После тебя только пепел

Глава 4

Я совсем иначе представляла себе учебный процесс в Волковском колледже, но на деле все оказывается по-хорошему банально. Пары, преподаватели, лекции под диктовку и домашние задания. Есть прилежные ученики, есть прогульщики, толпа в столовой, очередь в женский туалет. Ничего необычного. Первые несколько дней я, конечно, хожу, как по битому стеклу, и все жду нового удара от короля, но даже если мы и сталкиваемся где-то на территории учебных корпусов, то Мнац проходит мимо, словно я пустое место. Другие ребята точно так же не проявляют к моей персоне никакого повышенного интереса, и это определенно плюс. Может быть, король «Волков» был не в себе и уже сам забыл о том, какую чушь нес в комнате разврата? Хорошо бы именно так все и было.

К концу второй недели я уже могу позволить себе выдохнуть и сосредоточиться лишь на том, что действительно важно, – оставаться в тени, минуя местные интриги, и хорошо учиться, чтобы не прогневать родственников. Большая перемена – прекрасная возможность передохнуть и подкрепиться, но вместо столовой я направляюсь во второй корпус, где у меня будет занятие по английскому языку, и захожу в буфет на первом этаже. В это время он всегда пустует, а значит, отлично подходит для убежища.

Поднимаюсь на носки, чтобы заглянуть за прилавок. Фигуристая девушка, сидящая на табуретке, откладывает в сторону журнал и поднимает на меня взгляд:

– Здравствуй, Алена. Тебе как обычно?

– Здравствуйте, Оксана. Да. Пожалуйста.

В колледже есть и свои плюсы. Например, на удивление добрый персонал и бесплатное меню для тех студентов, у которых нет личных средств или у кого опекуны такие же сволочи, как и мои. Не ресторанный уровень, конечно, но с голоду не помрешь. Забираю исцарапанный пластиковый поднос, на котором стоит стаканчик с чаем и контейнер с салатом из вареных овощей и зеленого горошка, и замираю перед витриной. За натертым до блеска стеклом лежат пышные круассаны, щедро политые глазурью из темного шоколада. Во рту скапливается слюна, а желудок страдальчески сжимается. Жаль, что эта красота стоит денег.

– Привезли полчаса назад, – говорит Оксана с нескрываемым сожалением.

– Выглядят здорово. Попробую их в следующий раз.

Задерживаю дыхание, чтобы не чувствовать умопомрачительный запах свежей выпечки, и отхожу к столику в дальнем углу.

– Алена! Подожди!

Оборачиваюсь, смущенно прикусывая нижнюю губу. Только не это. Я всегда ненавидела моменты, когда кто-то чужой так открыто проявляет жалость. Чувствую себя бесполезным ничтожеством. Оксана забегает за занавеску и возвращается с небольшой бумажной тарелкой с двумя круассанами.

– Они позавчерашние, – говорит она, бережно опуская тарелку на прилавок. – Твердые, как камень, но если макать в чай…

– Нет! Что вы? – бормочу я, растерявшись. – Спасибо, но я не…

– Бери-бери, – тепло улыбается Оксана. – Я с этими просрочками скоро перестану влезать даже в спортивные штаны моего жениха, а у нас свадьба через два месяца.

– Если платье пышное, то не страшно, – весело отвечаю я, и мы вместе смеемся.

С искренней благодарностью принимаю угощение и сажусь за стол, настраиваясь на приятную беседу, но неожиданный звонок мобильного заставляет отвлечься. Смотрю на имя, высветившееся на дисплее старенького телефона, когда-то принадлежавшего Леше, и бросаю извинительный взгляд на Оксану. Она добродушно отмахивается и скрывается из виду, по всей видимости, возвращаясь к чтению журнала.

– Привет, Маш, – отвечаю я на звонок.

– Приве-е-ет, – радостно тянет подруга.

Тихо вздыхаю, качая головой. Меня не удивляет ее настроение, последние дней десять оно ни разу не было ниже отметки – жизнь в кайф. Есть ощущение, что мозг Маши превратился в зефирку. Голос, манеры… все изменилось. И причина только одна – Машка влюблена. Отламываю кусочек круассана и опускаю его в стакан с чаем:

– Ну выкладывай.

– Ален, он потрясающий. Знаешь, что он мне написал? Знаешь?!

– Думала, ты звонишь, чтобы рассказать об этом, а не играть со мной в угадайку, – по-доброму подшучиваю я.

– Ты бы все равно ни за что не догадалась! – хихикает Маша. – Он написал, что искал меня всю жизнь, что ни одна девушка не откликалась его сердцу так, как я. Представляешь?! Можешь себе это представить?! Это же катит за признание в любви! Верно?!

Обжигаю пальцы, роняя размякший кусочек на дно стаканчика, и с трудом подбираю слова:

– Маш, все это очень классно, но тебе не кажется, что… ты немного перегибаешь?

– Где? – удивленно спрашивает она.

– Вы ведь даже не виделись. Познакомились в Интернете…

– Так-так, – предупреждающе произносит Маша. – Твоих пессимистичных наставлений я точно слышать не хочу. Любовь приходит откуда угодно, и я уверена, это она. Кто еще присылал мне стихи? Кто писал каждый день первым?! Вот именно! Никто! А он… Он другой, понимаешь?

Я уже заранее проиграла эту битву. Маша влюбчивая девушка, иногда даже чересчур. За последний год фразу «он другой» я слышала от нее раза три точно, но позже выяснялось, что парни были совершенно обыкновенными. Одно хорошо, страдает Машка ровно столько, сколько дней ей потребовалось, чтобы влюбиться. А значит, и в этот раз, если ее интернет-идеал окажется говном с глазками, а не пирожным, печаль будет длиться всего пару недель. Не так уж и страшно.

– Отдышись, дорогая. Спорить не стану. Другой так другой, – привычно сдаюсь я.

– Д-а-а… – мечтательно вздыхает она. – Жаль только, что он сейчас не в городе. Но мы уже детально продумали нашу первую встречу. И первую ночь тоже.

На этот раз давлюсь чаем. Кажется, лучше отложить обед до окончания разговора, иначе я не попаду на пару из-за вставшей поперек горла черствой булки.

– Маш, надеюсь, ты не… Пожалуйста, скажи, что это была всего лишь переписка.

– И не только, – заявляет Маша как ни в чем не бывало. – Ох, Ален! Он такой нежный. Засыпал меня комплиментами, я за всю жизнь столько не слышала. Ты не поверишь, но мне кажется, это будет самый крутой секс в моей жизни.

– А мне обязательно об этом знать?

– Конечно! С кем еще мне поделиться? Не с Лолкой же! Она все маме расскажет, и тогда я тоже стану сиротой.

Повисает неловкая пауза. Маша слишком поздно понимает, что именно ляпнула.

– Извини, – говорит она приглушенно.

– Проехали, – как можно беспечней отвечаю я. – Слушай, мне уже пора бежать. Перерыв скоро закончится.

– Конечно. Созвонимся вечером?

– Да. Хорошо.

– Целую, целую, – пропевает Маша и отключается.

Кладу телефон на стол и, не моргая, смотрю на поднимающийся над стаканчиком пар. Влюбленность, любовь… Я не знаю, что это такое. В школе вся эта романтическая эпопея обошла меня стороной. Мальчики не обращали особого внимания, да я этого и не хотела, как, собственно, и в колледже. Я невидимка, и меня это устраивает. По-честному, подобные чувства пугают. Все незнакомое кажется страшным. Меня ведь никто не любил. Разве что в раннем детстве, когда родители были еще живы, но я этого не помню. Зато с ненавистью мы лучшие друзья, и приятного в этом союзе мало. Именно поэтому мой выбор – безразличие. Оно хотя бы безопасно.

Закончив обед и пожелав Оксане хорошего дня, поднимаюсь на четвертый этаж второго учебного корпуса. Коридоры пусты, до начала занятий есть еще несколько минут. Нынешние студенты не отличаются пунктуальностью, к слову, преподаватели тоже. Медленно шагаю мимо закрытых дверей, погрузившись так глубоко в мысли, что не сразу улавливаю тяжелые шаги за спиной и не успеваю ничего сделать, когда меня рывком втягивают в один из крошечных кабинетов.

Боль от удара о край стола пронзает бедро, но я не издаю ни звука. Робко разворачиваюсь, голубые глаза напротив устрашающе сверкают. Хлопок двери, которую грубо пинают ногой, звенит в ушах и тонет в гнетущей тишине. Мнац, злорадно ухмыльнувшись, крепко стискивает мою талию и усаживает поверх столешницы преподавательского стола. Боюсь моргнуть, горло сжимает спазм. Мнац опускает ладони на мои колени, сжимает их и разводит в стороны, нагло влезая между ними.

– Так и будешь бездействовать? – вкрадчиво и мягко спрашивает он, приближаясь к моему лицу.

Отклоняюсь и завожу руки за спину, упираясь ладонями в прохладную шершавую поверхность столешницы. Не понимаю, чего он ждет. В голове одни вопросы, и их слишком много. Из ощутимых эмоций только желание исчезнуть и страх, тяжелый, как и мое дыхание.

– А может, тебе все это нравится, Алена? Ты мазохистка? Признайся, и тогда у меня не останется больше вопросов. Может быть, я даже дам тебе то, чего ты хочешь.

Слова Мнаца похожи на горячую пыль грязной мостовой в самом разгаре лета. Они впиваются в кожу крошечными снарядами и остаются там, отзываясь пульсирующей гниющей болью. Взмахиваю руками, собираясь отпихнуть Мнаца, но ладони тут же встречают преграду и попадают в плен. Мнац сжимает мои запястья, поднимает наши руки и заваливает меня на спину, нависая сверху.

– Отпусти, – в панике шепчу я.

– Шепот? Серьезно? И это все, что ты можешь?

– Пожалуйста…

– Ты еще заплачь, – ухмыляется он и прижимается грудью к моей груди, придавливая к столу. – Очень плохо, Алена. Просто ужасно. Я уже начинаю думать, что ты и вовсе безнадежна.

– Что тебе от меня нужно?

– Не мне нужно, Алена. Тебе.

Тело не слушается. Я его почти не чувствую, будто бы организм отключает осязание, чтобы предотвратить истерику. Для меня это обычная защитная реакция, помогающая стерпеть все что угодно, но кое-что я все-таки ощущаю. Запах. Терпкий и резкий, оседающий в носу пощипывающей пряностью.

Мнац наклоняет голову и тянется губами к моему уху:

– Я же чувствую, как ты напряжена, как быстро бьется твое сердце. Твое тело говорит – борись. Почему ты его не слушаешь?

Едва ли могу понять смысл его слов из-за интонации, с которой он их произносит. Все, что делает Мнац, пугает, но то, как он со мной говорит… Ласково, словно упрашивает непослушного ребенка. Словно действительно хочет помочь и сделать только лучше.

Чушь! Все это неправда! Всего лишь уловка, чтобы заставить меня расслабиться и принять условия его извращенной игры. Не сработает. Я вижу его насквозь. Злобный, неуравновешенный показушник, который решил, что в его руках весь мир.

– Слезь с меня! – грубо произношу я.

– Попробуй меня заставить, – отвечает Мнац, задевая губами кожу на моей щеке.

– Я буду кричать, – предупреждаю я, а голос предательски становится тише.

– Да ну? Правда?

Его лицо появляется напротив моего. Глаза в глаза. В очередной раз отступаю первой и отвожу взгляд, не сумев продержаться и пары секунд. Мнац отстраняется так же резко, как и произошло наше сближение. Отрываю спину от стола, но не решаюсь спуститься на пол и сделать хотя бы шаг к выходу, потому что мой кошмар стоит перед дверью, демонстративно сложив руки на груди. Дубль два. Я снова в ловушке. И снова проиграла.

Но я не соглашалась играть! Черт возьми, не соглашалась!

Внутри все вопит и беснуется, а снаружи только тихая паника и бездействие.

– Тренировки начнем сегодня вечером, – серьезно заявляет Мнац.

– Что за тренировки?

– Увидишь.

Его безапелляционность убивает, а шум в голове нарастает с каждой секундой. Наклоняюсь вперед и повышаю тон, напрягая онемевшие голосовые связки:

– Нет! Я сказала тебе «нет»! Что бы ты себе ни придумал, я отказываюсь!

– Не помню, чтобы спрашивал о твоем согласии, – с легкой издевкой отвечает он.

– Ты не можешь меня заставить!

– Только что я мог сделать с тобой все что угодно. Ты бы даже не пискнула, разве что простонала с моего разрешения. Это ведь нормально для тебя, быть тряпкой для окружающих. Все еще думаешь, что я не могу тебя заставить?

В моей жизни было много унизительных моментов, но этот… Хуже еще ничего не происходило.

– Я… я просто…

– Ты просто не хочешь проблем. Хочешь спрятаться, чтобы больше никто не нашел. Я догадался, – кивает Мнац. – Только проблемы будут, Алена. У тебя их уже целый батальон, и он методично тебя трахает. Приятно? Тебе нравится? Ловишь оргазмы от этого каждый день, да?

– Пошел ты! – срываюсь на истерический крик. – Да кто ты такой, чтобы говорить мне подобное?! Ты меня не знаешь! Ничего обо мне не знаешь!

– Надо же, все-таки кричать ты умеешь, – вкрадчиво говорит Мнац, которого мои потуги, похоже, только забавляют. – Я тебе тут не мир, дружбу и жвачку предлагаю, а кое-что куда более важное. Заканчивай цирк и слушай меня.

– Зачем ты это делаешь? – произношу я хрипло и зажмуриваюсь, чтобы хоть немного отгородиться. – Зачем?

– Потому что могу. Тебе пока неизвестно это чувство, но все поправимо. Для начала хватит закрывать глаза. Я не ночной кошмар, и мы не в сказке, это тебе не поможет.

Опускаю голову и смотрю на свои руки. Большой палец правой руки, который я сжимаю, уже стал фиолетово-синим.

– Смотри на меня! – сурово приказывает Мнац. – Мы ведь общаемся, это невежливо, – добродушно дополняет он.

Да что с ним не так? Что мне сделать, чтобы он отстал? Пара глубоких вдохов и выдохов ненадолго помогают успокоиться, и я медленно поднимаю подбородок, скользя взглядом по фигуре Мнаца, облаченной в темный спортивный костюм. Уверенная крепкая стойка, кисти рук расслаблены, как и плечи, а во взгляде превосходство. Мнац излучает пугающее бесстрашие, а его самодовольство лижет обжигающими языками пламени мою шею и щеки.

– Я отказываюсь, – цежу сквозь зубы. – Мне ничего от тебя не нужно, ясно? Оставь меня в покое.

Широкая и счастливая улыбка Мнаца становится последней каплей. Застываю, не в силах даже моргнуть. Чему он радуется? Что еще выкинет?

– Хороший ответ, Алена. Только неправильный. Увидимся вечером, – говорит он и выходит из кабинета.

Дверь закрывается, и я превращаюсь в желе. Роняю голову и прижимаю ладони к лицу, пытаясь сдержать слезы. Уютная темнота окружает со всех сторон. Прислушиваюсь к дыханию и отчаянно взываю к благоразумию. Мнац блефует. Пытается запугать. Не понимаю, зачем ему все это? Неужели настолько скучно? Чертов псих! Почему именно я? Что я такого сделала?

Зоя входит в нашу комнату и останавливается посредине, глядя на меня и уперев руки в бока:

– Ты чего такая бледная? Уже залететь успела?

Глубоко вдыхаю, собираясь рассказать соседке о случившемся, но не могу решиться. Что-то мне подсказывает, нет никакого смысла жаловаться ей на Мнаца. Для Зои он король, я не раз слышала ее хвалебные оды этому недочеловеку. Если придется выбирать, она точно выберет не меня.

– Плохо себя чувствую, – отвечаю я и укутываю ноги одеялом, потому что Зоя уже тянет руку к окну, чтобы его открыть.

– Да? Жаль. Я хотела пригласить тебя прогуляться. Мы с девчонками идем на заброшку.

В свете последних событий я бы предпочла всю жизнь провести в этой комнате, чем еще хоть раз выйти наружу.

– Не сегодня, – скованно произношу я.

– Лады, – подводит итог Зоя, ни капли не расстроившись.

Она подходит к шкафу и принимается перебирать вещи, вытаскивая их и смятыми комками запихивая назад, а у меня все больше чешется язык. Хочется задать один опасный вопрос, который не дает покоя. Информация никогда не бывает лишней. Возможно, удастся аккуратно разведать обстановку, не притянув еще больше проблем.

– Зю, я помню правила, о которых ты говорила, но есть один момент…

– Настроение у меня хорошее, так что по роже бить не буду. Валяй! – весело отзывается она из глубины шкафа.

– Вы с девочками говорили как-то о Мнаце и его бывших. Типа, он что-то с ними делает, промывает им мозги. Ты не знаешь, что?..

Зоя бросает джинсы на пол и резко разворачивается. Ее глаза широко распахнуты, губы сжаты в тонкую бледную полоску, даже огненные волосы торчат вверх агрессивнее, чем обычно.

– Беру свои слова назад, – сухо говорит она. – Эту тему больше не поднимай, ясно?

– Да, – тихо отвечаю я. – Больше не буду.

Зоя отворачивается обратно к шкафу, поднимает руку и замирает, так и не дотронувшись до одежды. Шумный напряженный вздох прокатывается по комнате, а за ним глухой стук быстрых капель, доносящийся из открытого окна. Вдыхаю запах влажной пыли и жухлой зелени и понуро опускаю голову.

– Он хороший человек, – приглушенно произносит Зоя, и ее голос тонет в злобном грохоте далекого грома. – Это все, что ты должна знать.

Абсурд. Хороший человек не стал бы делать то, что делает Мнац. Как ему удалось так грамотно запудрить всем мозги? Неужели они не видят, кто он на самом деле? К горлу подкатывает поток грязных слов, но я знаю, что мне лучше помалкивать. Разговор окончен, Зоя больше ничего не расскажет. Остается только сидеть под одеялом и молиться, чтобы все угрозы «хорошего человека» остались только угрозами.

Бросаю взгляд на экран мобильного телефона – половина пятого. Вечер вот-вот наступит.

Отталкиваюсь ногами от пола, покачиваясь на крутящемся компьютерном кресле, и внимательно читаю сообщения. За окнами барабанит дождь, прохлада протискивается в комнату общежития через трещины в старых деревянных рамах.

– Поедем на заброшку? – напоминает о себе Крис, лежащая в моей постели.

– Ты поедешь, – отвечаю я и стучу пальцами по экрану, набирая текст.

– А ты?

– Давай подумаем вместе, – бросаю я недовольно, отрываясь от телефона. – Если я сказал, что ты поедешь одна, это значит, что я не поеду. Логично?

Крис обиженно дует губы, чем злит меня еще больше. Она торчит здесь уже третий час и старательно делает вид, что не понимает намеков.

– Ты в последнее время какой-то странный.

– Хочешь об этом поговорить?

– Да! – вскрикивает она, хлопая ладонями по матрасу.

– Я дам тебе номер хорошего психолога. Он выслушает.

Лицо Крис покрывается красными пятнами – верный признак бешенства. Ей хочется вскочить и устроить скандал, но она сама загнала себя в угол, решив в очередной раз доказать мне, что изменилась. И сейчас у меня нет времени на эти глупости, нужно успокоить ее и выпроводить.

– Крис, мы не сиамские близнецы. Хочешь быть со мной, не пытайся контролировать. Я этим говном не занимаюсь и тебе не позволю.

– Я и не пытаюсь тебя контролировать, я всего лишь интересуюсь твоей жизнью! Это так плохо?!

– Интересоваться жизнью – не значит лезть в мои дела.

– И что же за дела такие? – кривится она.

Бесполезно. Провожу ладонью по лицу и шее, желая стереть раздражение, и киваю на дверь:

– Тебе пора.

– Выгоняешь меня?! Опять?!

– Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты сама знала, когда закрыть рот.

– Какой же ты… – Крис поджимает губы и качает головой.

Она вскакивает с постели и поднимает с пола юбку, натягивает ее на бедра и застегивает верхние пуговицы нервными движениями пальцев.

– А ведь я думала, что в этот раз все будет по-другому, – гневно рычит она.

– И я тоже, – отвечаю безэмоционально.

Реакция незамедлительна и разрушительна. Крис покачивается, как от удара, а на лице – серая скорбь. Ей все еще невыносимо от меня отрываться. Черт возьми, ну когда она уже дорастет до этого?!

Крис приближается мягкой поступью, кладет руки мне на плечи, заглядывая в глаза, и произносит с клокочущим трепетом:

– Но это не меняет того факта, что я тебя люблю.

И не меняет того – что я ее нет.

– Позвони мне, когда закончишь с делами, – выдавливает Крис сквозь внутренний протест и шагает к выходу.

Разочарованно смотрю ей вслед. Она прошла уже все стадии, некоторые даже по несколько раз. Это больше не та слабачка, с которой я познакомился, но самое важное озарение еще не пришло. И я пока не могу понять, что нужно сделать, чтобы по-настоящему подтолкнуть ее к краю.

Дверь закрывается с тихим щелчком, телефон снова оживает. Пробегаю взглядом по экрану и встряхиваю головой, переключаясь на другой объект. Пора. Все уже готово.

Женское общежитие охраняет опасный моральный тяжеловес. Десятки парней летали по этим коридорам, подгоняемые шваброй, сжатой в сильных руках Агаты Павловны. Эта женщина может приструнить кого угодно, если захочет, немногие проходили с достоинством через ее границу. Провожу ладонью по макушке, стряхивая дождевые капли с волос, подхожу к окошку коменданта и наклоняюсь, чтобы заглянуть в небольшую каморку.

– Добрый вечер, – говорю я, приветливо улыбаясь.

Агата Павловна поднимает голову, желтый свет лампы озаряет ее морщинистое лицо. Тонкие брови нахмурены, губы сомкнуты. Самые лютые сцены в ужастиках менее страшные, чем взгляд этой женщины, но, разглядев меня, она тут же преображается. Взгляд теплеет, брови возвращаются на место из хищного прищура.

– Здравствуй, Данечка. Давненько уже тебя не видела.

– Все не было времени заскочить, – с сожалением отвечаю я. – Как поживаете, Агата Павловна? Как здоровье?

– По-разному, – тяжело вздыхает она. – Иногда поясница ноет так, что выть хочется, а в целом все хорошо. Как твои дела? Как отец?

– Еще не вернулся, но я передам от вас привет, если хотите. Он будет рад. А еще узнаю, когда можно возобновить ваши процедуры.

– Ох, Данечка, – Агата Павловна польщенно прижимает руку к груди. – Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста. Нельзя, чтобы такой важный человек, как вы, жаловался на здоровье. Без вас здесь все рухнет.

Она по девичьи хихикает и кокетливо взмахивает рукой:

– Ну скажешь тоже!

– Это чистая правда, Агата Павловна. Кстати, я не просто так зашел. Мне нужно подругу проведать. Пропустите?

– Данька-Данька, ты из меня веревки вьешь, – причитает она, качая головой. – Но куда я денусь? Кому-кому, а тебе можно доверять. Проходи, конечно, только недолго.

– Ага, – радостно киваю я. – Спасибо.

Легким шагом направляюсь в глубь коридора и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Комнату нахожу быстро, но не спешу заходить, останавливаясь перед дверью. Даже интересно, как все пройдет? Сценария два, и к обоим я готов, а вот Алена вряд ли. Что ж делать, выбора у нее все равно нет. Будет или по-моему, или по-моему.

Поворачиваю ручку двери, которая поддается без особого труда, и вхожу в комнату, погруженную в полумрак. Точным движением нахожу выключатель на стене и бью по нему, зажигая потолочную лампу.

– Я, конечно, люблю, когда девушки встречают меня в постели, но сегодня рассчитывал не на это, – весело произношу я, опираясь спиной о стену.

Алена сидит в постели и, кажется, не может поверить своим глазам. Она часто-часто моргает и едва заметно мотает головой. Пытается меня развидеть? Нет, девочка, не выйдет. Я действительно здесь, и ты знала, что это случится. Не двигаюсь, позволяя Алене примириться с реальностью. Пока нет необходимости пугать ее, эта стадия уже пройдена. Я увидел все, что нужно, даже немного больше. Дело за малым – объяснить, что я не враг.

– Как ты вошел? – наконец-то оживает Алена, комкая в руках пуховое одеяло.

Эта деталь от меня не ускользает. Значит, она растопила сердце Павловны? Интересно.

– Есть такие штуки, Алена, называются двери. Они позволяют людям проходить сквозь стены.

– Думаешь, это смешно? – хмурится она.

– Думаю, это логично.

– Тебе нравится считать всех людей вокруг идиотами?

– А тебе нравится причислять себя к ним?

Линия челюсти Алены заостряется, под скулой появляется бугорок. Злится на меня? Ой, как страшно.

– Что тебе нужно?

– Сейчас или вообще? – уточняю я, продолжая, на свой скромный взгляд, забавную дружескую беседу.

– Что тебе нужно от меня? – повторяет она с нажимом, но это все еще не убедительно.

– Я уже отвечал на этот вопрос, Алена. Мне не нравится подрабатывать попугайчиком. Повторяю в последний раз. Не мне нужно. Тебе.

– Кажется, тебе нравится подрабатывать психопатом. Я тоже уже ответила, что мне от тебя ничего не нужно.

Ауч! А вот это неплохо. Наконец-то она скинула со своей башки шлем глупости и начала реагировать не как сорванный цветок, а как кактус. Прогресс.

– Одевайся! – заявляю я тоном, не терпящим пререканий. – Нам пора.

Алена вздрагивает и сжимает одеяло в кулаках так, что белеют костяшки:

– Я с тобой никуда не пойду. А еще… подойдешь ближе, и я начну орать так, что на Марсе услышат.

Вот это да! Не могу нарадоваться! В голосе появилась твердость, даже взгляд ни разу не отвела, а ведь мы только начали.

– Алена, – на этот раз улыбаюсь ей почти искренне, – давай попробуем еще раз? Я. Хочу. Помочь.

– Я не понимаю такой помощи.

Завожу руку за голову и сжимаю ладонью шею. Не приходилось мне еще так все разжевывать с самого начала, обычно план куда короче, но если идти проверенным путем, она не вывезет. Я ведь не совсем псих и понимаю, кто передо мной и из чего сделан. Стекло. Трещин столько, что, если накалить его до предела, рассыплется в пыль. Начнем постепенно увеличивать температуру, холода пока достаточно.

– А какую понимаешь? Думаешь, когда-нибудь все само собой рассосется? Прилетит супермен и остановит твоего дядю, когда тот снова возьмет в руки машинку для стрижки волос, или вразумит твоего брата, если тот опять поставит тебя на кон в карточной игре? Такой помощи ты ждешь? Волшебной? Я тебя разочарую, Алена, но так не бывает.

Она касается пальцами коротких волос на затылке и шепчет:

– Откуда ты?..

– Это ведь уже не в первый раз, верно? И это не самое страшное, что они делали.

– Откуда ты это знаешь? – с ужасом спрашивает Алена, вновь превращаясь в перепуганного ребенка.

Дерьмо! Перегнул.

– Алена, – мягко произношу я, чтобы ее успокоить, – если тебе станет легче, я могу извиниться за сегодняшнее. Мне нужно было увидеть, кто ты. Прости, ситуация получилась действительно жестокой, но поверь, мои методы эффективны. Ты сама станешь супергероем и сама себя спасешь.

– Ты ненормальный.

– А хоронить себя в восемнадцать лет из-за уродов, которых нежно зовешь родственниками, нормально? Вся эта чушь, типа, подставь вторую щеку, не работает. Неужели ты еще не поняла?

Алена молчит, глядя в пустоту, а мне уже порядком надоедают уговоры. Дам ей еще пару минут, если не одумается, то перейдем к запасному варианту. Чтобы скоротать время, разглядываю объект, подмечая детали, на которые раньше не обращал внимания. Большие глаза, ярко выраженные скулы, тонкая шея и узкие плечи. Длинные волосы шли ей больше, но и короткая прическа выглядит неплохо. Нормальная девчонка, поправим осознанность и силу духа, и заживет себе припеваючи.

– Я жду твой положительный ответ, Алена.

Она приподнимает подбородок, во взгляде сталь, плечи неподвижны. Маскирует мандраж напряжением? Неплохо, но о дыхании забыла. Одеяло на ее груди скачет, будто изнутри по нему нещадно бьют молотком.

– Нет, – говорит она твердо.

Натянуто улыбаюсь и с пониманием киваю. Она правда надеется, что я вот так просто уйду? Какая наивность.

– Алена, раз уж нам придется проводить много времени вместе, то ты должна обо мне кое-что узнать… – выдерживаю паузу для драматичности момента. – Я Овен по знаку зодиака.

Бросаю на ее кровать свой телефон с заранее открытой перепиской. Алена опасливо косится на него, не двигаясь с места.

– Посмотри, а потом подумай еще. Не бойся, он не взрывается. По крайней мере, не должен.

Она медленно берет в руки мобильник. Раз, два… Три! Ее лицо бледнеет, губы раскрываются в крохотное «о».

– Так это ты? – задыхается Алена. – Но… как? Зачем?

– Если хочешь сохранить репутацию подруги, соглашайся.

– Это… это шантаж…

– Да, я знаю, как это называется. Рад, что и ты тоже.

– Ты больной!

– Слова-слова, Алена. Они ничего не меняют. Я слышал вещи и похуже в свой адрес.

– Ты предлагаешь мне какую-то помощь, а сам делаешь такое? – Она тычет мне экран телефона, на котором светится горячая фотка ее подружки. – И я должна поверить тебе и согласиться?

– Я пока еще ничего не сделал, всего лишь подстраховался. Но если ты меня вынудишь, сделаю. Простое правило жизни – либо ты, либо тебя.

Алена выбирается из кровати, откидывая одеяло в сторону. Чувство очередной победы подогревает кровь. В целом это было не так уж и трудно. Уже готовлюсь отдать очередной приказ, но удивление парализует. Алена вышвыривает мой телефон в открытое окно, а свой подносит к губам:

– Маш, срочно удали все свои фотки из переписки с твоим чудо-парнем. Он псих, который сливает их в Сеть!

Нижняя челюсть невольно ползет вниз, но я быстро беру себя в руки, наблюдая за ситуацией.

– Как тебе мой ответ? – спрашивает Алена, воинственно глядя на меня исподлобья. – Такой самонадеянный умник вряд ли сохранил фотки где-то еще. Ты ведь ни разу не проигрывал, верно? Но твоя самоуверенность ослепляет даже тебя. Так вот, Мнац, – мое прозвище слетает с ее губ, точно дротик с ядом, – в сотый раз повторяю… Мне не нужна твоя помощь!