Познание французского языка

Заселение

Мы стояли с сумками и ждали нашу спасительницу, и нашу благодетельницу, так я, тогда, думала о Жаннетт.

— Это надо же, Матя, какая она хорошая, — говорила об этом своей спутнице, — мне, даже, удивительно…

— Ничего удивительного! Просто, у тебя хороший прононс, а у меня, — противоречила мне Мати, — а у меня — все для этого есть: происхождение, и все внешние данные. Что ты, так, на меня смотришь, я что, не права?

— Нет, права, права…только, причем тут ты или я? Я думаю, что она, просто, очень добрая женщина…

— А ты что, правда, так считаешь?

— А почему бы и нет? Раз она ко мне так, то и я к ней со всей душой…Долг, платежом — красен.

— Ну, а как же ты тогда объяснить, что о ней такое старшекурсница говорила? По-моему, у тебя должен быть повод задуматься о ней и ее поведении. Я смотрю на тебя и вижу…

— Ну и что ты во мне-то увидела? — рассердилась на нее, — по-моему, мой вид и мои личные данные…

— Знаешь, что, ты только не обижайся, пожалуйста, но ты мне напоминаешь маленькую и наивную деревенскую девочку… — снова уколола Мати.

— Это, почему, же? По-моему, я совсем не маленькая, а скорее, это ты, — в свою очередь ее покалываю, — и потом, девушка с такой развитой грудью, — для убедительности я их даже подперла снизу согнутой рукой, — так вот, с таким бюстом, такая, как я, всегда чувствуют себя женщиной.

— Ой, ой, ой! Тоже мне воображуля… Женщиной она себя возомнила? Запомни, женщиной себя чувствует только та из нас, на кого хоть капелька упала мужского желания …

— Какая еще капелька, ты о чем? Я, например, у себя в поселке, всегда была с мужским вниманием. Как ни приду на танцы, так меня…

— Лапали тебя, наверное, парни! Лапали! Ведь есть за что…

— Странная ты, Матюша. Не знаю почему, но, тебе все время хочется меня обидеть и где-то, даже, унизить. Мне что, на тебя обидеться? Почему ты так со мной? По-моему, я не давала тебе никакого повода ко мне так относиться?

— Ладно, не обижайся, подруга. Это я так потому, что волнуюсь, и мне, все это не нравиться, а ты, как телка деревенская, тебе все хорошо, у тебя все хорошие и даже эта подозрительная баба.…Ох, и не нравится она мне! Неспроста все это, и то, как ее называют, и то, что она нас отобрала…

— Ты что-то против нее имеешь или знаешь? — снова ей повторяю вопрос.

— Да нет, какое-то нехорошее предчувствие…

— Ну, конечно! А вот интересно, какое бы у тебя было предчувствие, если бы, сейчас, не рядом со мной ты стояла с вещами, а лежала бы на верхней полке поезда — домой! Вот бы, тогда, ты прочувствовала и оценила бы, что для тебя она сделала.

— Так, хватит! Вон она идет, легка на помине!

Жаннетт приближалась к нам, и я, глядя на нее, невольно залюбовалась.

Словно мальчишка, коротко остриженная, еще издали приветливо, совсем, как подруга из детства, махнула нам рукой и как-то легко, и свободно, широко вышагивала в коротеньком темном платье, подбрасывая, с каждым шагом, край подола, обнажая красивые ноги. Она, как фурия, так и запомнилась мне тогда: в своем развивающимся легком белом плаще, довольно эффектная, грациозно вышагивая в белых туфлях на высоких каблуках. Все в ней, мне, сразу же, понравилось! И этот ее приветливый взмах рукой, словно своим подругам и то, как она легко и непринужденно общалась с нами …

— Простите, девчонки, — сказала Жаннетт, немного запыхавшись, так просто и непосредственно, что все мои сомнения, относительно нее, сразу же отлегли.

— Совсем закрутилась, и меня, чуть было, не увезли, без вас. Ну, что, все вещи забрали, ничего не забыли? С общагой-то, хоть, рассчитались? Ну, тогда, идемте за мной, вон машина, давайте я что-нибудь понесу…

— Да нет, спасибо вам…

— А знаете, что, девчонки, давайте переходить — на ты! Ну, что, договорились? Зовите меня просто, как все — Жаннет! А я вас, тоже, буду на ты! Давай, Красивая, свою сумку, ого какая тяжелая, ты, что же туда, кирпичи натолкала?

— Нет, что вы? Это мамка в дорогу и на первое время, харчей мне туда наложила …

— Не вы, а ты! Мы же договорились!

— Ну, хорошо… А можно, мне, называть вас, прости,… тебя — просто Жанной?

— Да, как хочешь, так и называй! Ну, что, девчонки, пошли, что называется — в люди? — сказала Жаннетт и зашагала впереди, показывая дорогу своей стройной фигуркой.

— Лишь бы мы по рукам не пошли, — слышу, как за спиной недовольно бурчит Мати, все еще настороженно.

Примерно через полчаса езды по городу.

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Жаннетт, проворачивая ключ в довольно массивной и высокой входной двери.

— Проходите, только осторожней, в квартире только закончен ремонт и везде можно испачкаться. Ну, что вы стоите, входите! Идите за мной, я покажу вам вашу комнату.

Говорила Жаннетт, углубляясь в темный и довольно высокий и длинный коридор. Я протиснулась следом за Мати, которая осторожно проходила впереди и все озиралась по сторонам.

— Ух, ты! — невольно вырвалось у меня, — какие высокие потолки, наверное, метра три!

В конце коридора, сбоку, открылась дверь, и оттуда, разгоняя полумрак, сразу же ударил яркий сноп дневного света, освещая разбросанные по коридору: инструменты, лестницу-стремянку, какие-то грязные, от краски, ведра, что стояли, притиснутые, вдоль стены коридора. Я прошла мимо, стараясь не испачкаться и, как только попала в лучи света, так сразу же остановилась.

Передо мной открылась довольно уютная и чистенькая небольшая квадратная комната, с большим окном напротив. Я стояла и рассматривала мебель: две металлические старинные кровати с блестящими, по краям спинок шариками, два шкафа, круглый и массивный, явно старинной работы стол, добротные стулья, тумбочка под телевизор. Всюду порядок, постели заправлены, на окне отодвинута тяжелая штора, открыта форточка.

— Ну вот, девочки — вот это ваша комната, располагайтесь и обживайтесь. Кстати, сдайте мне ваши паспорта, мне надо вас оформить и записать.

Мы завозились с вещами, доставая cвои паспорта. При этом вижу, что это действие явно не по душе Мати. Она не хочет отдавать свой паспорт. Наконец ее уговаривает Жаннетт. Паспорта исчезают в ее сумочке, которую она, на этот раз, притащила с собой.

— Оставляйте свои вещи и идемте за мной, я покажу вам расположение комнат и служб.

— А это что? — невольно задаю ей вопрос, указывая на второй унитаз в шикарном и просторном туалете, отделанном кафелем под самый потолок, словно во дворце. Я всего такого ни разу еще не видела в своей жизни и мне это все безумно нравится!

— Это биде.… Ну, для гигиенических процедур…

— Как странно?

— А что тут странного, собственно, в каждом приличном доме должно быть такое?

— Да просто это название.… Очень похоже по-французски на — бедит, лошадку.

— А он и есть таковым! Наша маленькая, заботливая лошадка…

На мой уточняющий вопрос — а для чего, грубо и с насмешкой ответила Мати.

— Подмывать …., деревня! Вот для чего…

Меня все больше раздражала Мати. То я не то говорю, то я спрашиваю не то.…Решила молчать и больше ни о чем не спрашивать в ее присутствии, потому что она сразу же, чуть что, то я деревня…

Сама ты деревня пугливая! — подумала про себя. Вечно тебе все не нравится, и тебе не угодишь! Ну, что ты прицепилась к Жаннетт насчет остальных комнат? Подумаешь, кровати везде? Может это филиал общежития? У глухой стены в каждой комнате стояли остовы двух широких кроватей, в каждой комнате новые шкафы, трюмо с зеркалом, красивые светильники. Заметила маленькую тумбочку с мягким верхом, что была прикрыта клеенкой. Не удержалась и присела. У нее оказывается, мягонький верх!

Как ее называть? Так смешно — пуфик? Словно дворового щенка.…А это что? Неужели горшок? Взяла и кручу его в руках…

— Положи под кровать… шепчет мне зло Мати, придерживая меня в комнате за руку, пока Жаннетт выходит в коридор впереди нас.

— Видимо, нас берут сюда для того, чтобы мы выносили дерьмо — из-под ее бляд…..!

— Что? Ну, ты, того! — и покрутила палец у своего виска. Мол, ты чего, ненормальная?

— Девочки! Ну, где вы там застряли? Давайте сюда! — слышу немного напряженный и чарующий голос Жаннетт из кухни, куда открыта большая красивая застекленная рифленым стеклом дверь. Вхожу и от изумления…

— Вот это дворец, а не кухня!

Она впечатлила меня и размерами и своей хирургической чистотой. А сколько всего? Во-первых, техника бытовая в коробках, стенка под темное дерево, потом — полки для посуды, и коробки, коробки с изображениями рюмок, фужеров, бокалов, тарелок и всего.… Ну, а холодильник? Мамочка моя! Пока Жаннетт открывала и что-то съестное брала с чистой полки, я была поражена! Нет, там продуктов еще не было, но я обратила внимание на объем внутри, больше чем в нашем магазине в поселке! Чего бы только туда не вошло бы! А под длинной кухонной стенкой, столом-стелажем, широкий ящик с замком и крепкой дверцей. Жаннетт наклонилась, вытащила ключи, доставая оттуда одну из трех начатых бутылок, спросила, оборачиваясь к нам:

— Что будем пить, девчонки? Коньяк или вино? Вот это советую, попробуйте, это вино испанское, очень вкусное. Сейчас закусочку приготовим и перекусим.…При этом я невольно засмотрелась на Жанночку.

Она такая обаятельная и так красиво присела, в своем шикарном и строгом темно-сером, без украшений, трикотажном платье, прямо как артистка, села, слегка раздвинув колени, отчего я невольно туда ей, между ее ног заглянула… Балда! Даже не знаю сама, почему я так беспардонно поступила?

Она тут же перехватила мой взгляд … и заговорщицки мне подмигнула! Ну и, слава богу! Я ей так благодарна за это!

Я даже не знаю, почему я так за ней слежу, все время и отмечаю все ее действия, плавные и уверенные движения.… Это хорошо, что она мне так! Так непринужденно разрядила обстановку и смягчила мою оплошность. А ведь она видела! Видела, куда я невольно смотрела! А она взяла и подмигнула! Другая — бы, на ее месте, мне такой бы скандал учинила…

Я тут же принялась ей помогать, каждый раз смущаясь, когда невольно касалась ее руки, а Мати, сидела, насупившись, и что-то нехотя перебирала, резала и все время угрожающе зло молчала.

Сыр, маленькие хлебцы, маслины из открытой банки и тост Жаннетт:

— Давайте, девочки, выпьем за успех, за то, чтобы в дальнейшем все было у нас хорошо! Пейте, пейте, вино прекрасное! До конца, не оставляйте, есть еще…

Закуска удивительно быстро исчезает.

— Знаешь что, Матильда, — говорит Жаннетт, протягивая ей свой кошелек. — Тут рядом с нашим домом, на углу, есть маленький магазинчик, сходи и купи чего-нибудь существенное. Вам надо будет еще покушать вечером и наутро, а потом.… Сходи, сходи, вот бери деньги, — говорит Мати и сует ей в руки свой бумажник.

— Ну, тут столько денег! Мне столько не надо…

— А сколько надо?

Вручила Мати довольно большую сумму, та взяла ее в долг и обязалась вскоре отдать. Моих денег она не приняла, сказала, что мне они еще пригодятся. К тому же, сказала, пока Мати будет ходить в магазин, она мне что-то хочет подобрать из платьев.

Мати выходила, услышала ее предложение мне и хмыкнула обидно, и очень ехидно, но так, чтобы и я ее пренебрежительное отношение к себе услышала. Шаги Мати по коридору, затем звук закрывающейся двери…

Почему-то я не смогла сразу же даже на нее глянуть и отвернулась, пытаясь отвлечься, и еще раз рассмотреть все это богатство на кухне, что покоилось в коробках…

Пыталась, это потому, что сразу же по уходу Мати я почувствовала на себе испытующий и внимательный взгляд Жаннетт, который, как я догадалась, пробегал по моему телу — как бы знакомясь. О, я этот взгляд и ее внимание ко мне сразу же почувствовала на себе…

Растерялась, не зная, что предпринять, как реагировать и застеснялась, и почему — то, вдруг, заволновалась, внутренне на себя обижаясь за то, что это Мати, а не я ушла в магазин…

Одновременно отметила, про себя, что меня к ней почему-то непреодолимо притягивает, я это ощущала все время и особенно сейчас, когда мы остались наедине в большой и пустующей квартире.

Видимо и она чувствовала некоторое смущение, потому что встала, прошла к шкафчику, открыла створку и заглянула, скрываясь от меня за распахнутой дверцей, за чем-то туда потянулась…

Я ее, пока она отходила, сопровождала глазами, не могла оторваться взглядом, потому отчетливо видела ее стройную фигуру с крупными и выступающими бедрами, довольно осязаемую попку, стройные, немного полноватые ноги, которые сейчас напряглись, когда она потянулась на цыпочках и.… Не знаю, почему, но я засмотрелась на ее грудь! Она, под натяжением платья обозначилась и почему-то так взволновала меня своим движением под ее одеждами…

— Ты смотришь? — спросила, внезапно выглядывая из-за дверцы. — Я тебе нравлюсь? И следом, не давая мне опомниться и перевести дыхание: — Ты мне тоже, а вот твоя подруга…

— Мати,…— почему-то говорю охрипшим голосом, напоминаю ей ее имя. Но тут же, подкашливаю, стараясь скрыть волнение своего голоса, добавляю:

— Она неплохая, только…

— Что? Не доверяешь? — сказала и снова укрылась за распахнутой створкой висячего шкафчика.

— Нет, что вы, нет,… простите… Она снова выглянула, и насмешливо спросила.

— Опять? Снова ты перешла на вы? Мы же договорились! Я же не кусаюсь, почему ты снова…

— Нет, вы простите,…прости, — залепетала, теряясь и окончательно сбиваясь. Тут же замолчала на полуслове, пугаясь всего: и этой внезапно наступившей тишины, и ее вопроса, ее, чуть насмешливого взгляда… Она уже подошла и успевает перехватить мою руку, притягивает назад, на место, усаживаясь рядом.

— Можно мне в туалет? — спросила вставая.

— Зачем тебе туалет? Он ведь сейчас тебе совсем не нужен! Ну, что ты растерялась? Что тебя смущает?

От всего того, что я с ней оказалась наедине, того, что она села рядом, слегка упираясь в мои колени, а потом еще, взяла мою руку своей прохладной рукой …

Наверное, это от выпитого, так я подумала, потому что меня, как только она мою руку взяла, тут же, как бы окатывает горячая волна.…А она, удерживает мою руку, не упускает!

Я растерялась, страшно и наивно зарделась, пытаясь слабыми поворотами освободить свою руку из ее ладоней, которыми она уже прикрыла мою. Удерживая снизу кисть на ладони, она стала слегка поглаживать тыльную сторону моей руки, приятно касаясь ее, самыми подушечками пальцев…Я замерла…

Я не могла пошевелиться.… Оцепенела… Мне показалось, что и мое дыхание.… Нет! Наоборот, я стала задыхаться…

Внезапно ее руки отпустили, она встала. Встряхнула головой и, повернувшись ко мне спиной, пошла от меня, соблазнительно покачивая роскошными бедрами, громко, как выстрелами, цокая туфлями, по кафелю кухонного пола.

Я наконец-то осмелилась поднять глаза. Смотрела ей вслед, невольно отмечая всю красоту и страшную, просто губительную в ней какую-то таинственную для меня магнетическую силу. Силу, которая меня, только что парализовала и от которой я, просто оцепенела.… Но эта сила сама меня почему-то к ней притягивала…

— Ну, что же ты? Иди, … — зовет меня уже из коридора, — я не серый волк и без твоего согласия я и пальцем тебя не коснусь…

Что? О чем это она? — заметались в моей голове какие-то жалкие и беспомощные мысли. … Какие пальцы, зачем, почему? Нет! Как это тронуть, меня? Меня не надо и потом, никакого согласия не будет! Нет! Ты, даже не думай, и не мечтай!

Почему-то я уже мысленно стала к ней обращаться — на ты.

— Ну? Что же ты, трусливый зайка? Прыгай, давай, ко мне.…Идем со мной, да не волнуйся ты и не переживай! Я сказала и свое слово сдержу.… Идем уже, трусиха, надо же тебе что-то подобрать нормальное для выхода.… Не будешь же ты так в этом все время ходить? Так ты еще, чего доброго, мне всю клиентуру перепугаешь! Идем уже, ну где ты? — говорила мне, и в тоже время, как бы самой себе, отдаляясь по коридору в соседние комнаты.

От услышанных от нее, этих нелепых, последних слов я тут же снова заволновалась и лихорадочна, стала думать.…О чем это она? Какие клиенты? Чьи? Неужели же это очередная квартира с девушками? Я о таких слышала, но не имела никаких ясных представлений.… Неужели же Жанна занимается этим делом? Нет, не похоже! Да нет же! Она не такая! А вдруг я ошибаюсь насчет нее?

Успокаиваясь немного, от неоправданных домыслов, но все равно, все еще колеблюсь… Мне бы подумать, но нет времени, она ведь зовет за собой и мне надо туда к ней идти, что-то там примерять, переодеваться…

Но я не готова! Не могу никак решиться.… Как это мне с ней оставаться наедине в какой-то там комнате? И потом, что это она задумала? Какие еще переодевания при ней? Нет, не пойду! Лучше я соберусь и уйду.…

А паспорт, а Мати как же?

От всего: от ожидания с ее стороны какого-то подвоха, от того, что никак не могу решиться на что-то и того, что пути отрезаны, с этим паспортом, я заерзала. И в голове крутятся безответные мысли.…Опять зовет! Ну что? Идти?

Ах, была, не была и потом, вот-вот придет Мати.… Не станет же она меня при ней? Да нет — не станет! Ну, хорошо, иду…

Я себя даже не узнала в отражении зеркала на кухонной стене: на меня посмотрела какая-то затравленная и униженная, перепуганная девица, с пылающим лицом и встревоженным взглядом…

Чокнутая! Нет, я, правда, ведь, чокнутая! Что я такое себе придумала? Нет, не будет ничего такого! Не будет! Во-первых, я не позволю, потом она.… Да, она…

Только и успела себе прошептать, стараясь успокоиться и прервать тревожные мысли, да несмолкаемые и беспорядочные удары растревоженного ею, моего сердца…

К моменту прихода из магазина Мати все уже между нами было закончено…

Простите!

И что, я должна сочинять какую-то непристойную историю, чтобы вам было интереснее дальше читать? Так что ли?

А почему я не могу написать о том, что было на самом деле? Что?

Ах, вам тогда будет не интересно! Ну конечно, ну как же…

Так вам насочинять или?

Ах, вам и так, и так! Ну, хорошо, а как большинству?

Нет, я, конечно же, могу, и я вроде бы и хочу.… А иначе, какая же я тогда эротическая писательница, если я не буду о сексе, о наших взаимоотношениях…

Да не было никаких взаимоотношений.… Не было! Это понятно?!

Просто, когда я вслед за ней зашла в одну из комнат, то…

Ну, право.… Даже не знаю? Соблазниться и написать такое, чтобы потом вы меня стали бы презирать? Так, что ли? Или.…Знаете что, это ведь моя книга, потому я поступлю так, как сама захочу. Вот так! Итак,…я зашла, а, вернее, за ней следом в комнату зашла Красивая…

Так! Что это я сама взяла и выдала себя с головой… Вы догадались, наверное, что красивая, это очень, ну очень на меня похожая девица.… Ну, так мне бы хотелось.… А впрочем.…Да, чего уже там! Валите, как говориться, уже все до кучи… Где правда, где вымысел, вы уже сами разбирайтесь, а мне некогда, потому что, моя красивая уже к ней в комнату вошла и встала на пороге в нерешительности у приоткрытой двери…

— Ну, что ты стоишь, проходи! Да не бойся ты, я тебе сказала.… А я ведь слово свое держу: сказала, что вас забираю к себе на кафедру и забрала, сказала, что предоставлю жилье и предоставляю…

— Да, да, простите, все так, только вот не могу понять, зачем тут так много кроватей? И кроватей таких широких? Даже не знаю, что и подумать…

— А ты не думай! И вот еще что, выброси все эти свои сомнения из головы, и лучше смотри, что я для тебя нашла! Ну, разве же не мечта? А!

Смотри, смотри, какая прелесть, а покрой, а фасончик какой? На, возьми материал и пощупай.… Не хочешь примерить?

— Это вы мне? Вы мне его.… Да, нет же, не надо, что вы?

— Опять, двадцать пять! Что еще?

— Ну, как это? С чего это я должна это мерить и потом…

— Ах, да! Прости и как это я сразу не догадалась? Примеряй сама, а я ушла на кухню. Успокойся, сама выбирай, что тебе нравится…

— Как это выбирай? Вы что, все это хотели выбросить?

— Почему это выбросить? Ну, ты даешь, девочка моя! Да знаешь ли ты, а впрочем… — и безнадежно махнула рукой…

— Вот это примерь и вот что, я хочу, чтобы ты надела и мне показалась в новом наряде. Понятно?

Ничего не понятно! Стою перед ней и чуть ли не плачу.… Нет, все-таки плачу, потому как уже не вижу ее лица и оно расплылось у меня перед глазами…

— Что такое? В чем дело? — я молчу и чувствую, как ее рука осторожно взяла меня под локоть…

— Не надо…, — тихо ей говорю сквозь слезы, — я была о вас такого хорошего мнения…

— Что тут? Ничего не пойму? Я ей и платье, и комнату, и даже в университет, а она мне тут стоит и ревет, да еще фордыбачит в придачу! Да что же это такое, в конце-то концов! Что? Объясни, наконец-то и престань немедленно плакать! Хватит, я сказала, хватит.… Ну, ты, чего? Что ты упираешься, что ты локти свои расставляешь?

Она пробует приблизиться и обнять, а я… Я сразу же все поняла! Я догадалась, что она хочет от меня.

— Не трогайте меня! — взвизгнула.

— Хорошо, хорошо… Я ушла, ухожу…

— И паспорт мой отдайте! — уже кричу вслед, так как слышу, как она выходит на кухню и там уже цокает своими туфлями: цок, цок, цок….

Наконец-то я открываю глаза… Да, и что же я вижу? Ее нет, ушла? Для уверенности я еще и оглянулась… Нет, я одна, слава богу… Так, что же дальше делать? А если она вернется снова и начнет меня лапать?

Да я ей как тресну! Нет, я ее за волосы и как потащу на улицу…

Постой, постой… Какую еще улицу? Скорее, это ты вылетишь отсюда на улицу. Это точно, тут же соглашаюсь. Так, для чего же я здесь? Зачем же я сюда шла? Ах, да! Примерить какое-то там ее платье. Это? Ну и платье… Да это же для девочки какой-то маленькой, разве же оно на меня?

Сама не заметила, как стала возиться с нарядами, перебирать, что-то красивенькое среди вещей находить и к себе прикидывать.

Видимо, я так напугалась, что все еще не решалась сменить свой наряд, начав переодеваться. Мне почему-то все показалось, что она ведь могла тихонечко и на цыпочках подкрасться к самой двери и как только я начну с себя стягивать через голову платье… Я даже для уверенности подошла и осторожно выглянула в коридор.

Никого! Ну и, слава богу! Вот теперь я уже могу спокойнее переодеваться…

Так, возьму — ка я это красивое и как будто бы, вечернее платье.…Взяла и с восхищением его разглядываю. Как будто бы оно на меня? Так, вот я сейчас…

Быстренько стягиваю через голову свое и тут же, стыдясь своего обнажения до белья, тяну к себе и пытаюсь влезть в это вечернее платье… И ведь случается все со мной именно так, как я и думала!

— Так, скорее, быстрее, ну что ты так копаешься?

От волнения я вспотела, и ткань платья прилипла к вспотевшему телу и не скользит!

Продергиваю руки, сначала одну, потом другую… Не получается! Начинаю лихорадочно вылезать обратно и снова застреваю! И так, вдруг понимаю, что мне без ее участия самой не справиться! Или мне надо это ее платье разорвать или ее звать.… Этого мне еще не хватало? Да что же это? Ну же!

И вдруг, когда я уже с головой оказываюсь в новом платье, я чувствую, что чья-то рука взяла и помогла мне, расправив скомканный подол платья и рукава…

Это она! Она! И как я ее не услыхала? Ой, мама! А я ведь, перед ней и в одних трусах!!!

— Ну вот, видишь, как тебе хорошо! Взгляни на себя. Что ты на меня, ты на себя посмотри, вот сюда в зеркало, не надо на меня, я не зеркало…

— Слушай! Что происходит? Ничего не понимаю… Ты что, меня опасаешься или стесняешься? Ну, что ты мотаешь головой, что? Нет, я не права?

Наконец-то я, убедившись, в том, что она не пристает, начинаю возвращаться к реальности и смотреть на себя в зеркало, и что же я там вижу?

Сразу же вижу ее! Вижу, как она отклоняется, осматривает мою фигуру сзади, суетится за спиной и даже что-то на мне одергивает.

Так, хорошо, хоть не лезет ко мне руками… И я, все еще не доверяя, все равно слежу за ее руками, пытаюсь перехватить ее взгляд в отражении зеркала… И как только на него натыкаюсь, то тут же отвожу глаза в сторону и снова — за ее руками, а потом за глазами…

— Слушай! А тебе очень даже идет. И по размеру как раз, только, вот грудь твоя… Поняла, поняла, все — молчу… Все, все, все! А так, ничего! Мне нравиться! А тебе?

Тут я почему-то с уверенность ей, окончательно осмелев от ее бездействия.

— А что моя грудь? Она что, слишком уж большая? По-моему…

— Так, давай не спрашивай меня… Я пока что не понимаю, что с тобой происходит, но вижу, что ты валяешь дурака или меня принимаешь за дурочку? И не спрашивай меня, сама смотри! Ну, что, нравится?

Честно говоря, я впервые в своей жизни надеваю такое красивое платье и с такой богатой отделкой. Я им невольно залюбовалась…

Ну и что — спросите вы? В чем тут необходимость об этом вообще рассказывать? Ну, примеряет она платье, а Жаннетт помогает, и что?

А вот, что, если я стану пристраивать следующие фразы, то все сразу же меняется местами. Итак, начну, пожалуй…

Она тут же воспользовалась моей оплошностью, мягко обхватив бедра руками, притянула к себе и прижалась сама, снизу своего живота…

Нет! Это не я, а она сама так поступила! Честное слово! Я, только.… Ощутила, как моя попка мягко, будто бы на подушку улеглась, так прилегла к ней туда, ниже ее живота…

— Ой, не надо…

— А что, ой! Смотри, как красиво! — говорит двусмысленно, будто бы не понимая моего волнения…

— Смотри, смотри, как красиво! — снова, как будто бы не ощущая нашего соприкосновения и не отпуская взгляда от нашего совместного отражения. При этом я вижу, прислоненную к моему затылку ее голову и на меня набегает, очаровательная волна прекрасного запаха ее дорогих духов.…Еще секунда и…

— Не надо… — говорю ей и стараюсь развернуться к ней боком и бедрами.

Мне это почти удается.… Почти, потому что ее руки все еще лежат на моих бедрах и ощутимо сдерживают попытки поворота моего тела. При этом мы секунды как бы боремся телами: я, стараюсь повернуться, она не пускает, крепко удерживает…Странное ощущение и очень волнительное… Я понимаю, что кому-то из нас, перед этим развратным отражением в зеркале надо уступать, но кому?

— А, по-моему,… — снова продолжает она, наконец-то освобождая мои бедра, и говорит ровным голосом, как бы ничего не происходит и как будто бы она со стороны смотрит,… — по-моему, все прекрасно и сидит так хорошо, ты не чувствуешь?

При этом снова взяла и так сильно притиснулась, прижалась бедрами к моей попке. Прижала меня к себе туда, на прежнее место… Я онемела…

Нет уж! Это уже слишком! Чего доброго, она еще меня…

— Не сидит! — говорю и тут же шагаю в сторону, освобождаюсь от ее теплого и уютного тела. — Совсем не подходит, совсем… — отчеканиваю ей твердым голосом.

Как ни странно, но она не повела даже ухом, все пропускает мимо: и мою требовательную интонацию, и то, что я в эту фразу вкладываю…

— Да, нет же! Смотри, как подходит… — говорит и снова… И ведь, действительно, подходит, вернее, снова подхватывает меня неожиданно сзади, крутит за бедра, разворачивает к себе спиной и снова притягивает и прижимается сама. Но только уже не так мягко, а настойчивее и нагло!!! И еще сзади, прижалась своим мягким, теплым телом, а своими руками…

— Только без рук.… Не надо, ну, я прошу,…. — шепчу ей в страшном волнении, не давая ее рукам коснуться своего тела спереди у своего живота, у груди, по которым они, почему-то решили лазить… — Ну, Жанна! Жанночка! Ну не надо!

— А я что? Я, ничего! Ну не хочешь и не надо… — и тут же отпускает, отводит свое тело из нашего соприкосновения…

— Можем примерить другое,…— говорит, как ни в чем не бывало, а сама глаз с меня не сводит!

— Нет уж, не надо!

— Ну, тогда… — не уступает, и не желая от меня отстать, потому провоцирует. При этом, наконец-то от меня отворачиваясь, начинает перебирать платья,… — а, может, такое?

— Никакое! Ничего мне не надо!

— Ничего, ничего?

— Ничего!

— И даже такое? — Тут же вытащила и мне показывает красивейшее крепдешиновое, и как бы воздушное платье!

Но за этим показом прекрасного платья, этим ее вопросом я чувствую, ощущаю ее желание… И это, на пластмассовом тремпельке платье, как назло, мне кажется таким красивым, усыпляющим мое внимание…

Потому медленно беру из ее рук платье, взвешиваю его перед собой и долго разглядываю. Я стараюсь о ней не думать.… Хотя вижу, по отражению в зеркале, какими она глазами меня пожирает! Представляю, как она ожидает, что скоро увидит меня обнаженной…

Я смотрю, сквозь воздушную ткань крепдешина, на ее лицо и вижу, как оно напряженно в ожидании моего окончательного решения…

Решения чего? Что я должна решить для себя, что решить для нее?

Неужели, она решила, что я, нет, смотри, смотри на нее! Она ждет от меня чего-то другого! Неужели…

И тут же я вспыхиваю от мысли, той, что она хочет со мной… Ой, мама! Ой!!!

Оттого я так заволновалась, ощущая, как начинает мелко дрожать, на вытянутой руке, это волшебное платье… Почему-то мне так, за легкими и воздушными тканями этого платья, именно так представляются с ней мои поцелуи, объятья… Неожиданно снизу, между моих, слегка раздвинутых ног, начинает нарастать напряжение, следом тепло, разливающееся по телу приятной горячей волной… Мое дыхание напряжено, мое тело в каком-то тревожно-щемящем ожидании всего… И того, что мне так приятно ее внимание и того, что она ко мне так ластится, старается мне угодить и понравиться…

И я с ужасом ощутила, как во мне, на все ее старания, происходит ответная, какая-то, просто вызывающе безобразная реакция! Невероятно, но я в себе ощутила энергию от ее любовного мне посыла!

Оттого, что я ощутила такое впервые, я тут же смутилась… Ничего не понимая, ничего не осуждая в ее действиях…

Скажи мне, кто-то днями тому назад, что я стану такое переживать, я бы такого послала куда подальше! Как это так? Я и она! Не он, ведь, а она!

И уже с ужасом ощутила сама, что во мне происходит ответная реакция! Откуда она? Почему это у меня? Что со мной происходит?

Страшно смущаясь и задыхаясь, я смотрю на нее, все, никак не решаясь отпустить, до сих пор, отделяющие нас, всего лишь, такое легкое и воздушное платье…

— Ну и как? — неожиданно спокойно, а для меня — словно громким криком, спрашивает она.

При этом, я думаю неправильно, вот так, как хочет она, с какими-то двусмысленным намеком. И никак по — иному, и сама не пойму, почему я сейчас именно таки и думаю… Потому и этот вопрос воспринимается мною именно так: ты решилась и ты будешь со мной?

— Ничего… — отвечаю уклончиво.

— Как это ничего? Ты, что же, не хочешь?

Что такое? Отчего, она задает мне такой провокационный вопрос? И тут же, в моей голове происходит словно взрыв! Еще бы! Я ведь все сама перевернула в этом вопросе… И то, что я в нем слышу, так страшно пугает!

Нет! Нет! — тревожно тюкает, в голове, да! Да! — нахально, требует тело.

— Ничего я не решила… — говорю ей уклончиво и настолько, насколько это возможно.

А все потому, что я жизнью научена… И чем же, спросите вы?

А тем, что я понимаю, что мне так с ней нельзя! Ведь, все у меня связано с ней: и поступление, и моя дальнейшая учеба, и этот угол, в таком непонятном мне доме.…Потому, я ей, выкручиваясь, стараясь не говорить ей, ни да и ни нет!

— А вот это — красивое! Я его, пожалуй, примерю…

— Правда? — переспрашивает, радостно удивленная, как — бы не веря в свою удачу…

— Правда, — отвечаю, давая ей хоть какую-то надежду и путая все ее карты.

Потому, как она оживляется, я вижу, что я попала в самую середочку. Ей уже казалось, что со мной все покончено, а тут я ей такую надежду, на ее выигрыш…

Она оживляется и тут же мне предлагает переодеваться и его примерить…

Э, нет! Хитренькая какая! Не все сразу!

Я тяну время.… Ну, где же ты, моя спасительница.… Ну, когда же ты уже придешь, Матя?

Ну и пусть она так думает, но я — то ей не собираюсь себя показывать!

И тут я, с удовольствием отмечаю, как только слышу звуки о приходе Мати. А с удовольствием потому, что я, а не она, этот тур выиграла. Я! Это я, а не ты, приставучая, вывернулась и повела в нашей партии…

— Отложим до следующего раза! — говорю, ей, счастливо улыбаясь …

Так, стоп! Только не показать ей того, о чем ты только что думала! Пусть она так и останется в неведении — насчет меня и ее платьев!

— Отложим! И как — нибудь, в следующий раз,…— говорю окончательно, заканчиваю нашу встречу: для нее с надеждой, а для себя…

Себя я поздравляю с очередной победой. Вот как!

И, как там Мати обо мне, что я, ах, да, я — деревенская девочка!

Эх ты! Жанна-Жаночка, моя ты — преподавательница! Хотела мне преподнести свой урок, со мной развлечься и думала, что так со мной можно справиться? А сама ты попалась, на своих представлениях о нас — простых, деревенских девочках! То вы так думаете, что раз мы оттуда, из маленьких городков и деревень, то мы дуры-дурами! Сейчас!

Ничего вы, городские не знаете!

Это вам в городе, можно звать на помощь, рассчитывать на поддержку, звать милицию.… А нам, девчонкам в деревне, на что надеяться? Нам там, надеяться не на кого! Только на себя!

Ну и правда, кто же меня станет спасать там и кто же услышит: в поле, за околицей, тем белее — в лесу или у реки.…Вот и получается, что нам с детства за себя надо постоять! Потому мы умеем многое!

С одной стороны — не сдаваться, а с другой — и не обижать их…

Ведь, если ты через силу и не уступишь, не дашь им хотя бы малейший шанс, то тебя еще могут и оговорить, и охаять на всю деревню.…Потому мы, сдерживая их, даем такой хитрый отпор всем им!

Ну, а тебе профессор, будущий мой преподаватель — теперь, от меня урок, от девочки еще, между прочим, от — деревенской девочки из провинции!

История о рабоовладении

— Ну и как прошла примерка? Все в тебя влезло? — спрашивает нагло и бесцеремонно Мати, коверкая фразу и явно намекая на что-то другое.

Она, как зашла, так тут же принялась за меня, потому что Жанка, вот же какая она! тут же, на секундочку заскочила в туалет, а потом, сославшись на занятость, оставила меня с Матильдой наедине, а сама…

— Ой, девочки, простите! Я, ведь, совсем забыла, что в шесть часов у меня деловая встреча.

И дальше уже набегу и целуя — о том, что, мол, нам надо завтра дождаться Ольгу-хозяйку. С ней надо будет нам переговорить.

— И если вы найдете взаимопонимание и ей поможете, то и плату с вас никто не будет взимать. Ну как вы, согласны?

— Конечно, о чем разговор! А что делать — то надо? Что? — мы тут же обои хором и кинулись к ней.

— Ах, некогда, девчонки, мне некогда, опаздываю… Вы завтра все у Ольги узнаете. Только, дождитесь ее, пожалуйста, и там уже, с ней, сами, как-то насчет ключей решите! Все, я ускакала, полка!

Прочирикала наспех и неуклюже, обняв меня, совсем не так, как тогда — в комнате и напоследок, еще раз, обдав меня, своими запахами прекрасной французской парфюмерии, ускакала…

Это она так специально, как я догадалась, чтобы именно я сама отбиваться от вопросов Матильды. А может, это она мне в наказание, за строптивость?…Ну, Жанночка? Ну и подруга?

А впрочем, с каких это пор я ее в подруги себе записала, ну, какая же она мне подруга? Скорее, наоборот, а вот Мати, эта — да, мне она может стать подругой, только, вот, надо бы поумерить ее напор и наглость! А то все никак со своими вопросами не унимается…

— Она сильно тебя доставала? Наверное, тебя всю облапала?

— Ну, что ты такое придумала, Мати? Как тебе не стыдно! Ничего не было, и потом, с ее стороны ничего такого…

— Тогда, почему же она так выскочила быстро, как пробка из бутылки и вся такая красная, да и ты глаза свои прячешь от меня.… Скрываешь? Ты что же, уже с ней сговорилась, и я вам помешала?

— Ничего ты не помешала… — говорю ей, окончательно тушуясь и видя, ее довольно наглую ухмылку. А потому я ей в пику:

— Ну, хватит уже, прямо достала! Ну чего ты, как дурочка, заулыбалась? Было, не было, какая тебе разница? — злюсь на нее за такие наглые и беспардонные вопросы… — ты кто мне, мамка? Чего ты задаешь мне такие вопросы! По-моему, у тебя нет никаких оснований ко мне приставать с такими претензиями.… И потом, я кто для тебя? Чего ты требуешь от меня и так унижаешь! Ну, прямо, достала уже!

— Ну, ладно, прости, — примирительно соглашается, — я, видимо, погорячилась. Но ты знаешь, меня не подводит чутье и я почти уверена, что она к тебе приставала. Приставала, да?

Я кручу отрицательно головой, потому что боюсь своим голосом дрогнуть и выдать ей то, о чем она так хочет услышать…

Интересная какая.… И все-то она знает и обо всем догадывается и откуда такие познания? А главное, она такая проницательная.…И эта ее интуиция?

Потом, она, торжественно разбирает покупки и мне все показывает, при этом, тут же, рассказывает мне о каком-то парне, который, по ее словам, так на нее пялился.

Ну, да, конечно же! Вот на такую наглую, парни только и липнут! Нет, чтобы с нормальными девочками встречаться.… Да, что это я?

Слушая ее трескотню, сама все еще никак не могу отойти от ощущений, от охватившего меня, нет, не волнения, того, правда, тоже было предостаточно, а вот того, что я в себе неожиданно открываю.… И, как это только я оказалась на такое способная? И главное, отчего, я сама повелась на внимание Жанны и даже, ей, почему-то, стала уступать…

— Ну, ты же меня совсем не слушаешь! Эй, девочка красивая! Хватит уже вспоминать о ее объятиях… — неожиданно встревает Матя.

— Ну, хватит! — обрываю ее грубо.

— Вот именно — хватит! Пора приземляться на грешную землю, красавица.… Все, все! Она была и уплыла, ушла и забудь про нее. Хорошо? Посмотри на себя, ты же просто красавица! Ну, что еще? Ну, что тебе снова не нравится, что я говорю, если у тебя фамилия такая? Я тут причем?

— Кстати, смотри! Мы с тобой в такой квартире остались наедине! Что хочешь, то и можем делать! А хочешь вино?

И не дождавшись моей одобрительной реакции, тут же присела на корточки перед заветной дверцей у кухонной стенки, возится с минуту, а потом…

— Ну, что ты делаешь, Мати? Вот, сломаешь замок, вот, тогда тебе будет…

Как это ты так? Как ты сумела открыть ее сейф?

— И вовсе не сейф, а бар! Ну, что ты хочешь: вино, коньяк?

— А вдруг, нас застукают?

— Кто? По-моему, нас оставили в покое, и только завра с утра приходит хозяйка, некая мадам — Ольга. Так что, нам можно, сейчас, немножко расслабиться…

— Быстренько доставай фужеры, вон, из той коробки. Эх, гулять, так гулять! Давай, доставай, не стесняйся! Ну, вот! А теперь — наливай! Ну и за что же, мы пьем?

Смотрю на нее, а она, точно ведь, как та обезьянка, не в смысле, что похожая на нее, а в том, что такая проказница! И такая она озорная чертовка!

Выпитое вино, тут же расслабило, сняло неестественное напряжение.… Еще бы, думаю себе и, закусывая, было ведь от чего мне напрячься, было.…И потом, хорошо, что я так любезно и осторожно от себя эту Жанку отшила, и не подала ей знака, как того ожидала она, потому как, ни да ей и не отказала! Вот, как, я сумела выкрутиться! Нет, а я, все-таки, молодчина…

Передо мной выплывает проказная рожица Мати.

— Ты все еще в грезах своих пребываешь и о ней думаешь? Брось! Брось, это я тебе говорю — Мати! Да мы с тобой прекрасно и без нее обойдемся! Вот увидишь…

О чем это она? Опять — двадцать пять? Да, что же это такое? Одна, начала приставать, теперь, другая, старается и намекает — на что-то такое же. Может, что-то во мне есть такое, что их, как муху на мед притягивает? Нет, во мне ничего! Нет! А мне, ведь, действительно, надо хорошенько расслабиться.…Потом, у нас, все, как в лучших домах…

Спустя полчаса, мы сидим с ней, потягивая вино, абсолютно открыто. Открыто, в том смысле, что от выпитого и всего: от полнейшей свободы, от переживаний за наше поступление, переезд, наконец — от жары, мы с ней обнажились до белья, отбросив свои платья.

Сидим и о таком болтаем…

Нет, не подумайте, что мы.… Нет, нет, ничего такого, как у меня с Жанкой и в помине нет!

Мати удивительно чувствительна ко всему, что касается меня, и чутко уловила мою волну… Естественно, разговор зашел и об этом.…А о чем же еще, как не о любви, могут говорить две симпатичные и милые, к тому же, слегка навеселе, молодые женщины? Да и вино, такое приятное, сразу же ударило в наши девичьи головы, а в них, все слегка смещено, все понятия, все ограничения на эту тему сняты…

— А ты красивая… — говорит, слегка потягиваясь, Мати.

— Ну, ты как скажешь? Какая же я красивая? Красивая, это ты! Смотрю на тебя и завидую, твоему плоскому животу, твоему гибкому телу…

— Нет, это я тебе завидую! Потому что, все мужчины скоро у твоих ног окажутся.… Нет, нет, не перебивай, я знаю, что мужчинам, грудастые девушки нравятся. Потому и завидую! Ведь, у меня, никогда не будут такие груди. Интересно, а они у тебя, когда нарисовались, в какое время?

Я ей поясняю, что я вся породой пошла в свою маму и у той тоже, дай, тебе боже, впрочем, как и у нашей бабули.

— А они тебе не мешают?

— Как это мешают, это же мое тело? Ну, бегать там или прыгать, конечно же — неудобно…

— Зато, я себе представляю, какой у тебя. может быть кайф, с ними в постели…

— Мати! Я же просила тебя! И ты мне обещала, что о постелях мы с тобой говорить больше не будем. А ты снова, туда же и о чем, ты, только думаешь?

— Об этом! О чем же, еще? Ты знаешь, я, наверное, сразу же заведу себе парня, пусть, хоть на время, но я, так долго не выдержу. Ты, как себя чувствуешь, когда ты без этого? Тебя надолго хватает?

— Матя! Ну что ты опять… — говорю ей и вижу, как она на меня разочарованно смотрит. По — видимому эта тема для нее — самая важная. И я, не желая ее разочаровывать, начинаю из себя потихонечку, что-то, с откровениями выдавливать …

— Я как-то без этого обхожусь, пока…

— А я вот — не могу! Уж, если мне хочется, то я…

— Матя, только не надо на меня такими глазами смотреть… — смеюсь… — а то ты, чего доброго и на меня полезешь со своими желаниями.… Ха-ха-ха!

— А, что? Я такая! Ха-ха-ха! Вот, как возьму, как пристану! А, знаешь, что? Давай, мы с тобой выпьем на брудершафт!

— Какой еще брудершафт? Ты чего? — говорю, а сама вижу, как она наливает бокалы, свой, мой и сует мне его в руку, при этом, заплетая свою руку — за мою.

— Держи! Ну, же! А теперь — вместе и до дна! — ее бесовские глаза совсем близко.…А следом ее губы…

— М…м…м!

— Мати! Только без языка! Ты, чего?…

— М…м… м!!!

— Ты что, дура? — спрашиваю ее, отстраняясь и уже беспокоясь о том, что я, с ней и так далеко зашла. А тут, еще, я и в таком виде…

— А ты, ничего…. — говорит, как ни в чем не бывало,… — только, немножечко скованная.… А так, очень даже себе… — говорит, загадочно улыбаясь, а сама, всю меня, как-то странно, с ног и до головы оглядывает.

Я смущаюсь, стараюсь не попадаться ей на глаза, своей полуобнаженной грудью, отвернулась и даже, нагнулась, зачем-то, чтобы она меня не разглядывала.

— Знаешь, Мати, я что подумала…

— А ты что, обиделась? Нет, ты скажи?

— Да ничего я не обиделась, а просто я…

— Ну вот, видишь? Я же к тебе, как к своей подруге, и ты не думай, что я не умею люб…

— Ну же, Мати! — обрываю ее на полуслове, так как знаю наперед, чем она хочет закончить, уже начатую ей фразу и очень переживаю, что она вот сейчас, как возьмет, да как ляпнет — насчет запрещенной любви…

Дело в том, что я, все о ее намерениях знаю наперед, вот! А почему — спросите вы?

А, знаете, я лучше вам, несколько позже, все расскажу, да, с самого начала, а то Мати, так и не дождавшись от меня понимания, продолжает настойчиво действовать дальше, по осуществлению своего плана, как я догадываюсь, плану ее обольщенья меня.

— А знаешь, давай мы с тобой отправимся в ванную…

— Какую еще ванную? Ты хочешь помыться?

— Ну что ты так, прозаично, об этом? Нет, конечно, же! Ты видела, эту ванную? Ну, так это же целый бассейн, я пойду набирать в него воду, и когда он будет готов, я тебя позову. Хорошо?

Сказала и замерла в ожидании, сидит и молчит, а сама, мне в глаза заглядывает. Я, конечно же, ничего такого в голове не держу и, тем более, что уже в этой квартире кое-что, кое с кем, чуть было, не испытала и сумела увильнуть от их настойчивых притязаний… Но, все равно, что-то подсказывает мне…

— Только ты, ничего такого и чтобы, никаких поцелуев больше, хорошо?… — говорю, после долгой паузы и непродолжительного, молчаливого переглядывания. Потому что не вижу, в ее глазах, никаких угроз для себя, а даже, наоборот, вижу, как она, по-доброму и открыто, улыбаясь, ждет от меня утвердительного ответа. А потом, в нетерпении…

— Нет, что ты! Ты даже не думай! Просто мне так и хочется рядом с тобой еще немного проказничать…

— Что, что? Ой, как смешно ты сказала, повтори? Ну что ты придумала, Мати! А ты, знаешь, я до сих пор, сомневалась, можно ли мне с тобой? А вот, насчет того, как ты об этом сказала? Ну, если напроказничать, тогда давай, тогда, наверное, можно! Ха… ха…ха!

Пока она возится в ванной, и я слышу, как она там что-то веселое напевает, пересиливая шум истекающей воды, то сама начинаю свои вещи вынимать и раскладывать. На это у меня уходит, примерно минут двадцать. Я завозилась с вещами и пока их перевешивала в шкаф, то совсем потеряла счет времени, и чуть, не забыла, о нашей договоренности, насчет ванной.

Ой, ну, что же, это я, так закопалась? Сейчас, я…

Потом, быстро все с себя, вытаскиваю полотенце, мыло душистое, то, которое я так люблю и, накинув, на голое тело домашний халатик, босиком, и удерживая тапочки в руках …

То, что я вижу, заставило мне замереть и даже немного отпрянуть от двери ванной. Вернее, я подходила к ванной комнате и видела тело Мати со спины, через не прикрытую дверь. А вот, что она там делала, то меня сразу же остановило. Я стояла у самой двери и смотрела на нее, как она.…Нет, я даже такого не ожидала!

Ну, я понимаю, или, могу еще, как-то понять, и даже, себя в этом не обвиняю, но чтобы вот так, можно сказать, среди бела дня? В какой-то чужой ванной, зная, что она не одна, и что я могу в любой момент ее видеть?

Видимо, она неспроста так, как я потом догадалась, все это с собою проделывала у меня, можно сказать, прямо на глазах. Она так увлеклась этим, что я, невольным шорохом себя выдала.

— А, это ты? Ну и где же ты так долго пропадала? — говорила она, абсолютно спокойным, невинным голосом, как-то нехотя отрывая от себя руки и переступая обнаженной, красивой ногою через край, уже наполненной, горячей водой, ванной.

— Ух, ты! Ух! Давай, уже, со мной! Ну, что же ты, замерла? Давай, залезай, скорее.… Ах ты, какая водичка горячая! Ах, как приятно! Ну, что же, ты? Неужели, меня стесняешься?

— А ты, меня, как я поняла, совсем не стесняешься? — говорю ей, несколько язвительно, все еще не решаясь перед ней обнажаться.

— Ах, ты об этом? — говорит, довольно равнодушным голосом. — Ну и что ты увидела?

Меня это ее спокойствие, просто обескураживает! Это надо же? Да я бы, на ее месте, сквозь землю готова была провалиться, если бы кто — то меня, за таким занятием, застукал бы! А она?

— Знаешь, я, пожалуй, потом искупаюсь… — говорю, разворачиваясь и решаясь не мыться с ней вместе.

— Постой! Ты чего испугалась? Неужели того, что я себя немного приласкала, а ты увидела? Можно подумать, что ты себя не ласкаешь? Ну, что ты молчишь? Да выбрось, ты эту ерунду, из головы! Подумаешь? Ну, не пугай ты меня, ради бога, и не расстраивай, ведь я, так старалась для тебя…

— Ага, — говорю, наконец-то, решаясь раздеться при ней, — особенно, когда ты так прекрасно для себя расстаралась…

Потом я, обнажаюсь, отвернувшись, так как точно знала, что она, обязательно будет смотреть на меня и разглядывать, потому, сразу же лезу в просторный бассейн!

— Ух, как! Ух, хорошо — то как! А места, места тут сколько! А можно, я лягу во всю длину?

И, не дожидаясь ее одобрения, от стеснения и того, что она продолжала меня обнаженную изучать, я ныряю с головой, в горячую и просто, великолепную воду. Потом, целых пятнадцать минут, я обо всем забываю и отдаюсь наслаждению неги в горячей воде…

Ее веселая рожица, бесовские глазки все время мелькают передо мной. Она балуется со мной, словно играется маленькая девочка в маленькой ванночке: обливается, хватает, то, за ногу, то, за руку и тянет к себе, а потом, отпускает, понимая, что я не сдаюсь и упираюсь. И так, минут двадцать, играется сама, и играется со мной, наслаждаясь. Наконец-то, она, успокаивается…

Мы, с ней, лежим напротив, друг дружки, вытянувшись, в просторной ванной и наслаждаемся теплом. Причем, я теперь, за ней наблюдаю сама, а она, успокоилась и лежит рядом, прикрыв глаза…

Я смотрю, на ее потное личико, на котором, не очень-то и заметно, темно — коричневыми пятнами, обозначается румянец. Зато ее губы, так ярко и так рельефно выступают, причем, ее верхняя губка, такая же, светло-шоколадная, как и ее лицо, а вот нижняя, да еще, к ней, в придачу, алый ее язычок…

От того, ощущаю, необычное волнение, потому, что лежу, голая, рядом с ней, да еще и любуюсь, совершенством ее обнаженного тела….

Любуюсь, мягкими, гибкого линиями тела, которые, своими обтекаемыми, плавными формами скрывают мышцы, за плавными обводами ее тела. При этом, ее небольшая, но довольно упругая грудь, волнительно перекатывается, каждый раз, при ее движениях, слово, внутри ее, подложены, мягкие и резиновые, туго накаченные шарики.…

Несмотря на то, что и она, на меня периодические засматривалась я, все равно, на нее смотрю, хотя, себе только что говорила, что такого я, от нее, никогда не потерплю…

В ней, все необычно и удивительно. Кожа коричневого оттенка, которая, на ее великолепной груди светлеет, к району сосков, где они, как мягкие окончания чудных окружностей так красиво покоятся, словно крупные, спелые, темные виноградинки, на вершинах, еще более светлых окружностей — ариолов сосков… Все это, кажется мне, аппетитно возбуждающим.… И, конечно же, я, все время вижу ее лицо, которое сейчас, наконец-то, спокойно отдыхает полупогруженное, рядом с моими ногами… Но, больше всего, меня поражают ее светлые ладони и ногти, ступни ног и.… Но об этом, я пока что, даже вам не решаюсь сказать.…

Это тоже меня поражает, и я, не могу заставить себя, не смотреть к ней туда. Каждый раз отмечая, как все у нее, там, необычно темное, совершенно нежное и совсем, не похожее, на мое сокровище…

И, как только она наклоняется или садится, раздвигая ноги, то я, взглядом скольжу к ней туда, каждый раз, ожидая увидеть, ярко нежно-розовые мякоти ее плоти, которые, иногда, неожиданно ярко вспыхивают, за сморщенными, черными губочками.… И она, как мне кажется, ими, своими дразнящими, наружными органами все время мелькает передо мной, как бы, выставляя, мне их, на обозрение…

И я, невольно, хотя и знаю, что все мои взгляды туда, замечены и отмечены ей, но я, никак не могу не смотреть и каждый раз, про себя, отмечаю, что я, к ней, все сильнее притягиваюсь …

Да, меня притягивает ее совершенное тело и та веселость, с которой она все проделывает и как она говорила, что она проказничает этим телом со мной.

Мы лежим, молча, я за ней наблюдаю, и она, неожиданно, мне предлагает, открывая глаза:

— А давай, я тебя сама вымою?

— Как это?

— Ну, как будто бы ты моя рабовладелица, а я твоя рабыня и ты мне приказываешь, чтобы я исполнила твое приказание…

— Какое еще приказание? Что ты придумала?

— Ну, пожалуйста, давай поиграем с тобой в такую игру: я рабыня, а ты моя хозяйка! Тебе что, тяжело? Ну, вот и хорошо! А теперь, говори мне, приказывай! Нет, не так, а как будто бы ты полновластная хозяйка! Говори мне, вот так: а ну, ты, живо! Давай, пошевеливайся! — кричит грубо и в самом деле, как бы оживляя сцены прошедшего рабовладения.

— Ну, как, поняла? Ну, давай, давай уже, приказывай.

И мы начинаем играть с ней, в такую игру, из которой я, знаю заранее, что мне назад не будет простого выхода.

Потом, я, все никак, не решаюсь кричать на нее и как-то грубо, с ней обращаться. Наконец, она растолкала меня и я, в самом деле, начинаю играть роль рабовладелицы…

Но, поначалу, я, никак не могла отвертеться, от ее навязчивой настойчивости мне понравится…

Вот она, подхватила и подняла меня на ноги, а сама присела у ног, и стала их обмыливать, каждый раз, намериваясь, своими ловкими пальцами, как можно выше подняться, да погладить меня в соединении ног….

— Нет, Мати! Туда нельзя! Ну, я же прошу тебя… — и так, говорю ей, по десять раз, пока она намыливает меня!

Потом раба моя, так приятно обмывала меня, что я уже пожалела, что не играла с ней раньше в такую занятную игру. А мне, моя раба, с каждой минутой все больше нравилась…

Она так правдоподобно исполняет роль провинившейся рабыни, что я, в самом деле, не могу устоять, чтобы ею не командовать. Да, что там командовать, попрекать и ее наказывать!

Вот я стою, а она у моих ног, согнулась вся, сжалась, вошла в роль жалкой и ничтожной, провинившейся рабыни, а я, картинно, слегка, своей ногой ее подталкиваю…

— Ну, ты, обезьяна черномазая, — ой, прости меня!

— Ничего, ничего, продолжай, можно так… — живо меня подбадривает, не разгибая спины.

И я снова к ней своей ногой и пуще, прежнего.…

Вскоре, игра мне начинает нравиться, особенно, от того, что и она, в рабу, самую настоящую превращается…

Она начинает меня намыливать теперь уже всю, а я стою перед ней, да еще и покрикиваю…

— Ну, куда ты лезешь, обезьянка ты, эдакая! Ну, Мати! Я же, к тебе, обращаюсь?

А она, обескураживая, сообщает мне…

— Нет больше никакой Мати, есть только твоя, плохо понимай тебя — раба, — поясняет, продолжая меня ощупывать, своими намыленными и скользкими пальцами…

— Ты что, Мати, не понимаешь, что я тебе уже в сотый раз говорю! Туда нельзя!

— Нет, Мати, твоя раба не понимайт.…Надо мыть хозяйка и там…

И начинает меня щекотать, водя по телу, своей намыленной рукой.… И я, только успеваю, руку ее перехватывать, да отстранять, куда она, все время, ее норовит просунуть и затаскивает свои скользкие ловкие пальцы…

Потом, я, больше не в силах ее сдерживать, хотя мне, так приятно эти ее невероятно сексуальны поглаживания, но я, присаживаюсь, перед ней, на пятки, словно японка. Тем самым, стараясь, себя обезопасить от ее поползновений на мои естественные в теле углубления, принимаемые ею, за доступные во мне входы и выходы, для ее пальцев …

Я, конечно же, ей, все время сопротивляюсь, потому и присаживаюсь, к ней, спиной. Но, тут в нее, словно бес вселяется, и она надо мной наклоняется, рукой ведет по плечам и хватает меня за грудь! Но схватить не получается, грудь моя, из ее намыленных рук, выскальзывает …

— Ах! Прекрати! Ох, ну что же ты, делаешь, проказница?! — пытаюсь ее остановить, а сама…

А сама, ощущаю такое возбуждение, что от всего того что происходит со мной, от ожидания ее очередных, безрассудных действий, я начинаю, довольно заметно, дрожать, от внутреннего напряжения, нашего совместного, безумного рабовладения.

Она это, несомненно, улавливает и усаживается у меня за спиной, плотно прижимается.… При этом я, ощущаю, разведенные у меня за бедрами, ее горячие ноги, которыми она, на меня, наваливается. Ее рука легко скользит под мою прижатую, согнутую в локте руку и как я, не сопротивляюсь, то она…

Вот она, быстро рукой по моей груди провела, одной, другой рукой, а потом уже, из-за спины, обхватила меня, и крепко прижав, сдавила груди! Я хоть и ожидала, но, в первое же, мгновение, чуть, не завалилась, от дикого ощущения наслаждения.… И такие они, оказались, сладкие! И такие, тревожно приятные!

Ее руки заскользили, смещаясь по груди, я, невольно, к ее телу прижалась, обхватив своими руками ее сзади, за бедра. Ухватила ее руками и.…Ой, мама, мамочка моя! Как же приятны мне, эти наши соприкосновения…

Минуту, она все играется, а я, стыдясь, то, хватаю ее руки, то, наслаждаюсь их вдавливаниями, не в силах, лишить себя, такой приятной и необычной для моей груди ласки. Потом, я уже чувствую, как у меня нарастает внутреннее возбуждение….

— Нет, Мати, ты уже, руки лучше, свои убери, пока.…Убери их, пожалуйста…

— А я, что, плохо тебе делаю и тебе не нравиться? А если я, так? И, ее рука, неожиданно легко скользнула ко мне между ног.…И я, задыхаясь, стараясь не выдать себя, ей, как можно спокойнее, еле сдерживая себя:

— Ну и куда ты полезла, ты, раба хитрющая? И что я должна? Сидеть и ждать, или тебя наказать, за такую наглость? Как наказать? Что? Ущипнуть тебя? Но ты же, словно резиновая! А за что мне тебя взять? Но, это же, больно!

— Ну, хорошо, хорошо.… — говорю, и сама, пытаюсь освободиться от ее захвата моего тела, остановить и отвести от себя, все проникающие в меня, ее, возбуждающие пальцы…

Но, ее тело, так прижалось и охватило мое, что у меня ничего, поначалу, не получается… Несколько секунд мы боремся и наконец-то я, разворачиваюсь и усаживаюсь, к ней лицом, но, на некотором, от нее, безопасном расстоянии.

— Ну и как, за такое, мне надо тебя наказать? — снова, спрашиваю, хватая ее за руки. — Как, как? Ущипнуть? Где? Нет, я за твои соски щипать тебя не буду! Это же больно, что ты? И меня не надо, ты меня и так уже всю перещипала, где надо и где не надо! Нет! Не передразнивай! Не надо, я тебе говорю, глупая раба! Ну, ладно, хорошо, я попробую…

Несмело коснулась ее рукой. Ее тело такое горячее и словно резиновое, и оно, тут же, выскальзывает из моих, неуверенных в своих действиях, пальцев. К тому же, я, все время стесняюсь: мне все кажется, что нам, так, сходиться нельзя, а то мы, чего еще доброго.… Но, так я только секунды думаю, потому, как ее руки, снова, находит меня… Ее пальцы, не давая мне опомниться, снова врываются в запрещенные складочки, моего разгоряченного и затисканного ею, обнаженного тела.…И тут же я, спасаясь, кричу…

— Все, я больше так не могу! Либо ты, успокаиваешься, и мы играемся, либо я, выхожу…

— Как это выхожу, тебе что же, не нравится? Ну, хорошо, хорошо, я не буду к тебе, спереди, — говорит, но все равно и снова за моей спиной моститься, присаживается, прилаживается и начинает осторожно поглаживать шею, плечи …

— Вот так, хорошо… Хорошо…Можешь же, ведь, все делать спокойно, не бешено?

Сменяя, свои бешеные приставания, на ласковые и нежные поглаживания, она меня, ими, успокаивает. И я, в буквальном смысле, плыву.… И вот, я уже, снова, лежу у нее между ног, голова, на ее животе покоится, а она, прижала меня к себе и своими руками, все время, мои груди нежно поглаживает…

Я попадаю в такое-то феерическое состояние, что только и могу, в ответ, на ее нежные прикасания, постанывать…

— М…м…м!

Потом, она, отпускает меня в свободное плаванье, только, удерживая, мою голову на весу и так, чтобы лицо лишь, выступало над водой, а все мое тело уже плавало, в одуряющее теплой невесомости.… И грудь моя, тоже, поднялась и поплыла.…

Теперь она, одной рукой подхватывает мою голову, а второй, грудью моею, осторожно играется. Перекатывает, как-то особенно ловко и нежно, от чего у меня, между ног, так все следом, за ее рукой, подхватывается и сжимается.… Ощущаю прикосновения, надавливания, оттягивания и все глубже и глубже погружаюсь, в неземные и сказочные ощущения радости и разрядки тела, снятия напряжения …

Нет, я свое тело изучила и знаю. Не скрываю, что я не паинька и по мере своего взросления, округления, я все время, себя ощупывала и это мне всегда нравилось. Но, такого, я еще, никогда не испытывала…

— Ну и что там у нее с разрядкой? Получилось? И она, потом, своей радостью с ней, так же, наверное, поделилась?

— Наверное,…Я не знаю подробностей…

— Стой, стой! Как это так, ведь, ты же об этом только что рассказывала, а теперь что? Почему замолкла на таких подробностях? И почему, не желаешь нам рассказать, так сказать, поделится и с нами их радостью…

— Как это так, не могу? Или не хочу, ты так, хочешь нам сказать?

Ну, хорошо! Допишу и добавлю, но только всего несколько строк…

Им еще, потом, очень долго грезились эти воспоминания о доставляемой нежной и теплой радости.… Да и как было о таком не вспомнить, когда все это впервые происходило с ними, и так неправдоподобно весело и легко…Особенно, когда они впервые так с ней заигрались в рабоовладение, как она, поправила ее, правильно…

Бардак.

— Бардак! — слышу внезапно и громко, как выкрик, у самой двери нашей комнаты. Открываю глаза, затем дверь нараспашку, женщина стоит и смотрит немного удивленно, а затем…Головка Мати, зашевелилась, она отлипает от моей груди, медленно оборачивается, оглядываясь через плечо:

— Ты чего кричишь, женщина? — спрашивает недовольно и сонно, но громко, — врываешься в комнату, спать не даешь…

Пока она говорит, одеяло предательски обнажает наши соединенные в прекрасных объятиях тела… Краешек одеяла медленно сползает, обнажая ее спинку, меня и я, стесняясь своей обнаженной груди, прикрываюсь рукой перед ней.

— Что вы тут за бардак мне устроили, лесбиянки чертовы! А, ну! Живо! Жопки свои оторвали и чтобы мне через пять минут были у меня на кухне! И хватит уже… — это она потому говорит, что Мати, не обращая на нее никакого внимания, склоняет голову ко мне на грудь и как будто бы ничего не происходит, целует меня.

— И хватит уже лизаться! А потом вы покажите мне, на что еще ваши пальцы способны, кроме того, чтобы ковыряться у своей подруги в ……

И этот звонкий матюг, такой откровенный, словно унизительная пощечина, так громко и нелепо звучит, как неожиданный выстрел! Я вспыхиваю, а Мати, наоборот, начинает ворочаться, а затем говорит мне неожиданно по-французски…

— Apparent, ce et est notre ménagère.. «Видимо, это и есть наша хозяйка»

— Рrobablement ce Оlga, un coup elle de la sorte à une voix haut jure.Dressons se, natal, elle nous de la sorte et non administre calmement coucher. «Наверное, это Ольга, наша хозяйка, раз она так громко ругается.…Встаем, родная, она нам так и не даст спокойно спать…»

Я тоже начинаю вставать и говорю ей:

— Да, уж, она очень похожая на нашу хозяйку — Ольгу, раз, так громко матюгается…

Потом мы сидим с Мати, притухшие и слушаем наставления нашей новой хозяйки.

— Значит, так, девочки! Никакой самостоятельности и чистота абсолютная, кругом и везде! Вы, как я поняла, выделены мне для скорейшего наведения порядка в комнатах. Итак, слушайте меня внимательно и запоминайте, что вы должны и чего не должны! Во-первых, вы все время должны находиться, весь вечер, в своей комнате, и выходить вы из нее сможете только после того, как замигает кнопка у вашей двери….

— Какая еще кнопка? — спрашивает тревожно Мати. — Мы что же, попадаем к тебе в вечное рабство? — спросила и на меня многозначительно глянула, мол, помнишь ли, как мы с тобой, уже побывали однажды в рабстве…

— Мы что же, так и должны сидеть и ждать чего-то от какой-то твоей кнопки? А если я писать захочу, то мне что же, тоже на кнопку твою нажимать?

— И тогда и всегда! Иначе я вас тут же оштрафую…

— Как это оштрафую, за что? С'est un arbitraire et un une espèce de fascisme? «Это же произвол и какой-то фашизм?»

— Et un non arbitraire et un non fascisme, et simplement de la sorte faut. Clairement? Clairement je débite et déjà on peut au-delà avec vous sur un russe débiter? «И не произвол и не фашизм, а просто так надо. Понятно? Понятно я говорю и уже можно дальше с вами на русском языке говорить»?

— Clairement? В смысле, понятно… — несколько обескуражено и восхищаясь ее проносом, тянет Мати, изумленно на нее поглядывая. … А потом, все-таки, пересилив свое любопытство, о ее познаниях французского языка, она переходит на свой вызывающий тон:

— Давай уже, тетка, чего там тянуть, что мы еще должны у тебя, в твоих комнатах идеальной чистоты? Ну, а сношаться с твоими клиентами тут, мы как должны, по-французски или по-русски?

Наступает зловещая тишина, от которой мы просто обе сжимаемся и даже жалко притискиваемся друг к дружке в ожидании рокового ответа.

— А вот этого, у вас, никто не просит! Понятно? Только наводить чистоту и готовить иногда, постояльцам, что они нас попросят, да и самим кормиться…

— А…, -тянет Мати, — все так, поначалу говорят, а потом… — пытается оправдаться Мати.

— Нет, я сказала уже тебе! Ты что, не догадливая и не умеешь как следует слушать? — сказала уверенно и твердо, от чего мы с Мати, не сговариваясь, облегченно вздыхаем….

— Уф, ты! А мы думали, что вы тут только этим и занимаетесь…

— Знаешь, давай ты меньше будешь думать, и спрашивать, а больше будешь делать! Да, и больше мне таких бардаков не устраивать! Понятно?

— Понятно! — мы сразу же ей с облегчением и несказанной радостью…

— А сейчас, девчонки, давайте пить кофе и быстренько принимаемся за работу, а то мы сегодня закопались с вами и можем опоздать. Куда, куда?! В университет: вам — в сто пятнадцатую аудиторию, на первое собрание, а мне на кафедру.…На кафедру французского. Надеюсь, что это понятно на русском, и мне не надо вам на французском языке повторять?

Мы ей хором: понятно, мол, все понятно! А что же нам надо начинать делать?

Потом целых два часа возимся в комнатах: я в одной, Мати в другой. Где мы все отмываем и чистим, расставляем и раскладываем, и все время между собой переговариваемся, а иногда, оглядываясь, быстренько кто-то из нас заскакивает, в комнату подруги и тогда уже мы шепчемся весело, переговариваемся, вспоминая перипетии нашей с ней игры в рабоовладение…

— Девочки, красавицы?… Не увлекайтесь, работы еще много, а времени остается мало. Будет у вас время еще, еще успеете…

И мы тут же рассыпаемся по комнатам, весело и до головокружения счастливые, что она, хоть и все замечает, но даже нас не осуждает, Не осуждает, ведь, а только предупреждает!

— Девочки,…девочки.… Работать, работать, скорее…Мы с вами опаздываем…

Потом мы быстро с ней в душ. Брызгаемся, но все быстро, а она стоит рядом и смотрит на нас, как мы балуемся, а потом подгоняет и даже своей ладошкой мне и ей, да по попке, когда мы обнаженные мимо нее счастливые и радостные проскакиваем.

Машина на углу, забирает нас, и мы едем счастливые, уцепившись за руки. Она с нами, на заднем сидении и все что-то рассказывает, а мы ее не слушаем, а только делаем такой вид. Нам достаточно взглядов каждой, отчего, словно что-то, внутри замирает от тайны неведомой никому и нам кажется, что счастливее нас нет больше на белом свете.…Потому что твоя подруга рядом, и ты едешь с ней.…Да, наконец-то мы, подбираем Жанночку, она на правах хозяйки здоровается, садится на переднем сидении, рядом с молчаливым, красивым шофером.

Ну и что можно сказать? Жизнь, кажется, удалась? Как вы считаете?

Особенно, когда мы впервые так с ней заигрались в рабоовладение…

Вот на этих воспоминаниях я пока что их оставляю, но вас приглашаю за мной проследовать в далекие годы из жизни нашей красавицы, неправдоподобно эффектной девушки — из …. такой-то, деревни.