Pr-менеджер для Яги

Глава 1.

Ядвига IV, великая княгиня Семиречья:

Яга нежилась в ванной: слегка сопела, немного кряхтела и еще пофыркивала. Примерно как кошка  во сне. Только мурлыкать она не собиралась.

Для того, чтобы соблюсти ритуал заботы о себе любимой, не хватало мыльной пены — с ней было бы уместно вытаскивать из воды то один коленный сустав, то другой, а потом распрямлять их так же по очереди, почти без хруста. Каких-то лет 200 назад она умела во время помывочной процедуры кокетливо шевелить пальчиками ног: эхх, закидывать эти самые ноги довольно высоко,  резко подбрасывая розовые пятки над мыльной горкой.

Допустим, колени сохранились неплохо — крепкие, некостлявые — а вот пальцы стоп из-за артроза сейчас никуда не годятся. Как минимум три на правой ноге изогнулись в разные стороны, с характерными шишками на сгибе. Неделя выдалась сложной, Яга принимала зелье как не в себя, то есть минимум раза три. В результате нога работала так себе. Хромота ее не занимала. Настоящая госпожа умеет скрывать признаки слабости, а у себя на болотах прятаться не от кого.

Так что не до пальчиков и не до пены. Рецепт любимой, ванильной, пока не забыла, но времени нет размениваться на такие детали, смешивать масла с лечебной глиной и пеплом, готовить толоку. Последняя прислуга ушла из этого дома тоже примерно 200 лет тому как. Сейчас Яга позволяла себе из излишеств только чайные церемонии. В отсутствии люда на побегушках свои плюсы: нет опасности, что не доспав и не восстановившись после эээээ… ну этого  самого …. сожрешь, разорвешь человечка. Или наоборот — сначала разорвешь, потом сожрешь.

Дальше неделю косточки из зубов выковыривать, занавески и скатерть — на тряпки. Да и жалко их, когда зверство отступает. Болтали, смеялись, маменьку с папенькой вспоминали, о детях — и того больше, и на тебе, нет хорошей домовитой бабы или мужика-скотника.

Яга смежила веки, зевнула. Хоть с пеной, хоть без пены, чабреца да чистотела с душицей достаточно, чтобы по телу от одного вдоха расходилось приятное спокойствие. Постельное белье на кровати не только белоснежное, но и заговоренное — само расстилается. Плохо, что левитировать на верхний этаж означало бы лишний расход энергии; примитивной магии через два дня после сеанса в ней почти не осталось. Надо подниматься самой, утруждать больную стопу.

Однако что-то мешало ей полностью отключиться от забот в эти последние минуты неги. Когда она забудется коротким беспокойным сном, то, проснувшись точно не поймает это «что-то» даже за хвост.

Яга ненавидела провалы в цепочке рассуждений, наступавшие после неистовства. Она и в лучшие годы не отличалась стратегическим мышлением, но сознание имела ясное и за пару секунд считывала обстановку. Как и любая женщина ее рода. Да при чем здесь пращурки,  как любая женщина Приозерья: зазеваешься и семье пора тратиться на погребальный костер.

Все потому, что два последних дня прошли будто в слепом тумане.

Так, надо попробовать еще раз. Черепей позвал ее в терем, но ничего важного не сказал, все пытался перевести стрелки на соседнего правителя; они с Ягиром не ладили с детства. Не это встревожило ее — какая-то деталь в его хоромах, которая хоть и ускользнула, а на самом деле спряталась так глубоко, что не вытащить. Мерзавец резко заторопился в конце встречи, потому что заметил прибывающего гонца. Мимо, все мимо.

«Именно так устроены артефакты: они все делают за тебя, пока ты не утрачиваешь способность к естественному выживанию. Из всей магической чепухи это самая бестолковая и опасная для владельца дребедень. Когда же это усвоят соискатели», — так, бывало, ворчал ее папочка. Беда в том, что сейчас Яга не смогла бы воспроизвести настолько связную речь. После зелья ей следовало проспать как минимум сутки, а вместо этого пришлось мчать на другую сторону Территорий, чтобы выписать люлей вису, которые не поделили с чудью мост через реку.

«Для чего мы и живем, как не для того, чтобы служить развлечением нашим соседям и, в свой черед, смеяться над ними?», — оп-па, вот и Джейн Остин пожаловала. Когда Яга вместо того, чтобы думать, начинала сыпать цитатами, это значило крайнюю степень усталости. Она издала низкий горловой стон и погрузилась в ванну с головой.

Глава 1.2

То, что случилось в следующий момент, хранительница не сумела бы пропустить даже на том свете. В избушке включилась сигнализация на проникновение и голосом выпи то ли завыла, то ли закричала. Первую драгоценную секунду Яга потратила на то, чтобы поверить: к ней в дом все-таки вошли. Нежданные и незваные.

Конец делу ее жизни, ну и жизни, конечно, тоже. Но как, кто? Маги сумели объединиться? Людей ждет пара тысяч лет рабства. Ее девочки полягут первыми. И старухам не сдобровать, а они поверили в нее, сложили окоченевшую воедино — посадили тут сохранять предметы, больше пугалом, выходит, чем воительницей.

На второй секунде она выскочила из ванны и нагишом, так даже эффективнее, принялась призывать единственный артефакт, который служил ей без всякого зелья. Посох Соломона — раскрашенную палку с круглым наконечником, превращавшуюся в босоногом детстве в грозный магический жезл, а потом утратившую всякую таинственность из-за склонности к болтовне. В особо ударные дни из посоха получалось извергать огонь.

Призыв натыкался на широкие деревянные балки, закрывавшие подпол и тонкой струйкой просачивался вниз. Явно недостаточно, чтобы Соломоново недоразумение материализовалось в руке. А ведь она легко проделывала это в трехлетнем возрасте. Теперь все. Это весь ее арсенал, хотя в избушке собраны самые могущественные волшебные предметы Белогорья. Сапожник без сапог. Магиня с клеймом. Ведьма, пропившая силу. Неудачница и позор великого рода. Тьфу, двух родов, равновеликих, надо думать.

Так, из-под завываний тревожной системы можно расслышать более тонкие ноты. Это ксилофон над камином отбивает переход. То есть посторонний в доме, но он не пробивал защитный барьер, а воспользовался переходом между мирами — сейчас камин выплюнет его аккуратно в центр ковра в ее кабинете. Ага, если это маг, который пытается взломать хранилище, то он как минимум на 30 минут лишится силы после перемещения — нашел какой портал выбрать.

Следующее открытие взволновало Ягу чуть меньше, но его значение тоже надо было обдумать. Процедуру транспортации выполнял не просто не маг, а не защищенный ни заговорами, ни амулетами полуодетый молодой мужчина. В Белогорье к таковым относились разве что новорожденные, из чего следовало, что к ней на пол приземляется выходец одного из немаговых миров. Что само по себе нелепо, даже невозможно (для перехода прямо в Избушку должны быть заданы координаты по семейному коду). Или нет — понятно и вероятно только в одном случае.

Яга посмотрела на груду одежды на полу. Узкий браслет из мягкого пластика с небольшим словокажущим экраном лежал поверх юбок и мелко вибрировал: «Мама! Не успела тебя предупредить, кандидат у тебя. Не кусайся и, главное, не нервничай. Мчу к вам».

— Василиса! — взвыла Яга, безуспешно пытаясь занырнуть в сорочку и платье одновременно. Бросив это занятие, прямо на мокрое тело она накинула легкомысленный муслиновый халатик, в котором собиралась почитать перед сном. Не теряя больше драгоценных секунд, она уже бежала в кабинет, где начала инвентаризацию месяц назад — артефакты по столу разложила, и дальше этого дело не пошло. Только часть из них успела рассортировать по коробкам и сделать подписи.

В горле клокотало, нога глухо постукивала по ступеням, но она не собиралась щадить чувства полоумного, отважившегося принять приглашение, которое 80 лет назад они составили вместе с Васькой.

— И почему я не догадалась закрыть камин решеткой?

Вопрос повис в воздухе. Вместе с остывающими ароматами чабреца и душицы.

Глава 1.3

Андрей Петрович, владелец ООО «Райт Комьюникейшенз»:

Горло забило вонючей пылью, и я скорее машинально задержал дыхание, чтобы защитить легкие. Перед этим было несколько секунд свободного падения в вязкой черноте, после чего я ударился головой обо что-то упругое и мягкое. Но больше упругое, потому что меня отбросило назад.

Живот свело, и, не обращая внимания на инстинкты, которые отправляли в мозг противоположные по смыслу сигналы, — основной звучал как зажмурься и потряси головой, и ты окажешься дома на диване — я снова попробовал тыкнуться вперед. Все-таки сзади опирался на твердую стену, и другого выхода не было.

В этот раз получилось. Я чувствовал, как под моим нажимом преграда поддается, становясь менее плотной. В какой-то момент показалось, что я прохожу через желе, и вдруг меня резко выплюнуло. Я успел сгруппироваться и удачно приземлиться. Ха, не зря я пять лет занимался гимнастикой.

Оглянувшись назад, я увидел в трех шагах камин. Судя по следам копоти на ковре меня выкинуло оттуда — и тогда общая физподготовка не при чем, с такого расстояния любой бы смог достойно встретиться с полом, хотя бы и пятой точкой. Я почесал затылок. По голове, кажется, не били.

Что, блин, значат эти пыль, мрак, упругие и невидимые барьеры, что со мной только что произошло? Вот я прохожу опрос по ссылке с HeadHunter и вот лежу на полу в комнате, где… Так, что тут у нас… Ну, похозяйничал человек с полным отсутствием вкуса и, не исключено, зрения.

Пурпурный ковер: его-то я разглядел сразу и как следует, на уровне своего носа. Кое-как приподнявшись на корточки, смог оценить остальную цветовую гамму: стол, по размеру напоминающий кровать, застилала короткая баклажановая скатерка, тяжелые бархатные портьеры — вишневые во весь дух.

Из-за того, что я сам до сих пор задыхался, насчет них даже сомневаться не стал — наверняка, пыльные. Добавить сюда несколько картин-абстракций: одну, состоящую из фиолетовых полос, и две, где изюмные пятна чередовались с бордовыми кляксами, то и свихнувшемуся дизайнеру будет далеко до хозяина этого кабинета — как он на это согласился, если не слепой.

Для этого субъекта все буйство красок свелось к игре багряного с алым. И день за днем работать в таких условиях? Господи, занесло неизвестно каким образом к агрессору и абьюзеру.

А, может, это дама. На подставке для обуви (что она-то здесь делает?) я заметил зонтик с кружевами, а прямо посередине стола красуются высокие алые сапожки на каблуках.

Заскрипели ступени, распахнулась дверь, а я все еще не мог нормально стоять и оперся на стол. В комнату влетела фурия. И в буквальном смысле забулькала: звук начинался у нее в груди и там же обрывался, не доходя до горла. Мои ноги снова стали разъезжаться в разные стороны.

Я знаю, что фуриям полагается быть обворожительными, разъяренными, нагими и чуток опасными. У нее было все, кроме первого пункта.

Примерно одного со мной роста, то есть выше метра восьмидесяти, с всклокоченными мокрыми волосами, эта кавалерист-девица крепко сжимала в руках посох, расписанный полустертыми рунами. Но не только дубинка привлекла мое внимание. Нельзя было не заметить, что дама почти не одета.

На ее объемных формах сорочка цвета чайной розы терялась и выглядела не по размеру. Очевидно же, вся ткань сбилась на талии. Так оплошать можно разве что делая свой первый заказ на AliExpress. Сняла бы тогда уже эту безобразную тюль с окна и замоталась в нее.

И главное, почему меня так это беспокоит, я никогда не интересовался девушками, которые так щедро зашкаливают за «ХL». В Москве на выходные меня ждет Алена.

— Все дело в цвете, — решил я. — Эта чертова сорочка диссонирует с кабинетом. И фурия смотрится пришельцем в собственном доме. Хотя дело обстоит ровно наоборот — пришелец я, и она мне не рада. Иначе вряд ли бы смогла так натурально имитировать отдаленный рокот водопада.

Если фокусировать взгляд на точке за ее плечом, то я смогу преодолеть неловкость и быстрее наладить контакт, то есть развязать язык. Неважно себе или ей: главное, что сниму это нездоровое напряжение.

В это время она как раз закончила булькать и направила на меня палку-жезл.

— Убирайся! Убирайся туда, откуда пришел! — заорала она — Заклинай, дубина, чего медлишь?

«Это она не только мне.. Это она с палкой — и вон как громко, не немая, значит», — успел подумать я и тут ей ответил посох.

— Уймись, видишь человек с дороги. Не буду я его толкать, а жечь тем более. Ты его лучше накорми да спать…

Странная тетка размахнулась и ухнула палку о стену справа: так, под эту руку лучше не попадаться, посох аж заскрипел и предпочел замолчать. Мне очень хотелось сделать то же самое, тихонечко лечь и не разговаривать. Приехали, перебор.

С другой стороны, даже в этой заварушке — ну ни дать ни взять ожившие сказки народов мира — природа брала свое. В моем случае это означало, что ко мне возвращается способность излагать мысли, не давая собеседнику собрать свои в кучку.

— Вы знаете, я бы с радостью, я вообще не понимаю, что я тут делаю. Не собирался вам мешать, нарушать планы, личные границы. Но в камин я обратно не полезу. Вам знакома клаустрофобия? — я нес околесицу, рассчитывая, что звук собственного голоса приведет меня в чувство и я стану соображать быстрее. — Не каждый день встретишь мужчину у себя в кабинете, но есть и хорошая новость — я не собираюсь у вас задерживаться.

Я слегка развел руками — правильная жестикуляция нужна для удержания внимания аудитории не меньше, чем интонация — немного опустил глаза и заметил, что одежды на мне, как и на хозяйке помещения, скорее нет.

Я умудрился объявиться здесь в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Удивительно, оно не так уж сильно съехало набекрень во время полета в … печи и после всех остальных кульбитов.

Господи, на этот раз мы замолчали оба — мокрые, плюс минус голые. Я — раздосадованный нелепостью ситуации, в которой невозможно сохранить невозмутимость. Она — ну, кто же знает, что на уме у фурии, у которой нет вкуса ни в интерьере, ни в одежде.

Глава 1.4

— Стой,— гаркнула моя ведьма (по-моему, те, кого судьба сталкивает раздетыми в одной комнате, не могут уже считаться совершенно посторонними людьми). — Замри немедленно!

На ее голос меч и сковородка отозвались тут же: меч засветился холодным зеленым огнем и поднял мою руку вверх, а сковородка спроецировала передо мной экран-сеточку, состоящий из множества ячеек, каждая из которых подмигивала, как новогодняя гирлянда. Получалось, я угрожал и одновременно защищался, что фурии, определенно, не понравилось.

Она резко вдохнула воздух, ее грудь вздыбилась так высоко, что мои глаза стали шире раза в два, а защитный экран пополз вверх (это потому, что у меня непроизвольно поднялся подбородок). Вокруг нее заклубился туман — или она все-таки выпустила пар? Мадам подняла над головой обе руки с неестественно растопыренными пальцами и одновременно дернула их вперед. Мне показалось, что я успел увидеть два светящихся полупрозрачных шара, перед тем как меня хорошенько тряхнуло, а предметы вырвало из рук.

Я стоял посреди комнаты в чем мать родила, показывая самым мирным из всех возможных жестов, что сдаюсь. Сзади впечатало в стену меч и сковородку.

— Подними меня. Я вознегодовал, хррр, сожгу злодеев, кххх-кххх, сожгу немедля. Какая молодежь пошла, на хозяйку силу активировать, — это скрипел у противоположной стены побитый жизнью посох.

Женщина выглядела ошеломленной, она прислушивалась к чему-то, что я слышать не мог и не обращала на меня внимания. А ведь я три года ходил в качалку и мнил, что посмотреть есть на что. Хотя бы одним глазком. И тут я тоже услышал приближающийся шелест.

— Отдача. Этого не может быть, — успела выдохнуть она перед тем, как получить удар в спину.

— Грхххх, — это уже кряхтел я, придавленный сверху. Она сбила меня с ног, во рту оказался вельветовый бант, глаз не открыть. Но аромат перебивал остальные импульсы. Мята вперемешку с ванилью, возможно, чабрец. Я все-таки попробовал вздохнуть и еще глубже прижался лицом к ее груди.

— Я бы очень хотел узнать… Как тебя зовут, — я услышал, как мой голос дрогнул, зато контролировал свои руки, прижав их к полу. Чтобы не показать, что я отстраняюсь или что пытаюсь привлечь ее к себе. И главное, я и сам не знал, что бы делал, дай я себе волю.

Ядвига, она же Яга, она же хозяйка волшебного арсенала

Невероятно. Второй раз подряд Яга, которая не удивлялась несколько столетий, не могла прийти в себя: это что, все наяву? К ней вернулась сила, вот так запросто; и какая разница, что этой силой она столько раз клялась не пользоваться. Сопротивляться ей — то же самое, что дышать через задницу.

Кстати, о задницах. Прямо сейчас она лежит на во многих отношениях милом молодом человеке, чрезвычайно напряженном — похоже, его мозговая активность блокирована и большей частью тратится на то, чтобы контролировать дыхание. Плюс ее сорочка забилась ему в рот, а он мужественно изображает статую. Если прыснуть со смеху, то вряд ли он ей когда-либо простит, хотя какая разница — если расхохотаться, то точно задохнется.

Нельзя сбрасывать со счетов вот что: наверное, это куда более странно, чем внезапный удар силы. Совершенно инстинктивно, не рассмотрев как следует, она очаровала мальчишку — до того, как успела испытать к нему симпатию, до того, как узнала о возвращении способностей.

Да, от природы сильная ведьма в активной фазе, и в отличной форме, становится желанной для того, к кому испытывает склонность. Это такой подарок стихии, чтобы гарпии, точнее дамы со сложным характером, могли продолжить род. Потому что няшки и всеобщие любимицы— это не про них.

А Ядвига пятнадцать минут назад напоминала старое трухлявое гнездо, над которым расплакались бы что маг, что ведьма. Способности усохли под гнетом зелья, необходимого ей теперь для работы с предметами.

Не знай она механизмов ведьмовства, то пришла бы к выводу, что крупицы силы, которые еще теплились в ней, среагировали на чужака, ну как угли на жидкость для розжига. Он попал под воздействие с первых же секунд, а сила продолжала просыпаться.

Неужели состояние паники после того, как сработала сигнализация, подействовало детонатором и силу уже было не остановить. А она, дура, все надеялась пробудить магию.

В череду бессвязных мыслей Яга впустила Василису, которая спешила к дому. Дочь за минуту преодолела границу между Семиречьем и остальным миром, но, так как портал она предусмотрительно открыла подальше от избушки (охранны чарые и перенесеные из дргугих миров технологии делали зону вокруг сейсмически опасной), то несколько километров ей пришлось идти пешком.

«Кто у нас Премудрая, а кто — тупая и злая колдунья? Чем быстрее Васька войдет в курс дела, тем быстрее мы разругаемся по поводу ее очередной блестящей идеи и тем больше времени останется на поболтать после того, как помиримся», — рассудила Яга.

На самом деле думать становилось ой-как непросто, и на этот раз зелье не при чем. Сила концентрировалась в кончиках пальцев, резонировала от напряженного мужского тела; Яга могла слышать, как кровь расходится по нему толчками. От этого энергия в ней взмывала еще выше, но не по направлению к небу, а глубоко в землю, где тревожились и бились другие струи, огненные, под тяжестью камня и скольки-то веков почвы.

Впрочем, это не значило, что взглянуть наверх у нее не получилось бы. В отличие от многих товарок, признававших только мать-сыру землю, Яга чувствовала верхние слои так же привычно, как и нижние. Тучи сгрудились сильнее, чем обычно, и порывистый ветер так и приглашал подняться нал облаками, чтобы передать привет луне. Спасибо, не в этот раз.

Она коротко вздохнула где-то в районе ключицы молодого человека, которого есть нельзя, а разговаривать придется.

Глава 2.1

Опять Яга, которую мы оставили лежащей на Андрее

Как же все непривычно, давно позабыто. И сомнительно, чтобы ощущение силы раньше достигало такой острой чистоты. Она бы непременно узнала его снова. Бабка же сколько раз говорила, что ведьмы с такими задатками, как у юной Ядвиги, ей встречать не приходилось. В этот раз страха не было. Она больше не боялось того, что рождалось в ней и расходилось далеко за пределы избушки. Интересно, если выдохнуть эту сладость, получится ли расшевелить листья на осинах в другом конце леса.

В благодарность всему миру Яге захотелось приободрить бедолагу, который под ней застыл и не шевелился. Медленно провести внутренней стороной лодыжки по его бедру и ниже. Силу не нужно копить в себе. Тем более что серьезность его намерений настойчиво упиралась ей в бедро. Не замечать — тяжело, шутить — глупо, а погладить и посмотреть, что дальше...

— Я бы очень хотел спросить… Как тебя зовут, — прервал он охрипшим голосом движение, которое она начать не успела.

— Какой смелый парень, — вздохнула про себя Яга, но вслух сказала другое. — Добрый молодец, сейчас сюда зайдет девица юная и впечатлительная. Давай придумаем, во что тебя одеть, там и познакомимся.

Она ободряюще похлопала его по бедру.

— Я встаю, отворачиваюсь и не смотрю. А ты иди к шкафу у самой двери. Ни за что руками не берись, только за ручку дверцы. Это важно, не то еще какой фокус выкинешь. Неизвестно, с каким предметом разбираться будем. Иди медленно, спокойно. Понял ли?

— Да, леди. Слушаюсь и повинуюсь.

В этот момент его правая рука все-таки сжала ей запястье. Яга услышала, как радостно зажужжала энергия в ее ладонях, отзываясь на пульсацию его крови. Резкие толчки. Как тиканье ходиков. В комнате вдруг засобирался туман: не холодный, а теплый и влажный, как в бане.

Но даже пары секунд тишины, чтобы разобраться, нравится ли ей лежать вот так, — парень вроде бы привык и не жалуется, — в этом сумасшедшем доме не предвидится.

Грам, психованный меч Сигурда, который когда-то принадлежал Одину, забился в конвульсиях на стене и намеревался повторить недавний подвиг: соединиться со своим новым героем и доказать ей, что в собственной избе она не более чем недоразумение.

Ох, и Василиса все ближе. Перешла через ограду, и маячки над печкой приветливо мигают зеленым — пройди ее посторонний, то эта сатана разразилась бы иллюминацией плюс выдала сирену, которую Яга уже прослушала в ванной.

Никакого намека на личную жизнь. Ладно, безумные князья да бароны, чуть что норовящие развязать в Семиречье междоусобицу. Ладно, маги, взявшие избушку в незримую осаду ради кучи старинных предметов, которые им дороже любых сокровищ. Ладно, ненавидящие ее бывшие родственники, которые верят, что отобрали единственную дочь. Но разве под этой крышей она не заслужила, чтобы упавший под ноги хлопец мог строить из себя мачо без свидетелей? И без сбесившихся от одного его вида артефактов.

Неудивительно, что за столько лет ни одного богатыря она не раздела, не умыла и не съела. И даже не увидела на расстоянии ближе чем 200 верст от избушки.

— Ш-ш-ш-ш, — почти ласково прошептала Яга. — План меняется. К шкафу ухожу я. Ты обматываешься шарфом-полотенцем — вот он, держи — и больше пока не двигаешься. Лежишь, как агнец, потом одеваешься и мы не торопясь выходим отсюда … да хоть во двор. Свежий воздух не помешает.

— Только ты тоже накинь на себя что-нибудь, а то простудишься, — ответил ей этот нахал, которому полагалось находиться в глубоком шоке или хотя бы повизгивать от страха. Но руку выпустил.

Что они там, в безмагическом мире, совсем связь с действительностью потеряли в энтернэтах? Василиса о такой штуке рассказывала. Уже работает в трех мирах как минимум.

«Надо будет узнать, из какого из немагических он пожаловал, — и в молодые годы, когда Яга еще могла переходить из мира в мир, она почти не покидала родное Белогорье — из того, откуда местные маги таскают технологии или из того, где на твердой земле почти никого не осталось, все улетели жить на соседние планиды. Поблизости есть еще мир, загаженный настолько, что люди не выходят на воздух и обитают в капсулах. Хотя это вряд ли, на чахоточного красавчик не похож. Кровь с молоком».

Вот ведь псих, лежит себе и улыбается. Яга неохотно отстранилась и принялась пятиться назад, не вставая с колен. С достоинством, разумеется. Она бы ни за что себе не призналась, что не решается резко подняться рядом с ним. Незнакомец откровенно пялился снизу вверх, сорочка была слишком коротка, а прикрываться руками ей не позволяла гордость. Мря.

Глава 2.2

Андрей Богатырев, 29 лет: на этот раз напуган

Из шкафа некрасавица достала то ли тунику, то ли удлиненную рубаху с рукавами по локоть и без намека на манжеты, а также шаровары, затягивающиеся вокруг талии на веревку. К тунике прилагался широкий кожаный пояс. Я сразу вспомнил о викингах, ну то есть о фильме с Данилой Козловским, потому что сериалы не смотрел. А также о древних славянах, но тут мог ввернуть только «Повесть временных лет», да и то в кратком изложении. Признаюсь, представление о быте и привычках тех и других я имел весьма примерное. Хотя яркие цвета, спасибо господи, в этом шкафу не в почете.

Когда она вернулась с ворохом вещей — из натурального льна, между прочим, — то сама уже успела принарядиться, выбрав одежду, которая скрывала ее по самые пятки. Женщина надела широкую светлую рубаху с длинным рукавом и простой серый сарафан, украшенный на месте соединения лифа и бретелек двумя массивными коваными пряжками. Волосы она убрала гребнем на затылке; непослушные пряди выбивались в разные стороны, отчего-то быстро высохнув. Эта элементарная прическа шла ей не меньше, чем живописный кавардак несколькими минутами ранее.

У меня, наконец, появилась возможность ее разглядеть. Ну, несколько раз взглянуть прямо в лицо. Нос длинноват, губы великоваты, при этом без припухлости, глаза… Ну, глаза интересные. На миг показалось, что они разного цвета: один серый, другой синий. Но я списал это на освещение. Светильники на стенах горели как-то слишком оживленно, огонь зажегся и в камине, хотя я бы поклялся, что не видел, как она его разжигала.

Старше меня, но не настолько, чтобы оставить равнодушным. Странно. Лет десять назад я загорался и от тридцатилетних «старушек», но теперь разница в возрасте в большую сторону меня не привлекала. Так в чем же дело, дама явно приближается к сорока, не очень за собой следит. Смотрит в упор, не заботясь о впечатлении. Осунулась, цвет кожи нездоровый, носогубные складки глубокие, мешки под глазами имеются. Ну так и я не ее косметолог, мне то что?

Походка резкая, слегка прихрамывает.

Все ли со мной в порядке? Только что я находил ее привлекательной. Да и сейчас нахожу. Может, эта хрипотца в голосе или незабываемый клекот — такой я раньше от женщин не слышал. От мужчин, впрочем, тоже.

Есть лица, которые не то что в каноны не вписываются, а и к симпатичным не относятся, при этом притягивают внимание. Я посмотрел на предложенную одежду, потом на нее, снова на вещи. Женщина недоуменно подняла брови, а я все определялся — она загадочно хороша или это я тронулся головой. Другие варианты тоже есть: последствие перемещения и, ну чем черт не шутит, колдовство. Если здесь предметы разговаривают, то почему бы и мне не стать жертвой ворожбы.

— Ты, парень, передумал одеваться?, — спросила она, будто выплюнув обращение.

— Меня зовут Андрей и я до сих пор втыкаю, ну то есть собираюсь с мыслями. Штаны, знаете ли не того покроя, пояс широковат, — бывает, ляпнешь ерунду и сам не знаешь зачем.

Так, попытка не засчитана. Физиономия дамы медленно покрывалась красными пятнами, она закрыла и открыла рот. Запястье вытянулось на моих глазах, а ногти обернулись в когти длиной в два сантиметра, не меньше.

— Нет-нет, я не хотел вас обидеть. Понимаю, что вот-вот гости, не представляю, как правильно себя вести. Как в таких случаях принято? Одеваться с невозмутимым видом, как ни в чем не бывало или, наоборот, требовать объяснений? А, может, попросить тряпку, чтобы убрать копоть с ковра?

— Меня зовут Яга, человек. — она выдохнула это с усилием и я подумал, что наша близость, которой мы так просто добились лежа на полу, под угрозой. И того и гляди, меня сожрут. То есть близость-то останется, но никакой пользы или радости я не получу.

Ее когти продолжали расти, хотя куда уже. Верхняя губа слегка дёрнулась и на нижнюю опустился внушительных размеров клык. Это было отвратительно, честно. Не те сексуальные клыки из фильмов о вампирах, а совершенно неопрятный клык-переросток. Перевоплощение из экстравагантной, немного растерянной фурии в чудовище произошло меньше чем за пять секунд.

Я застыл — события развивались с такой скоростью, что я успевал разве что в качестве зрителя. Но Яга, надо отдать ей должное, изо всех сил старалась их затормозить.

— Беги, — прочитал я по ее губам.

— Куда? — ответил скорее себе, чем ей. Я не имел представления, что находится ни за одной из трех дверей в этой комнате. И когда она бросилась на меня, держа наготове правую кисть с лезвиями вместо пальцев — вылитый Эдвард Руки-ножницы —я неожиданно для нее, да и для себя тоже, кинулся ей в ноги и заставил запутаться в длинных юбках.

Грам! — крикнул я, когда мы снова падали вместе. Меч уже несколько минут противно жужжал: в ответ на мой зов у него хватило силы оборвать заклятье и «отпечататься» от стены. Но прилетел он не в открытую ладонь, а рукояткой прямо в лоб Яге. Последовал глухой удар.

— Свинья, — сказала хозяйка избушки спокойным голосом и отключилась.

— Это ты кому? — хором спросили мы с мечом.

— Не переживай, у нее крепкие кости, а черепушка твердая, стены сносить можно, — успокоил меня Грам. Я сидел над распластавшейся женщиной и пробовал нащупать пульс. Конечно, мне было не до пустых формальностей. Про одежду я забыл.

И фирменное везение тоже при мне. В эту секунду в комнату вбежала премилая девушка, которая мой вид, да и общую картину, никак не одобрила.. Она поджала губы и смешно округлила глаза.

— Ой, мамочка моя! Мне зайти или выйти? Или давайте я выйду и быстро зайду? — затараторила девица. Смущения ей категорически не хватало. На меня смотрели строгие голубые глаза. А ресницы старательно хлопали, чтобы я ненароком не почувствовал себя идиотом. Нет, не так. Чтобы я включился в ее игру и все равно почувствовал себя идиотом.

Она действительно вернулась минуты через четыре. Я успел одеться и искал воду, чтобы опрыскать Ядвигу, не подававшую признаков жизни. Приближаться к ней  вплотную я отчаянно трусил. Самому тоже следовало выпить. Но ни воды, ни алкоголя я заметить не успел. Девушка окликнула меня в тот момент, когда я с некоторым опасением тянулся к набору разноцветных склянок на шкафу.

Глава 2.3.

Ядвига Гаевская, 415 лет, вдова — пока еще без сознания

Василиса суетилась чрезвычайно по-родственному. Яга даже сквозь неявь приняла к сведению, что дочка вырубила это бессмысленное кольцо Примирения и комната перестала вертеться в бордовом калейдоскопе. Но приходить в себя не спешила. Слишком устало тело, гудела голова.

Ведьмы и маги живут дольше безмагических существ и первый урок, что они постигают — не надо совершать лишних движений, если не знаешь точно, что за ними последует.

Кольцо как следует изгадило кабинет. Допустим, не было у нее на столе зефирно-лиловых сапожек, потому что на самом деле там стояли погрызенные молью сапоги-скороходы.

Изначально вещица славилась тем, что не оставляла разногласий между инакомыслящими в одном замкнутом пространстве. При этом отличалась примитивными настройками: сформулируй мысль, поверни на то количество оборотов, сколько в комнате людей. Возможно, выражение «обвести вокруг пальца» родилось именно таким образом.

Мнение владельца тут же передавалось всем — если шли переговоры или дебаты, то  они быстро катились к завершению, и понятно, в чью пользу.

Когда после смерти мужа предметы взбунтовались, кольцо перестало повиноваться одним из первых. Оно открыто не признавало право хозяйки решать за всех. Это выражалось в том, что колечко протеста ради усиливало ее оппонентов, и Яга перестала выносить его из избы. Как сор. А чтобы не слушать наставлений от комаров и тараканов, она заблокировала его, как сумела. Технических знаний, полученных от отца, на это вполне хватило.

Тогда украшение объявило еще более беспощадный бойкот: в нем обнаружилось стремление перекрашивать предметы в разные оттенки одного цвета, а при случайном касании — и вовсе превращать живое существо в другое. При условии, что это другое находится здесь же. Так, Яга имела несчастье провести два часа в перьях — когда Василиса притащила в дом своего попугая, пока ее каморку в университете приводили в порядок после магического шторма.

То есть от ментальной магии перстень перешел к трансформациям, магии примитивной, но дюже мощной. И все потому, что надежно запечатать источник силы и не повредить его — условия взаимоисключающие.

Яга недоумевала, что мешало ей забросить украшение в один из усыпляющих коробов в подвале и забыть о нем; это же лучше, чем день за днем терпеть его выходки. Ответ на поверхности, но принять его сложно. Кольцо служило многим поколениям Гаевских и помогло собрать их первый магический арсенал. Это потом уже артефакты приняли Хартию осознанного подчинения и принимали в братство все новые и новые волшебные предметы, бежавшие от полубезумных владельцев. Кольцо стало проводником между артефактами и первыми хранителями.

Например, одно из обязательных условий Хартии гласило: ни один Гаевский не должен смеяться, используя артефакт. Маленькая Ядвига привыкла, что крайняя степень веселости — это широкая улыбка с обнажением зубов. Дело в том, что многие артефакты продолжали слышать маниакальный смех прежних хозяев через века после их смерти.

Так что если про подвал она заговаривала частенько, то наложить на кольцо убийственное заклятие — такой вариант и близко не рассматривался, и нахальное украшение этим пользовалось. Сейчас же оно несколько раз обиженно тренькнуло в руках у Василисы и послушно замолчало.

Артефакты постоянно требовали, чтобы их передали «в руки законной наследницы», минуя «чертову ведьму». Что поделать, их сила враждовала со стихийницами, а ведьмы в свою очередь смеялись над увешанными амулетами магами. Когда-то все было иначе; после гибели родителей они видели в ней единственную преемницу Ягайло, несмотря на древний ведьминский род ее матери, и молились на девчонку нестройным хором. Впрочем, кое-что не меняется: и тогда, и сейчас она остается единственным щитом между ними и миром.

Яга в поежилась от непрошенных воспоминаний. Вот лежит ее Ясномысл, сраженный ударом огня и воды: муж развополощается на глазах, а у нее на внутренней стороне запястья так же стремительно выступает клеймо Убийственной — ведьмы, лишившей жизни человека, пускай и мага.

Потом пришли обрывки других мыслей, в которых фигурировал чертов мальчишка. «Мальчишка?! Перемкнулась я на этом кольце что ли, ведь парень меня по-настоящему вырубил… Меня?», — с каждым образом Ягу выталкивало обратно в сознание. Она почти подскочила в кресле, пытаясь для начала сфокусировать зрение в одной точке.

На столе, отодвинув немалым задом сапоги-скороходы, расселся без преувеличения огромный кот. Точь-в-точь ее Барсик, только башка еще больше, еще круглее — ну вылитый тазик с ушами. И если Барсюша, папочкин подарок на ее 50-летие (десять лет для ведьмы — один год для человека вне магического поля, примеч.автора), имел благородный дымчатый окрас, то этот котяра отличался иссиня черной шерстью.

КотоКот широко открыл пасть и вывел глубокое утробное «мяяяяяя» — с теми правильными нотками гудящей пилы, которые отличали издаваемые артефактом звуки от мяуканья обычных живых котов. Яге так хотелось сграбастать его в объятия, хотя, очевидно, что перекрашенным Барсиком он не был. И она взяла себя в руки:

— Я тебя не вызывала.

— А ты и не управляешшшь мною больше, хозяюшшшка, — он говорил мягким низким голосом, не двигая челюстью. — Довела дом, — КотоКот укоризненно поводил хвостом и часть предметов посыпалась на пол, — довела себя. Непорядок.

Зверище легко спрыгнул и подошел к креслу, водрузив голову-дыню Яге на колени.

— А ну, брысь, — машинально пробормотала она и осторожно почесала за жестким, как у хряка, ухом. И, конечно, принялась оглаживать урчащего паразита смелее и смелее. Боль, тисками сжимавшая голову, отпускала с каждым движением.

Она снова вспомнила о своих гостях: ну надо же, Василиса и Андрей сидят за маленьким столиком в углу и чаёвничают. Дочь смотрит на нее пристально, как будто убеждаясь в собственных мыслях (да всегда она так глядит, с детства поделать с этим ничего не могли), а парень — так, словно первый раз видит. Ядвига прикрыла глаза и постаралась не думать о том, на кого она похожа после двух ударов об пол после ванны. Мря. Ну извините.

Глава 2.4

Ядвига проявляет лучшие качества и в основном молчит

Яга не видела смысла откладывать предстоящий разговор. Ей как никогда мечталось о взбитых перинах у себя наверху и сне длиною в три дня, а то и поболее. Но все в сборе, и КотоКот явился неспроста — собранный в избушке арсенал сделал свой выбор.

— Мамуль, вижу ты в себя приходишь. Я ведь спешу, удрала с середины заседания, но через два часа следующее. Там повестка посерьезнее, тюлени из Серых Земель мутируют в долгопятов. — Василиса тараторила и внимательно осматривала Ягу.

Ее беспокойство легко понять. Невменяемая мать, немаг из другого мира чудом остался невыпотрошенным, полный дом артефактов, растревоженных надеждой, что новый хранитель нашелся. Яга крякнула про себя, привычно посочувствовав дочке, а та продолжала:

— С Андреем вы уже познакомились. Ты удаленно наняла его на работу — ну, по тому шаблону, что мы с тобой составляли еще до … — она сверилась с папкой, которую прихватила с собой. — До окончательного натяжения Занавеса. И вместо того, чтобы отправиться по цепочке заклятия ко мне офис, он оказался здесь. С учетом обстоятельств ему … ээээ… в общем, повезло. Он цел и невредим и может приступать к своим обязанностям.

— Что-о-о-о-о? — распрямила плечи Ядвига и сама же подумала, что получилось не по-царски, как у обиженной бабы. — Этот-этот… С чего ты взяла, что в он в состоянии?! Без обучения, без проверки на вменяемость — вот так взять и отдать ему силу, подобной которой в наших мирах просто нет! Где твоя светлая голова?

Дальше КотоКот, Василиса и Андрей заговорили одновременно.

— Да объясните наконец мальчччику, что вы провернули, одаренные вы моииии.

— Дамы, постойте! Это недоразумение. Вы про какие обязанности??

— Он просто действовал сообразно ситуации и не дал себя скушать — это не повод относиться к нему с предубеждением, — закончила последней Василиса.

Яга отлично слышала, что на самом деле пытался сказать каждый из них. Чего-чего, а эмпатии ей природа отвесила с избытком — видимо, чтобы уравновесить прочие особенности.

Вот Василиса, лицом похожая на мать в юности, но красивее: черты не такие резкие. Сколько в ней уверенности в том, что ошибиться она не может. Такой категоричной и самоуверенной Яга в ее возрасте ох-не была. «Только бы девочки моей не коснулось», — привычно подумала она. Разумеется, упустив из виду, что в свое время в 200 лет с хвостиком сама не то, что в комитетах заседала, а вышла замуж, вступила в наследство и правила Семиречьем крепкой молодой рукой (ну что с матери взять, прим. автора).

Пушистый и мурчащий КотоКот мог выбрать любое обличье, а стал огромным черным котиком. Он будет утверждать, что представляет интересы всех ее волшебных предметов и Андрея заодно. Но последним его воплощением был Барсик, лучший друг одной маленькой девочки. С ним она выросла и рядом с ним умерла. Правда, Барсика убили первым.

Магам кис известен как Глаз Гора — артефакт чертовски самостоятельный и до жути универсальный. Мало тех видов магии, которыми он не владеет. Вот и получается, что Грам — лучший меч против великанов, а Глаз — просто меч, но в нужный момент. Кольцо Примирения переубедит любого, а Глаз подскажет владельцу, на что намекнуть, чтобы собеседник сдался. Сапоги-скороходы домчат одного, а Глаз Гора найдет быстроходное судно посреди океана для всей компании. Поможет прочитать мысли, передаст сведения на расстоянии, соединит… Яга еще раз взглянула на кота, принявшегося сосредоточенно умываться лапой.

«Это воплощение — тоже ничего», — решила новоявленная ведьма.

Что касается Андрея, то ей вдруг стало досадно, что он так легко отказывается от ее компании. Сколько магов со всего Белогорья пытались заявить о своей готовности исполнять обязанности, с которыми Яга перестала справляться. Она даже слушать не хотела, и оттуда росло убеждение и своих, и соседских, что эта новая Ядвига помешалась на стремлении удержать власть.

Нахмуренный, взъерошенный, всем своим видом показывает, что ему пора. А ведь ни держи избушка его настроение вровень с настроением хозяйки, с пола бы не встал после прохода через портал — так бы его ужасом скорежило. Ни переводи кольцо, а сейчас — КотоКот, их речь на его язык и обратно, она бы его сразу и съела. От нервов, после первой же неудачной попытки поговорить.

К горлу подступил ком — и не потому, что ее мутило, хотя и это тоже. Мальчишка ей понравился, она уже забыла, как это бывает. И он приглянулся избушке. И весь арсенал — от подвала до чердака — ликовал, предвкушая, что на жар каждого из предметов в этих руках найдется крупица холода.

Они, руки, не затрясутся мелкой дрожью от желания обладать, подчинить и активировать. Бережно раскроют засорившиеся каналы, освобождая движение магии. Разберут, если нужно найти неисправность, усилят или приглушат энергетический поток. А еще эти руки так же аккуратно..

«Так, что со мной. Не хватало, чтобы я, как Грам, прыгнула к нему в объятия и изобразила полное обожание, капая слюной, — Ядвига схватилась за виски. — Возьми меня, о, повелитель, всю старушку как есть и не подавись!»

— Тьфу, напасть, — а это уже вслух. — Давайте каждый по очереди что ли. Пусть КотоКот начнет. Он древний и мудрый. Василиса, детка, не возражай.

Глава 3.1.

Андрей много перебивает

Я все равно попробовал внести ясность в этот бедлам. Ядвига не успела глаза продрать, а уже выражает уважение к котищу. Как там поется? «А я уважаю пирата, а я — уважаю кота»?, — ну-ну, они, кажется, составят неплохой тандем. С родной дочкой, и то разногласий больше.

— Можно я все-таки скажу. Во-первых, ни на какую работу я не подписывался, просто мониторил вакансии на HH.ru, что никак нельзя приравнять к договору найма. Во-вторых, вы вообще знаете, кто я и чем я занимаюсь? — В этом месте я взял драматическую паузу, чтобы набрать побольше воздуха. Риторике нас учили, если не путаю, 64 академических часа в течение учебного года плюс практикумы, но ведение конференций и переговоры с заказчиками дали мне куда больше.  — Мои умения у вас тут, — и я широким жестом обвел этот, с позволения сказать, кабинет, — не пригодятся. Я хороший журналист, отличный репортер. Еще рекламой подрабатываю. Вам что здесь, тексты писать нужно?

— Тексты? — спросила Ядвига таким тоном, словно я предложил ей отведать лежалую не в холодильнике лягушку. — Какие тексты?

Но не успел я и рта раскрыть или хотя бы энергично покивать, что, мол, я не удивлен, откуда в данной избе уважение к интеллектуальному труду, как кот бесцеремонно вмешался:

— Андрей, ты мне нравишшшься все большшше и большшше. — Не удивлюсь, если он специально выбирал слова, буквально напичканные шипящими. — Тексты — это хорошшшо. Предлагаю здесь внизуу вывесить расписание приемов пищщщи. Не за мышшшамижжж мне гоняться.

Василиса прыснула, и я удивился, что она ведет себя подчёркнуто нейтрально. Как говорят у нас, не пытается вставить свои пять копеек, а заняла место с краю. Наблюдает, значит. Я перевел взгляд на ее маменьку. Наше короткое знакомство показало, что терпение и осторожность не относились к числу ее достоинств.

И тут я заметил, что этих самых достоинств стало меньше, в буквальном смысле. Ядвига похудела раза в полтора, что не мешал разглядеть даже ее балахон (тогда забираю назад свои слова про сорочку с AliExpress) и, кажется, стала ниже ростом. Она потерялась в массивном кресле и выглядела почти хрупкой. Измученной и — сколько сил иногда надо потратить, чтобы найти правильное слово — породистой. Да-да, как королева, которую для съемок в журнале привели позировать интерьере загородного дома.

И примечательных сабельных когтей больше не было. Я видел перед собой другую женщину и понимал, что рано делать выводы. Во всяком случае, чтобы вывести из себя эту, понадобится больше времени.

— У нас есть не больше двадцати минут, — проследив за моим взглядом, отметила Василиса. — Мама скоро уснет по-настоящему и надолго.

— Тогда не будем терять времени, друзья, — бодро изрек кот. — Все мы здесь сегодня собрались, чтобы решшшить вопрос первостепенной важжжности… Рассссмотреть кандидатуру нового хранителя и заодно ввести его в курс дела.

— Постойте. Это ерунда какая-то.

— Юноша, хватит меня перебивать. Я сообщщщу факты, а вы, все трое, примите к сведению нашшшу версию событий. Я веду речччь от лица артефактов, опираясь на Хартию 9098 года, подписанную с хозяйской стороны Эжжжбертом Гаевским. Ваши вопросы и комментарии рассмотрим отдельно.

Котик умел заставить себя слушать. Он заскользил назад в историю этого мира, как ладья по волнам. А я, не знаю, что заставило меня это сделать, поднялся с низкого пуфа и встал за креслом Ядвиги, облокотившись о спинку. Ее прямая спина и такая же прямая шея одновременно напряглись.

«Что, Андрей, не наигрался? — зазвучал у меня в голове знакомый голос. — Ничччего, времени хватит, разберешшшься, кто из вас мышшшка, а кто — кошшшка».

Не могу сказать, что я удивился. А Ядвига, будто услышав его, откинула голову, почти уперевшись макушкой мне в локоть, и закинула ногу за ногу. Отсюда я не мог чувствовать запах ее волос. И не думать о нем тоже не мог.

Глава 3.2.

Андрей, КотоКот и остальные

Из речи этого странного хвостатого я сделал для себя несколько выводов. Во-первых, он не живое существо, а проекция — реальная и прожорливая — и его физическая оболочка заперта в маленькую резную шкатулку и представляет собой золотую безделушку в виде египетского символа.

Того самого глаза, который мы везем на китайских сувенирах из этой страны и из Турции, по-моему, тоже.

Ядвига достала глаз по настоянию, как она его называет, КотоКота. Я уже понял, что это артефакт, он светился мягким голубоватым светом, и девушки попросили меня покрутить колесико сбоку. Наверняка, это была какая-то проверка.

— Я не имею права это делать, — заявила Ядвига.

Кстати, кот зовет ее Ёжа и Ёженька. Это смешно и нисколько ей не подходит.

— А я не вижу никакого колесика, — сказала Василиса. — Наш кот такой вредный, что, сдается мне, никто из магов его не увидит. Он тысячелетиями молчал в хранилище и зажужжал, когда родилась мама. И соизволил воплотиться.

— Все потому, что своей магии малыш-ш-шке недоставало. Как бы она без меня справлялась, — но и этого коту показалось мало и он пустился в воспоминания. — Представляеш-ш-шь, Ёжа хотела лош-шадь, и что, я бы спал на улице: лошадь в доме ш-што ли? Еле уговорили с Ягайло на котика. Пришлось побыть дитеныш-ш-шем, чтобы ей угодить.

Кто-кто, а зверюга явно свыкся с предыдущей ролью. Я не стал ему говорить, что ребенок, подари ему такого бегемота, как он сейчас, испугался бы и стал заикой — и кличка у кота была бы Вепрь. Ну Тигр, если ласково. Но ни капли не Барсик. После кончины этого самого Барсика Глаз пылился себе и в ус не дул. А теперь решил, что пыль пора стряхнуть.

Во-вторых, получалось, что магические предметы в этом мире недолюбливали магов, которые ими пользовались. Чем сильнее артефакт, тем норовистее он становился с возрастом, осознаннее. А магу неудобно каждый раз спрашивать у палки, готова ли она полыхнуть молнией — так и без головы останешься, если у противника артефакт так себе, но сговорчивее.

Предметы бунтовали, их уничтожали. Назревал конфликт интересов: родовые артефакты еще служили хозяевам, хотя и там случались эксцессы. И тут на сцене появился предок Ядвиги, который подошел к делу с другой стороны. Он решил, что артефакты следует изучать, более того, облегчать их страдания — будь то моральные или физические.

До этого каждая магическая семья берегла любую информацию о своих цацках и к ней не допускала, а этот парень начал писать учебники, проводить семинары. В итоге поднялась волна: многие маги признали, что с волшебными предметами необходимо считаться, разрешать им выбирать хозяина и т.д.

А сами предметы так и вовсе основали нечто вроде Фонда защиты себе подобных.

Все бы ничего, но сама природа волшебства диктовала, что и у этой независимой группы «товарищей» должен быть хозяин-активатор. Неудивительно, что лучше всего на эту роль подошел Эжберт Гаевский. Он заключил с предметами соглашение: все пункты я не перечислю, талмуд вышел изрядный. Коллекция осознанных редкостей продолжала пополняться его потомками (вещи сами находили тех, кто не желал оставаться с хозяевами, еще больше попадало туда в наполовину исправном или в почти дезактивированном состоянии).

Через несколько поколений Гаевские стали силой, которую в моем мире можно сравнить со страной, имеющей ядерную бомбу. Есть важное отличие — у нас таких стран около десяти, а здесь такая семья одна. И, на мой взгляд, большая ошибка, что весь арсенал (почему-то Ядвиге нравилось это слово, а от моей «коллекции» она морщилась) подчинялся, то есть переходил, по линии прямого наследования.

Гаевские передавали право управления только своим детям обоего пола. Супруг или супруга тоже могли работать с предметами, но без детей вся история бы оборвалась.

Ненавижу юридические термины, они коверкают речь — но суть ясна. Маги, как правило, рожали одного младенца —мать с дочерью, закатывая глаза цыкнули на меня и пообещали, что потом объяснят, — его увешивали охранными амулетами, как новогоднюю елку, и готовили к управлению «арсеналом».

В итоге Гаевским жилось все хужее и хужее; они не могли никому доверять, везде мерещились заговоры и враги. Чего удивляться, что последний мужчина их рода (папа Ядвиги по имени Ягайло) женился на дочери ведьмы. Такой выбор, как мне намекнули, объяснялся тем, что ведьминым родам магические предметы были неинтересны, а силой эти дамы обладали будь здоров. При этом с магией артефактов не контачили, волшебные перстни и палочки в руках у ведьмы превращались в опасную бутафорию — то есть пользы не извлечь, а погибнуть можно.

Давайте я включу прямую речь КотоКота. Вот это настоящий эксперт. Чуть ли не самый главный.

— Наш-ш-ша Ядвига — первый в семье ребенок с двумя противоположными вариантами развития силы. Темный Ягайло и нейтральная Мирра (это родители, прим. Андрея), конечно, ждали, что девочка возьмется за традиционну магию и воспитывали ее не выводя из хранилищщща. Чем раньш-ш-ше дите начинает контактировать с предметами, тем прощ-ще им поладить. Бабка же, на минуточку, верховная ведьма твердила, что от судьбы и от котла с волшебным варевом ей не уйтию

—Да, маме сполна досталось ведьминой силы. Бабка Ксения настаивала, чтобы Гаевские оставили дочку в покое, напряглись и продолжали славный род дальше, — это вмешалась Василиса. — Наверное, так бы все и случилось. И мама бы сама выбирала, что предпочтительнее — поддерживать магическое равновесие или воспользоваться даром стихийинцы.

— Это все сослагательное наклонение. На семью правителя напали, выжила только дочка. Я не сказал, что к своим обширным землям Ягайло получил в качестве приданного за Мирру больш-ш-ше половины Семиречья. Малолетней Ядвиге отош-шло хранилищ-щ-ще, земли и бабкин дар.

— Знакомься с самой завидной невестой Семи княжеств. Уже вдова, одна нога костяная, — сухо сказала Ядвига.

— Сделанного не воротиш-ш-шь, — КотоКот вздохнул так, что я ему поверил. — В возрасте 252 лет Ядвига применила ведьмовство верхнего уровня, скорее, запредельное. Она перестала являться магом, потеряла нейтральный статус и до кучи умудрилась запечатать стихию так, что у ведьм нашего мира остыла сила.

Глава 3.3.

Яга напоминает, что она все еще хозяин… то есть хозяйка

«Мне одной кажется, что он издевается, — гадала про себя Ядвига. — Кот краснословит битый час, а зачем заклинание выманило Андрея, так и не прозвучало. История семейства — да, все предметы из чайного сервиза на свадьбе родителей — да, суть проблемы — нет».

— Нигде не сказано, что ведьме запрещено владеть артефактами, — вслух заметила она. Нарочито спокойно, чтобы два человека не услышали всю глубину ее обиды. Выбора, ей не оставили выбора. Какая магия в убитом теле? А стихия не нуждалась в приглашении, достаточно наложить одну руку на другую…

Эти воспоминания следует отодвинуть. Сейчас они лишние. После хорошего удара по голове действие зелий настолько ослабло, что Яга ощущала себя едва живой, тошнящейся, но абсолютно трезвой. Ярость перестала угрожать захлестнуть ее в любой момент и затаилась. Нещадно клонило в сон — но любопытство подталкивало развернуться в кресле и рассмотреть Андрея, когда ее зрение больше не сковано липкой поволокой отравы.

Он прятался за спинкой кресла и, она была в этом уверена, разглядывал ее макушку. Не выдержала, оглянулась — стоит, прислонившись спиной к ковру Плача, и вертит в руках сразу несколько раритетов. Вместо священного трепета откровенно зевает.

Глаза опустил, и отсюда не видно, какого они цвета. Волосы темные, нос короткий, губы сжаты в упрямую линию. Лицо как лицо, только скулы такие четкие, словно над ними создатель работал с особым старанием. Она не успела определиться, не делает ли это его выражение капризным, как Андрей снова зевнул и посмотрел прямо на нее.

«А глаза-то синие почти», — вздохнула про себя Ядвига и тут же нахмурилась. — Кот еще немного потянет время, и мы тут оба на коврике ляжем». Василиса подозрительно долго молчала и не порывалась бежать спасать тюленей.

На самом деле весь ее дом работал в качестве ретранслятора ее состояния куда более тонко и слаженно, чем кольцо Примирения. Когда она, как сейчас, чувствовала сонливость и могла стать легкой добычей для названных гостей, то печка и система вентиляции принимались усыплять любое существо, объявившееся в избушке. Случалось и не раз, что князья, искавшие у нее поддержки и получившие разрешение на въезд в угодья, засыпали прямо в сенях на лавке, потому что выбирали неудачный момент для визита.

— Котик, я знаю не меньше твоего, а сказываю еще лучше — потому что быстро, — но только Яга пристыдила впавшего в азарт зверя, как случилась очередная за этот вечер оказия.

Завопила сирена, извещающая о попытке проникнуть за щитовой периметр, который магической стеной огораживал ее владения.

Такое происходило регулярно. Слухи о том, что Яга с каждым принятым зельем теряет разум и слабеет телом, расползались по Бельгорью. И искатели сокровищ то и дело подходили к границе и бросались парочкой заклинаний для проверки, стоит ли защита. Рано или поздно чертова колдунья сломает себе шею, говорили в народе, и тогда артефакты станут добычей того, кто придет первым.

«И тогда артефакты спалят несколько десятков дураков, которые сюда сунутся, пока за ними следом ни явятся маги из старых родов, вооружившись фамильным правом», — отвечала на это Яга в разговорах сама с собой.

Сигнализация сильно отличалась от той, что стояла на вход в избушку, и не изображала конец света. Вой раздавался снаружи дома, также красно-синей подсветкой замигали окна.

— Ставьте защиту! Ну кто что умеет— успела крикнуть Ядвига и изобразила какое-то подобие энергетического барьера над избушкой подручными средствами: ели, стоявшие почти на самой опушке, стали гуще, вздыбили ветки. Небольшое облако спикировало на крышу, расползлось и забило дымоход.

Тем не менее, когда удар все-таки последовал, она едва сумела сохранить сидячее положение. Хлесткий, вышибающий воздух из легких — он был направлен исключительно против людей. Носом у Яги пошла кровь, она закашлялась и тут же успокоилась, убедившись, что остальным пришлось легче.

«Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком», — зазвучал у нее в голове Иоганн Гете. «Так, цитаты вернулись — это неблагоприятный сценарий, — теперь звучала она собственной персоной. Но справляться с атаками она умела и прихрамывая сильнее, чем до этого, подошла к окну, смотревшему на главную дорогу.