Глава 8

Она творила с ним что-то невероятное. Никогда, ни разу в жизни, он не терял контроль и не выходил из себя. Самообладание и выдержка – первое, чему его научили родители. «Гнев – худший советчик.» «От тебя и твоей холодной головы зависят тысячи людей.» «Враги только и будут ждать твоей ошибки. Не сможешь скрыть свои замыслы, и они станут достоянием твоих врагов.» Каждый день отец повторял, что необходимо держать себя под контролем. И до сегодняшнего дня Габор прекрасно с этим справлялся. Он справлялся с этим великолепно. Никто не мог похвастаться тем, что вывел господаря Дьекельни из себя. Никто не мог заранее узнать о его планах. Никто не мог пробить стену его самообладания и вывести на ненужные эмоции. Никто, кроме Маргит. Эта ведьма умудрилась довести его до потери контроля. Так легко и искусно, словно привыкла играть мужиками.

Габор не узнавал сам себя. Пара слов. Чертова пара слов! Не о маленьком мальчике и не о его бессилии с женщинами. Нет, совсем нет. Его вывело из себя упоминание о Миклоше.

Во время этой нелепой прогулки по деревне он совершенно забыл о том, что Маргит принадлежит другому. Его собственному брату. И то, каким голосом она спросила о нем… Нежно, неуверенно, интимно. Как будто между ней и Миклошем было что-то особенное, что не дано понять такому, как Габор. Все остальные слова стали лишь очередными углями в горящем огне. И этот поцелуй… О чем он думал? О чем?! Хотел проучить зарвавшуюся девицу. Хотел наказать ее. Думал, что она забудется в его руках, перестанет соображать и прижмется к нему в поисках новой ласки. Ну или хотя бы смутится. Но она укусила его. Укусила! И кому он что доказал? Только сделал хуже самому себе. Потому что узнал, каковы ее губы. Мягкие, нежные, вкусные. Хотелось впиваться в них зубами и втягивать в свой рот. Хотелось ощутить их везде на своем теле. Теперь мысли об этом будут неустанно преследовать его.

Нет смысла отрицать, что он безумно хочет заполучить ее в свою постель. Габор не мог выбросить из головы картины того, что мечтает сделать с Маргит. Она забудет и о Миклоше, и обо всем на свете. Будет умолять его продолжить и соглашаться на все, что он прикажет ей сделать. Каким бы постыдным ей это ни казалось. Она будет его. В его власти. Полностью покорная и подчиненная. Он сделает так, что Маргит будет зависеть от его ласк. Они станут ей жизненно необходимы. Превратятся в ее наркотик. И она сама будет умолять его не отдавать ее Миклошу.

Наваждение какое-то. Габор понимал, что его влечение к Маргит переходит все допустимые границы. Если не прикоснется к ней снова, не поцелует, то сойдет с ума. Ее губы так послушно раскрывались под его губами. Она тихонько стонала ему в рот, согревая теплым дыханием, от которого Габор вспыхнул, как сухой хворост. Он едва удержал себя в узде, когда коснулся языком ее губ. Ему хотелось, нет, нужно было!, превратить этот поцелуй не в наказание, а в порочное наслаждение. Чтобы только целуясь с ним, Маргит уже чувствовала себя принадлежащей ему. Это точно наваждение. Сумасшествие. Она околдовала его. Должно быть, это и впрямь происки Крампуса.

Когда карета начала останавливаться, Габор готов был вслух благодарить Небеса. Находиться в тесном пространстве, напротив Маргит, знать, что его губы совсем недавно касались ее губ – это сложно. Очень сложно. Невозможно было удержать себя от желания хотя бы дотронуться до нее. Провести пальцами по нежной бледной коже, слегка тронутой румянцем. Вынужденную остановку Габор воспринял, как спасение. Он ринулся вперед, готовый к встрече с демоном, почти надеясь на нее. Он был готов ко всему. Даже к проклятому Крампусу! Но не к тому, что из кареты вальяжно и не спеша выйдет Миклош.

Хитрый гаденыш выглядел обрюзгшим, как будто пил, не просыхая, несколько дней подряд.

– Брат! Вот так сюрприз! Не ожидал, что ты нарушишь свой же запрет и покинешь крепость на закате.

Габор сжал зубы и огляделся, все еще надеясь увидеть демона. Но вокруг, как назло, все было спокойно. Габор не торопился убирать саблю. Миклош прибыл не вовремя. Хотя, учитывая все произошедшее с Маргит, сильно задержался. Как бы невзначай прикрыв дверцу кареты, Габор заставил себя улыбнуться:

– Кто еще осмелится нарушить мой запрет, если не я сам?

– Ха-ха-ха! Ты всегда любил ходить по краю. Раз уж мы встретились тут, отправимся в крепость вдвоем? – Миклош шагнул к карете, но Габор быстро преградил ему дорогу.

– Там у меня… дама, не совсем одетая. Сам понимаешь, она не готова к новому знакомству.

Миклош заржал. Габор в очередной раз убеждался, как между ними мало общего.

– Боишься, что она увидит меня и сразу же забудет о тебе?

Габору захотелось всадить кулак в его самодовольную рожу. Знал бы братец, кто сейчас находится в карете. Мысли вернулись к Маргит. Кого же на самом деле она предпочтет? Его или брата? Идиотизм какой-то. Она уже выбрала Миклоша. Но ведь и сам Габор не обращал на нее внимания до последнего времени.

– Да. – Габор пожал плечами. – Есть такие опасения.

– Не думал, что ты опустишься до подобного. – Миклош задумчивым взглядом буравил карету. – Ты всегда такой правильный. И кто же там? Какая-нибудь аристократочка? Или служанка?

Проклятье! Там же Адрианна. И она наверняка слышала голос Миклоша.

Пока сестра не выдала его, Габор направился в сторону кареты Миклоша.

– Я тоже человек и мне тоже иногда хочется расслабиться. – Габор распахнул дверцу кареты, пропуская брата вперед.

Когда Миклош, наконец, приблизился, Габор едва ли не силой впихнул его внутрь. Кивнул своему кучеру:

– Следуй за нами.

Он лишь надеялся, что успеет увести Миклоша до того момента, как появится Маргит.

– Ты один? – Габор демонстративно осмотрел пустую карету. – А где же супруга?

Лицо Миклоша изменилось. Моментально. Габор часто видел подобное. Тем более в брате. Знал его слишком хорошо, чтобы не разглядеть быструю смену масок. В детстве он часто становился свидетелем того, как Миклош принимал обиженный несчастный вид, пытаясь получить от родителей желаемое. Сейчас он выглядел так же – несчастным мальчиком, несправедливо обиженным страшим братом.


– А моя супруга, дорогой брат, сбежала. Вот так-то…

Габор подумал, что ослышался. Значит, сбежала… И кто же из них двоих врет?

– Как это – «сбежала»? Она же… Не совсем в себе.

Ему нужно знать, известно ли Миклошу о чудесном исцелении Маргит.

– Не в себе, но так же коварна как и все женщины. – Миклош отвернулся к окну, видимо, пытаясь скрыть свои истинные эмоции.

Габор едва зубами не заскрежетал. Ему что, силой вытаскивать из него подробности? Нет, Миклош сам ему все расскажет. Он не будет давить. Просто немного подыграет.

– Я никогда не понимал, зачем ты женился на этой полоумной.

На лице Миклоша мелькнуло раздражение. Кажется, подействовало.

– Я любил ее. Тебе, брат, неизвестно, что это такое.

Ну, да, любил. А как же тот смазливый слизняк?

– Ты любил ее, а она любила наши деньги.

– Не все меряется деньгами, брат. Я думал, она тоже меня любит. Возможно не так сильно, как я ее, но любит. И что же выясняется? Она умудрилась за моей спиной завести любовника и сбежать с ним! С каким-то крестьянином!

Габор на секунду утратил дар речи. Любовник? У Маргит? Когда же она умудрилась?

– Ты серьезно? Или решил подшутить?

– Мне не до шуток! – Миклош неуверенно заерзал на своем сидении.

Значит, все-таки, врет… Габор решил играть роль глуповатого старшего брата, одержимого приличиями.

– Нужно ее найти! Она позорит наш род.

Миклош скривился. Какую ложь придумал на этот раз?

– Я почти ее нашел. Выследил на пути в столицу, но им удалось уйти.

– Я дам своих людей. Они найдут и Маргит, и ее любовника. С кем она спуталась?

– С крестьянином, сказал же. Я не буду продолжать поиски, Габор. У меня все еще сохранилась гордость. После того, как своими глазами видел их поцелуи прямо посреди дороги… Пусть катится к Крампусу! Собралась в столицу? Вот там пускай и остается.

Габор запоминал каждое слово в этом нагромождении лжи. Что за игру затеял Миклош? И что скрывает Маргит?

– Как давно это было?

– Да вот вчера днем и было. Как увидел, решил: катись на все четыре стороны. Повернул карету и отправился сюда.

Маргит не могла целоваться посреди дороги со своим любовником – она уже три дня в замке. А вчера так и вовсе едва стояла на ногах. Если любовник и был, в чем Габор сильно сомневался, то он бросил Маргит. А вот в чем никаких сомнений не было, так это в лжи Миклоша. И если он зачем-то врет о том, что вчера видел Маргит целующейся… значит, скорее всего, врет и об остальном. У Маргит не могло быть другого мужчины. Не могло! Габор не желал верить, хоть и понимал, что это невероятно глупо. К тому же, Миклош ни слова не сказал о ее «исцелении». Вряд ли ему об этом известно.

Габор соображал быстро, как мог, складывая в голове кусочки головоломки. Как в детстве. Родители часто заставляли их соревноваться, считая, что это каким-то образом заставит сыновей стремиться к лучшему. Габору часто казалось, что родители их просто стравливают, делая ставки, какой из сыновей не выдержит первым и вцепится в глотку другому. Хотя, конечно, это было не так.

Но вот сейчас… Сейчас нужно соображать. Миклош врет. Зачем он это делает? Что произошло между ним и Маргит на самом деле? Они скоро приедут в крепость, и Миклош, так или иначе, узнает об исцелении Маргит. Или уже знает? Конечно! Как он сразу не подумал?! Похоже, после поцелуя он перестал соображать.

Габор нахмурился:

– Как она умудрилась завести любовника, если даже не может говорить? Вряд ли он писал ей любовные письма. Сомневаюсь, что она умеет читать и писать. Да и крестьяне грамотностью не могут похвастаться… Ты сам-то с трудом с ней общался.

Габор видел, как брат сжал губы. Он уже практически не сомневался, что все сказанное – ложь. Маргит не сбегала с любовником. Нет. Габор не верил в это. Не хотел верить. И раны от кнута на ее спине… Что случилось? И что они оба скрывают?

Лес начал редеть и в квадрате окна показались очертания замка. Габор решил поднажать:

– Так какие у тебя мысли на этот счет?

Миклош скривился, но тут же нацепил на лицо печаль:

– Никаких. Откуда я могу знать, как они договорились?! Она же сумасшедшая. Кто знает, что у нее там на уме.

Габор сдержал ухмылку.

– Раньше ты выходил из себя, когда кто-то называл ее сумасшедшей.

Габор видел, что Миклош с трудом сдерживается. Злился и пытался подавить ненависть, но она упорно проскальзывала на лице и в глазах. Его история была шита белыми нитками. Скорее всего, Миклош даже не утруждал себя тем, чтобы придумать сколько-нибудь правдоподобную версию. Он всегда был самовлюбленным подонком, уверенным в собственной безнаказанности. Ему вряд ли пришло в голову, что кто-то может не поверить в его историю.

Маргит не будет принадлежать ему. Нет. Габор знал, что сделает все, чтобы выяснить, что произошло на самом деле, а потом заберет Маргит себе. Что-то долго Миклош молчит. Нельзя позволять ему собраться с мыслями и придумать новую отговорку. Габор стер с лица все эмоции. Миклош никогда не поверит, что он вдруг превратился в заботливого старшего брата.

– Что ты намерен делать?

Миклош нахмурился. Видимо, уже успел расслабиться.

– Что ты имеешь ввиду?

– Твою жену. Нужно же ее найти.

Миклош побледнел, но быстро взял себя в руки. Подонок прекрасно умел притворяться и жонглировать эмоциями. Но и Габор бы не был тем, кем стал, ведись он на подобное.

– Зачем ее искать? Я ей не нужен. Она сбежала с жалким крестьянином. Предпочла его мне! А раз так – то и она мне теперь не нужна.

Не знал бы Габор Миклоша, поверил бы и сердитому выражению его глаз и обиде на лице и даже горечи в голосе.

– Дело касается всей нашей семьи, Миклош. Маргит – ее часть. Я не позволю смешивать наше имя с грязью. И не позволю, чтобы на каждом закоулке обсуждали то, как полоумная безродная девица обвела вокруг пальца нас всех, выставила дураками, наставила тебе рога, а затем сбежала.


Миклош все-таки не сдержался. Потерял контроль. На лице появилось злобное раздраженное выражение. Роль скучного главы семейства всегда удавалась Габору лучше всего. Может, потому что он таким и был? Привык с детства отвечать за все и всех, в то время как Миклош мог развлекаться, как душа пожелает. Габор загнал непрошенные воспоминания поглубже в память, туда, где всегда их хранил. Сейчас у него другая цель. И все меньше времени до приезда в крепость. Меньше времени до того момента, когда Миклош увидит Маргит, а она его. Габор хотел посмотреть на их реакцию от встречи друг с другом – она о многом могла бы ему рассказать. Но какое-то внутреннее предчувствие твердило, что это плохая идея. Чем дольше они не будут видеться, тем лучше. Невозможно скрыть от Миклоша приезд Маргит. Как и то, что она теперь говорит. Другой вопрос начал мучить Габора: как давно она говорит. Он не сомневался в том, что все эти годы Маргит не притворялась. Нет. Но что-то же случилось. Что-то, что вернуло ей голос и речь, окрасило один глаз в голубой и наделило неожиданной смелостью. Или глупостью, раз посмела спорить с ним. Но даже так сильно изменившись, она все равно оставалась странной. Как будто сумасшествие оставило на ней легкий отпечаток своего прикосновения.

Габор взглянул на Миклоша. Нужно срочно вызвать своих людей из замка брата и переговорить с ними. Должны же они были что-то заметить.

Миклош все еще пытался взять себя в руки. Он постоянно отворачивался к окну, чтобы скрыть свою растерянность, но Габор видел, как бегают его глаза. Да, это тебе не с любовником развлекаться.

Миклош наконец пришел в себя.

– Как посчитаешь нужным, брат. Ты же – глава рода. Мы все давно научились плясать под твою дудку. Выбирай музыку, а мы станцуем.

В его словах слышалась не злость, нет. Обида. Обычная детская обида. За то, что родился младшим. И – странная самоуверенность. Как будто он был уверен в своей правоте и своем успехе. Копыта лошадей застучали по камню, карета поехала по ровной поверхности. Крепость. Габор тут же собрался. Нужно увести Миклоша со двора. Даже если Маргит будет вести себя смирно, в чем Габор сильно сомневался, то Адрианна наверняка ляпнет лишнего. Она обожала Миклоша, не желая видеть червоточину, появившуюся в нем, кажется, с рождения. Габор почти не сомневался, что Адрианна сразу же расскажет Миклошу и о том, как нашла Маргит, и о ее исцелении. Этого допускать нельзя. Прятать Маргит от Миклоша он не сможет. Да и кто-то из слуг проболтается. Они просто могут обсуждать это между собой, как было в тот раз, когда Маргит умудрилась их подслушать. Нет, он должен поступить иначе. Сейчас Миклоша легче всего вывести на эмоции и заставить ошибиться. Он зол из-за расспросов, устал с дороги и, похоже, уверен в том, что удастся выбраться сухим из воды.

Габор и сам не знал, почему заранее принял сторону Маргит. Она ведь действительно могла сбежать с любовником, который ее избил и бросил умирать на дороге. Но… но что-то внутри упорно твердило, что это не так. Она не поддалась ему, отвергла поцелуй, которым он хотел ее проучить. Спорила с ним и дерзила. Вряд ли бы простой крестьянин вообще удостоился ее взгляда. Габор пытался придумать оправдания, но понимал, что просто не хочет верить в то, что она могла с кем-то спутаться. К тому же он слишком хорошо знал Миклоша. От него сбежала бы и святая. Хоть с крестьянином, хоть с демоном. Габор вдруг вспомнил, как Адрианна просила его разобраться в том, что происходит между Миклошом и Маргит. Он ведь не собирался этого делать. Не было никакого желания лезть в их семью. Но теперь все изменилось. Все изменилось в тот момент, когда Маргит выскочила прямо на его саблю, не боясь острого лезвия и смотря прямо в глаза. Перед ним словно была другая женщина. Вроде бы и черты лица те же, но все-таки незнакомка. И эта незнакомка околдовала. Какой-то странной демонской властью. Опутала его своими интригами, и теперь он готов биться за нее насмерть.

Карета совсем замедлилась и остановилась. Габор быстро выскочил наружу и кивнул подоспевшим слугам:

– Проводите господина Миклоша в его комнаты и проследите, чтобы он получил все необходимое.

Габор смотрел вдаль, где за поворотом уже показывалась вторая карета. Снова обернувшись к Миклошу, который с недовольством зыркал на окруживших его стражников, Габор вновь превратился в заботливого старшего брата.

– Ты долго был в пути. Отдыхай, сколько пожелаешь.

Миклош недовольно скривился:

– Так торопишься избавиться от меня?

Габор хмыкнул:

– Как ты угадал?

– Не переживай, я не буду претендовать на твою пташку. После тебя подбирать не хочется.

Габор знал, что Миклош пытается его уколоть. В этих словах было столько всего… Словно Габор был виноват в том, что родился первым. Но он уже давно перестал реагировать на подобное. Наоборот, у него было огромное желание рассмеяться в лицо брату. Конечно, он не будет претендовать. Хотя бы потому, что интерес у него вызывают мужчины. Но Маргит все еще его жена…

Габор подождал, пока Миклош скроется в замке. Он пристально следил за тем, как брат исчезает в сумраке холла, где еще не были зажжены ни свечи, ни факелы. Солнце бросало последние лучи на крепость, на темные стекла и утоптанный снег. Казалось, что все кругом тонет в огне и крови. Габор повернулся ко второй карете. Едва кучер натянул поводья, дверь распахнулась, и наружу вылетела Адрианна.

– Где Миклош? Почему ты его не позвал к нам? Я же слышала. Это точно он!

Габор любил сестру. Прощал ей многое. Но эта ее наивность, которая была бы нормальна для ребенка пяти лет, но никак не для взрослой женщины, начинала раздражать. Стараясь не выйти из себя и не наговорить лишнего Габор втянул сквозь зубы холодный воздух:

– Послушай меня внимательно, Адрианна. Сейчас вы с Драганом займетесь, чем угодно, но ни словом не обмолвитесь с Миклошем. Даже не вздумай идти к нему и приветствовать.


Адрианна попыталась его перебить:

– Но…

Габор видел недоумение, появляющееся на ее лице. Адрианна легко может все испортить и даже не понять, что натворила. Из кареты выбрался Драган. За его спиной Габор рассмотрел силуэт Маргит. Она по-прежнему сидела на своем месте и не двигалась. Как будто, кукла или статуя. Габор понял, что переживает за нее. Напряженность позы видна даже отсюда. Маргит боится и переживает. Но из-за чего? И что ее так пугает, что она даже не двигается.

Как только Драган встал рядом с Адрианной, Габор повернулся к нему:

– До тех пор пока я не позволю, с Миклошем вы не общаетесь. Даже не подходите к нему. Я жду всех за ужином. Это ясно?

Судя по лицу, Драган воспринял это как странную причуду, но Габору было плевать. Лишь бы удержал сестру.

– И вот еще что: не болтайте о Маргит. Ни со слугами, ни с Миклошем.

– Но как же так? – От возмущенного возгласа Адрианны застучало в висках. – Он наверняка извелся от переживаний. И Маргит тоже… И…

Габор одернул сестру:

– Адрианна, это приказ твоего господаря. Он не обсуждается. И не спорь со мной. Вы с Драганом сделаете так, как я сказал. Все. А теперь ступайте внутрь. Холодает.

Габор обошел застывшую пару и скользнул на сидение напротив Маргит. Одного взгляда на ее лицо оказалось достаточно, чтобы понять: никаким любовником тут и в помине не пахло. Конечно, он мог себя обманывать, но Маргит никак не походила на женщину, застуканную мужем на измене. Нет, она казалась насмерть перепуганной. Слишком бледной. Руки сцеплены на коленях и судорожно сжимаются. Ему захотелось сесть рядом и обнять ее. Прижать к своей груди, успокоить, сказать, что защитит от всего. Но Габор подавил этот странный порыв и лишь коротко произнес:

– Ваш муж уже здесь.

Маргит резко подняла голову, как будто только заметила его. Несколько секунд она просто смотрела, а затем отвернулась к окну. Габор понял, что начинает выходить из себя.

– Маргит, посмотрите на меня.

Она не послушалась. Продолжила сидеть, как каменная статуя, глядя в одну точку и не моргая. С ней он слишком легко теряет контроль и способность нормально соображать. Нельзя так реагировать на женщину. На чужую женщину. На жену брата. Но он уже проиграл этот бой. Габор обхватил подбородок Маргит и развернул ее лицо к себе.

– Самое время признаться мне, что между вами произошло.

Ее взгляд блуждал по лицу Габора, и он вдруг ощутил себя перед ней странно обнаженным. Как будто Маргит были известны те его секреты, которые он намеревался унести с собой в могилу. Она что-то искала в его глазах, перерыла всю душу, перекопала нутро. Габор никак не мог понять что именно она ищет в нем. Наконец Маргит разлепила пухлые губы и хрипло печально произнесла:

– Вы все равно мне не поверите…

Габора накрыло странной горячей волной. Он почувствовал себя мальчишкой, которому безумно важно оправдать ожидания взрослых. Хотя нет… Ожидание одного взрослого – девушки, которая его странным образом приворожила. Откуда все это? В детстве и юношестве он не страдал от любви и подобной чепухи. Не было ни одной женщины, которая смогла бы тронуть его сердце. Но Маргит… Эти ее перемены. Загадочное исцеление. У нее был миллион секретов, и Габор подозревал, что никогда даже не приблизится к разгадке хотя бы одного из них. Вместе с тем он хотел ее защитить. Это желание стало потребностью. Словно бы именно для этого он и был рожден, а вовсе не для управления богатыми и обширными землями. Он ласково провел по нежной холодной коже Маргит, легонько сжал подбородок.

– Скажите, что произошло. Я разберусь.

Она покачала головой и, печально улыбнувшись, повторила:

– Вы не поверите.

– Просто расскажите мне!

– Вы УЖЕ не поверили.

– О чем вы? – Габор пытался зацепиться хоть за что-то. За смену эмоций на ее лице, за выражение глаз, позу. Но Маргит все так же отводила взгляд и не желала смотреть ему в глаза. Что-то случилось. Между ней и Миклошем что-то произошло. Но почему-то она не желает говорить. Во что он не поверил? Какие ее слова показались ему недостаточно убедительными? Габор пытался вспомнить и не мог. За несколько дней они умудрились наговорить друг другу столько всего… Габор ни с одной женщиной столько не разговаривал, сколько с Маргит. Да и с мужчинами все больше слушал.

– Маргит, если… если Миклош вас обидел, то расскажите мне. Я смогу помочь.

Она резко обернулась к нему, глаза сверкнули в сгущающемся сумраке кареты. Габор отчетливо увидел, как темно-карий цвет радужки заполняется ослепительной голубизной. Спустя один краткий миг оба ее глаза стали голубыми. С красивыми серыми крапинками, которые придавали взгляду странную глубину. То ли предрассветное небо, то ли темная опасная река. Знала ли Маргит, что происходит с ее глазами? Габор пытался понять, что это за магия, демонская она или иная, а Маргит его вдруг снова удивила:

– Нет. Он не обидел…

Габор был так заворожен ее взглядом, неестественно пугающей и вместе с тем потрясающей красотой, что едва не прослушал тихий дрожащий шепот:

– Он сделал кое-что гораздо-гораздо хуже…

Не отрывая взгляда от ее глаз, он снова хрипло приказал:

– Расскажите мне.

Она горько усмехнулась и покачала головой:

– Вы его брат. Вы будете на его стороне.

Он что-то хотел сказать, но сам не знал что. Да и зачем слова? Что они решат? Как помогут? Разве что он сможет как-то доказать Маргит, что не такой, как брат. Что отличается от него. Вряд ли намного лучше, но… Но она должна выбрать его. Габор успел лишь удивиться этим странным мыслям. Он взрослый мужчина, господарь великих земель, а пытается заслужить одобрение женщины. Которая ему к тому же не принадлежит… Но дальше не стал додумывать. Он потянулся к ее губам. Это все ее завораживающий колдовской взгляд. Демоны бы его побрали! Ее взгляд заставлял его делать то, что хочется, а не то, что должно. Габор наклонился ниже. Этот поцелуй будет другим. Он привяжет Маргит к нему. Он заставит ее довериться. Он станет ей необходимым и сотрет из ее памяти и души Миклоша.


Габор выдохнул теплый воздух на губы Маргит, и они призывно приоткрылись. Как будто она все-таки ждала поцелуя. Такому приглашению Габор сопротивляться не мог. Он коснулся ее губ, слегка зажал зубами нижнюю и ласково провел по ней языком. Он ощутил каждую трещинку и впадинку. Ее губы были теплыми и мягкими. Слишком нежными. Габор не смог удержаться и снова лизнул.

Маргит тихо вздохнула и чуть подалась ему навстречу. Габор сжал ее плечи, притягивая ближе к себе. От нее исходил мягкий жар, который вызвал лихорадку во всем теле. Ладони сами собой забрались под ее плащ, коснулись тонкой талии. В памяти всплыл силуэт под сорочкой. Очертания груди. Габор скользнул языком в горячую глубину рта. Нашел язык Маргит и жадно лизнул бархатистую поверхность. Маргит отозвалась на эту ласку. Отозвалась страстно и совсем не робко. Так, что у Габора все мышцы натянулись, как тонкие струны. Он готов был взять ее прямо здесь, в карете. Сделать правдой ложь, придуманную для брата. Габор впился в губы Маргит, не позволяя ей дышать чем-то, кроме того же воздуха, каким дышал он. Чтобы одно на двоих дыхание связало их крепкой нитью. Он потянул ее к себе на колени, вдавливая пальцы в нежное тело. Язык стал хозяином в ее рту. Стремился подчинить и установить свою власть, лаская щеки и небо, сталкиваясь с ее языком. Кровь так громко шумела в ушах, что он не слышал ничего, кроме их собственных тяжелых дыханий. Маргит была потрясающей. Пахла морозом, травами и душистыми цветами, а ее вкус… Габор хотел знать, какова она на вкус в самых потаенных местах ее тела.

Он не удержался и накрыл ладонью грудь, сжал, мечтая добраться до обнаженной кожи. Маргит протяжно застонала ему в губы, и Габор сорвался с цепей контроля. Рывком перетянул ее к себе на колени, разводя бедра Маргит и заставляя ее усесться на него верхом. Он задрал подол ненавистного платья и сжал округлую коленку. Двинулся дальше, нетерпеливо стаскивая чулок. Маргит ему необходима. Чтобы кожа к коже, горячие откровенные ласки и никаких запретов.

Пальцы Маргит путались в его волосах, скользили по шее, посылая волны дрожи по всему телу. Ее прикосновения такие страстные и неимоверно яркие заставляли мышцы сокращаться от нетерпения. Бедра были безумно напряжены. Габор сдвинулся вперед, стремясь прижаться теснее к Маргит, вдавить в ее тело возбужденную плоть. А она снова его едва не убила. Начала плавно двигаться, скользя на коленях, то прижимаясь к рвущему брюки члену, то отстраняясь. Габор зарычал ей в рот, жадно впился в губы. Он возьмет ее прямо здесь и сейчас. В этой проклятой карете. Насадит на свой член, войдет до упора и будет врываться в ее тело, пока оба не охрипнут от криков, а пот не пропитает одежду.

Маргит вдруг резко отстранилась и попыталась слезть с его коленей. Габор успел перехватить ее, вцепившись в тонкие хрупкие запястья. Она мотала головой из стороны в сторону и соблазнительно покусывала губу. По бледным щекам разлился яркий румянец, а голубые глаза лихорадочно блестели. Габор понял, что еще пара минут и кончит, просто глядя на нее.

Маргит хрипло простонала:

– Это неправильно…

Габор с трудом вник в ее слова. Неправильно? Неправильно?! Да это самое правильное, что он когда-либо делал в своей жизни. Все еще держа ее за руки, он потянул Маргит на себя:

– Теперь ваше место здесь. – Он взглядом указал на свои колени. – Вернитесь.

Ее румянец стал ярче. Глаза грозно сверкнули. Длинные локоны возмущенно колыхнулись, словно от ветра:

– Я вам не домашний питомец, место которого у ног хозяина.

Небеса! Да поговорят ли они хоть раз нормально? Будет ли между ними разговор, который не окончится спором или ссорой? Впрочем, ему хотелось заниматься с ней вовсе не разговорами. Габор криво ухмыльнулся:

– У меня нет домашнего питомца. Но увидеть вас у свои ног я бы не отказался.

Судя по выражению ее лица, Маргит прекрасно поняла, что он имел ввиду. Она гневно приоткрыла рот, наверняка собираясь ответить ему что-то резкое, но сразу же его захлопнула. А Габор едва подавил стон, представив, как ее губы обхватывают его возбужденную плоть. И тут же в душе проснулась ревность. Неужели и Миклош получал от нее такие ласки? Руки крепче стиснули ее запястья. Подобной ревности он не ощущал ни разу в жизни. Похоже, именно так себя чувствуют избалованные дети, которые хотят, чтобы лучшие игрушки принадлежали только им одним.

К ревности примешалась и неожиданная злость:

– Что же вы молчите? Обычно я удостаиваюсь от вас стольких комментариев…

Габор резко дернул Маргит на себя. Она тихо вскрикнула от удивления и опять закусила губу. Габор едва слышно выругался сквозь зубы. Это движение его добьет. Он накрыл ладонью попку, обтянутую тканью платья и надавил, прижимая Маргит еще ближе, устраивая отвердевшую плоть в развилке ее бедер. Как же хорошо… Ничто не сравнится с этим ощущением – быть рядом с ней и в то же время отделенным от нее несколькими слоями ткани. Предвкушение наслаждения – сладчайшая пытка. Маргит вдруг тоже усмехнулась и легонько поерзала, задевая налившийся кровью член.

– Могу вам песню спеть. Или стишок рассказать. Хотите?

Вот же бестия! Габор хотел и рассмеяться, и проучить ее, чтобы выбирала выражения. Но этим он займется, когда они останутся наедине. В постели.

– Хочу, Маргит… Я столько всего хочу…

Она сжала губы и вновь начала вырываться.

– Я тоже хочу. Чтобы вы меня отпустили.

– А я этого делать не хочу.

Маргит недовольно сжала губы, и Габор едва удержался от желания ее поцеловать. Теперь, когда знал, каково это, терпеть становилось практически невозможным. Маргит гневно тряхнула головой.

– Я уже поняла, что мои желания здесь не учитываются.

– Почему же? – За руки Габор медленно притянул ее к себе, пока их лица не оказались в миллиметре друг от друга. – Если ваши желания совпадают с моими, то они учитываются в первую очередь.


Глаза Маргит снова сверкнули. На лице застыло странное выражение. Как будто ей было больно.

– Не пойму, зачем вы все это делаете… Надеетесь, что сюда ворвется ваш брат, и вы сможете доказать всем, какая я плохая?

Проклятье! Он совершенно забыл о Миклоше. Его приезд напрочь вылетел из головы. И зачем только Маргит напомнила?! Какого демона думала сейчас о нем? Но она сказала «ваш брат», а не «мой муж». Или он просто цепляется за слова в надежде, что между ними не все так гладко? Пытается придумать оправдание своей слабости перед ней.

Неожиданная злость наполнила рот горечью, стирая невероятный вкус поцелуя Маргит. Едва ли не сбросив ее с колен, Габор ссадил Маргит обратно на сидение. Она прерывисто выдохнула, наверное, не ожидая подобного обращения. На ее лице отразилась обида. И все равно Маргит выглядела соблазнительно. Невозможно было сопротивляться ей. Плащ съехал в сторону. Подол платья задрался, обнажая ноги. Чулок съехал вниз, высвободившись из плена подвязки. И, кажется, она не испытывала ни малейшего чувства неловкости. Обида уступила место злости.

– Я отослал Миклоша.

Маргит окинула его презрительным взглядом:

– Как предусмотрительно.

Наверное она заметила, что он как последний дурак пялится на ее ноги. Медленным движением Маргит развела колени в стороны, а затем чуть нагнулась и принялась поправлять чулок. Решив забить еще один гвоздь в крышку своего гроба, Габор насмешливо вздохнул:

– А вы, я вижу, не обременены таким пороком, как скромность…

На ее щеках вновь расцвел яркий румянец. Но судя по лихорадочному блеску в глазах, вовсе не смущения или стыда, а гнева.

– А зачем? Вам ведь будет намного проще вывести меня на чистую воду, если я не буду краснеть и падать в обморок каждый раз, когда вы полезете ко мне со своими детскими поцелуйчиками.

Зачем? Ну зачем она его провоцирует? Рядом с ней и так невозможно сдержаться. А когда она еще говорит подобные вещи, его выдержка вообще летит к демонам. Проклятая девчонка! Сама напросилась. Сама разрешила своими словами. Габор метнулся к Маргит. Она не ожидала и тихо удивленно вскрикнула. Он прижал ее к спинке сидения, грубо вклиниваясь между стройных ног. На ее лице сменялись испуг и недоумение, как будто она не могла понять, чего от него ожидать. И Габор этим упивался. Тем, что она еще не осознает, в какую ловушку саму себя загнала. Он задрал бесконечные метры ткани вверх, облегчая доступ к обнажившейся коже. Маргит уперлась ладонями в его плечи и попыталась отодвинуться. Габор почти с наслаждением наблюдал, как она мечется в тесном пространстве. Отступать дальше было некуда.

– Ч-что в-вы делаете?..

Габор еще никогда так быстро не расшнуровывал брюки. Пальцы дрожали от предвкушения, а член рвался наружу, поскорее погрузиться в жар и влагу Маргит. Почему-то он был уверен, что внутри нее будет очень жарко и влажно. Эти мысли выбили последние остатки разума. Габора хватило лишь на то, чтобы сбивчиво прохрипеть:

– Как что? Разве непонятно? Лезу к вам со своими «детскими поцелуйчиками».

Он прижался к ее пухлым алым губам, с жадностью прикусывая зубами и втягивая в рот, как самое желанное лакомство. Маргит протяжно выдохнула горячий воздух. От одного только этого тело покрылось испариной. Она была такой вкусной. Сладкой и свежей. Невероятной. Хотелось пробовать ее часами. Везде. И он обязательно это сделает. Габор проник языком в рот Маргит, коснулся ее языка. Она с готовностью ответила на поцелуй. Их языки сплетались и сталкивались, узнавая друг друга, скользя по нежной поверхности. Проклятье! Она целовалась так… словно только одним поцелуем отдавалась ему. Ни одна женщина и близко не была сравнима с Маргит.

Габор развязал тесемки ее плаща, развел полы в стороны и потянул вниз лиф платья. Чертова ткань не поддавалась, плотно облепив тело. Он свихнется, если не увидит ее обнаженной. Кое-как Габору удалось стащить с плеч Маргит верх платья. Но она вдруг снова ударила его в плечо.

– Прекратите немедленно! Там ваш брат и… и…

Габор непонимающе уставился в ее раскрасневшееся лицо. Голубые глаза ярко сверкали, занимая почти половину лица.

– Пусть Миклош вас больше не волнует.

Маргит уперлась ногой в его бедро и с силой оттолкнула от себя:

– Он очень даже меня волнует!

После этих слов ему захотелось ее придушить.

– Вот как? И чем же он вас так взволновал?

Маргит растерянно моргнула, выпрямилась на сидении и быстро одернула платье.

– Он… он мой муж. И ваш брат.

– Раньше нужно было об этом думать.

Ярость в ее глазах могла бы его убить. Он почти ощущал покалывание на коже.

– Это вы начали меня целовать. Не я. – Ее голос превратился в гневное шипение.

Габор понял, что ему доставит огромное удовольствие сломить ее сопротивление. Заставить Маргит умолять о ласках… Довести ее до такого же состояния, в котором находится он. Чтобы сама пришла к нему и предлагала себя. А он вдоволь насладится ее мольбами и только после этого успокоит огонь, бушующий в крови.

Мышцы живота судорожно сжались. Член болел от необходимости выплеснуть семя в Маргит. Габору физически необходимо было скинуть дикое напряжение. Но Маргит оттолкнула его. Несколько раз. И чтобы наказать ее, он потерпит.

Неторопливо затягивая шнуровку брюк, Габор сражался почти с нестерпимой болью. Сжав зубы, он с трудом выговорил:

– Миклош поделился со мной подробностями вашей нелегкой супружеской жизни.

Маргит как раз одергивала подол платья. Ее плечи едва заметно напряглись. Совершенно бесцветным голосом она глухо произнесла:

– Вот как?..

И это все? Ей ни капли неинтересно, что братец наговорил? В какой-то момент Габор даже позавидовал ее выдержке.

– Да-а-а. – Откинувшись на спинку сидения, Габор с удовольствием рассматривал ложбинку между грудей Маргит. – Оказывается, вы далеко не такая верная жена, какой мы все вас считали.


Маргит вскинула голову и прищурилась. По ее лицу сложно было что-либо прочитать. Она пожала плечами и затянула у горла тесемки плаща.

– Но для вас это ведь не новость.

– Почему же? Я всегда был твердо убежден в вашей добродетели.

– Ну да! Значит, все, что здесь произошло – испытание моей добродетели? Которое я, конечно же, не прошла. И теперь вы уверены, что ваш брат говорит правду. Я права?

Габор удивленно поднял брови. А Маргит оказалась сообразительной. И хоть он не предполагал ничего подобного, но выглядел его поступок не лучшим образом. Действительно, как проверка. И Маргит быстро пришла к этому выводу. Но разубеждать он ее не будет. Пусть лучше думает, что он пытался таким образом ее проверить, чем знает, насколько сильно на него действует. Что рядом с ней, думая о ней, он теряет способность соображать.

– Правы, Маргит. Вы раскрыли мой коварный замысел. Но я все-таки спрошу еще раз: что произошло между вами и Миклошем?

Она тряхнула головой, откинув потрясающей красоты волосы назад. От этого движения по телу Габора снова прошла дрожь. Воображение с готовностью нарисовало десяток картин с участием блестящих черных локонов. Возбуждение, которое немного унялось, взвилось с новой силой. Габор едва не застонал сквозь стиснутые зубы. Эта девчонка сведет его с ума.

– Задайте этот же вопрос ему.

– Уже задал.

– И что он ответил?

– Что вы посмеялись над его доверием, изменив с каким-то крестьянином.

Лицо Маргит вытянулось. Она несколько раз удивленно моргнула и приоткрыла рот. Габор тут же испытал жгучее желание прижаться к ее губам, запустить язык в горячий рот и снова повторить все те поцелуи, которые так внезапно оборвались. Она выглядела слишком нежной и беззащитной. Либо весьма умелая актриса, либо… Нет, ей он верил. А вот брату – ни капли.

– Что ж… – Маргит разгладила последнюю складку на коленях. – На крестьянина вы мало похожи. Возможно, Миклош обознался.

Она попыталась выйти из кареты, наверняка задумав сбежать. Но Габор преградил дорогу рукой.

– Наденьте капюшон. – Он внимательно осмотрел Маргит.

Даже если Миклош следит за ними, вряд ли ее узнает. На ней не только одежда сестры, но и сама Маргит стала иной. Внешность та же, но внутри… Габор вдруг вспомнил слова старухи Бражены. «Тело одна, а душа – другая.» Так, кажется, она сказала. Да нет… Это самая настоящая глупость. Но разве Маргит не изменилась до неузнаваемости? У нее даже походка другая. Раньше она сутулилась и низко опускала голову. Теперь же ходит, гордо задирая подбородок. Не боится отвечать ему, даже откровенно грубить и провоцировать. И в одночасье излечившаяся немота…

Габор уже не знал что и думать. Зря он тогда не выслушал Бражену. Завтра же поедет к старухе сам и все выяснит. Нельзя упускать ни единой нити, разгадывая эту головоломку. Почему-то Габору казалось невероятно важным, узнать все о Маргит. Ее секреты, которых, ему казалось, не мало.

Он проследил, как Маргит накинула на голову капюшон и так низко надвинула на глаза, что спрятала все лицо. Она вытащила из-под сидения корзинку с покупками, но Габор отобрал ее и пристально посмотрел в яркие голубые глаза:

– Пока я не разрешу, вам запрещено общаться с Миклошем.

– Ваша власть распространяется даже на это?

– Моя власть распространяется на все. В том числе и на вас.

Он потянулся к ее лицу и обхватил маленький круглый подбородок.

– Повторяю еще раз. Чтобы ни сказал я, и что бы ни сказал он, с этих губ не должно сорваться ни единого звука. – Он не удержался и провел пальцем по нижней пухлой губе, слегка надавил на впадинку.

Храни его небо от сумасшествия… Мягкая бархатистость нежной плоти пьянила и дурманила.

Кое как взяв себя в руки, Габор вышел наружу и подал Маргит руку. Она не стала отказываться. Вложила свою прохладную ладонь в его. Габор помимо воли сжал тонкие пальцы. Ему безумно хотелось ощутить их на своем теле. Как будто всю свою жизнь он существовал лишь для этого – для ее рук, скользящих по его коже, ласкающих и дарящих наслаждение. Глупая, идиотская мысль. Но так прочно засела в голове, что теперь ее оттуда не выкурить.

Загрузка...