Порочная клятва

7. Виктор

Напряжение на нашем складе никогда не было столь сильным, и это говорит о многом. Даже перед заданием с высокими ставками или когда мы планировали смерть Николая Петрова, обстановка не была такой напряженной.

Мэлис и Рэнсом столько раз ссорились, что пару часов назад я отправил их в разные концы дома остывать. Они сердятся не друг на друга, просто ситуация патовая, и, поскольку сейчас им не на чем вымещать злость, они срываются друг на друге.

Сложно их винить, правда.

Я тоже испытываю нервозность, которую отчаянно ненавижу. Такое чувство, будто под кожей поселились насекомые, пытающиеся вывести меня из равновесия и не дающие расслабиться. Я сижу за своим столом и смотрю трансляцию из квартиры Уиллоу. Ее там нет, она уехала к бабушке выполнять ее безумные требования, но меня гложет то, что я понятия не имею, что происходит. Что я не могу видеть ее, пока она не в квартире.

Я хочу видеть ее постоянно. Всегда присматривать за ней, дабы убедиться, что она в безопасности.

Хлопает входная дверь. Наверное, это Мэлис вернулся. Его взбесил тайм-аут, который я им назначил, и он вышел погулять. Я слышу, как он останавливается, говорит что-то Рэнсому, но в этот раз они, похоже, не собачатся.

Их голоса становятся ближе. Мэлис поднимается по лестнице, а я даже не пытаюсь встать, поскольку знаю, что они все равно придут ко мне. Они стали слишком часто захаживать в мою спальню, желая, как и я, увидеть Уиллоу на экране компьютера.

Честно говоря, мне это не нравится.

Я прилагаю все усилия, чтобы мое пространство было организованным и опрятным. А Мэлис и Рэнсом обычно все портят, пусть и не хотят этого. То на кровать плюхнутся и помнут покрывало, то подушки сдвинут с места. Рэнсом вечно оставляет после себя какие-нибудь мелочи, которые потом приходится убирать, а Мэлис постоянно маячит рядом, заполняя собой пространство так, что его становится трудно сбалансировать.

Но я знаю, они просто хотят не спускать глаз с Уиллоу, поэтому я не велю им уйти.

– Гребаный урод, – рычит Мэлис, входя в комнату.

– Кто на этот раз? – спрашиваю я, поворачиваясь на стуле.

– Итан, мать его, Донован. Столкнулся с ним утром, и он прямо в лицо мне заявил, что ему и его маленькой дерьмовой банде удалось влезть в наш бизнес.

Наши текущие проблемы с бандой Донована казались довольно незначительными по сравнению с проблемой Уиллоу, но очевидно, что с той нашей встречи несколько недель назад, закончившейся неудачей, они нашли, чем заняться.

– Довольно смело с его стороны сказать тебе об этом в лицо, – говорю я.

– Скажи? Я бы его мог прямо там вальнуть на хрен.

– Нет, не мог, – говорит Рэнсом. – Ну, то есть, технически да, мог бы, но это все испортило бы, так что ты бы так не поступил. К тому же это не такая уж большая проблема. Даже несмотря на то, что дела в мастерской сейчас идут неважно, если план, который мы разработали с Уиллоу, сработает, у нас все будет хорошо. Лучше, чем просто хорошо.

Он прав. Шантаж Икса – наш шанс избавиться от Оливии. Раз уж нам не нужно будет бегать по поручениям Икса, мы сможем направить всю энергию на развитие нашего бизнеса.

Мэлис, кажется, понимает, что Рэнсом прав, потому что вздыхает, проводя рукой по волосам. Они почти такого же цвета, как у меня, но если у меня они короче и аккуратнее, то у него длиннее и более растрепанные.

– Да, да, – ворчит он. – Я, мать вашу, знаю. Просто терпеть не могу его сраное самодовольство.

– Он кусок дерьма, – соглашается Рэнсом, скрещивая руки на груди. – Но у нас есть дела поважнее.

Напряжение в комнате немного спадает, и это приносит облегчение. Дышать становится немного легче. Я возвращаюсь к компьютеру как раз вовремя, чтобы услышать писк входящего сообщения.

Вселенная будто смеется над нами, поскольку это сообщение от Икса.

– Вот же дерьмо, – шиплю я себе под нос. Затем запускаю программу расшифровки, которая позволит нам прочитать сообщение.

Мэлис хмурится.

– Что там?

– Помяни черта…

Я не договариваю, но этого достаточно, чтобы он уловил суть.

– Вот же дерьмо, – ругается мой близнец еще громче, чем я. – Это просто чушь. Она не может этого сделать.

– Очевидно, может, – парирую я. – И делает. Она знает, что мы не сможем ей отказать.

Мышцы на татуированных руках Мэлиса дергаются. Он выглядит так, будто собирается стукнуть по чему-то. Одна лишь мысль об этом заставляет меня вздрогнуть. Мне не нужна дыра в стене спальни, и даже вмятина будет меня бесконечно раздражать.

Расшифровка занимает некоторое время, и хотя Мэлис не бьет кулаком по стене, пока мы ждем, он начинает расхаживать по комнате, точно разъяренный хищник в клетке.

– Готово, – говорю я, как только сообщение загружается. Братья тут же подходят, чтобы прочитать его вместе со мной.

Еще одна работа, обычная диверсия. Нужно найти какую-то информацию, уничтожить улики. Скорее всего, связано это с кем-то, кто имел несчастье перейти дорогу Оливии и ее мужу, когда тот еще был жив.

После прочтения Мэлис снова принимается расхаживать взад-вперед, проводя рукой по волосам.

– Это полная хрень, – выплевывает он. – Мы просто дадим ей еще больше возможностей контролировать нас. Еще больше дерьма, которое она сможет использовать, чтобы выдать нас, если мы не станем делать то, что она хочет. Но не похоже, что у нас есть гребаный выбор, ведь если мы этого не сделаем, она выдаст нас за все остальное!

Рэнсом вздыхает.

– Да уж, отстой.

– Согласен, – говорю я. – Но Мэлис прав. Не похоже, что у нас есть пространство для маневра. Только не тогда, когда Уиллоу в этом замешана.

Я снова просматриваю электронное письмо, и от самодовольства, с которым оно написано, у меня волосы дыбом встают. Оливия в курсе, что мы в ловушке. Она знает, что у нее в руках сконцентрирована вся власть и что единственный выход для нас – это подчиниться. Она, очевидно, тащится от такого расклада.

Мэлис прав. Это действительно полный отстой.

– Мне нужно выпить, – ворчит мой близнец.

– Я с тобой, – соглашается Рэнсом.

Они вдвоем спускаются вниз, но я остаюсь на месте, не желая покидать уютное окружение своих компьютеров. Тем не менее я слишком напряжен, чтобы просто сидеть на месте, поэтому поднимаю гантели и делаю несколько повторений, пытаясь выпустить пар. Я рассчитываю каждое движение, слежу за тем, чтобы обе стороны были сбалансированы, поэтому равномерно поднимаю гантели. Тело в прекрасной форме, и я вкладываю всю энергию в то, чтобы сосредоточиться на этом, а не на хаотичном безумии, в которое превратилась наша жизнь.

Как только я вновь становлюсь сосредоточенным, то возвращаюсь к столу и начинаю изучать работу, которую мы должны выполнить для Икса. Если нам придется делать это дерьмо для нее, то я хочу убедиться, что у нас есть вся необходимая информация, чтобы не действовать вслепую. Она и раньше подставляла нас на заведомо провальных заданиях, и хотя я не думаю, что Оливия намерена убить нас теперь, когда мы стали рычагом давления на Уиллоу, я не настолько ей доверяю, чтобы рассчитывать на случай.

Несколько минут спустя я краем глаза замечаю какое-то движение на записи из квартиры Уиллоу, и мое сердце сжимается, когда я вижу, как она заходит домой.

По крайней мере, она вернулась туда, откуда я могу за ней присматривать. Она хоть и не в целости, но в безопасности. Я периодически поглядываю на запись во время работы, и это в некотором смысле успокаивает. Если бы мы не были в таком дерьме, то это было бы почти… приятно.

Провести день вот так, наблюдая, как Уиллоу бродит по квартире, довольно легко.

Около семи я спускаюсь вниз, чтобы перекусить, а затем сразу возвращаюсь наверх. Несколько часов спустя я смотрю, как она забирается в постель, и бросаю взгляд на свой телефон на столе, надеясь, что она позвонит. Но потом я вижу, как она закрывает лицо руками, а ее плечи трясутся.

Она плачет.

Я хватаю телефон и молниеносно набираю ее номер.

Уиллоу слегка всхлипывает, когда берет трубку.

– Привет.

Она пытается скрыть слезы в голосе, но я-то все знаю.

– Что не так? – спрашиваю. – Что случилось? Чего хотела от тебя бабушка?

– Это просто… – Уиллоу замолкает и прерывисто вздыхает. – Это было так ужасно.

– Что именно? – Мой желудок сжимается в узел. – Что она заставила тебя сделать?

– Да все было ужасно, в целом. Я приехала, а там был Трой. Они говорили обо мне, как о машине, или корове, или еще о чем-то неодушевленном. Болтали о сделке, как будто я вообще не человек. Это просто отстой, и он сам отстой, и теперь я должна выйти за него замуж.

Я прищуриваюсь. Она явно не рассказывает мне всей истории. Случилось что-то еще, но Уиллоу не хочет, чтобы я знал. Что… в некотором смысле имеет смысл. Ничего хорошего там произойти не могло, к тому же мы не можем просто пойти и вышибить дверь Оливии Стэнтон, чтобы заставить ее заплатить за это. Мы даже не можем убрать этого ублюдка Троя, не перейдя черту и не усугубив ситуацию.

– Уиллоу… – Я даже не знаю, что сказать, чтобы утешить ее.

– Мы можем просто… поговорить о чем-нибудь другом? – спрашивает она. – Я слишком взвинчена и расстроена всей этой ситуацией, так что не очень хочу о ней говорить.

– Конечно, – мгновенно соглашаюсь я.

Я мало чем могу ей помочь, но, по крайней мере, это сделать могу.

– Спасибо. Что ты делал сегодня?

Это тоже сложная тема, учитывая, что ее бабушка только что дала нам очередную работу, но я опускаю эту часть.

– Я немного поиграл в няньку для Мэлиса и Рэнсома. Они провели большую часть утра, ругаясь друг с другом, как дети, поэтому мне пришлось разогнать их по углам.

Уиллоу тихо хихикает, что вызывает у меня легкую улыбку.

– Не могу представить Мэлиса в «углу».

– Это продолжалось недолго. Он вылетел из дома минут через пять.

– А вот это я могу себе представить. Что еще?

– Еще слегка переорганизовал свою спальню. Ну, наверное, лучше сказать «навел там порядок». Рэнсом вечно оставляет после себя какие-то мелочи, и я все это вернул в его спальню.

– Разложил по полочкам?

От кого-то другого это замечание могло бы показаться насмешкой, но когда его произносит Уиллоу, я слышу в ее тоне только знакомое тепло.

– Нет, – отвечаю я. – Просто закрыл дверь, пусть сам разбирается. Ты что-нибудь ела сегодня?

– Да. Особого аппетита не было, но, когда я вернулась, сделала сэндвич с арахисовым маслом. Это напомнило мне о тебе.

Я откидываюсь на спинку стула, вспоминая, как в первый раз приготовил ей сэндвич.

– Вкусно было?

– Угу. Как там твои запасы? Или Мэлис и Рэнсом снова совершили набег, потому что у них закончилась их дьявольская версия арахисового масла?

Я усмехаюсь.

– Я заставил их купить большую банку, так что больше такого не повторится. На днях я видел, как Рэнсом дважды обмакивал один и тот же нож в арахисовое масло и нутеллу, и чуть не запретил ему появляться на кухне.

– Фууу, – тянет Уиллоу, и я бросаю взгляд на экран. На нем она тепло улыбается.

Между нами повисает пауза, приятное молчание, затем Уиллоу делает глубокий вдох.

– Можно вопрос? – бормочет она.

– Да.

– Ну, я думала о тех разах, когда ты кормил меня, а еще о том, как… как ты поцеловал меня. А потом убежал. Мне просто интересно, почему.

Мои плечи напрягаются, чувство легкости исчезает. Я делаю глубокий вдох и стискиваю зубы.

– Почему поцеловал или почему сбежал?

– И то, и другое, наверное.

Я вообще не хочу об этом говорить… но пусть и чувствую себя неловко, все же хочу продолжать отвлекать Уиллоу от ее страхов. И лгать ей тоже не хочется. Поэтому я говорю правду:

– Я поцеловал тебя, потому что хотел этого. Потому что ничего не мог с собой поделать. Ты была прямо там, и я просто… нуждался в этом. И, видимо, этого оказалось слишком много для меня.

– Что значит, слишком много? – тихо спрашивает она.

– Я… кончил только от поцелуя с тобой, мотылек. – Я делаю еще один вдох, стараясь, чтобы мой голос звучал размеренно и контролируемо. – Я видел тебя с Мэлисом и Рэнсомом. Видел, как они трахали тебя до тех пор, пока у тебя не закатывались глаза и ты не кончала с ними. И я знаю, что никогда не смог бы дать тебе этого.

– Виктор…

– Я полностью теряю контроль, стоит мне только прикоснуться к тебе, – говорю я ей. – А мне нужен этот контроль. Я не могу… не могу прикоснуться к тебе, не потеряв самообладания, а справиться с этим чувством я не в состоянии. Это слишком. Я не такой, как они, и это так…

Я замолкаю, даже не зная, как закончить это предложение. Я слышу разочарование и стыд в собственном голосе, поэтому закрываю глаза, крепче сжимая телефон.

Сломан. Я бесконечно, безвозвратно сломан.