишь предложения...

- Предложения? - перебиваю его.  - Мне показалось, что это были ультиматумы. И еще парочка совершенно безграмотных попыток переписать мою  книгу. Причем я, при разговоре по телефону, сразу сказал, что это невозможно. Что там еще было? Ах да, ощущение, что издательство вообще перестало справляться со своей работой.

Главный горло прочищает. Выбегает куда-то на минуту - может за подмогой к своему секретарю - возвращается и говорит уже не так уверенно. 

Осторожничать начал.

- Возможно, если бы наша Искра - сотрудница, которая привезла документы -  смогла вам объяснить все более подробно, не возникло бы недоразумений... - сам же замолкает.

Мнется.

Осознает, что и в этом был не прав. Полностью. Адрес мой дал  кому-то, хотя это запрещено, отправил девчонку без предупреждения… Самое странное, что я не о том сейчас думаю. О другом - Красную Шапочку  действительно Искра зовут. Это удивляет, но, почему-то, радует. Красивое имя, я не стал бы писателем, если бы не любил слово. 

Но что-то и не нравится мне в его предложении... Понятно, что мне в принципе не может нравиться происходящее и их танцы с бубнами. Только слух режет не это.

“Наша Искра”.

С хера бы ваша?

Я не успеваю понять, что за странные инстинкты. В ответ на мое все еще многозначительное молчание  главный редактор вываливает, наконец, информацию. Что телефон у меня не работал. И потому решили все привезти лично -  не курьера же отправлять - кстати, было бы уместней. Их вина, конечно, что сотрудница оказалась нерадивой и не смогла толково объяснить, но они не имели в виду ничего плохого… 

Чертов эгоист

Он - чертов эгоист. Самодовольный. Чужой.

Не то чтобы я раньше его знала - думала, что знала. И вообще слишком много о нем думала… Сейчас до меня окончательно доходит. Самоуверенная сволочь, вот кто этот Поздняков. Но размышлять об этом не стоит.  Где-то я читала - и согласилась ведь тогда - что если ты не можешь человеку в лицо сказать гадости,  не думай их. Это трусость. Хотя я кто? Трусиха. Разве рассказала, что произошло вчера? Возмутилась тем, что на меня всех собак пытаются повесить? Хоть кому-то возразила? Нет.  И от этого тошно.  А еще от того, что я невольно продолжаю любоваться Поздняковым. 

Привет, я Искра, и я идиотка.

Но он такой… острый. Уверенный. Глаза сталью поблескивают. А все те, кто ходит по издательству задрав нос, сейчас едва ли не на задних лапах перед ним отплясывают. 

Поздняков наотмашь бьет словами не только в своих книгах, но и вслух  может. Колет до кровавых отметин - а сам при этом будто не пачкается. И я не могу не восхищаться. И не могу не хотеть его…  Да-да, как обычная человеческая самка, которая из всех присутствующих мужиков старается выбрать самого сильного и статусного. Таков биологический закон. Чем больше силы, выше статус у самца, тем вероятнее, что он сможет прокормить и защитить будущих детей.

А кто здесь самый главный самец, понятно даже без розовых очков.

Отвращение к себе самой чувствую. Весь цивилизованный налет куда-то девается в присутствии Позднякова. Ужасно это. А еще возбуждение чувствую. Что-то стреляет внизу живота - нош-па не поможет. Щеки горят, ладони потеют, а коленки до одури сжать хочется. Или раздвинуть…

Черт. Я с ума схожу. Думала, меня вся эта биология не касается. Что помани какой-нибудь миллионер-принц-знаменитость, я только недоуменно бровь вздерну. Я же видела привлекательных богачей, даже общалась с ними - по работе, через отца, у которого были разные клиенты. Но никогда не вела себя как… животное.

Получается, если бы Поздняков меня поманил, я бы согласилась?

“А  ты и согласилась”, - ехидно напомнил про вчерашнее внутренний голос.

Я так погрузилась в размышления о  том, какая я пропащая, что едва не пропустила самую главную фразу. С нажимом сказанную.

“Мне не интересно больше”.

И пауза театральная… Злит меня. И будоражит. А потом - как морозом окатывает. Потому что чертов гений продолжает:

- Я не хочу больше работать с такими сотрудниками.

Взгляд потрясенно поднимаю - он что, и правда разорвет контракт? - и натыкаюсь на его. Насмешливый. 

Он что, меня имеет в виду?!

На главного редактора смотрю, на стоящих рядом редакторов. Ищу помощи. А на лицах чуть ли не облегчение. Что не про них это.  

Аж зубы стискиваю, представляя, как кусаю кого-нибудь. Ненавижу. Всех здесь ненавижу, Позднякова особенно. За то, что вообще явился, за вчерашнее. За Виталика. За мои очки розовые. За то, что тоже меня решил во всех грехах обвинить. Хоть он больше чем кто-либо знает, что никакого отношения к наезда издательства я не имею. Я всего лишь была гонцом, принесшим дурные вести - но он не правитель древнего мира, чтобы голову мне рубить!

Открываю рот, чтобы сообщить об этом, но первым успевает главный:

- Да-да, я понимаю, Искра не справилась со своими обязанностями...

И еще одна театральная пауза. От второй сволочи.

Взглядом в стол впиваюсь. Делать то что? Брыкаться? Соглашаться? Продолжать молчать? Задыхаюсь пока только… и как сквозь вату, ленивое:

- Причем здесь Искра? Я про вас, вообще-то. 

Вот тут задохнулись все. Буквально поперхнулись воздухом. И снова Поздняков в центре внимания - смотрит свысока на окружающих, хотя сидит. И продолжает:

- Искра вообще единственная здесь, с кем я готов продолжать общение. Причем вы сами это придумали… передавать через нее информацию. Вот пусть и будет так дальше. Подготовьте все, что дОлжно - исходя из моих замечаний - и пусть ваша сотрудница ко мне приедет… скажем так, на какое-то время. Мне все равно помощница нужна была, чтобы закончить разные дела, так почему бы не взять своего человека. Который знает уже, где я живу. Конечно, если девушка согласится...

Девушка против!

Да он маньяк какой-то! Как я могу после того как мы… как я… после вчерашней сцены и вот этого всего к нему снова ехать, а?! Он же не просто так меня зовет, как сотрудницу издательства… Или просто так? Не знаю. Но проверять не собираюсь! Вчера один только шаг внутрь его дома превратил мою устоявшуюся жизнь в какой-то сюрреалистический кошмар, а что будет, если я в том доме весь день проведу? А вдруг и целую неделю? Это ненормально… спрашивать о таком. Я же сотрудник издательства, а не девочка по вызову!

Вскидываюсь и натыкаюсь на взгляд главного редактора. В котором - неумело спрятанная ненависть. И понимаю вдруг, что он мне не простит. Не простит того, что я увидела и услышала в его кабинете. Всей этой ситуации. В его иерархии даже знаменитые писатели не имеют права так с ним разговаривать. И о том, что он позволил это, никто не должен был знать. Ладно непосредственные подчиненные - они в бар вместе постоянно ходят, наоборот, обсудят там, какой Поздняков мудак. Порычат вместе. Но вот я…

Адреналиновая игла

- Не волнуйтесь, мы заставим её. 

Мне все не нравится в этой фразе. Тон, будто собеседник считает сказанное хорошей шуткой. Предположение, что я могу волноваться. Вот это "заставим"... Словно мне нужны люди, которые появляются у меня на пороге вынужденно.

Нет, они должны хотеть там оказаться.

Да и сам разговор не нравится. Похоже, девочка решила сбежать. Потому что поверить, что она "приболела " я не могу.

Сбежа-ать…

От меня.

Теперь я чувствую азарт охотника. 

Мне нужен помощник, да, но это не обязательно должна быть Искра. Просто нравится раздражать окружающих, поступая так, как они не ожидают. Всегда интерес просыпается - как отреагируют? И что произойдет с их отношением друг к другу?  Этот интерес меня и держит в моей профессии. А ведь не так просто испытывать его.  Я много знаю людей, которые ближе к сорока вынуждены искать свою адреналиновую иглу. Менять семьи, подсаживаться на экстремальный спорт, идти во власть или развлекаться совсем не одобряемыми обществом способами. По сравнению с ними я выглядел почти хорошим… хотя никогда не собирался им быть.

- Пришлите мне её номер телефона. Я сам проинструктирую Искру, как действовать дальше. 

Озадаченное молчание.

Я знаю что он думает - то же, что и большинство. Что я просто наглый мудак, которого не волнует, что говорят собеседники. Который не слышит ничего, кроме того, что хочет слышать. Вообще с самим собой ведет беседу... В целом, они не ошибаются. Я и не пытаюсь притворяться, вот только причина не во мне и не моем характере. Пока наивные девочки визуализируют мечты, представляя, что у них уже все есть, я разговариваю с людьми, считая, что они уже мне все дали. Выполнили то, на что я рассчитывал. 

Минуя стадию запроса. 

Прям слышу, как ворочаются заржавевшие шестерёнки в его голове. Искра явно не согласилась на мое предложение, но до тех пор, пока она мне не сообщит это по телефону, главный вроде как может держать лицо. Притворяться, что он имеет авторитет и вес в своей редакции. 

- Против правил издательства сообщать личные данные сотрудников…  - думает, что нашёлся. 

- Ну вы же дали сотруднику мой личный адрес, - возвращаю любезное.

Молчание.

То самое, за которым стоит: “Да пошел ты на хрен”. Но у него гонору не хватит сказать так. Или пойти со мной на открытый конфликт. Хотя, по факту, для издательства потеря одного из топовых авторов в моем лице не критична - не на мне они зарабатывали. Это я на них зарабатываю. Но для главного моей редакции это означало удар по имиджу. А репутацию свою он не хотел терять больше, чем приличные девочки - невинность.

Интересно, а Искра…

- Я вам сейчас все отправлю.

И не сомневался.

Отключаю телефон. В окно смотрю. Пробки эти дурацкие… второй день подряд я в городе, пусть повод  относительно нормальный. Но становиться частью человеческого муравейника никогда не доставляло мне удовольствие.

Друзья называют меня мизантропом. В глаза, в отличие от прочих. И я не отказываюсь от этого звания. Психически я достаточно устойчив, чтобы моя неприязнь к людям  - в целом -  не превратилась в расстройство. А то, что я тщательно отбираю тех, с кем общаюсь, скорее, плюс. Как и то, что открыто презираю распространенные человеческие ошибки и слабости.

К своим я тоже неумолим.

На телефоне всплывает окно входящего сообщения. Вот всегда бы так оперативно…

И тут же - звонок. По другому поводу.

- Ну ты где?

- Если бы ты женился пореже, приехал заранее. А так не вижу смысла торопиться - может к разводу успею. Все равно все в одном ЗАГСе делаешь…

- Козел ты, Поздняков,- смеется Тимофей.  - Все равно поторопись - я считаю твое присутствие хорошей приметой.

Отключается.

Невольно сам улыбаюсь. Мой друг - полная мне противоположность. Да хотя бы в том, что старается сделать людей счастливыми. В том числе девиц, с которыми спит. Четвертая будет  осчастливлена через полчаса - не удивлюсь, если на свадьбе будут присутствовать три предыдущие. Тимофей умудряется их не только подкармливать после расставания, но и дружить как-то. Я по-честному этого не понимаю. Может потому мы так долго и общаемся - все еще надеемся обратить друг друга в свою веру.

- Долго еще? - торопливостью невольно заражаюсь.

- Через пятнадцать минут будем на месте, - уверенно отвечает водитель.

Киваю молча. И снова телефон беру в руки.

Не привык без дела сидеть.

Чертов колдун

Он - чертов колдун.

Иначе как еще объяснить, что все мысли мои - о нем? Что я, когда наедине с ним - в своей голове, в его книгах - полностью отключаюсь? Когда я мечтаю о нем - ничего не вижу и не замечаю? Хотя уже поняла, насколько сложен... насколько не-мой Поздняков. Все равно ныряю в него, даже когда рядом нет...  И возвращение в реальный мир - автомобильный гудок, окрик, звонок телефона - как пощечина действуют. С размаху. Снегом и ветром в лицо. С ноги.

Пакет фирменный едва не роняю на асфальт, пытаясь одновременно телефон достать, шарф спадающий закрутить и понять, не мерещится ли мне сестра. Это - ее машина, и ее же вопль:  “Садись, скорее, здесь стоять нельзя!”. И сигналят другие автомобили, которые тоже знают - нельзя. А мама что-то говорит, я же на звонок отвечаю на автомате - раз звонят, то надо принять звонок обязательно, хоть ни слова не понимаю, не слышу. И это мама. И шарф все таки падает. Я наклоняюсь, подбираю, чтобы какофонию вокруг остановить, прыгаю в машину, которая тут же срывается с места. Увозя меня… да не знаю, куда увозит. В любом случае, подальше от кофейни, в которой я хотела и кофе, и пироженко...

Я даже вдохнуть не успеваю, только ошалело сижу, пакет, сумку и шарф прижимаю к себе. Как я здесь оказалась? Почему меня спрашивают со всех сторон требовательно? Как можно было встретить меня случайно в таком огромном городе?

- Ты что здесь делаешь? Посреди рабочего дня, а? - требует ответа сестра.

- Искра! Ты чего не говоришь ничего? Я не поняла, что за шум? Что происходит?!

Мамины вопли - хотя нет, она не вопит у нас, возмущается громко - Марьяна тоже слышит. Телефон забирает у меня. Требует пристегнуться - а то автомобиль пищит - и говорит матери, что перезвонит со своего. По громкой связи. И перезванивает тут же, не дав мне отдышаться.

- Ма-ам, Искра в машине.  У меня. Я представляешь, ее на улице встретила, возле торгового центра! Совсем на другом конце Москвы, чем ее работа!

- Как так? Что случилась? Ты что заболела? - мамин голос начинает сочиться неподдельной заботой, и мне вроде приятно должно быть - беспокоиться ведь - но почему-то неприятно. 

- Здоровой как лошадь выглядит, - Марьяна не дает мне и рта раскрыть и не выбирает выражений, - А что она здесь делает сейчас разберемся. Ты прогуливаешь? Или что похуже произошло? Тебя  уволили?

- Как уволили? - ахает родительница, слыша, почему-то, только последние слова. И веря сразу в худшее.  - Что ты такого сделала?

- Вот и я пытаюсь понять, только Искра молчит...

Я молчу, потому что вы и слова не даете вставить!

Я молчу, потому что вы уже сами все решили, сами удивились, сами вынесли вердикт “виновна”, и даже моё присутствие не понадобилось. Оно и не помешало!

Пальцы стискиваю. Шарф в сумку запихиваю - пока удавкой на шею Марьяны не накинула. Пальто расправляю. Открываю рот… и закрываю. Нет уж, никому ничего доказывать не буду. Оправдываться. Объяснять. Им есть о чем поговорить- пусть разговаривают. Это они глупо будут выглядеть, когда расскажу, что происходит… А вообще, не буду рассказывать. Никого особо не интересовало, что именно происходит в издательстве, их интересовало только, почему я не сделала головокружительную карьеру. Вот пусть и дальше не интересует.

Я спустя какое-то время понимаю только, что в машине повисло молчание. Марьяна выжидательно на меня посматривает, а в телефоне не менее выжидательно мама дышит. Они похожи - мама и сестра. И внешне, и по характеру. Я больше в папу пошла, и вообще -  папина девочка. Мама шутила иногда, что они детей поделили. 

Я не смеялась почему-то. 

- Меня не уволили, - сказала спокойно. А потом соврала, да… ну пусть будет представила в несколько ином свете,  - Мне отгул дали. За одно  сложное дело. Вот я и пользуюсь.

- Ты не врешь? - хмурится Марьяна.

- У тебя точно все в порядке? - вторит ей мама.

- У меня все замечательно, - улыбаюсь через силу. - И можно меня, наконец, высадить, Марьян? Я еще планировала...

- Нет, погоди, - она меня не слышит. Как всегда не слышит - делает что сама считает нужным. Выруливает и вливается в поток машин на проспекте. Марьяна едет по своим делам, и плевать, что мне совсем не нужно в ту сторону. - Все это странным выглядит. И ты выглядишь странно.

- Это как? - раздражение прорывается. - Я чешуей покрылась?

- У тебя ПМС что ли? - мгновенно реагирует на мой тон.

- Девочки, только не ссорьтесь! - выступает миротворцем мама, - Я вам запрещаю!

Угу, всегда запрещала. Потому что раз мы сестры  - обязаны любить друг друга. И не имеем права ссориться. Делить что-то или кого-то. Игрушки, платья, парней. Потому всегда тот, кто понаглее забирал. Это не я…

Почему я об этом думаю?

“Потому что это всегда сидит внутри тебя”, - услужливо сообщает внутренний шепот.

- Я тебя не узнаю, - обвинительно сообщает мне сестра. 

Я сама себя не узнаю. Но… я вообще себя знаю?

- Нет ничего такого, чтобы сказать самым близким, что у тебя проблемы, - назидательно продолжает. Она всегда умела говорить на публику то, что надо. И мама восторженно поддакивает, - Мы для того и семья, чтобы помогать друг другу. Особенно младшим. Если что-то происходит у тебя на работе - просто скажи. Придумаем, как выкрутиться. В конце концов ты там всего лишь девочка на побегушках, думаешь не найдешь подобную работу?

Приятное предвкушение

Предвкушение.

Приятное чувство.

Включаю душ. Сначала горячий, как привык. Голову и плечи под упругие струи подставляю.

Моя задумка мне нравится. И чувствовать себя хозяином ситуации нравится. Заводит. Эта игра, начавшаяся с совпадений и двусмысленностей,  тоже заводит.  Пусть даже ничего не собираюсь делать с Искрой.  Ничего особенного, кроме как использовать её… в качестве помощницы, естественно.

Перевоспитывать, выращивать, спасать - не мое. Да и “хорошие девочки” никогда не были интересны в постели. Я предпочитаю плохих. Знающих, что они хотят, зачем приходят. Осознанно встающих передо мной на колени. Не заядлых мазохисток или рабынь, которые подсаживаются на служение, как на наркотик.  Без перегибов.  А готовых подчиняться с удовольствием. Не потому, что их заставили и заперли. 

Вопреки этим мыслям видение Искры на коленях отдается напряжением в паху... 

Это потому, что я не закончил начатое. Определенно. Не заведи девочка меня тогда, я бы не думал о ней даже. А так слишком хорошо представляю ее шелковистые волосы. Как я их держу и тяну, задавая амплитуду, пока она насаживается на меня ртом. И рот ее представляю хорошо. Пухлые губы, блестящие от смазки и слюны. И мой член, вокруг которого они растянуты…

Рука автоматически обхватывает стояк. Затылком к стенке душа прислоняюсь и сжимаю себя сильнее. Плотнее. 

Мне не надо долго раскачиваться. Странно только, что одна из подружек невесты, которую я вчера нагнул в подсобке ресторана - просто развернул спиной, заставил опереться о стену и трахнул - не смогла утолить  мой голод до конца.

Я полностью отдаюсь своим фантазиям о совсем другой спине и оттопыренной заднице, со светлой, наверняка, кожей, на которой отлично будут видны красные следы от ладони... И кончаю, шумно выдыхая. Освобождаясь.

Холодную воду врубаю.

Лед на распаренную кожу, всплеск адреналина, резкий переход от расслабления к бодрости дает нужный прилив сил. Как и беговая дорожка. И плотный завтрак. Я один живу,  держать прислугу при себе мне не нравится, потому научился хорошо готовить. Истории про несчастных холостяков, которым не хватает женской руки - не мои истории. Мне нет ни в ком необходимости…

“Тем не менее, жить ты сюда позвал именно девицу”

Внутренний голос  со мной разговаривает ехидно. Пашиным голосом почему-то. И отвечаю я не менее ехидно, что не жить, и не девицу. Помощницу. Разгрузит меня и развлечет. А когда надоест  - выгоню.  

Я переодеваюсь в костюм - терпеть не могу “домашнюю” одежду, особенно когда работать надо - и выкидываю все лишнее из головы. Когда мне надо сосредоточиться на текстах и текущих вопросах я это делаю. Не отвлекаясь.

Потому и вспоминаю о приезде “девицы” только тогда, когда слышу звонок домофона. 

Надо же, появилась. Я полагал, что может и сбежать. Уж слишком неуверена она была в ответах. Но приехала.  Может вопреки, может заставили. Сама себя заставила. Мне не интересно особо.

Отодвигаюсь от стола, очки снимаю, в которых всегда работаю, чтобы глаза разгрузить. Одновременно и дверь открываю, и сам выхожу в гостиную. На диване располагаюсь у негорящего сейчас камина. 

Сколько ей времени потребуется, чтобы дойти до дома от ворот?

Как-то слишком много… Либо медлит, боится. Либо чемодан волочет, хотя я четко обозначил, что большое количество вещей может не брать. 

Либо на дорожке на нее напал настоящий серый волк.

Хмыкаю.

И что меня веселит еще больше, так то, что входная дверь тихо-онечко открывается. Кажется, Искра только кончик носа просунула. И правда боится. Вкусный такой страх, не от реальной опасности, она же не идиотка. А от разумных опасений. 

Не отказываю себе в удовольствии продлить этот момент немного.

- Заходи, - говорю довольно громко. И тут же резкое выдаю, - Раздевайся.

Точно как тогда.

И как тогда девушка теряется на пороге. На лице - желание сбежать. Шапка другая - красную я в гардеробе оставил, может отдам. Ногами переступает, как жеребенок, в руках - маленькая сумочка, на плече - сумка для документов. И еще одна, спортивная, с вещами. Смотрит на меня во все глаза, раздеваться не торопится.

Как будто кто-то ей даст возможность так просто уйти сейчас. Поздно. Это в сказке история заканчивается на том моменте, когда Красная Шапочка в дом заходит.

Эта история только начинается сейчас. Не сказочная, нет.  Надеюсь, она и не рассчитывала на сказку...

***

- Куда поставить кофе? -  Искра на стол смотрит, на котором громоздятся бумаги.

Я киваю на пустой угол и краем глаза наблюдаю, как наклоняется аккуратно. Движения будто отмеряет. И беззвучно ставит мою любимую кружку.

Интересно, как бы смотрелось, если бы она была в белом фартучке на голое тело? А еще лучше - в кожаной сбруе-портупее?

Но Искра ходит в закрытых блузках, простых юбках и лодочках без каблука, как я и требовал. Ненавязчиво ходит. Не раздражает, против ожидания.   Может зря я отказывался от помощников все это время?

Чертов провокатор

Он - чертов провокатор!

Я не захожу - забегаю в свою комнату. Плотно-плотно дверь прикрываю. И на кровать бросаюсь, прячу горящее лицо в покрывале. 

Вою беззвучно.

Ну почему так, а?

Думала, что умею сдерживаться. Аж два дня гордилась собой, насколько мне удавалось оставаться спокойной. Выдержано-профессиональной. Не пускать на Позднякова слюни, не гладить украдкой восхитительное дерево его дома, не рыться в его шкафах, парфюм его не нюхать.

Не видеть сны непристойного содержания.

Два дня все было хорошо! 

И дернуло же меня  залезть в его гараж и мотоциклом восхищаться…  Но этот огромный монстр и правда оказался восхитителен.

И тот, и другой.

Застонала от бессилия, одеяло сграбастала, обхватила этот кокон руками и ногами, в надежде унять томление.  Какое томление… Пожар. Полыхали не только щеки, но и между ног. Я влажная была, влажная для него. И эта разбуженная потребность не просто в мужчине - во Владе, в его прикосновениях, запахе, его настойчивости -  не желала утихать. 

Не выйду сегодня из комнаты. Вот не выйду и все! Ужин я Позднякову подготовила и накрыла, только разогреть надо. Работу доделала. И у меня здесь все есть, чтобы переждать остаток вечера.

Ванная комната, вода, книги… 

Книг в гостевой спальне много. Не изначально, нет, это я перетащила. В доме оказалась шикарная библиотека, а мне позволено ей пользоваться. 

Я же пошла на литературоведческий из любви к книгам. Сколько себя помню, всегда читала - в семье Гольц все читали. Я таскала с собой книжки за стол, в кровать, в ванну, в метро. И в Позднякова так же влюбилась. Через его талант. Как прочла в пятнадцать его роман, тот самый, нашумевший. Про запутанное дело и юриста, который убивал, а потом брался за защиту подозреваемых в этом самом убийстве. С тех пор и продолжила взахлёб его читать... и захлебываться. 

Но сегодня любые другие тексты. Не его. Его слишком много на мне сегодня.

Схватила ту, что сверху внушительной стопки лежит…

«Мириам позвонила в дверь в семь часов вечера.

— С днем рождения, Франсуа... — сказала она с порога тоненьким голоском, и, кинувшись на меня, поцеловала в губы, поцелуй ее был долгим, сладостным, наши языки и губы слились воедино. Возвращаясь вместе с ней в гостинную, я заметил, что она был еще сексуальнее, чем в прошлый раз. На ней была другая черная мини-юбка, еще короче прежней, и к тому же чулки — когда она села на диван, я углядел черную пряжку на поясе для подвязок, блестевшую на ослепительно белом бедре. Ее рубашка, тоже черная, оказалась совсем прозрачной, сквозь нее было хорошо видно, как волнуется ее грудь, — я осознал вдруг, что мои пальцы помнят прикосновения к венчикам ее сосков, она растерянно улыбнулась и на мгновение я ощутил в ней какое-то смятение и обреченность.

— А подарок ты мне принесла? — Я попытался сказать это весело, чтобы разрядить обстановку.

— Нет, — серьезно ответила она, — я не нашла ничего, что бы мне понравилось.

Помолчав немного, она вдруг раздвинула ноги; трусов она не надела, а юбка была такая короткая, что сразу обнажился лобок, выбритый и беззащитный.”

Отвлеклась называется…

Отбросила от себя томик, как змею ядовитую. Даже книги против меня. А это ужасное предательство.  Уэльбек написал политическую фантастику, антиутопию. Давно хотела прочесть - так почему открыла именно на этой странице? 

Всхлипываю приглушенно. Мотаю головой, как будто разговариваю с кем-то, отказываю кому-то… Себе. Раздеваюсь, принимаю прохладный душ, кровать в порядок привожу, беру в руки толстый и нудный роман, в котором уж точно не будет эротического подтекста… И обреченно откладываю и его тоже.

Свет выключаю.

И рука сразу вниз по животу спускается, будто неподвластная мне. Пробирается под край пижамных брюк...

Я возбуждена до сих пор. Так сильно, что пальцы с легкостью скользят по влажной плоти, по набухшим складочкам, ныряют в жаркую глубину. Мне так легко представить, что это его пальцы. Я уже слишком хорошо их изучила. Я знаю их длину, насколько они твердые, насколько подушечки загрубели и где у него “писательские” мозоли от частого использования ручки. Я знаю его запах. Почти догадывалаюсь, какой он на вкус.

Как будет ощущаться его кожа под моим языком, его щетина на моей щеке, пока он загоняет свои пальцы в меня…

Оргазм заставляет меня выгнуться почти в мостик. И только прикушенная до крови губа не дает заорать. Обмякаю и снова лицо прячу в подушке.

Это ужасно. Все что происходит. Мои фантазии о моем работодатели. То, как  поступаю с этими фантазиями… Хорошие девочки так себя не ведут. Мне надо взять себя в руки...

Уже на следующее утро мой план провалился.  И ночь вне влияния хозяина дома, хозяина моих мыслей не помогла. Какое там “вне”?  Мое тело все еще помнит его прикосновения. Даже те, которые вообразил мой мозг.

И понимаю ведь, дело не в том, что  Поздняков меня провоцирует… Это я вижу провокацию почти в каждом его действии. Это я дышу его действиями и им самим. Это я каждый шаг и движение его отслеживаю… Рассчитывала на гомеопатическую дозу? Пока не выходит. Пока что в меня внутривенно литрами вливают то ли отраву, то ли лекарство.

Слишком хорошая девочка

Вопрос, насколько мой главный герой похож на меня, мне перестали задавать на третьей книге. Заменили на не менее тупой:   “А есть ли в книге герои, на вас похожие?”

Потому что слишком уж разные те были.

Но одинаковый ритуал. Каждому из ключевых персонажей я отдавал ровно один мой кусочек. То, что про себя называл “ключом”, заводящим механизм. Оживляющим его для меня лично. И достаточным, чтобы поверить самому в его существование.

Об этом не говорю на интервью. Обойдутся.

Но сам любил этот момент наделения жизнью едва ли не больше всего.

Кому-то цвет глаз доставался. Моему первому герою - профессия. Последнему - способность видеть другие миры. Я и правда их видел. Дугие способы существования нашей и не нашей реальности. И чтобы они не оставались только в моей голове, переносил их в книги.

Может боялся сойти с ума? Может быть. 

Стал писателем, беспокоясь о собственном здравом рассудке.  Потому что в голове у меня вспышками рождался настоящий Хаос. Оседал грязными отпечатками на бумаге. И только потом, усилием воли и навыков, приобретал доступные для остальных формы.

Журналистам говорил другое. Разное. Кому-то, что ради славы и денег. Другим представлял все так, что у меня есть сверхидеи, способные излечить человеческтво. Третим показывал себя маньяком, который, если не будет писать, сам пойдет убивать.

Меня забавляло, какие статьи выходили. Противоречащие одна другой. Я их собирал, свои интервью. А вот задающие мне вопросы люди - вряд ли. Не пытались перечитать, что было написано до них или проанализировать. Иначе спрашивали бы  совсем другое...

Но кто в нашем мире беспокоится о качественной подготовке или упорядоченности? 

Может из-за этого хаоса внутри, я любил, чтобы снаружи все было упорядоченно. Не менял интерьер. Людей, которые на меня работали. Строгие костюмы - они четко ограничивали контуры физического существования. 

Раздражало, если кто-то менял что-то без моего позволения.

Именно на этом чувстве ловлю себя, когда Искра уезжает. И удивиляюсь. Как-то слишком быстро и хорошо она вписалась в мою жизнь и в мой дом. Будто в выложенный почти до конца витраж еще один кусочек вставили, налепили едва ли не по центру, туда, где пустовало место. Мутное стеклышко. Сразу сломавшее всю идеальную картинку. Но витраж сделавшее законченным.

Странно…

Еще более странно то, что Искру ближе к вечеру сам набираю.  А может не странно? Может стоит рассмотреть стеклышко поближе?

Сегодня я за рулем, наскреб несколько дел, которые не хотелось решать в суете последних дней перед Новым годом. Не я суечусь  - для меня этот праздник лишь повод подвести итоги. Но люди вокруг точно с ума сходят. Пытаются сделать то, за что они не брались предыдущие триста пятьдесят пять дней, закупаются тонной продуктов, которые испортятся раньше, чем их съедят. Таскаются с ошалелыми глазами по магазинам, чтобы купить подарки, которые никому не нужны.

- Алло? - звучит вопросительно. Поправляется тут же, - Здравствуйте...

- Ты когда планируешь назад возвращаться? Я неподалеку, -  дикость говорю, да.  Но говорю эту дикость настолько спокойно и уверенно, что даже самому ничего такого в этом не видится. В беспокойстве, как она будет добираться. В том, чтобы подвести свою личную помощницу до своего же дома. Пусть и придется сделать небольшой крюк. 

Нет мне дела до оценки правильности или неправильности ситуации. Я делаю, что хочу. А ей хватает мозгов после удивленного вздоха не отнекиваться или на такси ссылаться, а согласиться быстро.

- Как только вы… я сразу...

Отключаюсь.

Адрес ее знаю.

Обычный двор обычного района, окна уже светятся в сумерках. Стоит у подъезда, что-то к груди прижимает и на мое появление не реагирует.  Не признает машину. Но потом вспоминает, похоже, что в гараже видела, и быстро бежит к ней, чуть оскальзываясь на дорожках.

- Здравствуйте, - повторяет, забираясь со всем барахлом на заднее сидение.

- Я похож на водителя? - спрашиваю недовольно.

- П-простите?

- Вперед пересядь. Это не такси.

Снова двери рывком. Но закрывает аккуратно, бережно почти. Не сразу пристегивается, возится чего-то, затихает. И начинает говорить о всяких делах, о которых она, оказывается, думала, и даже что-то делала…

Не пытаюсь ей подыграть и сделать вид, что хочу обсудить рабочие вопросы. Спрашиваю, обрывая ненужный лепет:

- Твой дом?

- Родителей.

- День с ними провела?

- Ну да…

- Отдохнувшей и веселой не выглядишь.

Вспыхивает.

Она и правда как-будто осунулась… Губы сухие и искусанные, в глазах почти загнанное выражение. Видел уже такое в издательстве.

Не ее это выражение.

- У тебя с ними проблемы? - спрашиваю чуть мягче.