Повеса

Глава 13

Освоиться в усадьбе оказалось делом нетрудным. Даже Уильям, которого так и распирала энергия, быстро сообразил, что хозяин дома не привык к детским выходкам, не приставал лишний раз к Реджи и общался с ним только в тех случаях, когда тот сам этого хотел.

За столом Дэвенпорт, Элис и Спенсеры встречались во время обеда, и это, пожалуй, было самое лучшее для общения время. Дэвенпорт говорил немного, больше с любопытством наблюдал за молодежью. Вскоре Спенсеры уже не стеснялись рассказывать о том, чем занимались в течение дня. Питер набрался-таки храбрости, попросил Дэвенпорта помочь ему научиться править экипажем — и через несколько дней практиковался под руководством умелого кучера. Сердце Уильяма было завоевано, когда на конюшне появился настоящий живой пони, ростом и прочими габаритами как нельзя лучше подходивший мальчику. Что касается Мерри, у нее быстро установились с Дэвенпортом приятельские отношения, позволявшие им по-доброму подтрунивать друг над другом.

Поначалу Элис удивлялась, но вскоре поняла, что иначе и быть не могло. Детям нужен был отец, а Дэвенпорт относился к Спенсерам если и не по-отечески, то, во всяком случае, как заботливый и добрый дядюшка. С самой Элис он держался хотя и дружелюбно, но сдержанно. Возможно, опасался, что она станет его домогаться, если он ненароком ее к этому поощрит.

Выяснилось, однако, что он вступил в сговор с портнихой, — когда Элис доставили последнюю партию одежды, в ней оказалось несколько платьев, которые она не заказывала, — более ярких расцветок и более смелого фасона, чем те, что она имела обыкновение носить. Мередит с улыбкой созналась: это они с Реджи решили сделать ей сюрприз. Когда же возмущенная Элис принялась пенять на это Дэвенпорту, тот заявил, что она больше не гувернантка и ей совершенно не обязательно выходить к обеду в темно-синих и коричневых платьях, более того, она просто обязана красиво одеваться, поскольку ей часто приходится бывать на людях.

Элис, которую продуманность аргументов Реджи одновременно развеселила и задела, оставила наряды у себя. В пору ее юности девушки носили белые муслиновые платья. Элис, с ее ростом, они не очень-то шли. Теперь же она с удовольствием выбирала, какое платье надеть: ярко-зеленое? Золотистое? Рыжевато-коричневое? Кажется, в новых платьях она выглядела вполне достойно. Разумеется, так думали и дети. Когда же порой она ловила на себе восхищенный взгляд Дэвенпорта, по всему телу пробегала теплая волна удовольствия.

Жизнь Элис на новом месте быстро наладилась и протекала в обычной череде работы и семейных забот. По ночам, однако, ей приходилось нелегко. Элис убеждала себя, что виновата непривычная кровать, но это, разумеется, было не так — просто она ни на секунду не забывала о том, что живет под одной крышей с удивительно привлекательным мужчиной, которому случалось проявлять к ней интерес как к женщине.

Когда наступила четвертая бессонная ночь, Элис задала себе вопрос: а чего она, собственно, хочет от Реджи Дэвенпорта? Может быть, ей хочется завести с ним роман? Она вполне могла потерять голову в порыве страсти, но чтобы хладнокровная и рассудительная Элис Уэстон, будучи в здравом уме и трезвой памяти, решила ступить на скользкую дорожку?..

И все же она не могла не признать, что мысль о том, чтобы стать любовницей Дэвенпорта, кажется ей весьма соблазнительной. Но, рассуждала Элис, какой пример она подала бы детям? Кроме того, их отношения наверняка вскоре стали бы известны всей округе, что неизбежно сказалось бы на ее авторитете как управляющей.

Получалось, что роман с Дэвенпортом был исключен. Ее хозяину было приятно с ней общаться, в какие-то моменты его, возможно, даже влекло к ней, но, разумеется, у него и в мыслях не было жениться. Если бы Дэвенпорт захотел обзавестись семьей, он мог подыскать себе более подходящую невесту. Или найти себе супругу в Лондоне. Элис не сомневалась, что нынешнее финансовое благополучие Реджи перевесит на чаше весов общественного мнения его бурное прошлое. Если же учесть еще и внешние данные, гарантировавшие ему успех у женщин, то было очевидно, что он может рассчитывать получить в жены женщину более молодую, красивую и обеспеченную, чем Элис Уэстон.

Элис попыталась успокоить себя тем, что если Дэвенпорт когда-нибудь и женится, то скорее всего он будет плохим мужем. Но тут же призналась, что, рассуждая подобным образом, становится похожей на ту лису, что хает недоступный ей виноград.

Больше всего она боялась, как бы Дэвенпорт, напившись, не затащил ее к себе в постель, а затем, поняв, что как женщина она ему неинтересна, никогда бы больше этого не делал. От одной только мысли об этом у Элис болезненно сжалось сердце. Выходит, ей ничего другого не остается, как довольствоваться их нынешними дружескими — и не более того — отношениями.

Элис даже испытала некоторое облегчение, когда все как следует обдумала. Вот только сердце все так же было стянуто тугим, болезненным узлом. Решив, что немного бренди поможет ей избавиться от неприятного ощущения, Элис со вздохом села на кровати и потянулась за своим новым халатом из золотистого бархата.

Небольшой запас бренди всегда хранился в библиотеке. Элис была уверена, что в этот поздний час там никого нет, и крайне удивилась, обнаружив своего хозяина, являвшего собой образчик отдыхающего джентльмена. Дэвенпорт, сняв сюртук и галстук, сидел в своем любимом кресле, положив ноги на невысокий, обитый парчой стул, с раскрытой книгой на коленях и полупустым бокалом в руке. Комнату заливал мягкий свет свечей, причудливо бликующий на золоченых корешках многочисленных кожаных фолиантов. У ног хозяина безмятежно посапывала Немезида.

Элис в нерешительности остановилась на пороге, любуясь энергичным лицом Дэвенпорта, таким выразительным в свете свечей. Она уже собралась уйти, но Дэвенпорт, вдруг подняв глаза от книги, увидел ее.

— Входите и присоединяйтесь ко мне, — пригласил он, лениво улыбнувшись.

— Вы уверены, что я вам не помешаю? — спросила Элис, невольно отступив назад, несмотря на то что ей очень хотелось принять приглашение Реджи. — Я не думала, что в доме кто-то еще не спит.

— Разумеется, вы мне нисколько не помешаете. Ночью бывает приятно с кем-нибудь поговорить. — Реджи приподнял бокал, словно провозглашая тост, отпил глоток и кивнул на стоящий неподалеку графин:

— Хотите бренди?

Обычно Дэвенпорт одевался безукоризненно, но Элис уже заметила, что, выпив, он выглядел каким-то всклокоченным. И сейчас, судя по его виду, Реджи явно был «на взводе», скорее всего принялся пить сразу же после того, как она и дети разошлись по своим комнатам и улеглись спать. Но речь его была вполне связной, язык не заплетался, так что и не скажешь, что он по-настоящему пьян.

Наливая себе из графина бренди, Элис скользнула взглядом по книге, лежащей на коленях у Реджи. Книга была на греческом языке. Это не должно было ее удивить, но она все же удивилась. Дэвенпорт излучал такую силу и мощь, что, находясь рядом с ним, легко было забыть о том, насколько он умен и образован. Для Элис, которая работала на него и уже достаточно хорошо его знала, это была непростительная ошибка.

Удобно устроившись в кресле напротив Реджи, Элис отхлебнула из своего бокала. Смутное беспокойство, не дававшее ей заснуть, исчезло. Покой и умиротворение поселились в ее душе. Она призналась:

— Вы были правы, когда сказали, что ночью приятно бывает с кем-то поговорить. По ночам острее чувствуешь одиночество.

— Со мной это тоже иногда случается. И даже не иногда, а очень часто. — Голос Дэвенпорта упал почти до шепота. — А точнее — всегда.

Светлые глаза Дэвенпорта встретились с глазами Элис, и на этот раз в них не было того бесстрастного выражения, которое обычно, словно броня, скрывало его истинные чувства. На миг Элис показалось, что она различила какую-то поразительную уязвимость. Или ей это только почудилось? Зато она вдруг с особенной ясностью осознала, что уже очень поздно и что они в библиотеке одни, совсем одни.

— Отчего вы не спите в такое позднее время, Элли? — как-то по-особенному мягко спросил Дэвенпорт. — Неужели усталости после трудового дня и чистой совести не достаточно, чтобы обеспечить человеку крепкий, здоровый сон?

— Кто может похвастаться тем, что у него в самом деле чистая совесть? — ответила вопросом на вопрос Элис.

— Уж во всяком случае, не я. — Дэвенпорт залпом допил бренди и, потянувшись к графину, налил себе еще. — Без ложной скромности могу сказать, что в своей жизни я грешил гораздо больше, чем вы.

— Если хотя бы половина того, что о вас говорят, правда, — заметила Элис с улыбкой, — то вы, по всей видимости, правы.

— Мне кажется, что истине соответствует как раз примерно половина из тех историй, что обо мне рассказывают. Вопрос только в том… — Реджи помедлил, усмехаясь, — о какой именно половине идет речь.

— А если я спрошу вас, что правда, а что нет, вы мне ответите? — поинтересовалась Элис, склонив голову набок, так, что тяжелая коса упала ей на плечо.

— Скорее всего да. Я обычно отвечаю на прямо поставленные вопросы. Проблема в том, что большинство людей их не задают — либо по той причине, что слишком хорошо воспитаны, либо из-за того, что боятся ответов. — Реджи заметно повеселел. — А интересно было бы узнать, действительно ли вас так трудно шокировать, как вы утверждаете.

То ли под воздействием бренди, то ли по причине любопытства, которое вызывал у нее Дэвенпорт, Элис легкомысленно решила поймать Реджи на слове и проверить, захочет ли он быть откровенным. Поскольку ей казалось, что он блефует, она решила начать с самого тяжелого, по ее мнению, вопроса:

— Вы в самом деле как-то раз, соблазнив женщину и сделав ее любовницей, убили на дуэли ее мужа и в конце концов бросили несчастную, несмотря на то что она от вас забеременела?

Воцарилось долгое молчание. Элис решила уже было, что Дэвенпорт не станет ей отвечать, но ошиблась.

— Неплохое начало, — заговорил он наконец. — Это как раз тот случай, когда история достоверна лишь наполовину.

— И какая же ее половина соответствует истине?

— Леди, о которой идет речь, действительно нуждалась в моей защите и покровительстве, я действительно убил ее мужа на дуэли, и мы в самом деле не стали мужем и женой, — отчеканил Реджи.

Элис, по спине которой от его ответа побежали мурашки, поразилась, как он может говорить об этом так спокойно.

— А где же тогда вторая половина истории, та, что расходится с действительностью?

Реджи, откинувшись на спинку кресла, внимательно посмотрел на Элис из-под полуприкрытых век.

— Она состоит в том, что та женщина не была моей любовницей и я ее не бросал.

Почувствовав неизъяснимое облегчение, Элис поудобнее устроилась в кресле.

— Что ж, это в самом деле интересно, — заметила она. — Могу я услышать все от начала до конца?

Ей показалось, что после этих слов Дэвенпорт слегка расслабился. Может, он боялся, что Элис ему не поверит?

— Сара была сестрой Тео, моего школьного друга, — принялся рассказывать Реджи. — Поскольку мы с моим опекуном испытывали глубокую взаимную неприязнь, я почти все школьные каникулы проводил в семье Тео. С этими людьми связаны самые светлые воспоминания моей юности. Сестра Тео была в то время еще совсем маленькой девочкой и повсюду ходила за нами, как хвостик.

Реджи, глядя куда-то вдаль отсутствующим взглядом, отпил глоток бренди и заговорил снова:

— Потом наша совместная учеба закончилась. Когда-то мы мечтали вместе пойти служить в армию, но… этого не произошло. Мы с Тео продолжали переписываться, но связь с остальными членами его семьи я не поддерживал. Вскоре сестра Тео вышла замуж, а отец и мать умерли. И вот однажды Сара появилась на пороге моего дома, окровавленная и избитая, — продолжал Реджи с холодным бешенством в голосе. — Ее муж оказался злобным ублюдком. Всякий раз, когда на него накатывал очередной приступ ревности — а это случалось часто, — он набрасывался на нее с кулаками. Когда Сара забеременела, он почему-то решил, что она ему изменяла, и едва не убил. Ее брат в это время сражался на Пиренейском полуострове и, естественно, ничего не знал. Но когда-то, задолго до всей этой истории, он сказал сестре, чтобы она, если потребуется помощь, обратилась ко мне. — Реджи передернул мощными плечами, обтянутыми белой рубашкой, и подытожил:

— Раз у моего друга не было возможности защитить сестру, это сделал я.

Элис невольно поразилась, насколько версия Дэвенпорта отличалась от того, что рассказывал Джуниус Харпер.

— И вы убили ее мужа? — выдохнула она.

— Совершенно верно. — Губы Реджи искривились в усмешке. — Если бы ее муж хоть раз проделал что-либо подобное с любой другой женщиной, его бы судили и заключили в тюрьму. Но, поскольку Сара приходилась ему женой, он избивал ее, так сказать, на законных основаниях. Неприятности могли грозить ему только в том случае, если бы он ее убил. Развестись с ним Сара не могла — физическое насилие со стороны мужа не является достаточным основанием для того, чтобы женщина могла потребовать расторжения брака.

— Значит, муж Сары вызвал вас на дуэль после того, как вы приютили ее у себя?

— Не совсем так. — Реджи улыбнулся неприятной, злой улыбкой. — Он нанял двух подонков, чтобы прикончить меня в темном переулке. Они напали, но мне, по счастью, удалось избежать гибели и остаться более или менее невредимым. Вот после этою я вызвал мужа Сары на дуэль.

Пальцы Элис судорожно сжали ножку бокала.

— И вы убили его?

— Я его казнил, — поправил ее Реджи. — Поскольку закон не мог обеспечить торжество справедливости, мне пришлось взять это на себя. Я сказал Саре, что готов жениться, если, по ее мнению, это как-то облегчит ее положение. Однако она заявила, что меньше всего хочет обзавестись еще одним мужем. — Дэвенпорт пожал плечами. — Должен заметить, я был весьма признателен ей за то, что она не приняла мое предложение, хотя, как мне кажется, мы с ней могли бы неплохо ужиться. После того как она родила сына, даже преисполненные злобных и мстительных чувств родственники ее покойного мужа вынуждены были признать, что мальчик как две капли воды похож на него. Несмотря на возмущение всего графства Линкольн, Сара вернулась в имение мужа и взяла в свои руки управление его собственностью от имени сына. — Реджи улыбнулся. — В прошлом году она снова вызвала скандал и пересуды во всем графстве, выйдя замуж за местного врача, человека отнюдь не благородного происхождения и к тому же весьма небогатого.

— Значит, вы предпочли никому ничего не доказывать, позволив молве разносить самые невероятные небылицы. Ну а уж общественное мнение, ясное дело, остановилось на наиболее скандальной версии, — задумчиво проговорила Элис, проигнорировав последнюю фразу Дэвенпорта.

— Разумеется.

— Скажите, а это трудно — убить человека? Вопрос Элис поначалу удивил Реджи, но затем он глубоко задумался.

— Вас интересует, получал ли я удовольствие от убийства? Конечно, нет. Тем не менее, когда я понимал, что иного выхода нет, то не испытывал жалости, да и потом угрызения совести меня не мучили. Я убежден, что от смерти такого человека, как муж Сары, мир только выиграл. Вот если бы мне пришлось присутствовать на ее похоронах, сознавая, что я ничего не сделал для того, чтобы спасти ей жизнь, — тогда моя совесть действительно была бы неспокойна.

Элис кивнула — она прекрасно понимала, что он имел в виду. Заинтригованная этим неожиданным путешествием в мир мужской психологии, она решила воспользоваться тем, что Реджи, судя по всему, был расположен к беседе.

— Вы часто дрались на дуэли? Реджи поджал губы.

— Кажется, раз двенадцать — пятнадцать. Я не считал.

— Скажите, а Джуниус правильно назвал количество случаев, когда дуэли с вашим участием заканчивались… фатально?

— Достопочтенный мистер Харпер очень хорошо информирован, — уклончиво ответил Реджи.

— Расскажите мне обо всех поединках, которые заканчивались гибелью ваших противников, — попросила Элис.

— Какая вы кровожадная, — изумился Дэвенпорт.

— Вовсе нет, — покраснела Элис. — Просто я любопытная. Хотя мужчины вечно твердят о чести, я никогда не могла понять, что во всем этом есть такого, ради чего стоило бы убивать другого человека.

На лице Реджи появилась недовольная гримаса.

— Как-то раз я отправил на тот свет некоего капитана Шарпа, который обожал обыгрывать дочиста зеленых юнцов из провинции. Все сходились на том, что он ведет себя недостойно, но никто ничего не предпринимал. Один хорошо знакомый мне парнишка проиграл этому типу почти все свое состояние и на следующее утро застрелился. Ну, вот я и решил предпринять какие-то шаги для того, чтобы это больше не повторялось.

— А ваша дуэль в Париже в прошлом году?

— Французы никак не могли примириться со своим поражением в войне — даже после Ватерлоо. Некоторые из них, чтобы хоть как-то отыграться за неудачи на полях сражений, нарочно провоцировали ссоры с офицерами союзнических войск. Ссоры нередко заканчивались вызовом на дуэль. Выбор оружия был за французами, и они выбирали шпагу. Надо признать, французские офицеры в большинстве своем прекрасно владеют шпагой. Несколько наших военных были убиты. — Дэвенпорт устало повел плечами. — Мне это пришлось не по вкусу.

— Видимо, вы сами прекрасно фехтуете, — пробормотала Элис.

— Неплохо, — признал Реджи, не вдаваясь в подробности.

— Остальные дуэли тоже были вызваны вашим желанием обеспечить торжество справедливости?

— Не надо делать из меня героя, — вздохнул Дэвенпорт. — Иногда я действительно был вынужден отстаивать справедливость, причем весьма жесткими методами, но большинство дуэлей, в которых мне довелось участвовать, были всего лишь результатом излишне обильной выпивки, моей чрезмерной горячности и ссор, которых я вполне мог бы избежать. К сожалению, когда человек создает себе определенную репутацию (в данном случае — репутацию бретера), всегда находится кто-то, кто так и норовит с ним сцепиться.

— Вы не рассказали еще об одном случае, когда вы убили своего противника. Вы и тогда вершили правосудие?

Впервые за все время их беседы Реджи беспокойно заерзал в кресле.

— К несчастью, в тот раз моими действиями руководил исключительно Вакх. Я вовсе не хотел никого убивать. Глупая ссора из-за женщины, но… я слишком много выпил. Рука была недостаточно твердой, и потому удар пришелся не туда, куда я целил, — бесцветным голосом констатировал Реджи.

— Выходит, это убийство — единственное из всех — вызывает у вас угрызения совести, — заметила Элис.

— Совершенно верно. — Дэвенпорт горько улыбнулся. — Ну что, вы удовлетворили свое любопытство касательно образа жизни повес?

— Ничего подобного, — ответила Элис, простодушно глядя на него широко открытыми глазами. — Дуэли наверняка составляют лишь незначительную его часть. Вы как-то уже рассказывали мне об азартных играх, но, должно быть, любому уважающему себя повесе известно множество других разновидностей порока.

— Это в самом деле так, но, честно говоря, мне лично известны далеко не все.

— Вот как? — разочарованно протянула Элис. — А как же оргии? Вам доводилось когда-нибудь в них участвовать?

Дэвенпорт поперхнулся бренди и закашлялся. Вопрос Элис немало его позабавил.

— А что вам известно об оргиях? — в свою очередь, поинтересовался он.

— Очень немного, — призналась Элис. — Я надеялась поподробнее узнать о них от вас.

Реджи взглянул на нее с сомнением.

— Возможно, вас в самом деле трудно смутить, но я о себе этого сказать не могу, — заявил он. — Сама идея объяснить вам, что такое оргия, вгоняет меня в краску.

— А я-то думала, что повесы не смущаются ни при каких обстоятельствах, — разочарованно покачала головой Элис.

— Это не так. Но зато я обычно игнорирую мнение других людей обо мне, — криво усмехнулся Реджи.

— Насколько я понимаю, это качество у вас врожденное. Улыбка мгновенно слетела с лица Реджи.

— Нет, я не был наделен им от рождения, но пришлось очень рано выработать его в себе.

— А какие еще требования предъявляются к повесам? — спросила Элис, стремясь отвлечь собеседника от мрачных мыслей.

— Любой повеса просто обязан увлекаться представительницами прекрасного пола, — заявил Дэвенпорт после некоторого раздумья.

— Неплохо сказано, — одобрила Элис. — И со сколькими женщинами надо завести роман, чтобы прослыть повесой?

— С десятью, — последовал мгновенный ответ. Элис расхохоталась и подумала, что таких разговоров она никогда ни с кем еще не вела.

— Вот, значит, как? И мужчина, имевший физическую близость с десятью разными женщинами, автоматически зачисляется в повесы?

— Десять — это, так сказать, минимальная норма. Вообще же считается, что чем больше женщин, тем лучше.

— И сколько женщин было у вас? — спросила Элис предательски дрогнувшим голосом, понимая, что не хочет услышать ответ на свой вопрос.

— Здесь я тоже не вел подсчетов. — Дэвенпорт вздохнул, и на лице его отразилась безмерная усталость. — Слишком много. Да, слишком много, черт побери.

Реджи встал и направился к книжному шкафу, чтобы поставить на место книгу, которую он читал до прихода Элис. Говорил он вполне связно, но по походке сразу стало заметно, что он действительно порядком выпил.

Элис не хотелось видеть его таким, но в то же время она понимала, что, не будь Дэвенпорт пьян, их сегодняшний разговор вряд ли мог состояться. Не желая продолжать щекотливые расспросы, Элис поинтересовалась:

— Что вы читаете?

Реджи сунул томик в щель между другими книгами в переплетах того же цвета и провел пальцем по корешкам с золотым тиснением.

— «Одиссею», — ответил он. — Отец учил меня греческому в этой самой комнате.

— Ваш отец был ученым?

— Нет, но, как и многие образованные люди его поколения, он любил классическую литературу и искусство. Он целый год провел, путешествуя по Италии и Греции. — Реджи оперся спиной о дубовые книжные полки. — Мой отец был хорошим учителем.

В воображении Элис возникла отчетливая картина — она увидела перед собой отца и сына, склонившихся над раскрытой книгой, освещенной косыми лучами солнца, проникавшими в библиотеку через окно. Мужчина рассказывал мальчику о своем путешествии, а тот с жадным интересом слушал, стремясь узнать как можно больше. Элис сама училась математике и бухгалтерии подобным образом. Интересно, подумала она, Дэвенпорту так же сильно не хватает отца, как ей?

Элис знала, что отец Реджи умер. Она же потеряла своего из-за гнева и оскорбленной гордости, которые настолько овладели им и ею, что отторгли их друг от друга с такой же неизбежностью и так же непоправимо, как смерть.

— Меня не удивляет, что вам нравится «Одиссея», — сказала она, чувствуя, что у нее перехватило горло. — Вы похожи на ее главного героя.

Дэвенпорт криво усмехнулся:

— То есть на пройдоху, который в течение двадцати лет шатается по свету, пытаясь вернуться домой, и то и дело влипает в неприятности? Что ж, возможно, вы и правы.

— Несомненно. Мне, кстати, Одиссей всегда казался типичным повесой. Вспомните хотя бы историю с Цирцеей. — Элис взглянула на Реджи с откровенной симпатией. — Впрочем, для того, чтобы вернуться домой, вам потребовалось больше двадцати лет.

— Что ж, у Одиссея был стимул — его дожидалась верная Пенелопа, — сухо заметил Дэвенпорт и скрестил руки на груди.

— Не забывайте, что, когда он отправился в Трою, ему было отнюдь не восемь лет, — напомнила Элис. — Возможно, вы и опережали сверстников в развитии, но все же не настолько, чтобы в восемь лет вам нужен был стимул в виде дожидавшейся вас женщины.

Услышав, как в ответ на эти ее слова Реджи весело хмыкнул, Элис решила продолжать в том же духе.

— Наверняка среди тех представительниц прекрасного пола, которыми вы увлекались, имелась хотя бы одна Пенелопа, готовая ждать вас сколько угодно.

На этот раз смех был отнюдь не веселым.

— Боже правый, Элли! Да, у меня в самом деле было много женщин, но сомневаюсь, что среди них нашлась бы хоть одна, способная на такую глупость. Женщины — практичные создания. Даже тем, что были увлечены мной, требовались от меня отнюдь не брачные узы.

Элис от души надеялась, что в неверном свете свечей Реджи не заметит, как она покраснела. В ту минуту, когда она впервые увидела Дэвенпорта, ей стало ясно, почему женщины сходят по нему с ума. И секрет этого поистине гипнотического обаяния крылся не только в его внешности и физической привлекательности. Элис не верилось, что она первая, кто это понял.

— Возможно, некоторые хотели именно этого, но, поскольку вы не имели никакого желания вступать с ними в брак, то просто не замечали, — предположила Элис. — Я все же думаю, что хотя бы однажды у вас должно было возникнуть желание остепениться и связать жизнь с какой-то женщиной.

Лицо Дэвенпорта стало жестким.

— Каждый хотя бы раз в жизни попадается на приманку любви, и в этом смысле я не исключение. В молодости подобные ошибки неизбежны.

Элис невольно подумала о том, что и сама когда-то совершила подобную ошибку. Боль, которую принесла ей первая любовь, до сих пор не утихла.

— И что же произошло? — с любопытством поинтересовалась она.

— Ничего особенного. Я встретил девушку и по причинам, которые до сих пор не в состоянии понять, влюбился без памяти. В течение нескольких недель мне казалось, что она отвечает на мою страсть взаимностью.

— А потом?

На губах Реджи заиграла желчная улыбка.

— После того как я признался ей в своих нежных чувствах, она заявила, что, хотя я вполне гожусь для того, чтобы со мной пофлиртовать, не может быть и речи о том, чтобы она вышла замуж за такого бесперспективного человека, как я.

Лицо Элис исказилось от боли — по тому, как были произнесены эти слова, она поняла, что для Реджи такая развязка стала весьма болезненной душевной травмой.

— Не надо мне сочувствовать, — хрипло проговорил Реджи. — Та девушка была права — я совершенно не годился в мужья. Кроме того, — добавил он с невеселой усмешкой, — я с ней поквитался.

Элис вопросительно склонила голову набок.

— Но вы не стали вызывать ее на дуэль? Насколько я понимаю, вам и без того не составляло труда испортить ей репутацию.

— Я мог бы это сделать, но поступил иначе, — фыркнул Дэвенпорт.

— Вы не можете прервать рассказ на самом интересном месте, — запротестовала Элис, поняв, что Реджи не собирается продолжать.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Дэвенпорт и вздохнул. — Ну что ж, надеюсь, вы будете не в претензии, если на этот раз я вас все же шокирую. Та особа, о которой идет речь — я вполне обоснованно не называю ее леди, — подцепила одного стареющего, но весьма обеспеченного джентльмена. Вступив в брак, она дала мне понять, что не прочь изменить мужу со мной.

— И вы ответили ей отказом?!

— Отнюдь. — Глаза Реджи стали похожи на голубые льдинки. — Я согласился и постарался сделать все возможное для того, чтобы она осталась мной довольна.

— И в чем же состояла ваша месть? — не в силах сдержать любопытство, спросила Элис, прерывая очередную затянувшуюся паузу.

— Вы в самом деле хотите это знать? — осведомился Дэвенпорт и, дождавшись, пока она кивнет, продолжил:

— Во время нашего… свидания эта особа изведала ощущения, никогда раньше не испытанные. Неудивительно поэтому, что ей не терпелось все повторить.

— И тут вы ей отказали, — догадалась Элис.

— Именно так, — сухо подтвердил Реджи. — И не просто отказал, но скептически оценил как женщину, дав понять, что физическая близость с ней не доставила мне никакого удовольствия.

Элис ахнула — она была поражена жестокостью своего собеседника, который сначала превратил женщину в свою рабыню, а потом грубо ее отверг. Его месть напоминала кошмар, не дававший ей покоя по ночам.

— Что ж, вы все рассчитали как нельзя лучше, — медленно проговорила она. — Не могу также не признать, что та женщина вполне заслужила, чтобы с ней поступили подобным образом.

— Вы хотите сказать, что и этот мой рассказ вас не шокировал? — изумился Дэвенпорт, и в его голосе прозвучало почтение.

— Разве что самую малость, — созналась Элис. — Но все же этот ваш поступок был справедливым. В аналогичной ситуации я, возможно, поступила бы так же — если бы, конечно, у меня хватило на это ума и хладнокровия.

Дэвенпорт снова рассмеялся, на этот раз от души:

— Я все больше и больше убеждаюсь, что ваша чопорная внешность — не более чем фасад, за которым скрывается бес.

— Вполне возможно, что так и есть.

Взгляды их встретились. Элис всем своим существом почувствовала магнетическую энергию, излучаемую голубыми глазами Реджи.

— Подойдите ко мне, — позвал Дэвенпорт. Элис застыла на месте. Она давно решила, что никогда не допустит физической близости с мужчиной, если страсть будет молчать. Но в эту минуту Элис забыла обо всем на свете.

Она подошла к Дэвенпорту, чувствуя, что ее влечет к этому мужчине, словно магнитом. Какое-то время они стояли, молча глядя друг другу в глаза. Наконец Реджи потянулся к ней — Элис ждала, что он ее поцелует, но он развязал ленту, стягивающую ее тяжелую косу, и пропустил сквозь пальцы рассыпавшиеся по ее плечам шелковистые пряди, расчесывая, пока они не развернулись сплошным блестящим занавесом.

— У вас замечательные волосы, — тихо произнес он, проводя по ее щеке и шее кончиками пальцев, — жест, от которого сердце Элис забилось еще быстрее. Желание в его глазах будило ее чувственность, высвобождая таившуюся в теле страсть. Рядом с ним она чувствовала себя хрупкой и женственной. Затаив дыхание, Элис приоткрыла губы, она хотела продолжения, но не знала, как дать понять это Реджи.

Прикоснувшись пальцем к ее подбородку, Дэвенпорт слегка запрокинул ее лицо. Чтобы поцеловать ее, ему достаточно было всего лишь немного наклонить голову.

Когда Дэвенпорт прильнул губами к ее губам, Элис почувствовала вкус бренди. Поцелуй был долгим, пьянящим до головокружения. Все ее чувства обострились. Одно ощущение сменяло другое.

Тела Реджи и Элис прижались друг к другу. Волна нестерпимого желания захлестнула обоих. Еще с той поры, когда она была неуклюжей девочкой-подростком, Элис хотелось познать таинство любви. И вот теперь она встретила человека, который мог открыть ей это таинство.

Охвативший ее порыв страсти был настолько силен, что, когда Элис почувствовала, как Реджи отстранился, ей показалось, будто ее окатили ледяной водой. Ничего не понимая, она открыла глаза.

— Черт побери! — выругался Дэвенпорт, удерживая Элис на расстоянии вытянутой руки. Пальцы его с такой силой стиснули ее запястья, что она едва не вскрикнула от боли.

— Что случилось? — прошептала она, расстроившись, что отпугнула Дэвенпорта.

— Я же сказал, что никогда больше этого не сделаю, — пробормотал Реджи и, отпустив ее руки, отступил в сторону, потирая виски, словно пытался привести себя в чувство. — Я пообещал, что это никогда больше не повторится, — снова хрипло проговорил он. Глаза Реджи встретились с глазами Элис, и лицо его исказила гримаса стыда. — Элли, простите меня. Вы заслуживаете лучшего обращения.

Круто повернувшись, он пересек библиотеку и подошел к застекленным дверям, выходившим в сад.

— Куда вы?! — воскликнула Элис, когда он попытался открыть дверь.

— На улицу. Все равно куда. Мне надо побыть на свежем воздухе, пока я не протрезвею.

С этими словами Дэвенпорт отпер дверь и шагнул в ночную тьму.

Чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, Элис опустилась в кресло. Все ее существо протестовало против такой развязки, властно требуя того, что должно было случиться. Мысли Элис путались. Что Реджи имел в виду, сказав: она заслуживает лучшего обращения, — что ему следовало более тактично избежать того, о чем он уже утром стал бы сожалеть как об опрометчивом поступке?

Сколько же у вас было женщин ? — Много, слишком много, вспомнила она слова Дэвенпорта, в которых ей послышалась горечь.

Элис не сомневалась: в этот вечер Дэвенпорт, одурманенный алкоголем, желал ее. Но, даже будучи не вполне трезвым, он, видимо, осознал: за ночью последует утро, и он еще пожалеет о том, что дал слабину и лег в постель с ней, Элис Уэстон, некрасивой, изнывающей от неудовлетворенного желания старой девой…

К Элис подошла черно-белая колли и, словно сочувствуя, жалобно заскулила. Элис уткнулась лицом в колени и дала волю слезам. Удар оказался таким же болезненным, как тот, что нанес ей в свое время Рэндольф.

Оставалось только надеяться, что к утру Дэвенпорт успеет забыть обо всем, что произошло между ними. Но это не очень утешало.