Последняя жертва

Шесть

На самом деле, если хорошенько подумать, появление Сидни выглядело не более странно, чем половина того, что происходит со мной регулярно. Сидни – алхимик, мы повстречались с ней в России, когда я разыскивала Дмитрия, чтобы убить его. Она моя ровесница и была ужасно недовольна, что ее направили работать туда, хотя мне ее помощь очень пригодилась. Как Дмитрий заметил раньше, алхимики наверняка захотят помочь мороям найти и схватить меня. Тем не менее, судя по тому, как напряжены были оба в машине, стало очевидно, что она содействует нашему бегству.

С невероятным усилием я на некоторое время воздержалась от вопросов. Мы по-прежнему оставались беглецами, и, без сомнения, нас по-прежнему преследовали. У Сидни была новенькая, с иголочки, машина марки «Хонда CRV» с луизианскими номерами и прокатным стикером.

– Какого черта? – спросила я. – Что, наш дерзкий побег спонсирует фирма «Хонда»? – Ответа не последовало, и я задала следующий, напрашивающийся сам собой вопрос: – Мы едем в Новый Орлеан?

Это было новое место работы Сидни. В данный момент осмотр достопримечательностей интересовал меня меньше всего, но, даже убегая, можно наткнуться на что-то хорошее.

– Нет, – ответила она, задним ходом выезжая с места парковки. – Мы едем в Западную Виргинию.

Я оглянулась на Дмитрия, сидящего сзади, в надежде, что он опровергнет ее слова; он этого не сделал.

– Надо полагать, говоря «Западная Виргиния», ты на самом деле имеешь в виду Гавайи, – сказала я. – Или еще что-нибудь столь же волнующее.

– Честно говоря, по-моему, тебе сейчас лучше избегать волнений, – заметила Сидни. Автомобильный навигатор направил ее к следующему повороту, а оттуда снова на шоссе 81. Она слегка нахмурилась. – И Западная Виргиния – это совсем неплохо.

Насколько я помнила, она была родом из Юты и, скорее всего, мало где бывала кроме родного штата. Уже давно смирившись с тем, что в этом заговоре побега мое слово ничего не значит, я перешла к следующей серии вопросов.

– Почему ты нам помогаешь?

Она состроила гримасу.

– А как ты думаешь?

– Эйб.

Она вздохнула.

– Я начинаю задаваться вопросом, стоит ли этого Новый Орлеан.

Совсем недавно я узнала, что, пользуясь своим непостижимым, практически неограниченным влиянием, именно Эйб помог ей покинуть Россию. Как он это сделал, понятия не имею. А известно мне вот что: в результате она оказалась в неоплатном долгу перед ним, и он использовал это обстоятельство, прося ее о разных услугах. Иногда я спрашивала себя – что, если эта сделка включала в себя нечто большее, чем перевод из России, может, он сделал для нее что-то еще, о чем они мне не рассказывали? Как бы то ни было, я снова начала ругать ее за то, что этого следовало ожидать, раз она заключила сделку с дьяволом. Правда, я быстро прикусила язык. Поскольку за нами гналась уйма стражей, не слишком умно было дразнить того, кто нам помогает. Я переключилась на другую тему.

– Ладно. Ну и почему мы едем в Западную Виргинию?

Сидни открыла рот, собираясь ответить, но Дмитрий опередил ее:

– Еще не пора.

Я обернулась и вперила в него яростный взгляд.

– Я по горло сыта всем этим! Мы в бегах уже шесть часов, а я по-прежнему не знаю никаких деталей. Ясное дело, наша задача – оторваться от стражей, но неужели мы всерьез собираемся в Западную Виргинию? И там превратим какую-то хижину в свой оперативный штаб? Вероятно, на том склоне горы, где нет водопровода?

Сидни испустила свой фирменный раздраженный вздох.

– Что ты знаешь о Западной Виргинии?

Мне ужасно не нравилось, что они с Дмитрием объединились в своем желании держать меня в неведении. Что касается Сидни, ее замкнутость могла быть вызвана тысячей причин. Может, таков приказ Эйба. Или у нее просто нет желания разговаривать со мной. Большинство алхимиков рассматривают дампиров и вампиров как порождение тьмы и поэтому обычно не слишком дружелюбны с нами. Время, проведенное со мной в Сибири, немного изменило эту ее точку зрения. Так я надеялась. Иногда возникало ощущение, что она просто не слишком общительна.

– Ты знаешь, что нас подставили? – спросила я ее. – На самом деле мы ничего не совершали. Они утверждают, будто я убила королеву, но…

– Знаю, – прервала меня Сидни. – Слышала. Все алхимики только об этом и говорят. Вы двое первые в списке тех, кого мы разыскиваем.

Она пыталась придерживаться делового тона, но в полной мере не смогла скрыть неловкость. Возникло чувство, будто Дмитрий нервирует ее больше, чем я; ничего удивительного – он заставлял нервничать даже некоторых дампиров.

– Я не делала этого, – стояла я на своем.

Почему-то для меня было важно, чтобы она понимала это.

Сидни проигнорировала мое замечание.

– Тебе нужно поесть, – заявила она, – не то еда остынет. Нам предстоит ехать чуть более трех часов, останавливаясь только для дозаправки.

Она говорила тоном, не допускающим дальнейшего обсуждения. Ну что тут поделаешь? В пакете я обнаружила огромную порцию картошки фри и три чизбургера. По-видимому, она еще не забыла моих вкусов. Я с трудом удержалась от того, чтобы набить рот картошкой, и предложила чизбургер Дмитрию:

– Хочешь? Чтобы поддержать силы.

Поколебавшись, он взял его и принялся разглядывать с видом некоторого удивления; до меня дошло, что обычная еда все еще внове для него – после того, чем он питался последние месяцы. Стригои поддерживают свое существование только кровью. Я дала ему также немного картошки и жадно накинулась на остальное. Сидни я ничего предлагать не стала – она всегда отличалась плохим аппетитом, а если и хотела поесть, то наверняка сделала это, дожидаясь нас.

– Думаю, это для тебя.

Дмитрий протянул мне маленький рюкзак. Я открыла его и обнаружила две смены одежды и кое-какие туалетные принадлежности. Я дважды проглядела одежду.

– Шорты, рубашки и платье. В такой одежде сражаться нельзя. Мне нужны джинсы.

Платье, надо сказать, было симпатичное: длинное, без рукавов, просвечивающее, мягких акварельных оттенков черного, белого и серого. Но совершенно непрактичное.

– Вот она, твоя благодарность, – откликнулась Сидни. – Все происходило очень быстро, я только это и успела собрать.

Оглянувшись, я увидела, что Дмитрий распаковывает свою сумку. Там тоже была одежда и в том числе…

– Пыльник? – воскликнула я, глядя, как он достает длинный кожаный плащ. Даже непонятно, как он вообще туда втиснулся. – Ты сумела раздобыть для него пыльник, но не смогла найти для меня джинсы?

Сидни, казалось, не волновало мое возмущение.

– Эйб сказал, что это существенно. Кроме того, если все пойдет как задумано, сражаться тебе не придется.

Мне это не понравилось: вдали и в безопасности.

Зная, что мои спутники самые неболтливые люди в мире, я не рассчитывала ни на какой серьезный разговор в ближайшие три часа. Это и к лучшему: у меня появилась возможность проверить, как там Лисса. Я по-прежнему была вся на нервах из-за своего бегства, поэтому особо вникать не стала, просто произвела быструю оценку обстановки при дворе.

Как и предсказывал Дмитрий, стражи быстро восстановили порядок. Свободное передвижение по двору запрещалось, все, имеющие хоть какое-то отношение ко мне, подверглись серьезному допросу. Но они имели алиби. Всех моих друзей видели на похоронах – или, в случае Эйба, думали, что видели. Две девушки поклялись, что были с Адрианом, – к ним, видимо, тоже применили принуждение. Разочарование стражей росло, и благодаря нашей связи я чувствовала удовлетворение Лиссы.

Даже не зная точно, когда я смогу проникнуть в ее сознание, она послала мне сообщение через нашу связь: «Не волнуйся, Роза. Я позабочусь обо всем. Твое доброе имя будет восстановлено».

Я откинулась на спинку сиденья, не зная, что и думать. Всю свою жизнь я заботилась о ней, старалась защищать от любой опасности. Теперь мы поменялись ролями. Ради меня она сделала все от нее зависящее, чтобы спасти Дмитрия, а что касается этого бегства, я полностью оказалась в ее руках – и в руках тех, кто помогал ей. Вся моя натура восставала против этого. Я не привыкла, чтобы меня защищали другие, и прежде всего она.

Допросы все еще продолжались, и до Лиссы дело пока не дошло, но что-то подсказывало мне, что мои друзья продумали, как выкрутиться. Им не придется расплачиваться за мое бегство, и в данный момент реальная опасность угрожала мне одной – что было для меня предпочтительнее.

Может, Западная Виргиния и прекрасна, как утверждала Сидни, но собственного мнения составить я не могла, поскольку мы приехали туда в середине ночи. Ощущение было такое, что мы едем по горам – бесконечные туннели, подъемы и спуски напоминали американские горки. Спустя почти три часа мы въехали в маленький захолустный городок с одним-единственным светофором и рестораном, просто и без затей называющимся «Закусочная». Однако на протяжении часа на дороге отсутствовало всякое движение, и на самом деле это было важнее всего: значит, нас не преследовали.

Сидни подъехала к зданию с вывеской «Мотель». По-видимому, если речь шла о названиях, в городке предпочитали обойтись без изысков. Я не удивилась бы, если бы он так и назывался: «Городок». Когда мы шли через парковку, я почувствовала, как затекли ноги. Все тело болело, сама идея сна казалась фантастикой. С начала нашей авантюры прошло уже больше половины суток.

Сидни зарегистрировала нас под вымышленными именами, сонный портье не задал ни единого вопроса. Мы двинулись по коридору, не то чтобы грязному в полном смысле слова, но королевские особы к нему и близко не подошли бы. К стене была прислонена тележка уборщика, как будто кому-то надоело этим заниматься и он просто бросил ее. Сидни остановилась перед дверью номера и вручила нам ключ; видимо, сама она собиралась остановиться в другом номере.

– Мы будем не вместе? – спросила я.

– Если вас схватят, я не хочу оказаться рядом, – ответила она с улыбкой. И конечно, она не хотела спать в одном помещении со «злыми созданиями ночи». – Я буду поблизости. Поговорим утром.

Тут до меня дошло кое-что еще. Я с интересом посмотрела на Дмитрия:

– Мы будем в одном номере?

– Так легче защищаться, – ответила Сидни.

И в типичной для нее резкой манере покинула нас. Мы с Дмитрием поглядели друг на друга, прежде чем войти в номер. Как и все в этом мотеле, номер совсем простенький. Ковер потертый, но целый; я оценила робкую попытку приукрасить обстановку с помощью скверной картины, на которой были изображены груши. Маленькое окошко навевало грусть. Постель была одна.

Дмитрий запер дверь на засов и цепочку, после чего опустился в единственное кресло, деревянное, с прямой спинкой; однако Дмитрий, казалось, воспринимал его как самую удобную вещь на свете. Он, как обычно, выглядел настороженным, но я заметила в его лице признаки усталости. Для него это тоже была долгая ночь.

Я села на край постели.

– И что теперь?

– Будем ждать.

– Чего?

– Пока Лисса и остальные выяснят, кто убил королеву, и обелят тебя.

Я ждала дальнейших объяснений, но их не последовало. В душе нарастало недоверие. Все время я проявляла чудеса терпения, надеясь, что Дмитрий ведет меня к какой-то таинственной цели, которая поможет разгадать загадку этого убийства. Говоря, что мы будем ждать, не имел же он в виду, что мы будем просто… ждать?

– Что мы будем делать? – требовательно спросила я. – Как поможем им?

– Мы уже объяснили тебе раньше, что, оставаясь при дворе, ты вряд ли сможешь найти разгадку. Ты должна держаться подальше от него, чтобы быть в безопасности.

Я от изумления даже не сразу нашла что сказать. Потом повела рукой по убогой комнате.

– Что, и это все? Ты собираешься прятать меня здесь? Я думала… Я думала, будет что-то еще… что-то, чтобы помочь…

– Это и есть помощь, – в своей отвратительно спокойной манере ответил он. – Сидни и Эйб нашли это местечко и пришли к выводу, что оно достаточно уединенное и здесь тебя не заметят.

Я вскочила с постели.

– Ладно, товарищ. Все хорошо, жаль только, что вы все продолжаете вести себя так, будто держать меня в стороне – это и есть помощь.

– На самом деле жаль, что нам приходится вести этот разговор снова и снова. Ответ на вопрос, кто убил Татьяну, может быть найден только при дворе, чем твои друзья и занимаются.

– Я не для того участвовала в этом высокоскоростном забеге с препятствиями и пересекла границы нескольких штатов, чтобы торчать в каком-то паршивом мотеле! И сколько ты собираешься держать меня в этом «уединенном месте»?

Дмитрий скрестил на груди руки.

– Столько, сколько понадобится. Средства позволяют нам оставаться здесь сколько угодно.

– Думаю, даже мелочи в моем кармане хватит, чтобы оставаться здесь сколько угодно! Но этого не произойдет. Я должна делать что-то. Для меня это не выход – сбежать и сидеть сложа руки.

– Уцелеть совсем не так просто, как ты думаешь.

– О господи! – простонала я. – Ты наслушался Эйба? Знаешь, когда ты был стригоем, то советовал мне держаться подальше от него. Может, воспользуешься собственным советом?

Я пожалела о своих словах, едва они сорвались с губ, и увидела в его глазах, что причинила ему сильную боль. Может, во время нашего бегства он и действовал как прежний Дмитрий, но то, что когда-то он был стригоем, все еще терзало его.

– Прости. Я не хотела…

– Мы все уже обсуждали, и не раз, – внезапно охрипшим голосом ответил он. – Лисса хочет, чтобы мы оставались здесь; значит, будем оставаться здесь.

Меня затопила ярость, загасив чувство вины.

– Вот почему ты делаешь это. Потому что Лисса велела?

– Конечно. Я поклялся служить и помогать ей.

Вот тут-то я и сломалась. Уже то было плохо, что, когда Лисса вернула его в состояние дампира, Дмитрий решил держаться ее, а меня отверг. Неважно, что это я моталась в Сибирь и это я разузнала о брате Виктора Роберте, которому было известно, как обратить стригоя… По-видимому, все это было несущественно. Имело значение лишь то, что кол держала в руках Лисса, и Дмитрий теперь относился к ней как к какой-то богине и в архаичной рыцарской манере поклялся служить ей.

– Забудь об этом. Я не останусь здесь.

Я сделала в сторону двери три шага и успела снять цепочку, однако Дмитрий мгновенно вскочил со своего кресла и отшвырнул меня к стене. На самом деле его реакция казалась замедленной. Я ожидала, что он остановит меня после того, как я сделаю два шага.

– Ты останешься здесь, – сказал он невозмутимо, сжимая мои запястья. – Нравится тебе это или нет.

У меня был выбор. Я, конечно, могла остаться здесь, могла проторчать в этом мотеле несколько дней – и даже месяцев, – дожидаясь, пока Лисса восстановит мое доброе имя. При условии, что Лисса сможет восстановить мое доброе имя и я не отравлюсь едой из «Закусочной». Самый безопасный вариант. И самый скучный – с моей точки зрения.

Второй вариант сводился к тому, чтобы вырваться из лап Дмитрия; это было и небезопасно, и нелегко. Проблема была и в том, что в сражении с Дмитрием я не хотела убивать его или причинять ему какой-либо вред.

Или я могла просто отбросить всякую осторожность и не сдерживать себя. Черт, этот парень сражался со стригоями и с половиной королевских стражей. Он может выдержать, даже если я выложусь полностью. В Академии Святого Владимира нам вместе приходилось участвовать в нескольких серьезных стычках. Хватит ли у меня умения, чтобы сбежать? Что ж, пора выяснить это.

Я ударила его коленом в живот, чего он явно не ожидал. На мгновение его глаза расширились от удивления – и отчасти от боли, – и я воспользовалась этим, чтобы вырваться. Я даже отодвинула засов, но, прежде чем успела коснуться дверной ручки, Дмитрий снова схватил меня, очень крепко, бросил грудью на постель и навалился всей своей тяжестью, одновременно «пришпилив» мои конечности, чтобы я не могла снова ударить его. Это всегда было моей самой большой проблемой в сражении: противники – обычно мужчины – более тяжелые и более сильные. В таких ситуациях мне помогала скорость, но в той позиции, в какой я оказалась, оставалось лишь изворачиваться. Тем не менее я боролась изо всех сил, и удерживать меня ему было нелегко.

– Прекрати! – шепнул он мне в ухо, почти касаясь его губами. – Будь благоразумна, в виде исключения. Тебе не справиться со мной.

Его прижатое ко мне тело было теплым и сильным, и я мысленно выбранила себя:

«Перестань! Сосредоточься на том, как вырваться, а не на ощущениях».

– Не я одна неблагоразумна, – проворчала я, пытаясь повернуться лицом к нему. – Ты сам угодил в ловушку благородного обещания, не имеющего никакого смысла. И я знаю – тебе не больше моего нравится бездельничать. Помоги мне. Помоги найти убийцу и сделать хоть что-то полезное.

Я перестала вырываться, притворившись, что отвлечена нашим спором.

– Мне не нравится бездельничать, но мне также не нравится необдуманно бросаться в безнадежные предприятия!

– Безнадежные предприятия – наша специальность, – заметила я.

Тем временем я пыталась оценить, насколько крепко он держит меня. Все-таки он не расслабился, но я надеялась, что разговор отвлечет его. Дмитрий слишком опытен, чтобы утратить над собой контроль. Однако я понимала, что он устал. И может быть – ну вдруг, – он будет чуть менее внимателен, поскольку это я, а не стригой.

Не тут-то было.

Я резко вскинулась, пытаясь выбраться из-под него, но сумела лишь перевернуться, прежде чем он снова прижал меня, теперь уже спиной, к постели. Так близко к нему… его лицо, губы… тепло его кожи… Да, похоже, я добилась лишь того, что оказалась в еще более невыгодном положении. Близость наших тел явно не производила на него никакого впечатления. На его лице застыло типичное выражение стальной решимости, и хотя это было глупо, хотя я понимала, что не должна чувствовать к нему того, чего он ко мне не чувствовал… Я ничего не могла с этим поделать.

– Один день, – сказал он. – Ты не в состоянии подождать даже один день?

– Может, и в состоянии, если мы переберемся в отель посимпатичнее. С телевизором.

– Сейчас не время для шуток, Роза.

– Тогда позволь мне делать хоть что-то.

– Я… не могу.

Ему явно больно было говорить это, и я кое-что поняла. Я так злилась на него за то, что он заставляет меня рассиживаться без дела и играть в безопасность, а ведь и ему самому это не нравилось. Как могла я забыть, насколько мы похожи? Мы оба жаждали действия, оба хотели приносить пользу, помогать тем, о ком заботимся. Лишь его собственное решение во всем поддерживать Лиссу вынуждало его выполнять эту работу няньки. Он называл мое возвращение ко двору безрассудством, но у меня возникло ощущение, что, если бы я была на попечении его одного – или он бы так думал, – он тоже рванул бы обратно.

Я внимательно разглядывала его – исполненные решимости карие глаза, темно-каштановые волосы, завязанные в хвост; несколько прядей выскользнули из-под резинки и свисали по сторонам лица, слегка касаясь моего. Можно, конечно, попытаться вырваться снова, но в удачу плохо верилось. Он был слишком одержим идеей оберегать меня от всех опасностей. И вряд ли есть смысл высказывать ему мое подозрение о том, что он и сам хотел бы вернуться ко двору. Он готов к тому, что я буду спорить в своем обычном духе. В конце концов, это же Дмитрий. И его ничем не удивишь.

Почти.

Идея пришла мне в голову как озарение, и я даже не стала анализировать ее. Я просто действовала. Тело мое он «пришпилил» к постели, но я могла приподнять голову и шею в достаточной степени, чтобы… поцеловать его.

Когда наши губы встретились, я осознала сразу несколько вещей. Первое – что даже его можно застать врасплох. Такой поворот событий заставил Дмитрия напряженно замереть. Второе – я почувствовала, что целуется он ничуть не хуже, чем прежде. В последний раз мы целовались, когда он был стригоем. Это ощущалось сверхъестественно сексуально, но все равно несравнимо с пылом и энергией, присущей живому существу. Его губы были в точности такие, как мне помнилось со времен Академии, – мягкие и настойчивые одновременно. Что-то вроде электрического тока пробило тело, когда он ответил на мой поцелуй; удивительно бодрящее ощущение.

И это было третье, что я поняла, – он ответил на мой поцелуй. Может быть, просто может быть, Дмитрий был не так решительно настроен, как заявлял. Что, если в глубине души, под всем этим чувством вины и уверенностью, что любовь больше для него недоступна, он желал меня? Да, интересно было бы выяснить это. Жаль, времени нет.

Вместо этого я ударила его.

Это правда: я не раз била парней, которые лезли ко мне с поцелуями, но никогда того, с кем хотела целоваться. Дмитрий все еще крепко держал меня, но поцелуй притупил его бдительность. Мой кулак с силой врезался ему в челюсть, я изо всех сил оттолкнула его, спрыгнула с постели и ринулась к двери. Открывая ее, я услышала, как он поднимается на ноги. Выскочила из номера, захлопнула дверь, придвинула к ней брошенную тележку с моющими средствами и побежала по коридору. Несколько мгновений спустя я услышала звук открываемой двери и сердитый возглас – сопровождаемый очень, очень грубым ругательством по-русски, – когда Дмитрий наткнулся на тележку. Ему хватит нескольких мгновений, чтобы отодвинуть ее, но больше мне и не требовалось. Я промчалась по лестнице и выскочила в маленький вестибюль, где скучающий портье читал книгу; он чуть не выпрыгнул из кресла, когда я пронеслась мимо.

– Какой-то тип гонится за мной! – крикнула я, устремившись к двери.

Портье не был похож на человека, способного хотя бы попытаться остановить Дмитрия, а сам Дмитрий, ясное дело, не станет останавливаться, если его попросят. В большинстве экстремальных ситуаций люди звонят в полицию, но в этом городке полиция, скорее всего, состояла из одного человека и собаки.

Как бы то ни было, все это больше меня не волновало. Я удрала из мотеля и теперь находилась в центре спящего горного городка, чьи улицы утопали во мраке. Может, Дмитрий уже близко, но, нырнув в обнаружившийся неподалеку лес, я не сомневалась, что сумею затеряться в нем.