Последний шанс

29 глава. Все перечеркнуто

Кем я сейчас себя чувствовала? Самым настоящим гнусным предателем, который бросил своего любимого человека, даже ему об этом не сообщив. Конечно я могла написать Жене, чисто элементарно по-человечески попрощаться, сказать чтобы забыл меня и всё что между нами было, чтобы не искал, но рука не поднялась, боялась. Боялась услышать все самые ужасные слова ненависти в мою сторону. Пусть лучше не знает куда я уехала и где я, так лучше. Лучше для его же безопасности. Пусть ненавидит, пусть считает меня самой последней мразью, но живет. Знаю, Алан не перед чем не остановится, если брату и сохранил жизнь, то не просто так, а чтобы в удобный момент ему было легче на меня воздействовать и шантажировать, собственно говоря, так и получилось, я проиграла. Я думала что именно я его обставила, но нет, я ошибалась…

— Ну что же ты притихла моя драгоценная, давай, поговори со мной, расскажи как ты жила все это время без меня, пока я метался в мучительных поисках, м?

Проносясь на огромной скорости по пыльной деревенской дороге, которая оставляла позади себя лишь ядовитые клубы пыли, я молчаливо приникнув к окошку наблюдала за смазанным пейзажем за окном. Пролетая мимо огромного поля с васильками и пшеницей, я пыталась запомнить все что было связанно здесь с деревенской жизнью. Как бы это не было, но мне до дикости не хотелось покидать маленький поселок, к которому я так привыкла.

— Прекрасно жила, знаешь, так легко дышалось, не было этой гнилой вони чудовищного кошмара, которым все окутано вокруг тебя.

— Ты неправильно жила, разве это жизнь? Когда ты знаешь что будет завтра, это скучно, а я тебе дарю непредсказуемость, ты должна быть мне благодарна, ничего, скоро ты вернёшься к прежней жизни. Жизни со мной, а это все забудешь.

Ядовито зыркнув на меня через зеркало заднего вида, Алан нагло подмигнул и прибавил скорость, безжалостно впиваясь пальцами в кожаную оплету руля.

— Будь ты проклят! Я ненавижу тебя! Если ты думаешь что я к тебе вернусь и будет у нас всё как раньше, нет, ошибаешься! При первой же возможности, я воткну тебе нож в сердце, слышишь меня?! Слышишь?!

От неконтролируемого прилива ярости, я стала ногами бешено лупить по спинке водительского сидения, намеренно мешая ему вести сосредоточенно машину, но ему было будто плевать, так как стрелка на спидометре лишь набирала обороты.

— Мне нравится чувствовать твой страх, но не забывай, этот самый нож я могу воткнуть в слабое сердечко твоего братца, причём, сделаю это с великим удовольствием на твоих глазах, поэтому, закрой рот и натяни улыбку пошире, будь покорной, думай о том, как ты будешь вымаливать свои грехи передо мной за свое предательство.

Вымаливать грехи?! Что ж ты раньше молчал, знала бы заранее, обязательно зашла бы напоследок в церковь и поставила тебе свечку! За упокой! Сволочь! А лучше, утопила тебя в огромном чане со святой водой, хотя, его ни одна купель с этой самой водой уже не возьмет за всю его черную жизнь.

— Меня тошнит от тебя! Тошнит! Останови машину!

Почувствовав резкий прилив тошнотворного кома в горле, который резко перекрыл мне нормальное поступление воздуха, я неустанно попыталась дергать дверную ручку, лишь бы он остановил машину. Действительно стало очень плохо, чувствовала себя поскудно. Токсикоз, мать вашу. Вовремя! Я до ужаса боюсь представить что будет с Аланом если он вдруг поймет чем вызвано моё дурное самочувствие. Уничтожит, и меня, и кроху, которую я ношу под сердцем… Знаю. Проходили уже…

— Не убедительно, моя бесценная…

— Мне правда плохо! Останови машину, или я выпрыгну на ходу!

Я попыталась сдержать тошноту, закрыв рот рукой, но это было бесполезно. Сильный запах бензина и качание машины только усиливали моё неудобство. Я старалась сосредоточиться на чём-то другом, дышать в приоткрытое окно, чтобы отвлечь себя от неприятных ощущений, но это было все без толку.

— Без глупостей, поняла?!

— Единственную глупость я совершила два года назад, когда позволила себе тебя полюбить.

Внезапно, Алан резко затормозил машину, а я снова почувствовала как меня накрыто тошнотворной волной. Я уже не могла сдерживать рвотные позывы, выскочив на свежий воздух, меня прорвало. Забитое горло судорожно стало сжиматься от неприятного кислого вкуса, а слёзы непроизвольно выступили на глазах от мучительного чувства. С каждым рывком я чувствовала как облегчение заменяет неприятные ощущения, и наконец, прилив тошноты полностью спал. К н и г о е д. н е т

— Мне не нравится твое состояние. Ты выглядишь ужасно. Твои щеки бледнее моего отборного порошка… В чем причина? На, пей.

Алан протягивает мне бутылку с чистой водой, а я как самый долгий житель Сахары выхватываю её из рук, промываю рот и жадно поглощаю холодную жидкость каплю за каплей.

— Меня укачало, ездишь ты откровенно говоря до ужаса неумело, дать пару уроков вождения? Довезу тебя до первого же столба, и с упоением сделаю так, чтобы все твои мозги остались на бетоне. Хочешь?!

— На меня смотри!

Внезапно дергаюсь, когда ощущаю на своем предплечье сильный захват.

— Ты беременна, тварь?! Отвечай!

От ядовитого шипения которое опалило мои подрагивающие губы горячим воздухом, я попыталась отшатнуться назад, но хватка была ужасно сильная. Вырваться было нереально.

— Отпусти меня… Дай мне спокойно дышать. Отпусти брата, слышишь?! Мы исчезнем из твоей жизни, я обещаю тебе. Ты же забрал компромат… У меня больше на тебя ничего нет, а значит, вреда я тебе не смогу сделать…

— Что же ты снова меня так разочаровываешь? Никто к тебе не имел права прикасаться! Или ты забыла кто хозяин в твоей жизни, м?!

Алан ожесточено хватает меня свободной рукой за подбородок, заставляя смотреть в его полные злобы тёмные глаза.

— Что мне сделать? Упасть к тебе в ноги? Так я упаду… Переступлю свою гордость и упаду, только отпусти… Зачем я тебе?! Когда моё тело и душа уже тебе не принадлежит?

— Нет моя девочка, ты моя! Ты же прекрасно понимаешь что я не буду тебя не с кем делить, особенно, с отпрыском этого мента.

Удар. Один болезненный удар прилетает мне прямо в живот, от которого я как спичечный домик сложилась пополам.

— Алан… Остановись… Не надо!

Ухватив грубо меня за волосы, он силой заставил мою голову запрокинуться к безоблачному небу.

— Тебе бы заткнуться милая, не выводить меня из себя… Не доводить до греха, но ты же языкастая сука, так ведь?!

Его голос пугает до безумия, в голове поселяется страх и паника в перемешку с лютой ненавистью. Все так же удерживая меня за волосы, он потащил меня как куклу в глубь огромного поля, а я понимала что это мой конец, не пощадит, не меня, не моего малыша. Напросто убьет.

— Я прошу тебя… Не надо! Я поеду! Поеду с тобой! Выполню каждую твою просьбу, только не трогай меня… Прошу!!

— Конечно, моя непокорная девочка, только мы сейчас уберем одно препятствие, которое мне мешает и сразу же поедем.

— Нет! Не трогай меня! Неееет!!

Я сквозь боль впивалась зубами в нежную кожу губ, кусая до крови мягкую плоть, пытаясь сдерживать слезы и крики боли. Швырнув меня на устеленную мягким одеялом траву, Алан возвысился как коршун надо мной и изучил моё тело дикими глазами, словно свою добычу, которую он сейчас безжалостно уничтожит. Мои мысли кружились вихрем, я не могла поверить, что человек, которого я когда-то любила, сможет причинить такую боль. Я знала, показывать сопротивление было бесполезно, но внутри меня пылал огонь решимости выжить.

— Раздевайся!

— Не надо…

— Если заставлю сам, задохнешься в луже из собственной крови.

Несмело качаю головой в разные стороны. Не могу… Не могу даже и слёзы уже сдерживать, во всю ощущаю как скатываются солёные ручейки по щекам.

— Ты, блять, оглохла что-ли?! Повторять не буду! Ты же знаешь это, сука!

Он буквально звереет с каждой секундой, на меня смотрит свысока неуравновешенный зверь, возвысившись надо мной, он с хищным оскалом стал нетерпеливо расстегивать свой ремень на брюках.

— Плачь, моя девочка, плачь громче! Ты же знаешь, как меня возбуждают женские слезы, особенно твои… Твои слезы слаще меда, моя сладкая.

— Я прошу тебя… Ну в тебе же осталась эта чертова капелька сожаления ко мне… Ты сохранил жизнь моему брату, значит в твоем сердце есть капля милосердия. Не делай этого… Не заставляй меня ненавидеть тебя ещё больше…

— Думаешь своими красивыми словечками сейчас меня остановишь? Нет моя драгоценная… Я до ужаса долго этого ждал.

— Нееет!

Я судорожно начинаю дергаться и вырываться, когда настырные и острые зубы Алана вгрызаются в мою шею, оставляя намеренно на нежной коже ужасные следы, которые мне сразу же хочется стереть мочалкой, вместе с кожей, потому что я чувствую как она уже полностью пропитана его запахом. Чужим. Словно израненный зверь я сдавливала зубы от неприятных ощущений, а затем, мои руки сами поднялись к суровому лицу и со всей дури безжалостно зарядили пощечину Алану.

— Я посмотрю, у кого-то игривое настроение, м? Руку подняла на своего хозяина?! Разрешение было?!

— Алан…

— Ответа не слышу!

Молчаливо глотаю бесконечные слезы, не в силах выдавить из себя ответ.

— Ты сама довела меня! САМА! А теперь, лежи куколкой и не рыпайся.

Боюсь. До леденящего ужаса. Животный страх забирается под каждую клеточку моего тела. Алан жестоко разрывает мой коротенький топ так, что пуговицы разлетаются в разные стороны, а его влажные губы уже склоняются к моему животику. Противно и мерзко. Пока он пытается стянуть с меня джинсы, я через дрожь в теле пытаюсь вытащить из заднего кармана штанов шило, которое я прихватила с собой из сарайчика. Я готова воткнуть его Алану в сонную артерию и закончить свои мучения, но…

— Бесстрашная тварь!

Он рычит сквозь зубы и перехватывает шило из моих рук, а через секунду, я ощущаю прикосновение холодного металла на своей шее.

— Ты же помнишь что доставляет мне удовольствие и возбуждает. Верно?

Внутри все замирает. Сколько раз я испытывала на себе его садисткие наклонности, даже уже и не пересчитать, да и таких цифр в природе не существует. Он медленно и с удовольствием очерчивает толстой иглой мою шею, спускаясь к ключице, оставляя после себя кровавые царапины.

— Прошу…

Не выдержу больше. Мне до одури больно, меня будто коварно пожизненно лишают необходимого воздуха.

— Топ-топ… Топает малыш…

Его грубые руки проводят кровавую линию до моего пупка. А я сквозь невыносимую боль, чувствую, как в мой живот, чуть ниже ребер вошло острое шило. А я как рыбка выброшенная на сушу хватаю воздух ртом, мне больно… По моему телу уже безостановочно катятся ручьи крови. И не только по телу, из глаз льются ниагарские водопады, мне не только больно физически, но и морально. Я знала чем это закончится… Если не моей смертью, так смертью малыша…

— Не трогай меня! Своооолочь!

От ужасной боли, жестоко я вцепилась острыми ногтями в звериное лицо, царапая его до крови.

— Ты же знаешь что я за такое могу руки переломать и покалечить, м?!

Алан медленно с ухмылкой на лице вытаскивает из меня острие, он будто упивается кайфом, из моей затруднено дышащей груди вырывается жалобный стон, а кровавые дорожки все больше и больше сочатся.

— Что же ты не кричишь? Я так соскучился по твоим крикам… До трясучки!

Смысла не было срывать горло устрашающими криками, он не отпустит, никогда, живой так точно. Да и никто меня не спасет от этого ненормального психопата, мы на окраине деревни, посреди огромного поля, чуда точно сейчас не сотворится из воздуха.

— Давай моя девочка. Подари мне один такой долгожданный поцелуй.

Я закрываю глаза и мысленно шепчу давно забытую молитву. Специально стараюсь сделать все возможное, лишь бы не слышать его мерзкий голос. Но не помогает, он будто пытается меня отрезвить и одаривает жгучей пощечиной.

— Смотри мне в глаза! Поцелуй меня, сама! Я не буду терпеть твоего отказа, помни девочка, ты рискованно ходишь по лезвию ножа, каждый такой наш раз может быть последним… Именно для тебя…

Открываю глаза и слабо киваю, даю согласие на поцелуй. Я уже на все согласна, лишь бы меня не трогали больше. Видя мою покорность, Алан втыкает шило в землю рядом с моим лицом и наклоняется к влажным губам, прикрывая зверские глаза в ожидания моего поцелуя.

— Ты запомнишь навсегда этот поцелуй… Обещаю.

Через великое отвращение я перебариваю себя и касаюсь губами его шершавых губ, одной рукой я обхватываю его затылок, а другой нащупываю это самое шило, которое ещё недавно оставляло на мне жестокие порезы. Нащупав его, я безжалостно, без всякого сожаления воткнула наконечник острия в сонную артерию Алана.

— Тваааарь!!

На моё лицо вдруг мощным потоком брызнула кровь, пытаясь закрывать руками свою кровавую шею, Алан противно хлюпал ртом и задыхался в собственной крови. А я как одержимая лежала и будто не понимала где и что со мной происходит, немигая, пустыми глазами смотрела на окровавленные ладони, которые сжимали в тисках деревянную рукоятку моего смертельного оружия. В конвульсиях Алан падает с застывшими пустыми глазами на мою грудь, продолжая истекать кровью. Реальность вокруг резко как в калейдоскопе смазывается, тяжелые веки закрываются, в ушах шум, сквозь который я еле уловимо слышу резкий визг шин, а затем, приглушенные голоса и чьи то теплые руки.

— Лиза?! Черт возьми! Лиз, слышишь?! Не закрывай глаза, говори мне что нибудь, только не отключайся!

Женя заботливо берет меня на руки и несет сквозь поле к машине, а в ушах чётко проносятся несколько выстрелов. Все… Точно конец. Оказавшись на заднем сидении авто, Женя укутал меня в небольшой плед, а мужские крепкие руки ложатся на мой кровавый живот, в нос сразу же впивается родной аромат с цитрусовыми нотками. Слышу как Женя пытается со мной говорить, а глаза уже ничего не видят.

— Потерпи моя хорошая, все закончилось… Сейчас Лиз, все будет хорошо.

— Как…? Как ты здесь оказался…?!

На минуту лишь приоткрываю тяжелые веки и хрипло с затрудненным дыханием интересуюсь.

— Прости моя хорошая что не успел, прости меня… Слышишь?!

Я слышу его фразы отрывками, будто я метаюсь из одной реальности в другую. Слышу звук заведенного двигателя и рывок машины. Испытываю некое облегчение, а сама ощущаю страх Жени. Понимаю что он напуган, невесомо касаюсь измазанными в крови руками его щетины, а он нежно прижимает меня к себе, зажимая мою рану на животе.

— Как Жень? Как…?

Не успев договорить, я тяжело выдыхаю и начинаю задыхаться в собственном кашле, закрывая глаза…

Пару часов назад…

От лица Жени.

Ужасное утро. Дикое предчувствие, которое я не мог никак объяснить. После завтрака в доме Царя, я какой-то немыслимой силой хотел рвануть обратно. Даже не сообщая никому, я схватил лежащий на столешнице телефон и направился на выход. Выйдя на крыльцо, меня сразу же перехватил Царь со знакомой мне уже бостонской рожей.

— Не понял?!

Презрительно осматриваю стоящее напротив меня тело и перевожу пытливый взор на Царя.

— Это че блять?! Какого хрена он тут делает?! Ты хоть знаешь кто это?!

— Не ори на всю улицу, здесь тебе не твоя деревня. Сейчас все поймешь, разворачивайся, идём ко мне в кабинет, базар есть.

Без вопросов мы все направляемся в кабинет Царя, где между нами тремя развернулся немыслимый разговор, в который я верил то с трудом. Но все же, я сидел и внимательно впитывал каждое слово. Как я понял, эта шрамированая мразота оказалось не шестеркой Палача, а именно Царя. Вот же пронырливый сученыш, все у него подмазано и схвачено. Одного не всекал, почему меня никто не удосужился поставить в известность?! Комбинатор хренов! Сидит с важной рожей и упивается своим превосходством.

— Ты уверен что он сейчас здесь?

— Уверен, Палач думает что ты уже кости в аду греешь, поэтому и спокойно завалился на твою территорию, у вас от силы есть пару часов добраться до этой деревушки и перехватить девчонку.

Спокойно отвечает шрамированная рожа, допивая остатки янтарной жидкости, сощурив глаза он медленно привстает с кресла и обращается к Царю.

— Все Царь, на этом наши дороги расходятся.

— Ну и чем сейчас собираешься заняться?

— Уеду куда подальше, мы с Кэтрин присмотрели дом на берегу моря, хватит с меня этой грязи, я решил отойти от дел, хочу спокойной жизни.

Шрам на прощание протягивает руку Царю, которую он же принимает и пожимает в ответ.

— Кстати, как она?

— Нормально, приходит потихоньку в себя.

— Молодец, отыграла как настоящая актриса.

— Да, мы тогда все правдоподобно тебе подыграли, Царь, спасибо за всё, несмотря на этот гнилой мир в котором мы варимся, ты остаешься человеком, благодаря тебе мы хотя бы попытались спасти нашу дочь, именно благодаря тебе она прожила на два года дольше, чем ей было положено.

— Не знал что ты настолько сентиментален.

— Это от души Царь, удачи тебе, и береги свою семью, без неё сейчас не выживешь.

Сука! Понимаю что это ванильное мороженое состоящее из двух шариков пломбира меня выводит из себя, подлетаю и ядовито вцепившись взглядом в его глаза, хватаю Шрама за грудки и встряхиваю его немалое тело как пыльный ковер, но на его лице даже не дрогнул ни один мускул.

— Смотрю на тебя и думаю! Ты мразь так спокойно сейчас говоришь что Палач здесь, серьезно?! При этом ты мило воркуешь с Царем, тянешь время и чё блять?! Для чего?

Не выдерживаю, сам того не понимая, заряжаю мощным кулаком ему прямо в рожу. Мразь! Явно очередная недоговоренность, не верю не единому фальшивому слову.

— Остынь!

Рука Царева крепко ложится железной хваткой на моё плечо.

— Отвечай гнида!

— Я с самого начала знал где вы осели, и поверь мне, если бы я хотел, Палач об этом узнал уже на следующие сутки. Так что, выруби свой психоз, и вали в деревню, пока не стало поздно.

Наше время…

На молниеносной скорости мы домчались до больницы, благодаря связям Царя, Лизу приняли без документов в одной из лучших клиник Москвы. В больнице врачи приняли Лизу прямо из моих рук. Я сука, не находил себе места, её сразу же увезли на операцию, которая длилась черт знает сколько. Царь поднял на уши здесь всех, лишь бы оказали лучшую помощь. Но все будто без толку, Лиза никак не могла придти в себя. Прошло ещё пару часов, и только тогда Лизу перевели в палату, но меня к ней не пустили. Царь все пытался меня успокаивать, говоря банальное… «Все будет хорошо.» Но я знал, нихера не будет уже хорошо. Нутром чую. Дурное предчувствие меня не покидает. От его слов я только лишь больше раздражался, видя мое состояние, он все же сообразил что мне сейчас лучше побыть одному, поэтому, уехал. А я как преданный Хатико продолжал сидеть в больничном коридоре, под ее дверью, ожидая хоть каких новостей.

— Ну ничего себе, а мне когда назвали твою фамилию в регистратуре, я не сразу и поверила. Ну здравствуй, Евгений Казанцев.

Спокойно поворачиваю голову в противоположную сторону, где отчетливо проносится над моим ухом приторный голосок старой знакомой из прошлой жизни.

— Сколько мы с тобой не виделись, после твоего побега из Москвы?

Подойдя ко мне, Карина противно вешается на мою шею, обвивая её костлявыми руками. Отстраняется, а затем и вовсе, касается пухлыми губами моей щетинистой щеки, оставляя на ней явный след алой помады.

— Не знал что ты теперь работаешь здесь, помнится мне, ты трудилась на государство.

— Да ты знаешь, откровенно говоря, я очень устала работать за копейки, а здесь, частная клиника, другие деньги, другие пациенты, другие запросы, я так понимаю, в этой палате лежит твоя знакомая?

Перевожу стеклянные глаза на дверь палаты где лежит Лиза, старательно убирая подушечкой большого пальца след губной помады на щеке.

— Невеста…

— Чья? Твоя?!

С великой наигранностью Карина улыбается уголком губ, укладывая костлявую руку на моё напряженное плечо.

— Я раньше не замечал что у тебя проблемы со слухом.

— Невеста значит… Помнится мне, кто-то презирал семейные узы и все что с ними связано.

Карина всем своим видом излучает недоверчивость на мои слова которые я действительно говорил в прошлом. Всегда презирал эту гребаную удавку с никому ненужной печатью в паспорте. А сейчас… Сейчас все изменилось. Я изменился.

— Мне кажется, это совершенно не твое дело.

— Ну мы же с тобой не чужие люди… Верно? Вспомни как нам было раньше хорошо…

С похотью моя бывшая шлюшка демонстративно облизывает и прикусывает надутые губы, да и нагло пытается прислониться ко мне всем своим телом, намеренно представляя моему взору немалую грудь, с расстегнутыми на несколько верхних пуговиц медицинский халат. Раньше меня и упрашивать не надо было, сам бы затащил её в ближайший толчок и поставил на колени.

— Дистанцию держи, ты в больнице находишься, а не на панели.

— Ты изменился… Раньше не обладал таким целомудрием, тем более, со мной.

Не спорю, раньше мне нравилось с ней проводить время. Ещё во времена моей молодости когда я работал на Саида, мы частенько с ней отдыхали. Да и не только с ней. А потом я отшил всех сук ради Зубровой. Ну, а после всех событий я тупо свалил в Бостон, прощаясь с прошлой жизнью в Москве.

— Зачем же тебе такая невеста, Евгений Казанцев? Лучше, давай где нибудь посидим вечером, поболтаем, вспомним наше с тобой прошлое… С ней тебе все равно больше ловить нечего, а вот со мной…

— Не понял, ты сейчас о чем говоришь? Что с ней? Меня к ней так и не пустили.

— Мы диагностировали у неё апоплексию правого яичника. Из-за травмы которую она получила в живот, произошло кровоизлияние, в следствии, у неё ещё и разрыв артерии в брюшной аорте.

— На человеческом объясни.

— Ну, мы остановили ей кровотечение, но есть риск осложнения в виде спаечных процессов, которые в дальнейшем приведут к внематочной беременности. Понимаешь что это? Исходя из её серьезной травмы и кровотечения, могу точно сказать, что она возможно, никогда не сможет иметь детей.

— Она знает?

— Знает. Я должна была объяснить пациентке её диагноз и дальнейшие последствия.

Смотрю в её жестокие глаза и не вижу там даже и капли сопереживания, она говорит как бездушный робот, произносит мне в глаза все таким надменным тоном, от которого холод по позвоночнику пробегает.

— И да, раз она твоя невеста, между вами же не должно быть недосказанностей, верно? Это не первый её выкидыш, по её же словам, их было у неё около трех, до этого случая. Детей больше у неё не будет. Даже если и произойдет чудо, она забеременеет, выносить все равно малыша не сможет. Да и зная статистику таких случаев, молодому мужчине в самом рассвете сил очень тяжело находиться рядом с такой девушкой.

— Что ты сейчас пытаешься мне этим сказать?!

Интересуюсь сквозь крепко сжатые зубы, которые сейчас к херам рассыпятся в мелкую кошку. Понимаю что разговоры на тему неродившегося ребёнка меня выводят из себя, а эта сука будто специально испытывает мое терпение.

— Хочу сказать, что тебе не нужно тратить свои годы и время на бесплодную, осмотрись по сторонам, рядом с тобой здоровая, молодая женщина. Да и я бы не советовала тебе обрекать себя на такие мучения, как показывает практика, девушки с таким диагнозом очень часто уходят в стадию депрессии, из-за которой страдают окружающие, подумай, ты готов калечить свою жизнь рядом с такой женщиной?

Со всей своей презрительностью смотрю в наглые ярко накрашенные глаза ахуевшей в край суки, которая сейчас откровенно пыталась со мной заигрывать. Беспринципная тварь! Которой абсолютно плевать на всех кроме неё, должна же быть у любой бабы хоть какая-то женская солидарность к девушке у которой сейчас весь мир рухнул в одночасье. Раздражаюсь. Понимаю что ещё немного и собственноручно повяжу в морской узел на её шее стетоскоп, который профессионально лежит у неё на плечах.

— Послушай меня, ещё раз ты попытаешься дать мне один такой паршивый совет, который нахуй мне не упёрся, это будет последний день твоей работы в этой клинике! Ты меня поняла?!

Яростно выплевываю прямо ей в лицо, хватая и болезненно сжимая до побеления костяшек ее локоть.

— Не слышу!

— Я просто хотела как лучше, я не думаю что ты хочешь спустить свою жизнь в помойку, такой мужчина как ты заслуживает нормальную полноценную женщину, которая в будущем подарит ему наследников, я кстати до сих пор не замужем, я бы с удовольствием вспомнила наши прошлые встречи… Да и провела бы с тобой не один вечер…

Карина вызывающе облизывает ботоксные губы и плавно водит острым ноготком по моей груди. Который я уже мысленно ей сейчас к херам сверну. Не контролирую себя нихера, грубо толкаю ее, спиной прижимая испуганную врачиху к укромному уголку больничного коридора, а сам со всей своей нахлынувшей агрессией впиваюсь пальцами в ее тонкую шею.

— Резко оглохла?! Ещё одно твое слово и ты эти вечера будешь проводить не в моей компании, а на сайтах биржи труда, подыскивая себе новое место работы.

Не ощущая насколько мощно я безжалостно впиваюсь пальцами в её плоть, продолжаю говорить.

— Уяснила?!

— Жень, мне больно.

Понимаю что ещё немного и придушу её, брезгливо расцепляю крепкие пальцы и выпускаю её из своих лап.

— Я могу зайти к Лизе?

— Мож… ешь…

Карина пытается откашляться, а я не разрывая с ней зрительного контакта, поправляю куртку и перед тем как пойти к Лизе, сухо ей вбрасываю.

— Раз уж между нами такие откровенные разговоры пошли, твоя профессиональная квалификация меня совершенно не устраивает, я не хочу чтобы такой врач находился с моей будущей женой, в твоих же интересах найти другого врача и приставить его к Лизе, иначе, уничтожу! И тебя, и твою карьеру! Ты меня прекрасно знаешь, шутить я не буду.

Спустя год…

Год. Прошел мучительный год нашей адской жизни. Почему адской? Страшный диагноз который приговорили Лизе, подтвердился. На протяжении всего этого года я буквально не узнавал её. Ей даже не помогали встречи с психологом придти в себя. Та прежняя девушка которую я знал, превратилась из дерзкой бунтарки в увядший цветок. И как бы я не старался, она медленно умирала день за днём. Каждую ночь я просыпался от душераздирающих слез, успокаивал, говорил что все получится, нужно только время, но я врал… Знал что это чистая ложь, понимал что нет никакого шанса, да и она это прекрасно понимала, но все равно продолжала пытаться забеременеть. Да и по правде говоря, я сам каждый раз с замиранием сердца ожидал положительного теста на беременность, но увы… Не получая никакого результата, мы с каждым днём стали отдаляться и закрываться друг от друга. Чтобы хоть как-то облегчить её состояние я помог перебраться в Москву её брату, но даже и он не смог ее привести в чувства. Невыносимо. Ужасное ощущение, когда видишь как мучается твоя женщина, а сам сделать ничего не можешь. Даже врачи в один голос твердили что нет никаких шансов. Проблемы с каждым новым днём лишь накапливались как снежный ком. Постоянные скандалы, склоки и истерики, которые именно в последние месяцы я напросто стал не вывозить. Это не жизнь. Это сущий ад, который погружал меня в свою огненную пучину и поглощал заживо. Запил. Ушел в страшнейший запой, неделями бухал чуть ли не до потери пульса, а что? Так проще, все проблемы резко испаряются и исчезают. Вот и сейчас, я снова сидел на крыльце дома Царя, с очередной опустошенной бутылкой виски, монотонно кулаком постукивая в его дверь. Я потерял счёт времени, ночь наверно, все небо заволокло тёмными рваными молниями, а затем, с неба хлынул ливень, который сейчас буквально тушил во мне мой внутренний пожар.

— Да твою мать! Опять?! Казанцев блять! Почему из всех попойных мест ты вечно выбираешь мой дом?!

С прищуром, лениво задираю мокрое лицо вверх, отворив дверь, на меня со всем своим раздражением смотрел Царь, которого я реально уже заебал своими визитами. Почему именно он? А идти больше некуда. Не сунешься же к бате в таком виде, а Царь, хоть у нас с ним и взаимная неприязнь, но даже испытывая ее, он никогда не гнал меня со своего порога как вшивую собаку. Да, повозмущается, но все равно приютит.

— Заваливайся, бомжара запойная.

Сквозь похуистическую улыбку, я с горем пополам встал на свои две, но не удержав равновесие, сразу же ебанулся обратно на пол. Да я выжрал уже две бутылки вискаря, труп блять!

— Вот нахуя я это делаю?!

Ухватив меня за шкирку, Царь как оловянного солдата сразу же ставит мое желейное тело в вертикальное положение, и силой тащит меня за собой, заталкивая пьяное тело в гостиную, а я как марионетка, заплетаясь ногами сразу же падаю на огромный диван.

— Ну, и че ты хуевертишь? Бухаешь до синьки, и околачиваешься у моего дома, других мест нет, иди на теплотрассу, я не нанимался выводить тебя из твоих запоев!

Под грозное нравоучение Царева, я в обуви шмякнулся на живот, втыкаясь своей рожей в мягкую подушку.

— Смотрю и не догоняю. Вместо того, чтобы не отходить от свей женщины, ты так легко взял и забил болт на все. Ты её вообще любишь?

— Как оказалось, люблю, даже Зуброву так не любил.

Несвязно мычу и пытаюсь принять сидячее положение.

— Ну и какого хуя ты тогда выделываешься? Вместо того чтобы бухать, взял бы и…

Не дал ему договорить, нагло перебиваю.

— А че я должен делать?! Я устал уже Царь, устал! Каждый день видеть ее слёзы и несбыточную надежду! Я день изо дня молю её прекратить все эти попытки забеременеть. Пытаюсь её поддерживать. Нахожу какие-то как мне кажется правильные слова поддержки. Но говорю в пустоту. Да ей к херам не уперлась моя жалость! Я устал смотреть как она себя истязает, понимаешь?! Устал!

— Казанцев, вот ты вроде уже взрослый мужик, а мыслишь как пацан зеленый. Сидишь, беспробудно бухаешь и ноешь, как тебе бедненькому хуево.

Усмехнувшись, одним рывком откручиваю пробку и с горла допиваю оставшийся вискарь, жадно глотая каждую каплю.

— Ой Царь, все блять! Давай без твоих моралей, иди к детям, им сказки читай, у тебя их трое уже.

— А ощущение что четверо!

Властно сунув руки в карманы брюк, он со всей дури своей ногой пинает по моей. Садюга ебучий!

— Сидячих не бьют, старый.

— Дебила ты кусок! Ты своей тугой башкой хоть на минуту подумал как ей одной сейчас, без твоей поддержки и помощи?! Устал он, терпи! Все сделай для того чтобы она пришла в себя, надо, да сдохни! Но не дай своей женщине почувствовать одиночество! Понял, пьянь ты подзаборная?!

— Дожил блядь, мужик моей бывшей меня воспитывает.

Ехидно скалюсь окосевшими глазами и закидываю руки за голову. Сам себе печально усмехаюсь. Не о такой новой жизни я мечтал. Хотя… Вернулся по сути к такой же собачьей, как и пять лет назад. Над ухом продолжает трещать как трещотка Царь. Зануда хуев! Но он прав на самом деле, я превратился в унылое дерьмо, себя травлю и всех окружающих меня людей. Мощной ладонью устало потираю лицо и запрокинув голову, протяжно выдыхаю.

— Кому я блять это все говорю?! Ты же в хламину. Ты вообще хоть что нибудь соображаешь?!

— С великим трудом… Слышь, может оставишь меня уже в покое, давай по старой схеме, я лягу, высплюсь, а утром как обычно свалю домой. Не настроен я на твои нравоучения.

— Как хорошо ты устроился, дома тебя ждет твоя женщина, а он тут как скотина вылеживается, ты такими темпами, однажды вернешься в пустую квартиру, одну ты уже просрал, вторую тоже хочешь упустить?

— Царь, я бы в твоем возрасте уже стоял с утра пораньше в собесе и скидки для пенсионеров выбивал, а ты попросту сейчас тратишь время, пытаясь залезть ко мне в башку, мозгоправ хренов!

Ой блять! Это головомойка не закончится, нахрен вообще сюда приперся? Надо валить, пока окончательно мой мозг не поимели своими нотациями. Кое как встаю на ноги, ебать! А в глазах то уже троится, может и правда уже последние извилины пропил? Шатаясь стою, а затем Царь меня одним ударом в плечо обратно заставляет шмякнуться на диван, Кин Конг хренов!

— Куда собрался в таком угаре? Я обещал жене вправить тебе мозги, вправил, а дальше, уже сам, взрослый мальчик, но если любишь и понимаешь что это твое, проспись, приведи себя в порядок, а потом подними свою ленивую задницу и найди любой способ её вывести из ебучей депрессии, сядь и по мужски, реши все ваши общие проблемы!

— Все, Зигмунд Фрейд, подключение прерывается! Уж извини, сегодня я опять арендую твой диван. Ах да… И Зубровой передай чтобы тоже не лезла, мамку из себя строит, её это уже не касается, у неё был однажды шанс… А сейчас…

Развожу руками и скривив губы, надменно цокаю.

— А сейчас… Ты сам просираешь свой, последний шанс, мудазвон!

Швырнув мне в рожу теплый плед, дружелюбный хозяин отправился к себе в отпочевальню, а я попытался все же лечь и заснуть, но ни хрена. Лениво кидаю взор на часы. Уже четыре утра, я так и не смог закрыть и на минуту глаза. Понимаю что сознание немного отрезвилось, но башка до сих пор затуманена. Пошатываясь встаю и направляюсь по длинному коридору в одну из комнат в доме Царя, в которой я был пару раз. В комнате мелкими лучиками просвечивается ранее солнце, а в небольшой кроватке сладко сопит крохотное годовалое чудо. Смотрю на своего тезку и завидую, он так сладко спит, я уже и забыл что такое нормальный сон. Когда я нормально то спал в последний раз? Полгода назад? Год? Толком и не помню даже… Без единого лишнего шороха присаживаюсь на пол, облокачиваясь спиной в борты детской мебели, устремляя глаза через плечо на малыша.

— Спишь, малой? Как же я тебе завидую. А вот для меня сон стал редким удовольствием… Ненавижу ночь, ночью мне по особенному хреново. Вроде должен спать, так же сладко как и ты… А голову разъедают воспоминания.

Я говорил шепотом, и как мне казалось будто в пустоту, но вдруг мой молчаливый собеседник резко стал агукать. Черт! Своими разговорами разбудил малого. Развернувшись к нему полностью, сквозь бортики рукой касаюсь маленькой ручки, которая в ответ крепко сжимает мой большой палец.

— Ну че, разбудил я тебя, да? Сейчас батя твой мне башню то проломит. Но мы ж с тобой друзья, верно, ты меня не сдашь?

Усмехаюсь, мелкий крепче сжимает мой палец и задорно улыбается, продолжая весело мне агукать и радостно двигать ручками с ножками.

— Вот ты подрастешь, если твой грозный папаша будет не против, я тебя отдам на футбол… Будем потом вместе мяч гонять.

В ответ на мои слова малыш продолжал весело лепетать, такое ощущение что он в восторге от моих слов.

— Да? Нравится моя идея? Хм… А вообще, станешь старше, захочешь, я тебе устрою экскурсию в ментовке, вдруг ты изъявишь желание пойти по стопам тезки, хотя… С твоим то батей, навряд ли…

Я ещё долго сидел и разговаривал с мелким, странно, но на душе становилось невообразимо легче, словно я побывал сам на приеме мозгоправа, не знаю сколько я так сидел, наверно долго, потому что когда я снова посмотрел на Женю, он уже сладко сопел с закрытыми глазками. Даже малого уморил своими разговорами. Неохотно поднялся, пятерней провёл по взъерошенными волосикам малыша на голове и решил оставить его в покое. Хватит с него сегодня моих бадунных откровений. А сам решаю поехать домой… Принимая для себя непростое, но наверно единственное верное решение…

— Наверно, так будет правильно… Не хочу больше мучать не тебя, не себя…