Последняя охота на ведьм. Дело Анны Гельди

Протокол дела Анны Гельди. Первый акт.

Обвиняемая Анна Гельди уроженка Зеннвальда, приведенная к присяге и спрошенная о своем происхождении, местожительстве, родителях, их смерти, своем воспитании и своем круге знакомых, ответила, что она не причастна к отравлению иглами Анны Марии Чуди. Будучи опрошена о случае перемены местожительства, о причинах к этому, она дала ответ, что переехала в Гларус для работы горничной пятнадцать лет назад и более переездов не совершала. На вопрос о том, верит ли она в существование ведьм и их способность производить грозы и наводить порчу на животных и на людей, она ответила отрицательно. Да будет известно судье, что обычно ведьмы отрицают во время первого допроса всякую вину, что еще больше возбуждает против них подозрения.

Глава 1 Никогда не упускайте представленных возможностей.

У каждого человека есть талант. Я в этом уверена, и никто не сможет убедить меня в обратном. Спорт, музыка, искусство, литература и наука — лишь вершина айсберга, талант не обязательно должен быть связан с этими понятиями. Я видела людей, которые потрясающе умеют стоять в очередях и выбивать справки у бюрократов, видела тех, кто виртуозно играет на нервах мужского или женского пола, даже видела восхитительных укладчиков плитки и настройщиков света.

На вопрос «Какой же талант у тебя?», с гордостью отвечу «Информация». Способность найти любую необходимую информацию, по любым ресурсам, а потом обработать, почистить и преподнести вам в том виде, в котором вы хотите — вот мой талант. Я не только нахожу информацию, как свинья трюфели, я умею превратить короткий, казалось бы, ничего не значащий факт в увлекательную историю. Мой талант открылся довольно внезапно, когда мой незадачливый сокурсник прошляпил все сроки сдачи курсовой работы. На тот момент, я была как кошка влюблена в его карие глаза, и готова была бежать за ним по битому стеклу. Естественно, информацию я нашла. Сделала все выписки из необходимых книг, копии документов в архивах. Его задачей осталось собрать воедино разрозненные куски и получить высший балл. Помощь он мою оценил, но лишние десять килограмм при росте 160 не добавляют привлекательности, и его благодарность ограничилась походом в кафе и вымученным свиданием в кино.

С того дня прошло без малого семь лет. Я перестала красить волосы в жуткий черный цвет и дала отрасти им до лопаток натуральными каштановыми волнами. Лишние килограммы пропали, лицо похудело и похорошело, в серых глазах появился флер загадочности от постоянного недосыпа.

Мой отец всегда любил цитировать А. П. Чехова “В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли”. В этом плане Андрей Колесников не ошибался. После того, как моя физическая оболочка стала гармонировать с душевной, жизнь пошла гораздо проще. До недавнего времени…

Я крутилась на стуле в своем кабинете и размышляла, зачем, мне, собственно, этот кабинет сдался, ведь в офисе на Кузнецком мосту я едва ли провожу две недели в год. Офис симпатичный, выбитый у обанкротившегося турагенства, поэтому на стенах до сих пор висели радужные постеры с видами моря, пальм и других экзотических красот. Уже два года мне обещают ремонт, но пальмы так и остаются на своих местах.

В дверь постучались. Александр Ильич — мой непосредственный начальник являл собой еще один вид таланта. Управление бизнесом — задача не простая и требующая внимания, умения подбирать кадры, умасливать клиентов, бороться с конкурентами. Ильич выглядит как типичный учитель физики в общеобразовательной школе, добродушная улыбка и располагающая залысина моментально вызывают симпатию, а мутное прошлое и связи в государственных структурах обеспечивают нам сниженное налогообложение и доступ к тем документам, до которых простым смертным путь заказан.

— Диночка, поздравляю! — он улыбнулся и протянул мне пухлый конверт, — Клиент очень доволен проделанной работой.

Я спешно схватила конверт и засунула в объемную сумку. Летняя жара уже неделю господствовала в столице, и если я не куплю кондиционер, то сварюсь заживо в своей хрущевке.

— Мне в этот раз повезло. Предками Попова оказались мелкие дворяне, и часть дальних родственников до сих пор живет во Франции, в Париже. Сомневаюсь, что он бы так радовался, если бы его пра-пра-прадед был простым ремесленником.

Ильич усмехнулся:

— Знаю, знаю. Попов засел за изучение французского и уже готовиться к встрече с семьей. Ты ему сообщила, что они долгое время жили в Алджире и несут в себе куда больше жаркой африканской крови, чем русской?

— Думаю, он сам скоро это увидит.

Восемьдесят процентов моей работы заключалось в составлении генеалогических деревьев. Из-за революции многие из нас потеряли свои корни и теперь хотели их обрести, пусть за немалые деньги. Поначалу я работала честно и полностью восстанавливала максимум информации, но потом поняла, что люди не хотят знать о своих родственниках, осужденных за кражу картошки в колхозах, всем подавай героическое прошлое. Певцы, актеры, политические деятели хотели верить, что их исключительность передавалась по семейному древу, а еще лучше — обнаружить, что они давние потомки Романовых или, на худой конец, князей Долгоруких. Поэтому к древу я прилагала несколько историй, они могли быть частично надуманными, но основанными на фактах. Сочинительство было моей сильной стороной: я умела придумывать душещипательные истории с погонями, любовью, неравными браками. Клиент уходил довольный, я получала гонорар.

Обычно Ильич, не смотря на свой солидный возраст, метался как метеор между офисами, но сейчас он остановился в дверях и сверлил меня взглядом:

— Как у тебя с загранпаспортом и знанием немецкого?

— Загранпаспорт есть, немецкий разговорный, — Я не стала преувеличивать по поводу своих знаний, потому что врать Ильичу было невозможно, он ложь носом чуял. И если Ильич учуял, что ты ему врешь, шанс остаться при работе становится весьма призрачным.

— Перевод сможешь сделать с немецкого на русский? Качественный, детальный.

Ответом стал мой кивок. Ильич так и продолжал смотреть на меня, размышляя, стоит ли давать мне заказ. Пока он не решит, что заказ мой, не скажет не одной детали дела. Ну ничего, посижу, подожду, все-равно неохота домой в час пик ехать и толкаться с потными и злыми офисными служащими. Спустя несколько мгновений, он вздохнул:

— Только строго между нами.

— А разве может быть иначе? — глаза мои загорелись, скорее всего мне сейчас достанется заказ кого-нибудь из VIP клиентов. А VIP это двойная ставка и возможность бесплатно сгонять заграницу.

— Помнишь, ты интересовалась, куда делся Сашка Антонов? — еще бы я не помнила, этот бровястый жук мне денег должен. Вместо озвучивания вслух своих измышлений, я просто кивнула.

— Неделю назад нам поступил заказ от Полины Ромашковой. Она пишет роман об охотниках на ведьм и затрагивает дело Анны Гельди.

Я кивнула. Все знают Полину Ромашкову: писательницу фантастики, детективной мистики и любовных романов. На мой взгляд такое потрясающее говно надо еще постараться написать, но муж-депутат и неограниченные вложения в рекламу сделали из нее звезду на наших просторах. Недавно Ромашкова объявила во всеуслышанье, что пишет бестселлер, историю женщин, обвиненных в колдовстве. Венцом ее творения должно было стать дело Анны Гельди казненной в Швейцарии в конце восемнадцатого века. У меня до сих пор в голове не укладывалось, что в одной из самых продвинутых стран мира был совершен последний процесс над «ведьмой», закончившийся смертным приговором.

— Поскольку Ромашкова ни слова не говорит по-немецки, она обратилась к нам за сбором материала. Оказывается наши услуги со сборами на визу, авиаперелет и гостиницу стоят дешевле, чем швейцарский специалист со знанием русского.

Я устремила взгляд на стол, чтобы блеск в глазах не выдал моей радости. Судя по словам Ильича, меня ждет незабываемое путешествие в Швейцарию, вот только причем тут Антонов?

— Я поручил это дело Александру. Он у нас полиглот и уже работал с Ромашковой, она осталась очень довольна. Но дело в том, что он пропал. Всю неделю не выходит на связь, телефон не отвечает, семьи у него, как ты знаешь, нет. И я боюсь, что случилось худшее… Он сорвался.

Антонов был работоспособнее всего нашего отдела вместе взятого. Его мозг функционировал с такой скоростью, что я, далеко не глупый человек, чувствовала себя рядом с ним умственно отсталой. Плюс, он умел писать так, что та же Полина Ромашкова заимствовала его абзацы и целиком вставляла в текст, а потом радовалась разбору «своих» слов на цитаты в интернете.

Видимо и этому мозгу временами нужна была передышка, а потому Сашка пил. Он уходил в недельный запой, да не просто так, а умудряясь спрятаться в каком-нибудь подвале, обложиться там котиками и бутылками горячительных напитков и полностью пропасть со всех радаров. Делал это Антонов ровно два раза в год, но обычно предупреждая нас и беря на это время отпуск. Мы бы так и не узнали о его пагубной привычке, если бы примерно год назад отчет Сашки о проделанной работе, случайно не попал в список СПАМА. Мы принялись искать Александра, но он пропал. Тогда мы взялись за его поиски, подняли на уши местную полицию, больницы, морги. Нашла его я, спящего на лавочке в парке около его дома в обнимку с уличным псом.

— Вы мне предлагаете поехать в Швейцарию и найти там Антонова?

— Нет, Дина. Я тебе предлагаю сделать за него работу, получить деньги. Если ты его найдешь, сообщи, что он уволен.

Тон Ильича вдруг стал похож на металлический скрежет, смывая с него личину добродушного толстячка. Мой начальник только с виду казался милым и безобидным, но он не прощал ошибок, именно поэтому мы не просто держимся на плаву во время любого кризиса, мы преуспеваем. Натянуто улыбнувшись, я пожелала ему доброго вечера и собиралась удалиться, когда Ильич добавил уже в своей обычной манере:

— Хороших выходных! Завтра к тебе приедет курьер за загранпаспортом, отправляешься в понедельник. На выполнение работы у тебя остается десять дней, так что не подведи. Я очень на тебя рассчитываю.

Он похлопал меня по плечу, и, насвистывая, удалился. Я же отправилась домой, в мечте встать под освежающий душ, чтобы смыть с себя усталость и гаденькое ощущение, будто это я виновата в том, что Сашку вот вот уволят.

* *

Когда люди слышат гордое «у меня есть квартира в Москве», редко кто представляет однушку и обосанный подъезд в Выхино.

Но на самом деле Москва — это одно сплошное Выхино. Эдакая змея, пожирающая собственный хвост и от того бесконечно растущая. Нет, я безусловно люблю свой город, с его энергией, историей и бесконечным движением, но предпочитаю не закрывать глаза на его минусы, принимая соседство офисных зданий со старыми хрущевками, вроде моей, неограниченного богатства с нищетой, последних мерседесов с жигулями 86 года. При этом очень может оказаться, что владелец мерседеса живет в бедности, а хозяин жигулей является обладателем квартиры в центре.

Пройдя в подъезд, зажимая нос рукой, я поднялась на четвертый этаж и оказалась в своей квартирке со свежим ремонтом, квартирке довольно безликой, ведь не так давно я планировала продать ее и переехать в Петербург со свои женихом. Жених был да сплыл, а ремонт остался. При воспоминании о нем я больно ущипнула себя за руку, в наказание за неправильные мысли. Прошло почти пол года, следует двигаться дальше. Не успела я снять босоножки, раздался телефонный звонок. Надпись «Мама» вызвала страдальческий стон, сейчас будет предлагать очередного неженатого сына очередной подруги.

— Да, мамуль.

— Привет, Дина. Как твои дела?

— Просто замечательно! Через два дня отправляюсь в командировку в Швейцарию.

— Поздравляю! И на сколько едешь?

— Минимум на десять дней — сообщила я, мысленно просчитывая, на сколько дней я смогу «задержаться», чтобы избежать назойливых звонков.

— Ах, как жаль. Тут к Риточке приезжает племянник. Сибиряк. Он в разводе, детей нет. Я тут подумала…

— Мам, — жестко перебила ее я — Мне двадцать шесть лет, можно я сама буду выбирать с кем мне встречаться?

— Ой, я тебя знаю, так одна и будешь сидеть, копаться в своих бумагах. Хороших ребят быстро разбирают…

Зная, какая последует тирада, я нажала “отбой” и вырубила телефон. Нет уж, никому не дам испортить мне настроение. Я включила музыку погромче, приняла душ и, пританцовывая, принялась забрасывать вещи в чемодан, попутно читая небольшую статью об Анне Гельди в интернет-справочнике:

«Анна Гельди родилась 1734 году. В 1765 году Гельди переехала в Гларус. В течение семнадцати лет работала горничной. С сентября 1780 года Гельди жила и работала в доме врача Иоганна Якоба Чуди. В октябре 1781 вторая дочь Чуди, Анна-Мария заболела, у нее появились судороги, и она начала исторгать из себя иглы. Чуди якобы обнаружил, что Анна регулярно подмешивала ей иглы в молоко и хлеб, в результате чего Гельди была уволена. И хотя девочка исцелилась, началось преследование Гельди как ведьмы. Первоначально женщина смогла избежать ареста и сбежала, но власти инициировали награду за ее поимку. Анна Гельди была арестована и под пытками созналась в сговоре с дьяволом, который явился к ней в образе черной собаки. В 1782 году Анна была казнена. Все протоколы заседаний суда были уничтожены».

История Анны так меня увлекла, что я провела весь вечер за поиском достоверных сносок и возможных исследований. А потом приготовила пару вкуснейших горячих бутербродов и развалилась перед телевизором за просмотром фильма об этой женщине, снятом более двадцати лет назад.

Перед сном я снова включила телефон, увидела пять пропущенных от мамы и четыре от Антонова. Странно, мы с ним не в тех отношениях, чтобы он звонил мне на стадии опьянения, которое называется «Поговорить с бывшей», но с другой стороны, сомневаюсь, что Сашка вообще когда-то с кем-то встречался. Я легкомысленно удалила сообщения и легла спать.

Глава 2 Кто владеет информацией — владеет миром.

Вот не так я хотела провести свой первый день в Швейцарии. Черт возьми, совершенно не так. Я хотела сойти с трапа и доехать до центра Цюриха на навороченном современном поезде. Потом я бы заселилась в крохотную гостиницу, оставила в ней свой багаж и посветила полтора-два часа прогулке по старому городу, может быть попыталась узнать небритого Сашку в бездомном, отдыхающем на берегу бескрайнего цюрихского озера. Потом бы я, конечно, отправилась в библиотеку, чтобы сделать копии газетных вырезок за 1782 год и провела вечер в уютном кафе за бокалом местного красного вина.

Но иногда судьба кладет на твои планы мохнатый такой моржовый хрен.

Едва я сошла с трапа ко мне подошли двое очень вежливых полицейских и на очень вежливом английском поинтересовались, кто я такая, в какой компании работаю и связана ли как-то с Александром Антоновым. Откуда они знали Сашку я понятия не имела, но быстро сообразила, насколько глубоко надо вляпаться, чтобы твоего коллегу приняли в аэропорте и посадили в полицейскую машину. Неразбериха закончилась, когда я попыталась уточнить, нужен ли мне адвокат и что случилось с моим коллегой. Полицейские недоуменно посмотрели на меня круглыми глазами и спросили «Разве вы не получили извещения о смерти вашего друга?»

Хорошая новость заключалась в том, что Сашка не забросил работу и даже не запил. А плохая в том, что он умер. Более того, он не просто умер, Сашку убили, зарезали ножом в какой-то деревеньке.

Об этом мне сообщили полицейские еще раз выразив свои соболезнования случившимся. Первые я пропустила мимо ушей, как и любой русский человек испугавшись людей в форме. Оказывается, швейцарские власти отправили сообщение в российское посольство в воскресенье и ждали, что кто-нибудь из родственников приедет за телом. Вот я и приехала.

— Когда это произошло? — поинтересовалась я. Сердце кололо от возможно верной догадки.

— Скорее всего тело пролежало в лесу около суток. Мы предполагаем в вечер пятницы, именно тогда покойного видели в последний раз.

На глаза навернулись слезы. Черт! Мне же в этот день звонил Сашка, и звонил не один раз. Я незамедлительно сообщила об этом факте полицейским, они приняли мои слова к сведению, уверив, что найдут убийцу.

— Мы осмотрели его комнату в его гостиничном номере в деревне Моллис. Среди вещей не были найдены кошелек с банковскими картами и техника. Возможно преступник намеревался совершить ограбление.

Я роняла крупные слезы на ладони, не представляя, как же я могла так облажаться. А вдруг, ответь я на звонок, Сашка бы не пошел туда, куда собирался и не нарвался на того отморозка, который убил его. И убить из-за старого ноутбука и пары сотен налички на карманные расходы? Это каким уродом надо быть?

Мои страдания прервал телефонный звонок, звонил Ильич:

— Дина, ты приземлилась? Ты знаешь, что произошло с Александром? — поинтересовался он деловито. Ильич редко мучился душевными терзаниями.

— Да, я уже все знаю, — голос мой звучал гнусаво из-за только что пролитых слез.

— Это очень грустно. Но мы не виноваты, от таких вещей никто не застрахован. — Тон его стал мягче: — Смотри, из родственников у Сашки только двоюродная сестра, но она сказала, ей не до похорон. Тем более наш друг был атеистом, царство ему небесное. Поэтому кремирование его бы устроило. Раз уж ты была его подругой, развей прах где-нибудь на вершине Альп и помяни, за всех нас.

От этих слов начальства я заревела в голос. Ведь не была я подругой Сашке, так, общалась с ним чуть больше остальных, знала, что он по-настоящему одинок, но не винит в своем одиночестве никого, кроме самого себя. И то, что он позвонил мне перед смертью…

Кончилось тем, что я надрывно и по бабьи рыдала на груди у одного из швейцарских полицейских перед гостиницей, а он гладил меня по волосам и приговаривал, что все будет хорошо. Штефан, так его звали, помог мне заселиться, проводил до номера в гостинице. Сообщил, куда мне приехать за прахом. Потрепал напоследок по руке и ретировался, так скоро, как было возможно.

Сколько себя помню, всегда так. Случается горе, нахожу мужика и рыдаю на нем. При этом лучше всего, если мужик мало или вообще мне не знаком. Пяти минут достаточно и голова прочищается, слезы высыхают и душевная рана будто стягивается. Средство лучше любого антидепрессанта.

Ильич прав, в темном переулке можно нарваться на нож, и я здесь не при чем. Моя задача — достойно попрощаться с Александром, он был сложной личностью, но заслуживает этого.

Гостиничный номер оказался небольшим, чистым и современным. На тумбочке я обнаружила чайник и два вида чая. Приняв контрастный душ и заварив пакетик черного с бергамотом, я почувствовала себя лучше. Гостиница Святой Иосиф — три звезды и завтрак, зато расположение великолепно. Всего-лишь десять минут пешком до центральной библиотеки Цюриха. И столько же до набережной.

Прогулку по старым улочкам города пришлось отложить. Я сразу отправилась в библиотеку, потому как не была уверена, смогу ли сделать хоть что-нибудь после того, как мне выдадут Сашкин прах, а Ильич не прощал ошибок или невыполненной работы ни при каких обстоятельствах.

Солнце стояло в зените, а я неспешно спускалась под горочку к библиотеке. Мозг с жадностью поглощал информацию: дороги хорошо построены, кругом неимоверно чисто и везде растут цветы и деревья, население вежливое и, о чудо! водители готовы без промедления остановиться, едва заметив твое намерение перейти дорогу.

Библиотека оказалась расположена в старинном здании, автоматические двери распахнулись, как по волшебству, и я оказалась в современном, оборудованном разнообразными технологическими новинками помещении. Кажется, я начинаю понимать, как тут все устроено: вековые здание не сносят и не перестраивают, меняют только «начинку».

Неприятностью оказалось моя неспособность воспринимать на слух швейцарский диалект. Когда я поинтересовалась на немецком у девушки возле информационной стойки, могу ли я просмотреть исследования по делу последней ведьмы Швейцарии и сделать копии старых газет, она мне ответила на дикой смеси немецкого, французского и итальянского с добавлением кошачьего шипения и птичьих трелей. К счастью здесь все говорили на английском.

Я с трудом нашла место среди уткнувшихся в книги студентов, обложилась историческими исследованиями по делу Анны Гельди, сделала копии газетных статей. Также попросила выписку о тех книгах, которые заказывал мой коллега

Информации было не много и она везде повторялась: исследователи сходились во мнении о том, что Гельди была невиновной, скорее всего она и ее работодатель Йоханнес Чуди состояли в любовной связи, любовница пригрозила рассказать об их отношениях и Чуди решил от нее избавиться. Он подговорил свою дочь притвориться больной, а сам инициировал процесс против Анны.

Я оторвалась от чтения, потерла глаза. Вот не повезло тетке с личной жизнью. Пытки, дыба, а потом обезглавливание только потому, что выбрала себе не того мужика. А я еще жалуюсь. Копии страниц книг и моих переводов выходили из навороченного принтера. Для того рассказа, что пишет Ромашкова этого материала уже было более, чем достаточно.

Я сделала копии материалов и отправила по мейлу Ильичу. В отличие от Сашки, я делилась работой на всех ее этапах, а не только тогда, когда она была уже полностью проделана. Сашка… Бедный, бедный Антонов. На глаза навернулись слезы, но я быстро смахнула их и открыла очередное исследование под названием «Правдивая история последней ведьмы Швейцарии».

Его я решила изучить последним, поскольку книга эта считалась не научной, даже обложка, на которой была изображена печальная женщина со впавшими темными глазами не располагала к серьезному восприятию текста. В исследовании автор выдвигал дикие теории о том, что Анна могла на самом деле практиковать колдовство, о том, что могла иметь склонность к насилию. Также автор считал, что протоколы заседания вовсе не были уничтожены, они были спрятаны и передавались из поколения в поколение в семье Чуди, как неопровержимое доказательство существования ведьм и того, что они могут быть рядом. Бред был сказочный, но написанный так убедительно, что я, не заметив того, потеряла счет времени и просидела в библиотеке до шести вечера. Когда я выходила, расторопная девушка со стойки информации дала мне список книг, которые позаимствовал из библиотеки Антонов, любопытно, что экземпляр «Правдивой истории последней ведьмы Швейцарии» тоже был в этом списке.

К нему же относился перечень экспонатов музея Анны Г. в городке Моллис. В том городке, где останавливался мой друг незадолго до своей смерти, городке, где он и был убит. Я решила, что теперь буду мысленно звать Александра только своим другом. В конце концов он считал меня своим.

Я решила посетить Моллис, сходить в музей и посмотреть экспонаты. И, если получится, забрать вещи Александра из гостиницы. Тот полицейский, на груди которого я рыдала, оставил мне личный номер на случай возникновения вопросов. Он взял трубку не сразу, моя истерика основательно подточила его уровень доверия ко всему женскому полу. Мужчины не любят женские слезы, хотя и являются их причиной в большинстве случаев. Я уточнила, не помешаю ли делу, если заберу книги Александра, тем более, что их необходимо вернуть библиотеке. Он спешно ответил, что я могу забрать все личные вещи покойного и, облегченно вздохнув, отключился.

Работа на сегодня была выполнена, а значит, я могу со спокойной совестью погулять по городу до заката. Я зашла в гостиницу надела синее платье, хорошо сидящее по фигуре, накрасилась и распустила волосы, пребывавшие стянутыми в пучок весь день. Цокая небольшими каблуками, добрела до цюрихского озера, где присела покормить лебедей. Небольшие лодочки и яхты были пришвартованы тут же, а между ними шныряли жадные до сладкого хлеба утки и величественные лебеди, тоже дико прожорливые.

Я почувствовала, что изрядно проголодалась, стряхнула крошки с платья и направилась в ресторанчик на набережной. Уютное заведение, расположенное прямо на реке, было полно народу даже в понедельник вечером. Со всех сторон раздавались звуки различных языков, играла итальянская музыка, а в воздухе пахло сырным фондю, которое являло собой самое популярное среди блюд на компанию.

Приветливая официантка подлетела к моему небольшому столику, по счастью расположенному ближе всего к воде. Она подала мне меню, написанное сразу на четырех языках и ничуть не удивилась, когда я заказала мясо по традиционному цюрихскому рецепту и бокал местного красного вина. Никогда не понимала людей, которые приезжали в новую страну и с выпученными глазами искали ближайший Макдоналдс.

Пока я с умным видом смаковала вино, никому и никогда не признаюсь, что абсолютно не различаю сортов, а с закрытыми глазами красное от белого не отличу, в ресторан вошел мужчина. Высокий, отличающийся какой-то спокойной статью, немного старше меня. Одежда свободная, джинсы да футболка, но только он совсем не походил на туриста. Глаза его рыскали в поисках свободного столика, которых было два: один возле итальянской семьи с четырьмя детьми, другой рядом с туалетом. Затем его взгляд сфокусировался на мне, а губы тронула короткая улыбка:

— Можно к вам присоединиться? — спросил он на русском, после того, как пересек ресторан уверенными шагами. Я едва вином не подавилась.

— Присаживайтесь — кивнула я после секундного раздумья. Он сел на стул напротив моего. Лицо незнакомца могло принадлежать персонажу русской-народной сказки: ореховые глаза, светло-русые волосы, короткий нос аккуратной формы. Ему бы очень подошло имя…

— Иван, — сказал мужчина с улыбкой: — Прошу прощения за то, что навязываю свою компанию.

— Дина. Как вы узнали, что я из России?

— Вы самая красивая девушка в этом ресторане. Откуда еще? — ответил он. Спокойным движением он подозвал официантку и заказал бутылку вина, которое я пила и огромный шницель. Позволив девушке удалиться, он со вздохом взглянул на реку:

— Командировка или туризм?

— Работа. Вы тоже здесь по делам? — горячее задерживалось, и желудок начинало сводить от голода. Зато принесли вино, которое было незамедлительно разлито по бокалам.

— Я торговый представитель одной компании. Изумруды. — Сказал он коротко, не желая вдаваться в подробности. Я же не стала расспрашивать, потому что к камням отношусь равнодушно.

— А чем вы занимаетесь, Дина?

Я незаметно для себя рассказала все о своей работе. Иван оказался прекрасным слушателем.

Подали мясо и мой новый знакомый провозгласил:

— За знакомство! — раздался звон бокалов. После этого некоторое время был слышен лишь скрежет столовых приборов. Иван тоже был голоден как волк.

Мясо, которое мне подали, оказалось страшно похоже на бабулину говядину из скороварки, хоть и приготовленную в винном соусе. В целом мне понравилось. Обжаренный в сухарях до золотистой корочки, шницель Ивана тоже выглядел очень аппетитно. Мы разговаривали так долго, что солнце склонилось к горизонту, отражаясь от воды. Из-за близости Альп закаты здесь были необыкновенные, очерченные всеми цветами розового и алого, словно написанные кистью художника-импрессиониста.

Я зябко поежилась, холодало. Время приближалось к 11, пора было возвращаться в гостиницу, вот уже и обслуживающий персонал принялся демонстративно ставить стулья на освободившиеся столики:

— Спасибо вам за компанию, — сказала я и подозвала официанта, чтобы попросить счет.

— Вас проводить до гостиницы? — Иван был сама любезность.

— Спасибо. Здесь не далеко.

Не хотелось, чтобы новый знакомый увязался за мной и рассчитывал на что-то после совместного ужина. Впрочем, после разрыва моих отношений с Сергеем я перестала верить в мужчин. Может быть он и вправду беспокоился… Когда принесли счет, и я попыталась внести свою половину, Иван посмотрел на меня так, будто я решилась преступление совершить.? — Я плачу. И так вам навязался.

Мы попрощались и пожелали друг другу хорошего вечера и времени здесь:

— Швейцария — большая деревня. Кто знает — может, еще свидимся. — Сказал мне Иван.

Уже на выходе из ресторана я оглянулась, нутром ощутив, что мужчина смотрит мне в спину. Из-за света трепещущей на легком ветерке свечи черты его лица исказились, взгляд потемнел и стал каким-то недобрым. Я помахала ему рукой на прощание и отправилась в гостиницу. День вышел слишком насыщенным, а мои нервы никогда не походили на стальные канаты.

На дорожке около св. Иосифа был припаркован белый Порше с откидным верхом. Владелец — спортивного телосложения брюнет, просверлил меня внимательным взглядом, хмыкнул, с шумом поддал газу и удалился. Было у меня смутное ощущение, что где-то я уже видела эту машину, уж очень она была приметная. Память услужливо предоставила картинку с белым Порше, припаркованным возле библиотеки. Я не уделила этому факту особенного внимания, уверенная в том, что больше никогда не увижу ни владельца, ни машины.

Однако, я очень сильно ошибалась.

Частные вопросы ведьме или колдуну. Второй акт судьи.

Спрошенная, почему народ ее боится и почему она бросила Анне-Марии Чуди и Йоханесу Чуди слова: "Это тебе даром не пройдет", обвиняемая ответила, что никаких слов не бросала. На вопрос о том, знает ли она, что о ней идет худая молва и что ее ненавидят, она ответила, что является добропорядочной христианкой и ни в ком не вызывает ненависти. На вопрос о том, почему порча последовала столь скоро после произнесения угрозы, обвиняемой был дан ответ, что это совпадение. О причинах ее прикосновения к девочке Анне-Марии Чуди, которая вскоре заболела, она сказала, что не причиняла ребенку вреда.

Глава 3 Явление не очень обходительного мужчины

Влияние местного воздуха или иная причина, но проснулась я в шесть утра, свежая и бодрая, готовая на подвиги. Я забралась на второй этаж современного поезда, и всю дорогу до Моллиса прихлебывала кофе из высокого стаканчика и заедала бубликом с нежнейшим сыром. За окном проносились местные пейзажи: горы и реки, современные здания с окнами от пола до потолка, крохотные деревянные домики и толстые коровы, меланхолично уплетающие траву в бескрайних полях. Солнце и не думало прятаться за облаками, обласкивая землю своим светом. Поезд шел полупустой, что очевидно, утром все едут на работу в Цюрих, а не наоборот.

Я вышла на станции, и огляделась, примечая страшненькие розовые домики, и роскошный вид на горы впереди. Никогда бы не подумала, что вся Швейцария пахнет как дом моего дедушки в деревне в Крыму.

Смесь аромата свежескошенной травы, коровьего навоза и разнообразных цветов пьянила и наводила воспоминания, как в детстве я на этих коровах каталась, пока не была замечена мамой и дед не получил выволочку. Сейчас я понимаю, что методы его воспитания были не лучшими и не самыми безопасными для пятилетнего ребенка, но тогда мне казалось, что ничего лучше и придумать нельзя.

В начале я решила пойти к музею и только потом посетить гостиницу, которая стала последним Сашкиным пристанищем. Мамы гуляли со светловолосыми детишками, школьники бежали на занятия, переговариваясь все на том же странном языке, велосипедов было гораздо больше, чем машин. Рассматривая этих таких отличных от меня людей и их столь отличающуюся жизнь я не заметила как оказалась у музея.

Он располагался в двухэтажном белом здании, с черепичной крышей, надпись на скромной табличке гласила «Музей Анны Гельди». Мне хотелось осмотреть экспозицию, сделать кое-какие записи в ноутбуке, может быть даже сделать пару снимков и передать их Ромашковой. Я начала фотографировать дом, затем вошла внутрь, где меня встретила подтянутая седовласая женщина:

— Мы еще закрыты, — Произнесла она на английском, опытным взглядом определив перед собой туристку.

— А когда вы открываетесь?

— В десять. В конце улицы есть замечательная пекарня, вы можете подождать там.

Она махнула усыпанной кольцами рукой в сторону подъема на холм. Я возблагодарила здравый смысл за то, что догадалась надеть удобные кроссовки и через десять минут уплетала вкуснейший ореховый пирог. Интересно, бывал ли здесь Сашка, ведь он как и я был знатным кофеманом. Я поморщилась, нельзя позволять скорби захватить себя.

— Вам не понравился кофе? — поинтересовался молодой человек с кассы. Приятный, конопатый юноша явно очень хотел попрактиковаться в английском.

— Кофе замечательный, что вы. Это я своим мыслям хмурюсь.

— Простите за нескромный вопрос. Вы из России? — парнишка говорил с сильнейшим акцентом. Я вот считаю, что способна смягчить свой, а видимо нет, раз продавец в пекарне смог расслышать.

— Да, я здесь по работе.

— Вы случайно не знали Александра? — парень, старательно разглядывающий шоколадные кексы, судя по всему чувствовал, что нарушает все нормы приличия, но умолчать не смог.

— Я его коллега. Меня зовут Дина.

— Маркус. Мои соболезнования. Он приходил сюда работать, мы разговаривали — парень выглядел глубоко расстроенным. Я в первый раз слышала, чтобы кто-то отзывался о Сашке с такой симпатией в голосе.

— Да, Александр был интересной личностью. Я приехала доделать его работу.

— В последнее время все сходят с ума по этой Гельди. К нам сюда со всего мира приезжают — он покрутил пальцем у виска как в каком-нибудь американском фильме и присвистнул. Кто-то явно смотрел слишком много голивудского кинематографа.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа парень мотнул головой в сторону окна, а я оглянулась. Через прозрачную витрину была видна пара, замотанная в черную одежду так плотно, что, окажись я на их месте, схватила бы солнечный удар. Руки мужчины были забиты татуировками, женщина взирала на мир глазами за контактными линзами. Рядом шел мальчуган, на груди которого болтался перевернутый крест.

— Одно дело, когда приезжают ученые. С вами всегда интересно. Но экстрасенсы, тарологи, виккане. — Парень явно был недоволен порядком вещей.

— Они как-то мешают? — мне было не понятно, отчего юноше могут не нравиться приезжие. Больше туристов, больше выручки.

— Я не люблю моду на сверхъестественное, она не безопасна, если вы меня понимаете. И я уверен, что кто-то из этих чудиков повинен в смерти вашего друга. Никто из местных бы подобного не совершил.

— Ты сообщил о своих догадках полиции? — поинтересовалась я. Парень внушал доверие. Бывают такие люди, видно, что образования у них нет, начитанностью тоже не отличаются, но в них присутствует аналитический склад ума и внимательность к деталям

— Конечно, они тоже так думают. У нас последнее убийство лет тридцать назад произошло, и то по случайности. Но только здесь никто больше чем на три-четыре дня не останавливается. Всех даже не допросишь.

Он был прав. Я дурочка, губу раскатала, что сейчас убийство раскрою.

— Вы тоже будете искать протоколы? — спросил у меня Маркус. Клиентов было не много, поэтому он вышел из-за стойки и присел со мной за круглый столик возле окна.

— Протоколы? Я думала, они были уничтожены.

Парнишка пожал плечами:

— Александр считал иначе.

Эти слова юноши меня удивили. Почему Сашка мог заинтересоваться протоколами дела Анны Гельди? Ведь во всех книгах, кроме того глупого исследования, которое я прочитала вчера, было ясно сказано, что они были сожжены. Сашка обладал отменной интуицией, он бы не стал тратить свое время на погоню за золотым руно.

— Расскажи мне подробней, пожалуйста.

Я посмотрела на парня с улыбкой, он покраснел и быстро заговорил:

— Он заходил сюда, рисовал какие-то картинки, вроде семейного дерева, искал потомка Чуди, у которого могли храниться протоколы, даже документы в архиве запрашивал.

Раздался звук колокольчика и в пекарню вошли еще посетители. Маркус пожелал мне хорошего дня и пошел принять заказ.

Я отпила кофе, задумчиво глядя в окно.

Удивительно, но из-за того, что Моллис располагался в лощине и был окружен горами, здесь было куда прохладней, чем в том же Цюрихе, а загадочный туман и правда навевал подозрения о прячущихся в лесах ведьмах, варящих зелья и танцующих нагишом под луной. Мог ли Сашка увлечься здешней атмосферой настолько, чтобы ударится в поиски несуществующих протоколов?

Стрелки часов подходили к десяти, пора было снова попробовать пробиться в музей. В этот раз пожилая смотрительница, она же экскурсовод пропустила меня с дежурной улыбкой. Я ограничилась коротким осмотром экспонатов, не обнаружив среди них ничего примечательного. Музей существовал всего десять лет, и скорее представлял собой площадку для разнообразных лекций и концертов, чем собрание уникальной коллекции. Скорее это была подборка орудий инквизиции, и истории о средневековых пытках.

На выходе я заинтересовалась рекламными проспектами с приглашением на выступление специалиста по истории средневековья, он должен был также затронуть тему правомерности суда над Анной Гельди. Я закинула проспект в сумку, решив, что в любом случае стоит завтра вернуться в Моллис.

Солнце стояло в зените, когда я обреченно вздыхая, подбиралась к отелю, одиного возвышавшемуся перед кромкой леса. Это было подходящее место для любителей природы и уединения с замечательным видом на городок. Огромный фермерский дом, построенный в начале 18 столетия, навевал умиротворение. На первом этаже отеля располагался ресторан, где судя по вывеске подавали все что можно представить из свинины, а на втором гостиничные номера.

Впереди замаячило белое пятно, и я с усмешкой обнаружила на парковке белый Порше, очень похожий на тот, что я видела перед отелем и у библиотеки. Машина стояла пустая, словно ее владелец поджидает меня в Сашкином номере, но я не дала разыгравшийся паранойе взять верх. Никто меня не преследует, это Швейцария, мало ли сколько здесь дорогущих машин.

Колокольчик звякнул, возвещая о моем прибытии. Невысокая румяная фройляйн в традиционном платье, которое я бы охарактеризовала, как баварское, встретила меня с приветливой улыбкой. Судя по наполненным пенным напиткам высоким кружкам в сильных руках, она же была здесь официанткой. Я представилась ей, не увидев ресепшиониста:

— Здравствуйте, меня зовут Дина Колесникова. Я приехала за вещами своего коллеги.

— Да, да, я знаю. Поднимитесь наверх в 105 номер. Вас там ожидают.

Девушка упорхала в сторону ресторана, потеряв ко мне интерес.

В голове крутились разные мысли: кто может меня ожидать? Кому может понадобиться моя скромная персона?

Дверь в номер 105 оказалась распахнута. Я мысленно встряхнулась и зашла в номер, оглядывая его в поисках Сашкиных вещей.

Вся комната оказалась перевернута, книги валялись в произвольном порядке, белье и матрас свалены с кровати, все вещи лежали на полу. В довершение, над всем этим беспорядком стоял высокий мужчина, словно эдакий Бог хаоса.

— Что вы здесь делаете? — спросила я дрожащим голосом на английском, прикидывая, как быстро смогу сбежать вниз по лестнице в случае, если он на меня нападет. Мужчина медленно развернулся, я безошибочно узнала в нем хозяина Порше. Черные волосы, красивая шея, рубашка, правильно подобранная на широкоплечую фигуру с узкой талией. Глаза у него оказались пронзительного голубого цвета, такие глаза привычно видеть на мордах собак-хаски, но никак не у людей.

— Я — друг Александра Антонова, пришел навестить его, — произнес он, не моргая. Лжет. Не верю, что у Сашки развелось так много друзей в последнее время.

— Это вы навели здесь такой беспорядок? — вопрос сорвался с языка прежде, чем я подумала о его целесообразности. Даже если он, вряд ли он скажет мне правду. Дверь была достаточно близко, чтобы я успела с криками покинуть комнату

— Нет. Когда я сюда пришел, комната уже была в таком состоянии — мужчина оглядел место полным отвращения взглядом. Ага, бардак нам не нравится. Я уже встречала подобное отношение к грязи у убежденных холостяков, чем дольше живешь один, тем сильнее жаждешь идеальной чистоты.

— Я сильно сомневаюсь в том, что вы были другом Александра. Он едва ли провел здесь неделю. Зачем вы здесь на самом деле здесь?

Мужчина вздохнул, смерил меня внимательным взглядом, словно не доверяя, а затем полез в задний карман за портмоне, и извлек оттуда визитку, протянул мне ее. На карточке из хорошей бумаги было выведено “Дэниэл Вульф. Редкие книги, антиквариат”, а ниже мейл и телефон.

Я протянула руку, произнесла:

— Дина Колесникова, специализируюсь на поиске информации, — Я протянула руку, и он уверенно ее пожал. Ладонь у него оказалась теплая и сухая, взгляд спокойный и прямой.

— Приятно познакомиться, — сказал он сухим тоном и предпочел вернуться вопросу, заданному ранее, — Дело в том, что ваш друг убедил меня, будто нашел владельца протоколов по делу Анны Гельди. Я собирался посетить этого загадочного владельца и попытаться выкупить протоколы, если они окажутся подлинными. Александр был столь убедителен, что я дал ему небольшой аванс за информацию. К несчастью, он пропал, — было видно, что симпатии к Александру Дэниэл не испытывает, раздражение подобным поступком плохо скрывалось в голосе.

— Александр скончался, — произнесла я, все еще рассматривая карточку, мне не хотелось смотреть на этого Вольфа, с недавнего времени не люблю красивых мужчин, — Был убит в прошлую пятницу. Как вы попали в номер?

— Поднялся по лестнице, как и вы. Девушка, что сказала номер комнаты, не особенно интересовалась моей персоной. Я подумал, Александр меня ждет, — спустя секунду Дэниэл резюмировал, вспомнив, что нормальные люди выражают соболезнования, — Жалко, что он умер.

— Это ваша машина припаркована возле отеля? Белая, — наш разговор походил на игру “Двадцать вопросов”. Я спрашивала, он отвечал.

— Моя.

— Что вы вчера делали возле гостиницы святой Иосиф?

— Вы все же меня заметили.

— Вы не пытались скрываться.

Наверное худшего способа скрыться с глаз не придумаешь. Ведь ясно же, что я замечу спортивного красавчика на спортивной машине. Хочешь быть незаметным, оденься замарашкой, залезь в старенький, серенький Пежо и не отсвечивай.

— Когда Александр перестал выходить на связь, я позвонил в Москву его боссу. Он мне сказал, что его коллега, талантливый специалист, едет завершить его работу. Я подумал, что у вас может быть какая-то информация, которой располагал Александр. Думал встретиться.

— И что же изменило ваши планы?

Мужчина посмотрел на меня не так, как смотрят на специалиста по каким-либо вопросам. Будто бы я не личность, а объект.

— Я вас увидел и решил, что вы не достаточно квалифицированы, чтобы мне помочь.

— Женоненавистник мерзкий — буркнула я себе под нос по русски. Не первый раз клиент отказывается работать со мной, потому что я выгляжу не на сорок пять. Хоть обратно толстей.

— В любом случае — продолжил он свою мысль — я бы хотел разобраться, что же случилось с этой комнатой. Он стал внимательно рассматривать разброшенные вещи, не прикасаясь к ним. Я же раскрыла сумку и стала запихивать туда все подряд:

— Что вы делаете?! — спросил он у меня, тем тоном, каким разговаривают с детьми.

— Хозяева этой мини гостиницы наверняка хотят как можно скорее снова сдать комнату. Не будем здесь задерживаться, — Больше, чем беспорядок меня удивило отсутствие всех многочисленных Сашкиных блокнотов, в которых он записывал случайные мысли. Он оберегал их как зеницу ока, будто в них хранились все тайны мироздания. Книги по делу Анны Гельди я собрала в отдельную тряпочную сумку “Зеленая Россия”, которую мне подарили за то, что я помогала высаживать деревья в Подмосковье. Оказалось, что все вместе они представляют собой довольно тяжелую ношу, и мысль о том, что мне предстоит тащить их до железнодорожной станции расстраивала до ужаса.

— Подождите, возможно в книгах есть какие-то заметки. Вам нужно изучить их. — Отдал мне приказ мужчина, с которым я только что познакомилась. Даниэль подошел к окну, торжествующе воскликнул — Вот, как сюда проникли!

Окно оказалось приоткрыто, а деревянную лестницу, что лежала недалеко на лужайке и бралась максимум дважды в год для мытья окон и прочистки труб от листвы осенью, легко можно было использовать, чтобы залезть в комнату к постояльцу.

— Меня возмущает здешнее отношение к безопасности, — буркнула я. Ключи мне дали, не спросив имени, дверь номера никто не соизволил закрыть, даже перевернутая комната не вызвала подозрений у горничной.

— В этой стране не воруют, — спокойно объяснил мне Вольф — Обычно не воруют. Проникший сюда искал что-то определенное. Видите, золотые запонки и зажим для галстука лежат в коробке, не тронутые.

Я взяла запонки и зажим Александра, это мы ему подарили всем офисом на сорокалетие. На глаза навернулись слезы. Дэниэл же, словно хорошая ищейка оглядывал комнату. И что он может увидеть, чего не заметила полиция?

— Здесь нет блокнотов Александра — сообщила я Дэниэлу ту очевидную информацию, которая лежала на поверхности.

— Что за блокноты?

— Александр любил графически оформлять свои мысли. Постоянно чертил таблицы, создавал всякие планы, говорил, что карандаш помогает ему размышлять. Нам нужно срочно сообщить эту информацию полиции! — запоздало, хлопнула я себя по лбу. А вдруг здесь были улики, и мы их испортили?

— Что кто-то похитил блокноты русского историка? — мужчины хмыкнул, и мои слова показались мне самой смешными.

— Я понимаю, это звучит странно. Но вдруг похищенные блокноты, пропавший ноутбук и смерть Александра как-то связаны?

— Я почти в этом уверен. Если протоколы по делу Анны Гельди существуют — они представляют собой очень большую ценность. А нелегальный рынок торговли подобными предметами куда как шире легального. Вопрос только в том, с кем еще успел связаться ваш коллега, помимо меня?

Все это Дэниэл говорил, деловито заглядывая под кровать, в стол. У меня же от его слов вспотели ладони. Одно дело — случайное убийство во время драки и другое, преднамеренное из-за мифических протоколов.

Я оставила этого странного торговца антиквариата ползать под тумбочками, а сама зашла в туалет. Первым делом я подключилась к вай фаю и вбила его имя в поисковике. Насчет имени и вида деятельности он не солгал. Тридцати трех лет отроду, Дэниэл Вольф работал в антикварном бизнесе всю свою жизнь. Бизнес был семейным, доставшимся от отца. Убедившись, что Дэниэл не сумасшедший маньяк, я заметно успокоилась.

А затем я заглянула за унитаз. Была у Сашки мерзопакостная привычка, из-за которой остальным сотрудникам пришлось стоять в очереди в туалет по часу. Именно там на Антонова нападало вдохновение и он мог упорно систематизировать свои мысли и прорабатывать план действий. Тонкий блокнот и правда оказался приложенным боком к плитке, поэтому не бросался в глаза. Я, недолго думая, засунула его под резинку штанов. Нет смысла сообщать о нем своему новому знакомому, пока что. Все-таки доверие нужно заслужить. Дэниэл вызывал у меня смешанные чувства, не выглядят историки как кинозвезды. По крайней мере российские историки. А здесь будто персонаж из Джеймса Бонда решил заняться антиквариатом.

Я вышла, Вольф же ожидал меня и держал пакет с Сашкиными книгами в одной руке, а в другой с личными вещами.

— Зубную щетку и одежду, думаю, можно оставить тут. Я довезу вас до гостиницы. — Это не было предложением, мужчина ставил меня перед фактом. Отказываться было глупо, я не донесу все это сама.

Мы вышли из гостиницы, девушка, смешащая к столикам на этот раз с ароматными колбасками, попрощалась с нами и пожелала хорошего дня. Солнце стояло в зените, его лучи падали на молодую зеленую травку стелющуюся мягким ковром вниз под горку, играли в небольшом ручейке, текущем откуда-то с вершины горы.

Мою сумку и вещи Сашки Дэниэл уложил в багажник. Я села на переднее сиденье и пристегнулась. Паранойя запоздала подняла свою мерзкую голову, фантазия начала рисовать сцены нападения и даже попытки изнасилования, но я сделала несколько глубоких вздохов и успокоилась. Не столь я значительная персона, чтобы красавчику на Порше нападать на меня, а если дело дойдет до изнасилования, так скорее встает вопрос, кто еще на кого набросится.

Мы ехали в молчании, но я не смогла сдержать восторга, увидев пасущихся коров с огромными звенящими колокольчиками на шеях.

— Зачем у них эти колокольчики? — спросила я, рассматривая рогатых красавиц всех оттенков бежевого. Огромные колокола, что раскачивались на их шеях создавали удивительный звон, будто находишься в церкви.

— Они очень бодливые.

Я продолжала наслаждаться видами и ветром в волосах.

— Какие же они потрясающие!

— Первый раз вижу, чтобы кто-то так восхищался коровами, — усмехнулся он и свернул с горной дороги в сторону небольшой деревушки.

— У моего дедушки была ферма, он держал нескольких. Но они были темнее, в пятнах. А эти как карамельки, — окрас у животных был бежевый, в спокойных карих глазах сквозило умиротворение. Чтобы не казаться странной из-за своих восторгов животным миром, я спросила — Какой именно антиквариат вы продаете?

— Итальянскую мебель, немецкую посуду, предметы быта хорошо уходят после реставрации. Но мой самый любимый товар — это книги, — Он круто повернул и я завалилась в бок.

— Почему книги? — я рассчитывала услышать увлекательную историю, но Дэниэл оказался не романтичен.

— Удобны в транспортировке, хранении. Хорошо продаются. Как давно вы работаете в этой компании по сбору информации? Прошу простить, я забыл название.

- “Древо жизни” — название не самое удачное, — рассмеялась я. — Три года. Устроилась сразу после выпуска из института.

— Почему именно эта работа? — деревушка сменилась полями, на которых стояли ветряные мельницы, медленно шевелящие лопастями в летний знойный день.

— Каждый должен заниматься тем, что у него получается. Я умею искать информацию и не считаю это скучным занятием. Мне нравится узнавать новое и все-время развиваться. Почему антиквариат? — спросила я его, во-первых, не вежливо сообщать человеку, что ты его гуглил, во-вторых, было интересно, что он ответит.

— Это дело начал мой отец. Он любит нумизматику, поэтому бизнес развивался в ином ключе. Когда он понял, что больше не может управлять делом, я принял его.

— Но вы больше не занимаетесь монетами.

— Не испытываю к ним симпатии. И хотелось внести что-то свое. — Ответил он сухо. Видимо они с отцом неоднократно спорили из-за его решения сменить курс бизнеса. Есть вопросы, которые лучше не стоит задавать.

— Расскажите мне об этих протоколах. Я натыкалась на информацию о том, что они могут существовать, но не придавала ей значения.

— Около трех лет назад мне в руки попала копия первого акта протокола дела Анны Гельди. Она пришла мне письмом без обратного адреса, кто-то просто засунул его в мой почтовый ящик. Отправивший его хотел узнать возможную стоимость всего документа. Я объяснил, что для оценки мне необходим оригинал, но даже первая страница повергла меня в шок, я не мог помыслить, что протоколы существуют, и в таком виде.

— Что вы имеете ввиду?

— Вы знакомы с трактатом под названием “Молот Ведьм”?

— Написанным в конце пятнадцатого века Яковом Шпренгером и Генрихом Крамером? Трактатом, в котором описывается, как опознавать и допрашивать обвиненных в ведовстве?

Еще бы я не знала. Мне приходилось пересдавать историю Европы дважды, у нас с преподавателем возникла взаимная антипатия, зато я выучила этот предмет на всю жизнь. Вольф был приятно удивлен.

— Текст на странице представлял собой своеобразную компиляцию из этого трактата, написанную на немецком языке.

— Над вами не мог пошутить кто-нибудь? Или отправить фальшивку?

— Я тоже в начале так подумал. Ведь приговор Анне Гельди звучал, как приговор за отравление, а не за ведовство. Да и посудите сами, трактату на тот момент было более двухсот лет, по Европе шла эпоха Просвещения, немыслимо даже предположить, что Молот Ведьм использовался в деле Анны Гельди. Однако затем я наткнулся на интересное письмо-обвинение судье по этому делу за то, что он цитирую: “осуществил судебное убийство и более того, прибегнул к использованию средневековых методов по пособию двух палачей-инквизиторов ”. Письмо было написано спустя год после вынесения приговора, а, значит, копии протоколов сохранились, а не были уничтожены, как мы сегодня считаем. Вот только встает закономерный вопрос, где они могут храниться?

Судя по увеличению количества машин на дорогах, мы скоро будем подъезжать к Цюриху. История, рассказанная мне Дэниелом, показалась очень интересной. Я не имела никакого морального позволения включать ее в свое досье для Ромашковой, но возможность отыскать истину заставляла трепетать.

— Если Александр говорил о наследнике, значит протоколы передавались из поколения в поколение в одной из семей. То, что он так много времени проводил в Моллисе говорит о том, что потомок, возможно, продолжает там жить.

— Я уже изучил ветви потомков судьи и всех, кто относился к делу. Протоколов у них нет, — он заявил с той печальной уверенностью, с которой говорит человек, сделавший все ради достижения цели и потерпевший поражение, — Поэтому вы понимаете, я готов был заплатить Александру любые деньги, чтобы найти эти бумаги.

— Почему они вас так интересуют? — спросила я. Ответ бы многое мог сказать мне об этом человеке. Только романтические натуры готовы гоняться за кладами. Видимо, я подалась вперед, Дэниэл посмотрел мне в глаза всего мгновение, было видно, он держит машину под контролем и может себе позволить отвлечься от дороги:

— Я могу их найти, значит, я их найду.

Точка. Больше он не сказал ничего. Я могу что-то сделать, значит я это сделаю. Теоретически я тоже могла получить Нобелевскую премию, но это не значит, что я готова положить свою жизнь на достижение этой цели. Вольф привез меня к гостинице, вытащил тяжелые пакеты и помог донести их до номера:

— Если вы найдете информацию, которой располагал Александр, позвоните мне. Вам понравится со мной работать.

Он пожал мою руку, слишком долго для делового пожатия. Или же это мое воображение?

Я долго смотрела вслед этому мужчине, осознавая, я хочу встретиться с ним еще раз. Было ли это вызвано влечением к тайнам или к его личности, но я решила, что стоит хотя бы попытаться поглубже изучить дело Анны Гельди.

Протокол дела Анны Гельди. Третий акт.

Вследствие того, что обвиняемая Анна Гельди совершила побег и была насильно поймана и приведена к суду, ей отказано в отпущение на поруки. Обвиняемая утверждает, что беременна и носит ребенка Йоханнеса Чуди. Суд отказывается принимать слова Анны Гельди на веру, поскольку женщина эта уже находится в не детородном возрасте, и плодом в ее чреве может быть только дитя бесов. Более того ее обвинения в адрес почтенного Йоханнеса Чуди говорят, насколько порочна эта женщина. Комната Анны Гельди была осмотрена и там были обнаружены травы и мази. На вопрос для чего они нужны обвиняемой, она сказала, что не применяла их в качестве зелий. Анна Гельди должна возвратиться под стражу, где продолжиться допрос об отравлении Марии Чуди иглами.

Глава 4 Убийство в музее.

Записи Александра представляли собой лишенные логики каракули, не все из которых относились к делу. “Купить три пары носков, Ане сыр, не забыть посетить Шильонский замок, Матиас Штукке — лекция”. Рядом был нарисован замок, стоящий у кромки воды и улыбающаяся кошачья морда. От вида такого живого, пусть и наивного рисунка, на глаза навернулись слезы. Чтобы не впасть в сентиментальность я стала листать тетрадь дальше. Еще несколько раз повторялись записи о Матиасе Штукке, знакомое имя… Я порылась в сумке и достала рекламку лекции, проводившейся в музее Анны Г. Стоит туда наведаться, раз Александр сделал эту запись.

На одной из страниц было нарисовано генеалогическое древо семьи Чуди, той самой, что обвинила свою служанку в отравлении ребенка. Сашка не поленился довести корни родословной до дальнего предка — первого картографа, в шестнадцатом веке составившего карту территории Швейцарии. Эти его зарисовки объясняли, почему семья Чуди была столь влиятельна, как старожилы, они пользовались большим почтением, чем новые переселенцы.

Отдельно Антонов вел записи о самой Анне, судя по всему, позволяя себе фантазировать и описывать ее характер, как если бы он ее знал лично: “Женщина верная своим убеждением, глубоко порядочная, она могла полюбить Йоханнеса Чуди так сильно, что готова была избавить его от семьи, чтобы он нашел семью в ее лице”. Я была в корне несогласна с гипотезой Сашки, потому что в таком случае Анна должна была попытаться отравить жену, а не дочь Йоханнеса.

Все же лекцию Матиаса Штукке стоило посетить. Секунду я размышляла о том, позвать ли с собой Дэниэла, и в конце концов решила, что напишу ему письмо на почту, успеет просмотреть — поедем вместе, не успеет, я справлюсь одна.

В тот момент, когда я отправила своему новому знакомому, пришло письмо от Ильича:

“Добрый вечер, Дина, ты большая молодец, Ромашкова тобой довольна, просит только подробнее описать саму деревню, ее дух и сделать больше фотографий. Не забудь, в ближайшие два дня тебе нужно заехать за прахом Антонова в город Гларус, адрес морга я прилагаю. Хорошего Вечера. Александр Ильич ”

Я быстро ответила “Все сделаю. И вам хорошего вечера. Дина”.

Теперь я знала, где я развею прах Сашки. Перед отъездом нужно будет обязательно посетить этот знаменитый Шильенский замок на женевском озере. Пока я искала, как добраться до Гларуса, пришло письмо от Дэниэла. Он был оперативен:

“Думаю, нам будет удобней поехать вместе. Я могу заехать за вами в 17 00. Вас это устроит?”

Я согласилась, поймав себя на попытке решить, что же мне надеть. Не хотелось выглядеть, будто я собираюсь на свидание, но Дэниэл мне понравился. Оставалось надеятся, что симпатия окажется обоюдной, я слишком долго и тяжело переживала расставание с Сергеем.

Возникли непрошеные воспоминания о нашем расставании: я приехала в его квартирку в Петербурге из Москвы, надеясь сделать сюрприз. Он совсем забыл, что у нас была годовщина, три года вместе, но я на него не обижалась. На моем пальце поблескивало обручальное кольцо, а в голове вместо рабочих мыслей звенели свадебные колокола. Этим летом мы должны были пожениться, и я находилась в неторопливом поиске ресторана для свадьбы. Воодушевленная предстоящим сюрпризом я отворила его квартиру своим ключом, приготовила ужин, накрыла стол и стала дожидаться его возвращения с работы, покачиваясь на высоких каблуках. Когда он вошел в квартиру не один, а с виснувшей на своей шеей девицей, я потеряла дар речи. Страстно целующаяся парочка не сразу обратила на меня внимание. Первым опомнился Сережа, он отлепил от себя брюнетку и бросился ко мне. Бормотал что-то про то, что мужчина, и у него есть потребности. “Конечно есть” — согласилась тогда я с ним, стягивая с пальца кольцо. Удивительно, но мне хватило самообладания не устроить концерт, не закричать. В тот вечер я молча надела зимнее пальто и вышла на улицу. Он пытался за мной бежать и тащить обратно к себе, но я предупредила, что могу закричать, а ему не стоит привлекать излишнего внимания.

В тот же день я вернулась в Москву, чтобы утром быть на работе. Тогда я рыдала на груди у Ильича, а он, впервые проявив при мне человеческие качества, гладил по голове, приговаривая “Да ты такая молодая, хорошенькая. Найдешь себе гораздо лучше”. Тяжелее всего к разрыву отнеслись друзья и семья. Постоянные попытки свести нас обратно довели до того, что я оборвала все контакты с общими друзьями и почти перестала общаться с мамой. Умом я понимала, что три года — это не так уж много, и что мой возраст подходит скорее для того, чтобы строить карьеру и путешествовать, а не заниматься семьей, но то, что знакомые смотрели на меня как на калеку превратило меня в затворницу, живущую исключительно на работе.

Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я решила проштудировать книги Сашки и посмотреть, делал ли он какие-либо заметки на полях.

* * *

Как оказалось, к книгам Антонов относился бережно, поэтому никакой дополнительной информации я из них не выудила. Ни надписей на полях, ни каракуль, ни даже загнутых уголков. Я почувствовала, как от сотрудника библиотеки исходят волны благодарности, когда возвращала им книги. Оказывается, здесь все уже каким-то образом узнали о том, что Александр убит и мысленно распрощались с литературой. Но библиотекари есть библиотекари, судьбы книг их волнуют больше, чем судьбы людей.

Я обедала свежим швейцарским сыром, хлебом и ломтиками салями на берегу быстрой речушки, чье название я упорно не могла запомнить, одновременно листая одну из книг Максима Штуке об Анне Гельди.

О протоколах в ней говорилось следующее:

“Благодаря переписке судьи и господина N мы с уверенностью можем утверждать, что спустя пять лет после дела Анны Гельди, протоколы все еще были сохранены одним из фигурантов дела…” ниже приводился отрывок письма, который я с трудом прочитала: “Мой дорогой друг, мы можем обратиться к делу Анны Г., чтобы вы убедились, что неправомерно осуждаете меня за смерть той, как вы говорите “невинной” женщины. Я лично допрашивал Анну и иногда она вела себя как настоящее чудовище.

С уверенностью могу утверждать, что если и могут демоны принимать человеческое обличье — это была она, и пусть давление общества не сможет затуманить ваш разум. Я несомненно рад, что передал протоколы одной достопочтенной семье, которая точно сможет их сохранить и передать потомкам… ”

Я сфотографировала отрывок и откинулась назад, сидя на старом деревянном пирсе. Подо мной текла быстрая река, остатки хлеба я скормила уткам, которые все еще вертелись возле меня голодной ордой. Судья был уверен в виновности Анны, и, возможно, в ее безумии. Отрывок с переводом и выполненной до обеда работой я отправила Ильичу. Чтобы в том случае, если меня убьют не решил, что я лентяйка. Пора было возвращаться обратно в гостиницу и готовиться к встрече с Дэниелом и Максимом Штукке.

Приехавший в назначенное время Дэниел привез мне два разочарования. Во-первых, он был не в спортивном Порше, а в закрытом Ауди, а я так надеялась еще раз насладиться ветром в волосах, а во-вторых, он был не один. Симпатичная худенькая блондинка с карими глазами, как у горячо любимых мною коров пожала мне руку и представилась именем Софи.

— Дина — ответила я, приняв рукопожатие.

— Софи проявила интерес к сегодняшнему событию — пояснил Даниэл, явно недовольный обстоятельством дел. С моей антипатией к бабникам он тут же потерял все заработанные в свой адрес очки.

— Мы так давно никуда с тобой не ходили, мой дорогой — протянула она, рассматривая меня через зеркало заднего вида. Сравнивает, ревнует. Я же вдруг почувствовала себя глупо в босоножках на высоком каблуке и в платье слишком коротком для деловой встречи. Если бы я знала, что Вольф состоит в прочных отношениях, а судя по поведению девушки, отношения их двигались по направлению: “свадьба, домик, двое детишек и лабрадор”, я бы никогда не стала хоть как-то пытаться привлечь его внимание.

— Это работа, мы будем сидеть на лекции историка-медиевиста.

— Но это же не мешает нам потом посидеть в ресторане — парировала она. — Дина, какое красивое имя, чем вы занимаетесь?

— Я специалист в области поиска информации. Звучит необычно, но по большей мере я занимаюсь генеалогией — ответила я на ее вопрос, размышляя: задает ли она мне его из вежливости или чтобы проверить, не солгал ли ей Вольф.

— Очень интересно. Значит вы из России? — поинтересовалась она, мы тронулись, и можно было ощутить, что все мысли и мечты Вольфа сосредоточены сейчас на том, чтобы как можно скорее добраться до Моллиса и выйти из машины.

— Да, вы правы.

— А вы знаете, что у Дэниэла тоже есть русские корни?

Моим ответом стало пожатие плечами. Откуда мне было знать? Эта девушка мне начинала решительно не нравится, и не потому что, теоретически, мне нравился ее парень, скорее меня отталкивала ее подозрительность в отношении меня. Вольф не делал ничего такого, за что его бы можно было упрекнуть в измене. Это мои гормоны сорвались с цепи, когда я его увидела.

— Это очень интересно, — ответила я, выдавив любопытную улыбку.

— Мой дед был интернированным во время второй мировой Войны. Интернированный это… -

— Он перешел на территорию Швейцарии, скорее всего, сбежав из трудового лагеря в Германии — договорила я за него и мысленно щелкнула себя по носу. Никто не любит всезнаек.

— Знаете, очень мало кого интересует эта часть всемирной истории. — Вольф казалось, наоборот, был доволен — В 1946 году он был вынужден вернуться в Советский Союз и там его жизнь вскоре окончилась, — Дэниэл не испытывал грусти, он никогда не видел и не знал деда, так что сообщал о факте. Я же достаточно знала об этом времени в истории, чтобы понимать, как именно. Скорее всего его дедушку направили в Сибирь, где он трудился в нечеловеческих условиях и умер молодым от какой-нибудь затянувшейся болезни.

— Моя фамилия по отцу — Волков, — пояснил он — Вот только ему пришлось ее поменять на Вольф для благозвучия.

— Ваш дедушка успел увидеть вашего отца, прежде, чем его… депортировали?

— Нет, он знал, что бабушка была беременна, но не знал, что у него будет сын, — Вольф говорил без эмоций, но я чувствовала, что эта история — очень болезненная тема в их семье. Зачем Софи ее затронула? Она, казалось, не замечала своей нетактичности.

— Если вы хотите, я могу постараться найти информацию о нем, где он был похоронен, — попыталась предложить я, чтобы смягчить его голос, но у Вольфа или Волкова был готов ответ:

— В этом нет необходимости. После распада Советского Союза, мой отец посетил родину предков и нашел могилу деда.

Я посмотрела в окно, наблюдая за тем как солнце, лишь только начинающее клониться к горизонту, прячется за горами, и эти горы отбрасывают немыслимые гигантские тени.

— Вы живете в такой красоте! Это сказка, — сказала я, глядя на этих вечных гигантов. Всегда чувствовала себя спокойней в гористой местности.

— Вы еще не были в Женеве! Лучший город на земле, — проговорила Софи, она немного картавила, так что я догадалась, что она из франко-говорящей части Швейцарии.

— Вы оттуда? — спросила я Софи. Она охотно начала описывать свой родной край и остаток поездки прошел под ее мелодичный голос и рассказы о красоте тех мест. Мы приехали точно к назначенному времени. На парковке стояло еще пару машин, несколько очень дорогих. Вольф выругался сквозь стиснутые зубы.

— Конкуренты? — догадалась я.

— Именно так.

Софи подхватила его под правую руку, я пошла следом в музей Анны Гельди. Та дама, что продавала билеты в музей в день моего первого визита встречала нас в дверях, она принарядилась в черный костюм, седые волосы были уложены в аккуратную прическу. На вид ей было лет пятьдесят, но могло быть и больше. Я подумала о том, испытывает ли она радость от своей работы или ей уже давно надоела эта история? Впрочем, женщина выглядела воодушевленно, раздавая входящим программки.

Я мельком прочитала свою, как только присела в середину небольшого зала, по левую руку от Дэниэла. Софи копалась в телефоне, больше заинтересованная своей интернет жизнью. Историк задерживался, так что у меня было время рассмотреть собравшихся гостей.

В первом ряду напротив сидела пожилая пара, довольно респектабельная, судя по поведению муж и жена. Они смотрели в программки и тихо переговаривались, похоже этот поход был для них своеобразным свиданием. Чуть дальше от них расположился сухой, невысокий мужчина в очках в роговой оправе. Очевидно, конкурент Дэниэла. Его неопределенного цвета глаза замечали каждую деталь, меня он оглядел быстро, сделал какие-то выводы, улыбнулся узкими губами и кивнул. Не зная, какой реакции он от меня ждал, я улыбнулась в ответ. Позади на села троица одетых в яркие платья женщин, у каждой на пальцах сверкали кольца, они шли преисполненные чувством собственной важности. Встречала я уже подобных дам и могу биться об заклад, что, как минимум, у одной из них в сумочке лежит колода карт Таро. Я думала, что мода на сверхъестественное захлестнула лишь нашу необъятную родину, но скучающие домохозяйки есть везде. Последним, кого я приметила был широкий как шкаф мужчина с высокой блондинкой рядом. Женщина была одета в вызывающее красное платье и льнула к своему компаньону. Я бы приметила их первыми, уж очень колоритно лысеющий, стареющий мужчина смотрелся с этой красоткой, но они сели прямо за нашим трио.

Женщина, что встречала нас, поднялась на сцену. Она поправила седые волосы и заговорила на немецком, без примеси диалекта, так что я смогла понять каждое слово:

— Сегодня здесь много иностранных гостей, поэтому перейду на письменный немецкий — сказала она, окинув взглядом наше небольшое сборище, — Мы рады приветствовать вас в музее Анны Гельди. Как вы знаете, сегодня Матиас Штукке презентует свою новую книгу и поделиться удивительными, обнаруженными им находками. Книга эта посвящена охоте на ведьм в Европе и нескольким известным личностям, в частности, Анне Гельди. Итак, встречайте — раздались искренние, но тихие аплодисменты и на сцену поднялся седовласый, высокий человек с тростью. У высокого роста есть свои недостатки, редко кто из очень высоких мужчин доживает до по-настоящему дряхлого возраста. Старичку на вид было лет семьдесят, восемьдесят. Он двигался тяжело, но выглядел окрыленным и неимоверно довольным собой:

— Я не ожидал, что здесь соберется столько народу — сказал он с гордой улыбкой, словно нас в зале сидела не жалкая десятка, а как минимум тысяча человек. Впрочем, я могла его понять. Специализация у Матиаса была довольно узкой и здесь важно было не количество, а качество заинтересованных лиц. Один одержимый историей бизнесмен с тугим кошельком и желанием помочь в исследовании стоил гораздо больше чем сотни восторженных, но бедных студентов. Мужчина меж тем присел на стул и начал свое выступление.

Кое-что из его мыслей было знакомыми мне аксиомами, кое-что казалось ноу-хау. Как, например, заверения Матиаса, что группа его студентов на самом деле изготовила мазь, следуя средневековому рецепту. Оказывается, рецепт средневековой мази для путешествия ведьмы на шабаш состоял из сильнейших галлюциногенов и действительно вызывал ощущение полета и жжение в тех местах, на которые она наносилась. По-мальчишески усмехнувшись, он пояснил, что мазь, согласно рецепту должна была втираться в интимные зоны:

— Одна из моих студенток до сих пор уверена в том, что испытывала близость с дьяволом.

Зал сдержанно засмеялся. Доклад Матиаса закончился на том, что он уверял, будто раскрыл по-настоящему удивительные факты о протоколах дела Анны Гельди и обещал, что может объявить их возможного владельца прямо во время второй части выступления. При этом он посмотрел вдаль и подмигнул кому-то из зала. Я оглянулась, но абсолютно все присутствующие выглядели так же растеряно как и я. Дэниел оборачиваться не стал, он не проявлял ни капли любопытства, но как только Матиас закончил выступление, а музейная работница объявила о перерыве, сорвался к нему, будто гончая за кроликом.

— Терпение, молодой человек — произнес старик на швейцарском диалекте, и я поняла его слова лишь благодаря интонации и покровительственному похлопыванию по плечу. Дэниэл надел деловитую улыбку, словно хорошо подогнанный костюм, и вернулся к нам с Софи:

— Предлагаю выпить шампанского, после того, как профессор расскажет о владельце, здесь начнется настоящий бой.

Словно предвестник бури, к нам направился тот самый невыразительный серый мужчина в очках, которого я заприметила ранее. Я встречала подобных людей раньше, готова поспорить, у него хорошее историческое образование, деловая хватка как у бульдога и безупречная выдержка. Именно так обычно выглядели владельцы любого бизнеса, связанного с торговлей исторических ценностей. Дэниел был первым моим знакомым бизнесменом, выглядящим как модель от Армани.

— Дэниэл, я рад тебя видеть. Как твои дела? Все также охотишься за мифическими протоколами?

— Мои дела идут прекрасно. И уверен, ты здесь тоже не из-за интереса к личности Гельди, — мужчины смотрели друг на друга глазами извечных конкурентов, но готова была поспорить, они друг другу нравились: — Познакомься — Софи.

Девушка протянула и пожала руку мужчины.

— Меня зовут Марк.

— Дина, коллега из России.

Я тоже пожала сухую, прохладную ладонь, сказав:

— Приятно познакомиться, Марк.

— В какой области вы специализируетесь? — глаза у Марка оказались темно серые, очерченные неглубокими морщинами. На вид ему было лет сорок, но я никогда не была сильна в определении возраста.

— Обычно я ищу информацию. Это генеалогия или сбор информации для исторического исследования.

— То есть вы пишите диссертации за других людей? — Марк выглядел так, будто я в чем-то ужасном призналась. Я поторопилась его разубедить:

— Вы ошибаетесь. Я нахожу и копирую нужные документы, выполняю переводы, иногда подчеркиваю ту информацию, что кажется мне важной. Работу исследователь выполняет сам, просто не у всех есть время сидеть в архивах. Он покачал головой, словно говоря “И все же, я с вами не согласен, каждый должен сам выполнять свою работу”.

— И что привело вас в Швейцарию? Кстати, у вас прекрасный немецкий.

— Спасибо, но я так не считаю. Выполняю работу погибшего коллеги. Знаменитая в России писательница создает очередной шедевр о ведьмах.

— Судя по вашему тону, вы не большая поклонница ее творчества, — Марк усмехнулся, оставив фразу про коллегу без внимания. Его поведение в этом вопросе тоже было типично для историка, незнакомые мертвые не вызывают в нас скорби. Когда занимаешься историей, приходится много писать о мертвых, со временем мы черствеем, воспринимая смерть скорее как событие, чем как трагедию.

Я не заметила, как мы отделились от Софи с Дэниелом. В зале было подано шампанское и легкие закуски. Я взяла кусочек сыра и бокал, с наслаждением смакуя вкус. Дома не часто удается попробовать подобные деликатесы, а здесь они за таковые даже не считались. Икра минтая бы произвела здесь больший фурор, чем самый изумительный сыр. Я усмехнулась своим мыслям. Мы еще немного поговорили с Марком, он был заинтересован в торговле антиквариатом и выходе на русский рынок. Он попросил мои контакты, на случай, если его планы увенчаются успехом:

— Я смогу предложить вам куда более интересную работу, чем та, который вы занимаетесь сейчас, — он также протянул мне свою визитку, и я убрала ее в сумочку. Никогда не знаешь, какое знакомство может пригодиться в дальнейшем. Я решила отыскать Дэниэла и Софи, но застала мужчину одного.

— Софи вышла покурить. — Сообщил он мне. Судя по его позе, скрещенным на груди рукам, он был не очень доволен поведением своей девушки. Я принесла ему бокал, предварительно осведомившись, допустимо ли здесь везти машину не совсем трезвым. У меня было спокойное отношение к небольшому количеству алкоголя в крови, сама я даже трезвая вожу как сумасшедшая мартышка, но встречала людей, которые с трудом связывали три предложения от количества выпитого, но потом садились за руль и просто поражали великолепным управлением машиной. Вольф кивнул:

— Здесь можно. Но лучше ограничиться одним бокалом. — Он сделал глоток, сморщился, не оценив напитка. Мне же шампанское нравилось. Правда пить его на пустой желудок казалось не самой умной идеей.

— Когда свадьба? — задала я до ужаса нетактичный вопрос, и поняв это, постаралась смягчить его улыбкой. Дэниел сделал еще один глоток, удивленно уставился на меня:

— Наши отношения временны. Я не собираюсь жениться на Софи.

Он не пытался ко мне приставать или намекать на возможность свидания, значит его слова были просто констатацией факта. Он был уверен в том, что прав. Я хихикнула, но поспешно поднесла кулак ко рту, делая вид, будто закашлялась:

— Вы точно сообщили ей об этом? Потому что, судя по ее поведению, у нее на вас совсем другие планы.

Я смаковала напиток, глядя на спокойную улочку. Нужно будет внести это описание для Ромашковой. Что-то наподобие “Незаметно было, как по этим улицам проносится время. Дух их остается неизменным”. Вольф же искренне не понимал моего веселья:

— По моему плану, я женюсь в тридцать пять лет. Сейчас мне тридцать два, так что время есть. Пока я не встретил подходящей женщины, поэтому встречаюсь с Софи. Она знает. Я ей тоже не подхожу в качестве партнера на всю жизнь.

Мой смех уже невозможно было замаскировать под кашель. У него был ПЛАН, екарный бабай, у Дэниэла был ПЛАН! Жизнь не всегда идет по плану, порой она устраивает необыкновенные кульбиты. Этот человек выглядел как мачо из журнала мод, но мыслил как сумасшедший историк в драных трениках, которых превеликое множество в наших архивах.

— Если не собираетесь жениться, дайте ей это ясно понять, расскажите об этом плане Софи, так как сказали мне.

— Но это же очевидно, я никогда не говорил с ней о браке и семье. Мы не живем вместе… — его брови сошлись на переносице. — Думаете, она может считать по другому?

Я кивнула, сказав:

— Женщины обычно слышат то, что хотят слышать и видят то, что хотят.

Мысленно я добавила “Эту горькую истину я узнала из своего опыта”.

Дэниэл кивнул и, кажется, сиюминутно решил поговорить со своей подружкой. Но вдруг раздался крик. Мы бросились в зал с экспонатами, откуда он доносился.

И не мы одни. Все присутствующие уже были здесь. Кричала пожилая женщина, что работала в музее, ее руки мелко тряслись. Толпа загораживала собой чье-то тело. С трудом протиснувшись я разглядела Матиаса Штукке. Историк лежал изломанной куклой на паркетном полу, судя по всему, старик каким-то образом умудрился упасть с крутой лестницы, что вела вверх к остальным экспонатам.

— Нужно срочно вызвать полицию, — бормотала я.

— Уже сделано, — сообщил Марк. Люди шептали. Блондинка, что составляла пару приземистому лысому мужчине упала в обморок. “Ведьмы” отступили по дальше, бормоча какие-то слова. Держу пари, одна из них сказала “Это дело рук призрака Анны Гельди”. Марк испарился, вызвав полицию. Не удивлюсь, если он осматривает вещи со стола покойного на предмет записей о владельце протоколами.

— Странно, — сказала по-английски пожилая женщина, которая присутствовала на лекции со своим мужем — У Матиаса был остеопороз, он всегда бывал очень осторожен на лестницах.

Она говорила тихо, но я запомнила ее слова. Не могло же произошедшее быть убийством? Я потянула Дэниэла за рукав, уставившись на него с тревогой во взгляде. Он кивнул, будто в его голове были такие же мысли.

Протокол дела Анны Гельди. Четвертый акт.

После взятия под стражу обвиняемой Анны Гельди разрешается прибегнуть к защите по ее просьбе. Ей назначен допрос в застенке, но без применения пыток. Поскольку у женщины не было близких друзей, которые могли за нее вступиться, допрос свидетелей невиновности не производится.

Обвиняемая говорит, что она невиновна и донос на нее ложен и что она хочет увидеть и услышать обвинителей. Йоханнес Чуди согласился встретиться с обвиняемой, несмотря на угрозу собственной жизни в общении с ведьмой и то, что суд не рекомендовал ему выходить с этой злой женщиной на контакт. Однако суд позволил обвинителю увидеться с обвиняемой. Запрещено сообщать вслух об этой встрече, а также об ее итогах: женщина клялась, что ее Господин покарает Йоханнеса Чуди за подобное отношение к ней, что род его прервется, а безумие поселиться в крови его потомков. После таких слов, ни один из свидетелей обвинения больше не зашел в камеру, а все имена их были скрыты из протоколов.

Глава 5 Игра в детективов

После произошедшего и приезда полиции всем стало не до шампанского и закусок.

Я вышла на улицу, подышать свежим воздухом и отдохнуть от какофонии иностранных языков, царящих в музее. Несостоявшаяся невеста Дэниэла курила тонкую сигарету, выпуская в ночь клубы дыма красиво очерченным ртом. Софи вытирала покрасневшие глаза, но не от того, что ей было так жалко историка, а от того, что Дэниэл сообщил ей о своих планах на будущее, а вернее об их отсутствии. На мой взгляд, он выбрал очень неподходящий момент. Я подошла к девушке, она пронзила меня ледяным взглядом, но желание излить душу взяло верх:

— Три года! Я была с ним три года! И он мне заявляет, что наши отношения — нечто несерьезное, и что он всегда так думал.

От нервов ее акцент прорезался еще сильнее.

— А мне уже двадцать девять. Мне пора замуж выходить.

Я почувствовала укол вины из-за произошедшего, но быстро стряхнула с себя это чувство, в конце концов я сделала Софи одолжение.

— И, самое мерзкое, он сделал это сейчас, да так, будто с начала подразумевал отсутствие каких-либо планов в отношении меня. “Мы не подходим друг другу для создания семьи” — передразнила она его манеру разговаривать. Ровную, будто голос застрял на одной частоте.

— Даниэль — баран, — сказала я чем вызвала слабую улыбку женщины — он отнесся к тебе без уважения и самое лучшее, что ты можешь сделать, уйти от него с гордо поднятой головой. Блондинка взглянула на меня своими прекрасными карими глазами:

— Откуда ты можешь знать?

Я со вздохом поведала ей свою историю. Теперь, когда я говорила о произошедшем вслух, спустя какое-то время, оно больше не терзало мне душу. Выйди я замуж за Сергея тогда и оставь свою работу, как он требовал, что бы меня ждало? Готовка борща “как у мамы”, уборка, бесконечное ожидание мужа. Сергей считал что историей занимаются только дураки, которые не желают жить настоящим, что это и не профессия вовсе. Я заморгала, ошеломленная прозрением: а я и не хотела выходить за него замуж! Это была установка с детства: “Вырасти, поступи в институт, найди мужа”. Папа, умолял меня не торопиться и посмотреть мир. Природный интеллигент, несостоявшийся врач по вине наступления лихих девяностых и появления на свет меня и младшего брата, он не жалел о своем выборе, но желал своим детям более интересной судьбы.

— Может быть тебе и кажется, что весь мир разрушен, но это не так. Единственное, что он обязан был сделать: рассказать тебе о своем отношении раньше.

Софи сделала глубокий вдох. Вокруг царила блаженная тишина, к отсутствию которой привыкаешь, живя в мегаполисе. Какая-то крупная птица вспорхнула на дерево, хлопая крыльями. Может быть сова.

Дверь отворилась, впуская свет изнутри и к нам вышел Дэниел. Он вовсе не выглядел виноватым перед Софи, словно не заметив, что у нее глаза стоят на мокром месте:

— Полиция считает, что это был несчастный случай. Профессор оступился и упал, — возвестил он нам. Девушка смахнула скатившуюся слезинку, улыбнулась, совершенно его не слушая. Она глядела на Дэниэла, оценивая с ног до головы и выискивая недостатки. Я также оценивала фотографии Сергея в соц сетях последние пол года. Довольно бесполезное занятие.

— Отвези меня домой. — Приказала девушка. — Я бы с тобой не поехала, но ненавижу поезда.

— Я знаю, — ответил он.

Дэниэл отворил машину и она уселась на заднее сиденье, рядом со мной. Весь путь обратно проходил в тягостном молчании, поэтому я осмелилась спросить:

— В новой книге Матиаса было что-нибудь про протоколы?

Дэниэл уцепился за эту тему:

— Нет. Я раздобыл экземпляр еще неделю назад, но эту сенсацию он хотел озвучить, а не записывать на бумагу. Очень не вовремя произошел этот несчастный случай.

Машина ехала в темноте по узкой горной дороге, освещая себе путь мощными фарами. Лес, окружающий нас, добавлял атмосферы таинственности.

— Если он был несчастным… — сказала я, ощущая, как мое чутье безошибочно определяет тайну, которую можно разгадать. Софи раздраженно хмыкнула:

— Давайте вы поиграете в детективов, когда я уйду.

Ее слова разрушили все волшебство момента. С другой стороны радовало, что она выбрала позицию ярости, а не печали. Злость придает сил, печаль убивает, но с другой — мне очень хотелось обсудить происходящее. Дэниэл что-то отрывисто сказал по-французски, на что девушка разразилась гневной тирадой на этом прекрасном языке. К счастью, я этого языка вовсе не понимала, поэтому смогла воспринимать ее монолог отстраненно, смотря в окно и наслаждаясь видом. Дэниел отвечал спокойно, но его взгляд в зеркале заднего вида метался от Софи ко мне. Хотя он и пытался не подать виду — мужчина сильно нервничал, а еще наверняка смущался подобного концерта перед практически незнакомкой. Я же как-то оцепенела, погрузившись в свои мысли. Крики Софи не действовали мне на нервы, возможно из-за благозвучности языка. К тому же, в каком-то смысле, я сама была виновницей данного представления.

Мы вернулись в Цюрих, где на одном из светофоров Софи выскочила из машины, громко хлопнув дверью и прокричав одно короткое предложение. Я бы интерпретировала его как: “Что б ты провалился!”.

— Это было очень невежливо по отношению к вам, — покачал головой Вольф, направляясь к гостинице: — Я не ожидал такой реакции.

— А чего вы ожидали? Что она согласиться с вами, попрощается и вы останетесь друзьями? — Голос мой прозвучал не без издевки: — В большинстве своем женщины не начинают отношений, если не видят в конце кольца на пальце и возможности создания семьи.

— Я думал, она не такая, — насупившись, как дикий волчонок, сказал Дэниел.

— Какие же вы все мужики придурки — пробурчала я по-русски себе под нос. К этому можно привыкнуть. Уголки губ моего нового знакомого дернулись, будто он подумал о какой-то шутке. Он подъехал к моему отелю и остановился. В гостиницу не торопясь заходила пожилая женщина, осторожно ступая вверх по крохотной лестнице. Я едва не хлопнула себя по лбу, вспомнив о том, что услышала в музее:

— Матиас болел остеопорозом. Я сомневаюсь, что он мог просто оступиться.

Глаза Вольфа расширились. Красивые руки чуть сильнее сжали руль.

— Вы в этом уверены?

— Об этом сообщила женщина, которая присутствовала на выступлении. Пожилая дама. Она говорила по-английски, с чистым британским акцентом. Я предполагаю. Только предполагаю. Возможно ли, что то, что произошло с профессором было убийством?

— В начале ваш коллега, теперь Матиас. Это определенно как-то связано с протоколами.

Мужчина вышел из машины, отворил мне дверь. В рассеянном свете, исходившем из окон гостиницы и одиного стилизованного под старину фонаря, Вольф казался выше, на его лице причудливо играли тени, заставляя голубые глаза почти сиять. Я понимала, что нельзя смотреть на этого мужчину, как на кондитерское изделие, но ничего не могла с собой поделать. Сосредоточься, Дина! Тут кто-то людей убивает на право и на лево.

— Если вы правы и произошедшее — не несчастный случай, убийца должен был находиться в музее во время лекции. Я раздобуду адреса присутствующих и, если хотите, мы можем завтра начать их опрашивать, — Взгляд мужчины стал восхитительно серьезным. Он смотрел на меня вызывающе, предлагая пуститься в интересное приключение.

— Значит играем в детективов? — спросила я его.

— Лучше. В охотников за сокровищами. Если протоколы и существуют, они хранятся у преступника, который готов пойти на что угодно, чтобы сохранить их.

Предвосхищая мой вопрос о том, откуда у Вольфа присутствует подобная уверенность, он пояснил:

— Я каждый день имею дело с коллекционерами. Большинство из них — разумные люди, которые используют антиквариат, как беспроигрышный способ вложения капитала. Но есть и те, кто одержим своей коллекцией и готов пойти на что угодно, чтобы приобрести новый экспонат.

— Но зачем вам я? — это сильно меня волновало. Если Вольф хочет использовать меня, чтобы побыстрее забыть Софи, я откажусь от его предложения. А в том, что ему требуется русский эксперт с паршивым немецким я сильно сомневаюсь.

— На то есть несколько причин: женщины усмиряют природную подозрительность, с вами я смогу прийти туда, где одного меня не пустят на порог. К Марку, например, вы, кажется, поладили. К тому же, вы очень наблюдательны и мыслите со мной в одном ключе, но при этом замечаете детали. Ну и еще, вы не составляете мне конкуренции и не будете претендовать на то, чтобы я разделил стоимость протоколов. Достаточно убедительно? — спросил он меня. Да, ему не нужно забывать Софи. Он ее, кажется, уже забыл. Я вздохнула. Предложение звучало очень заманчиво. Редко красивые мужчины зовут меня в приключения.

— А что я получу взамен своего времени? — спросила я, с улыбкой. Уже зная, что не откажу.

— Все расходы в то время, как мы с вами будем находиться вместе, я возьму на себя, вы посмотрите Швейцарию. И к тому же, уверен, той писательнице, на которую вы работаете, понравится, если вы опишите ей все происходящее.

Я покачала головой.

— Не думаю. Она прислала меня найти материалы об Анне Гельди…

— А вы проявите инициативу. Напишите мне завтра утром, когда она одобрит идею.

— Если она ее одобрит… — поправила я.

Мужчина улыбнулся, сел в Ауди и не торопясь отъехал от гостиницы. Я вернулась в свой номер, обдумывая произошедшее. Что ж, напишу письмо Ромашковой, и если ей не понравится идея, откажу Вольфу. Ответ от моей работодательницы пришел несказанно быстро “Опишите мне этого мужчину. Расскажите подробнее о том, что произошло”. Я накатала огромное письмо, в котором описала события последних нескольких дней, не упустив ничего — разве что ссору Софи и Дэниела.

“Сделайте это!!!” — пришло сообщение десять минут спустя, как раз столько требовалось женщине, чтобы прочитать мои спутанные мысли, спешно изложенные на бумаге. Следом пришло еще одно сообщение “Описывайте каждый свой день. Подробно. Спасибо вам”. Я захлопнула ноутбук, понимая, Вольф победил. Каким-то образом, он предопределил реакцию писательницы на мое предложение. Ромашкова была в восторге.

Я приняла душ, и откинулась на бежевых простынях, пахнущих чистотой. Поставив будильник на восемь утра, я свернулась калачиком, погружаясь в заслуженный сон.

* * *

Люблю гостиничные завтраки. Вареное яйцо, тосты с соленым сливочным маслицем из крохотной пластиковой пачки, хрустящий бекон и умопомрачительная доза кофеина с жирными сливками и сахаром. Таков мой набор при любом, самом роскошном шведском столе. Дома я питаюсь йогуртом и фруктами, блюдя фигуру, но во время отпуска позволяю себе побыть той девушкой, которая съедала перед сном пачку печенья. Жареный бекон так вообще моя страсть. Я так люблю его, что никогда не покупаю, заставляя холодильник пустовать.

Этот завтрак не стал исключением из правила. Я прихлебывала кофе, просматривая сделанные копии страниц некоторых книг по делу Анны Гельди, когда мой телефон зазвонил. “Ильич”:

— Диночка, доброе утро. Мне звонила Ромашкова. Не знаю, о чем вы вчера с ней переписывались, но ее голос звучал очень воодушевленно. Ты молодец.

Комплименты от начальника были хорошим делом. Ильич никого не хвалил просто так. Я улыбнулась, глядя на улицу сквозь старинное окошко, на спешащих в университет студентов. Бедненькие, даже летом учатся.

— И что за история с этим Дэниелом Вольфом? — в голосе Ильича зазвучала несвойственная ему подозрительность. Я кратко объяснила начальнику положение дел, напомнив, что он звонил ему, чтобы узнать об Александре несколько дней назад.

— То есть, Александра убили из-за каких-то протоколов?

— Не каких-то, а по делу Анны Гельди. Если, конечно, мы не ошибаемся.

— Не нравится мне вся эта история. И Вольф этот не нравится, — начальство вздохнуло в трубку — Работал я как-то с пацаном: Даниил Волков, с акцентом разговаривал. Учился на историческом в МГУ, подрабатывал у меня. Я тогда занимался перепродажей предметов старины. Так этот прохвост стащил всю клиентскую базу и скрылся. Зачем он это сделал, не знаю, жалоб потом не поступало, но нервов он мне изрядно потрепал, — Ильич, судя по всему, до сих пор был расстроен фактом того, что у него кто-то что-то украл.

— Я уверена, что это был не Вольф. Этот и слова по-русски не говорит.

— Хорошо. Но будь осторожна. — Напоследок он бросил мне, — И не забудь заехать за прахом Александра в Гларус.

С этими словами Ильич отключился, а я продолжила пить кофе, чей вкус сильно испортился после нашего разговора.

Ровно в час дня белый Порше стоял возле гостиницы. Мне пришлось надеть бирюзовое платье по колено, поскольку вся остальная моя одежда предрасполагала скорее к походу в лес, чем к светской беседе с британской парой, к которой мы сейчас направлялись.

Мужчина подстриг волосы, что не скрылось от моего взгляда. Я больше любила, когда они были чуть длиннее. Хотя с такими чертами лица как у него можно было и лысым ходить. На Вольфе были бежевые штаны и неизменная голубая рубашка, верхняя пуговица была соблазнительно расстегнута. Мужчина улыбнулся мне, он выглядел так, словно был очень рад меня видеть. Я же почувствовала, что с удовольствием бы поцеловала этот красивый рот. Тпрррууу, гормоны.

— Отлично выглядите. — сказал он мне — Вам очень идет этот цвет.

Не позволяя румянцу окрасить щеки в нежно розовый, я спросила:

— Откуда вы узнали, что Ромашковой понравится идея о нашей совместной работе? — нетерпеливо спросила я его, когда мы неспешно поехали по городу. Скоростной режим в его черте был ограничен 50 км в час, а у любителей полихачить быстро отбирались права.

— У нее творческий кризис, — сказал мужчина, выезжая на автомагистраль. Он нажал какую-то кнопку и крыша машины встала на место, препятствуя ветру — За последние восемь лет она написала двадцать две книги. От такого темпа работы вся креативность полностью выдыхается.

Машина разгонялась все сильнее и вскоре мы неслись 150 км в час. Проезжающие рядом авто, казалось, ползли, а значит, мы сильно превышали. Сергей был любителем быстрой езды, что вытрепало мне немало нервов, но этот мужчина вел так уверенно, что я чувствовала себя в безопасности.

— И вы думаете, она уцепилась за эту историю, чтобы немного себя расшевелить?

— Я в этом уверен. Слушайте, семья Вопни — старые друзья Матиаса. Они приехали из Лондона навестить дочь, и заодно решили проведать его. Маргарет Вопли занимается средневековой историей, ее муж — экономист. Я уговорил их пригласить нас на чашечку чая, чтобы поговорить о деле.

Мы подъезжали к городу под названием Шаффхаузен. Покинув автомагистраль мы оказались на узкой дороге, которая петляла между домов, пока мы не выехали к огромной реке. Широкая, быстрая, неимоверно красивая река:

— Это Рейн? — поинтересовалась я, разглядывая отражение кромки леса в воде.

— Вы правы. Но самое красивое ждет впереди.

Мужчина улыбнулся, съезжая по крутому склону. Моему взгляду открылся удивительный, огромный водопад. Ревущая вода спускалась вниз свободным потоком, солнечные лучи играли на его гранях, создавая бесконечное количество радуг. Я глядела на силу стихии, понимая, что могу заплакать. Многочисленные туристы фотографировались, смеялись, гуляли по широкому променаду возле водопада.

Потрясающее место скрылось из виду, когда мы свернули по улице в сторону старинных домов. Дэниел сверился с картой и припарковался возле одного из них. Красивый дом из серого камня с низким забором и черепичной крышей отличался от всех остальных тем, что в нем были огромные окна. Миновав керамических ежиков, развалившихся в разных позах между цветочных кустов, мы позвонили в дверь. Та самая женщина, которую я видела на лекции отворила и пригласила нас внутрь.

— Маргарет. Маргарет Вопни — затараторила она с изумительным акцентом. Я почувствовала, будто нахожусь в одном из старых британских фильмов — Добро пожаловать. Я сию минуту поставлю чай. Присаживайтесь, — Она провела нас в гостиную, где усадила на кожаный диван, а сама убежала на кухню, поражая прытью, несвойственной для такого возраста. По собранным и запиханным впопыхах в коробки игрушкам, я поняла, что в этом доме были маленькие дети. Значит, пара и правда приехала навестить дочь и внуков. Мужчина в котором я безошибочно узнала супруга женщины протянул нам руку в приветствии:

— Джеймс Вопни — рад познакомиться. Он был крепко-сбитым некогда брюнетом, чьи волосы почти полностью проиграли в борьбе с сединой. — То, что произошло с Матиасом — настоящая трагедия.

— Вы давно дружили? — деловито поинтересовался Дэниэл.

— Уже больше двадцати лет. — Сказал мужчина, откинувшись в кожаном кресле — Время так быстро идет…

Он прикрыл свои большие карие глаза, вспоминая о былых временах. Его супруга, являющая собой настоящее клише на пожилую британскую леди, поставила перед нами крепкий черный чай в фарфоровом чайнике, сливки и тарелочку печенья. Она разлила сливки, а потом добавила крепкую заварку. Для знаменитого британского 5 o’clock tea было рановато, но мне это не помешало насладиться напитком.

— Я вас запомнила, милая леди, вы чем-то похожи с моей дочерью. — Она с гордостью протянула мне фотографию, где изображалась семья: мужчина, двое детей и женщина, которая действительно оказалась чем то со мной схожа. — Они сейчас на прогулке, вернутся через час.

Так она ненавязчиво обозначила время, через которое нам с Дэниелом стоило убраться. Мужчина решил, что не станет сильно злоупотреблять гостеприимством, поинтересовавшись:

— Вы уверены в том, что Матиас болел остеопорозом и не мог оступиться?

Голос поднял пожилой мужчина, отставив чашку на прозрачный столик.

— Да. Болезнь причиняла ему много неудобств, а кости были такими хрупкими, что как-то раз он сломал ребро, просто наклонившись в саду. Если вы хотите моего мнения, кто-то столкнул его с той лестницы. — Все это было сказано со спокойной интонацией. Маргарет всплеснула руками:

— Ох, Джеймс. Что ты такое говоришь!? Кто мог желать вреда Матиасу?

Мысленно я ответила на ее вопрос: “Тот же человек, что желал вреда Александру”. Дэниел продолжал расспросы:

— Вы когда-нибудь слышали о протоколах по делу Анны Гельди?

Я молча наслаждалась чаем, примечая каждую деталь окружающей обстановки, а, главное, реакцию женщины. Тонкие губы сжались, словно она размышляла, достаточно ли мы надежны, чтобы выдать нам информацию, потом она посмотрела на меня и решила. Она заговорила быстро, привычно поднося руку мужу, чтобы тот ее сжал:

— Скорее всего наш друг был убит именно из-за этих протоколов. Он уверял меня, что точно нашел их владельца. Даже организовал несколько встреч с ним или с ней, об итоге которых нам не сказал. Но на сколько я поняла, владелец не желал продавать протоколы, не желал даже передать в музей для изучения и оцифровки. Этот человек — весьма эгоистичен и буквально одержим протоколами. Это все, что я поняла из нашей с Матиасом беседы по телефону накануне выступления. Мой дорогой друг решил пойти на риск и назвать имя владельца во время своей лекции.

Женщина достала из кармана на груди крохотный носовой платок и элегантно промокнула глаза. Ее муж встал позади нее и осторожно погладил по спине. В каждом движении этих двоих сквозило столько искренности и благородства, что я поверила каждому их слову.

— Получается, что владелец был среди приглашенных… — торжествующе извлек мой “партнер”. Его догадка подтвердилась, он был очень собой доволен.

— Матиас любил раскрывать тайны. Он был историком от бога. Вот только некоторые тайны желают остаться неразгаданными.

— Но почему вы не сообщили об этом полиции? — спросила я у дамы.

— Кого вы видите перед собой? — спросила она, и не дождавшись ответа сказала — Полиция увидит во мне в лучшем случае эксцентричную пожилую особу. В худшем — сумасшедшую фантазерку. Я сказала о том, чем болел Матиас, но мои слова никто не воспринял всерьез. Для полицейских это стало лишь подтверждением того, что мой друг мог скончаться, всего лишь упав с лестницы.

Мы немного побеседовали об истории, моей работе, о древних книгах и рукописях, которыми занимался Дэниэл. Женщина пришла в восторг, когда узнала, что я помогаю русской писательнице в поиске материала.

— Какая увлекательная у вас жизнь, юная леди, — Маргарет говорила с таким восторгом, что я почувствовала гордость. А ведь моя жизнь стала увлекательной всего лишь три дня назад. Мы с Дэниелом откланялись, поблагодарили пару за чай и информацию и отправились к машине.

— Хотите прогуляться у водопада? — спросил у меня мужчина, до того как я спросила его о том же. Я улыбнулась и согласилась. Мы спустились вниз по крутой лестнице. Шум от воды стоял такой, что расслышать предложение мужчины я смогла только со второго раза:

— Вас сфотографировать? — спрашивал он, перекрикивая водопад. Я задумалась, но затем кивнула. Вечно родители жаловались, что я живу в пыли да архивах. Стоит предъявить доказательства, что и моя жизнь бывает интересной. Даниэль сделал несколько снимков, и сильно удивился, когда я не вырвала у него телефон и не стала просить все переделать. Он пояснил свое удивление:

— Обычно женщины хотят использовать лучшую фотографию для соц сетей.

Я ответила с улыбкой:

— У меня нет соц сетей. Только почта. Друг всегда позвонит, а знакомые мне не нужны.

На самом деле я удалилась ото всюду и даже сменила номер, потому что меня замучили сочувствующие и желающие принять участие в нашем с Сергеем конфликте. “Дина, Сергей любит тебя, вернись к нему”. “Подруга. Ну опростоволосился мужик. Но сама знаешь — битый двух не битых стоит” “Не глупи. Хороший парень нынче на дороге не валяется”. Даже вспоминать не хотелось.

Дэвид согласно кивнул, смотря на меня каким-то новым внимательным взглядом, словно оценивая по внутреннему критерию. От этого взгляда захотелось хихикать, как школьница, но я смогла сдержать себя в узде. Мы спустились вниз и купили соленых каштанов и кофе. Чай, поданный четой Вопни был прекрасен, но мой организм нуждался в кофеине минимум три раза в день. Молчание затянулось, и хотя виды на замок на скале, водопад и маленький ресторанчик в средневековой башне были изумительны, я заговорила:

— Какие у нас дальше планы?

— Я отвезу вас домой, чтобы вы написали отчет и переоделись. В одиннадцать я приеду за вами, и мы направимся в ночной клуб.

Если это было приглашение на свидание, то самое нелепое в моей жизни. А если нет, я покажусь полной дурой. Обгоняя Дэниела, чтобы видеть его лицо, я спросила:

— А что ждет нас в ночном клубе? — выражение лица мужчины стало серьезным. Его ответ заставил вспотеть мои ладони, а сердце тревожно забиться.

— Человек, который мог совершить убийство и который присутствовал на выступлении Матиаса.

Протокол дела Анны Гельди. Пятый акт.

Обвиняемой был предоставлен защитник — честный человек Иоганн Мельхиор. Защитнику известны общие пункты обвинения, и под страхом казни запрещено сообщать о них кому-либо. Иоганн Мельхиор ознакомился с делом Анны Гельди, он осведомлен о рисках свидетельства ереси. Защитник поговорил с обвиняемой и отказался от нее. Таким образом, женщина не имеет представителя в суде.

Глава 6 Я христианин!

Я заканчивала письмо Ромашковой, сидя в небольшом кафе в старом городе Цюриха и попивая холодный молочный коктейль. Наличие времени позволило красочно описать пожилую британскую пару, и даже прогулку с Дэниелом у водопада. Как обычно, ответ от писательницы пришел незамедлительно:

«Дина, мне все очень нравится! Обязательно в подробностях расскажите о встрече вечером. Этот Вольф, он и правда настолько привлекателен, насколько я себе представляю?». То, что Ромашкова уже не первый раз интересовалась личностью и внешностью Вольфа навевало на мысль: уж не его ли она собирается сделать главным персонажем в своем новом произведении? Я, скрипя зубами, описала его внешность во всех подробностях, стараюсь, чтобы моя симпатия к нему оказалась похоронена под нагромождением фактов.

По старинной мостовой рядом проезжали трамваи и нескончаемый поток велосипедов. Я уже начала жалеть о том, что решила присесть на улице, а не внутри кафе в прохладе кондиционеров, когда мимо крупными шагами прошел Иван. Мужчина резко затормозил, приметив меня и уверенно направился в мою сторону.

— Говорил же — свидимся! — сообщил он с улыбкой. В официальном костюме он казался крупнее и как-то внушительнее. Солнце играло в его волосах, при таком освещении они выглядели совсем светлыми.

— Как ваши дела? — спросила я, радуясь встрече со знакомым. И правда Швейцария — большая деревня.

— Не жалуюсь. Здешняя компания произвела оценку привезенных мной камней, осталось оформить страхование и можно продавать.

Даже я понимала, что обычные изумруды не поехали бы в Цюрих за оценкой стоимости, речь шла о чем-то очень дорогом. Мужчина присел за столик, он беспокойно поглядывал на часы и отослал официанта, попытавшегося взять у него заказ:

— А как ваши? Нашли что-нибудь интересное про своих ведьм?

Откровенность провоцировала откровенность, и я рассказала о протоколах по делу Анны Гельди, довольная тем, что и мне есть, чем поделиться. Иван слушал внимательно, вежливая улыбка не покидала лица. Его ореховые глаза снова потемнели, но в этот раз изменение не было игрой света. Он словно погрузился в себя на какое-то мгновение:

— Интересная охота намечается, — сказал он скорее себе, чем мне. А затем его взгляд снова просветлел, и он обратился уже ко мне: — Вы прямо Индиана Джоунс в юбке — убийства, таинственные документы…

— Все не так интересно, как звучит со стороны, — рассмеялась я ему в ответ.

— Если вы хотите, поужинаем сегодня??У меня еще были дела, поэтому ужинать я собиралась второпях.

— К сожалению, не смогу.

— Как насчет завтрака завтра? Я здесь совсем одичал.?Иван развел руками. Я могла его понять. Не все люди спокойно выносят одиночество. Я относилась к этому меньшинству, Иван, вероятно, нет.

— В девять подойдет? — предложила я, приблизительно рассчитав, во сколько примерно смогу встать после допросов в ночных клубах. Иван покачал головой.

— В восемь тридцать? — последовал встречный вопрос

— Договорились.

Мы расстались. Мужчина перешел на очень быстрый шаг, очевидно, он опаздывал. Меня же ожидал мучительный поход по магазинам в поисках чего-то, что можно надеть одновременно в клуб и на деловую встречу.

* * *

То, что я зря мучилась, собираясь и выбирая голубое платье и клатч, которые можно было бы надеть под пиджак, чудом оказавшийся среди моих вещей, стало очевидно на входе в клуб. Разновозрастная публика вообще не интересовалась тем, как выглядела. Здесь были дамы далеко за сорок в мини юбках, молодые девушки в мешковатых штанах с лохматыми головами, парни, которым едва перевалило за двадцать и мужчины, годящиеся им в отцы. Другими словами клубная жизнь Цюриха изрядно отличалась от московской. Дэниел был в одной из своих неизменных голубых рубашек, что очень подходили ему под глаза, и темно-синих джинсах.

Он опоздал на десять минут и очень долго извинялся.

— Не мог найти парковочное место. Все занято! — Ругался он. — Столько машин развелось.

— Но у вас у самого две. — С улыбкой сказала я.

— Одна нужна для дел, другая для души.

При словах о Порше глаза Дэниела засверкали, он явно любил эту свою игрушку. Мужчины и их машины… Как поговаривала моя бабушка: «сегодня мальчик завтра помер». Она имела ввиду, что мужчины не вырастают, до глубокой старости оставаясь детьми. Глядя на Дэниела, я как никогда убеждалась в правоте ее слов.

— Дина, сейчас мы отправимся к очень… эксцентричному человеку. Мужчину зовут Максим, и он уроженец бывшей Югославии. Поэтому может быть пугающим. Он владеет этим клубом больше двадцати лет, и я уверен легальная сфера его бизнеса — капля в море, по сравнению с нелегальной.

— Нам что-то угрожает? — Поинтересовалась я, готовая поджать хвост и отправиться обратно в гостиницу. Не хотелось рисковать собой из-за поисков мифических протоколов, и даже возможность поймать убийцу Антонова прекращала быть столь заманчивой. Люблю я себя. Очень.

— Я гарантирую, что мы находимся в абсолютной безопасности. Максим — человек слова и он мне должен. Просто не дайте себя испугать.

Я кивнула, мысленно приготавливаясь к худшему. Дэниел подал мне руку, я приняла ее, прикасаясь к упругим мускулам. Есть мужчины, которым ради таких надо поселиться в спортзале и питаться протеиновыми батончиками. Сомневаюсь, что у хозяина бизнеса по продаже антиквариата было на это время.

Музыка не оглушала на входе, но стоило нам миновать гардеробную, ударила битами. С университета не ходила по клубам, музыка и атмосфера не сильно изменились. Тощий диджей на стойке махал руками и кричал что-то на немецком, посетители литрами лакали пиво, девушки пытались занять места поближе к многочисленным зеркалам, чтобы иметь возможность себя лицезреть. Слабый свет делал девушек привлекательней, скрывал недостатки молодых людей. Сорокалетний вполне мог сойти за тридцатилетнего, и сразу стало понятно, почему никого здесь не смущал возраст. Народу было так много, что мне пришлось прижаться к Дэниелу, уверенно пробирающемуся куда-то сквозь это живое море. Запахи в клубах я не люблю больше всего: спиртное, пот, смесь запахов духов и дезодорантов и главенствующий запах какой-то гари, будто находишься в аду. Дэниел выглядел абсолютно невозмутимо, с таким выражением лица обычно сводят бухгалтерский учет. Наконец, мы выбрались в ВИП зону, где состоятельные клиенты пили дорогие напитки, откинувшись на «кожаных» диванах и подошли к окованной стальными пластинами двери, перед которой стояло два черных лысых шкафа.

— Я к Максиму! — прокричал Дэниел одному из них. Тот прикоснулся к наушнику, кивнул в пустоту и отворил дверь. Едва та закрылась — шум стих. Перед нами показалась крутая лестница вверх, ведущая в место, освещенное теплым желтоватым светом. Дэниел, как истинный джентельмен пропустил меня вперед, лучше бы он этого не делал: не предназначалось мое платье для подъемов по лестнице. Я постаралась взлететь вверх как можно скорее и едва не столкнулась лоб в лоб с блондинкой, которую уже видела на лекции Матиаса.