Последний рассвет одиночества

Глава 6

Вечером в пятницу, после ужина, Людмила собиралась домой. В гостиной Ниночка прицепилась к ней и не желала отпускать Алимову:

— Люся, останься с нами.

Оксана исподлобья наблюдала за сестрой. Алла Леонидовна делала вид, что не замечает никого вокруг.

— Нин, я приеду через два дня.

— Не хочу через два дня. Останься с нами на выходные.

— Нина, — не выдержала бабушка, — отпусти Людмилу и сядь в кресло.

— Нет.

Алла встала. Отчитать внучку она не успела — в гостиную вошел Виктор.

— Папка! — Оксана бросилась к отцу.

— Привет всем, — поздоровался Леонтьев, — почему я слышу плач моей принцессы?

Нина уткнулась лицом в юбку Алимовой.

— Нинка ее не отпускает, — буркнула Ксюша.

Всю неделю, которую Люда провела в особняке Леонтьевых, девочка ни в какую не желала называть няню по имени. Она обращалась к ней как угодно, только не как полагается. Главным образом Людмила слышала от Ксюши не очень теплое «Эй!».

— Нинок, смотри, что я тебе купил. — Виктор протянул дочери плюшевого зайца.

Алла Леонидовна хмыкнула:

— Людмила, до воскресенья. Олег уже ждет, он довезет вас до метро.

— Как до метро? — Виктор вопросительно посмотрел на мать. — Олег довезет Милу до самого дома.

— Витя, у нас с Людмилой изначально был договор: по пятницам Олег довозит ее до метро, в воскресенье встречает у метро.

— И все же нашему шоферу не составит труда прокатиться в Москву.

— А какой смысл простаивать в пробках, когда на метро можно добраться в два раза быстрее?

Поцеловав Нину в пухлую щечку, Люда пересекла гостиную и весело сказала:

— Алла Леонидовна права, я прекрасно доеду на метро.

Но Виктор был непреклонен. Достав сотовый, он, к большому неудовольствию матери, позвонил Олегу и дал четкое распоряжение доставить госпожу Алимову до самого подъезда.

Дома Людмиле устроили настоящий допрос с пристрастием.

— Людка, не тяни кота за хвост, мне из тебя слова клещами вытаскивать? Рассказывай, как обосновалась за городом. Что собой представляют хозяева?

— Шестидесятилетняя мать, чем-то отдаленно напоминает нашу тетю Зину — характер далеко не сахар. Виктор Леонтьев — бизнесмен. И две девочки: Нина и Ксения.

— Дети, наверное, избалованы до неприличия? Хотя… чему удивляться, все они там на головах ходят. Детки богатеньких родителей — это особая статья: подай-принеси.

— Ничего подобного, Ниночка, например, меня сегодня домой не отпускала. Такая красивая девчушка — как картинка.

Валентина Федоровна понизила голос до шепота:

— Я так понимаю, ты решила там надолго осесть?

— Судя по всему, да.

Ответ явно пришелся матери не по душе.

— А ты хорошо подумала, прежде чем сделать окончательные выводы? Людка, задай сама себе вопрос: надо ли тебе все это?

— Что ты имеешь в виду под словосочетанием «все это»?

— Находясь постоянно в доме, ты лишаешься возможности бывать на людях. Добровольно заточишь себя в четырех стенах вместе с детьми — и прощай свобода.

— Можно подумать, когда она в саду работала, каждый вечер на дискотеки бегала, — протянула Марина, обменявшись с Людмилой понимающими взглядами.

— Бегала не бегала, а в саду все же был контакт с людьми. Здесь же он начисто отсутствует.

— Мам, не нагнетай, я остаюсь у Леонтьевых, нравится тебе это или нет.

Сидевший доселе молча Михаил Иванович, прищурив близорукие глаза, тихо произнес:

— Людмил, а ты от нас ничего не скрываешь?

Алимова заерзала на табуретке.

— Ой, папуль, а что я могу скрывать?

— Не знаю, как вам, — Михаил обратился к жене и младшей дочери, — а мне кажется, Людмилка вся светится.

— Я заметила, — с нескрываемым сарказмом молвила Маринка.

Валентина Федоровна вытянула губы трубочкой:

— Ха! Светится, ну вы и сказанули. С каких пирогов ей светиться? Подумаешь, большое дело — получила работу няньки у толстосумов. Лично я не вижу повода для ликования. А ты, Людка, запомни: не все то золото, что блестит. Намучаешься ты еще с их детками, как пить дать намучаешься. Ты не кривись, не кривись, а вот пройдет время, вспомнишь мои слова. Вы изначально знали, что я против ее ухода из садика, но разве к моему мнению кто-нибудь прислушивался? Нет. Я попросту сотрясаю воздух, я для вас пустое место. — В Валентине проснулась актриса.

Картинно закатив глаза, она приложила ладонь ко лбу и, не глядя на домочадцев, вышла из кухни.

— Голова разболелась, — бросила на ходу.

Марина тянула сестру в комнату:

— Разговор есть.

— Дай хоть чай допить.

— Бери чашку и дуй за мной.

В спальне Людмила смотрела на взбудораженную Маринку и не спешила делиться радостным известием.

— Я вся внимание, — сказала она, поудобней усаживаясь в кресло.

— Если не прекратишь издеваться, получишь в глаз.

— Кто издевается? Я? Ни капельки.

— Людок, я же сразу обратила внимание, что ты изменилась. Как только ты вошла, я увидела горящий взгляд. Горящий взгляд! — повторила Марина. — У тебя! Прости, сестра, но это нонсенс!

— По-твоему, мне без конца ходить с кислой миной?

— Кто он? Когда ты успела?

Засмеявшись, Людмила бросилась на кровать.

— От тебя ничего не утаишь.

— Ты плохой конспиратор, а у меня глаз-алмаз.

— Маринка, как же мне хорошо, ты не представляешь, я уже который день парю на крыльях.

— Пять дней назад ты уехала из дома не в лучшем расположении духа, сегодня передо мной сидит другой человек: помолодевший, похорошевший и, как справедливо заметил отец, светящийся. Что мне думать? Я изучила тебя вдоль и поперек, мне, как никому, известно, что ты не способна на безумные поступки, и вдруг…

— Угадай с трех раз, кто такой Виктор Леонтьев.

— Понятия не имею.

— Угадай! — настаивала Алимова. — Даю первую подсказку — он человек из прошлого.

— Бывший одноклассник?

— Почти угадала. Витька мой сокурсник. Это еще не все. Сядь поудобнее и приготовься выслушать откровение номер два. Витька тот самый парень, с которым на меня поспорил Ден Максимов.

— Да иди ты!

— Я сама, когда его увидела, чуть сознание не потеряла. Десять лет ни слуху ни духу, а тут на тебе. Сначала запаниковала. Испугалась, сама не знаю чего, а потом…

— Не останавливайся, говори.

— Марин, ущипни меня, чтобы я убедилась в реальности происходящего. Не верю, не могу поверить, что я влюбилась в Виктора Леонтьева.

— Людок, тебя там точно опоили колдовским зельем! Вслушайся в свои слова, что ты несешь? Как это — влюбилась в Леонтьева?

— Молча, Маринка, взяла и влюбилась.

— Так не бывает.

— В том-то и дело, что бывает. И мой случай — явное тому подтверждение. Я люблю его, Маринка, люблю всем сердцем, каждой клеточкой. Почему ты так на меня смотришь?

— Пытаюсь понять, как сильно тебя засосало.

— Сильнее не бывает. В голове сплошная каша. Любовь, любовь и еще раз любовь. Маринка, я спать спокойно не могу. Закрою глаза — и тут же вижу лицо Виктора, утром просыпаюсь — и первая мысль о нем. Это возвышает и пугает. С одной стороны, я наслаждаюсь новым чувством, смакую его, а с другой — понимаю: мы никогда не будем вместе, и от этого становится очень горько и гадко на душе. Все-таки в жизни много несправедливого. Жила я, жила без любви, страдала, надеялась, верила… А теперь я влюблена, но кажется — от этого страдания лишь прибавятся. Марин, ну почему ты молчишь? Скажи что-нибудь, поддержи меня, улыбнись, порадуйся, в конце концов.

— Людок, ты меня огорошила. Не ожидала я от тебя такого фортеля.

— Я сама от себя ничего подобного не ожидала. Представь картину: Виктор пришел ко мне в спальню. По идее, у нас должен был состояться неприятный разговор, после которого я планировала побросать вещички в сумку и уйти из особняка. Сначала я что-то лепетала, упрекала, а под конец нервы сдали и я разревелась.

— На тебя похоже.

— Он начал меня успокаивать. Сел на корточки, положил мне руки на плечи. Маринка, в этот момент я и пропала. В одну секунду! Мир перевернулся. Сижу как истукан, смотрю в его глаза, а по телу мурашки бегают. Короче, чувствовала себя как пятнадцатилетняя девчонка, пришедшая на первое свидание со взрослым парнем. Виктор говорил, говорил, а я ничего не слышала.

— Людок, мне не улыбается перспектива выступать в роли эдакой вредины, но я должна тебя предупредить, что часто, особенно в тех случаях, когда женщина долгое время была лишена мужского внимания…

— Не продолжай. Я не старая бабка, хватающаяся за последнюю соломинку. Можно самозабвенно обманывать других, но себя не обведешь вокруг пальца. Виктор — моя вторая половинка.

Видя, что Маринка хочет запротестовать, Людмила быстро вставила:

— И никто, слышишь, никто не переубедит меня в обратном.

— Тогда флаг тебе в руки. Действуй, сестричка, действуй решительно и без оглядки. Ты же не собираешься томиться в одиночестве? Наберись смелости и признайся ему в чувствах.

— Обалдела?!

— А как ты хотела? Или собираешься ждать, когда он сам обратит на тебя внимание?

— Не ждать, а надеяться.

— Глупая, какая же ты глупая, Людок. Поймала птицу счастья за хвост, так хватай ее целиком, прижимай и держи крепче. А ты пытаешься ее отпустить. На надежде далеко не уедешь, до второго пришествия ждать будешь.

— У него две дочки, одна из которых относится ко мне с недоверием. Нет, Маринка, единственное, на что я могу рассчитывать, так это на дальнейшую благосклонность судьбы. Если мне повезет и он увидит во мне больше, чем няню, я… я… — Алимова не могла найти подходящих слов.

— Не понимаю я тебя, Людок, честное слово, не понимаю. Окажись я на твоем месте, пустилась бы во все тяжкие. Не задумываясь пустила бы в ход тяжелую артиллерию. Как там говорят: нельзя ждать милостей от природы.

Людмила перевернулась на спину.

— Виктор не пускался во все тяжкие, но тем не менее я в него влюбилась, так почему я обязана мельтешить, чтобы он меня заметил? Любят-то не глазами, не ушами, а сердцем. Только оно подсказывает нам: кто, где, когда и почему.

— Поступай как знаешь, только потом не плачься в подушку, когда через годик узнаешь, что твой любимый женится на какой-нибудь длинноногой блондиночке.

— Не каркай.

— Здесь и каркать нечего. Ему тридцать три, он не будет жить один, рано или поздно обзаведется супругой.

— Он четыре года один, и, насколько мне известно…

— Откуда тебе известно? Ты там без году неделя, и вообще, по сути, ничегошеньки о нем не знаешь. А касательно одиночества, оно до поры до времени. Как дело к сороковнику пойдет, так гормоны и взыграют с новой силой.

Сестра смахнула слезу.

— Людок, ты чего? Ну прости меня, я не хотела тебя обидеть. Это из-за моих слов, да? Не бери в голову, ты же знаешь, я дура, всегда говорю не подумав. Людок… Прости.

— Ты здесь ни при чем.

— А почему ревешь?

— От обиды. На ситуацию.

— Ты точно влюблена, сначала смеешься, теперь слезы льешь.

— Мне было лет шесть, а тебе четыре, когда мать первый раз отправила нас к бабушке в деревню. Ехать жутко не хотелось, но родители планировали провести отпуск в компании друг друга, следовательно, дочурок требовалось пристроить на свежий воздух. У бабушки в буфете стояла банка варенья из грецких орехов.

— Помню, помню, став постарше, мы им объедались.

— Это потом, а в тот приезд нам разрешалось съедать не больше трех ложечек вечером с чаем. Целыми днями я ходила возле буфета, гипнотизировав взглядом банку с вожделенным вареньицем. Иногда становилась на табурет, брала банку в руки и боролась с искушением открыть крышку и начать орудовать ложкой. Ни о чем другом думать не могла. В висках так и стучало: «Варенье! Варенье! Варенье!» И хочется и колется, вроде и банка близко — можно подержать, понюхать, повертеть, но нельзя попробовать ее содержимое. Смотри, а на большее не рассчитывай. Вот такая же ситуация сейчас с Виктором. Он рядом, ходит, разговаривает, смеется, а я не могу к нему подойти, потрепать его по волосам, провести ладонью по щеке. Маринка, это мучение, приятное, но все же мучение. Как быть?

— Мое мнение ты уже слышала.

Внезапно Людмила вскочила.

— Слушай, у меня же есть его фотка.

— И молчишь?

— Из головы совсем вылетело. — Алимова выбежала в коридор.

Вернулась с маленькой цветной фотографией в руке.

— Конечно, я поступила не совсем хорошо, но это было выше моих сил. У Леонтьевых на комоде стоит много рамок с фотографиями, и я не удержалась, позаимствовала снимок Виктора.

— Да ладно, будь проще, подумаешь, фотку стырила, делов куча.

Алимова протянула фотографию и стала следить за реакцией сестры.

Марина схватила снимок, скорчила гримасу.

— У-у-у… думала, увижу молодого Алена Делона, а здесь… Симпатичный, внешность не отталкивающая, но, как бы сказала бабушка, не королевич.

— Смеешься? Ты посмотри, какие глаза.

— Глаза как глаза, ничего особенного. Среднестатистический парниша, не претендующий на звание первого красавца. Слушай, а он, случайно, не косит?

— Отдай фотографию.

— Ну, Людок, шучу я. Где твое чувство юмора? Рот у него классный, обожаю мужиков с красивыми губами. А вот прическа могла бы быть и получше. Знаешь, ему бы очень пошли короткие волосы. В общем и целом — экземплярчик неплохой. Одобряю.

— Премного благодарна.

Незаметно пролетел апрель, подошел к концу май. Людмила так сильно прикипела к девчонкам, что создавалось впечатление — она знает их не пару месяцев, а нянчит с самого рождения.

Ниночка отвечала Алимовой взаимностью. Малышка боготворила Люсю, считала ее своей лучшей подругой. Вчера вечером, после сказки на ночь, заявила:

— Люся, а у тебя есть подруги?

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу, чтобы ты стала моей лучшей подругой. Ты согласна?

— Договорились, с этого момента мы с тобой — неразлейвода.

С Оксаной дела обстояли не так радужно, как с младшей дочерью Леонтьева. Ксюша продолжала капризничать, показывать зубки и ни в какую не желала сближаться с Людмилой.

На все попытки Алимовой протянуть руку мира Ксения зло бросала:

— Мне не нужна твоя дружба, у меня много подруг в школе.

— Давай хотя бы не будем врагами.

— Это от меня не зависит, — топала ножкой Оксана.

— Что я могу сделать, чтобы ты не воспринимала меня злой ведьмой?

Девочка долго смотрела перед собой.

— Уезжай к себе и больше у нас не появляйся.

— Знаешь, мне кажется, ты большая эгоистка, думаешь исключительно о себе.

— Неправда!

— Нет, правда. Выгоняешь меня, утверждаешь, что не нуждаешься в няньке, и совсем не думаешь о сестре.

— При чем здесь Нинка?

— Ты в доме не единственный ребенок.

— Я не маленькая.

— Вот опять — я. А как же Нина? Предположим на минутку, что я прислушаюсь к твоим словам и уеду восвояси. Неужели ты считаешь, что бабушка или отец не возьмут на мое место нового человека?

Оксана пожала плечами.

— Нине всего четыре года, она не такая самостоятельная, как ты, поэтому ей необходима моя помощь. Вспомни, как сама говорила, что была недовольна предыдущей няней. Хочешь, чтобы вместо меня в доме появилась очередная Наташа?

Ксюша опустила глаза в пол:

— Ладно, тогда давай договоримся. Ты возишься с Нинкой, а меня оставляешь в покое. Не бегаешь за мной, не нудишь и не учишь, как себя вести. Идет?

— Нет, не идет. Бегать за тобой я не собираюсь, нудеть тоже, а вот учить вас — моя прямая обязанность. Я за нее получаю деньги.

— А скажи, — Оксана посмотрела на Алимову хитрыми глазами, — если бы папка не платил тебе зарплату и попросил работать у нас бесплатно, ты бы согласилась?

Людмила задумалась.

— Почему не отвечаешь?

— Да вот прикидываю, сколько смогла бы прожить без еды и питья? Наверное, дней двадцать продержалась бы, а потом… все.

Стараясь скрыть от Люды улыбку, Оксана побежала к себе.

— Помни наш уговор, — бросила она на ходу.

Отношения с Аллой Леонидовной тоже нельзя было назвать идеальными. Излишне властная и самовлюбленная особа любила все и всегда держать под своим контролем. Алла регулярно третировала внучек. Раздражалась по малейшему поводу. Заводилась с полоборота и не могла остановиться, тогда по всему коттеджу слышались ее гневные крики, способные свести с ума даже покойника.

Леонтьев держался с Людмилой подчеркнуто вежливо, а временами — возможно, ей это только казалось — Люда замечала пристальные, многозначительные взгляды Виктора.

В конце мая, сидя в комнате Ниночки, Люда безрезультатно пыталась уложить девочку спать.

Наотрез отказавшись встречать сновидения, Нина загорелась идеей поиграть в дочки-матери.

— Тогда я быстро засну, — сказала она, вытаскивая из ящика кукол.

Делать было нечего, пришлось повиноваться.

Расположившись на полу, Нина усадила за круглый столик своих любимиц и, проведя рукой по пухлой щечке, попросила воспитательницу принести из детской плюшевого зайца.

— Он должен пить чай вместе с куклами.

Люда вышла. А вернувшись в спальню, застала рядом с девочкой улыбающегося Виктора.

— Привет, — пробасил он с мальчишеским задором в голосе. — Вот, пришел пожелать принцессе спокойной ночи, а у вас, оказывается, чаепитие в самом разгаре.

Люда вертела в руках зайца.

— Да… решили перед сном поиграть.

— В дочки-матери, — вставила Нина, выхватив у Людмилы зайца. — Пап, будешь играть с нами?

Сложив ноги по-турецки, Леонтьев спросил:

— А я кем буду?

— Нашим папой. — Нина усадила зайца на стульчик. — Люся, садись. С папой будет интересней.

Не глядя на Виктора, Алимова устроилась рядом с Ниной, чувствуя, как знакомый холодок пробегает по спине.

— Ну, — вопросил Виктор, — начнем?

Ниночка принялась объяснять правила игры.

Через десять минут девочка возвестила:

— Я придумала новую игру.

— Нин, спать пора.

— Ну, Люся, ну еще чуть-чуть. Папа разрешит. Пап, можно?

Вместо ответа Виктор спросил:

— Что за игру ты придумала?

— Я буду дочкой, а вы с Люсей моими родителями. Садитесь рядом на кровать. Люся, клади руку на папу. Папочка, а ты возьми меня на колени.

Забравшись к отцу, Нина прижалась к его груди, а правой рукой обняла Людмилу за плечо.

— Котенок, я не понял, а какие у этой игры правила?

— Никаких, — ответила довольная Ниночка.

— Так не бывает.

— Бывает. Мы просто посидим все втроем.

Виктор посмотрел на Люду.

Нина закрыла глаза. Часы показывали одиннадцать вечера.

У Людмилы затекла нога.

— Вить, — прошептала она, боясь убрать с плеча руку Ниночки. — По-моему, она уснула.

— По-моему, тоже.

— Возьми ее аккуратно и положи на кровать.

— У меня нога затекла.

— И у меня.

Нина засопела.

Как только ее голова коснулась подушки, Виктор с Людмилой на цыпочках покинули спальню.

— Веселенькая игра, — засмеялся Леонтьев.

— Да уж, веселее не бывает.

У двери в комнату Люды Виктор с грустью в голосе произнес:

— Ей не хватает матери. А по большому счету и отца тоже. Я практически не вижу своих девчонок. Все время трачу на работу.

— Я, конечно, не мать Нине, но постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы она не чувствовала себя одинокой.

Леонтьев сунул руки в карманы джинсов.

— А все-таки наша встреча произошла не случайно, Милка.

— Как знать, возможно, ты прав.

Из спальни вышла Оксана. Увидев отца в компании Людмилы, девочка нахмурилась.

— Папка, зайди ко мне.

— Сейчас, зайка, только поговорю с Милой.

Увидев пылающий взгляд Ксении, Алимова поспешила удалиться:

— Вить, иди к дочери, разговор может подождать.