Пороки

Примета № 1. Убить паука – к несчастью

Утро 29 сентября 2007 г.

Вид балкончиков дома напротив не менялся уже вторую тысячу лет. И, судя по всему, никто и не собирался наводить там порядок. Небрежно развешанные на бельевой верёвке трусы-носки уже должны были бы окаменеть от времени их сушки.

Осень обостряла извечное желание сделать хоть что-то, чтобы оторваться от рутинной привычной жизни. Осень вообще всегда и всё обостряет. Лето уже не нужно, оно ушло. Оставило напоследок немного тёплых улыбчивых дней. Но ушло.

– Предлагаю прогуляться куда-нибудь, – она всегда задавала вопрос по одной и той же схеме – так, чтобы потом самой же на него и ответить.

– Куда? – Я уже достаточно устала от её общества, чтобы дойти до состояния, когда не хочется бороться с накатывающим безразличием.

– Можем сходить к кому-нибудь, или посмотреть какой-нибудь…

– Не будь лицемеркой, – с раздражением тоже было бороться бесполезно, – Просто скажи, куда ты хочешь пойти?

– Помнишь, где раньше было здание старого детского садика? Ну, мы ещё когда-то приходили туда после занятий, сто лет назад, помнишь?

Сто лет назад… Прошел всего год. И за этот год кому-то из нас прибавилось взрослости, кому-то притворства. А кто-то сейчас явно переигрывал.

Но, в целом, идея была неплохой.

Брошенные развалины детского сада находились за пару автобусных остановок от моего дома, недалеко от городского парка. Новое здание построили ближе к центру – так, считалось, удобнее родителям, отвозящим своих малышей в садик по пути на работу.

– Ладно, – кивнула я, – Идем в заброшенный детский сад.

Возвращаясь туда, где давно не был, всегда замечаешь, насколько время всё изменило. Изменило, прежде всего, тебя. Чего-то ты никогда не замечал прежде. И, наоборот – на что-то, теперь кажущееся нестоящим, ты раньше обращал слишком много внимания.

Сразу стало понятно, что мы здесь не одни. Но дверь была, как и всегда, не заперта, а значит, никто не запрещал нам войти.

Всё изменилось в этих развалинах. Вернее, развалинами бывший детский сад уже назвать было нельзя. Разве что только снаружи. А внутри кто-то достаточно постарался, обустроив бывшие пустые и пыльные комнаты так, что стало ясно: детский сад больше не развалины, здесь живут. Но живут необыкновенно, не так…

Любопытство подогревала одна деталь: дверь была не заперта.

Странность окружающих предметов не отпугивала, а скорее наоборот, приглашала рассмотреть их, изучить, докопаться до сути. Повинуясь инстинкту, мы с Никой прошли дальше.

Там, где раньше был просторный холл, остался узкий проход между двух возвышенностей, накрытых тяжелой грязно-молочной асбестовой тканью. Две площадки, разделенные коридорчиком, были не выше колена, но пройти между ними вдвоём невозможно.

Я взяла Нику за руку и потащила за собой. Несмотря на странность в изменившейся обстановке, она не сопротивлялась. Быть может, её грели воспоминания годовой давности, когда мы приходили сюда одни, пропуская занятия университета, забывали учебу, забывали друзей, выговоры родителей. Когда пачкались о пыльные стены и целовали друг друга, сидя на подоконнике. Тогда казалось чем-то высоким, чем-то особенным то, что две девушки находят романтику в обветшалых стенах, где когда-то бегали и смеялись дети, где проходило чьё-то детство. Где мы и сами вспоминали своё детство в перерывах между изобретательными ласками, сплетали руки в замок. Вспоминали, как медленно взрослели в одном дворе, в одной группе детского сада, в одном классе средней школы.

Негласным правилом было одно: не говорить о бывших парнях и о том, почему мы учимся не в одном университете. Наши планы сошлись в выпускном классе на том, что мы обе идем в медицинское училище. Ника, ничего не сказав мне, после выпускного вечера подала документы на физико-математический факультет. Но и я, не сказав ей ни слова, решила пойти учиться на психолога. Она поступила. Я – лишь со второго раза.

Она – некрашеная темная брюнетка, я – бледное рыжее существо с худыми руками и ногами.

В комнате было достаточно светло. Занавески нежного древесного цвета пропускали лучи солнца, создавая иллюзию угасания дня. Мебель отсутствовала. Здесь не было ничего, кроме мягких волн золотисто-коричневой ткани на полу и разбросанных по углам пухлых подушек. Комната преобразилась, не такой мы видели её год назад. Теперь она казалась теплой, а не заброшенной и забытой. Не хватало, пожалуй, лишь мерцания свечей. Но кто зажигает свечи днем?.. Нет, они созданы для ночи, для ласковой, осенней ночи, когда своё тепло хочется отдаться без остатка лишь одному…

И они словно были частью обстановки. Эти двое, сидящие прямо на полу, удивительно вписывались во всё увиденное нами в развалинах старого садика.

На парне была чёрная рубашка из мягкой ткани. Его френч валялся неподалеку, сброшенный в порыве как что-то ненужное, лишнее в данный момент. У него были длинные чёрные волосы, которыми девушка опутала свою левую руку. Она сидела на коленях у парня, и обворожительно улыбаясь, обматывала очередную прядь вокруг указательного пальца. Темноволосому парню, казалось, всё равно, что она поймала его в ловушку; закрыв глаза, он скользнул языком по её открытым плечам к шее, вверх, к подбородку, и со слепым аппетитом укусил за нижнюю губу.

Левая ладонь блондинки сжалась, и девушка настойчиво потянула его за волосы, с удовольствием демонстрируя своё превосходство. И в тот же миг мы услышали недовольный стон – парень вовсе не собирался отпускать её.

– Это же готы, – зашептала Никки. – Не хватало ещё, чтобы…

– Тише, – мне не хотелось, чтобы наше присутствие заметили так рано. Ужасно хотелось знать, чем закончится схватка.

Блондинка чуть ослабила левую руку, роняя несколько прядей. Второй рукой она уцепилась за воротник его рубашки. После непродолжительного поцелуя, когда она всё же позволила парню дотянуться до своего лица, положение несколько изменилось. Теперь она, прикусив его язык, тянула парня на себя, а он отстранялся, по-прежнему не открывая глаз. Видимо, девушка перестаралась с укусом. Послышался болезненный стон, и они оба едва не свалились. Парень вовремя успел упереться рукой в пол, чтобы удержать девушку на себе. Зато блондинка, посчитав, что он пытается её спихнуть, мгновенно вцепилась в него ногтями. Ладонь девушки соскользнула, и на его шее осталась пара багровых полос.

В опровержение её страха он сильнее сжал руку, которой уверенно обнимал ее за талию:

– Ты неужели могла подумать, что я тебя уроню?.. – Его голос прозвучал приглушенно, но насмешливо. – Но всё равно ты проиграла.

– Ну, почему же? – Она нежно запустила руки под его рубашку: – Я бы так не сказала…

– Ты не умеешь бороться без боли. Садистка.

За спиной мы услышали, как скрипнула и захлопнулась входная дверь. Словно механизм мышеловки.

Блондинка резко повернула голову в нашу сторону. Парень открыл глаза. Но он по-прежнему смотрел на неё. Смотрел заинтересованно, дико.

– Это что ещё за Кнопка и Скрепка?! – Её тонкий чистый голос разбивался о стены комнаты. – Юлий, ты пригласил ещё пару потенциальных марионеток?

– Нет, что ты, – шептал он ей на ушко, словно нас здесь не было. – Они приходят сами, они все теперь приходят сами. И, кстати, они все уже порядочно надоели мне.

Девушка выбралась из рук длинноволосого Юлия и раздраженно взглянула на меня:

– Послушай, возьми свою подругу, и, пожалуйста, просто удались.

Её заглушил громкий смех:

– А-ха-ха!!!.. Как вежливо, Сатира, как жутко вежливо!

Растерянная, я уставилась на него, понимая, что лучше бы уйти, да только как-то глупо…

Сатира фыркнула что-то неразборчивое в ответ и, распихав нас с Никой по сторонам, вылетела из комнаты.

Юлий продолжал заразительно смеяться. Сбитая с толку, я тоже несмело улыбнулась. Взгляду этого человека невозможно было не подчиниться.

Никки вытащила меня в холл, бестолково осыпая проклятиями мою несчастную рыжую голову. Где-то между фразами «Ты о чём вообще думала?!» и «На кой чёрт мы вообще сюда пошли?!», я вдруг поняла, что стою в проходе между двумя накрытыми светлой тканью возвышенностями, а Никки тянет меня за руку вперед, к выходу из развалин. Не желая уходить, я обернулась, не вполне понимая, что именно хочу увидеть позади себя.

Конечно же, его не было. Странный парень по имени Юлий остался в комнате без мебели.

Снова скрипнула входная дверь, и мы услышали давно знакомый голос, который вернул нас в более адекватное состояние:

– Эй, старые знакомые! Никогда не думал, что встречу вас здесь! – Голос принадлежал Тоду, нашему с Никой бывшему другу по школе. Он учился в параллельном классе «А», пока не решил, что учёба – это занятие гиблое и для него не подходящее.

– Тод! – Из одного состояния потрясения Никки перешла в другое. – Ты тоже вместе с этими?!

Его лицо приняло невразумительное выражение:

– Вместе с этими… С кем?

Ника робко указала пальцем на дверь за своей спиной:

– Мы там застали парочку готов за прелюдией. Они смотрелись жутко глупо, ты бы только это видел!

– Ааа… – Задумчиво протянул Тод. Затем вдруг согнулся от хохота, сжав руками грудную клетку, и небрежно пояснил: – Это не готы, нет. Это наверняка были Сатира и Серый Кардинал.

– Чего?! – Появление Тода постепенно возвращало меня к реальности после чудного зрелища, но говорил он какую-то чушь.

– Серый Кардинал. – Тод стал чуточку серьезнее. – Так вы не знаете его? Тогда, почему вы здесь?

– Мы здесь, потому что дверь была не заперта, – гениальный ответ от Никки прозвучал несколько небрежно.

– А она не запирается никогда. – Тод, глядя на неё, тоже впал в ступор, как если бы он говорил нам простые вещи, а мы никак не могли ухватить их суть.

– Эй, Тод! Юлий хотел видеть тебя. – Тонкий приятный голос прозвучал откуда-то слева сверху. Я повернулась и увидела блондинку, стоящую на лестнице. У здания имелся второй этаж.

Заметив нас, Сатира не стала ждать, пока Тод ответит, а сразу кивнула ему в сторону двери:

– Он в Песочной Комнате. – И ушла, застучав каблучками по деревянным ступеням, ведущим с застеленной возвышенности в сумрак верхних комнат.

Тод заторопился, протискиваясь мимо нас по узкому проходу. Возле входа в комнату, где остался Юлий, остановился и небрежно бросил нам:

– Вечером, если захотите, можете придти. Здесь бывает много народу, и мы рады новым людям. Я расскажу вам всё при встрече, это будет интересно, поверьте.

– Мы придем, Тод. – Ответила я за нас обеих.

– Тогда, до вечера. – Он исчез за дверью.

Никки недовольно сжала мою руку, глядя на меня со злобой. Видимо, ей нужны объяснения. А я смотрела на неё, а видела лицо Юлия, Серого Кардинала, как назвал его Тод. Видела в её глазах его чуть раскосый, звериный взгляд. Именно глаза и длинные темные волосы делали его похожим на… индейца, наверное. Тонкие губы и строгие черты лица.

Моргнув, прогоняя видение, я поцеловала Никки в губы. На удивление, она мне ответила. А мне казалось, она сердится. Проведя кончиком языка по её губам, я вздохнула:

– Идем. Здесь очень много воспоминаний.