Последняя кража

1. Маски-шоу

Даже в детстве я не боялась тишины и темноты, никогда не представляла монстров под кроватью и спокойно читала Стивена Кинга на ночь. Так что меня не пугала сегодняшняя гроза и завывания ветра за окном на кухне. Не отвлекали молотящие в стекло капли дождя. Вокруг витали вкусные запахи запекающейся в духовке лазаньи и играла негромкая спокойная музыка, под которую я крутилась между плитой и холодильником. Наслаждаясь одиночеством, слегка пританцовывала в розовом фартуке с оборками – тот самый подарок от мамы, который сначала стыдно принимать, а потом не можешь расстаться. Хотя одиночество это довольно условное, о чём поспешил напомнить Пушок громким голодным мяуканьем и потёрся густой серой шерстью о мои ноги.

– Ты обжора, – вздохнув, я всё-таки положила ему в миску незапланированную порцию корма, но паршивец лишь презрительно чихнул, намекая, что не отказался бы от свежего соуса «болоньезе». – Станешь жирным и не сможешь закинуть свой зад даже на диван, – пришлось пригрозить ему, прежде чем вернуться к разделочной доске.

Я редко баловала себя кулинарными изысками: для себя одной стараться всегда лень. Свободная жизнь полностью меня устраивала. Родители жили на другом краю Ньютауна, не докучая нотациями и позволив обставить свой дом так, как хотелось. Любимые места – спальня с удобной широкой постелью и домашний кинотеатр в гостиной напротив утопленного в подушках диванчика – выдавали с головой, что отдыхать я предпочитала совсем не в ночных клубах. После трудовых будней в издательстве, принадлежащем папе, сил на что-то иное не оставалось: слишком дорого давалась репутация грамотного рецензента, которую постоянно нужно поддерживать. Я знала, что меня не любили за прямоту и принципиальность, но это привычно для пожизненной пай-девочки. Клеймо на лбу, которое давно не мешало. Мне нравилось, когда всё на своих местах, и когда можно предсказать каждый свой день с точностью до минут, как сегодня.

Где-то неподалёку раздался громкий стук, и я беспокойно дёрнулась. Потянулась к телефону на столе и выключила музыку, прислушалась. Но кроме шума дождя с улицы да урчания жующего корм Пушка больше ничего не нарушало привычной тишины. Пожав плечами – наверное, послышалось – я повернулась к раковине, чтобы вымыть посуду после готовки. Скоро испечётся лазанья, и можно будет снова включить любимый сериал, поужинав перед экраном. Вредная привычка – наверное, единственная, о которой предпочитала молчать. Ни к чему рушить идеальный образ идеальной жизни идеальной Софи.

Однако вскоре неприятная тень снова задышала в затылок, заставив выключить воду. Чувство, будто кто-то наблюдал за мной, интуитивное и странное. Я не спеша вытерла руки о фартук, и показалось, что где-то у входной двери впрямь послышались копошение и сдавленная ругань. Нахмурившись, потуже затянула хвостик на голове и смело вышла в гостиную.

– Эй, кто ту…

– Не дёргайся, сука! – резкий удар заглушил мой панический визг, застывший в горле. В глазах потемнело от боли, когда грубые лапы схватили за плечи и впечатали меня в стену, вышибая воздух внезапностью и страхом. – Заорёшь – сверну шею, усекла?! – прошипела большая чёрная тень передо мной, и я с трудом сфокусировала взгляд на её лице, закрытой маской с прорезями.

Грудь сдавило паникой, я отрывисто кивнула, пытаясь не заорать в голос. Сжала кулаки, ногтями врезаясь в кожу ладоней. Вдоль позвоночника пробежала ледяная волна, как только в полумраке гостиной удалось разглядеть ещё две фигуры в таких же чёрных куртках и шапках. Когда они пробрались, почему не заметила?!

От грабителя сильно пахло табаком и кислым пивом, вызывая тошнотный позыв, а его пальцы впивались в плечи так крепко, что отдавало тупой пульсацией в ключицы. Не выдержав давления, я тонко проскулила:

– Отпустите… прошу…

– Заткни рот! – рявкнул мужчина, и я зажмурилась, желая лишь сжаться в комок и исчезнуть. Кожу покалывало, а ноги предательски подкашивались. – Ещё хоть слово, и тебе конец, блондиночка!

В доказательство этих слов он щёлкнул перед моим носом блеснувшим перочинным ножом, от чего поток ужаса разбил дрожью каждую клетку. Жить хотелось очень сильно. Вспыхнувшая было дурная мысль попытаться дать ему коленом между ног и убежать на второй этаж испарилась бесследно. Шумно сглотнув, я окончательно слилась со стеной.

А тем временем один из незваных гостей метался по гостиной, сваливая в большой мешок всё, что попадалось под руку. Шкатулка с украшениями, портативная колонка. Вытряхнул из лежащей на кресле сумочки кошелёк и плеер. Идеально чистый паркет покрывался грязными отпечатками ботинок и каплями дождя, стекающими с поблёскивающих курток. Грабитель задел полку с сувенирами в шкафу, и любимые статуэтки посыпались с неё, разбиваясь вдребезги с оглушительным грохотом. От зрелища закрутило живот, я и всерьёз опасалась, что вывернуть может прямо на держащего меня ублюдка, но дёргаться откровенно глупо. Не очень-то безопасно трепыхаться в руках человека с ножом, а приёмами айкидо, увы, не владею.

– Да оставь ты эту дрянь, – раздался голос третьего мужчины, вышедшего откуда-то из тени. – Лучше сгоняй на второй этаж, там наверняка есть деньги или золотишко. Правда же, хозяйка? – он развернулся ко мне лицом. Из-под маски слышалась насмешка. И вдруг замер, смотря на меня в упор и вынудив самой с несмелым недоумением выглянуть из-за плеча его напарника.

Мягкий вкрадчивый баритон, чуть хриплый, прокуренный. Смутно, совсем слабо знакомый. Внимательные дымчато-серые глаза, светящиеся за маской вора. Этот взгляд, который когда-то ощущала на себе день ото дня, заставлявший оглядываться и прятать смущённую улыбку. Его трудно забыть. Осознание крепло ежесекундно, пока уверенность не победила страх, а опасность словно отступила на невесомые дюймы назад:

– Фостер? – мой робкий вопрос прозвучал на ультратонких нотах.

Он не шевелился долгую минуту, пока один вор продолжал держать меня, а второй убежал наверх, в спальню. Наконец, с тяжким вздохом он поднял руку и стянул с головы маску. Чёрные вихры, вырвавшиеся из плена, спутанными вьющимися прядями упали на лоб. Я тихо ахнула, тут же прикусив губу. Сомнений не осталось. Тот самый одноклассник с последней парты, ужасно нелюдимый, редко снимавший наушники. Всегда одни и те же рваные джинсы и майка, растянутая до неприличия. Всегда сурово нахмуренные густые брови. Всегда этот пронизывающий до костей взгляд затравленного щенка. Теперь он был несколько другим – голодного волка. Хищным.

– Отпусти её, Молчун, – тихо приказал он, и тут же исполненное повеление выдало, что главный среди бандитов именно Фостер.

– Ты её знаешь, что ли? И что будем делать? – заволновался его напарник.

– Иди наверх. Помоги найти бабло, – в интонации послышались твёрдые, властные нотки, и я никак не ожидала услышать подобное из уст парня, которого смутно, но знала в школе. Забитый и зашуганный, он скорее мог только молча, скрипя зубами, сносить издевательства и пинки от футболистов. Видимо, годы поменяли многое. Над бровью у него виднелся тонкий шрам, а потрескавшиеся губы были сурово поджаты. И только не вписывающиеся, ужасно милые родинки на скуле выдавали, что в нём осталось что-то от того скромного мальчика с задних парт.

Как только хватка Молчуна разжалась, я попыталась незаметно скользнуть на кухню за телефоном, осторожно пятясь к свету, но Фостер тут же стремительно рванул вперёд. Сильные руки обхватили плечи точно так же, как минуту назад держали другие. Я невольно всхлипнула от такого давления, и хватка вдруг стала чуть менее жёсткой. Словно он понимал, что причинял боль. Вновь поймав его взгляд, резко выдохнула: в глазах плескалось что-то неясное, тёмное. Близость жилистого тела на секунду почувствовалась особенно чётко. От него пахло дождём и ментолом. Защекотало рецепторы, захотелось чихнуть.

– Неудачная встреча выпускников, да? – сипло усмехнулся Фостер, чуть наклонившись: я оказалась ниже на целую голову. Один чёрт знает, что творилось в его мыслях, но от издёвки страх отступил, а ледяное оцепенение покинуло мышцы. Осмелев, я вздёрнула подбородок и зло прошипела, вылив на него яд презрения:

– Не думала, что ты пойдёшь по такой кривой дорожке, Джеймс.

– Не думал, что дом какой-то выскочки окажется твоим, – не остался он в долгу, и в дымчатой радужке мелькнуло чёрное пламя. Я нервно сглотнула. Похоже, зря пыталась быть смелой, находясь в таком беззащитном положении. Безопаснее всё же заткнуться.

К его ногам неожиданно подобрался Пушок, наконец-то соизволивший выйти и встретить гостей. Я остро пожалела, что завела не овчарку, а бесполезный кусок меха и наглости. Мимолётно понадеялась, что кот способен поцарапать и отвлечь ублюдка, однако вместо этого глупое животное приветливо потёрлось о его джинсы.

– Брысь! – без раздумий пнул он кота, с протяжным воплем отлетевшего к шкафу.

– Пушок! – в ужасе взвизгнула я от такого живодёрства, инстинктивно дёрнувшись было к коту, однако горячие ладони тут же впечатали обратно в стену:

– Стоять, Аттвуд! Мы с тобой не закончили!

Снова железные, приказные нотки, и я окончательно забыла, что надо дышать. Особенно когда от его пальцев даже через майку начал чётко ощущаться жар. В животе свернулся клубок страха, который почему-то медленно нагревался от такого тона. Во рту пересохло.

На лестнице послышались торопливые шаги, дополнившиеся голосом Молчуна:

– Есть. Не густо, но что нашли, то забрали, – от этих слов я в безмолвном бешенстве скрипнула челюстью. Похоже, не судьба наконец-то купить ту машину, на которую копила полгода. Надо было прятать сбережения не в постельном белье, а класть в банк. А ещё в спальне на туалетном столике лежали подаренные родителями на совершеннолетие серьги с сапфиром и кулон – мои маленькие талисманы, приносящие удачу. От мысли, что воры забрали это, я едва удержалась от порыва всё-таки двинуть Фостеру между ног.

– Отлично. Уходим, – кивнул тот, на что третий подельник удивлённо подал голос:

– А что с ней? Она же тебя узнала. Попрётся к копам.

– Не попрётся, – почему-то уверенно возразил он, и я криво усмехнулась в отрицании. О, ещё как пойду! Да что долго думать, вызову полицию сразу, как только вас, мразей, тут не будет.

Ой. Кажется, это обещание отразилось в моих глазах слишком рано.

– А может, поучим её манерам? – внезапное предложение Молчуна засквозило похотливым намёком, и я вновь похолодела от ужаса, бросая на его круглую рожу панический взгляд. – Девочка фигуристая. На троих хватит, – уверена, что под маской эта тварь облизнулась. Фу, ну и мерзость. Нет, нет, только не это…

– Ебанулся?! – оглушительно прогремел Фостер, и в воздухе зависла настоящая ярость, густая и пугающая до икоты. – Я тебе оторву яйца за такие дела, ясно?! Пошли отсюда, оба! Я догоню.

Их не пришлось просить снова. Две чёрные фигуры подхватили набитый моими вещами мешок и быстро ретировались, прикрыв за собой входную дверь. Едва они скрылись из виду, как Фостер снова развернулся ко мне. А потом потянулся к карману куртки и демонстративно, играючи щёлкнул потёртым перочинным ножом.

Я сдавленно пискнула от страха, почему-то снова уловив в его глазах волчий голод. Неужели он всё-таки реализует предложение напарника… Только уже в одиночку. Зубы предательски застучали, а ноги совсем ослабли, и только прижавшая к стене рука Фостера не дала съехать на пол.

– Слушай сюда, малышка Аттвуд. Ты никого не видела и не слышала. И даже заявлять об ограблении не станешь. Иначе я вернусь. И нас уже будет пятеро. Хочешь узнать, каково тебе будет тогда? – угроза в его стальном тоне настолько реальна, что её можно потрогать. Холодное лезвие на секунду прижалось к горлу тупой стороной, и я боялась даже моргнуть, когда со всхлипом выдавила:

– Не-не хочу.

– Умная девочка. Ты всегда была послушной, хорошей девочкой, – кривая полуулыбка, и нож, к счастью, оторвался от покрытой мурашками кожи.

Фостер смерил меня долгим, оценивающим взглядом, словно решая, достаточно ли я трясусь или нет. А потом медленно разжал хватку.

– Или я приду один, свяжу тебя и оттрахаю до смерти – будет ещё хуже.

На этой многообещающей фразе он отвернулся и стремительно покинул дом. Больше держаться на ногах я не могла ни секунды. По щекам покатились неконтролируемые слёзы, колени подогнулись. Я рухнула на пол, истоптанный грязными следами, как марионетка без ниточек. Дрожа от пережитого потрясения всем тщедушным телом и сжимая руки в кулаки до тех пор, пока ногти не проткнули кожу ладоней до крови.

Я точно не хотела звонить в полицию.

Шок оказался долгим, ровность дыхания всё не возвращалась. Только звякнувшая о готовности лазаньи духовка выдернула меня обратно в реальность, включая мутную голову. Пытаясь спастись от отголосков страха, я развела лихорадочную деятельность. Сначала метнулась к двери, закрывая её на все замки и цепочки и тихо недоумевая, как эти уроды сумели расковырять замочную скважину. Потом подбежала к недовольно шипящему коту, который вылизывался возле книжного шкафа.

– Пушок… бедный мой, – я осторожно взяла его дрожащими руками и положила себе на колени, бездумно шепча: – Всё хорошо, всё кончилось, тебя никто больше не обидит…

Кажется, уговаривала большей частью себя. Потому как кот выглядел вполне себе здорово, привычно подставляя голову под пальцы, чтобы ему почесали за ухом. Я торопливо прощупала его лапы и рёбра, едва различимые через густую шерсть, но переломов не обнаружила. Наверное, Фостер не стал пинать животное слишком сильно, просто отбросил его из-под ног.

С облегчением отпустив Пушка и почувствовав, что медленно прихожу в себя, я прекратила искусывать губы и решила оценить причинённый грабителями ущерб. Усыпанный осколками сувениров пол, ушедший ворам кошелёк с банковскими карточками и наличностью. Взяв в руки чудом оставшийся на кухне телефон, не без труда дозвонилась банк до нашего семейного менеджера и сделала запрос на блокировку карт, чтобы хотя бы эта часть денег не утекла в жадные лапы и не оставила меня без цента. Это заняло добрые полчаса, что, учитывая выходной день, уже было потрясающей оперативностью. В спальне подтвердились все опасения о сбережениях: бельё оказалось вывернуто из шкафа, а железная коробочка из-под печенья пуста. В шкатулке на туалетном столике не было ни одного украшения, включая любимый кулон и серьги. Дьявол. Ну, спасибо, что хоть не сняли с кронштейнов телевизор, и не добрались до сумки с ноутбуком в кабинете, забрав только компьютер.

Злость на ублюдков назревала стремительно, с каждой минутой, пока я маниакально собирала осколки. Наверное, если бы среди воров не было никого знакомого, меня бы не взбесило это так сильно. Да и полицию бы вызвала наверняка, не побоявшись угроз. Однако сейчас совсем не хотелось, чтобы Фостер исполнил обещание вернуться. А в том, что одноклассник, о котором уже лет семь не слышала и слова, отныне способен и не на такое, сомнений не возникло.

Не вовремя вспомнилось, как блестящая от дождя чёрная кожанка обтягивала его плечи. Ему шло больше, чем растянутый отцовский свитер, обычно висевший мешком на когда-то тощей фигуре. В сочетании с чуть вьющимися прядками волос и вовсе невероятно притягательное сочетание. И даже в полумраке было заметно, как сильно куртка потрёпана временем, как зашаркан воротник. На костяшках пальцев виднелись какие-то неровности и наросты, словно он не раз разбивал кулаки до мяса. Сукин сын.

А ещё я помнила, как его безжалостно дразнили «отбросом» в школе. Не так уж и много о нём знала. Лишь что он жил в Блэксайде, как пренебрежительно называли в городе полумёртвый район, полный наркоманов, бродяг и прочей грязи. Бывшее гетто, даже сохранившее название «чёрного» квартала. Мы никогда не общались тесно, никогда не дружили: вряд ли у девочки из хорошей семьи могло быть что-то общее с блэксайдовцем. Только эти взгляды с последней парты не раз поселяли мурашки вдоль позвоночника. А теперь он заявился в мой дом и грозил изнасиловать, если пойду в полицию…

Горло больно сжалось, сдерживая горячий тугой комок. Я вдруг посмотрела на всё с другой стороны: Фостер не дал напарникам причинить мне серьёзный вред, как вполне могло произойти с моей-то везучестью. Почему? В память об общих учителях и выпускном, на который не пришёл? Не вязалось это с образом безжалостного отморозка. Не сходилось. Настоящие подонки не пренебрегли бы шансом всю ночь развлекаться с молодой девушкой, если она, конечно, не родственница Годзиллы, а я совсем не считала себя дурнушкой.

Выходит, Джеймс Фостер не такая сволочь, какой хотел казаться в глазах других.

Успокоиться всё равно не удавалось, и я снова прокручивала в голове каждый кадр этого дешёвого маски-шоу. Чтобы не свихнуться, заняла руки тем, что старательно отдраила пол в гостиной от грязи, не жалея маникюра. Больше всего следов было у той самой стены, к которой меня прижимали грубые лапы Молчуна, всё-таки оставившие на плечах некрасивые синюшные пятна.

У самого плинтуса на тёмном паркете пальцы наткнулись на что-то металлическое. Я с интересом поднесла прямоугольный предмет к глазам, рассматривая находку. Похоже на зажигалку, только старинную. Казалось, что она серебряная, однако поверхность так сильно повреждена временем и так потемнела, что разобрать не получалось. На пробу щёлкнув механизмом, убедилась в предназначении штуковины – крохотный огонёк заплясал на кончике фитиля. Заворожил на долгий момент, и в пламени будто отражались голубым светом мои собственные удивлённые глаза. Моргнув, я тряхнула головой и убрала палец с кнопки. Перевернула зажигалку, приятно тяжёлую на ощупь. Точно старинная, потому как такие можно найти только в антикварном магазине. На дне значилась небольшая гравировка: «J.J.Foster».

Вспомнить полное имя его отца я и не надеялась, как бы сосредоточенно ни хмурила лоб. Всё-таки столько лет прошло со школы. Да и вряд ли на такой старой гравировке могло быть имя текущего владельца. Бросив пустые попытки воскресить в голове что-то кроме того, что в семье Фостер все мужчины носили имена только на букву «джей», я снова щёлкнула зажигалкой, с лёгкой ухмылкой смотря на огонь:

– Что ж, Джей-Джей Фостер… Не думай, что тебе сойдёт это с рук.