Глава 8

Роберт. Три года назад…


Девочка пришла в срок. Я ждал ее и был уже в лучшем состоянии, чем вчера. Что-то мне подсказывало, что у меня будет всего одна попытка, чтобы понравиться Полине…

В этот раз на ней были скромные, расклешенные книзу джинсы и футболка, совершенно не подчеркивающая ее точеную фигурку. Но такая Полина мне понравилась еще больше, она была словно глотком прохладного свежего воздуха, который ты жадно хватаешь ртом, выходя их душной бани.

Рана под ребром все еще ныла, но Виола замотала меня достаточно сильно, чтобы я мог спокойно сидеть и улыбаться более-менее правдоподобно.

– Ты сегодня выглядишь значительно лучше, – вместо приветствия облегченно констатировала она, словно переживала и думала об этом весь день и ночь. Приятное тепло разлилось по телу от ее слов, и я уже перестал оправдывать это банальной благодарностью. Я знал… Нет, был уверен, что это первая, настоящая и единственная любовь, за которую я готов и буду бороться. И пусть непонимающие ничего в истиной любви припишут к этому какой-нибудь синдром, но мне было на это искренне плевать! – Наконец-то я могу не переживать насчет того, как скоро меня посадят из-за тебя…

– Это единственное, что тебя волнует? – наигранно недовольно воскликнул я, будучи практически полностью убежденным, что она тоже испытывает ко мне чувства, но девичья скромность не позволяет ей показать этого. – То есть мое самочувствие тебя интересует только в плане гражданской ответственности?

Девушка немного потупилась и растерянно отвела взгляд, будто я попал в самую точку. Вот тогда я нахмурился по-настоящему, искренне не понимая, что в наших отношениях пошло не так?

– Э… Нет, конечно. Я рада, что человек выжил, – ее голос был мягким и обволакивающим, словно мед, который затягивает тебя все глубже и глубже, как зыбучие пески Сахары, но только я не пытался выбраться, а добровольно давал затянуть меня на самое дно. Но была в нем и легкая хрипотца, от которой хотелось взять ее здесь и сейчас, однако здравый смысл давал понять: не то время и место. Да и мне не хотелось ломать этого ангела, сначала нужно добиться ее согласия. И в этом случае я готов был ждать. По крайней мере, я так думал… – Как скоро тебя выпишут из… этого места?

Она снова внимательным и неодобрительным взглядом обвела комнату, но затем натянула на себя, как ей казалось, приободряющую улыбку и вопросительно уставилась на меня.

– Виола говорит, что завтра я могу отправиться домой…

– А тебе есть куда идти? – участливо поинтересовалась Полина и тут же покрылась густым румянцем, – Прости, просто вчера я возвращалась домой через тот переулок и случайно подслушала ваш разговор с отцом…

– Ну и как тебе эта сцена? – посмеиваясь над ее детской растерянностью, я откинулся на две сложенные вместе подушки и тут же замер. Перед глазами пронеслась Жанна и ее минет в том самом переулке спустя две минуты после разговора с отцом, – Ты видела… все?

Брови девушки взметнулись вверх, а на губах появилась хитрая улыбка. Кажется, ее забавляла моя обеспокоенность. Ну, или то, что ей удалось застигнуть меня врасплох.

– Все… – медленно, словно пробуя каждую букву на вкус, протянула Полина, но затем между ее бровей пролегла складка, а лицо вмиг стало серьезным. – Это она тебя так?

Мы оба посмотрели на мою "боевую рану" и замолчали. Видимо, я слишком долго раздумывал, стоит ей говорить правду или нет, потому что услышал, как она села на стоявший около койки стул, но упрямо продолжала молчать.

Я пытливо заглянул в ее глаза, пытаясь понять, почему же она подслушала наш непростой разговор с отцом, посмотрела минет Жанны, но… ушла до нападения? Скорее всего, она не захотела досматривать уличную порнушку до конца и просто решила свалить. Или я тоже ей понравился, поэтому Полина просто не могла выносить это зрелище… Да, второй вариант намного вероятнее…

– Нет, это была не Жанна, – честно ответил я ей, и ее глаза непонимающе округлились. – И не отец… – легкий и почти незаметный облегченный выдох сорвался из ее губ, но настороженность никуда не пропала. – На самом деле я не видел, кто это был, потому что у меня были закрыты глаза…

Признаваться в таком было не только стыдно, но и неприятно. Тем не менее я твердо решил, что с этой девочкой у меня все будет по-другому, а начинать отношения со лжи и тайн не хотелось.

– Почему ты так уверен, что это не… Жанна, если ты не видел? – мне хотелось увидеть в ее глазах хоть каплю ревности, но там был только искренний и даже немного детский интерес. Это пока…

– Потому что Жанна была снизу, а удар был нанесен сверху. Но я почти уверен, что Жанна не просто случайный свидетель, а активный соучастник. Что-то типа отвлекающего маневра… – разглядывая свой счесанный маникюр на руках, сказал я, осознавая, как тяжело вести такие разговоры с девушкой, которая тебе не безразличнаю. – И ты должна знать, что эта Жанна для меня ничего не значит. Я ее не люблю, мы не встречаемся.

– Неужели ты не видел нападавшего? Нужно заявить в полицию. О, составить протокол! Твой отец наверняка простит и поможет тебе, когда узнает, что произошло тем вечером, если только…

"Сам не был к этому причастен", – закончил я про себя за девочку эту мысль, озвучить которую у Полины не хватило храбрости. Еще мне не понравилось, с каким холодным равнодушием она проигнорировала мое последнее предложение, словно ее на самом деле интересует только восстановление справедливости!

– В любом случае я советую тебе найти хорошего адвоката и обратиться в суд. Хотя твой отец и без меня это прекрасно знает…

– Отец… – против воли наше теплое общение задело какие-то особенные струны моей души, и я заговорил о том, о чем боялся даже подумать. – Думаю, ему будет лучше без такого сына, как я. Понимаешь, Полина, та жизнь, которую я для себя выстраивал многие годы, ведет прямиком в низы общества. И я не говорю сейчас о материальном положении, а имею в виду алкашей, наркоманов, прожигателей жизни…

– Важно, что ты это понимаешь, а значит, готов исправиться! – ее рука неожиданно накрыла мою ладонь… Этот простой жест вызвал самую что ни на есть судорогу в кончиках пальцев, которая медленно прошла по всему телу и ударила в самое сердце. Черт, это было даже физически больно! Но одновременно так приятно… Маленькая девочка одним гребаным прикосновением разрушила тщательно выстроенный мною барьер, закрывающий не только от лишнего внимания, но и возможных душевных травм. В тот момент я понял, что она может стать моей погибелью, ведь отныне любое ее слово имеет для меня колоссальное значение.

"Влюбленный придурок!" – обозвал меня внутренний голос, и я был с ним согласен.

Когда моя рука сжала ее хрупкую ручку, то в светлых глаза Полины появилось какое-то растерянное непонимание происходящего. Словно вместо овсянки ей на завтрак принести зубную пасту. Судя по ее сжатым в тонкую линию пухлым губам, она собралась сказать мне какую-то гадость, но, бросив сочувственный взгляд на мою рану, молча одернула руку и сбивчиво пробормотала:

– Пойду я домой… Хотела тебя поддержать, а ты…

– НЕТ! Прошу… Посиди со мной… – от понимания, сколько печали и тоски сейчас в моем голосе, мне самому стало противно. Не хотелось пугать ее внезапными чувствами, поэтому я придумал вполне себе реальную причину ее задержать: – Виола заходит ко мне раз в день, чтобы оставить еду… Отца не хочу пока напрягать… Мне совершенно не с кем поговорить… Останься хотя бы на полчаса, а потом я не буду тебя задерживать.

– Хорошо… – спустя целую минуту, тяжело выдохнув, сказала Полина, и мне показалось, что это решение было принято после долгой внутренней борьбы. Только вот с чем боролась?.. – Один вопрос мучил меня с самого нашего необычного знакомства… Почему "Виола-балетки"?

– Слушай… – посмеивался от внезапно возникших воспоминаний, и мне вдруг показалось жизненно необходимым поделиться с ней всем: и горестями, и печалями. – Мой отец и Виола тогда только были помолвлены, а так как она приехала из Америки, знакомых в Москве у нее практически не было… Да и те были настоящими су… В общем, звонит она мне и говорит: "Роберт, ЧП! Срочно беги в "МоскоуТаун"!", это такой торговый центр… Не знаю, какой черт меня дернул, но в этот день я как раз завтракал в баре напротив. В противном случае никогда бы не приехал… – я увидел, как лицо Полины скривилось от несогласия. Оно и понятно – девочка просто ангел. – Так вот… Захожу я в кафешку "СанШайн" и вижу, как она спокойно себе сидит и попивает чаек. Хотел было уже развернутся и уйти, как поймал ее потерянный и затравленный взгляд… Оказывается, Виола наступила обеими ногами в жвачку и просидела в одной позе довольно долго… А затем, с желанием расплатиться у кассы, она вскочила с места, и подошва позорно оторвалась от обеих балеток, оставив на ее ногах только "каркас" обуви…

– И что ты сделал? – с интересом спросила она меня, чем добавила энтузиазма.

– Пошел и купил ей новые балетки! – я равнодушно пожал плечами, словно это логичный конец истории, но Полина на мгновение замерла, а затем расхохоталась.

Я смотрел на эту красивую улыбку, живой смех, горящие глаза, и сердце болезненно сжималось от мысли, что мне придется снова позволить ей выйти из этой комнаты и оставить меня одного. Поэтому я решился на отчаянный шаг…

Крепко схватив девочку за руку, привлек внимание девочки к себе и тут же начал свою речь, после которой ждал заслуженных "аплодисментов":

– Я люблю тебя, и мы поженимся, как только я смогу нормально ходить. Думаю, к концу недели я все устрою… – ее лицо окаменело, а глаза расширились. Расценив это как ее неуверенность в моих чувствах, я продолжил более настойчиво: – Ты не подумай… Я сумею нас двоих обеспечить. Папа мне поможет. Тебе не нужно будет работать, будешь только сидеть дома и ждать меня с детьми. Да, кстати, детей я хочу пять или шесть. Что скажешь?

В этот момент в ее глазах просквозило понимание, и она рассмеялась более звонко и продолжительно. Мне пришлось больно сдавить ее руку, чтобы она наконец посмотрела на меня.

– Ай! Ты чего? Ты же пошутил… – пребывая в хорошем расположении духа, она взглянула в мои серьезные, немного сердитые глаза, и голос Полины упал до еле слышного шепота: – Ты же пошутил, да?

– Нет! – мой голос звучал как приказ, и скорее всего я перегнул палку, но сейчас нужно было удержать ее любой ценой. Даже если это будет страх!– Ты будешь со мной. Чего бы мне это ни стоило. Я найду тебя везде. В любом месте. В любой щели. В каждом городе. Где бы ты ни была, теперь я стану твоей тенью.

– Послушай… – выдавая нервные нотки в голосе, Полина отчаянно пыталась вырвать свою руку из моего плена, но, даже будучи раненым, я был значительно сильнее хрупкой девочки. – Мы вчера познакомились. Ты не можешь меня любить! Это чувство воспитывают люди в себе годами… Ну с чего вдруг?

– Ты спасла меня! – ее рука в моей побелела, но я уже не мог остановиться. Мне было нужно доказать ей, что мои чувства не безосновательны и не безответны.

В глазах Полины заблестели слезы, а отчаянье передавалось чуть ли не физически и было осязаемым, когда она ответила:

– Я выполняла свой гражданский долг!

– Ты приходишь ко мне и опекаешь! – настаивал я.

– Все это из жалости!

– Из жалости было вчера, а сегодня что, а? Разве это не симпатия?! – мой голос уже срывался на крик, когда я резко потянул ее за руку, чтобы поцеловать, но девушке удалось отклониться обратно, чем Полина разозлила меня еще больше.

– Это банальное желание не попасть в колонию для несовершеннолетних! – злобно прошипела она сквозь зубы, стараясь превратиться из милой мышки в угрожающего хищника. Получалось откровенно плохо.

– Послушай меня очень внимательно. С сегодняшнего дня ты моя собственность, и это не обсуждается, – отчеканивая каждое слово несвойственным для меня голосом, сказал я ей, глядя в ее заплаканные и перепуганные до ужаса глаза. – Смирись с этим.

В этот момент в комнату влетела Виола… Она, словно ошпаренная, подбежала к Полине и в считанные секунды оценила ситуацию. Пока я придумывал, как ее лучше послать, она ловко вытянула маленький шприц из-за спины и резко вколола его мне в предплечье, прямо через одежду.

Перед глазами все поплыло, в ушах зафонило, конечности начали неметь, но я отчетливо почувствовал, как Полина выдернула руку из тисков и побежала прочь.

– Я все равно найду тебя… – едва слышно прошептал я ей вслед, но не был уверен, что она поняла хоть слово. Дальше наступила мучительная темнота, ставшая началом конца.

Полина. Наше время…

Холодно. Мне было совершенно безосновательно холодно теплым летним днем, закутанной в три одеяла. Больно. Мне было совершенно безосновательно больно от безразличия человека, который сам для меня ничего не значит. Ну, или мне так хотелось думать…

В любом случае сейчас мне была нужна Таня с ее глупыми пошлыми анекдотами, часовыми разговорами ни о чем и заразительным смехом. Я была уверена, что, стоило всего лишь обнять девушку, мое внутреннее состояние стало бы лучше в сто раз. Я представляла, как рассказываю ей о Роберте и на душе уже становилось легче, словно я выкинула один из сотни камешков в реку, которые все это время держала в руках.

– И что он сделал после этого? – чудился мне ее недовольный голос, интонация которого грозила разорвать любого, кто причинит мне вред. – Он просто переспал с тобой в машине, а потом сделал вид, что ничего не было?

– Не совсем так… – растерянно ответила я бы ей. – Он отвез меня к себе и у самого входа сказал: "Иди!", а сам остался в машине. Кажется, это что-то значит… Я его чем-то задела…

Подруга бы обязательно закатила глаза и, недовольно покачав головой, заключила:

– Это говорит только о том, что твой мужик ходячая психологическая проблема. Поверь моему опыту в этом вопросе! Его бесчисленные скелеты в шкафу тебе и даром не нужны. И мы не в любовном романе живем, где юная героиня находит подход к неприступному тирану, затем его в себя влюбляет и живут они долго и счастливо… Тут дело не в любви даже, а в человеческом отношении и воспитании. Если Роберт не приучен к нежности, внимательности, учтивости, то это и не появится, даже если он влюбится. Он будет вести себя так же, как и сейчас, только мучить тебя своей ревностью и тотальным контролем. При этом позволяя себе измены! Оно тебе нужно? Беги, пока не поздно!

– Я не хочу, чтобы он влюбился в меня… – солгала бы я подруге и самой себе. – Мне хочется только вернуться в нашу уютную квартирку и продолжить свою выстроенную по крупицам жизнь. Как только он отпустит меня, я уйду и не буду проситься обратно. Роберт противен мне и безразличен.

– Ты противоречишь сама себе… – поддела бы меня Таня и, немного наклонившись вперед, заговорщически прошептала: – Ненависть – это тоже чувство. А это значит, что он тебе уже не безразличен.

Из внутренних дебатов меня выдернула Клавдия, зашедшая в комнату с доброжелательной улыбкой, чтобы предложить ванну. На ее лице появилась обеспокоенность, когда она увидела меня в махровой пижаме, надетой под банный халат, и закутанной, как новогодний рулет, в три дутых одеяла, найденных в шкафу "моей" комнаты.

– Детка, у тебя жар! – испуганно воскликнула она, как будто жар был не у меня, а у нее, и, поспешно вскочив с кровати, побежала прочь из комнаты. – Я за градусником и вернусь…

Как только она ушла, я закуталась с головой в одеяло и уснула. Не знаю, сколько прошло минут или часов, но разбудило меня резкое одергивание одеял и холодный сквозняк, вызывающий неприятные мурашки по всему телу.

Роберт возвышался надо мной с градусником и пристально сканировал мое лицо и тело.

– Сними халат, – жестко отдал команду он, заставляя вжаться в кровать еще сильнее. Но то, как устало он закатил глаза на мою поспешную реакцию, немного расслабило и заставило поверить, что очередного сексуального эксперимента никто со мной проворачивать не будет. Сегодня. – У тебя, очевидно, температура и нельзя кутаться, чтобы не поднимать ее еще выше.

– Я никогда не болела… – хрипло оправдывалась я, заставляя себя сесть на кровати и отвлечься от тянущего ощущения внизу живота, от боли в ягодицах и общей слабости. Еще не прошло и двух суток, как я нахожусь во власти этого человека, а уже разваливаюсь на ходу… Что же будет дальше?

Но халат я таки с себя стянула и снова плюхнулась на кровать, умирая от чудовищной мигрени.

– И эту зимнюю пижаму для полярников тоже, – сквозь полудрему услышала я и устало простонала, представив, сколько телодвижений придется сделать… Я знала, что просто так он от меня не отстанет, так что пришлось снова сесть на постели и гневно, насколько только было возможно в моем состоянии, посмотреть на Роберта, который уже протягивал мне легкую хлопковую пижаму, ранее находившуюся в моей сумке… – На улице тридцать градусов. Из твоих вещей только это подходит по погоде.

Мне хотелось нахамить ему, сказать, как сильно я его ненавижу и презираю, сделать так же больно, как и он мне, но… я была не в состоянии даже моргать, не говоря уже о спорах. Это все было отложено мною на потом, а пока я покорно приняла пижаму и поняла, что для смены одежды мне все же придется встать.

– С тобой одни проблемы! – гневно проворчал Роберт, и уже через секунду я стояла зажатая между его ног, а он, сидя на кровати, принялся переодевать меня с холодностью хирурга в час важной операции. Его уверенные и ловкие движения во время смены одних штанов на другие, а затем и кофты на майку шли вразрез с тем, каким он был во время секса. Сейчас у меня было чувство, словно наши воображаемые отношения перешли на новый уровень, ведь забота не включена в стандартный пакет "Секс. Секс. И только секс". – Теперь ложись. Я побуду с тобой, пока не приедет доктор.

Роберт бережно уложил меня обратно на постель и укрыл тонким покрывалом. Пока я мерила температуру, он сверлил меня своим ничего не выражающим взглядом, от которого морозило и трясло еще больше, только вот сил и желания отвести взгляд от его бездонных глаз не было. Пребывая в подвешенном состоянии из-за высокой температуры, я разглядела в его глазах новую для себя глубину. Они напоминали мне прозрачную воду в глубоком океане – достать до дна взглядом совершенно невозможно, нужно только нырять с головой. И никто не гарантирует тебе, что ты сможешь всплыть раньше, чем закончится кислород в легких…

– Ну что там? – я передала Роберту градусник, потому что руки тряслись и мелкие цифры на нем мне никак не удавалось разглядеть, очень надеясь, что он не будет пялиться на него целую вечность, а сразу скажет результат. В этом процессе было что-то по-детски увлекательное и… мне просто хотелось знать все здесь и сейчас. Температуру, на секундочку, я мерила пару раз в жизни, да и то только на медосмотрах. – Не молчи, а то я подумаю, что уже умерла.

– Я сейчас, – взяв вместе с собой мой градусник, он широкими шагами вышел из комнаты и, когда я погрузилась в сон, вошел снова, разбудив легким прикосновением к плечу. – Не спи. Доктор будет через десять или пятнадцать минут. Он сказал, что ты не должна спать.

"Ага… Значит, он звонит доктору и переживает за тебя!" – моментально среагировал мечтательный внутренний голос.

"Скорее всего, ему просто не нужен труп в доме", – отрезвил его здравый смысл.

– О чем вы говорили с Артемом во время танца? – внезапно спросил меня Роберт, и я отчаянно стала пытаться сосредоточить свой взгляд на нем, чтобы понять, вызван ли этот вопрос ревностью или желанием отвлечь ото сна. Но его маска снова не дала мне пробраться глубже, чем он позволил, и поэтому я просто честно ответила, желая убить время до прихода врача:

– Да о разном… Он сказал, если ты выгонишь его с работы, он подастся в танцоры и пойдет растанцовывать гостей в "РемНуар", – снова представив себе это в голове, я слабо рассмеялась и наткнулась на похолодевший взгляд Роберта. Провоцировать скандал не хотелось, так что я просто перевела тему: – Еще он рассказывал мне анекдоты, соль которых я не поняла, но смеялась из вежливости, чтобы не огорчить его.

– В следующий раз не бойся его огорчить, – отчеканивая каждое слово как мантру, сквозь зубы прошипел Роберт, а затем более спокойно сказал: – И не переходи на "ты" с малознакомыми людьми. Достаточно того, что они называют тебя по имени. Кажется, мы уже говорили об этом.

Мне хотелось спросить, ему-то какое дело. Но в комнату постучали, а уже через минуту в нее вошел врач.

Это было странно… Доктор, пришедший меня лечить, провел осмотр под четким надзором Роберта и, не сказав ни слова, сразу вышел, бросая мне лишь извиняющиеся и ничего не значащие улыбки. Все это бесило до колик в животе, и не будь я в предобморочном состоянии, то давно бы устроила бунт и снесла пару голов. Начала бы с главаря этого дома…

Все это напоминало мне американские фильмы про больных людей. Врачи приходят на обычный осмотр, а затем уводят родителей в другую комнату, чтобы сказать неутешительные новости. Но Роберт мне совершенно не отец, а я вполне себе взрослая девочка.

Мой воспаленный от высокой температуры мозг так сильно накрутил меня о возможном смертельном недуге, что, когда Роберт вошел в комнату с одноразовым шприцем и кучей лекарств, слезы брызнули из глаз и я испуганно вжалась в постель, представляя, как он произнесет любимую фразу киношников: "Мне нужно тебе кое-что сказать… Только не волнуйся!.."

– Неужели температура еще поднялась… – пробурчал он себе под нос, глядя на заплаканную меня, а затем, аккуратно сложив лекарства на прикроватном столике, положил ладонь на мой лоб.

Черт, я часто видела такое в фильмах, но никто и никогда не делал подобного со мной в реальной жизни… Никто не приносил таблетки, не вызывал врача, не пробовал температуру рукой. Глядя на его сосредоточенное лицо и как он пробует мои конечности на предмет внезапного охлаждения, я знала, что ему это ничего не стоит, но…

"С материальной точки зрения – да. Он мог бы купить тебе врача, сиделку, место в больнице. Но вот свое время… Разве непосредственный владелец “ZoMalia Industries” имеет его так много, чтобы тратить на присмотр за постельной игрушкой?" – нашептывал мне внутренний голос, и, поверив в эту совершенно не обоснованную теорию, я улыбнулась, ловя на себе прищуренный и заинтересованный взгляд Роберта. Он словно пытался прочитать мои мысли, изучить истинные чувства, понять мою мотивацию… Все это было очень странно, так как мне всегда говорили, что все написано у меня на лбу и каждый может читать меня как открытую книгу. Неужели он не мог?

– Сейчас переворачивайся на живот, я уколю тебе антибиотик. К утру все должно пройти… – после этого мужчина, не дожидаясь моего ответа, просто перевернул меня и стянул податливую ткань шорт. Его прикосновения тело-предатель воспринимало по-своему – я тут же возбудилась, вытянувшись как струна и покрывшись мурашками. Мужчина же понял эту перемену по-своему: – Не переживай. На этот препарат ни у кого не может быть аллергии. Я все проверил. И расслабь попу, иначе будет больно. Я буду вводить препарат очень медленно, чтобы ты ничего не почувствовала… – почувствовав ладонь Шаворского у себя на ягодице, я зажмурила глаза и напряглась еще больше. – Черт, Полина… Какого хрена с тобой так сложно?

Его жесткие, уверенные, властные пальцы опустились на меня и принялись растирать, массировать, поглаживать, чтобы расслабить мышцу. В этот момент в голове все словно переключилось на новый режим – я перестала чувствовать головокружение, слабость, усталость… Был только Роберт и его руки…

Не знаю, виной этому была все еще воспаленная после порки кожа или флюиды, исходящие от мужчины, но тело превратилось в наэлектризованный нерв. Мне казалось, что каждая клеточка моего естества реагирует на него, словно принимая своего хозяина. И пусть он не был владыкой моего сердца, но телом он владел безоговорочно.

Наконец его руки замерли, и несколько мучительно долгих секунд я не чувствовала ничего. Но затем его рука не сильно шлепнула по моей ягодице, завершая этот чувственный ритуал, после чего он монотонно, не выражая никаких эмоций, сказал:

– Все. Теперь спи, мышка.

Вернув на место мою пижаму и слегка накрыв меня покрывалом, Роберт вышел, оставив на столе включенную лампу.

Мои внутренне "Я" разбилось на два лагеря. Первый умилялся внезапной заботе мужчины, который смотрел на меня все это время с самым холодным взглядом, на который был только способен человек. А второй находил в каждом его поступке логическое объяснение. Вызвал врача – не хотел труп в доме. Проверил антибиотики на предмет аллергии – это скорее его щепетильность и профессионализм виноваты. Вколол лекарство сам – значит… А вот тут у меня картинка не сходилась. Ведь есть же Клавдия, которая наверняка могла такое уметь, да и доктор был в доме, почему бы ему не заняться этой работой? Предположим, что он не хотел показывать посторонним мою исполосованную попу, но почему же тогда не задумывался об этом, когда вызвал стилиста на дом?

Размышляя над этими непростыми вопросами, я провалилась в удивительно спокойный и безоблачный сон.

Загрузка...