Последняя кража

3. Глупости

Я храбро смотрела на него, не веря в такую удачу. Теперь, когда в ладонях находилось что-то весомое, не было того ощущения загнанной мыши, как вчера. Узнать по фамилии, где его чаще всего видят, оказалось несложно – достаточно пяти долларов, отданных первому попавшемуся по дороге в Блэксайд бездомному. Фостера знала каждая собака в этом пропахшем дерьмом районе. Двойная удача – что он вышел из бара сам, один, дав прекрасную возможность осуществить задуманное. Я смерила жилистую фигуру в чёрной куртке оценивающим взглядом, подметив, что он даже причёску со школьных лет не поменял, и смольная кудряшка всё так же падала на лоб. Однако в поблёскивающих во тьме глазах не заметила и капли страха. Только явная насмешка. Пришлось заставить свой голос звучать твёрдо и угрожающе.

– Я не шучу, Фостер. Я пришла за своими вещами, которые ты и твои дружки так нагло стащили. Отдавай сейчас же или продырявлю тебе лоб! – на последних словах горло дёрнулось, вместо угроз срываясь в высокие тона. Потому что блефовала я просто безбожно. И, кажется, от него это не скрылось.

Фостер откровенно и нагло хохотнул, плавно, бесшумно шагая ко мне навстречу. Меня затрясло сильнее, хвостик на голове ходил ходуном – да уж, наверное, решение потоптать сапогами от Луи Виттон окурки и местную грязь было не самым правильным. Не мигая, смотря прямо в мои глаза, он издевательски усмехнулся:

– Я думал, ты умней, Аттвуд. Удивлён, что ты вообще дошла до бара целиком, потому что у нас таких миленьких кукол едят на завтрак, – ещё шаг, и до направленного на него дула остались дюймы. Чёрт. Он не повёлся. – Опусти свою зажигалку, дура. Я знаю, как выглядит настоящий пистолет.

Выдохнув, я закусила губу и нервно дёрнулась, колеблясь всего секунду. Продолжать фарс или не стоит? Наверное, тут всё же вышел просчёт. Признав поражение, я потупила взгляд и торопливо убрала зажигалку из магазина приколов в висящую на плече сумочку. Тут же, как мне показалось, ловко заменив её удобным дамским шокером, приятно согревшим пальцы иллюзией силы. С улыбкой продемонстрировала его Фостеру:

– Зато этот – настоящий. Не подходи. Ещё шаг, и я пущу его в ход. Будет больно. А теперь верни мои вещи, или я завтра же пойду в полицию, – сейчас мой голос и впрямь вышел удачно твёрдым, чем я успела погордиться ровно секунду:

– И как же я должен тебе что-то отдать, если нельзя подойти? У тебя беда не только с головой, но и с логикой, – презрительно, по-змеиному сощурившись, он прошипел: – Не смей угрожать мне, Аттвуд.

Он вдруг вскинул руку, перехватывая моё запястье с выставленным шокером. Умело надавил на сухожилие, и я охнула от внезапной боли, тут же выпуская из ослабевших пальцев своё оружие, со стуком упавшее на грязный асфальт.

– Ублюдок, – бросила я ему в лицо, пытаясь вывернуться и заодно прицелиться для меткого удара между ног.

– Неужели ты думала, что можешь прийти ко мне, погрозить зажигалкой, и я тут же встану на задние лапки? – казалось, он вообще не прикладывал усилий, когда схватил вторую мою руку, словно не замечая сопротивления и сдавленного скуления от силы хватки. – Хочешь, блядь, жить – никогда не попадайся мне на глаза, идиотка.

От гипнотизирующего омута в его тяжёлом взгляде я моментально онемела, чувствуя себя кроликом перед удавом. Добычей. Вновь попытавшись выдернуть запястья, лишь столкнулась с очевидным фактом: идти сюда одной под покровом ночи было грандиозной глупостью. Мне нечего противопоставить этому дикому зверю, который отчего-то так тяжело и громко дышал, будто пытался втянуть больше воздуха возле меня. От него пахло ментолом и опасностью – так очевидно, что скулы свело. Приятно. Почему ощущать его совершенно недружелюбную хватку так адски приятно, что на лбу появилась испарина, а по коже пробежала волна мурашек? Наверное, я просто больная. А может, слишком глубоко заглянула в серый водоворот этих глаз, что теперь не осталось сил пошевелиться. Только сдавленно выдохнуть:

– Пусти. Я всё поняла, просто отпусти меня. Я уйду.

Кажется, бегство – это последний шанс на выживание, иначе глупый кролик, возомнивший о себе слишком многое, будет съеден. Едва вспомнила, что хотела не просто угрожать, а обменяться по-честному. Сглотнув, всё же набралась храбрости, которая буквально растворялась от близости этого напряженного тела. Чтобы суметь вырваться из плена его взгляда, я торопливо моргнула несколько раз, хватаясь за последний козырь:

– Ты кое-что оставил вчера у меня дома. И я бы… могла тебе отдать это. Но только взамен на кое-что из своих вещей. Клянусь, что тут же уйду и не стану обращаться в полицию.

Фостер сурово нахмурил брови, и я так чётко уловила вибрации его злости, что в животе сжался узел напряжения:

– Ты ещё и условия мне ставить будешь?! – срывающимся шёпотом выдохнул он, откидывая от себя мои руки, словно обжёгшись. Демонстративно наступил на валяющийся под нашими ногами шокер ботинком, безжалостно раздавливая хрупкий пластик. – Аттвуд, съеби уже отсюда к дьяволу, пока я не позвал своих парней поразвлечься! – и может, мне показалось, но в его интонации словно мелькнула… мольба?

Я отшатнулась, шумно всхлипнув. Закусила губу, а ноги уже сами собой подгибались, готовые бежать со всех сил. И только последний шанс получить свои талисманы обратно заставил потянуться к карману куртки и дрожащими от холода и страха пальцами вынуть металлическую зажигалку.

– Вот. Я отдам… Это же фамильное. Только прошу, верни кулон и серьги. Лишь их. Пожалуйста, – я не удержалась и совершенно жалко шмыгнула носом, пряча от него глаза.

Так стыдно за слабость. Хотела прийти и грозить ультиматумом… И растеклась в лужу от пары фраз и проникновенного взгляда. Не похоже на меня, совершенно. Я всегда казалась себе намного храбрей. Но было что-то такое в этой тёмной радужке, какая-то неясная и незнакомая боль, а в приятном хрипловатом баритоне – нотка горечи. Как будто ему жаль… Жаль, что мы сейчас стоим в этом грязном переулке, жаль, что вчера он угрожал изнасиловать меня за визит к полиции. На мгновение из-под маски отъявленного бандита мелькнуло нечто знакомое. Тот мальчишка, который рассматривал мою спину с последней парты. Это дало такой приток надежды, что я, вдохновившись, уверенно протянула ему зажигалку.

– Да ты и впрямь чокнутая, – вынес он вердикт, в шоке уставившись на мою раскрытую ладонь.

Криво улыбнулся уголком рта, быстро забирая зажигалку, но умудрившись при этом не коснуться кожи. Казалось, я его понимала в этот момент. Сама боялась дотронуться, и только выжидающе смотрела в дегтярную тьму его глаз, которая будто светлела под этим напором. И в следующих его словах уже не было раздражения:

– Твои побрякушки у меня. Сейчас…

Однако занырнуть пальцами во внутренний карман расстёгнутой куртки он не успел. Потому как позади громко хлопнула железная дверь бара, ударив звуком по ушам так, что сердце ухнуло куда-то к пальцам ног.

– Так-так-так! Ничего себе, какая цыпочка! – похотливо присвистнул незнакомый мужской голос, и Джеймс обречённо прикрыл веки, кажется, даже тихо простонав. Его рука быстро ушла к другому карману, будто что-то сжимая внутри, когда он вальяжно развернулся ко мне спиной, демонстрируя обтянутые кожанкой плечи.

Закрывая меня собой?..

– Остынь, Фредди. Это моя шлюшка, – он небрежно сплюнул в сторону, и я отчётливо слышала, как сильно поменялся его голос и как напрягся в пружину чёрный силуэт.

Взглянув на незнакомца, увидела довольно крупного мужчину со спутанной бородой и сальными длинными волосами с проседью. Тот выглядел вполне себе крепко стоящим на ногах, несмотря на отчётливое амбре алкоголя, а по сторонам от него возвышались двое широкоплечих бритоголовых прихвостней. Ох. Похоже на большие неприятности, и я моментально пожалела, что не унесла свой зад домой пятью минутами раньше.

Фредди демонстративно достал сигарету и прикурил, глядя на Джеймса с лёгким презрением. А потом довольно-таки откровенно заржал в голос, успевая затягиваться дымом между приступами смеха:

– Охуеть… Не, ребят, ну я не могу! Он считает меня за дебила? – будто играя на публику, Фредди повернул голову к своим шестёркам, которые с ухмылкой пытались заглянуть за спину Джеймса, и от их взглядов по позвоночнику разливался лёд. – Ты считаешь меня за дебила, огрызок спермотоксикоза старины Джей-Джея? – глупый ржач резко оборвался, и амбал подошёл к нему ближе, обдавая сигаретным смогом, выдыхая прямо в лицо. – Я не слепой. Эта цыпа не из бара, и держу пари, одни её тряпки стоят дороже, чем вся моя выпивка сегодня. А уж то, что у неё между ног, надо заценить по достоинству нам всем. Не ссы, Фостер: в память о твоем сгнившем в Синг-Синг папаше я даже дам тебе трахнуть её… после моих ребят. Так сказать, если от неё что-то останется, сможешь забрать.

Он снова громко и хрипло засмеялся, и, кажется, только я замечала, как Джеймса неумолимо трясло. Так, что громко скрипнули его зубы, а в голосе зазвенела острота стали:

– Я сказал, она моя. И только моя. Так что убери член в штаны, мразь, – глядя прямо в затуманенные чем-то покрепче алкоголя глаза Фредди, Джеймс напрягался всё сильнее, и я на неуловимой волне от его тела чувствовала, что сейчас нельзя бежать. Что от жуткой участи меня отделяла только его спина. Окажись от него дальше хоть на шаг – и вряд ли мне повезёт не стать сегодня изуродованным куском мяса. Одна мысль об этом, и я в панике обхватила руками плечи, не чувствуя собственного тела от колющих игл страха.

– Ты не зарвался, щенок? – рыкнул Фредди, отбрасывая недокуренную сигарету. – Она с «Эльдорадо», ебучая золотоносная жопа на моей земле, и она принадлежит мне! Если ты сейчас же не оттащишь обратно в бар свои пиздецки тонкие кости, тебя выебут вместе с этой тупой телкой, не знающей границ! Парни, хватайте её, у девочки будет долгая ночь!

Один из помощников тут же повиновался команде заводилы, метнувшись вперёд. Я громко ахнула от ужаса, и этот звук словно послужил для Джеймса сигналом к атаке. Выдернув из кармана руку с ножом, он вскинул лезвие и полоснул не успевшему отскочить Фредди по лицу, оставляя глубокий кровавый порез, вспарывая кожу с предельной лёгкостью.

– Блядь! – заорал тот, отшатываясь и сгибаясь пополам, прижимая ладонь к щеке. – Убейте эту сволочь! – скомандовал, заливая землю крупными каплями крови.

Двое прихлебал послушно накинулись на Джеймса с двух сторон, одним махом выбивая нож из его руки. Я совершенно не понимала, что происходит, и почему он ринулся их остановить, сейчас безжалостно отхватывая удары по лицу и пинки в живот. Но и сам умудрился разбить нос одному из соперников, и в грязном проулке эхом полетели хриплые ругательства.

Наверное, надо было воспользоваться тем, что они отвлеклись на свои разборки, сбежать. Но ватные ноги словно приросли к асфальту, отказываясь подчиняться. Я видела, что у балбеса Фостера нет и шанса, и его сейчас просто размажут. Один из ублюдков схватил Джея сзади за шею и уверенно душил, пока второй остервенело бил его по лицу. И его стон на новый удар подействовал как пощёчина, выдернув меня из оцепенения. Я наклонилась, выискивая под ногами свой шокер, но вместо него пальцы нащупали горлышко бутылки, коих вокруг валялось немало. Даже не раздумывая, схватила грязное стекло и подскочила к тому уроду, который держал Джея. Размахнувшись, с отчаянной решимостью опустила бутылку на его голову, и она разлетелась в блёстки осколков, сверкнувших в темноте. Зато ублюдок, отключившись, рухнул на землю.

Едва удушающая хватка на горле разжалась, а тело позади свалилось с Джея, он с воодушевлённым рыком ринулся на оставшегося противника. Остервенело бил его, словно сорвавшись с цепи и резко выдыхая воздух рваными толчками. Пока, наконец, тот не упал, постанывая от боли. Схаркнув в сторону кровь, Джеймс торопливо оглядел поле битвы, хватая ртом затхлый ночной воздух.

Я всё ещё в шоке стояла над телом с пробитой головой и не могла разжать пальцы, чтобы выкинуть горлышко разбитой бутылки. А впереди уже распрямлялся сам Фредди, зажимая резаную рану на лице ладонью. Поймав его взбешенный взгляд, Джей вдруг начал отступать назад от поверженных шестёрок.

– Тебе пиздец, Фостер, – прошипел Фредди сквозь зубы. – Я выпотрошу тебя и скормлю псам твои гнилые кишки.

– Удачи, – съязвил Джеймс, вновь разворачиваясь ко мне. В два широких шага преодолел разделявшее нас расстояние и схватил меня за предплечье, утягивая за собой. – Чего встала, дура? Бежим!

Я стряхнула оцепенение, наконец-то отбросила осколок и рванула за ним, понимая всей душой, что сейчас безопасней места, чем рядом с Джеймсом, найти сложно. Едва успевала за упругим, быстрым шагом, и приходилось иногда срываться на бег. А позади громко орал Фредди, и его голос въедался нитями страха в каждую клеточку дрожащего тела:

– Ты труп, щенок! Если ступишь ещё раз на мою землю – я зарою тебя живьём! И не думай, что я не запомнил рожу этой девки! Мы найдём её, и даже куска не оставим, который можно будет похоронить! Слышишь, сука?! Ты будешь неделю обслуживать весь Блэксайд, пока не сдохнешь! – крики дополнились неприличной руганью, которую я уже не смогла разобрать в глухом эхо.

Мы бежали по тёмным улицам: я даже не пыталась понять, куда, полностью доверившись фигуре перед собой, за которой едва успевала. Только когда впереди показались яркие огни светлых районов Ньютауна и табличка с Гарден-авеню, выполнявшая роль условной границы, Джеймс остановился, сгибаясь пополам и тяжело дыша ртом. Я утёрла пот со лба и только сейчас, при свете фонарей поняла, что у него разбита губа, а лицо в живописных кровоподтёках. Сбиты до мяса костяшки.

– Ёбаное блядское дерьмо, – прошипел он, зажмурившись.

Я сухо сглотнула, прерывисто вдыхая ноющими от бега лёгкими и пытаясь понять, что всё это значит. Почему он вообще вступился? Неужели не проще было отдать меня на растерзание зверям, ведь тогда и сделки никакой было бы не нужно: трупы не добираются до полицейского участка. В любом случае, всё, что у меня просилось сейчас, вылетело на одном дыхании:

– Спасибо. Спасибо, Джей…

– Заткнись, – глухо простонал он. – Прошу, Аттвуд: дело и так редкостная дрянь, так что давай без соплей.

Я обиженно поджала губы. И пусть сейчас Джей выглядел действительно угрожающе, осознавала в полной мере, что настоящая опасность исходила не от него. Неуверенно помявшись с ноги на ногу, тихо и несмело выдавила:

– Так… Думаешь, этот урод и правда, будет меня искать?

– Будет ли? – фыркнул Джей, закатывая глаза. – Держу пари, они все уже ищут. Из-за тебя я порезал своего, блэксайдовца, а мы своих не трогаем. Это закон… Хотя что ты понимаешь в законах джунглей. Осознай одно: найти тебя и отомстить теперь для них дело чести, – он поморщился, ведь явно и сам понимал, что это слово к настолько больным ублюдкам подходило как балетная пачка бегемотам.

Я вздрогнула, ощутив морозную волну между лопаток. Зябко обняла себя за плечи, пытаясь не поддаваться в плен страха, скручивающего внутренности. Куртка не грела. И вообще, стоять посреди улицы и обсуждать такие вещи казалось идиотизмом. Мне настолько хотелось в тепло и в безопасность, что ноги дрожали от желания направить их в сторону своего уютного дома, до которого, благо, всего квартал.

– Что ты предлагаешь? Идти в полицию?

– Думаешь, среди ночи дежурный приставит к тебе охрану? Ага, разбежались. Я больше скажу, шерифу глубоко насрать на разборки между чёрными лузерами и избранниками золотожопых ангелов. Макдаун никогда в такие дела не вмешивается, – легко разбил он мои слабые надежды, но тут же спешно добавил: – Иди домой, Аттвуд. Закройся на все замки. И держи рядом с подушкой дробовик. Может, тогда до тебя и не доберутся.

– А ты? – неуверенно помялась я, представив, как в мой дом снова влезут тени, на этот раз имеющие чёткую цель. Никакой дробовик не спасёт от них. Кроме разве что более грозного оружия. – Тебе же нельзя возвращаться. Они только этого и ждут.

– Да ты просто мисс очевидность. Хер знает. Заночую на лавочке, с утра позвоню своим парням, попрошу…

Он захлопнул рот, не договорив. На стремительно опухающем лице отразилась задумчивость, и мне стало совершенно очевидно, что если он вмешает в это своих друзей, то и они окажутся за чертой их бандитского кодекса чести. И тоже будут подлежать расправе… Почему-то уверена: он так не поступит.

– Или ты можешь пойти со мной, – предложение само сорвалось с губ, и я тут же их прикусила за поспешность. Боже, что я только что сказала и кому? Снова впустить его в свой дом? Позволить ночевать рядом с котом, которого вчера он так жестоко пнул по рёбрам?

Вот только интуиция сиреной вопила, что это самое безопасное решение для сегодняшней ночи.

– Что? – шокировано поднял брови Джеймс и тут же сморщился, прижимая пальцы к разбитой губе, собирая кровь. Втянул воздух через зубы, а потом безнадёжно кивнул: – Наверное… ни у тебя, ни у меня нет другого выхода, кроме как залечь на дно. Вряд ли Фредди сможет узнать твой адрес, но, если это случится – зажигалка и шокер его не остановят.

– Если пообещаешь ничего больше не красть, даже разрешу переночевать на диване, – я слабо улыбнулась и уверенно пошла вперёд, вынуждая Джеймса плестись следом. Что ж, это уже моя территория. Мои правила.

По дороге мы не произнесли и трёх слов, и даже шли на приличном расстоянии друг от друга. Но я чувствовала спиной, что он постоянно озирался по сторонам, будто из-за очередного фонарного столба выскочат чёрные призраки. Мой дом на самом краю Линкольн-драйв, и, добравшись до белого крылечка, я сама распахнула дверь и включила свет в гостиной. Джеймс мялся на пороге, как неприкаянный, не решаясь зайти. Мне в ноги тут же бросился Пушок, и я опустилась на корточки, не ленясь погладить заскучавшего любимца.

– Привет, мой хороший, – капля долгожданного тепла от шерсти кота согрела застывшие было пальцы и подарила уверенность в себе. Я – хозяйка. И гость на этот раз войдёт с моего позволения. Поднявшись, оглянулась на абсолютно растерянно топчущегося Джея и сразу решила обозначить границы своей безопасности. – Первый этаж – это гостиная, кухня, туалет и кладовая. На второй попрошу не заходить. Так мне будет…

– Спокойней? – понимающе хмыкнул он с некоторой горечью.

Да, думаю, Джеймс достаточно умён, чтобы понимать: доверие в нашей ситуации невозможно, ведь он сутки назад прижимал меня к вон той самой стене и грозил ножом. Дать ему переночевать здесь сегодня – вполне достаточная благодарность за защиту, а на большее пусть и не рассчитывает. Дома витал приятный аромат испечённых днём булочек с корицей, и почему-то меня это смутило, хотя в гостиной была давно наведена идеальная чистота без малейшей крошки на полу.

– Да, – кивнула я, расстёгивая куртку. Вновь остановив взгляд на его побитом лице, исключительно приличия ради предложила: – Тебе нужна аптечка?

– Нет. Это ерунда, бывало хуже. Просто умоюсь, и будет нормально, – небрежно отмахнулся он. – Закройся и ложись спать. Обещаю, что не стану тебя тревожить.

Я вздохнула и подчинилась, пощёлкав замками на двери и накинув цепочку. Ситуация становилась абсурдной, и никто не мог дать гарантии, что к утру я не проснусь в пустом обворованном доме. Однако мышцы настолько тянуло усталостью, что думать не хотелось совсем. В конце концов, он заслужил своё место на диване, а ценностей у меня почти не осталось. Подхватив на руки Пушка, чтобы кот спал со мной, а не с этим живодёром, я попробовала изобразить радушие:

– На диване есть плед и подушки. Очень попрошу не растаскивать по полу блэксайдовскую грязь и не плевать в вазу. И утром я проверю, всё ли на месте: с тебя станется скрутить телевизор со стены. Кстати, моя спальня запирается отдельно, – спешно добавила я, чувствуя, как щёки и шею залил чудовищный румянец.

«Молодец, могла бы ещё громче сказать, как сильно его боишься», – мысленно ругнувшись на себя, прижала кота покрепче к груди и ушла по лестнице на второй этаж, пряча взгляд.

Захлопнув за собой дверь спальни, устало привалилась к ней спиной и прикрыла веки. Чёрт. Побери.

Пушок вывернулся из рук и спрыгнул на пол, на что я почти не обратила внимания, лихорадочно прокручивая в голове случившееся. Что грандиозный план по возвращению своей собственности обернётся такими последствиями, я точно не ожидала. Прислушалась в напряжённом ожидании: что будет делать Джей?

Снизу донёсся шум включённой воды, почему-то из кухни. Ох, точно, в гостевом туалете ещё на той неделе перегорела лампочка… Шаги же почти не слышны: неужели он и впрямь снял свои грязные ботинки? Неплохо. Но оставаться с ним наедине я точно не собиралась, так что решительно щёлкнула щеколдой на двери и принялась стягивать пропотевшую одежду.

На душ ни моральных, ни физических сил не нашлось. Накинув старую пижаму и почистив зубы, я улеглась в кровать рядом с дремлющим котом, но сон не шёл. Звуки с первого этажа вскоре затихли совсем.

Как вообще вышло, что внизу спит бывший одноклассник, вчера ограбивший меня, а сегодня едва не задушенный в попытке защитить? События мелькали чересчур быстро, но я чётко помнила свои эмоции, когда Джей бросился в драку, так отчаянно и необъяснимо. Благодарность. Страх. Порыв бежать и порыв помочь, почти равноценные. А когда крепкие плечи загородили от чужих глаз – это точно были мурашки притяжения. Грубый, прокуренный голос в сочетании с родинками на скуле и кудрями будили давно отброшенные за ненадобностью чувства: приятную истому в животе и мурашки по коже, сейчас не дающие закрыть глаза. Единственный мужчина, когда-то вызывавший хоть что-то подобное, безнадежно растворился в памяти – с однокурсником из Принстона так ничего хорошего и не вышло, а опыт отношений был печальным и скучным. Да уж, спасаться бегством из Блэксайда было точно повеселей…

Запястья отчаянно ныли из-за жёсткой хватки Джеймса. Сейчас стало понятно, что это было предупреждение, которое не дошло до мозга вовремя: он пытался сделать всё, чтобы я ушла и не стала жертвой ублюдков из бара, пугал меня с одной-единственной целью. Возможно, послушайся сразу, так ничего бы и не случилось. Дура. Какая же дура. И ранен он теперь из-за меня… А я даже не принесла аптечку. Да и нет у меня достойного набора медикаментов, в нём просто некому нуждаться.

Трудно представить более благополучное детство, чем подарили мне родители: к боли и травмам я попросту не привыкла. В их доме до сих пор без малейших изменений стояла моя спальня в лавандовых тонах с нарисованными в школьные годы пейзажами на стенах. И когда делала ремонт в собственном жилище, я рассчитывала только на себя, обустраивая всё так, как мне будет удобно. Удобно спать на широкой постели с котом в ногах, удобно расставить в ванной свои крема и лосьоны, удобно включать с утра музыку, когда иду в душ. Дьявол, завтра придётся быть максимально тихой. Прощайте, утренние променады в нижнем белье… Главное не опоздать на работу. И умудриться надеть что-то такое, чтобы мама не увидела опухших запястий.

За этими равными, беспокойными мыслями я не заметила, как погрузилась в тревожный сон. Который прерывался ещё несколько раз за ночь, чтобы прислушаться к тишине, словно я надеялась различить через всё расстояние до дивана чужое мерное дыхание.