Повелитель тлена

Глава первая

– Девочки, живее. Дилижанс вечно ждать не будет, – поторапливала нас мадам Луари, стоя на ступенях лестницы и своей изящной ручкой звоня в колокольчик.

За минувшие месяцы я настолько привыкла к этому звуку, так же как и к медоточивому голосу хозяйки пансиона, что невольно стала считать их неотъемлемой частью своей жизни.

Нас будили звоном колокольчика, им же приглашали на занятия и в столовую. А когда мадам желала пообщаться тет-а-тет с кем-нибудь из воспитанниц, она тоже выходила на лестницу вместе со своей любимой серебряной «погремушкой».

И вот сегодня я слышу задорную трель в последний раз. В последний раз, сидя на подоконнике, любуюсь раскинувшимся за окном садом.

Первый месяц осени уже миновал, но по-прежнему стоит теплая погода, и природа радует взор буйством красок. Как же я любила гулять по этому саду! Уединяться вечерами в одной из его беседок. С книгой или просто так – чтобы скоротать время в тишине, наслаждаясь умиротворяющим пейзажем. Покоем. В котором тогда так нуждалась.

Оказалось непросто свыкнуться с новой версией самой себя. Перестать вздрагивать всякий раз, когда ловила свое отражение либо в окне, за которым сгущались сумерки, либо в зеркале, что стояло на туалетном столике. Или же в кристальной глади озера, расположенного неподалеку от пансиона.

Пансиона, приютившего меня на целых полгода.

Помню, как переступила порог этой трехэтажной громады в сопровождении мистера Поррина и слуги, отворившего нам ворота. Мой провожатый неловко переминался с ноги на ногу и мял в руках потертое кепи, чуть ли не с открытым ртом обозревая окружавшее нас великолепие. Да и моя челюсть так и норовила свалиться вниз.

Мраморный пол с замысловатым узором сверкал в лучах солнца, и в нем, как в зеркале, отражалась многоярусная люстра из позолоты и хрусталя. Высокие двери из мореного дуба, расположенные друг напротив друга, вели в роскошно обставленные комнаты. Одна – в столовую, где мирно чаевничали несколько девушек, другая – в салон, выдержанный в пурпурных тонах. Из холла наверх уводила широкая лестница. И на последней ее ступени стояла женщина, одетая с большим вкусом: неброско и в то же время элегантно. Наметанным взглядом она осмотрела меня, не сумев скрыть довольной улыбки.

Видать, сразу почувствовала во мне пришлую.

Знакомство с владениями мадам Луари стало первым ярким и, как ни странно, светлым воспоминанием об Эльмандине. Доселе мне доводилось видеть только унылые, мрачные пейзажи: уездные города, охваченные стужей и дождями; убогие шатры, на которые ночами, точно изголодавшийся пес, набрасывался ледяной ветер; блеклые площади, где я мерзла часами, ожидая, когда закончится очередное выступление артистов.

Здесь же все было пронизано теплом и светом. А еще ароматом булочек с корицей…

Помню, как мадам Луари пригласила меня в кабинет. И пока я, утонув в глубоком кресле, глазела по сторонам, высшая штудировала послание моего загадочного покровителя.

Которое ей с легкостью удалось вскрыть.

Я вот тоже несколько раз пыталась это сделать, но тщетно. Стоило коснуться печати, как пальцы начинало покалывать, будто через них пропускали ток. Пришлось смириться и продолжать мучиться неудовлетворенным любопытством.

До сих пор часто вспоминаю о полицейском. Вернее, пытаюсь вспомнить. Но образ его постоянно от меня ускользает. В такие моменты готова на стенку лезть и от досады скрипеть зубами.

Покончив с чтением, мадам Луари скомкала листок и бросила его в огонь. С тоской и сожалением я наблюдала за тем, как пламя уничтожает единственный шанс узнать, кто же этот мой таинственный спаситель. О том, что однажды владелица пансиона решит поделиться со мной этим секретом, я даже не мечтала.

Когда листок горсточкой пепла осел на дне камина, мадам Луари сосредоточила все свое внимание на моей персоне. Даже попросила подняться и покружиться. Видно, решила рассмотреть свое приобретение с разных ракурсов. Хорошо еще, что зубы не начала пересчитывать.

Пришлось подчиниться, пусть и не хотелось. Не очень-то приятно чувствовать себя товаром, который оценивают и гадают, удастся ли его потом выгодно перепродать.

Осмотром высшая осталась довольна. Расплывшись в лучезарной улыбке, поднялась и, обойдя стол, протянула мне руку.

– Добро пожаловать в нашу семью…

– Иванна, – назвалась я. Еще утром решила, что имя менять не стану. Это единственное, что осталось от прошлой жизни и от меня самой, и я с ним ни за что не расстанусь. Послушно коснулась протянутой мне холеной кисти, унизанной кольцами и перстнями, и сразу же ощутила уже знакомое посягательство на мои чувства. Наверное, это был последний тест. Мадам Луари желала убедиться, что и «на вкус» я не хуже, чем на вид. – Можно просто Ива.

– Ну вот и чудесно, Ива, – довольно причмокнула высшая и отошла в сторону.

Тогда-то я впервые услышала, как она звонит в свой колокольчик. На мелодичное «динь-динь» прибежала служанка. Еще совсем девочка, лет пятнадцати на вид, одетая в простое черное платье и белоснежный передник. Волосы спрятаны под чепцом, украшенным скромной оборкой.

– Лора, проводи гостью в лавандовую спальню. А я, Иванна, – мадам окинула меня очередным изучающим взглядом, задержавшись на видавшей виды юбке, теперь едва достигавшей щиколоток, – пока подберу для тебя что-нибудь поприличнее. У нас в таком ходить не принято, – последняя реплика отдавала ноткой брезгливости.

Я постаралась улыбнуться, хоть и не была уверена, что у меня это получилось, и направилась к выходу. Тогда еще не знала, что на прощание следовало изобразить книксен. Об этом, как и о многом другом, мне поведали позже.

Всего пансионерок, не считая меня, здесь чертова дюжина. Познакомилась я со всеми ними за обедом, в той самой столовой, где витали ароматы горячей сдобы. Я стала четырнадцатой ученицей мадам Луари, последней в этом сезоне.

Позже узнала от словоохотливых служанок, что наша директриса после смерти мужа решила вложить оставленное ей наследство в прибыльный бизнес. Два раза в год заказывала у трапперов иномирянок, не старше двадцати; понятное дело, расписных красавиц, непременно здоровых, годных не только на то, чтобы услаждать взор будущего господина и служить ему подкормкой, но и в случае необходимости воспроизвести достойное потомство. Стать чем-то вроде племенной кобылы.

Спросите, зачем высшему заводить детей от рабыни? Все очень просто. А точнее, печально и сложно – для женщин, наделенных силой. В большинстве своем они не способны зачать ребенка.

Это касается и магинь, родившихся от пришлых. Они наследуют силу своих отцов, побочным эффектом которой являются эмоциональная зависимость и, как правило, бесплодие. Поэтому для многих пар рабыня – это не прихоть, а необходимость. Иномирянка дает ребенку жизнь, а воспитанием будущего мага занимается уже законная супруга.

Рабов-мужчин в Верилии и ее заокеанских колониях, кстати, не так уж много. Женщины, а вернее, молодые девушки, пользуются бóльшим спросом. Так уж сложилось в здешнем обществе, что только главы семейств имеют право обзавестись любовницей. Жены магов такой привилегией не обладают, а поэтому вынуждены либо довольствоваться артефактами, либо подкармливаться за счет наложниц своих «благоверных». Именно поэтому пришлых чаще всего селят под одной крышей с законной супругой, редко какой иномирянке выпадает счастье принимать покровителя в презентованном ей отдельном доме.

Узнав об особенностях семейной жизни высших, а также о том, что некоторые из них, не довольствуясь жизнью втроем, заводят себе целые гаремы, я поклялась, что сделаю все возможное, дабы не оказаться в таком дурдоме.

Вот почему мадам Луари не испытывает недостатка в клиентах. Всегда найдется кто-то, кому нужна красивая наложница и неиссякаемый источник подпитки, а также инкубатор для разведения младенцев.

По окончании обучения, превратив иномирянок в леди, вложив в девичьи головы все, о чем должна знать дорогостоящая одалиска, бизнесменша отправляла их в столицу или любой другой крупный город империи. Где на светских раутах представляла высшим и заключала сделки, другими словами, девушек продавала.

Точно не скажу, почем шел «товар». Но судя по тому, что мадам Луари буквально купалась в золоте (почти как дядюшка Скрудж из любимого мной мультфильма) и что у нее на руках не хватало пальцев для своих многочисленных побрякушек, могу предположить: ее заведение по штамповке наложниц процветало.

За время обучения я узнала много чего интересного. И не только о высших.

Например, Землю здесь называют Зеркальным миром. Или, когда хотят подчеркнуть свое к ней пренебрежение, – миром Неправильным. Неправильной она является потому, что земляне еще на заре своей цивилизации отказались от магии.

То есть, исходя из логики высших, Эльмандин как раз вполне себе правильный.

Ну да…

Самое удивительное, расставляя ловушки – уж не знаю, что они собой представляют, – трапперы способны выкрасть человека из любого уголка Земли и даже из любой эпохи. Для магов не существует ни пространственных, ни временных границ.

Предпочтительным для грабителей является XIX век. Юным созданиям из него проще прижиться в Эльмандине, так как тот как раз пребывает в своем собственном «Викторианском периоде», со всеми отсюда вытекающими: выдающиеся научные открытия здесь мирно соседствуют с магией.

Многим аристократам по душе этакие тургеневские барышни, тихие и забитые, которые не будут задавать лишних вопросов и создавать лишних хлопот. Правда, находятся и такие, кто предпочитают особ из современного мне мира: более раскрепощенных, более независимых. Этим магам нравится укрощать строптивых.

Тоже мне развлечение…

Еще одно существенное различие между Эльмандином и Землей заключается в том, что Зеркальный мир можно покинуть, а вот вернуться назад – никогда. Чертова волшебная клетка услужливо распахнется перед иномирянином, но стоит в нее угодить, как она захлопнется навсегда.

Увы, с мечтой вернуться домой пришлось распрощаться сразу же. Но это не значило, что я сдалась и смиренно жду своей очереди «на заклание». Я не переставала верить, что даже в этом мире сумею отыскать уголок, где буду свободна и счастлива. Точно не в Верилии, которая кишмя кишит прóклятыми. Так я про себя назвала высших, наделенных губительной силой их темной троицы.

К сожалению, в других королевствах таких магов тоже немало. Зато в Меолии – небольшом северном государстве, где девять месяцев в году стоят лютые морозы, а солнце показывается из-за горизонта лишь по великим праздникам, – Триаду тьмы не жалуют. Так же, как и поклоняющихся ей высших.

Дело оставалось за малым – туда попасть. Уж лучше я стану эскимоской и буду тосковать по солнцу, чем какой-нибудь урод сделает меня своей рабыней.

Меолия стала нашей с Сарой голубой мечтой, идеей фикс, о которой мы не переставали думать и говорить. Долго разрабатывали план побега, отметая все новые и новые варианты, пока наконец не придумали, как можно улизнуть от всевидящего ока мадам Луари. Было решено сбежать сразу же после приема. Главное, успеть удрать до того, как будет подписан контракт и на теле проявится роковая метка.

Покинуть стены пансиона не представлялось возможным. Наученные горьким опытом своих предшественниц, мы даже не пытались.

С Сарой я подружилась не сразу. Хоть она и была единственной моей современницей, я поначалу старалась держаться от рыжеволосой ирландки подальше. Меня пугал ее крутой нрав. А с остальными девушками – кисейными барышнями, покорно принявшими уготованную им судьбу, – дружеские отношения не сложились вовсе.

Из-за своенравной ирландки, никак не желавшей смириться со своей участью, мадам Луари первые недели регулярно страдала приступами мигрени. Сара наотрез отказывалась становиться прилежной ученицей и обучаться, на радость директрисе, премудростям любви и прочей, как она это называла, ереси. И не переставала демонстрировать свою радикальную позицию.

За что не раз была наказана розгой или многодневным постом. В воспитательных целях мадам Луари любила приводить непокорную пансионерку в столовую и заставляла ее наблюдать за тем, как принимали пищу остальные. В такие моменты мне кусок в горло не лез, но приходилось запихивать в себя все до последней крошки, иначе высшая могла психануть и отправить меня в подвал вместе с Сарой. Или прописать ту же, что и ей, «диету».

Отчаявшись вырваться на свободу, ирландка пыталась вскрыть себе вены. После чего месяц куковала все в том же сыром подвале, который мадам Луари определила под карцер.

Тогда-то директриса и обратилась ко мне за помощью. Посчитала, что я единственная смогу найти подход к девятнадцатилетней бунтарке и помогу ей измениться в лучшую сторону.

Незаметно мы с Сарой сдружились, стали неразлучны. Решили держаться вместе и вместе искать способ вырваться на свободу.

И вот сегодня мы покидаем стены пансиона. Чтобы завтра вечером быть представленными всем этим эмоционально зависимым.

И как знать, возможно, изменчивая фортуна на этот раз окажется к нам благосклонна, и наша с Сарой мечта сбудется.

Глава вторая

Иден брезгливо поморщился, толкая рукой, затянутой в дорогую замшевую перчатку, дверь в заведение с довольно сомнительной репутацией. Будь на то его воля, он бы и на пушечный выстрел не приблизился к этой забегаловке. Виконт де Клер ненавидел бывать в восточной части города, сплошь населенной беднотой. Мрачные трущобы Морияра всегда наводили на него тоску. А мерзкий притон, в который его милость в последнее время наведывался чаще, чем в свой любимый ресторан на Овейм-стрит, так и вовсе вызывал приступы тошноты.

Но если не он, то кто же побеспокоится об олухе Маре?!

На ужин с другом Бастиан не пришел, дома его сиятельства тоже не оказалось, а полицейское управление он покинул еще днем и больше туда сегодня не возвращался. Это могло означать только одно: Мар опять взялся за старое. Иден обвел душное, пропитанное запахами пота, крови и перегара помещение мрачным взглядом.

А ведь не прошло и недели, как оклемался.

Миновав стойку, за которой дородная дама не самой опрятной наружности торговала дешевым пойлом, виконт стал протискиваться сквозь плотное кольцо любителей бокса. Высший напрягал зрение, пытаясь в скупом освещении отыскать своего горе-приятеля. То и дело морщился, ощущая со всех сторон грубые тычки и слыша раздраженные реплики, посылаемые в его адрес. Таким образом почтенная публика выражала свое недовольство наглостью чужака. Но дальше невнятного бормотания дело не шло. Кому охота связываться с магом?

– Господин желает сделать ставку? – чьи-то сальные пальцы вцепились в рукав новенького пиджака, который буквально сегодня утром доставили от портного. Свободного кроя, насыщенного табачного цвета – все, как любил де Клер.

Высший обернулся. Встретившись с его взглядом, ледяным, колючим, мальчишка, принимавший ставки, неловко извинился и поспешил затеряться в толпе.

– Идиот Мар! – в сердцах высказался Иден, наконец обнаружив мага.

Ему, виконту де Клеру, и в голову бы не пришло принимать участие в кулачных боях и становиться для какого-нибудь потного, вонючего детины боксерским мешком.

Какой в этом смысл?

Ладно, местная босота. Те участвовали в драках, чтобы подзаработать: в случае победы боксер получал процент от ставок.

Правда, в случае поражения мог распрощаться с жизнью. Или навсегда остаться калекой.

В поединках без правил разрешалось все: применять броски и захваты, кусать противника, царапать, душить, пинать ногами. Бились голыми руками, отчаянно, ожесточенно, пока один из соперников не валился без чувств или не начинал умолять о пощаде. Вот только мольбы не всегда принимались во внимание.

Мар в деньгах не нуждался, и Идену было непонятно это его пристрастие. Приходя сюда, упрямец рисковал собственной шкурой, здоровьем. Карьерой, в конце концов. Из-за частых беспорядков, возникавших во время подобных сходок, бокс в Верилии порицался, а в некоторых городах на него и вовсе наложили запрет. И Бастиан – как представитель закона – обязан был обходить такие заведения стороной.

Но после трагического случая с Эмилией будто с цепи сорвался. Он и до того ко многому был равнодушен, а теперь, казалось, его не волновало ничего. Ни собственное благополучие, ни профессиональное будущее. Проходили месяцы, а дознаватель, вместо того чтобы наконец-то оправиться от потери, становился все больше похожим на живой труп. Или на робота. Каждый день ходил на работу. Вечерами, как самый прилежный, добропорядочный семьянин (вот только семьи-то у него больше не было), возвращался домой, запирался у себя в кабинете и не принимал никого, даже самых близких друзей. А в иные дни, вот как сегодня, заявлялся в один из столичных притонов и бился там до изнеможения.

Будто считал, что физическая боль в силах побороть душевную. А может, таким образом наказывал себя, пытался заглушить чувство вины. Почему-то виновным в смерти жены Мар считал именно себя, а не ее убийцу.

Иногда Идену даже начинало казаться, что друг ищет смерти в одном из таких поединков.

Подвинув в сторону очередного оглашенного, от которого невыносимо разило перегаром, де Клер нахмурился. Круглый ринг, по периметру обнесенный невысоким деревянным ограждением, с песчаным настилом, пропитавшимся кровью и потом боксеров, сейчас приковывал к себе десятки алчных взглядов. Разгоряченная публика кричала, делала ставки, не забывая прихлебывать из бутылок свое отвратное пойло, и подбадривала соперников, сцепившихся в жестокой схватке, советами и замечаниями.

Под левым глазом у Мара расцвел фингал. Нижняя губа посинела, набухла, из уголка рта по подбородку стекала темная струйка крови. Обнаженная грудь расцарапана, на плече – отвратительный след от укуса.

Опять придется везти его к Ройсу и ждать полночи, пока лекарь заврачует и вправит идиоту все, что можно. Жаль, что не мозги. А потом еще надо будет провожать домой и при этом выслушивать, что его сиятельство в гробу видел такую заботу.

Существовал и другой вариант: сейчас Бастиана быстро отправят в нокаут. Бессознательный Мар нравился виконту гораздо больше. Не будет ворчать и выговаривать, как же его достала эта дружеская забота.

Увы, по второму сценарию «играли» нечасто. Обычно с ринга успевали унести нескольких поверженных, прежде чем усталость и боль одерживали над неугомонным магом верх и тот отключался.

В свои двадцать девять Мар выглядел худым нескладным мальчишкой, что порой вводило в заблуждение его соперников. На самом же деле в кулачном бою его сиятельству не было равных. А ослиное упрямство и маниакальное желание снова и снова себя истязать делали его похожим на заведенный механизм.

Вот и сейчас Бастиан, так же, как и второй боксер, раздетый по пояс, беспощадно молотил кулаками, нанося удар за ударом и умело отражая неистовые атаки. Его противник – здоровенный детина, непонятно с какого перепугу получивший прозвище Малыш, – бился исступленно, выплескивая на мага всю свою злость. В то время как Мар, давно позабывший, что это вообще такое – испытывать эмоции и отнимать их у других, нападал хладнокровно, с абсолютным ко всему безразличием.

Даже когда великан Малыш обрушился на него всей своей тяжестью, едва не проломив бедолаге спину, а потом еще и закрепил результат ударом кулака под дых, его сиятельство даже не поморщился. Несколько секунд, пока толпа бесновалась, громко скандируя: «Вставай и дерись!», Бастиан лежал на земле неподвижно. Таращился в потолок, под которым мерно покачивались газовые светильники, и при этом дышал тяжело и прерывисто.

Иден уже было понадеялся, что все, на сегодня выступление закончено. Но другу, как видно, этого было мало. Пошатываясь, он поднялся и встал в стойку, давая понять, что бой продолжается.

Не дожидаясь нападения, сорвался с места. Блокировав джеб противника, нанес тому молниеносный удар прямо в челюсть. Еще один блок, резкая атака, короткий хук в область печени и в завершение – удар стопой в диафрагму. Малыш с глухим стуком рухнул на пол, подняв вокруг себя столб пыли.

Толпа зашумела, и в ее многоголосье радость перекликалась с разочарованием. Некоторые остались недовольны исходом поединка, соперником Мара, а также самими собой, потому как поставили не на того, кто выиграл.

Перегнувшись через хлипкое ограждение, Иден позвал друга:

– Ваше сиятельство уже закончили? – И протянул приятелю платок с кружевной каймой, расшитый золотыми вензелями.

Стерев с лица пот и капли запекшейся крови, Бастиан шумно выдохнул и проронил сипло:

– Я только разогреваюсь. А ты что здесь забыл?

Иден раздраженно цокнул. Как будто не понимает, зачем он явился в эту дыру!

– Вообще-то у нас на вечер были планы. Ужин в ресторане, опера… Помнишь?

– Извини, забыл, – без малейшего сожаления покаялся Мар и сделал несколько жадных глотков прямо из бутылки, отчего лицо виконта снова исказила гримаса брезгливости. Он бы к такой дряни даже под страхом смерти не притронулся. – Давай на завтра перенесем.

– Понятно, что не на сегодня, – хмыкнул де Клер. – С тобой в таком виде только по ресторанам ходить. Народ распугивать… Кстати, завтра милейшие сводницы устраивают прием. Ты тоже должен был получить приглашение.

Бастиан вздрогнул, точно от удара хлыстом, и, отвернувшись, ответил глухо:

– Я туда не пойду.

– А кто только что обещал, что завтрашний вечер посвятит лучшему другу? – с показной обидой в голосе напомнил виконт.

– Тебе прекрасно известно, что я не люблю подобные сборища.

– Брось, Мар, ну сколько можно? – закатил глаза высший. – Жениться ты не хочешь. И, заметь, я не настаиваю. Хотя твоя матушка не теряет надежды, что я приму ее сторону и уговорю тебя начать ухаживать за какой-нибудь юной леди. Как будто уговорить такого барана, как ты, возможно… Ну да ладно, не хочешь – не женись. Твое право. Но что тебе мешает завести рабыню? Мало ли, как все сложится. Твоя мать и сестры беспокоятся, что у тебя до сих пор нет наследника. Ждешь, чтобы на тебе род Маров прервался?

– Мне еще и тридцати нет, – справедливости ради заметил Бастиан, который, несмотря на все опасения родни, покидать этот мир в ближайшее время не собирался.

Сначала отыщет тварь, что забрала у него Мими. А дальше уже как получится.

– С твоими предпочтениями в выборе спорта и нежеланием общаться с пришлыми (и не говори, что ни одна из тех куколок, что я к тебе посылал, тебе не понравилась!) у тебя есть все шансы не разменять четвертый десяток. И вообще, – возвращаясь к насущной теме, протянул виконт, – никто ведь не заставляет тебя уходить со смотрин с приобретением. Просто проведешь в приятном обществе время. Не то что сегодня, – испытывая чувство гадливости, оглянулся по сторонам Иден. – Шейн и Реджи тоже будут там. Говорят, в этом году у мадам Луари каждая девушка – жемчужина. Да и леди Адельсон в выборе красоток не подкачала. В общем, будет на что посмотреть.

– Я подумаю, – нехотя отозвался Мар, возвращая другу мятый платок.

За который Иден ухватился кончиками пальцев и поспешил бросить его на шаткое ограждение, решив, что будет проще с платком расстаться, чем отстирывать пятна.

Соперника Мара к тому времени уже унесли, и его место занял полный сил и желания победить неориец. Еще один громила, по сравнению с которым Бастиан казался тщедушным юнцом.

Помнится, в прошлый раз, после тесного «общения» с этой тушей, из зала выносили именно Мара.

Иден махнул рукой, подзывая долговязого паренька, что ранее имел неосторожность к нему обратиться, и достал из кармана хрустящую банкноту номиналом в пять стэрнов.

В тот вечер де Клер впервые сделал ставку. И ставил он не на друга.

Утро плавно перетекало в день, а в маленьком будуаре, прозванном Рубиновым, по-прежнему царил сумрак. Тяжелые шторы насыщенного шарлахового цвета с пышными ламбрекенами и шелковой бахромой были плотно задернуты, не пропуская внутрь ни солнечного света, ни городской суеты. Дневное светило здесь заменяли зажженные бра, и в их мерцании цветочный орнамент темных обоев отливал золотом.

В дальнем углу стояла ажурная ширма, с которой небрежно свисали интимные детали женского туалета. Кофейный столик, декорированный бронзой, изящный резной секретер, илуазский ковер, пуфы и многочисленные подушки придавали комнате особое очарование и уют.

И посреди всего этого великолепия, на кушетке из красного бархата, полулежала девушка. Тонкая полупрозрачная сорочка, украшенная кружевами и искусной вышивкой, подчеркивала каждый изгиб ее идеального тела. Симпатичное личико обрамляли озорные кудряшки теплого медового цвета. Светлокожая, с россыпью веснушек и нежными ямочками на щеках – она казалась самим воплощением невинности, ангелом во плоти.

Правда, стоило иномирянке заговорить, как волшебство рассеивалось, и прекрасная нимфа в одночасье превращалась в недалекую избалованную кокетку.

Которую мастеру Грэйву с каждым днем выносить становилось все труднее.

– Эши, мне ску-у-учно, – капризно протянула прелестница и соблазнительно потянулась, надеясь, что сей маневр не ускользнет от внимания высшего. Но тот, как назло, был поглощен возней с очередной своей игрушкой непонятного назначения. – Может, устроим сегодня пикник? Или сходим в оперу? Мы так редко выбираемся куда-нибудь вместе. Ну, Э-э-эши…

Мужчина почувствовал, как у него на скулах задергались желваки. Налицо нервный тик. Еще немного, и он окончательно возненавидит этот нелепый уменьшительно-ласкательный вариант своего имени. А заодно и саму пришлую. Уж слишком Камилла в последнее время давила на психику. Да и вопросов стала задавать немерено.

Даже странно, как это он смог терпеть ее целых три месяца.

– Что скажешь? – не догадываясь о мыслях своего господина, продолжала наседать девушка.

– Скажу что? – рассеянно пробормотал маг и опустился на кушетку рядом с рабыней.

– Ты меня совсем не слушаешь! Эши! – обиженно воскликнула девица, резко подскакивая на месте.

Пришлось укладывать ее обратно.

– Мне нужно кое-что проверить. Камилла, пожалуйста, лежи смирно, – собирая остатки терпения, сквозь зубы попросил высший и затянул на тонких запястьях рабыни массивные браслеты на кожаных ремешках.

Камилла сразу притихла, принялась с интересом поглядывать на необычные «украшения», чем-то напоминавшие наручные часы. По крайней мере, у этих металлических штуковин тоже имелся эмалевый циферблат и крошечные серебристые стрелки. Только почему-то по одной на каждый браслет. Да и цифр явно не доставало, вместо двенадцати всего четыре.

Вот стрелки шевельнулись – один раз, другой. После чего начали ползти вокруг своей оси со скоростью умирающей черепахи. Так и не описав круг, остановились, и Камилла заметила, как маг нахмурился. Правда, уже в следующий миг лицо его просветлело.

Спрашивать, что это за штуковины и что на сей раз Эшерли намеревался проверить, смысла не было. Высший не любил обсуждать работу, никогда не показывал свои изобретения. Разве что те, при помощи которых проводил всякие непонятные тесты и выкачивал из нее эмоции. А лабораторию, что располагалась в подвале дома, так и вовсе настоятельно советовал обходить десятой дорогой.

В противном случае грозился вернуть Камиллу обратно трапперу.

– Я тут подумала… – Дождавшись, когда проверка закончится, девушка перебралась поближе к магу. Пробежавшись подушечками пальцев по его плечу, легонько поцеловала высшего в щеку и продолжила ворковать ему на ухо: – После завтрака мы бы могли…

– Разве тебе не хватило вчерашнего «после ужина»? – перебил ее Эшерли и с поспешностью поднялся, пока ему не облизали все лицо.

И ведь поначалу казалась вполне себе адекватным экземпляром. Первые дни даже прикидывалась недотрогой, непонятно зачем отказывалась от еды и грозилась наложить на себя руки, рискни он хоть пальцем до нее дотронуться. Правда, не заметив со стороны высшего никакого к ней интереса в физическом плане, почему-то резко поменяла свою позицию.

И теперь ему, Эшерли, приходилось держать оборону от чересчур любвеобильной барышни.

И кто их разберет, этих женщин…

– Эши! – насупилась пришлая. – Ты иногда такой бука! – Поджав под себя ноги, она принялась сверлить мага, складывающего браслеты в сафьяновый футляр, недовольным взглядом. Вот только долго обижаться Камилла не умела и уже спустя минуту снова была само очарование. – Ну, так как насчет пикника? А потом мы бы могли пробежаться по магазинам.

Высший на миг зажмурился, пытаясь абстрагироваться от непрекращающейся болтовни. Результаты тестов не радовали. Использовать Камиллу и дальше могло быть чревато последствиями. А значит…

Маг расплылся в улыбке. Так улыбается человек, скинувший с плеч непомерную ношу, от которой уже и не чаял избавиться.

Конечно, он в любом случае начал бы подыскивать Камилле замену. Но так даже лучше. Чем не достойный предлог навсегда с ней распрощаться?

Девушка тем временем, не догадываясь о планах хозяина на ее счет, взахлеб вещала о каких-то жутко красивых перчатках, которые видела у какой-то высшей на каком-то суаре, которое они недавно посетили и о котором Грэйв уже и думать забыл.

– …Я бы тоже такие очень хотела. Ты мне их закажешь, Эши? – подняла на мага лучистые глаза глупышка.

– Как скажешь, прелесть моя.

Мужчина повернулся к рабыне. Взял ее за запястье, заставляя подняться с кушетки. Пришлая довольно мурлыкнула, как самая настоящая кошка, и, привстав на носочках, потянулась к своему господину, предвкушая мгновения близости. И последующую за этим прогулку по магазинам.

Поцелуй мага стал последним, что она почувствовала. Мгновение, и Камилла обмякла в его руках. Веки ее сомкнулись, на лице застыло выражение бесконечного блаженства.

Уложив рабыню обратно на шелковые подушки, высший облегченно выдохнул и крикнул:

– Маэжи!

Не прошло и минуты, как дверь отворилась и в комнату бесшумно скользнула девушка.

– Ты звал меня? – прозвучал тихий, безжизненный голос.

Неживым казалось и ее лицо – оно не отображало никаких эмоций.

– Если мне не изменяет память, среди писем я видел одно от леди Адельсон. Она, часом, не устраивает в ближайшие дни какого-нибудь приема?

После знакомства с Камиллой и ее предшественницами Эшерли зарекся заказывать пришлых у трапперов. Лучше заплатить вдвое больше, но получить «выдрессированную» рабыню, которая не будет капать ему на мозги.

– Устраивает. Сегодня вечером. Вместе с мадам Луари. Будут представлять своих воспитанниц, – сообщила девушка и бросила на рабыню, сейчас очень смахивающую на восковую куклу, равнодушный взгляд. – Хочешь купить себе новую?

– Еще как хочу! – Подхватив футляр, мужчина бодрой походкой направился к выходу, увлекая за собой и Маэжи, при этом задумчиво бормоча: – У мадам Луари, говорят, неплохие девушки… Главное, чтобы нашлась спокойная. И не любопытная. И желательно не полная идиотка. Чтобы не пришлось, как Камилле, по сто раз объяснять одно и то же.

– А с мисс Дэйн что будем делать?

Прежде чем прикрыть за собой дверь, Эшерли обернулся и посмотрел на девушку. Прекрасное создание с лицом ангела и талантом вытрясать из него душу.

Возблагодарив небеса, а заодно и преисподнюю за то, что сегодня видит ее в последний раз, ответил:

– Как обычно, Маэжи. Как обычно.

Глава третья

Мое первое пребывание в столице Верилии не сохранилось в памяти. Кто-то очень постарался стереть даже малейший след воспоминаний. Сколько ни пыталась в размытых кошмарах, что преследовали меня по ночам, отыскать ответы на не дававшие покоя вопросы, – все тщетно. Из-за магической амнезии никак не удавалось собрать воедино кусочки мозаики и понять, кто же этот ублюдок, разрушивший мою жизнь.

И вот сегодня я возвращаюсь в Морияр. Новая Ива будет заново знакомиться с имперской столицей. Окраины ее, признаюсь, меня совершенно не впечатлили: объятое смогом небо, на фоне которого вырастали фабричные трубы и вырисовывались угловатые очертания зданий; лабиринты грязных улиц, состоявшие из домов, насквозь пропахших нечистотами и помоями, с разбитыми окнами, кое-как заделанными бумагой и тряпьем.

То тут, то там мелькали усталые лица женщин и хмурые – мужчин. Пробегали стайки малолетних оборвышей, так и норовивших попасть под колеса экипажей. Детворе бы проводить время в школах да радоваться каждому дню. Увы, такое слово, как «радость», здесь, кажется, не знали.

И тем не менее я завидовала этим людям. Готова была отдать все на свете, только бы из бесправной чужачки превратиться в местную. Уж лучше жизнь нищенки, но, по крайней мере, оберегаемой от посягательств высших законом.

С каким удовольствием я бы променяла свои роскошные платья, в которые, точно кукол, наряжала нас мадам Луари, на эти бесформенные салопы. Все что угодно, лишь бы спустя столько времени наконец-то почувствовать себя свободной.

Постепенно улицы стали шире, убогие лачуги сменились добротными домами, с неба исчез налет дыма и копоти, а с лиц прохожих – выражение безнадежности. Все чаще я стала замечать улыбки.

Жалость во взглядах моих попутчиц сменилась восхищением и любопытством. Теперь мы созерцали изысканных леди, сопровождаемых со щегольством одетыми джентльменами. В большинстве своем это были высшие. Где-то на подсознательном уровне я научилась отличать магов от простых смертных.

Все высшие обладают яркой, выразительной внешностью. Мужчины статны, женщины грациозны. Любоваться ими можно бесконечно. Жаль, что за идеальной оболочкой зачастую скрывается гнилое нутро.

В этой части города царила оживленная атмосфера. По брусчатым мостовым сновали кэбы, громыхали омнибусы, чадили новомодные паромобили. Одну такую машину недавно приобрела мадам Луари, гордо заявив, что станет первой женщиной Верилии, укротившей парового монстра.

Что ж, сравнение с монстром вполне уместно. Приходя в движение, дорожные паровозы рычали не хуже дикого зверя, да и выглядели соответственно. Перед внушительных размеров пассажирской кабиной располагались сиденье для водителя и приборная панель, оснащенная всевозможными рычагами, аналоговыми циферблатами, клаксоном и рулем. Задние колеса были в разы больше передних, и между ними чернел паровой котел, а выведенная назад труба то и дело выбрасывала сизые клубы дыма.

Однако не местные аналоги привычных мне автомобилей произвели на меня неизгладимое впечатление. В Верилии существовал еще один способ передвижения, коим могли воспользоваться только высшие. Фасады некоторых зданий пестрели картинами: где-то на кирпичной кладке зеленели аллеи, где-то красовались величественные площади либо уютные скверы.

Поначалу думала, они несут исключительно декоративную функцию. Ан нет. Как выяснилось, это были места переходов, из которых можно было в одно мгновение перенестись в другой уголок города. Какой именно – все зависело от рисунка. Хочешь, например, как можно скорее добраться до собора на площади Сент-Вер – ищи его изображение.

Пока наш дилижанс стоял на перекрестке, ожидая, когда мимо прогремит омнибус, я успела понаблюдать за телепортом в действии. Не спеша прогуливающаяся парочка, завернув за угол, приблизилась к изображенному на стене белокаменному зданию, увенчанному куполами. Мужчина приложил ладонь к небольшому, едва различимому выступу, заставив тот засветиться, и… прямо у меня на глазах темные щупальца тумана ухватили магов и затянули их в картину.

– Наверное, это и есть те самые переходы, о которых рассказывал Оливер, – наклонившись ко мне, озвучила очевидное Сара.

В ответ я лишь ошалело кивнула.

Столичная резиденция мадам Луари ничуть не уступала в роскоши ее провинциальному дому. По приезду мы сразу же отправились обедать. Надеялись, что нас хотя бы после трапезы ненадолго оставят в покое, чтобы дать передохнуть перед грядущим «празднеством». Набраться сил, а заодно и смелости. Но не успели мы с Сарой растянуться на воздушных перинах, как в комнату без стука ворвались служанки и принялись кружить вокруг нас, и кружили до самого вечера, купая, причесывая, наряжая.

В тот вечер меня не покидало ощущение, что я – марионетка, которая ходит под руками бездушных кукловодов. Впрочем, это чувство преследовало меня со дня моего появления в этой чертовой Стране чудес.

Прием должен был состояться у некой леди Адельсон, такой же предприимчивой дамочки, коллеги по бизнесу нашей директрисы. Следовало явиться заранее, а потому собирались мы в спешке.

Дабы не отвлекать внимание потенциальных покупателей лишней мишурой, всех девушек нарядили одинаково: в белоснежные платья из кисеи и атласа, с завышенной талией, свободно струящиеся, украшенные по подолу золотистым шитьем. Короткие пышные рукава были слегка приспущены, а глубокий вырез практически не оставлял простора для фантазии. Зато длина шлейфа оказалась достаточно скромной, а кисти рук стыдливо прикрывали длинные перчатки.

Волосы собрали в высокие прически, украсив диадемами, золотыми обручами или живыми цветами, дабы высшие в полной мере могли насладиться изящным изгибом шеи, покатыми плечиками и, само собой разумеется, фривольным декольте девушек.

Стоя перед напольным зеркалом, я вглядывалась в свое отражение и не узнавала саму себя. Пальцы слегка дрожали, по коже бегали мурашки. Не от холода, от волнения. Вот и наступил день, которого мы с Сарой так ждали. Всего несколько часов – и будем свободны.

Или потеряем себя навсегда.

– Все помнишь? – шепнула мне Сара, нервно комкая в руках невесомую ткань платья. Вместе с остальными девушками мы ожидали, когда соберутся гости и нас начнут представлять сливкам общества. Взяв меня под руку, чтобы быть ближе, подруга закончила одними губами: – Оливер сказал, что будет ждать нас возле перехода на площади святого Рейка. Это самый быстрый способ добраться до порта.

Я молча кивнула и поймала себя на том, что и сама тереблю кончик широкой атласной ленты, пущенной под грудью и завязанной на спине кокетливым бантом. Который моими стараниями уже успел распуститься, поэтому служанка тут же подбежала и вернула ему первозданный вид, посоветовав не дотрагиваться до платья. Да и вообще, не болтать, не мельтешить, а лучше взять пример с остальных, сесть на кушетку и на время превратиться в элемент интерьера.

Мысленно послав новоявленную командиршу к черту, я продолжила моцион по коридору.

Оливер Кит – один из преподавателей пансиона. Маг из древнего, знатного, но давно обедневшего рода. Четвертый и последний сын то ли барона, то ли баронета. Один из немногих высших, что не вызывал у меня приступа аллергии и желания проклясть его в первые же минуты знакомства.

Эх, жаль, обычные люди не способны овладеть магией. Уж я бы нашла ей достойное применение.

Чудо ли это было, а может, судьба или милость свыше, но месяца три назад, когда Сара перестала бунтовать и начала посещать занятия, ею увлекся молоденький учитель, что преподавал у нас историю Эльмандина.

Все началось с мимолетных взглядов, украдкой бросаемых на мою подругу. В качестве охранника и надзирателя Оливер, единственный мужчина-высший в сплоченном женском коллективе, часто сопровождал пансионерок к озеру или в город. И при каждом удобном случае пытался заговорить с Сарой, расспрашивал ее о доме, о прошлом.

Незаметно простая заинтересованность переросла в сильное чувство. Удивительно, но тот полицейский, что подарил мне новый шанс на жизнь, оказался прав: некоторые высшие действительно способны любить. Свою привязанность Оливер решил доказать самым отважным и благородным образом: помочь возлюбленной бежать.

Увы, выкупить Сару он не мог. Скромная зарплата учителя не оставляла ему шанса на законное воссоединение с любимой. Но мысль, что какой-нибудь толстосум сделает из Сары объект для развлечений, сводила мистера Кита с ума. Она-то и толкнула его на отчаянный шаг поставить на кон все: и собственное благополучие, и карьеру. Лишь бы спасти девушку.

Брать прицепом меня маг не собирался. Однако подруга поставила ультиматум: «Либо с Ивой, либо никуда», и Оливеру пришлось согласиться.

От него мы и узнали о маленьком северном королевстве, о том, как туда можно добраться и начать новую жизнь. Оливер планировал жениться на Саре сразу же по приезду в Меолию. Тогда, если их все-таки обнаружат, отобрать у него девушку в любом случае не смогут. По законам Эльмандина он станет ее защитником и господином. Мне руку и сердце пока никто не предлагал, поэтому оставалось уповать на благосклонность фортуны и надеяться, что все сложится.

– Девочки, через десять минут начинаем! – показалась на лестнице мадам Луари. «Обрадовав» своих воспитанниц и тех, которых опекала леди Адельсон – пренеприятнейшая в общении особа, наша метресса снова поспешила вниз к приглашенным.

Некоторые девушки возбужденно зашептались. Кажется, их ничуть не смущала роль живого товара. Многие же вообще никак не отреагировали на объявление высшей. Смирившиеся со своей участью, потерянные – таким было безразлично, что будет с ними дальше.

Как сказал Оливер, приглашения на подобные мероприятия рассылались только самым состоятельным и респектабельным высшим. Ибо цены кусались, и магам, не обладавшим достаточными средствами, здесь было делать нечего.

Среди приглашенных имелись и так называемые коллекционеры. Как по мне – самая отвратительная когорта магов. Те, кто тратил на покупку пришлых целые состояния и заводил себе настоящие гаремы.

Сейчас нас по очереди представят. Потом начнутся танцы, фуршеты, общение. Благодаря инструктажу Оливера мы с Сарой знали, от каких высших следует держаться подальше, а каким постараться понравиться.

По плану мистера Кита, моя подруга должна была очаровать некоего графа Эндерсона, которому молодой учитель все уши прожужжал рассказами о прекрасной рыжеволосой рабыне. Так сказать, сделал беспроигрышную рекламу. Его сиятельство не отличался ни умом, ни сообразительностью, и провести такого, по мнению нашего изобретательного спасителя, труда не составит.

Мне же предстояло приворожить мага по имени Реджинальд Уокман. По словам учителя, мистер Уокман предпочитал брюнеток и уже давно находился в поиске рабыни. Но самое главное – легко увлекался и был глуп, как пробка.

При желании покупатель, оставив задаток, мог забрать понравившуюся ему иномирянку на ночь. Так сказать, на дегустацию. Если по истечении испытательного срока рабыня оправдывала все его ожидания, заключался контракт, выплачивалась оставшаяся часть суммы, и маг становился счастливым обладателем пришлой. А сама пришлая – несчастной обладательницей роковой метки. Которая делала ее пленницей своего господина.

Благодаря знаку рабыня становилась зависимой от высшего, а тот мог при желании легко отследить местонахождение своей «покупки». Никто, кроме хозяина, не способен был снять проклятую метку.

Если девушка по каким-то причинам не устраивала приобретателя – ее возвращали хозяйке. При этом задаток оставался у сводницы.

К невинным девам применялись несколько иные правила. Но, к счастью, ни я, ни Сара уже давно не были невинны, а потому имели пусть и небольшой, но все-таки шанс на одну единственную ночь вырваться из-под надзора мадам Луари.

И если все пройдет так, как задумал Оливер, уже завтра мы покинем берега Верилии.

Глава четвертая

– Ах, ваше сиятельство, какая приятная неожиданность! А мы с мадам Луари все гадали, когда же вы почтите нас своим присутствием, – рассыпалась любезностями перед гостем хозяйка вечера, крупная дама средних лет, разодетая как павлин: в ярко-желтое платье с пышным турнюром, украшенным не менее пышным фиолетовым бантом.

В поклоне Бастиан коснулся губами выставленной вперед пухленькой ручки, щедро унизанной перстнями, и сказал то, что в таком случае полагалось сказать:

– Я был безмерно рад оказаться в числе счастливчиков, миледи. Горю от нетерпения увидеть всех ваших воспитанниц. – На самом же деле, если бы не Иден, впившийся в него, как заноза, ноги б его не было в этом доме.

Ну ничего, пару часов уж как-нибудь перетерпит. Удовлетворит потребность де Клера в дружеском общении и с чистой совестью отправится восвояси.

– Вы не только сможете их увидеть, но и пообщаться с каждой в отдельности, – расцвела улыбкой леди Адельсон, не догадывавшаяся о мыслях гостя.

Предприимчивая дамочка уже давно мечтала заполучить Бастиана Мара в число своих клиентов, еще когда была жива леди Эмилия. Но королевский дознаватель всякий раз отклонял приглашения, ссылаясь то на занятость, то на отсутствие интереса к покупке рабыни. Неслыханное дело! Такой респектабельный мужчина – и без фаворитки.

– У меня самые лучшие пришлые во всей империи, – хвастливо заявила женщина. Раскрыв веер, принялась им обмахиваться, при этом самодовольно щебеча: – У мадам Луари девушки, конечно, тоже хороши. Но моим и в подметки не годятся. Чего только стоит моя Анна! Наше белокурое чудо. Юное, невинное создание. Вам с ней обязательно следует познакомиться.

Бастиан невольно поморщился. Почему-то все считали, что любая смазливая блондинка сможет заменить ему Эмилию. Иден вон тоже не раз посылал к нему куртизанок из столичных борделей, надеясь таким образом вернуть, как он любил повторять, лучшего друга к жизни. Все как на подбор хрупкие и светловолосые. Да и та девушка, которую пытались навязать ему приятели по случаю вступления в новую должность, тоже очень смахивала на куклу.

Интересно, какой она стала? Отважилась на перевоплощение?

Вероятнее всего, да, раз он о ней так больше ничего и не слышал. Выжила ли? Последовала ли его совету отправиться к мадам Луари?

На тот момент идея порекомендовать пришлую хозяйке пансиона казалась единственно верной. Там девушку ждали приют и надежда на сносное будущее.

За последние месяцы Бастиан и думать о ней забыл. А сейчас, завидев мадам Луари, флиртующую с двумя молодыми высшими, вдруг вспомнил о своей находке. Он ведь так и не переговорил с траппером, так и не узнал, как незнакомка оказалась у бродячих артистов.

Его собственное горе затмило все остальные беды, и он, подобно трусливой улитке, спрятавшейся в раковине, никак не отваживался вылезти из нее, осмотреться вокруг и заставить себя жить дальше.

Высшая тоже его заметила. Обворожительно улыбнувшись своим собеседникам, что-то проворковала напоследок и не спеша направилась к Бастиану.

– Господин Мар! Вот так сюрприз! Вы самый редкий и самый долгожданный наш гость. Благодаря чему, позвольте спросить, мы удостоились такой чести? – с оттенком иронии в голосе поинтересовалась женщина.

В былые времена мадам Луари являлась частой гостьей в доме Маров. Отец Бастиана, покойный лорд Ренулф, был заядлым коллекционером и постоянным ее клиентом. Высшая надеялась, что молодой граф пойдет по отцовским стопам, но нет, тот особой страсти к пришлым не питал и, увы, тратить на покупку наложниц целые состояния не собирался.

– Всего лишь выполняю данное другу обещание, – не стал на сей раз кривить душой маг. Учтиво поклонился, едва коснувшись губами тонкой ручки, затянутой в ажурную перчатку. В отличие от своей коллеги, мадам Луари знала толк в красоте и сегодня блистала в роскошном платье из зеленой тафты, удачно дополненном малахитовой парюрой.

– И ваш визит никак не связан с той очаровательной девушкой, что полгода назад была направлена ко мне Вами? – с многозначительным видом уточнила высшая и с любопытством посмотрела на своего визави.

Бастиан машинально огляделся. Словно надеялся отыскать взглядом ту, что когда-то – кажется, уже в прошлой жизни – занимала его мысли. Однако официально вечер еще не начался, гости продолжали собираться, и пансионерки ждали своего выхода наверху.

Заметив, что его сиятельство не спешит с ответом, мадам Луари с хитрецой в голосе продолжила:

– Если пожелаете, я вам ее представлю.

– Я думал, что в своем письме выразился предельно ясно, – неожиданно резко произнес дознаватель. Теперь его взгляд был холоден, а с тонких губ исчезло даже подобие улыбки. – Но если нет, тогда повторюсь: я не желаю знать ни ее имени, ни того, кем она стала.

Ругая себя за оплошность, из-за которой, возможно, только что лишилась потенциального покупателя, мадам Луари пошла на попятную:

– Простите, ваше сиятельство, неудачная шутка. Я иногда болтаю такие глупости. Эта девушка уже давно покинула нас. Обрела новый дом и любящего хозяина. Вам не о чем беспокоиться.

В ответ высший едва заметно кивнул и продолжил с отчужденным видом осматривать холл, где сосредоточилась большая часть приглашенных.

Пытаясь отвлечь мага от мрачных мыслей, навеянных ее неосмотрительностью, мадам Луари решила разбавить их дуэт новым собеседником. Отыскала взглядом знакомое лицо, которое, к счастью, обнаружилось совсем близко – его обладатель как раз переступил порог гостеприимного дома, – и радостно воскликнула:

– Мистер Грэйв! Сегодня настоящий день сюрпризов и приятных неожиданностей! Вы тоже не обошли нас своим вниманием, – протараторила с напускным весельем женщина и, обернувшись к своему угрюмому собеседнику, на выдохе закончила: – Ваше сиятельство, вы знакомы с мэтром Грэйвом?

И только потом поняла, какую ошибку совершила. Лицо графа стало непроницаемым, а взгляд не хуже каменной глыбы мог придавить к полу, не оставив от того, кому он предназначался, даже мокрого места. К счастью, адресован он был не ей, а застывшему в дверях магу.

Мысленно посетовав на собственную память, которая так не вовремя ее подвела, мадам Луари принялась судорожно соображать, гадая, как бы выкрутиться из щекотливой ситуации и не допустить ссоры. А то, что эти двое могли запросто сейчас поскандалить, было очевидно.

Молчание затянулось. Высшая буквально ощущала исходящие от магов флюиды ненависти. Кусала в нервном волнении губы, пытаясь подыскать слова, способные разрядить обстановку. Но на ум, как назло, ничего путного не приходило.

Молодые люди продолжали смотреть друг на друга с таким пристальным вниманием, будто соревновались в умении прожигать взглядом дыру во лбу соперника. Таковыми они стали чуть больше года назад. Непримиримыми врагами. Да ими же, кажется, и остались. Даже несмотря на то, что враждовать теперь уже было не из-за кого.

Пока мадам Луари предавалась размышлениям о непростых взаимоотношениях магов, дуэль на взглядах имела все шансы перерасти в словесную.