Посланник судьбы

8

Готовя завтрак, Фэйф улыбалась. Она заставила Далтона Макшейна смутиться. Довольная, что произвела такой эффект на человека, от природы отнюдь не стеснительного, она принялась за наспех пожаренную яичницу.

Ему нравилось целовать ее, в этом она не сомневалась.

Но ей их поцелуй не просто нравился, он чуть не свел ее с ума. Это плохо. Совсем плохо. Самоуверенная улыбка исчезла с ее лица. Одно дело испытывать к Далтону симпатию и благодарность за то, что спас ее жизнь. Но поддаваться его обаянию, мечтать о его ласках – это недопустимо.

Мужчины почему-то не задерживались в ее жизни. Наверное, что-то в Фэйф отпугивало их, и они уходили в поисках других женщин. С нее довольно разочарований. Она больше не станет связываться с мужчиной, особенно с тем, который скоро покинет ее. Они, конечно, могут стать друзьями, но и только.

Принятое решение ранило сильнее, чем должно было, но Фэйф твердо решила следовать ему.

Покончив с завтраком, она застала Далтона в кабинете за просмотром прошлых номеров «Реджистер».

– Нашел что-нибудь?

Не глядя на нее, он покачал головой.

– Далтон, я… Мы можем поговорить?

– О чем? – Он упорно избегал смотреть на нее.

– Послушай, мне жаль, что так вышло.

– Что вышло? – спросил он газету.

Фэйф не выдержала.

– Может, ты отложишь газету и все-таки посмотришь на меня?

Далтон неохотно выполнил ее просьбу. Он вел себя как идиот. Это он должен был извиниться. Тщательно сложив газету и аккуратно положив ее на стопку остальных, выровняв, чтобы не выступали края, он наконец поднял голову.

– Тебе не за что извиняться передо мной.

Фэйф опустила глаза и, собравшись с духом, вновь посмотрела на него.

– Нет, есть за что. Я должна была сдержаться… В общем, когда ребенок зашевелился… и после… – Она села на стул с мягкой обивкой, стоявший у стола. – Мы можем просто забыть обо всем и быть… ну, я не знаю… друзьями?

Далтон сомневался, что ее идея удачна, но предложить ничего другого не мог.

– Прекрасно. Знаешь, я тоже должен попросить у тебя прощения. И если хочешь, мы можем просто поддерживать приятельские отношения, только и всего.

– Нет. Давай лучше будем хорошими друзьями.

Слишком больно напоминать себе, что она чуть не повторила недавнюю ошибку, поэтому Фэйф поспешила перевести разговор на другое.

– Черт, я даже не выяснила, кто сделал эту фотографию с тобой на первом плане.

– Счет за проявку пришел на имя некой Дженни Мартин.

– Ты шутишь?!

Далтон удивленно посмотрел на нее, не понимая внезапного восторга Фэйф.

– Нет.

Фэйф уже вылетела из комнаты. Секундой позже она вернулась, держа в руках газету и широко улыбаясь.

– Маленькая Дженни становится знаменитой.

– Маленькая Дженни? – переспросил он, все еще не понимая причину ее бурной радости.

Фэйф оторвалась от созерцания и торжествующе посмотрела на Далтона.

– Наша местная королева скейтборда. На день рождения ей подарили фотоаппарат, и теперь она всюду преследует Дэвида и умоляет научить ее профессионально фотографировать.

Внезапно краска схлынула с ее лица.

– В чем дело? – Далтон напрягся. Его взгляд машинально устремился к ее руке, лежащей на животе. – Что случилось?

– Она была там, – прошептала Фэйф, медленно опускаясь на стул. – Она была в офисе редакции. Я забыла. Она забежала узнать, нет ли Дэвида, и похвалилась новым фотоаппаратом. Господи Боже мой, ты, наверное, видел ее, когда шел ко мне?

– Ты говоришь о девочке на роликах?

– Ее могло убить! Боже, ей всего десять лет, и она могла погибнуть!

«Видимо, это правда, что беременные женщины так впечатлительны, – подумал Далтон. – Минуту назад она была в восторге от какого-то пустяка, сейчас готова упасть в обморок от одних воспоминаний».

Далтон быстро обогнул стол и опустился на колени перед Фэйф.

– Фэйф. – Он взял ее руки в свои. Они были холодны как лед и дрожали. – Фэйф, с девочкой все в порядке. Ее не было там, когда произошел взрыв.

В глазах Фэйф поселился ужас. Она была близка к истерике.

– Она могла погибнуть только потому, что зашла ко мне…

– Нет, – резко сказал он. – Ее могло убить, потому что какой-то подонок послал тебе по почте бомбу. Ты не виновата в этом.

– Если он не послал ее из-за чего-то, что я написала в газете. Что, если…

– Никаких «что, если», Фэйф. – Далтон сжал ее ледяные пальцы. – Ты не виновата. Не виновата.

– Но…

– Разве ты напечатала статью о том, как сделать бомбу? Убеждала читателей послать ее тебе? Нет, черт возьми, ты не несешь ответственности за чужие преступления.

Губы Фэйф задрожали, глаза стали влажными.

– Она могла погибнуть.

– Но она жива. Ее имя даже не упоминалось в числе пострадавших. Она стояла напротив твоего офиса и делала снимки. Это ты едва не погибла. Ты и твой ребенок. – Его ладонь мягко легла на живот Фэйф. – И я безумно рад, что вы живы и здоровы.

Шуршание автомобильных шин по гравиевой дорожке перед домом возвестило о чьем-то появлении. Далтон неохотно выпустил руки Фэйф. Они отодвинулись друг от друга, как два подростка, застигнутые за чем-то недозволенным.

Раздался стук в заднюю дверь.

Далтон открыл Чарли – приехавшим оказался он, пока Фэйф сидела в кабинете и собиралась с силами. Когда она вошла на кухню, мужчины сидели за столом и пили кофе.

– Привет, дорогая, – ласково обратился к ней Чарли. – Как дела?

– Отлично, спасибо. – Она старательно избегала взгляда Далтона. – У тебя есть какие-нибудь новости?

Чарли сделал большой глоток кофе, поставил кружку на стол и окинул по очереди обоих долгим взглядом.

– Да. О еще одной бомбе.

У Фэйф подкосились ноги. Она тяжело опустилась на стул.

– В городе?

– Нет, нет. Извини. Не хотел так тебя напугать. На этот раз в Омахе. Не знаю подробностей, кроме того, что это очередная почтовая бомба. ФБР пока молчит, но, как мне кажется, они подозревают, что это дело рук Неизвестного, а та бомба, посланная тебе, – от его подражателя.

Далтон резко подался вперед.

– Почему они так думают?

Чарли нахмурился и пожевал зубочистку.

– Не могу утверждать, что они думают именно так, скорее это мои предположения.

Далтон кивнул в знак понимания. Чарли продолжал развивать свои мысли, подкрепляя их случайно услышанными обрывками разговора, внезапным молчанием при его появлении в кабинете, выделенном полицейским управлением Ту Оукс для агентов ФБР, и тому подобным мелочам, подмеченным им. Фэйф больше наблюдала за лицом Далтона, чем за ходом рассуждений Чарли.

Она сразу поняла, что он скучает по прежней работе. Фэйф не знала, почему и как давно он ушел из полиции, но по блеску в глазах, по появившемуся в лице нетерпению она поняла, что ему не хватает службы в рядах техасских рейнджеров.

Он не упоминал, чем занимался после ухода из полиции. Фэйф могла лишь предполагать, что его занятия не были связаны со служением закону. Но сейчас она впервые увидела в его глазах тоску по работе, которая, видимо, была смыслом его жизни в прошлом, неизвестном ей. Что ж, она понимала, что значит тосковать по работе.

С востока надвигались громады тяжелых серых облаков, похожих на комки грязной ваты. Приближалась очередная гроза.

– Жалюзи.

– Что? – переспросил Далтон.

Фэйф поспешно отошла от окна гостиной, у которой стояла, наблюдая за отъездом Чарли.

– Я подумала, что с жалюзи на окне в комнате было бы достаточно света, и в то же время я не чувствовала бы себя такой… выставленной напоказ.

Далтон знал, что она хотела сказать «уязвимой». Он давно заметил ее привычку не подходить к окну гостиной. И он прекрасно понимал причину этой боязни.

– Хорошая мысль. А почему ты их не купишь?

– Я выбросила последний каталог. Придется ждать следующего или ехать в Амарилло.

Далтон промолчал. Он раньше не задумывался о множестве неудобств жизни в маленьком провинциальном городке. Конечно, невозможность купить жалюзи ближе, чем за восемьдесят миль отсюда было лишь одним из многих. Далтон вспомнил видеопрокат на Мэйн-стрит, но в городе не было ни одного кинотеатра. Вчера он просмотрел телефонную книгу и нашел телефоны трех автозаправок и двух магазинов оружия, но ни одной книжной лавки; не было также универсального торгового центра, фотомастерской или круглосуточной закусочной. Ни специалистов по поджогам, ни экспертов по взрывам, ни служебных собак.

Но было в Ту Оукс нечто, что всегда бросалось в глаза Далтону, когда он попадал в городки, подобные этому. Здесь жили трудолюбивые честные люди, искренне заботящиеся друг о друге и связывающие свои судьбы с судьбой родного края.

Ему понравилось бы жить в таком городе.

– Что ты думаешь о том, что сказал Чарли? – Голос Фэйф вывел его из раздумий.

– Возможно, ФБР, как обычно, знает больше, чем говорит. Логичнее было бы предположить, что второй взрыв, последовавший сразу за первым, – это работа подражателя. Но раз ФБР подозревает обратное, значит, у них есть для этого основания. Они располагают какими-то сведениями про первую бомбу, – предположил он.

– У тебя есть на этот счет догадки?

Далтон мрачно усмехнулся.

– Множество.

– А именно?

– Большинство бомб Неизвестного – настоящие произведения искусства.

Фэйф не могла скрыть своего недоумения.

– Да, звучит нелепо, но это правда. А вот твоя бомба…

– Покорно благодарю, но я не претендую на авторство.

– Извини. Бомба, посланная тебе, – поправился Далтон. – В общем, мне кажется, взрыв в редакции обставлен не так артистично. Не так тщательно продуман.

Она поежилась и ставшим уже привычным жестом обхватила руками живот.

– Ты как будто говоришь о швейцарских часах.

– Что я могу поделать? Мерзавец большой специалист в этом деле и явно гордится своей работой.

– Что ж, это утешает. Было бы ужасно сознавать, что на меня покушался халтурщик и кустарь, – с сарказмом заметила Фэйф.

Фэйф и Далтон вышли из дома на заседание организационного комитета пораньше, так как Фэйф, проверив в календарике, обнаружила, что уже четыре недели не позволяла себе ничего из своих любимых лакомств, которые, к сожалению, на время беременности были ей противопоказаны из-за их высокой калорийности. Но иногда она позволяла себе небольшие отступления от правил и решила, что наступил именно такой день, когда можно совершить маленький набег на закусочную «Дэйри Куин».

Затормозив в последнюю секунду, Фэйф проскочила между пикапом и школьным автобусом, полным детей, выключила двигатель и, как всегда, оставила ключи в замке зажигания.

– Ты идешь? – через плечо бросила она Далтону.

Немного ошарашенный ее манерой езды, Далтон аккуратно вытащил ключи и последовал за ней к окошку заказов, расположенному сбоку от главного входа в кафе. Он еще не видел ее такой воодушевленной.

– Что тебя так радует?

– Слушай, и узнаешь!

Она повернулась к подошедшему подростку-официанту.

– Мне, пожалуйста, двойной лук кольцами, большой чили-дог с перцем, соусом и горчицей, без лука, и еще двойную порцию шоколадного напитка.

– О'кей, мисс Хиллман. Хотите немного побаловать карапуза?

– Вот именно.

Сияющая Фэйф отошла от окошка, чтобы и Далтон мог сделать заказ.

– В чем все-таки дело? – спросил Далтон, когда они уселись за белый столик под раскидистыми ветвями орехового дерева напротив кафе.

Перед ними поставили заказанные блюда. Фэйф начала методично обмакивать хрустящие золотистые кольца лука в кетчуп, выдавленный на краешек картонной тарелочки, на которой лежал чили-дог. Она положила кольцо лука в рот и блаженно улыбнулась.

Далтон мысленно выругался. Похоже, она опять собиралась продемонстрировать свое умение есть, наслаждаясь каждым кусочком. Невыразимое удовольствие на ее лице было бы более уместным в спальне во время занятий сексом, а не за столиком кафе, где полным-полно людей. От возникших в сознании образов у него участилось дыхание.

– А в чем дело? – спросила Фэйф, облизав губы.

Его взгляд тут же остановился на ее губах, блестящих от соуса. Он не сразу вспомнил, о чем спрашивала Фэйф.

– Ты похожа на ребенка у рождественской елки. Что так будоражит тебя?

Он знал, что будоражило его – она. И никакие доводы рассудка не действовали на него.

– Вот, – Фэйф приподняла чили-дог. – Вот что меня будоражит. На протяжении всей беременности я должна быть очень воздержана в еде. Но раз в месяц…

Далтон прищурился.

– Ты шутишь?

– Я никогда не шучу о еде.

– И тебя приводит в детский восторг вид обыкновенного хот-дога?

– Ты ничего не понимаешь в жизни, Макшейн, – обиженно надула губы Фэйф.

– Ладно, тогда объясни мне, зачем заказывать двойной лук кольцами, а потом просить, чтобы из хот-дога вынули лук?

– Во-первых, это не просто хот-дог. Это большой чили-дог с перцем. Во-вторых, я предпочитаю лук, порезанный кольцами. Я, можно сказать, фанатка такого лука.

– Ты сумасшедшая, вот ты кто.

Фэйф открыла было рот, чтобы возразить, но гудок автомобиля заставил ее обернуться. К кафе плавно подкатил «Линкольн» Снидов. Сидящий за рулем Винсент отпихивал руку Виолы с клаксона.

Фэйф засмеялась и замахала почтенному семейству.

Три леди и их брат вышли из машины с величественной грацией и направились к столику, за которым расположились Фэйф и Далтон.

– Я вижу, – обратилась Верна к Фэйф, – что теплое молоко сотворило чудо.

Уловив насмешку в глазах Далтона, Фэйф вспыхнула и отвела взгляд.

– Да, да. – Венита дружески похлопала Фэйф по плечу – сестрица права: сегодня ты выглядишь свежей и отдохнувшей.

– М-м… Спасибо. – Фэйф нервно скомкала бумажную салфетку.

– Дэвид уже говорил вам, что мы ищем новое помещение для редакции?

– Да, дорогая. – Виола переглянулась с сестрами и сочувственно посмотрела на Фэйф. – Мы постараемся тебе помочь. Не отчаивайся. Мы не дадим пропасть нашей любимой газете.

– Я знаю. Спасибо вам.

Верна наклонилась к Фэйф и сказала громким шепотом:

– Я вижу, твой… друг все еще с тобой?

Фэйф сжала губы, а Далтон широко улыбнулся сестрам Снид.

– Разве я не говорила? – неохотно произнесла Фэйф. – Он выполняет задание полиции. Далтон – мой телохранитель на время расследования.

– Телохранитель? – У Верны возбужденно заблестели глаза. – Как… интригующе. Хорошенько охраняйте ее, молодой человек. Мы очень дорожим нашей Фэйф.

– Да, мэм, – самым что ни на есть серьезным тоном ответил Далтон. – Я приложу все усилия.

– Надеюсь. – Верна пригрозила ему пальцем, как учительница непослушному ученику. Затем старушка повернулась к Фэйф. – Мы уже составили план праздничных мероприятий. Четвертого июля в парке будет все, что душе угодно, развлечения на любой вкус. Винсент такая душка – он начертил план на ватмане. Мы прихватили его с собой и покажем на заседании комитета.

– Да, если сейчас поторопимся и успеем поужинать, – вставила Венита, – иначе мы опоздаем.

– Пошли, сестры, – скомандовал Винсент. – Надеюсь, мой двойной чизбургер уже поджаривается.

Сестры обменялись взглядами. Далтону показалось, что они готовы дать ему пинка. Когда они направились за братом к окошку заказов, Виола процедила сквозь зубы:

– Эти несносные младшие братья…

Далтон засмеялся, провожая взглядом удаляющуюся процессию.

– Как я понял, они тоже состоят в организационном комитете.

Фэйф сосредоточенно заталкивала выпавший на тарелку стручок перца обратно в чили-дог.

– Да. Ви отвечает за волейбольный матч. Венита организует черепашьи бега для детей, а Верна с удовольствием проведет аттракцион «Победи мэра», потому что так и не простила ему того, то он учился не в Техасском, а в Оклахомском университете.

Заседание комитета было очень оживленным. Обсуждались мельчайшие детали проведения праздника. Собравшиеся напоминали генералов, разрабатывавших стратегию военной кампании.

В течение совещания Далтон оставался поодаль и наблюдал за входящими и выходящими людьми. В то же время он не выпускал из поля зрения Фэйф.

Фэйф чувствовала его взгляд и ловила себя на мысли, что то и дело ищет его глазами. Ее пугала потребность все время чувствовать его присутствие. Это не было желанием ощущать себя в безопасности. Это было просто желание.

– Фэйф, дорогая, – прикоснулась к ее руке Верна. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Конечно.

– У тебя нет жара? Правда, Ви, она горит?

Фэйф издала нервный смешок и поклялась больше не смотреть на Далтона.

– Ты права, Верна, – откликнулась сердобольная Ви.

– Это все от солнца, – пробормотала Фэйф, не желая признаваться даже самой себе, в чем истинная причина ее состояния.

– Ну, если ты так считаешь…

– Не стоит беспокоиться.

Виола притащила огромную коробку с длинными разноцветными лентами.

– Смотрите, идет наша охотница на мужчин.

– Ви, как тебе не стыдно! – покачала головой Венита, но не удержалась от усмешки. – Однако точно подмечено.

– Я заполучила еще трех мужчин для парада, – едва появившись на пороге, заявила «охотница».

– Сюзетт, дорогая, как это чудесно, – улыбнулась ей Верна. – Как это тебе удалось?

– Интересно, что – и с кем – ей пришлось сделать для этого, – пробормотала Барбара Джин, хозяйка салона красоты.

– Барбара Джин, ты злющая, как сиамская кошка.

– Я знаю. Мяу.

– Ты так же знаешь, что все мужчины младше пятидесяти всегда приглашаются на парад. Малышке Сюзи нужно было только попросить. Никто не откажется от участия в параде.

– Ей не нужно было просить. Сюзи просто любит мужчин, вот и все. Я выведаю, каким способом она их «просила», и расскажу вам в следующую среду на очередном заседании.

– Надеюсь, у тебя это получится.

– Венита, как не стыдно!

– Нечего меня стыдить. Тебе ведь тоже не терпится узнать, как и всем нам.

– У девочки просто развито чувство гражданского долга.

– Вероятно, это гражданский долг заставляет ее не пропускать мимо себя ни одного мужчину.

– Ну и что, она правильно делает, – для пущей важности Венита кивнула головой.

– Что?!

– Жизнь слишком коротка. Никто не знает этого лучше нас, да, сестрички? Я хочу сказать, если маленькая Сюзи обожает всякое Божье создание в брюках, она должна и дальше продолжать наслаждаться жизнью, пока не превратится в сморщенную сушеную грушу, как я, например.

– Венита, – запротестовала Фэйф. – Вы вовсе не похожи на сморщенную грушу. И никто из вас не похож.

– Нет, так и есть. Мы перезрелые старые девы, за исключением разве что Виолы.

– Что это значит? – потребовала объяснений Ви.

– Ты единственная из нас была помолвлена, дорогуша. И никогда не рассказывала, что произошло той ночью, когда ты вернулась домой только на рассвете.

На лице Виолы появилась мечтательная улыбка.

– Какая была ночь!

– Расскажи, – прошептала Верна. Улыбка Виолы стала хитрой.

– Ну уж нет. Мне больше по душе и дальше держать вас в неведении. – Она пристально посмотрела на Фэйф. – В одном Верна права. Жизнь слишком коротка. Ты слышишь меня, милочка? Она проходит как одно мгновение. Если ты упустишь этого красавца – твоего телохранителя, – значит, ты спятила. Он бесподобен! Да с таким мужчиной…

– Ви! – Фэйф залилась жгучим румянцем.

– Знаешь пословицу: бойкая птичка получает свое, а та, что колеблется, теряет все.

Как иллюстрация к словам Виолы к ним подошла Сюзетт Сверинген, «охотница на мужчин».

– Привет, Сюзетт.

– Привет всем. Фэйф, ты великолепно выглядишь! Честно говоря, на твоем месте я бы не вставала с постели по крайней мере месяц.

– Не сомневаюсь, – с ангельской улыбкой сказала Барбара Джин. Глаза ее при этом лукаво сверкнули.

– О! – Внимание Сюзетт привлекло что-то за спиной Фэйф. – Это он, да?

Фэйф обернулась и увидела Далтона, помогающего распаковывать коробку с посудой жене священника. Во рту у Фэйф пересохло.

– Кто? – Она притворилась, что не поняла вопроса.

– Твой телохранитель. Герой, спасший тебя. Бог ты мой! – Сюзетт внимательно посмотрела на Фэйф. – Я видела, как он въехал в город на своем сексуальном «Харлее». Он твой?

– Что? – Фэйф чуть не поперхнулась.

– Ну, вы не… О! – Ее взгляд остановился на выпирающем животе Фэйф. Сюзетт счастливо улыбнулась. – Какая же я дура! Ну конечно же, вы не любовники! Значит, он свободен, ведь так?

Фэйф хотела было возразить, но передумала. Если ей стало дурно, едва она представила Сюзетт, вонзающую в Далтона свои коготки в порыве страсти, это ее проблемы. Если при мысли о близости Далтона и белокурой очаровательной Сюзетт на глаза ее навернулись слезы, это чистая глупость.

«У меня нет на него никаких прав», – строго сказала она себе.

Сюзетт довольно что-то проворковала, взбила кудри, полюбовалась на ярко-красный лак на ногтях и прямой наводкой устремилась – иначе не назовешь – через зал прямо к ничего не подозревающему Далтону.

– Как я уже сказала, – раздался над ухом Фэйф надтреснутый голос, – та, что колеблется, теряет все. Жизнь слишком коротка. Нужно уметь наслаждаться ею. Твой телохранитель слишком хорош для малышки Сюзи.

– Далтон уже большой мальчик. – Фэйф попыталась отвести от него взгляд, но не смогла. – Он сам решит, что ему нужно.

Далтон помог жене священника открыть еще одну коробку с посудой и, обернувшись, увидел направляющуюся к нему длинноногую блондинку с хищным блеском в глазах. Таких коротких и обтягивающих шорт, что были на ней, он не видел со времен учебы в старших классах школы.

Удушливый запах гардений настиг его прежде, чем его обладательница. Блондинка представилась подругой Фэйф Сюзетт Сверинген и добавила, что считает его самым смелым и сексуальным мужчиной в мире.

Пока Далтон подыскивал подходящие слова, чтобы ответить на подобное заявление, она сказала, что должна поблагодарить его за спасение малышки Фэйф, бесцеремонно обвила его шею и впилась в губы таким неистовым поцелуем, словно хотела высосать из него душу.

Ошеломленный, Далтон попытался стряхнуть с себя настойчивую блондинку, но она обняла его еще крепче, пресекая все попытки вырваться. И он решил, что будет выглядеть дураком, если упустит момент, что стоит попробовать, и ответил на ее поцелуй.

Две секунды спустя он знал правду.

Далтон постоянно твердил себе, что его влечение к Фэйф – это результат долгого воздержания. Сколько времени он не был в постели с женщиной? Год? Два? Если его проблемой было лишь воздержание, то эта секс-бомба, повисшая на нем, должна была завести его с пол-оборота.

Но он не чувствовал ничего, кроме растущего отвращения и тоски по другим губам, более мягким. По нежным рукам, по тяжелому, круглому животу, внутри которого иногда шевелился маленький человечек. О, черт!

Далтон снова попытался высвободиться из цепких рук Сюзетт, обвивших его шею, но она вцепилась в него мертвой хваткой собственницы. Ему потребовалась минута, чтобы наконец оторвать от себя эту пиявку – другое сравнение не приходило ему в голову.

Далтон быстро отступил от Сюзетт и окинул взглядом зал. Глупо было надеяться, что Фэйф ничего не заметила.

Конечно же, она видела все. Выражение боли в ее глазах отозвалось ответной болью в его сердце.

Фэйф пыталась успокоиться, но не могла. Было невыносимо видеть, как он целуется с другой женщиной. Она понимала, что не должна так себя изводить, ведь Далтон не ее собственность и волен делать все, что хочет. Но, Господи, как ей было больно!