Порочный сексуальный татуировщик

Глава 13

Катрина уставилась на острый нож в своей руке, сердце в ее груди билось сильно и быстро. Был поздний воскресный вечер, и в одну минуту она нарезала себе яблоко, потому что весь день в желудке не было ничего существенного, а в следующую блестящее стальное лезвие стало нашептывать слабой части ее подсознания обещания облегчить сильные эмоциональные страдания, скручивающие ее внутренности, ей всего лишь требовалось прижать острие к коже и разрезать ее.

Она делала это раньше и знала, чего ожидать.

Один порез, и прилив физический боли заберет все ужасные чувства. Два пореза, и она избежит этой ужасной реальности, в которой жила последнюю неделю. Три глубоких пореза, и она забудет, что Коннор, — мужчина, который так жестоко ее изнасиловал, — снова проник в жизнь Мейсона и вытеснял ее из нее. Четыре пореза, и она, наконец, получит столь необходимую отсрочку от страха и беспокойства, с которыми она теперь жила ежедневно.

Рыдание застряло у нее в горле, и горячие, обжигающие слезы наполнили глаза. Какого черта я делаю? Катрина мгновенно уронила нож на разделочную доску, отказываясь возвращаться к ужасной зависимости, которая, как она знала, могла дать лишь временное облегчение внутренней боли и удушающей депрессии, которая все нарастала. Но главная причина — она не позволит Коннору сломить ее эмоционально еще сильнее. Она не позволит ему победить и отправить обратно в пучину отчаяния, где Катрина провела все выходные. Никакие порезы и членовредительства не изменили бы ситуацию и не прогнали бы Коннора. А это означало, что ей нужно найти более разумный способ справиться с ситуацией и своим беспокойством.

Отойдя от кухонной стойки, она судорожно вздохнула и вытерла слезы со щек, благодарная за психический срыв, заставивший ее принять трудные решения и снова взять ответственность за свою жизнь в свои руки, вместо того, чтобы жить в постоянном страхе. Точно так же, как она взяла себя в руки после жестокого обращения со стороны отчима и еще раз после нападения Коннора в выпускном классе. Она не позволит этому мудаку иметь власть над ее эмоциями, и не позволит ему встать между ней и Мейсоном и разрушить то единственное, что делало ее такой счастливой.

Это означало, что она должна сказать Мейсону правду, потому что, если она не сможет быть открытой и честной с ним во всем и доверить что-то настолько темное и болезненное, то будет ли у них надежда на благополучное будущее? Будет ли надежда у нее?

Приняв решение, она пошла в гостиную, взяла мобильный и отправила Мейсону короткое сообщение.

Мне нужно поговорить с тобой завтра.

Через несколько секунд он ответил:

Я тоже хочу с тобой поговорить. Но утром у меня кое-какие важные дела, и в салон я приду только около часа.

Она не могла не задаться вопросом, на какие же такие важные дела он выделил половину понедельника, но спрашивать не стала. Учитывая отсутствие общения с ним последние три дня, она была благодарна за любое время, которое он ей предоставит.

Хорошо. Тогда, до встречи.

Следующим днем без четверти час Катрина не могла отрицать, что ее нервы начали сдавать от мысли о предстоящем разговоре с Мейсоном, который, судя по часам на стене «Чернил», состоится очень скоро.

Она сидела за чертежным столом и делала замысловатый рисунок феи для верхней части спины по заказу одной из клиенток, что давало ей возможность сосредоточиться вместо того, чтобы прокручивать в голове все возможные сценарии различных реакций Мейсона на их разговор. Она понятия не имела, как все пойдет, но это не имело значения, потому что не изменило бы того факта, что она наконец-то доверится своему лучшему другу. То, что ей следовало сделать еще в старших классах после того, как Коннор ее изнасиловал.

Она снова рассеянно взглянула на часы. Не прошло и пяти минут. До сих пор клиентов было немного и утро прошло без всяких происшествий, что было нормальным явлением для понедельника. К Дереку и Калебу пришли несколько постоянных клиентов, но оба закончили уже к полудню. Поскольку до визита следующих клиентов у них образовалось свободное время, они решили пойти куда-нибудь на обед и перекусить. Так что в салоне остались только Катрина и Жасмин.

Все утро Катрина гадала, где может быть Мейсон, и единственное, что ей удалось придумать, это то, что он был с Коннором. На прошлой неделе Коннор каждый день заходил в «Чернила», пытаясь восстановить дружбу с Мейсоном и снова проникнуть в его жизнь. И во время каждого его визита в салон, он пытался завязать с ней разговор, как с давно потерянной подругой. Она отвечала кратко, считая, что лучше будет просто уйти, чтобы не находиться в его присутствии и не иметь дело со страхом и беспокойством, которые всегда сопровождали его визиты.

Входная дверь салона открылась, и, ожидая прихода Мейсона, Катрина тут же подняла взгляд — и почувствовала себя так, словно ее ударили ногой в живот при виде вошедшего Коннора. Одного. Она все ждала, что Мейсон появится следом за ним… но этого не произошло.

— Привет, Жасмин, — поздоровался Коннор с девушкой и с улыбкой прислонился к стойке. — Мейсон здесь?

Катрина не смотрела в его сторону — грубо с ее стороны, но ей было плевать — хотя краем глаза она видела Коннора, пока делала наброски. Его вопрос о Мейсоне означал, что утро они провели не вместе. Тогда где же он?

— Нет, его не было все утро, — ответила Жасмин так же дружелюбно, как относилась ко всем посетителям салона. — Не уверена, когда он вернется.

— Ладно, — легко сказал Коннор. — Ты передашь ему, что я заходил?

— Конечно.

Хорошо, сейчас он уйдет. Катрина глубоко и успокаивающе вдохнула и опустила голову, но как только она заметила его приближение к чертежному столу, напряглась всем телом. Она не могла даже пошевелить карандашом, который держала в руке.

— Привет, Катрина. — Коннор остановился возле стола на расстоянии вытянутой руки, слишком вторгаясь в ее личное пространство.

Узел в ее животе затянулся.

— Привет, — пробормотала она, потому что меньше всего ей хотелось как-то его разозлить.

Еще со школьных времен она прекрасно помнила о нем одно: он всегда отличался вспыльчивым характером. Возможно, он перерос это, но рисковать она не собиралась.

— Тебя не было ни в субботу, ни в воскресенье, — сказал он, и Катрине не понравилось, что он знал ее график или заметил ее отсутствие в салоне. — Были грандиозные планы на выходные?

Она не могла так дальше. Не могла просто сидеть и разговаривать с ним, притворяясь, будто все в порядке, и он ее не насиловал. Ее сердце так сильно колотилось, что причиняло боль, и она знала, что ей нужно уйти от него. Немедленно.

Не ответив, она взяла папку с чертежного стола, которую оставила там ранее, и слезла со стула на противоположной стороне от той, где стоял Коннор, чтобы не было ни единого шанса, что их тела соприкоснуться, когда она пройдет мимо.

Полностью игнорируя его, она на нетвердых ногах пошла к задней части салона.

— Жасмин, я буду на складе проводить инвентаризацию.

— Хорошо, — ответила девушка, не замечая напряжения между Катриной и Коннором.

Когда Катрина вошла на склад, то услышала слова Коннора:

— Увидимся позже, Жасмин, — отрывистый тон, несомненно, предназначался ей.

— Пока, Коннор, — отозвалась Жасмин, и в салоне вновь воцарилась тишина.

Катрина положила папку с документами на полку и прислонилась к стене, ей требовалось несколько минут одиночества, чтобы успокоиться. Ладони у нее были липкие, и она дрожала, будто температура в салоне опустилась до минус сорока.

— Эй, Катрина, — крикнула Жасмин. — Поскольку сейчас затишье, я сбегаю в кафе на углу за сэндвичем на обед. Тебе что-нибудь принести?

— Нет, — сказала она настолько громко, насколько позволял ее хриплый, скрипучий голос.

— Вернусь через пятнадцать минут, — добавила Жасмин, и снова воцарилась тишина.

Катрина откинула голову на стену, закрыла глаза и глубоко и ровно вздохнула, чтобы облегчить охватившее ее чувство паники. Едва она успокоилась, как услышала слабый звук шагов, становившихся все громче по мере приближения к складу.

Мейсон здесь. Наконец-то!

Облегчение охватило все ее тело, она оттолкнулась от стены и направилась к двери склада… и резко остановилась, когда вместо Мейсона путь ей преградило большое, мускулистое тело Коннора.

Она не смогла сдержать испуганного «ох», сорвавшегося с ее губ, и из-за внушительных размеров мужчины инстинктивно отступила на несколько шагов назад. Темные глаза Коннора сверкали враждебностью, он медленно, но целенаправленно последовал за ней, пока не прижал к стене. Не было никакой возможности обойти Коннора, чтобы он с легкостью не схватил ее и не удержал, так же как и той давней ночью.

Уголок его губ искривился в усмешке, напомнив о том, каким хулиганом он был. Это злобное выражение также подтвердило, что он не изменился, и вернулся не для извинений или исправления прошлых проступков. Воинственные мужчины, подобные ему, как и ее отчим, не испытывали раскаяния в своих действиях. Нет, они считали, что имеют на это право, особенно когда их не привлекали к ответственности за их жестокое и отвратительное поведение.

Несмотря на охвативший ее ужас, Катрина вздернула подбородок, не позволяя ему увидеть свою слабость, которой он мог бы воспользоваться, даже если на самом деле она чувствовала себя невероятно уязвимой.

— Тебе нужно уйти, Коннор, — сказала она твердым, сильным голосом. — Сейчас же.

Он не двигался. Вместо этого его наглый взгляд пробежался по ее телу, разглядывая красивое винтажное платье, которое она сегодня с такой тщательностью выбрала для Мейсона. Она вздрогнула, когда похотливый взгляд Коннора задержался на лифе и на ее груди, прежде чем снова подняться вверх.

— Почему ты ведешь себя как заносчивая сука? — спросил он, и мускул на его щеке дернулся от едва сдерживаемого гнева. — Каждый раз, когда я прихожу сюда, ты грубишь и отталкиваешь меня. И ведешь себя так, будто слишком хороша даже для простого разговора со мной. В чем, бл*ть, твоя проблема?

Ей следовало бояться, учитывая, что спасения ждать не приходилось, они остались в салоне одни, а он был физически сильнее и без проблем применил бы силу против женщины, это она прекрасно знала. Но вся ярость и боль, которые она скрывала в течение стольких лет, нашли свой выход, и после той ночи она обрела силу и стойкость, которые позволили ей противостоять ему.

— Ты — моя проблема, Коннор, — сказала она, потрясенная собственной храбростью, но на этом не остановилась. — Как ты смеешь вернуться сюда и ожидать, что все будет хорошо после того, что ты со мной сделал?

Катрина ненавидела ухмылку удовольствия, которой он ее наградил, и за которой последовал бессердечный смех.

— Ты все еще злишься из-за той ночи перед выпускным? — спросил он насмешливым тоном. — Мы же просто развлекались, и все немного вышло из-под контроля. Большое дело.

— Мы не развлекались, засранец, — крикнула она, и ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не выцарапать ему глаза. — Ты затащил меня в пустую комнату на той вечеринке. Стал удерживать, когда я попыталась уйти. Зажал мне рот, когда я закричала. А потом ты меня изнасиловал!

Боже, ей еще несколько месяцев после этого снились ужасные кошмары, и каждый раз она просыпалась в панике, ей казалось, что она снова и снова переживает то жестокое нападение.

Он уперся рукой в стену у ее головы и наклонился ближе.

— Ну, возможно, если бы ты тогда не была такой дразнилкой, этого бы не произошло, — сказал он, будто это была ее вина. — В тот вечер ты была в такой короткой юбке, что выглядела как шалава, умоляющая парня трахнуть ее, так что, я сделал только то, о чем ты просила. Черт, ты даже сейчас провоцируешь меня.

— Одежда женщины не определяет, можешь ты ее трахнуть или нет, мудак, — огрызнулась она, приветствуя прилив адреналина, разносящий жидкую храбрость по ее венам, давая ей уверенность в том, что она сможет избавиться от груза, лежавшего на ее душе последние восемь лет. — Я никогда не дразнила тебя. Я ненавидела тебя и изо всех сил старалась держаться на расстоянии. Возможно, ты смог убедить Мейсона стать твоим другом в школе, но я никогда тебе не доверяла. И тому была причина. Ты доказал правильность всех моих инстинктов в ту ночь, когда напал на меня. Ты всего лишь жалкое подобие мужчины.

Его глаза сверкнули злобой.

— А ты всего лишь грязная шлюха.

Недолго думая, она ударила его по лицу. Так сильно, что его голова дернулась в сторону. Он бессердечно рассмеялся, и когда снова посмотрел на девушку, выражение его лица стало достаточно безжалостным, чтобы по ее спине пробежала дрожь настоящего страха.

— Видишь? Тебе нравится грубость, не так ли? — сказал он тихим, насмешливым голосом.

Прежде чем Катрина успела предугадать его действия, он прижал ее к стене с такой силой, что от удара у нее перехватило дыхание. Удерживая ее своим мускулистым телом, он схватил ее за грудь, а другой рукой за волосы, оттягивая ее голову назад в попытке поцеловать.

На этот раз Катрина не сдалась без боя.

Она боролась с ним, и в тот момент, когда его рот коснулся ее, она сделала единственное, что могла: прикусила его губу так сильно, что пошла кровь.

Мужчина с воем отпрянул назад, выражение его лица излучало ярость.

— Е*аная сука, — выдавил он и занес кулак для удара.

Не в силах пошевелиться, поскольку он все еще сжимал ее волосы, Катрина приготовилась к удару… но его так и не последовало. Вместо этого она наблюдала, как поднятая в воздух рука оказалась молниеносно вывернута назад под неестественным углом, и раздался громкий треск, свидетельствующий о вывихнутом плече. С криком мучительной боли Коннор отпустил ее. Когда он обернулся, Катрина увидела Мейсона за несколько секунд до того, как тот ударил Коннора кулаком в челюсть с такой силой, что снова раздался треск. Два последующих удара застали Коннора врасплох и сбили его на пол склада.

Из-за вывихнутого плеча он не мог подняться, но это не помешало Мейсону напасть на Коннора.

— Проклятый ублюдок! — закричал Мейсон, хватая Коннора за футболку и ставя его на ноги, шокировав Катрину своей силой против мужчины, прошедшего военную подготовку. Но опять же, Мейсон никогда никого не боялся. Он был поджарым и жилистым по сравнению с массивной мускулатурой Коннора, но Мейсон рос вспыльчивым ребенком на улице, которая научила его драться жестко и грязно.

Коннор вздрогнул и схватился за травмированную руку, выражение его лица наполняли боль и враждебность, когда он пристально посмотрел на Мейсона.

— Какого хрена, чувак? — сердито рявкнул он. — Она сама пристала ко мне, как и в школе! Я просто дал ей то, что она хотела. Она чертова потаскуха!

Ложь, которую он извергал, больше не ранила Катрину, как раньше. Она стояла на месте и молчала, потому что знала, что Коннор будет отрицать все ее возражения. Единственным человеком, который имел значение и который должен поверить правде, был Мейсон.

Мейсон встал перед Катриной — защищая ее, как она поняла, — но его взгляд не отрывался от Коннора.

— Только в этот раз я позволю тебе уйти с оставшимися целыми конечностями, — сказал Мейсон тихим голосом, который противоречил тому, в какой ярости он все еще был. — Но посмей хоть еще раз приблизиться к ней каким-либо образом, и я, нахрен, уничтожу тебя. Я больше никогда не хочу видеть твою мерзкую рожу.

Прокушенная губа Коннора изогнулась в усмешке, и он перевел взгляд с Мейсона на Катрину.

— А он знает, что я уже отведал тебя? И задолго до того, как это сделал он, — зло выплюнул он, явно пытаясь опозорить ее перед Мейсоном, создавая впечатление, будто она переспала с ним добровольно.

Когда она ничего не ответила, он снова нагло посмотрел на Мейсона.

— Как я сказал тем вечером в баре: она — горячая телочка.

Мейсон снова направился к Коннору, но Катрина схватила его за руку, останавливая, прежде чем он покалечит мерзавца и, в итоге, будет арестован за нападение.

— Не надо, — тихо попросила она, желая, чтобы все закончилось. — Он того не стоит.

Мейсон мгновение колебался, размышляя, а затем, наконец, сказал Коннору:

— Убирайся из моего салона, пока еще можешь ходить.

Бросив последний злобный взгляд на них обоих, Коннор развернулся и вышел из дверей склада как раз в тот момент, когда туда прибежала Жасмин. Ее глаза расширились, когда она заметила припухлость, уже начавшую проявляться на лице Коннора, и крови на его подбородке от прокушенной губы. Она быстро отступила назад, уступая Коннору дорогу.

— О, боже, — воскликнула Жасмин, бросаясь к Катрине. — Что случилось?

В дверях появились Калеб и Дерек, шок и беспокойство на их лицах сказали Катрине, что они также видели уходившего Коннора.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил Калеб, рассматривая сцену перед ним.

— Этот придурок перешел границы, вот и все, — грубо сказал Мейсон. — Если он снова здесь появится, вызывайте полицию и пусть его арестуют за незаконное вторжение.

Калеб кивнул.

— Иисусе. Да. Конечно.

— Дадите мне минутку с Катриной? — попросил Мейсон.

— Безусловно, — сказала Жасмин, и они втроем покинули склад.

После их ухода Мейсон повернулся к Катрине с выражением почти… агонии на лице.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Да.

И это было правдой. Несмотря на то, как все только что закончилось, возможность наконец противостоять Коннору казалась странным очищающим и катарсическим средством. Внутренне она чувствовала себя легче, будто больше не несла на себе то огромное бремя, которое управляло большей частью ее взрослой жизни.

Все еще хмурясь, Мейсон подошел к ней, скользнул пальцами под ее подбородок и приподнял его, чтобы тщательно осмотреть ее лицо.

— Он причинил тебе боль?

— Нет. Ты об этом позаботился. — Ей не хотелось думать о том, что могло бы случиться, не прибудь Мейсон вовремя.

— В этот раз, — пробормотал он с ноткой ненависти к себе. — Давай уйдем отсюда и поговорим, ладно?

С Мейсоном что-то было не так, и Катрина не могла отрицать своего беспокойства после всего, что Коннор сказал о ней.

— Хорошая идея.

Этот разговор давно назрел. Катрине только хотелось бы знать, чем все закончится, когда Мейсон узнает правду.