Попытка искупления

Куинн примечает, что я смотрю на его губу и смеется. – Любуешься своей работой?

Перевожу взгляд вниз, чувствую себя максимально некомфортно, потом встречаюсь с ним глазами, вспоминая то приятное чувство, когда укусила его.

– Да, – просто отвечаю я, потому что это так и есть.

Куинн выглядит удивленным, но все же широко улыбается. – Хорошо.

И мы заканчиваем на этом.

– Ну, мы позвоним Аби сегодня? – спрашиваю я. Надеюсь, что у ее отца есть хорошие новости.

– Да, – глубоко задумавшись, отвечает Куинн.

Живет надежда, что хорошие новости действительно будут хорошими.

***

Я даже не представляла, как сильно скучаю по Вирджинии, пока не позвонила в кафе и не услышала голос моей подруги Табиты Хэндерсон.

– Я скучаю по тебе, Мия, – тихо вздыхает Табита. – Без тебя все не так.

– Я тоже по тебе скучаю, – признаюсь я, пиная камешек ногой. – Значит твой отец так и не приблизился к восстановлению наших имен? – спрашиваю я. Надеюсь не выгляжу слишком не благодарной, потому что знаю, как ему приходится изворачиваться, чтобы помогать нам.

– Еще нет, – вздыхает Аби. – Мне очень жаль.

– Тебе не за что извиняться, – с уверенностью отвечаю я, накручивая телефонный шнур на палец.

– Я чувствую отчаяние. Хотела бы сделать еще больше.

– Табита, ты итак делаешь очень много для меня, и я не могу выразить, насколько это ценю. Не смогу отплатить тебе за это, – добавляю я, потому что без Аби, Куинн и я не смогли бы расплачиваться все это ужасное время, пока мы скрываемся.

– Я не жду этого от тебя. Мне только хочется, чтобы ты вернулась домой, – слышу усталость в ее голосе.

На глазах наворачиваются слезы. Куинн приближается к телефонной будке, прикасается к моим щекам.

– Значит, твой папа все еще считает, что нам будет безопаснее в Канаде? – спрашиваю я. Но, чтобы отправится в Канаду, вначале мой отец должен будет умереть. Понимаю, что Аби подумает, что наш план сплошное самоубийство.

– Да. По закону, правительство США не сможет вас тронуть, пока в Канаде не будет соблюден определенный регламент. Таким образом, мы выиграем некоторое время, – отвечает она, словно заученный текст от своей отца.

– Хорошо, Аби. Передавай от меня спасибо своему папе.

– Конечно, – отвечает она.

Итак, похоже, у папы Табиты нет новых идей, поэтому несмотря на то, что наш план охоты и поимки моего отца и Фила смахивает на безумство, но это лучшее, что у нас есть в настоящее время.

Хоть я и не раскрыла наш план Аби. С уверенностью могу сказать, что она знает о наших с Куинном намерениях.

– Как идут твои дела? – пробует она изменить ход моих мыслей об убийстве.

Я смотрю на Куинна, он нервно сжимает челюсти. – Нас подвозил мой старый школьный приятель, Джастин Миллер.

Как глупо получилось, понимаю, что отец Аби проверит и его тоже. Но ведь он и без этого сделал для меня достаточно.

– Ты доверяешь этому парню?

Смотрю на Куинна, который начинает закипать просто от упоминания его имени.

– Я никогда этого не делала, – признаюсь я.

– Что случилось? – спрашивает Аби.

– Давай просто скажу, что Куинн все это время был прав на счет него.

– Как он? Или мне следует спросить, как вы двое справляетесь?

По ее тону понимаю, что ей нужны пикантные подробности, которыми я бы была рада поделиться, если бы не Куинн, стоящий в дюйме от меня.

– Хорошо, – неопределенно отвечаю я, чувствую, как мои щеки начинают краснеть.

– Ой, ты не можешь говорить? – спрашивает она. Я так хочу с ней пообщаться, мне так много хочется ей рассказать.

– Не совсем, – отвечаю я, смотрю на Куинна, которому известно, что мы говорим о нем. – Я лучше пойду. Передавай от меня привет Тристану, – произношу я.

– Передам. Он все еще тверд в решении, отправится в Канаду, – смеется Табита.

– Надеюсь, тебе удастся удержать его на месте, – говорю я, смотря на Куинна, который стоит с гордым видом, что его младший брат такой же оторва, как и он.

– Ты же знаешь, что да, – смеется Аби.

– Это моя девочка, – отвечаю я. – Позвоню тебе через два дня, хорошо? – пропускаю часть, где говорю, что мой отец через два дня будет схвачен.

– Хорошо, будь осторожна.

– Ты тоже.

Мне грустно от того, что мы так мало поговорили, но Куинну и мне пора выдвигаться.

Куинн выходит из телефонной будки и говорит. – Ну, по словам отца Аби, Канада по-прежнему лучший вариант?

Я киваю. – Да. Он не приблизился к подтверждению нашей невиновности, поэтому полиция все еще охотиться на нас. Не говоря уже о том, что мой мудак отец и его жалкий постоянный подельник Большой Фил, вероятно, когда мы меньше всего будем этого ждать, они подстерегут нас за углом, – я стону и изнеможенно закрываю глаза руками.

– Хей, – говорит Куинн, обхватывает меня за талию и лицом утыкается мне в грудь. – Мы придерживаемся первоначального плана, да? Лаки должны выписать сегодня, поэтому съедем с отеля и найдем новое место. Копы все еще ищут нас, поэтому мы должны продолжать двигаться.

– Да, но нужно оставаться в поле зрения, чтобы отец смог найти меня, – я опять стону от невозможности этой ситуации. – Как мне остаться незаметной для полиции, но при этом остаться видимой для отца? Все так дерьмово, Куинн, – я вздыхаю и освобождаюсь от его объятий.

– Знаю, Рэд. Но это единственный путь, верно? – спрашивает он. Куинн смотрит на меня в ожидании ответа. Он поможет мне совершить именно то, что я хочу.

– Да, – киваю я, потираю виски, чтобы утихомирить приближающуюся головную боль.

– Давай что-нибудь поедим, – говорит Куинн, кладет руки на меня, чтобы я не смогла протереть дырку у себя в голове.

У нас есть над чем нужно поразмыслить. Хочу, чтобы это все закончилось.

Глава 28

Я не готова

У меня пропал аппетит.

Каждый раз, когда я смотрю на бургер передо мной, мой желудок делает сальто назад, предупреждая меня о том, что, если я откушу хоть кусочек, он просто вернется назад и меня вырвет.

– Что не так? – спрашивает Куинн, откусывая свой двойной чизбургер.

Я пожимаю плечами и отталкиваю нетронутую еду. – Просто думаю о... обо всем, – откровенно говорю я. Чувствую себя столетней старухой из-за того, что сижу, сильно сутулясь на стуле.

Куинн вытирает рот салфеткой и кивает. – О чем именно?

Наблюдая, как кубики льда кружатся в моей воде, когда я вращаю соломинкой, отвечаю. – Я просто хочу, чтобы все это закончилось.

– Знаю. Я тоже хочу этого, – признается Куинн. – Но мы зашли так далеко, и конец уже совсем близок.

Когда слышу его слова, у меня по коже пробегают мурашки. Ведь это значит, что скоро с моим отцом случится именно то, что он заслужил. Это его судьба, но для себя все же мне хотелось бы, чтобы жизнь изменилась к лучшему.

Что произойдет, когда дело будет сделано? Что случится со мной и Куинном? Как только все будет кончено, будет ли Куинн обижаться на меня и считать ответственной за то, что мы не сможем изменить свои судьбы? Он утверждает, что убийство никоим образом не отразиться на нем, а что на счет меня?

Воспоминания о Хэнке, лежащем в луже собственной крови с открытыми, смотрящими на меня пустыми глазами, появляются в голове. И теперь я знаю, каков мой ответ.

Я знаю, что однажды убью своего отца и после такого никогда не буду прежней. Но в день, когда он и Фил хладнокровно застрелили невинного человека, который пытался меня защитить, навсегда изменил меня.

И я готова.

– Рэд? – окликает Куинн. Я поднимаю голову, полностью затерялась в своих мыслях.

– Я в порядке, прости. Веду себя как идиотка, – отвечаю я, пытаясь изобразить лучшую улыбку.

Куинн тянется рукой под столом и вплетает свои теплые пальцы в мои.

– Я сделаю это. На твоих руках не будет крови, – шепчет он, не желая, чтобы его услышали посетители, которые сидят вокруг нас в оживленной закусочной.

– Нет, – твердо отвечаю я, качая головой. – Я сделаю это. Я должна, – добавляю я. Куинн понимает, что совершить это должна именно я, иначе просто не смогу двигаться дальше.

– Обещаю тебе, что когда все закончится, ты будешь жить нормальной скучной жизнью, сплетничать обо всех вещах, о которых должна сплетничать каждая девятнадцатилетняя девушка, – говорит Куинн, сжимая мои пальцы.

Смеюсь и отвечаю. – Я не думаю, что это когда-то случится, но мечтать не вредно.

Куинн поворачивается ко мне, он очень серьезно смотрит на меня. – Я хочу этого для тебя, Рэд. Ты заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь быть свободной, – добавляет он. Мне ненавистен тот факт, что себя он считает недостойным «освобождения от тяжелой ноши».

– А я для тебя, – тихо отвечаю я, теперь сжимаю его пальцы.

Куинн только качает головой, отпускает мою ладонь.

– Что? Ты думаешь, что недостоин нормальной скучной жизни? – задаю я вопрос, наблюдая за печальным выражением на его красивом лице.

– Мой шанс быть нормальным и скучным уже давно ушел, – едва слышно отвечает он.

Я знаю, что он имеет в виду те скелеты, которые спрятаны в его темном шкафу. И хотя не настаиваю, мне хотелось бы, чтобы он открыл мне свое прошлое. Глубоко внутри ему больно от того, что не может доверять мне настолько, чтобы рассказать о том, что именно произошло, из-за чего он стал таким, каким является сейчас.

Это человек, который пожертвовал ради меня всем.

Что бы Куинн ни совершил, мое отношение к нему не изменится. Ничто не повлияет на мои чувства. Как бы ужасно не звучали те вещи, я никогда не перестану верить в него.

– Итак, если дело пойдет к тому, что твой отец так и не покажется, и если все будет хорошо, мы отправимся в Канаду? – спрашивает Куинн. Но он не интересуется, все ли со мной будет в порядке, если я увижу свою маму.

Я пожимаю плечами, внезапно из-за мыслей о ней у меня возникает приступ клаустрофобии. Находясь в бегах, пытаясь скрыться от отца, Фила и полиции и вдобавок ко всему пытаясь выяснить род деятельности Джастина, и тут в этот момент моя мама попадает в список приоритетных дел. Теперь, когда у меня появилась реальная возможность увидеть ее, я понимаю, что нет, я не буду в порядке.

Я, стараясь сохранить невозмутимое лицо, неубедительно киваю. Куинн видит сквозь мою маску абсолютно все, и чувствую, что он хочет сказать что-то, что мне не понравится.

– Рэд, – он делает паузу, и прежде чем продолжить, проводит рукой по уставшему лицу. – Твой отец догадается об этом?

Я вопросительно вскидываю бровь, не понимаю, о чем он говорит.

– Что если твой отец разгадал наш план, что мы собираемся в Канаду, и он... поедет туда за твоей мамой? – прямо спрашивает он. Мне не хватает воздуха.

Одна эта мысль вызывает сильную тошноту. Я прикрываю рот ладонью, с одной стороны от шока, с другой стороны, чтобы удержать рвотные позывы. Раньше об этом и не задумывалась. А после инцидента с Лаки очень даже вероятно, что мой отец пойдет за мамой.

Он хочет уничтожить все, что я люблю, и хотя не знаю, что именно чувствую к маме, понимаю, что если он причинит ей боль, то никогда не прощу себя за это.

Да, я злюсь на свою маму. И не жду, что она вернется в мою жизнь с распростертыми объятиями, особенно учитывая нынешние обстоятельства. Но, если он доберется до нее первый, тогда я никогда не узнаю наверняка. Абсолютно с уверенностью могу сказать, что он сделает ей больно, чтобы это почувствовала я.

Но как мне ее предупредить?

Мне нужно время подумать.

Я еще не готова говорить с ней, не сейчас.

– Мы предупредим ее, Рэд, – тихо произносит Куинн. Он явно понимает мою внутреннюю борьбу.

– Что? – шепчу я, качаю головой. – Нет, я не могу.

Куинн смотрит на меня все понимающим взглядом. Не могу сидеть спокойно и отталкиваюсь от красной стены нашей будки, вдруг стены закусочной начинают надвигаться на меня.

– Я отправлю ей письмо, – утверждаю я. Мне хочется закрыться от всех, так как этот страх разговора с мамой вновь просыпается во мне.

– Это займет слишком много времени, – говорит Куинн со страдальческим выражением лица. Он наблюдает за тем, как мои дрожащие пальцы тянутся к стакану с водой.

Он вздыхает, наклоняется вперед, чтобы протянуть ко мне руку, но я отстраняюсь. Мне не нужно его сочувствие.

– Если ты права, и твой отец предугадывает каждое твое действие, то он догадается и о том, что мы направляемся в Канаду для встречи с твоей мамой.

– Но ведь мы едем туда не для того, чтобы увидеть ее, – рявкаю я, внезапно мне становится жарко.

– Я знаю. Но, когда мы пересечем границу, ты понимаешь, что она будет первой, кого тебе захочется увидеть.

– Я не думаю о семейном воссоединении, Куинн! – огрызаюсь я, чувствую себя ужасно от того, что нападаю на него, но вдруг мысль о том, что я увижу свою маму, поглощает меня и меня начинает тошнить.

– Я знаю, что это тяжело для тебя, Рэд, но мы должны сообщить ей, что происходит. Знаю, ты не готова общаться с ней, но... – тихо произносит Куинн, в его взгляде читается истинное беспокойство. Я не смогу это вынести.

Я чувствую себя жертвой... снова.

– Откуда ты можешь знать? – возражаю я, резко вылетаю из кабинки, готовая сию секунду бежать прямо к безопасному выходу.

– Рэд, бояться это нормально, – говорит Куинн, встает. И этот сочувствующий взгляд, которым он меня одаривает, делает все еще хуже.

Сделав шаг назад, я рычу. – Я не боюсь.

И это правда. Я не боюсь; я злюсь, потому что Куинн прав. Я должна предупредить мою мать об отце, но часть меня не хочет, этого делать. И эта часть меня очень злая, которая кричит «Почему я должна?»

Почему я должна предупредить ее, что к ней идет монстр? Она мне о нем ничего такого не говорила. Она оставила меня с ним.

Что я тогда за человек такой? Если не хочу предупредить собственную мать, что она находится в опасности.

Все это время, находясь в бегах, я могла отложить мысли о ней, как можно дальше. Но теперь больше нет такой роскоши, ведь Куинн прав. Как только я ступлю на канадскую землю, начну выслеживать ее, и совсем не готова к этой части мой жизни. Вот почему я никогда и не проявляла особого рвения в ее поисках.

Я не была готова.

Но сейчас, сейчас у меня нет выбора, но я по-прежнему не готова.

– Я не готова видеть ее, – шепчу я, чувствую, как дрожит моя нижняя губа, но я не позволяю сорваться ни одной слезинке.

– Я знаю, и не говорю, что мы должны пойти прямо к ней. Просто думаю, что нужно предупредить ее, – заявляет Куинн и нежно берет меня за руку.

Я освобождаюсь от его объятий, потому что не хочу его сострадания.

– Знаю! – кричу я, и вдруг воздух заканчивается в легких, потому что правда обрушивается на меня.

– Рэд, все хорошо, – успокаивает Куинн, он снова пытается обнять меня.

Отталкиваю его, эти непрошенные слезы скапливаются на глазах. – Откуда ты можешь знать, что все будет хорошо? – вскрикиваю я. – Откуда ты можешь знать, что я чувствую? – кричу я, совершенно не заботясь о том, что устраиваю сцену и привлекаю внимание всей закусочной.

Куинн крепко хватает меня, и своей грудью толкает к стенке. Он не позволяет мне уклониться и шепчет в ухо. – Потому что я знаю, каково это когда мать бросает тебя, понятно? – рычит он. – Я знаю, каково это когда с тобой обращаются, как с мусором. Как будто ты не имеешь никакого значения! Знаю, потому что моя мама сделала это со мной! – бурчит он, впиваясь пальцами мне в талию.

Его резкое признание постепенно доходит до меня, я чувствую, как пол исчезает у меня из-под ног. Быстро успокаиваюсь и кладу руку на его крепкий бицепс.

Как его родная мать могла с ним так поступить? Разве можно после такого назвать ее хорошим родителем?

Куинн прав. Мы слеплены из одного теста.

– Я не знала, – тихо произношу я. – Прости, – хочу обнять его, чтобы успокоить.

Куинн вздрагивает.

– Я не хочу слышать твои извинения, – резко бросает он, Куинн сильно пихает меня, из-за чего я едва не падаю обратно на сидение.

Ошеломленная его гневом я прошу его. – Куинн, поговори со мной.

Он отворачивается, смотрит через плечо, его грудь от частых вздохов резко поднимается и опускается.

Здесь не время и не место. Но разворачивающаяся сцена явно привлечет моего отца, если он, конечно, наблюдает за нами.

– Поговори со мной! – требую я, сжимая руками за его рубашку. – Расскажи мне, что случилось с тобой, – умоляю я. Когда он медленно поворачивается ко мне, смотрю, с какой силой разгорается огонь в его изумрудного цвета глазах.

Он сердито кусает губу и рычит. – И что, мы будем сравнивать по критериям, насколько испорчены наши мамочки? Я так не думаю. Я бы предпочел забыть, что у меня есть мать, потому что для меня она умерла.

Мой взгляд смягчается, и не могу не сопереживать Куинну, а это попахивает откровенным лицемерием. Ведь я сама ненавидела этот взгляд, отраженный в его глазах буквально пару минут назад.

Куинн внезапно шарахается от меня, и я знаю почему.

Ненавижу этот взгляд. Это взгляд говорящий «Хреново тебе наверно». Этот взгляд заставляет тебя чувствовать бессилие. Он побуждает тебя ощущать себя жертвой. И особенно он невыносим от того, кто знает, каково тебе приходится.

И теперь я смотрела на Куинна именно таким взглядом. Но тяжелее всего, что из-за меня он чувствует себя жертвой, несмотря на то, что он всеми силами отрицает это.

– Куинн, – произношу я. В тоне моего голоса слышится сочувствие, хоть я и не хотела этого показывать.

– Вот почему я не рассказывал тебе о моем прошлом. Не хочу и не заслужил твоей жалости, – усмехается он и дергает себя за волосы.

– Прости, я только...

– Ты что? – огрызается он, дерзко вскинув бровь. Он выжидающе смотрит на меня, но все мысли в голове исчезли.

Мое сердце разрывается на части, когда я вижу, как он страдает. Мне не хочется ухудшить ситуацию, сказав нечто глупое, поэтому я просто молчу.

Куинн ищет что-то в своем заднем кармане, затем достает пару купюр и бросает их на стол. Потом с громким хлопком выходит через дверь.

Я остолбенела на несколько секунд. Стараюсь собраться с мыслями, потому что понятия не имею, что, черт возьми, только что произошло. Однако я точно знаю, что это моя вина. Мой мозг находиться, словно в тумане, и я даже не замечаю, что одна нога нервно подрагивает.

Слышу шепот и вздохи посетителей заведения, но мне плевать на них, пусть идут в пекло. Есть только одно, что имеет значение, это Куинн.

Когда выхожу на улицу, холодный ветер обдувает мне щеки, поворачиваю голову из стороны в сторону, пытаясь найти его. К счастью, я вижу его не так далеко по улице. Мои ботинки глухо стучат по тротуару, когда я направляюсь к нему.

– Куинн!

Я знаю, что он слышал меня, потому что его плечо дернулось, когда я окликнула во второй раз. Он не замедлил свой ход. Проталкивается мимо парочки покупателей, стоящих у окна витрины, и совсем не похоже, что он остановится, потому что лишь ускоряет свой темп.

– Куинн! Черт побери! Остановись! Прости! – кричу я, расталкиваю людей, которые повернулись посмотреть на сумасшедшую, мчащуюся по улице.

Но он не останавливается, а продолжает дальше идти вперед. И вскоре слезы затуманивают зрение, и я теряю его из виду.

Падаю на потрепанную деревянную скамейку, закрываю лицо руками, слезы катятся по щекам сквозь пальцы и падают на мои рваные синие джинсы. Я такая идиотка – мне нужно было бежать за ним, но в то же время я понимаю, что не смогла бы подобрать правильных слов, ведь сама была в такой ситуации, даже сосчитать не могу сколько раз.

Понимаю, что Куинну сейчас нужно побыть одному. Единственный раз, когда он позволил мне подступиться к нему ближе, я одарила его этим проклятым взглядом, который ненавижу больше всего на свете.

Вдруг у меня появляется желание убежать и поскорее очиститься от этого дерьма, поэтому встаю и, сдерживая слезы, срываюсь с места. Бегу в противоположном направлении, подальше от моего предательства доверия Куинна. Просто продолжаю бежать до тех пор, пока мои легкие не начинают гореть, и все тело не дрожит от усталости. Не могу остановится, ведь когда остановлюсь жестокая реальность настигнет меня и напомнит о том, сколько страдания было в прекрасных глазах Куинна.

К тому времени, когда мое тело уже не может двигаться, и я падаю на грязную стену аллеи, начинает темнеть.

Мое дыхание затруднено, и с каждым шагом я ощущаю тяжесть в груди. Бог знает куда меня занесло с этим марафонским забегом. Все, к чему это меня привело, это появление чувства жажды и необходимости получения дорожной карты.

Как Куинн снова может мне доверять? Мы оба обижены на наших матерей. Надеюсь некоторое лебезение, и объяснение ситуации ему поможет как-то наладить между нами отношения.

– Идиотка, – бормочу я себе под нос, слегка ударяясь задней частью головы о стену позади меня.

Когда несколько капель дождя попадают мне на щеки, понимаю, что мне нужно вернуться, так как понятия не имею, который сейчас час и как далеко, черт возьми, я убежала. Отталкиваюсь от стены и начинаю свой так называемый путь позора, надеюсь Куинн простит меня. Он ведь ничего плохого мне не сделал, Куинн все время мне помогал, а я в ответ сделала ему больно.

Глубоко задумавшись, я по глупости потеряла бдительность и теперь находилась в каком-то сомнительном месте. Это безответственное действие будет стоить мне дорого. Внезапно волосы на затылке встают дыбом, и сердце бешено начинает колотиться. Я резко наклоняюсь вниз, чтобы достать нож, но мне не хватает совсем чуть-чуть времени.

Кто-то толкает меня сзади, я спотыкаюсь и падаю лицом в застоявшуюся грязную лужу. Отвратительная вода, которая, уверена, состоит из мочи и жидкости от прогнившего мусора, жжет мне глаза. Я быстро стараюсь отплеваться от этого дерьма.

Руками смогла немного смягчить падение, и это к лучшему, так как теперь могу оттолкнуться и встать на ноги. Но нападающий выбивает из моей груди весь воздух, когда грубо коленом прижимает меня обратно к земле. Мое лицо всего лишь в нескольких дюймах от грязной лужи.

Сердцебиение начинает ускоряться, словно на гонках, когда, наконец, пробуждается мой инстинкт борьбы или бегства, понимаю, что немедленно надо брать все в свои руки. Не хочу, чтобы это случилось со мной снова.

Я сопротивляюсь, но мой противник увеличивает давление коленом, тем самым еще больше прогибая мне спину.

Пытаюсь повернуть голову и увидеть его, но все тщетно, потому что он грубо хватает мою шею мозолистыми пальцами, толкая мое лицо в ту самую лужу.

Мой подбородок прижимается к мокрому песчанику, я напрягаюсь, чтобы его удержать, толкая вверх мышцами шеи, но они вот-вот сломаются под натиском такой жесткой силы.

Но к несчастью, это единственное, что я могу предпринять, так как мое тело обездвижено весом противника. Будь я проклята, если не буду сражаться. Когда отчаянно пытаюсь сбить его с ног, он заламывает мне вторую руку за лопатку и раздается характерный щелчок, а потом я врезаюсь на дорогу.

У меня больше не остается выбора, и я кричу. – Чего ты хочешь? Ублюдок, отстань от меня! – получается не совсем громко, так как я наполовину в луже.

Не прекращаю бороться, потому что не хочу захлебнуться. Наконец, он, немного, ослабляет хватку, и у меня, получается, повернуть голову вправо. Делаю большой вдох и кричу, что есть мочи. Понимаю, что не выберусь из этой ситуации самостоятельно.

Однако чем громче я кричу, тем сильнее он толкает меня, и когда я извиваюсь изо всех сил, чтобы сбросить его. Нападающий сжимает в ладони мои длинные запутанные волосы, бьет меня по лицу один раз и два раза об асфальт.

Вижу звездочки, но вдруг адреналин полностью овладевает мной, и понимаю либо сейчас, либо никогда, а еще я чувствую, как кровь льется на глаза из свежей раны в волосах. Горячая густая кровь просачивается в рот. Сплевываю все и со всей мочи кричу. Но звук скорее похож на хныканье или стон, потому что я едва в сознании.

– Ублюдок, – бормочу я, прежде чем моя голова в последний третий раз сталкивается с асфальтом.

А потом все погружается в пустоту.

Глава 29

Месть – это блюдо, которое подается холодным.

Все болит.

Мое тело.

Моя голова.

Мое сердце.

Мое тело изранено, мои мысли вдребезги, а сердце, мое сердце чувствует себя разбитым.

Я не знаю, где я, или как сюда попала, но твержу своему израненному разуму, чтобы он отстранился от этого и послал все к черту.

Мне нужно все обдумать.

Припомнив последние события, я неожиданно вскрикиваю, но звук выходит приглушенным. Плотный кляп во рту мешает кричать.

Черт!

Всю меня охватывает паника, и, когда пытаюсь открыть глаза, чтобы рассмотреть окружение, понимаю, что глаза уже открыты.

Тогда почему же здесь так темно?

И только теперь мне становится ясно, что на глазах сидит тугая повязка, мешая что-либо увидеть.

Вдвойне хреново.

Внезапно боль пронзает мое сердце, и, когда пытаюсь провести рукой по больному месту, то не могу сдвинуть их ни на дюйм, потому что руки связаны толстой веревкой.

Двойное дерьмо, блять!

Делаю глубокий вдох, считаю до трех и пытаюсь пошевелить ногами, но, к сожалению, они тоже привязаны к шаткому деревянному стулу, на котором я сижу.

Не знаю, как долго была без сознания, и вообще одна ли я здесь. Все, в чем я точно уверена, это в том, что нужно дотянуться до ножа в ботинке. Это будет трудно, но я должна попробовать. Шевелю пальцами, но веревка так плотно обмотана вокруг рук, что я удивлена сохранению там чувствительности.

И вот теперь я начинаю паниковать.

Мой слух и обоняние – это единственные две вещи, которые сейчас могут пригодиться. И я хочу использовать все это на полную катушку.

Делаю глубокий вдох, чувствую запах сосновых иголок и фаст-фуда, такое совсем не помогает. Но у меня очень острый слух, мне нужно просто подождать, пока бешено скачущееся сердце успокоится, и тогда я смогу различить звуки, чтобы понять, где нахожусь.

Фоновый шум практически отсутствует. Ни работающей сигнализации, ни визжание тормозов, ни криков людей, ни лающих собак, абсолютно ничего. Это говорит о том, что я где-то очень далеко-далеко от чего или кого-либо.

Мое тяжелое дыхание громким эхом отдается в груди. Из-за этого долбанного кляпа во рту мне кажется, я сейчас задохнусь. Но мне нужно успокоить дыхание, чтобы очистить разум и придумать, что же делать дальше.

Мне заткнули рот, я связана в милях от цивилизации, но при этом мне известно, что в помещении со мной есть кто-то еще. Похоже мое обоняние не подвело. Свежеприготовленная еда из фаст-фуда свидетельствует о наличии еще одного человека, а запах хвои горит о том, что я в лесу. Бинго!

Я, вероятно, в какой-то хижине или лачуге, кишащей насекомыми, твою мать, просто идеально.

При мыслях об огромных ползущих тварях, которые дышат со мной одним и тем же воздухом, мое самообладание «улетает в форточку», и тогда я начинаю бессмысленно кричать в кляп, качаясь на стуле, в надежде его опрокинуть и отползти подальше отсюда. Но замираю, когда слышу цоканье языком. Я была права, я здесь не одна.

Я не кричу о помощи, так как знаю, это и есть мой похититель. Вместо этого череда ненормативной лексики вырывается из моих обездвиженных губ. Он только зловеще смеется. По всему телу, вплоть до крошечного волоска, пробегают мурашки, потому что я узнаю этот смех.

– Джастин? – кричу я сквозь кляп.

Смех прекращается. И я знаю, что это он.

Время замирает, и, как бы я ни пыталась понять, почему, черт возьми, Джастин делает это со мной, у меня ничего не выходит. Поэтому я решаю спросить самого ублюдка.

– Почему?

Почему он делает это?

– Почему? – сердито спрашивает он.

Я киваю, потому что это единственное доступное для меня движение.

– Потому что ты испортила мою жизнь, маленькая сучка, – выплевывает он совсем близко от меня, я чувствую запах его пота.

Я? Что?

Я молчу, не зная, что сказать.

– О, теперь ты хочешь прикинуться дурочкой, да? – рычит он.

Его тяжелые шаги гулко стучат по скрипучему полу, и неожиданно с глаз слетает повязка, при этом одновременно с силой вырываются пара прядей волос. Я с трудом открываю глаза, взгляд медленно фокусируется в тусклом свете, исходящем от единственной лампочки, висящей у меня над головой.

Прищурив глаза, осматриваю темное помещение и, к сожалению, я была права. Похоже, мы находимся в потрепанной лачуге, где абсолютно ничего нет, кроме ржавой раковины без кранов, деревянного стола и стула, грязного матраса и двух окон, закрытых черными простынями в тон общей, гнетущей обстановке.

Мне кажется люди приходят сюда дать пососать члены шлюхам за пять долларов.

Или... для пыток.

Джастин предстает передо мной, как тигр, мечущийся в клетке, он ходит из одного угла в другой. И, внезапно, у меня кружится голова, но только по другой причине. Из-за поясов джинсов он достает пистолет Беретта.

– Джастин, – произношу я сквозь кляп, свой взгляд я останавливаю на пушке.

– Заткнись! – кричит он. – Теперь моя очередь говорить.

Я делаю, как он говорит, потому что мне нужно выиграть время, прежде чем он... убьет меня.

Наконец он останавливается на одном месте, поднимает стул, садится на него, и теперь мы оказываемся лицом к лицу.

Джастин выглядит, как сумасшедший. Его короткие волосы собраны в один жирный пучок, он так сильно все перетянул, что ни одна волосинка не может пошевелиться. Карие глаза-бусинки с прищуром смотрят на меня, его губы кривятся от отвращения, когда я стону под его жестоким взглядом. От него ужасно несет. Джастин одет в грязную замаранную травой белую футболку, а возле воротника и подмышек видны желтые пятна.

В общем, он выглядит больше не так, как я его помню.

– Это забавно. Я даже не представлял, что будут такие ощущения, когда увижу тебя связанной с заткнутым ртом, – усмехается Джастин, а его идиотский взгляд глаз карего цвета просто лучится ненавистью.

Я надеялась, что он уйдет, но, когда он встает, подходит ко мне и направляет пистолет в мой правый висок, понимаю, что ошиблась. Кровь сочится из раны, заливая мне ухо, а потом я снова вижу звезды.

– Так то лучше, – улыбается он, садясь на свое место.

Моя голова откидывается в сторону, и мне бы хотелось прикрыть уши, потому что этот зудящий шум убивает мой и без того израненный мозг.

– Не теряй сознание, – говорит он, удерживая, как в тисках мою шаткую голову, схватив за подбородок. – Я хочу, чтобы ты услышала все, что тебе скажу.

Я сбрасываю его руки, поскольку его прикосновение противны моей коже, но киваю, показывая, что слушаю.

– Хорошая девочка, – шепчет он. Я фокусирую свой взгляд на монстре напротив меня.

– То, что я сказал тебе, правда. Я действительно был влюблен в тебя. Пока мы учились в старшей школе, ты явно была не из моей лиги (имеется в виду принадлежала к группе «крутых ребят» в школьной социальной иерархии). Но тогда, когда я увидел тебя плачущей за спортзалом, решил утешить тебя, и ты подпустила меня к себе. Я подумал, что ты тоже что-то чувствуешь ко мне. Когда мы поцеловались, я был таким неопытным, но наш поцелуй получился идеальным. Несмотря на то, что прежде я целовался с несколькими девушками, но они не побуждали во мне такие чувства, как ты.

Я все еще не понимаю, как именно это все связано с тем, что меня связали, заткнули рот и к тому же избили.

– В любом случае я подумал, что ты тоже почувствовала что-то, но ошибался. На следующий день ты вела себя так, словно меня не существовало, и это было чертовски больно. Я был так одинок, и знал, что тебе тоже одиноко. Думал, что мы сможем заполнить пустоту друг друга, но тебе было все равно. Ты продолжала вести себя так, словно меня не существовало. И я ушел в тень, наблюдая за тобой издалека.

Звучит как-то жутковато. Я даже не знаю, чего еще ожидать.

– Два года назад на той вечеринке, когда я сидел один на диване, потому что никто не хотел разговаривать со странным бедным парнем, ты снова сделала это со мной. Ты помнишь ту ночь? – спрашивает он, его глаза полные ненависти не отпускают меня.

Я киваю, и мое дыхание учащается, когда начинаю видеть картинку в целом.

– Той ночью ты вырвала мое чертово сердце. Ведь на тот момент я уже забыл тебя, даже встречался с несколькими девчонками, но потом ты подошла и села рядом со мной, наконец, признав мое существование после долгого игнорирования. Все мои чувства к тебе вернулись.

Я вспоминаю, почему тогда подсела к нему.

Это случилось, потому что ждала Микки, местного квотербека. Я согласилась прийти только потому, что он обещал заплатить хорошие деньги за грамм кокса. Просто прохаживалась в вычурном особняке его родителей, когда он написал, чтобы я подождала внизу, потому что он ушел за пивом и будет через двадцать минут.

Мне было скучно стоять среди спортсменов и болельщиков, и я увидела, что Джастин сидит один, поэтому решила, что убью время, поговорив с единственным человеком в комнате, которого могла терпеть. Но я не поняла, что он влюблен в меня. Если бы знала это, я бы оттолкнула его, когда он поцеловал меня.

– Что ж, вижу, ты вспоминаешь, – говорит Джастин, пристально наблюдая за тем, как я возрождаю воспоминания о том дне.

– Почему ты поцеловала меня в ответ, почему? Если бы я тебе никогда не нравился, ты должна была сказать мне об этом, а не вести себя, как маленькая кокетка! – он рукой с размахом бьет меня по лицу, и моя голова с силой откидывается назад.

Но я стараюсь не обращать внимания на боль, потому что хочу узнать концовку истории.

– После ты оставила меня в одиночестве на диване, словно я не имею никакого значения. Я хотел сказать тебе раз и навсегда, что меня уже тошнит от такого игнора, и что я любил тебя.

Мой желудок делает кувырок, потому что я знаю, что было потом.

– Я видел, как ты общаешься с Микки, – рычит он, его губы кривятся от отвращения.

Я не горжусь своими действиями, но все же до сих пор не понимаю причину такой злости Джастина.

Он читает непонимание в моих глазах и откидывается назад на стуле, возвышаясь надо мной.

– Знаешь, почему я был застенчивым странным ребенком? – спрашивает он. Джастин крепко хватается обоими руками за спинку моего стула таким образом, что наши лица находятся в нескольких дюймах друг от друга.

Я отрицательно качаю головой.

– Потому что мой папа был наркоманом, Мия. Я был замкнутым, потому что моя жизнь в семье была бесконечно испорчена, и я не мог с этим справиться. Потом увидел тебя и думал, что ты поймешь, ведь ты была такой же потерянной, как и я.

Я вздрагиваю, потому что его следующие слова попали прямо в точку.

– Но я и подумать не мог, что ты являешься чертовым драг-диллером. Ты олицетворяешь все, что я ненавижу, потому что, выбрав такое занятие, ты стала причиной, по которой мое детство превратилось в дерьмо.

Мне жаль, что Джастину так больно, и я не горжусь тем, чем занималась, но это не значит, что я сама выбрала такой род занятий. Понимала, что поступаю неправильно, но у меня просто не было сил противостоять отцу и сказать ему нет.

– Но так даже лучше, – хихикает он и оставляет мое личное пространство.

Я поспешно выдыхаю. Затем Джастин лезет в задний карман, вытаскивает потрепанную старую фотографию, я понимаю, ответ лежит в ней.

– Ты узнаешь его? – спрашивает он, показывая мне фото, на котором изображен мужчина около сорока лет.

– Нет, – бормочу я в кляп и качаю головой на случай, если он не понял меня, но он все понял.

– Посмотри внимательнее! – кричит он, пихая фотографию мне в лицо.

Отстраняюсь, чтобы лучше посмотреть, но все равно не узнаю человека.

– Посмотри внимательнее на жизнь, которую ты разрушила, – выплевывает Джастин, он постукивает дулом пистолета по обесцвеченной фотографии.

Я фокусирую свой взгляд на фото мужчины в синих брюках, поливающего куст роз, но все равно ничего.

– Ты грязная шлюха! – он снова дает мне пощечину, рот наполняется кровью.

– Ты даже не можешь вспомнить лицо человека, которого убила! – кричит Джастин, его пальцы яростно сжимают фотографию.

– Что? – я задыхаюсь через кляп, мои глаза расширяются от удивления.

– Ой, не прикидывайся идиоткой. Ты отдала этому человеку плохую порцию героина, а это был мой отец! – кричит он, тычет фотографией мне прямо в лицо, чтобы я четко поняла причину его ярости.

Что за хрень?

У меня все внутри горит, и я чувствую, как проглоченная желчь ползет по задней стенке горла. Но я сдерживаю свою рвоту, потому что знаю, что если все пойдет наружу, я просто задохнусь.

Смотрю на фото с тяжелым сердцем на груди и помечаю некоторую схожесть с Джастином. Я совсем не виню Джастина за то, что он ненавидит меня. Он имеет полное право презирать меня, потому что я не помню лица человека, жизнь которого была разрушена мною.

Я заслуживаю это. Я знала, что мои действия неправильны, но, черт, все же я не остановилась.

Не буду бороться с Джастином. Если это то, что он должен сделать, чтобы найти успокоение, пускай. Месть – сильная штука, и я как никто другой знаю это. Я готова пожертвовать собой, чтобы дать Джастину желаемое. Он заслужил это.

– Я пошел за тобой в тот день после школы, потому что после вечеринки ты куда-то пропала.

Тогда я была расстроена и не видела смысла оставаться в таком тухлом месте, как школа.

Вспоминаю тот день, и понимаю, что это был последний день, когда я была в школе. Я собиралась бросить все это дерьмо. У меня в носке была спрятана небольшая доза героина, которую нужно было доставить до места. Но вначале я пошла до старшей школы Паркдейл, потому что примерно в десяти минутах ходьбы от нее, я встречалась с людьми в городе, что было кстати необычно.

Теперь я поняла, что это и был отец Джастина. Но знаете, я до сих пор не могу вспомнить его лица, но этому есть понятная причина.

Все лица людей, с которыми я имела дела, сливаются в одно, потому что не хочу знать, какого цвета у них глаза или какого размера у них нос, или чем они зарабатывают на жизнь. Я не хочу знать, потому что это сделает их в моих глазах еще более человечнее. Таким образом, они бы стали людьми, у которых есть семья, они бы стали чьей-то мамой или чьим-то папой, мужем, футбольным тренером, водителем автобуса, продавцом, чемпионом по легкой атлетике и даже чьим-то ребенком.

Было легче чувствовать себя невиновной, когда они были просто безымянными, безликими клиентами. Таким образом, было легче принять, что я разрушаю их жизни.

– Я видел, как ты поступила с моим отцом, – задумчиво шепчет Джастин. – Мне всегда было интересно, от кого он получил ту дозу. Я даже и подумать не мог, что девушка, которую я люблю, виновна в разрушении моей жизни!

– Прости, – бормочу я, желая, чтобы во рту у меня не было этого дурацкого кляпа.

– Ты сожалеешь? – спрашивает Джастин, его тело трясется от ярости.

Я киваю, мои глаза полны слез.

– Ты сожалеешь о том, что стала гребанным драг-диллером? Или тебе жаль, что тебя поймали? – он снова бьет меня пистолетом.

Кровь льется в глаза и стекает по губам, но я сижу неподвижно, напоминая себе о том, что заслуживаю это.

– В тот день он умер в собственной машине, закинувшись тем дерьмом, что ты ему продала. Так что прости уж, что твои извинения не значат ровным счетом ничего. Он дал пощечину мне по левой щеке. Явно оставил там отпечаток своей руки.

Мои щеки опухли, и все, что я чувствую, это привкус металла во рту. Мне нужно, чтобы он знал, что мне действительно жаль.

– Прости, – снова шепчу я. Широко открыв глаза, пытаюсь выразить, как сильно на самом деле я раскаиваюсь.

– Перестань извиняться! – кричит он прямо мне в лицо, его слюна брызжет прямо на меня.

Он имеет веские причины вести себя, таким образом, и это абсолютно нормально, поэтому я просто киваю и перестаю извиняться.

– Что ты собираешься делать со мной? спрашиваю я, мой голос звучит приглушенно, но он понимает меня четко.

Он смеется, и это совсем не милый смех.

– Это самая лучшая часть, – улыбается он, отстраняется от меня и начинает ходить по комнате. – Ты устроила настоящую сцену, стреляя в своего отца.

Внезапно я чувствую, как кровь отхлынывает от лица.

– Ах, наконец-то я вижу, что ты боишься. Маленькая оторва Миябна на самом деле просто человек, – говорит Джастин, он перестает ходить и наблюдает за мной с хищной усмешкой.

– Что ты сделал? – бормочу я, уже зная ответ.

– Когда тебя обвинили в попытке застрелить своего отца, я пристально следил за твоим делом, потому что после смерти моего папы я хотел отомстить за его убийство. Он был ублюдком и наркоманом, но все же он мой отец.

Я киваю, слишком хорошо понимая ход его мыслей.

– Поэтому я сидел и ждал момента, когда смогу заставить тебя заплатить за разрушение моей жизни. Как говорится, месть – это блюдо, которое подается холодным. Ты лишь упростила мне работу. Когда выстрелила в него и убежала, думая, что он умер, я смог выйти на тебя.

Я удивленно вскидываю бровь.

Джастин улыбается довольным тем, что собирается открыть все карты. – Я навестил твоего отца в больнице и, в момент, когда я встретил его, понял, что мы с тобой похожи сильнее, чем я думал. У нас у обоих были отцы-наркоманы. И это заставило меня ненавидеть тебя еще больше. Я просто не мог понять, почему ты решила вести такой разрушительный образ жизни, когда знала, на сколько судеб это повлияет. Так много разрушенных жизней, и этот факт только усилил мою потребность в мести.

– Ну, я рассказал ему историю о том, что мы встречались, и что хочу найти тебя, чтобы привести домой, а этот глупый ублюдок поверил мне. Скорее всего, он решил, что у меня больше шансов вернуть тебя домой, чем у него, потому что мы якобы влюблены. Он согласился, считая, что все под контролем. Полицейские были у него на хвосте, поэтому ему нужно было быть осторожным, не привлекать лишнего внимания. Я уверен, что он не предпринимал слишком большие усилия в твоих поисках, думая, что эту работу делают за него. Все шло по плану. Я не хотел, чтобы он нашел тебя первым, потому что знал, что он убьет тебя прежде, чем я успею отомстить.

Сукин сын!

– Мне пришлось искать зацепки, но, к счастью, папа моей бывшей девушки был полицейским. Я нашел нужную мне информацию после того, как заслужил его доверие. А потом нашел тебя. Оказывается, ты сбежала в этот жалкий городишко Южный Бостон. Но я и не представлял, что твой отец связался с этим грязным барыгой. Этот ублюдок держал себя в руках, так как вызывал подозрения полицейских, но его источники работали над тем, чтобы отыскать тебя, и, к несчастью для меня, он тоже узнал о твоем местоположении примерно в одно и, то же время со мной. Тогда это была, как гонка.

Этот рассказ становится все хуже и хуже с каждой секундой, но у меня нет другого выбора, и я слушаю.

– Я последовал за ними в Южный Бостон, но к тому времени ты уже уехала оттуда. Поэтому я поспрашивал местных. Была одна девушка, блондинка, которая с радостью рассказала о том, куда ты уехала. Хотя ее пришлось немного уболтать вначале, – Джастин ухмыляется. Я точно знаю, о ком он говорит.

Стейси.

– Отец ее парня был полицейским, и он рассказал своему сыну, что заметили, как вы направлялись в Южную Каролину, ну я туда и поехал. Но не мог поверить в свою удачу, когда неожиданно встретил тебя.

Если бы я просто оставалась на месте и не обижалась, ничего бы и не произошло.

– Это была судьба. Я шел за тобой после нашей встречи, а потом позвонил твоему отцу.

Я закрываю глаза, желая отгородиться от этой ужасающей реальности.

Но Джастин продолжает. – Я знал, они не найдут тебя, потому что я был впереди, благодаря всегда полезной, Стейси. Но у меня было мало денег, потому что все попытки найти тебя, истощили мои запасы. И тогда у меня появилась блестящая идея. У кого много денег? У твоего драг-диллера. И кто будет платить за информацию о твоем местоположении? Твой драг-диллер. Я сказал твоему отцу, что хочу 50 000 долларов за информацию о тебе. Он не поверил мне и, тогда я дал номер твоего маленького друга. Я знал, что ты им пользуешься. И потом они поверили мне, когда позвонили, а ответное голосовое сообщение доказало, что я был прав. Они даже не знали о его существовании, но после того, как они все проверили, я наконец полностью доказал свою правоту.

Черт. Так-то сообщение было от них.

– Они спросили, почему я помогаю им, я сказал, что мне нужны деньги. Они понимали, что не справятся самостоятельно, да и полиция гналась за вами. Поэтому у них просто не осталось другого выхода, кроме как довериться мне. Твой отец и Фил так сильно хотели найти тебя, поэтому и согласились, но сказали, что отдадут деньги только после того, как я доставлю тебя к ним. Живую. Я был чертовки счастлив. Я бы получил отмщение и был бы одним из самых богатых ублюдков после того, как покончил с тобой. Жизнь стала бы лучше. Но потом, ты просто ушла посреди ночи, и я просто потерял след. Но... твой мелкий бойфред-романтик предупредил полицию, и, к счастью для меня, милая Стейси знала все детали. Но это было просто совпадением, когда я наткнулся на тебя у той остановки. Судьба снова сыграла свою роль в нашей встрече.

Именно Джастин причина того, что отец и Фил шли у нас попятам? Именно из-за него они знали о каждом нашем шаге? Из-за него Лаки поранили? Этот сукин сын сдавал меня, а я в это время была для него словно игрушка.

– Я сообщил твоему отцу, что мы вернулись в игру, но теперь ставки повышались. Я хотел 80 000 долларов, потому что у нас возникло «осложнение».

Куинн.

– Он спросил, будут ли у него проблемы, я сказал, что нет.

Как же Джастин ошибался.

– Я рассказал, где мы остановились в ту первую ночь в Арканзасе, в то время как эти тупицы искали вас совершенно в другом направлении. Я не хотел, чтобы полиция нашла вас, поэтому остановился в том шикарном отеле, чтобы сбить их с толку. Фил перечислил пару сотен на мой счет в знак признательности, но из-за того, что эти глупые идиоты были, где то рядом, я стал параноиком, да еще и полицейские могли найти нас. Поэтому мы отправились в Миссури, где должен был их дождаться. Я был так рад остаться там на два дня, так как хотел избить, пытать и трахнуть тебя, а потом передать им.

– Но из-за этого проколотого ублюдка я просто не мог получить тебя. И была еще одна проблема: я хотел свои чертовы деньги. Пришлось сказать твоему отцу, что все брошу, если они не заплатят мне 20 000 долларов в качестве авансового платежа, иначе я не мог. Но, когда проверил свой счет, оказалось, что подонки заплатили мне лишь 5 000 долларов. Они думали, что умные, но я перехитрил их, уехав из Миссури рано утром, в тот день, когда хотел передать тебя, эти придурки хотели меня переиграть, но я показал им, кто контролирует ситуацию.

Тот телефонный звонок в Висконсине, который я подслушала, был с моим отцом. И теперь я уже не сомневаюсь, что все звонки Джастина были с моим отцом. Он рассказывал ему, где мы и куда направляемся.

Вспоминаю все странные разговоры с Джастином. Он говорил о том, что идет к мести, и что он вроде «вышибалы долгов», теперь я понимаю, о чем шла речь. Он говорил обо мне. Он хочет отомстить мне за то, что мое испорченное прошлое разрушило его шанс на нормальное будущее.

Он проделал большую работу, используя Канаду, как морковку для ослика. Он никогда и не собирался ехать туда. Просто использовал это в качестве еще одного козыря, чтобы я повелась на уловку. Тогда он был добр ко мне, чтобы завоевать доверие и усыпить мою бдительность. Он просто издевался надо мной, играл со мной, вводил меня в заблуждение, пока я считала, что именно я контролирую ситуацию.

Он позвонил моему отцу и сдал меня в первый же день нашей встречи, но теперь все приобретает иной смысл. Мы уехали из Миссури, потому что он хотел, чтобы Фил и отец знали, что я доверяю ему, и что им все-таки нужна помощь Джастина. Для того кто никогда никому не был нужен, Джастин просто упивался вниманием сколько мог, так как любил власть. Он любил контроль.

Теперь я не сомневаюсь, что отец и Фил всегда были так близко к нам, потому что Джастин сообщал о нашем точном месторасположении. Он поимел всех нас. Мы были просто марионетками в его сумасшедшем небольшом путешествии, а он был извращенным манией величия кукловодом, который обожал контроль.

Я такая идиотка.

Джастин словно прочитал мои мысли и говорит. – Но были времена, когда наступала ностальгия, и я хотел бы, чтобы было все иначе для нас. Иногда чувствовал, что ты меня понимаешь. Тогда, когда я спросил от чего ты бежишь, я дал тебе шанс быть со мной честной. Если бы ты сказала, что сожалеешь о своих прошлых поступках, тогда я бы передумал, но ты солгала. Так что я знал, что мне нужно делать. В остальное время я просто играл с тобой, чтобы завоевать твое доверие. Издевался над тобой так же, как ты надо мной. Плачу той же монетой, что и ты мне.

– Я никогда не издевалась над тобой! – кричу я.

– Ты именно это и делала! – он с ошеломительной силой бьет меня по щеке. – Ты дала мне надежду, что возможно я буду счастлив с шансом быть нормальным.

Я не могу не думать о том, что все это похоже на горьковато-сладкую иронию, поскольку мы все пытаемся найти нечто нормальное в этом ненормальном мире.

Джастин прерывает мои мысли и продолжает говорить. – Наконец они заплатили мне деньги, и тогда твой мелкий щенок заплатил свою цену. Мне нужен был повод, чтобы вы оставались на одном месте. Нет способа лучше задержать тебя, чем покалечить твою собаку, правда? Фил, он такой больной ублюдок, но ты ведь об этом знала, да?

Я только качаю головой в знак согласия, потому что он абсолютно прав.

– Эти дебилы были примерно в двух днях пути, поэтому Фил сказал мне причинить тебе боль, попытаться сломать тебя и немного напугать.

И так голос, который я услышала тогда, принадлежал моему отцу. Джастин больной идиот видимо держал телефон на громкоговорителе. Я точно знаю, что это был именно его голос.

– Почему ты просто не убил меня? – бормочу я.

Джастин понимает мою тарабарщину и улыбается, как сумасшедший. – Ты стоишь для меня больше живой, нежели мертвой. Но в ту ночь, когда ты выкрикнула его имя, я сорвался. Ты обманула меня, притворилась, что я тебе нравлюсь, и я снова испытал на себе отказ просто потому, что снова поверил твоему вранью. Если бы ты в ту ночь пришла ко мне, я дал бы тебе шанс объясниться. Но потом ты дала понять, что лжецы никогда не меняются. Мне срочно нужно было уйти, прежде чем я убил бы вас обоих. А как я уже говорил мертвая Мия мне не нужна. Но при этом эта ночь показала мне, что я отклонился от изначального плана. Жадность подпитывала меня, и я хотел вернуться к первоначальному замыслу, и единственная вещь, которая подогревала меня, это месть. Я позвонил твоему отцу, рассказал, что случилось, и теперь все хорошо, идет по плану.

Жадность и месть. Какие простые слова, но именно они сподвигали Джастина совершать грязные поступки все это время. Две самые примитивные эмоции превратили и без того нестабильного человека в бешеного психопата.

Но я так и не понимаю, почему он помог моему отцу, при этом зная, что Фил наркоторговец. Он тот, кто поставлял товар до его отца.

– Я была просто курьером! – кричу я, кляп еще сильнее врезается мне в рот.

– Ах ты, сообразительная шлюшка. Ты думаешь, как я мог работать с твоим отцом, который, очевидно, вместе с Филом занимается торговлей наркотиками. Фил – это самая последняя мразь, известная человечеству.

Я киваю.

– Потому что, как известно, деньги решают все. Не только твой отец и Фил готовы платить за тебя, но и полиция. За твою голову назначена награда в размере 250 000 долларов. Ты стоишь больших денег, Мия Маус. Мы росли очень бедно. Настолько бедно, что приходилось ходить в обносках, которые больше были похожи на тряпки. Ты наверняка можешь понять, деньги для меня – сильная мотивация, – выплевывает Джастин.

Я задыхаюсь, мой мозг пытается обработать всю услышанную информацию.

– Итак, ты хочешь услышать мой гениальный план? – спрашивает Джастин, в его глазах горит огонь, когда он неспеша садиться на стул напротив меня.

Я снова киваю.

Он смотрит на свои серебряные наручные часы и улыбается. – Твой отец будет здесь уже совсем скоро, чтобы получить свой приз.

Я чувствую, как у горла встает ком, а из пищевода доносится гортанный стон.

О, мой Бог – мой отец и Фил.

– Но даже это не лучшая часть, – счастливо произносит Джастин, откидывается на спинку стула.

– Я знаю, Фил – больной ублюдок, и что он торгует наркотой. Поэтому я собираюсь сделать так, чтобы каждый кто приложил руки к убийству моего отца заплатил за это дорогую цену, очень дорогую.

– Когда они получат тебя, я получу остаток своих денег и с радостью, не задумываясь, позволю им забрать тебя отсюда. Однако, как только они уйдут, в полицию поступит анонимный звонок о вашем местоположении, и за это тоже я получу награду. На самом деле все звучит так поэтично. Я получаю кучу денег за свою месть, при этом уничтожаю трех человек, которые разрушили мою жизнь. Фила за торговлю этой отравой, твоего отца за то, что создал тебя, а тебя, конечно, за то, что ты разрушила мою жизнь, – усмехается Джастин, загибая каждый палец по мере перечисления всех его обидчиков.

Черт, его план сработает. Исходя из моего положения, полиция будет допрашивать отца и Фила, а Джастин знает, что я донесу на них, потому что таков был мой изначальный план. Это была моя месть, я хотела убить этих двух лохов за то, что они сделали с Хэнком.

Полиция взглянет на меня и поверит. Я их идеальный свидетель, так как признаюсь во всем, лишь бы очистить мое имя.

И Куинна.

И отомстить за Хэнка.

Блять!

Джастин – психопат и самое печальное, что создала его я.

Джастин мог просто застрелить меня, отца и Фила, и при этом все равно получить деньги. А полиции мог сказать, что просто наткнулся на нас. Но где здесь веселье? Он знает, что я буду страдать вечно, участвовать в суде, буду признана виновной в прошлых поступках и при этом наблюдать, как люди, которых я люблю, будут страдать. Эта перспектива намного хуже, нежели просто быть мертвой. Наблюдать за тем, как боль и сожаление отражается на лицах Тристана, Табиты и Куинна, пока криминал не убьет меня окончательно. Я бы предпочла просто умереть, чем вредить им таким образом.

А Джастин это прекрасно понимает.

Убить меня было бы слишком легко. Жить с сожалением – трудная задача.

То же самое относится и к моему отцу с Филом.

Как только полиция начнет копать, они узнают, кто такой Фил, и я не сомневаюсь, что Фил потащит за собой моего отца, связав его с убийством Хэнка.

Здесь нет преданности.

Лишь инстинкт самосохранения.

И наркотики.

И деньги.

И жадность.

– На этой ноте мне лучше стать милым и послушным, ведь скоро придет твой отец, – он поднимается со стула и бьет меня в живот.

Из моих легких выходит весь воздух, и я начинаю задыхаться, не могу дышать. Но Джастин не останавливается. Он встает во весь рост, доминируя надо мной, и бьет меня по ребрам. Я хрюкаю, мое тело падает вперед, боль прокатывается до пальцев ног.

Но я не кричу. Напоминаю себе, что заслужила это.

– Кричи! – рычит Джастин и бьет меня в нос.

Моя голова откидывается с отвратительным звуком, и я чувствую, как горячая кровь, моя кровь, стекает по лицу, по подбородку, капает на мои джинсы.

Но я все равно не кричу.

Когда Джастин бьет меня по окровавленным щекам снова и снова, и мой левый глаз закрывается, я молюсь поскорее потерять сознание.

К сожалению, это не так.

Только когда чувствую, как грязную футболку срывают с моего тела, далее бюстгальтер летит прочь, мои груди гладят грубые ладони, а джинсы стянуты с бедер, я начинаю кричать.

Это больше похоже на жалкий крик, но это все же крик.

– О, так ты боишься того, что я собираюсь трахнуть тебя? – рычит Джастин.

Мое зрение размыто и затуманено, волосы спутаны и распущены, но слышу я хорошо. И я четко могу различить звук отстегивающейся пряжки ремня, а потом молнии.

– Я уверен, что у тебя не было проблем с раздвиганием ног для этого мерзкого придурка! – кричит он. Его голос разбивает мои барабанные перепонки. – Я думал, что могу не обращать внимания на то, что вы испытываете друг к другу. Он был помехой с самого начала,... проблемой, которую я думал будет легко устранить. Как ты можешь любить его а не меня?

– Ты флиртовала со мной, чтобы получить то, чего хотела, а я почти поверил тебе, потому что любовь на самом деле слепа! Но в ту ночь это мое имя ты должна была выкрикивать раз за разом, а не его! И тогда я понял, что та ночь начало конца для вас обоих, потому что этот мудак даже умрет за тебя, а ты никогда не откажешься от него!

Его словесная тирада ранит меня, потому что в его высказываниях есть доля правды, из-за этого мне жалко Куинна.

– Я заслужил твою маленькую сладкую киску после того, как ты выставляла ее напоказ все эти годы! – выплевывает Джастин, его штаны с тошнотворным звуком падают на пол.

Его тяжелое дыхание касается моих щек, и я словно чувствую запах его отчаяния, когда он с силой сжимает мои соски, посмеиваясь над моими попытками отстраниться.

Все мое тело похоже на рваную куклу. Я вся обессилена и не могу контролировать движения, но говорю себе собраться, пока он пробирается ко мне, потому что примерно через пять секунд Джастин сдержит свое слово.

Моя голова безвольно откинута назад вместе с волосами, и огромное возбуждение Джастина толкается мне в щеку. Я надеюсь, что он снимет мой кляп, и, когда эта отвратительная штука будет рядом, я с удовольствием откушу ее, чтобы он больше не смог навредить другому человеку.

Однако слезы удивления и шока льются из глаз, когда он тянет руку через плечо и рвет мои трусики на части. Он от отчаяния очень грубо заталкивает пальцы в меня, я кричу от боли. Появляется еще больше слез, когда понимаю, что он возьмет то единственное, что принадлежит мне. Единственное, что я могу предложить Куинну. То, что является чистым нетронутым в отличие от меня.

– Ты думаешь, что принадлежишь этому придурку Куинну? Что ж я покажу тебе, кому на самом деле ты принадлежишь, – Джастин тяжело дышит в нескольких дюймах от моего уха, и я закрываю глаза не в силах наблюдать, как он зверски забирает мою человечность.

Но громкий звук того, как что-то врезается в стену и падает на пол с глухих звуком, заставляет меня неуверенно открыть глаза, чтобы увидеть, что происходит.

На все вопросы находятся ответы, когда я сквозь пелену вижу... его.

Его тяжелые ботинки ступают на деревянный пол. Я знаю, это Куинн, от него исходит смертельное спокойствие. Не знаю, как он нашел меня и, честно говоря, да мне и все равно. Я так счастлива, что он здесь.

А потом все, что происходит дальше, идет словно в замедленной съемке, и, хотя я вижу это, не могу поверить в случившееся.

Джастин превратился в жалкую рассыпающуюся стонущую груду плоти, упавшую на пол после того, как Куинн швырнул его, словно тряпичную куклу в другой конец помещения. Джастин пытается сесть, неуклюже потирая затылок, но Куинн подходит к нему и тянет за воротник порванной футболки.

Джастин пытается отбиться от него, но Куинн представляет собой чистейший гнев, когда бьет Джастина о стену один раз, потом еще раз. Джастин пытается вздохнуть, но из его легких выходит лишь болезненный стон.

Тот факт, что Джастин еще дышит, цепляет Куинна, поэтому он поднимает его с пола. Руками он держит его за ворот футболки и бьет его в голову, ломая нос.

Я вздрагиваю при таком звуке, но Куинн не останавливается. Он в абсолютном молчании, что намного страшнее, избивает Джастина своими тяжелыми кулаками. Затем Джастин падает на пол, стонет, пытается свернуться в клубочек, чтобы защитить себя от ярости Куинна. Но Куинн падает на одно колено и неоднократно бьет Джастина во все части тела до тех пор, пока он полностью не покрывается кровью, а потом теряет сознанием, распластавшись на полу.

Куинн даже не дает Джастину дать отпор, и теперь уже сам Джастин, держу пари, как и я сама, только рад потерять сознание и не чувствовать все это. Бой длиться не более минуту, но я запомню звук каждого удара на всю жизнь.

Одним последним ударом в живот Куинн издает животный крик и медленно поворачивается ко мне. С его кулаков капает кровь.

Хотела бы я не быть такой голой, потому что Куинн сканирует сверху донизу мое тело, а его лицо искажается чистой болью. Я понимаю, как сейчас выгляжу. Закрываю глаза, не могу смотреть на него, так как это причиняет мне еще больше боли, чем физическое насилие, которому подвергалось мое тело.

Он пересекает комнату в три шага и садится на колени рядом со мной. Первое, что меня поражает, это его фирменный аромат. Под запахом гнева, крови и страха, я чувствую его аромат. Я чувствую запах дома.

Открываю глаза и смутно вижу, как он закрывает лицо ладонями, его плечи трясутся от гнева. Я хочу успокоить его, но не могу, потому что все еще связана. Поэтому просто сижу и позволяю ему скорбеть, потому что после этого мы никогда уже не будем прежними.

После пары минут Куинн поднимает свой взгляд полный боли, его длинные волосы прилипают к окровавленным щекам, а для меня он выглядит как воин, боец. Мой прекрасный принц, который убил дракона.

– О Боже, Рэд, – стонет Куинн, его голос дрожит, глаза наполнились непролитыми слезами.

Он тянется к кляпу в моем рте, мягко развязывает его, не желая рвать спутанные волосы, и бросает его на пол.

Я морщусь, когда двигаю челюстью из стороны в сторону, в надежде успокоить воспаленные лицевые мышцы, которые болят очень сильно... но я приветствую боль, так как благодарна за то, что наконец-то эта дурацкая рвота может выйти из меня.

Куинн медленно тянется за спину и вытаскивает нож из-за пояса. Он осторожно начинает резать веревку, связывавшую мои раненые запястья. Как только исчезает давление, облегченный вздох вырывается из моих потрескавшихся губ. Теплые руки Куинна растирают мои оцепеневшие пальцы, пытаясь прибавить кровообращения в мои холодные руки.

– Мои ноги, – хриплю я, болит горло, руки безвольно свисают по бокам.

Я не могу больше оставаться связанной.

Куинн кивает, его красивые глаза изучают мое избитое лицо, слеза скатывается по его щеке. Он быстро вытирает ее тыльной стороной ладони и дальше приступает к моему освобождению от пут, массирует мои икры, когда веревка спадает.

В момент, когда я полностью освобождаюсь, вздыхаю с облегчением. Куинн держит меня. Он снимает свой черный свитер и отдает мне. Он делает все это, все еще стоя на коленях передо мной. Я не могу не заметить какое-то телодвижение позади него.

– Прости меня, Мия, – тихо плачет он, его лицо искажает гримаса боли.

В первый раз он назвал меня по имени. Мне это нравится.

Качаю головой, не принимаю его извинения, потому что ему не за что извиняться. Я понимаю, что мне на самом деле нужно встать, но не думаю, что получится, так как все мое нутро кричит в знак протеста, поэтому я просто дышу.

– Я. Не могу... идти. Нужна помощь, – выдыхаю я, пытаясь подняться со стула, но мои ноги похожи на спагетти.

Куинн обнимает меня за талию и медленно помогает мне подняться. У него искажается лицо, когда я съеживаюсь, потому что, кажется ребра либо ушиблены, либо сломаны.

– Мне так жаль, – говорит он, когда я кладу руки на его плечи в качестве поддержки и, к счастью, мои ноги боле менее держат меня.

– Не твоя... вина, – шепчу я, натягивая джинсы. – Уходим. Отец... в пути, – говорю я. Каждое слово словно прожигает мою диафрагму.

– Твой отец? – спрашивает Куинн, я опираюсь на него, подталкивая его к выходу.

Я киваю, закусываю губу, когда делаю первый шаг, и ногу протыкает куча иголок.

– Как? – спрашивает Куинн, поддерживая меня, когда я почти падаю.

Показываю подбородком в сторону стонущего Джастина, который медленно начинает приходить в себя, затем хрипло отвечаю. – Он работал с моим отцом и полицией, – бормочу я, стону, когда мои ноги двигаются.

Куинн ловит меня, поддерживая своим теплым телом, и я тихо стону. Такое теплое прикосновение согревает мою разбитую душу.

– Он собирался сдать меня полиции из-за денег и мести.

Я знаю, что говорю ерунду, но начинаю чувствовать слабость. Почти уверена, что нахожусь на пороге обморока.

Я спотыкаюсь, когда Куинн замирает рядом со мной.

– Он сдал тебя? За деньги? – спрашивает Куинн. Он легко проводит рукой по моей щеке, повернув мою голову к нему.

Стараясь не заплакать от прикосновения, я киваю, моя голова похожа на неваляшку.

– Ублюдок, – рычит он и без предупреждения садит меня на матрас, а затем подходит к стонущему Джастину.

Мои глаза широко распахиваются, когда я наблюдаю, как Куинн пинает беспомощного и испуганного Джастина, который лежит на спине на полу. Внутри себя я радуюсь, что Куинн нанес ему такие увечья. Джастин стонет и брызжет окровавленной слюной. Но этот праздник резко сходит на нет, когда Куинн тянется к поясу рваных джинсов и достает нож, на его лице отражается только сильная ненависть. Он переворачивает его, встает на одно колено и вонзает нож прямо в бок Джастина.

Удивленный вздох останавливается у меня в груди, я уверена, что Куинн только что пробил грудную клетку Джастина, задев почку или легкое.

Сгустки крови просачиваются сквозь футболку Джастина, окрашивая белый материал в ярко-красный цвет. Когда Куинн выдергивает нож, разносится тошнотворный сосущий звук. Тело Джастина производит какие-то булькающие звуки, израненный он корчится в разные стороны и слепо тянется к ране, стараясь ее закрыть.

Я сфокусировала свой взгляд на ране, потому что не могу пройти мимо умирающего Джастина. Таков и был замысел Куинна. Он, наконец, поднимается во весь свой немалый рост, я, молча, наблюдаю. Даже не могу кричать, потому что почти уверена, что сейчас у меня начнется истерика.

– Пойдем, Рэд, – говорит Куинн, наклоняется, берет меня на свои окровавленные руки и притягивает к груди.

Я благодарна ему за то, что он оборачивает мои дрожащие руки вокруг своей шеи и уносит из этого ужаса.

Он пинком открывает дверь, яркая сияющая луна – наш единственный источник света. Путь через лес длинный, но это неважно, потому что я в руках моего спасителя. Куинн направляется к старому потрепанному Доджу, открывает для меня дверь, сажает на сидение, нежно поправляет свой свитер, чтобы я была хорошо прикрыта.

Мой открытый глаз закрывается, как только голова касается кожаного сидения.

Двигатель оживает, когда Куинн медленно разворачивается задним ходом.

– Прости, Рэд, – тихо извиняется Куинн, когда наезжает на камень, из-за чего я шиплю от боли в теле.

Он убирает волосы с моего липкого лба, и я плачу, когда он проводит по моему виску, который залит кровью.

– Черт, я должен отвезти тебя в больницу, – говорит он, его пальцы касаются моей кожи рядом с закрытым глазом.

Я заворачиваюсь клубочком и стону, качая головой. – Нет, Куинн, – шепчу я, подползаю к нему поближе. – Ты сам присмотришь за мной. Никто другой... только ты. Обещай.

Теплые руки прикасаются к моей щеке, и я вздыхаю, обрадованная его нежным прикосновением.

– Хорошо, я обещаю, – шепчет Куинн. Это именно то, что я хотела услышать. Потом я тону в черной пропасти и остаюсь там на несколько дней.

Глава 30

Цветные сны

Я знаю, что еще не проснулась, но и не сплю. Одновременно здесь и где-то еще, то прихожу в сознание, то теряю его.

Но лучше пусть будет так. Каждый раз, когда разум возвращается, я ощущаю боль по всему телу. Лучше всего не чувствовать боль, по крайней мере пока.

Знаю, что когда наступить это время, уже ничего не будет прежним.

***

Я даже не знала, что можно плавать среди облаков. Но здесь я именно это и делаю.

Со смехом перепрыгиваю с облака на облако. Мои босые ноги касаются поверхности похожей на зефир. Я понимаю, что я во сне, может быть, я умерла? Но мне кажется, Куинн бы не отпустил меня.

– Привет, Дитя.

Кто это?

Все движения становятся супер медленными, пока я кручусь вокруг себя, чтобы отыскать источник голоса.

Здесь все по-другому.

Когда, наконец, я вижу его, глаза наполняются слезами. Они размывают картинку, из-за чего вижу только радужные блики.

Видимо во сне можно плакать слезами цвета радуги.

– Дедушка? – вскрикиваю я, когда вижу человека, который пожертвовал жизнью ради меня.

Он выглядит так же, как в день смерти. В коричневых брюках с черными подтяжками и белой хлопковой футболке.

Боже, я так скучаю по нему.

Я хочу подойти, но мои ноги не двигаются, потому что их словно приклеили на этот облачный зефир.

– Как ты? – кричу я. Мои цветные слезы катятся по щекам на рубинового цвета губы.

Хэнк кивает, он смотрит на меня теплым взглядом лучезарных глаз. – А как ты, Дитя?

Пожимаю плечами и отвечаю. – Я не знаю. Последнее, что я помню, как мы сбегали с Куинном.

Куинн.

Мне так хочется, чтобы он сейчас был со мной, потому что рядом с ним всегда все хорошо.

– Ты любишь его, не так ли? – спрашивает Дедушка. Он выглядит беззаботным и счастливым.

– Я не знаю, что такое любовь. Но думаю, что смогла бы любить его, – отвечаю я. Поворачиваю налево голову и морщусь, потому что вижу крылатого херувима исполняющего песню на полированном пианино.

– Мы в раю? – спрашиваю я, когда ангел начинает играть «Ноябрьский дождь» группы «Ганз-Н-Роузиз» (Guns N’ Roses (рус. Ганз-Н-Роузиз) – американская хард-рок-группа из Лос-Анджелеса).

– Я не знаю, Дитя. Рай, ад, это не имеет значения. Я здесь на облаках наблюдаю за тобой сверху вниз. Оставь месть, ты не сможешь здесь одержать победу, – неожиданно шепчет какой-то голос, но этот голос имеет сразу три разных тона.

– Что? – спрашиваю я, мою кожу покалывает от страха. – Но... они убили тебя.

– Я заслужил это, потому что был упрямым дураком. Глупец. Глупец, – говорит он, эхо голоса окружает меня.

Внезапно Хэнк превращается во что-то. Это теперь не он.

– Дедушка? – спрашиваю я, когда его начинает кружить и вибрировать, затягивая в черный водоворот.

Это не Хэнк.

Я пытаюсь двинуться, но мои ноги все еще приклеены к поверхности. Опускаюсь на колени, тянусь, пытаясь отцепиться. А человек только хихикает больным смехом.

Мой отец.

– Ты можешь убежать, Мия, но ты не сможешь спрятаться. Я найду тебя, а потом живьем сдеру с тебя кожу.

Встречаюсь со злобным взглядом своего отца, я хотела бы двинуться или ударить, но не могу. Страх сковал меня. Пытаюсь кричать, но мой рот заклеен, и вдруг все вокруг меня начинает таять.

Облака зефира превращаются в грязь, я все сильнее и сильнее погружаюсь в нее до тех пор, пока не доходит до шеи. Мой отец медленно поворачивается лицом ко мне, и я кричу, когда правая половина его лица превращается в лицо Фила.

– Я буду наслаждаться, убивая тебя снова и снова, маленькая шлюха, – кричит Отец – Фил. Они направляют пистолет, которым убили Хэнка, прямо в мой висок.

Когда слышу, как взводят курок, открываю глаза и кричу. Тело начинает крутиться на кровати, я отчаянно хочу избежать смерти.

Я на кровати?

– Рэд! Рэд, ш-ш-ш... это сон.

Я узнаю этот голос. Стараюсь отыскать источник звука.

Но почему-то не могу остановиться, несмотря на то, что так сильно пытаюсь, просто продолжаю кричать. Это полное дерьмо, но таким образом я чувствую себя немного лучше.

– Мия, остановись. Это Куинн.

Его нежное теплое дыхание согревает мой висок, затем он губами прижимается к моему вспотевшему лбу.

– Мия? Ты назвал меня Мией, – шепчу я. Осматриваюсь, пытаясь понять, где я, но везде чернота.

– Да, потому что это твое имя, – объясняет Куинн, прижимает меня к своей груди.

– Не Пейдж? – спрашиваю я в его шею.

Почему же я так чертовски смущена?

– Нет, это больше не ты, – бормочет Куинн мне в макушку.

И он прав. Пейдж умерла в один день с Хэнком.

– Хэнк, – рыдаю я, когда вспоминаю тот сон, мне становится страшно. – Он мертв, – плачу я. Отчаянно держусь за Куинна, не хочу его отпускать.

– Ш-ш-ш. Ох, Рэд, мне так жаль. Ш-ш-ш, все хорошо, – заботливо говорит Куинн, его голос разрывается от боли.

Цепляюсь в его руки, глубоко дышу, его такой знакомый аромат успокаивает меня.

Мне кажется, я схожу с сума, потому что все так непонятно и все болит, а еще я так устала. Даже думать больно, и я просто хочу отключиться.

Я не хочу ни думать, ни дышать.

– Спи, Рэд. Поспи. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Я так и делаю.

***

Птицы и их проклятый свист – это не те звуки, которые мне бы хотелось слышать, когда я чувствую себя так, словно переехали грузовиком. Пытаюсь развернуться, но мои ребра болят так, будто я побывала на ринге и проиграла один или два раунда Майку Тайсону. (Майк Тайсон (на англ.яз.Mike Tyson) – американский боксёр-профессионал, выступавший в тяжёлой весовой категории; один из самых известных и узнаваемых боксёров в истории).

Открой глаза! Кричу я на себя, но они словно залиты цементом.

– Рэд... Ты проснулась?

Его мягкий голос, словно музыка для моих гудящих ушей. Глаза вообще не хотят открываться.

– Куинн? – едва слышно шепчу я.

– О, слава Богу, – говорит он, облегченный вздох вырывается из его груди. – Ты можешь открыть глаза ради меня?

После нескольких отчаянных попыток открыть их, веки, наконец, отклеиваются друг от друга. Зрение затуманено, потому что засохшая грязь прилипла к ресницам, мешая смотреть ясно. Однако я стараюсь сосредоточиться на единственном важном для меня. Куинн.

Черт возьми, он выглядит ужасно. Его волосы неаккуратно завязаны на затылке, но большая часть их обрамляет его утомленное лицо. Его уставшие глаза покраснели, и ему явно следует побриться.

– Дерьмово выглядишь, – говорю я, мой голос звучит так, будто я проглотила терку.

Куинн коротко улыбается, он стоит на коленях у кровати и нежно держит меня за руку.

– Где мы? – спрашиваю я, осматривая тускло освещенную комнату.

– Недалеко от Южной Дакоты, – отвечает он. Куинн большим пальцем руки гладит меня по татуировке, взглядом не отрываясь от моего лица

– Южная Дакота? – удивляюсь я, стараюсь сесть, но Куинн сильнее цепляется за мое запястье, и я остаюсь на месте. – Сколько дней я была без сознания?

Куинн вздыхает и на миг закрывает глаза. – Четыре дня.

– Что? – спрашиваю я, морщусь, когда снова пытаюсь сесть. Теперь понимаю, почему Куинн хотел, чтобы я лежала. Все мое тело болит.

– Да, – кивает он, его лицо искажается от боли, когда он начинает рассказывать, что было. – Ты была без сознания, я хотел отвезти тебя в больницу, но ты просила меня не делать этого, поэтому я присматривал за тобой, как мог, – говорит он. Я не помню того, что говорила про больницу.

Разболелась голова, и я, не задумываясь, поднимаю руку ко лбу, пытаясь успокоить боль в висках. Но когда касаюсь пальцами повязки, понимаю, что вся моя голова перевязана бинтом.

Куинн ухаживал за мной, пока я была без сознания. Я жива, ноги, руки на месте, а это говорит о том, что он приглядывал за мной с особой тщательностью.

– Спасибо, – говорю я, хочу двинуться, чтобы обнять его.

Он кивает, его взгляд становится мягче. Когда я неуверенно наклоняюсь вперед, прижимаю холодную ладонь к его щеке.

– Ну и что теперь? – спрашиваю я и глажу большим пальцем его скулу.

Куинн ухмыляется, приникает ко мне ближе. – Ну, обо все по порядку. Тебе нужно принять душ, потому что ты чертовски воняешь.

Я не могу сдержаться, и хриплый смех вырывается из моих потрескавшихся губ. Это самый лучший звук, который я слышала за сегодняшний день.

Глава 31

Надежда

Спустя двадцать минут споров с Куинном, я, наконец выигрываю. Он, слава Богу, позволил принять мне душ самостоятельно. Он хотел помыть меня, чего я никак не могла допустить.

По правде сказать, мне хочется побыть немного в одиночестве, потому что нужно обдумать все, что произошло. Слишком много событий.

Моя жалкая жизнь в итоге настигла меня, и не важно, насколько далеко я убегу от своего прошлого, оно просто появляется, преследуя меня воспоминаниями, которые мне бы так хотелось забыть и похоронить.

Я заслужила все, что сделал со мной Джастин, потому что ему тоже нужно было отомстить человеку, который разрушил его жизнь. Гнев и ярость отражалась в его отчаянном взгляде. Такой взгляд слишком хорошо мне известен. И вся эта ситуация подтвердила то, что я итак хорошо знала: я – плохой человек. Разрушила бесчисленное количество жизней, и не заслуживаю счастья. Все, что я делаю, это причиняю боль, несу смерть и разрушение на своем пути. Мне нужно прекратить это.

Смотрю на избитую девушку, которая смотрит в ответ на меня. Ее лицо сильно опухло, и практически не могу узнать ее. В этот момент понимаю, что именно мне нужно изменить. Я не могу прожить такой жизнью ни секундой больше. Да я и не хочу.

Но не знаю, как остановить это.

Захожу в ванную и включаю душ. Приходится приложить усилия, потому что все болит. Но мне все равно, вода греет мое поломанное тело.

Смотрю на себя вниз и съеживаюсь. Мои ребра покрыты фиолетовыми и синими пятнами, но заметно, что начинает появляться слабый желтоватый оттенок. Идет медленное заживление.

Внезапно до меня доходит, что мне еще повезло. Чего нельзя сказать о Джастине. Я почти уверена, что Куинн убил его, когда вонзил нож ему в бок. Куинн совершил преступление, и сделал он это из-за меня.

Ввиду таких мыслей появляется дрожь, и начинают стучать зубы. Стараюсь быстрее принять душ, потому что нужно срочно поговорить с Куинном. И даже не успев, как следует высохнуть, выхожу.

Чувствую себя лишь наполовину человеком. Иду в спальню в белом халате чистая и согревшаяся. Горячая вода смягчает мою боль и страдания.

Смотрю на Куинна, который сидит топлес, прислонившись к спинке кровати, смотрит телевизор.

– Эй, как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, нажимая на кнопку отключения звука на пульте дистанционного управления телевизором.

– Чувствую себя человеком, – отвечаю я, завязывая влажные волосы.

Он ухмыляется и отодвигается немного, приглашая меня сесть. Как только залезаю под одеяло, Куинн нежно укладывает меня на свою грудь, голову я кладу на его плечо.

– Ты напугала меня, Рэд, – признается он после минутного молчания, его дыхание касается моих волос.

– Прости, – шепчу я. Закрываю глаза, греясь в его тепле.

– Нет, – возражает он. – Это я должен просить прощения. Если бы я тогда не психанул, не потерял контроль и в итоге оставил тебя одну, таково бы не произошло.

– Это не твоя вина, Куинн. Во всем я виновата, – признаюсь я. – Все произошедшее... мне некого винить кроме себя, – грустно заявляю я. Прижимаюсь к нему ближе, его прикосновение не дает мне сломаться окончательно.

– Как ты нашел меня? – спрашиваю я хриплым голосом после минутного молчания.

Куинн вздыхает, этот звук идет из глубины его груди. – По счастливой случайности. Совет Аби очень пригодился.

– Что ты имеешь в виду? – в замешательстве спрашиваю я.

– После того, как я успокоился, прислушался к своему внутреннему голосу. Просто понял, что видели мы Джастина не в последний раз. И чем больше думал об этом, тем сильнее мне казалось, что записка была каким-то поганым посланием, говорящем о приближающихся событиях. У меня просто было плохое предчувствие, Рэд, и оно говорило мне, что он вернется за тобой, – он потирает свою челюсть. – Потом я забрал Лаки из ветеринарки, украл машину, ехал и ехал. И чем дальше я ехал, понимал, что на правильном пути. По чистой случайности я увидел его машину, припаркованную не так осторожно прямо возле шоссе.

Но это была не просто случайность. Мне хотелось бы думать, что Дедушка присматривает за мной, и именно он привел Куинна ко мне.

– Поэтому можно назвать это Божественным вмешательством или чистой удачей, но как бы там, ни было я счастлив, что нашел тебя, – заканчивает он, целуя меня в макушку.

– Мне бы хотелось думать, что это Хэнк помог, – шепчу я, стараясь сдержать слезы.

– Я думаю, ты права, Рэд, – отвечает он, подстраиваясь под тон моего голоса.

Мы оба погружаемся в молчание. Без сомнений каждый думает о том, что было бы если бы Куиннн не нашел меня.

Опять Дедушка спас мою задницу.

– Расскажи мне, что произошло, – тихо просит Куинн, его губы касаются моего виска.

Он имеет полное право знать. Но, когда это случится, измениться ли его мнение обо мне? Думаю, есть только один способ узнать.

– Я продала товар отцу Джастина, – вздыхаю я, правда, как кислота, прожигает мне горло.

Куинн молчит, я продолжаю. – Я не знала, что это был его отец, не то чтобы это оправдание. Его папа... он умер, – шепчу я, – Из-за дозы, которую продала я.

Куинн молчит, его тяжелое дыхание отдается эхом у него в груди.

– Джастин и я, мы дважды целовались, когда учились в старшей школе.

Когда чувствую, как его тело напрягается подо мной, я быстро добавляю, – Большего между нами не было. Он сказал мне, что любил меня, а я даже не знала о его существовании, – в моем голосе можно услышать угрызения совести, потому что это ужасная реальность. Чувствовать по отношении к другому человеку что-то, но при этом не получать взаимности.

– В любом случае он видел, как я общаюсь с одноклассником, а потом, как я продала товар его отцу, – говорю я, пропуская некоторые детали, не относящиеся к делу.

– Значит, он хотел отомстить тебе? – спрашивает Куинн, он крепче обнимает меня.

– Да.

– Ублюдок, – произносит он себе под нос.

– Я бросила школу и больше никогда не видела Джастина. Однако все это время он придумывал способы расплаты со мной за то, что я сделала с его отцом. А когда я стреляла в своего отца, он получил прекрасную возможность.

– Он знал, что мой отец будет искать меня, поэтому заключил сделку с ним и Филом. За информацию о том, где я, они должны были заплатить ему пятьдесят штук.

– Откуда он знал, где мы в первый раз? – спрашивает Куинн, потому что я пропустила большую часть истории. Просто хочу, чтобы он узнал основное прежде, чем я вырублюсь.

Вздыхая, я отвечаю, – Стейси. Он искал меня в Южном Бостоне, но мы тогда уже уехали оттуда. Стейси, однако, была только рада нас сдать, а всю информацию она получила от Брэда.

Грудь Куинна резко вздымается, когда он делает вдох полный раздражения, но он позволяет мне закончить.

– В тот день Джастин столкнулся с нами по чистой случайности, это был его сумасшедший план, потому что он заключил еще одну сделку с отцом. Они должны были дать ему 80 000 долларов за информацию о моем местоположении. Конечно, мой отец согласился. Но Джастин – придурок, действительно думал, что получит эту сумму. Я уверена, что они убили бы его прежде, чем он покинул ту хижину.

– Но этого было бы недостаточно для Джастина, потому что он хотел больше денег, а также хотел отомстить. Он играл и с Филом, и с отцом, поэтому не сразу сдал меня. Он хотел власти и контроля и к тому же трахаться со мной, как можно дольше. Однако все пошло не так, его план провалился.

Я имею в виду, что он хотел влезть между нами с Куинном, но когда увидел наши довольно странные, но прочные отношения, которые невозможно было разорвать, тогда он остановился только на деньгах и мести.

– Но есть одна загвоздка, – шепчу я и чувствую, как Куинн рядом со мной напрягается.

– Он собирался сдать меня полиции, так как за мою голову назначена награда, 250 000 долларов. Он хотел сделать анонимный звонок и рассказать, где я нахожусь, тогда вместе со мной поймали бы и отца, и Фила, он знал, что я поведаю полиции про все их дела. А затем он бы получил награду и вышел победителем, потому что поймал сразу троих злостных преступников. По правде сказать, это довольно умно. Жаль только, что случилось такое со мной.

И только теперь я делаю вдох.

Не понимала, что плачу до тех пор, пока не почувствовала, как слезы жгут глаза. Все напомнило о том, что я пережила и осталась жива.

Жуткое молчание, пока он обдумывает мои откровения. Я понимаю, что ему нужно время, чтобы все обмозговать.

Но когда это тяжелое молчание затягивается, я тихо спрашиваю, – Куинн, ты в порядке?

Пытаюсь повернуться, чтобы взглянуть ему в лицо, но он лишь усиливает хватку, чтобы я оставалась на месте.

– Этот ублюдок, – наконец насмехается он, его грудь резко вздымается. – Он собирался дважды сдать тебя и получить гребанную награду за поимку?

Я киваю, пальцем непреднамеренно обвожу ему вокруг соска, потому что мне нужно хоть как-нибудь подвигать руками. У Куинна перехватывает дыхание, но это не от удовольствия.

Вспоминаю, что он сделал с Джастином и понимаю, что не жалею, что он мертв. Единственное, о чем сожалею так это о том, что Куинну придется жить с этим поступком на сердце. Хоть я и не знаю наверняка, что Джастин мертв, но уверена, что удар, нанесенный Куинном, был смертельным.

– Как ты думаешь, что с ним? – тихо спрашиваю я.

Куинн жует свои губы, я поворачиваю голову вверх, чтобы увидеть его реакцию.

– Я оставил его в качестве сообщения твоему отцу. Так что если не убил его, то не сомневаюсь, что это сделал твой папаша. В любом случае он получил то, что заслужил.

О Боже, Куинн сделал это из-за меня. На его руках кровь из-за меня. Как мне теперь жить с этим, осознавая, что я заставила его совершить такое?

– Прости, – говорю я ему напротив шеи, уткнувшись лицом в его теплые объятия.

– Ты извиняешься? – спрашивает он.

– Да. Я принесла тебе одни только несчастья. Как ты можешь еще сидеть рядом со мной? Как ты можешь все еще хотеть быть со мной? – спрашиваю я, у меня ком встал в горле. – У меня чертовски запутанная жизнь, – фыркаю я, почти уверенная, что потеряю его. – Ты сделал бы всем одолжение, если бы передал меня отцу или полиции. От меня одни неприятности, со мной ты только пропадешь, – плачу я. На самом деле мне нужно сделать то, что причинит больше боли, чем все попытки Джастина навредить мне.

– Мне нужно отпустить тебя, Куинн. Ты заслуживаешь лучшей жизни, чем эта! – восклицаю я, показывая рукой вокруг на гостиничный номер, в котором мы находимся. – И ты заслуживаешь лучшей девушки, чем я.

– Хватит! Я никуда не уйду! – сердито произносит он, освобождая от своих объятий, чтобы посмотреть на меня своим с возмущенным взглядом.

– Но так нужно, я говорю правду, – всхлипываю я. Слезы все-таки прорвались через мою силу воли и хлынули потоком.

Он встряхивает меня, пытаясь успокоить, но все, что произошло за последние девятнадцать лет, обрушилось на меня, и я теперь не могу остановиться.

Плачу, не потому что меня связал и заткнул рот, а потом похитил неуравновешенный человек. И не потому что мой отец и наркоторговец жаждут моей крови. А тот факт, что я в бегах, и вообще даже не рассматриваю.

А плачу из-за Куинна. Потому что, несмотря на то, что он со мной пережил, он все равно не оставит меня.

Он все еще смотрит на меня, как на самое прекрасное существо, которое когда-либо он видел. Он все еще смотрит на меня так, будто я безупречна. И что стою того, чтобы быть со мной, несмотря на всю херню, которая тянется за мной.

– Я не заслуживаю тебя, – слезно икаю. – Я не заслуживаю тех чувств, которые испытываю к тебе, – заявляю я. Мне лучше перестать говорить прежде, чем скажу нечто, о чем потом буду жалеть.

– Послушай меня, Рэд, – прямо заявляет Куинн и трясет меня так сильно, что моя голова начинает болтаться. – Я не оставлю тебя. Никогда. Ты слышишь меня? Ты – моя девушка, и я буду защищать тебя до последнего вздоха. С радостью убью за тебя снова и снова. Я не найду себе покоя, пока ты не будешь в безопасности. Ты – все, о чем я забочусь, – он делает глубокий вдох, а потом резко признается. – Ты – единственная, кого я хочу, блин.

Прежде чем успеваю ответить, он убирает свои руки от меня, тянет вперед и усаживает на свои колени, а потом прижимается ко мне пламенным поцелуем. Все мое тело протестует из-за боли, но с Куинном так хорошо, я лучше потерплю, нежели оторвусь от него.

– Вот черт, – стонет он в перерывах между пылкими поцелуями, он зажимает в кулаке мои волосы.

Я стону, когда чувствую, как тонкая грань между удовольствием и болью исчезает, и удовольствие в этот момент побеждает боль. Вскоре блаженство растекается по всему моему телу, словно живой поток наэлектризованного желания.

– Рэд, я так сильно хочу тебя, – говорит Куинн, он проводит рукой по моей ноге и останавливает в нескольких дюймах от моих бедер.

– Я тоже хочу тебя, – еле выговариваю из-за нехватки воздуха.

Я, так же как и Куинн помню, что полностью обнажена под халатом. Он проводит пальцами по моему бедру, и я шиплю, когда он скользит мне под халат к сокровенному месту. Он – джентльмен, поэтому я сама наклоняюсь вниз и развязываю пояс халата. Делаю именно то, чего мы оба хотим: ощущать друг друга кожей. Халат открывается, и это в первый раз, когда я полностью раскрываюсь перед Куинном. Такое чувство не похоже ни на что другое, которое испытывала ранее.

Застенчиво потираю свои обнаженные соски прямо напротив голой груди Куинна, и это намного лучше, чем я могла себе представить. Мы оба стонем, прикасаясь, друг к другу. Его горячие губы пробегают по всей длине моего позвоночника, и это ощущение заставляет мою кожу гореть.

Я начинаю тихо двигаться напротив его заметного возбуждения, которое упирается в меня. Вдруг Куинн резко отстраняется, у меня пропадает воздух в легких, он бешеным взглядом сканирует мое тело. Куинн морщится, когда на глаза попадаются мои ребра.

– Черт, извини, я не подумал, – быстро извиняется он. Берет халат и протягивает мне, чтобы я прикрылась, но я шлепаю его по ладоням.

– Не останавливайся, – задыхаюсь я. – Я хочу этого. Хочу тебя, – наклоняюсь вперед, беру его сосок с пирсингом в рот и засасываю.

Куинн стонет и переплетает мои пальцы со своими, наклоняется ближе ко мне, когда я сильнее обхватываю его идеальный сосок. Металл мгновенно согревается, когда губами обвиваюсь вокруг пирсинга. Затем втягиваю его в рот, понимаю, что могу делать такое хоть всю ночь.

Внезапно четкая уверенность охватывает всю меня. Такая сила словно опьяняет меня, и я беру контроль в свои руки.

Отпускаю сосок и мягко толкаю его в обнаженную грудь, он падает назад. Когда я сажусь на него сверху, он кладет свои руки на мои бедра.

Я с наслаждением смотрю на каждый дюйм тела человека подо мной. Мне нужно чувствовать его руки так сильно, словно дышать кислородом. Закрытыми глазами медленно обнимаю его правое запястье и притягиваю к своей груди, безмолвно умоляя его дотронуться до меня.

Куинн тянет за колечко в губе, его лицо покраснело. Он так и лучится страстным желанием.

– Прикоснись ко мне, – шепчу я. Он шипит, когда медленными целенаправленными движениями пальцев начинает ласкать мою грудь.

Наши пальцы переплетены, я могу чувствовать, как мой сосок мгновенно набухает от его нежных прикосновений, но хочу большего. Я четко ощущаю, как сильно стучит мое сердце под грудной клеткой. Оно начинает биться еще сильнее, когда умелые пальцы Куинна резко обхватывают розовые ореолы. Такое движение посылает внезапную боль в мою сердцевину.

Моя хватка на его руке ослабевает, я изгибаюсь, когда его движения становятся немного более яростными и быстрыми. Это именно то, что мне нужно.

Начинаю прижиматься ближе к его возбуждению, а в сочетании с массированием груди я сейчас просто взорвусь. Слепо тянусь к верхней части халата и сбрасываю его с левого плеча, но внезапно Куинн останавливает меня, он кладет ладонь на мою руку.

Я недоуменно смотрю на него, мне нечем дышать, внезапно чувствую себя полнейшей идиоткой. – Ты не хочешь?

Быстро тянусь к халату и натягиваю его на себя, чтобы прикрыть наготу, но Куинн опять останавливает меня.

– Конеяно я хочу, но только... не так, – отвечает он. Куинн выглядит так, словно полностью уверен в своем решении.

– Не понимаю, – отвечаю я, ощущая некоторую неловкость.

Куинн отпускает мою руку, а когда садиться он осторожно пальцами прикрывает меня от своего горячего взгляда.

– Видеть тебя избитой с кляпом во рту и едва не изнасилованной, эта картинка будет преследовать меня до конца моей жизни, – шепчет он, нежно завязывая пояс на моей талии.

– Когда подойдет наше время, я хочу, чтобы все было идеальным, – признается он.

Я удивленно вскидываю бровь, он усмехается. – Хорошо, ну что-то похожее на совершенство, – он с трудом делает следующий вдох и продолжает. – Почти потеряв тебя, все начинает видеться в другом свете. И когда я овладею каждой частичкой твоего тела...

У меня перехватывает дыхание, меня возбуждают его властные нотки в голосе.

– И это не будет в каком-то дерьмовом отеле, где я могу сделать тебе больно с учетом того, что у тебя итак все болит.

Собираюсь возразить ему, заявив, что он никогда не причинит мне боль, но Куинн прерывает меня, его пальцы напрягаются вокруг моей талии.

– Рэд, – хрипло говорит он в нескольких дюймах от моих губ. – Рядом с тобой я не могу себя контролировать. И точно знаю, что когда я глубоко войду в тебя, а ты будешь выкрикивать мое имя, этого будет недостаточно. Я не буду доволен до тех пор, пока не стану владеть каждой частичкой тебя... внутри и снаружи.

Дрожь проходит сквозь мое тело, и я напоминаю себе, что надо сглотнуть.

– Так что до тех пор давай наслаждаться этим, – он хватает меня за голову прижимается своими губами к моим и целует пока есть воздух.

Хорошо, сейчас займусь этим. А завтра, завтра будет новый день.

Глава 32

Жертвы

Ночь отступает, и суровый дневной свет ослепляет меня. Понимаю, что пришло время просыпаться. Я уже не чувствую себя так, как вчера. Мне неизвестно, где находятся сейчас мой отец и Фил.

– Тебе явно стало лучше.

Вздрагиваю, не видела, что Куинн тоже проснулся.

Смотрю на него и поверить не могу, что такой во всех отношениях прекрасный человек может хотеть меня. И к тому же рисковал своей жизнью, чтобы защитить меня.

– Откуда ты знаешь, что мне стало лучше? – спрашиваю я, пододвигаюсь к нему поближе, чтобы лечь на одну с ним подушку.

– Потому что я слышу твои мысли, – говорит он, от улыбки на щеках появляются ямочки.

Не могу сдержаться, и смех вырывается из моих губ. Как же приятно, снова улыбаться.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он, когда я начинаю хмуриться.

– Мы должны уехать, – со вздохом отвечаю я. А как хочется, чтобы мы вечно оставались в этом «защитном пузыре».

Куинн кивает, его лохматые волосы закрываю глаза. – Хорошо, куда бы ты хотела поехать?

Он внимательно смотрит на меня, и я знаю, что, если скажу, что хочу на луну, он последует за мной. Можно даже сказать, что в некотором смысле мы путешествуем по космосу, в смысле в неизвестном пространстве. Хочу отправиться в страну, которая может изменить меня навсегда.

– Канада, – отвечаю я. Кто бы мог подумать, что всего лишь одно слово способно вызвать приступ клаустрофобии.

– Ты хочешь придерживаться первоначального плана? –тихим голосом спрашивает Куинн.

– Да. Я устала и физически, и морально, и, если бы мне пришлось бороться с отцом и Филом прямо сейчас, то я бы проиграла. Мы придерживаемся плана отца Табиты. По крайней мере, таким образом, копы, может быть, отстанут от нас.

– Тебе не придется бороться с ними, – заявляет Куинн, протягивает руку и проводит пальцем по всей длине моего носа.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Я сделаю это. У нас еще есть оружие. Мне нужно время подготовиться и... – я останавливаю его, положив палец на его губы, чтобы он замолчал.

– Ценю твою помощь, но нет. Мы наконец-то, впереди, так как они понятия не имеют, где мы находимся. Давай просто убежим, а потом разберемся, что делать дальше.

В самом начале пути речь шла о расплате и мести, ну а что теперь? Сейчас главное выжить. Остаться в живых в целости и сохранности, как физически, так и морально, это единственное, что меня волнует.

Куинн не возражает мне, и я убираю палец с его губ, он слегка хмурится.

– Когда придет время, я сделаю это для тебя.

Мне даже не нужно спрашивать, что именно он имеет в виду. Весь предыдущий опыт показал мне, что как далеко бы я ни убежала, мне не удастся скрыться. Рано или поздно мой отец настигнет меня, и, когда это случится, один из нас умрет.

Здесь нет места компромиссу или счастливому примирению. Конец этой истории расскажет чью-то смерть. И надеюсь, что это буду не я.

– Не могу позволить тебе совершить такое, – шепчу я, качая головой. – Я не позволю тебе убить ради меня... снова. С каждой жизнью, которую ты забираешь, Куинн, часть тебя умирает вместе с ними. Поверь мне, я знаю.

– Меня это не заботит, – настаивает он. – Я уверен в своих словах. Сделаю все, чтобы ты была в безопасности. А пока твой отец все еще жив, это не так.

– Ты такой упрямый, – вздыхаю я, а он улыбается в ответ.

Кладу ладонь на его небритую щеку, он ласкается об мою руку и целует в лунную татуировку.

– Что это значит? – спрашивает он, нежно держит меня за запястье и снова целует мои рисунки.

Наблюдаю, как Куинн губами слегка прижимается к моей коже, и вспоминаю тот день, когда нанесла ее.

– Это был один из худших дней в моей жизни. И даже спустя столько времени мне неприятно думать об этом. Была среда, и я собиралась покончить со всем этим. Была одна постоянная клиентка, она всегда покупала героин каждую вторую среду месяца. В этой женщине не было ничего необычного, она выглядела, как обычный торчок. Единственное, чем она отличалась, это пунктуальностью. Она ждала меня у задней двери своего дома ровно в 6 часов вечера, одетая в розовый пушистый халат и в тапочки в виде Багза Банни. Она всегда кусала ногти в ожидании моего прихода. Однажды перевалило уже за 6 часов, а ее все не было, – говорю я, полностью погрузившись в мысли о прошлом. – Я заметила, что дверь не была закрыта, поэтому подумала, может она отключилась внутри. Решила войти, но когда открыла дверь, моя наивность умерла вместе с ней на том грязном полу.

Куинн пристально смотрит на меня гипнотическим взглядом. Именно по этой причине я и продолжаю говорить. Хотя лучше не бередить эти воспоминания.

– Она лежала на полу в кухне, гребанная игла торчала из ее руки, а жгут обвивал ее предплечье. Она выглядела мертвой, но ее грудь поднималась и опускалась. Разумом я понимала, что мне нужно бежать, но не могла оставить ее так, ведь она была жива. Я не замечала запаха вони, и чем ближе подходила, тем больше сосредотачивалась на ее груди, она ненормально быстро поднималась и опускалась. Когда я оказалась на расстоянии в несколько футов, тронула ее ногой и спросила все ли с ей в порядке.

– Но она не ответила, а видеть ее лицо я не могла, так как она повернула его в другую сторону. Снова окрикнула ее, в порядке ли она, и присела, чтобы посмотреть ей в лицо, но вдруг я услышала резкий... скрежет. Я поняла, что это шуршание миллионов ног, снующих вокруг меня. Прислушалась внимательнее, потому что не могла распознать этот звук. А потом чертов таракан вбежал по моей руке. Когда я посмотрела вниз, весь пол был усеян ими, разных по форме и по размеру, и тогда я поняла, что это за звук. Он исходил у нее изнутри.

У Куинна перехватывает дыхание, а я подытоживаю свою ужасную историю. – Они, блять, ели ее, а она для них была, как шведский стол. Я так быстро соскочила, что потеряла равновесие, и упала прямо на нее. На ее грудь. Это было похоже на разрыв бомб, тараканы разного размера начали выползать, и тогда я почувствовала этот ужасающий запах. В панике я начала дергаться, чтобы встать. Каким-то образом я пошевелила ее и на меня посмотрели эти глаза. Один был словно стеклянный, а другого не было вовсе. Вместо этого пустая глазница, съеденная пауком, который в ее черепе устроил себе гнездо. Чем громче я кричала, тем больше жуков выползало из ее тела. Бесконечное море тараканов, выползающих из всех отверстий, – шепчу я, едва не задыхаясь от воспоминаний.

– И поэтому ты ненавидишь жуков, – делает вывод Куинн.

Киваю в ответ.

– Я сделала эту татуировку, считая, что если человек может гулять по луне, значит, он может все, – отвечаю я. – В самые мрачные часы жизни я смотрела на нее и думала, что когда-нибудь буду свободна. Если человек может решать такие задачи, как хождение по луне, то и я смогу сделать такую простую вещь, как бросить отца и жить нормальной жизнью. Ну, или почти нормальной жизнью. Да и к тому же татуировка луны смотрится лучше, чем тату жука, – добавляю я. У меня перехватывает дыхание, когда Куинн целует мою руку и облизывает складочку на локте.

– Ты права. Все возможно, – произносит он. – И ты доказываешь это.

Удивленно вскидываю бровь, хочу спросить его, о чем он. Но Куинн прижимается своими губами к моим, заставляя меня замолчать и забыть все прошлое.

***

Мы едем всю ночь, останавливаясь лишь на несколько часов, чтобы поспать, потому что добраться до Канады важнее, чем что-либо. Я изо всех сил стараюсь не заснуть, но, к сожалению, мое избитое тело все еще заживает, и сон все чаще наступает на меня.

Звук шин разносится по автостраде, тихий шум разговоров по радио действует как снотворное. Куинн жалеет меня из-за полученных ран и позволяет мне поспать. Тем не менее, мне кажется, что ему нужно побыть в тишине.

Наверно прошла уже целая жизнь, с тех пор как мы покинули Южный Бостон. Но после того как все закончится, я понимаю, что ничего уже не будет прежним. Знаю, что нечто важное ожидает нас за поворотом судьбы. Только не знаю, что именно.

– Рэд, ты спишь?

Мой полусонный мозг пытается вспомнить значение этой фразы, поскольку именно эти слова были сказаны мне несколько недель назад. Мы, конечно, все еще в бегах, но с тех пор прошло много времени. И я знаю, что это только начало.

– Где мы? – бурчу я, тру глаза, стараясь прогнать сон.

– Не так далеко от Канады, – зевает Куинн. – Я тут подумал, что нам надо прикупить немного одежды и еще некоторое нужные вещи, ведь нам обоим не помешало бы переодеться.

С трудом открываю отяжелевшие веки, и к счастью, на улице закат, ведь мои глаза просто не выдержали бы яркого солнечного света.

– Хорошая идея, – отвечаю я, смотрю на Куинна, поскольку использовала его колени в качестве подушки. – Прости, – извиняюсь я и быстро вскакиваю, потому что даже представить не могу, каково это ехать с чужой головой на коленях.

– Все хорошо, – подмигивает он, паркует машину и выходит. – Мне нравится, когда твоя голова у меня на коленях.

Улыбаюсь, зеваю, стараясь прикрыть рот рукой, и выхожу из машины. Лаки скулит и жалобно смотрит на меня. Бедный малыш... он наверно всю дорогу терпел. Я отстегиваю его поводок и, прежде чем закрыть дверь, выпускаю его. Мы оставляем Лаки возле супермаркета, я приседаю на корточки и осторожно глажу его между ушами. – Будь хорошим мальчиком, сделай все свои дела, но будь здесь, хорошо? Мы скоро вернемся, – говорю я ласковым голосом, меня умиляет, когда он облизывает мой нос.

– Я понимаю, почему его зовут Лаки, – нахально улыбается Куинн, я игриво ударяю его по плечу.

– Даже не буду спрашивать, – заявляю я. Куинн смеется, протягивает мне руку, когда мы заходим в супермаркет.

Такой простой жест, как держаться за руки, не должен вызывать во мне столько эмоций, но все наоборот. Куинн и я зашли так далеко, и надеюсь, что мы продолжим двигаться дальше.

– Мне нужно присмотреть пару девчачьих вещей, – говорю я. – Ладно?

Куинн кивает, и мы расходимся по разные стороны.

Я иду в отдел косметических средств и кидаю тональную основу в корзину. Держу пари, что выгляжу хреново, а, когда прохожу мимо зеркала, мои опасения подтверждаются. Лицо покрыто желтовато-синими пятнами, а волосы, будто превратились в дреды. По поводу своей одежды даже говорить не хочу.

Затем добавляю в корзину несколько баночек для лица, чтобы вновь стать похожей на человека. Прохожу мимо старушки, она вдруг останавливается и смотрит на меня, ее лицо становится пепельно-бледным.

Из-за ее реакции решаю добавить еще и зубную пасту, шампунь и кондиционер, а также туалетные принадлежности, да еще и немного теплой одежды не повредит.

Пока слепо кидаю товар в корзину, замечаю, как мать с испуганным взглядом на обеспокоенном лице, уводит от меня подальше своих детей.

Что, черт возьми, происходит? Я ведь не выгляжу так плохо, да?

Когда собиралась отправиться на поиски Куинна, вдруг резко чья-то рука хватает меня, я испуганно вскрикиваю от неожиданности.

– Нам нужно уйти. Сейчас.

Не понимаю, что происходит, а когда смотрю вокруг магазина подмечаю, что все покупатели пялятся на нас.

– Куинн? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг.

– Просто иди, – требует он и ведет меня к двери.

Киваю, ставлю свою корзину на пол и хватаюсь за руку Куинна. Он ведет нас к выходу. Некоторые покупатели испуганно отворачиваются, а некоторые прячутся, в их глазах явно читается страх.

Не понимаю, что происходит, и, когда мать отворачивает лицо ребенка от меня, словно я какой-то монстр, это ошеломляет меня. Куинн почти тащит меня к двери, но останавливается, когда видит возле входа красно-синие мигающие огни.

В этот момент мое сердце останавливается.

– Твою мать! – тихо ругает Куинн, он останавливается, когда пять полицейских машин кучкуются возле входа.

Я вижу полицейских полностью экипированных и готовых, некоторые из них одеты в пуленепробиваемые жилеты, они готовы к нашему захвату.

– Мы вызвали полицию! – пищит прыщавый сотрудник магазина, прячась за стойкой администратора. – Она стоит 250 000 долларов, – говорит он, указывая на меня.

У меня дежавю, это напоминает мне слова Джастина. Люди видят меня такой? Просто чертова награда?

Куинн бормочет проклятия под нос, а потом шепчет мне в ухо. – Прости меня.

Прежде чем я успеваю сообразить, он грубо хватает меня за руку и разворачивает. Он, словно берет меня в плен, хватает за шею и сжимает горло.

– Какого черта? Куинн! – задыхаюсь я, но резко замираю. С абсолютной уверенностью могу сказать, что чувствую металл пушки, направленной мне прямо в грудь.

Весь супермаркет вскрикивает, и я вижу, как кто-то прячется в укрытие, а кто-то поднимает руки, сдаваясь.

– Она ничего не стоит мертвой. Где черный ход? – кричит Куинн на испуганного работника магазина. Он уводит нас с поля зрения полиции.

– Это... туда, – заикается он, и, прежде чем упасть на пол, указывает на дверь позади нас.

Куинн поступил умно. Он знает, что полиция пока не видит нас, и он специально сделал так, чтобы все в супермаркете видели, как он приставил ко мне пушку. Куинн сделал это намеренно, чтобы зрители поверили, что я – заложник, а он – мой похититель. Он просто взял вину на себя так же, как и я хотела сделать для него.

Тяну руки к горлу и отчаянно пытаюсь вырваться, но, когда начинаю сопротивляться, хватка Куинна становится лишь сильнее, и понимаю, что он не отпустит меня.

– Куинн! – кричу я, но он крепче сжимает мое горло, останавливая поступление воздуха.

Слезы катятся по моим щекам, поскольку Куинн жертвует собой ради меня. Когда полиция будет опрашивать всех в супермаркете, они скажут, что это он наставил на меня пистолет. При этом полиция собьется с моего следа и найдет только одного виноватого, его.

Из-за этого у него будет много неприятностей, и я знаю, если нас поймают, он скажет, что силой заставил меня совершить все те проступки, включая и убийство Хэнка.

Если кто-то и пропадет, то это он. Теперь его слова приобретают совсем иной смысл. Я спросила его однажды: «Как ты узнал, что я собиралась идти в полицию?», а в ответ он произнес: «Потому что я бы то же самое сделал для тебя».

Он берет вину на себя за все произошедшее. Но я не могу позволить ему поступить так.

Пытаюсь дотянуться до ножа в ботинке, что практически нереально, потому что хватка на горле не ослабляется ни на секунду.

– Даже не пытайся, – усмехается он и медленно направляет меня к черному ходу, без сомнений принимая всю вину на себя.

Некоторые покупатели смотрят в замешательстве, в то время как другие оглядывают меня с грустью в глазах.

– Все в порядке, милая, – произносит та старушка, которая пялилась на меня ранее.

Я хочу закричать, что Куинн не монстр! Но могу лишь рыдать, не могу сказать, что он заставляет меня выглядеть жертвой.

– Ты не выстрелишь в меня, – всхлипываю я, когда предпринимаю, еще одну бесполезную попытку дотянуться до ножа.

– Нет, но я без сомнений выстрелю в какого-нибудь придурка, – усмехается он и крепче сжимает меня.

Надеюсь, что это он не серьезно, я бы не хотела проверять такое.

Мы продвигаемся к черному ходу, и я с ужасом наблюдаю, как на меня смотрят покупатели с поднятыми руками. Слезы продолжают течь по щекам. Кто-то снимает все на телефон, и, прежде чем мы покинем супермаркет, видео появиться на YouTube.

– Отпусти меня! – бессмысленно прошу я.

– Нет. Ты – моя. А я защищаю то, что принадлежит мне, – шепчет он в нескольких дюймах от моего уха.

Когда Куинн слепо шарит по двери в поисках ручки, я предпринимаю быструю попытку освободиться, резко откидываю голову назад и бью его в нос, сбивая его с ног. Отчаянно тянусь к ножу, но мое сердце замирает, когда я слышу, как взводится курок.

– Сделай еще один шаг, и я прострелю твою чертову башку, – выплевывает Куинн.

Смотрю на него снизу вверх и вижу мужчину средних лет, который выходит вперед, пытаясь помочь мне. Мужчина замирает, руки его подняты в воздух.

– Отпусти ее, сынок, – тихо говорит он и делает шаг ко мне.

– Нет! – кричу я, но Куинн бьет меня по губам.

– Двигайся, Рэд, – рычит он, поднимая меня за талию. Он толкает плечом дверь и резко раздается сигнал тревоги.

Когда прохладный ночной ветерок бьет меня по щекам, я снова пытаюсь вырваться на свободу, но Куинн крепко держит меня. Куинн рвет ошейник Лаки, а тот вначале замирает, а потом срывается с места.

Куинн пробегает по пустынному переулку несколько кварталов и ставит меня на землю, так как больше не может сдерживать мои брыкания. Как только я встаю на ноги, резко бью его точечным ударом в ухо и щеку, а затем делаю то же самое и с другой щекой.

– Почему? – раздраженно кричу я, с силой толкая его в грудь. – Почему ты так поступил? Почему? – я снова и снова толкаю его в грудь, но мои смехотворные удары даже не причиняют ему боли.

Куинн позволяет мне бить его, слезы затуманивают мое зрение, пока я не разворачиваюсь, а потом приникаю к его груди. Я держусь за него крепко, потому что не могу отпустить, потому что боюсь, что он меня бросит.

Его губы целуют меня в висок, и он говорит ласковым голосом, – Потому что теперь ты свободна.

– Нет! Я не позволю тебе взять всю вину на себя! – рыдаю я, шлепая его руками по щекам, и прижимаюсь к нему лоб в лоб. – План состоял в том, чтобы поехать в Канаду.

– И что потом? – шепчет он, сожаление отпечаталось на его изумрудного цвета глазах. – Мы будем ждать, пока твой отец не убьет тебя. Нет, твою мать! Ты больше не будешь прятаться. Таким образом, ты сдашь меня полиции и скажешь, что это моя вина. Я пока уеду в Канаду и буду там до тех пор, пока отец Аби не очистит мое имя. Скорей всего проведу некоторое время в тюрьме, но, если благодаря этому ты будешь свободна, то я с радостью отсижу даже пожизненный срок.

– Нет! – я вырываюсь из его объятий. – Единственные люди, которые должны мотать срок, это те ублюдки!