Порхает мотылек в презренных небесах. Том 1

Пролог

За крышами Тайгуна[1] раздался грохот, и в ночном небе распустились яркие фейерверки. Не успели они погаснуть, как появились новые, красными и оранжевыми цветами заполонившие собой звездное небо. Стоявший у окна ребенок широко раскрыл глаза, обернувшись к вышивающей за столом женщине:

– Сегодня праздник?

Отвлекшись, женщина с лазурной лентой в черных волосах посмотрела в окно, и ее губы тронула легкая улыбка.

Отложив вышивку, она подошла к мальчику:

– Его высочество прав. Сегодня исполняется три тысячи лет с момента убийства демоницы Хуанъянь, повлекшего за собой падение Нижнего Мира.

– Демоница Хуанъянь? Она была настолько страшной?

Помедлив, женщина кивнула:

– Говорят, она была любимой дочерью владыки демонов, его советником и генералом. Демоница Хуанъянь обманом завоевала сердце одного из небожителей, намереваясь использовать его как марионетку, а после падения владыки демонов прокляла богов. Если бы не почивший бог живописи Ляньцин, мир бы так никогда и не пришел на наши земли.

– Значит, демоницы Хуанъянь больше нет? – широко открытыми глазами взглянул на нее ребенок.

– Не совсем. Бог Ляньцин заключил ее душу в священный сосуд, спрятав ее от богов, людей и демонов. В этот день мы празднуем заключение демоницы Хуанъянь и надеемся, что ее душа очистится и не вернется в этот мир. А-Хао[2] не стоит переживать – мы под защитой богов.

– Хорошо, матушка, – улыбнулся ребенок.

Поправив поношенную одежду сына, женщина взглянула на фейерверки в небе, странно вздохнув. Ее звали Ци Лу, и она вместе с сыном была пленницей в этом месте вот уже восемь лет.

– Ваше высочество, вам уже пора спать. Ночью ветер холодный, не стоит так долго быть у окна.

В последний раз взглянув на небо, мальчик кивнул, послушно пройдя за матерью к широкой кровати из старого дерева с трещинами. Вместо матраса была постелена тонкая циновка, а одеялом служила накидка с теплой подкладкой. Ребенок казался таким худым, что глаза впали, губы побелели, а одно неловкое движение со стороны могло сломать кости.

– А какой была демоница Хуанъянь? – вновь спросил мальчик, улегшись поудобней.

Сев на край кровати, Ци Лу задумалась, перебирая в руке бусы из бирюзы:

– Говорят, во всех трех мирах не сыскать женщины прекрасней, вдобавок она была из рода Юнь. Она умела менять облик, как платья, а своими речами влияла на решения правителей. К счастью, такие женщины рождаются раз в тысячу лет. Принц, не бойтесь: демоница Хуанъянь давно мертва, а ее злая душа уже очистилась.

– Я и не боюсь, – возмутился ребенок.

– И правильно.

– А род Юнь… что это за род?

– Это род светлых духов из первой эпохи. Их кровь могла спасти живых существ, а волосы были белыми, как у стариков. Род Юнь могуществен, но пал из-за собственной алчности.

Грустно улыбнувшись, женщина нежно погладила лицо мальчика, проведя пальцами по уродливому шраму, пересекающему правый глаз. Самый нелюбимый сын императора и женщины, с которой он в пьяном бреду переспал, вынужден был томиться в Холодном дворце[3] без слуг. Никто не придет и не узнает, как поживает Тай Хао, не болен ли он и не голодает ли. Даже если он умрет, император лишь вздохнет с облегчением.

Стук в дверь разбудил уже уснувшего Тай Хао.

– Не вставайте, ваше высочество, – поспешила произнести Ци Лу. – Спите дальше.

Поднявшись и взяв со стола подсвечник, она подошла к дверям. Притихнув, Тай Хао прислушался к голосу матери.

– Зачем вы тут?

– Нам дан приказ.

Стражник что-то протянул женщине, и с ее губ сорвался тяжелый вздох, больше похожий на сдавленный всхлип.

– Что это? Зачем вы мне это дали?

– Это снотворное. Императрица И великодушна, потому дарует наложнице Ци и ее сыну легкую смерть.

– Первая императрица так жестока, – не сдержала смешка женщина. – Идите и передайте ей, что я еще не настолько отчаялась в этом месте.

– Наложница Ци…

– Я все сказала. Уходите.

Закрыв двери, Ци Лу вошла в комнату, поставив на стол свечу и тихо выдохнув. Тай Хао тут же притворился спящим, чувствуя, как мать вновь садится на кровать и нежно гладит его по голове.

– Мой милый А-Хао, хотела бы я подарить тебе другую жизнь… но я лишь простая служанка. Надеюсь, ты простишь свою бесполезную мать.

Достав из рукава короткий ножичек, она порезала палец, поднеся его к губам ребенка и окрасив их кровью. Тай Хао почувствовал вкус железа на языке, но не смел открыть глаза.

– Кровь моего племени стара, и она течет в твоих жилах. Слушай ее, А-Хао, доверься ей, и ты будешь жить.

Склонившись, наложница Ци поцеловала сына в лоб, завернула его в теплую накидку и легла рядом. Слушая ее дыхание, Тай Хао уснул: во сне он видел облаченную в красное платье демоницу, что протягивала к нему руки. Ее острые когти сжимали шею, мешая дышать, а желтые глаза смотрели с таким гневом, что сердце готово вырваться из груди.

Боль пронзила плечо, и Тай Хао проснулся, чувствуя запах дыма. Закашляв, он взглянул на мать, что все это время пыталась его разбудить.

– А-Хао, уходим! Быстрее!

Все еще сонный, видя в каждом языке пламени демоницу Хуанъянь, Тай Хао поспешил за матерью. Их Холодный дворец горел: пламя взбиралось по шторам и колоннам, доски трещали и с грохотом падали, черепица готова была разбить голову.

Прижимая к груди сына, наложница Ци бежала к дверям, отмахиваясь от языков пламени. Уткнувшись в одежду матери, Тай Хао кашлял, слезящимися глазами смотря на творящийся вокруг хаос. Все рушилось. Его дом, в котором он родился и прожил восемь лет, стремительно поглощало пламя.

Сверху раздался грохот, и тяжелые балки упали вниз. Наложница Ци успела отбросить сына, но сама оказалась придавлена досками. С ее губ сорвался крик, заставивший Тай Хао тут же подползти к ней. Схватив мать за руку, он попытался вытащить ее. Кусая до крови губы и задыхаясь от дыма, он смог лишь сорвать с ее запястья браслет из бирюзы.

– А-Хао, уходи! – зарыдала Ци Лу, отбросив его руку. – Быстрее, уходи! Не дай императрице И убить себя!

– Мама! Я не брошу тебя!

Женщина вымученно улыбнулась, прижав два пальца к губам и указав рукой на ребенка. Мощный поток пламени подхватил его не обжигая и, выломав двери, вынес на улицу. Во дворе собрались слуги: они перешептывались, держа в руках ведра с водой. При виде принца они неуверенно застыли, вздрогнув, когда тот, кашляя и рыдая, закричал:

– Спасите ее! Она все еще там! Моя мама!..

Грохот прервал его крики: крыша дворца обвалилась, заставив слуг с ужасом отпрянуть. Пламя взметнулось так высоко, словно собиралось поглотить небо с древом Цышань. На мгновение Тай Хао увидел огненную птицу, которая, вскинув голову, издала прощальный крик и растворилась в дыме.

– Пожар, да еще и в такой день, – тихо прошептала одна из служанок.

– Неужели кандалы демоницы Хуанъянь ослабли? Не ее ли это проделки?

– Если и так, то кто нас защитит? Боги уже как три тысячи лет не возносились, а только они могли справиться с демоницей.

– Что за шум?

Слуги замолкли и тут же поклонились. Во двор вошла женщина, окруженная служанками; она оглядела присутствующих и остановила взгляд на Тай Хао. Тот замер, чувствуя закравшийся в сердце страх при виде красивой незнакомки в шубке из белой лисицы.

– Императрица И, в Холодном дворце случился пожар. Наложница Ци, предположительно, мертва. Выжил только принц Тай Фансинь[4], – поклонился ей один из стражников. – Видимо, наложница Ци слишком сильно растопила печь.

Тай Хао хотел возразить, но язык подвел его. У них с матерью порой не было даже щепы, чтобы развести маленький огонек! Как же они могли вызвать такой сильный пожар?

– Ох, вот как. Целый дворец сгорел из-за такой неосмотрительности, – защелкала языком императрица И, бросив странный взгляд на Тай Хао. – Какое счастье, что этот ребенок выжил. Уведите его во дворец Старого Холода, умойте и накормите.

– Как прикажете, императрица.

В последний раз окинув взглядом полыхающий дворец, женщина покинула двор.

– Императрица И так великодушна… – зашептались служанки.

– Империя процветает благодаря ей.

– Приютить ребенка от какой-то служанки… видят Небеса, ее сердце ценней нефрита.

Тай Хао сжал кулаки, и по его грязным щекам вновь скатились слезы. Матушка была неправа: демоница Хуанъянь не так страшна, как истинное лицо императрицы И.