Практически нормальная жизнь (ЛП)

10

Гора пустых крабовых клешней, устричных раковин и очищенных панцирей креветок возвышается в середине стола на балконе с видом на Залив. Мы съели тонну морских деликатесов, доставленных из Крабовой Хижины Пинчерс, и, если судить по количеству бутылок Короны с выжатыми ломтиками лайма на дне, прикончили ящик пива. Каждый из нас немного обгорел на солнце и куда более пьян. Поразительно, как Кевлар до сих пор не отключился.

– Вечер с самом разгаре, а внизу расположен бар, полный молодых, цветущих женщин. – Он выходит из ванной в клетчатой рубашке и новехоньких джинсах (не удивлюсь, если на них еще этикетка висит).

– Вы только посмотрите, – говорю я. – На родео собрался, Кеннет?

– Чертовски верно. – Кевлар улыбается. – Найду себе женщину, схвачусь покрепче, и… – Он раскачивает бедрами, словно объезжает быка, размахивая ковбойской шляпой в воздухе. – Ю-ху!

Мосс смеется.

– Ставлю на то, что ты не продержишься и восьми секунд.

Я стукаюсь с ним кулаком.

– Идите вы на хрен, ребята, – отвечает Кевлар. – Сегодня та самая ночь. Я чувствую. Кто со мной? – Я смотрю на Харпер, отчего он стонет. – Соло, я не ожидал, что мне когда-либо придется произнести эти слова, но ты, друг мой, под каблуком.

Я указываю на него своей пивной бутылкой, прищурив один глаз, будто прицеливаясь.

– Не заставляй меня подойти и надрать тебе задницу.

– Без обид.

– Ну, что ж, давай-ка рассмотрим факты, – предлагаю. – Я здесь с девушкой, которая по воле случая оказалась безумно привлекательной… – Харпер заливается румянцем. – В то время как ты вырядился, словно простофиля из Теннеси, в надежде, что тебе хоть что-то обломится. Харпер может отказать мне сегодня, завтра, или каждую последующую ночь, и у меня все равно будет больше шансов на секс, чем у тебя, прирожденный деревенщина.

Мы испепеляем взглядами один другого до тех пор, пока Кевлар не улыбается, после чего начинает хихикать. Вскоре хохочут все, кроме Харпер, которая выглядит озадаченно.

– Ребят, вы так жестоки друг с другом, – говорит она, на что мы смеемся еще громче.

Это правда. Мы обмениваемся довольно обидными репликами. Расистскими. Гомофобными. Оскорбляем матерей. Время от времени дело доходит до рукопашной, однако чаще всего просто смеемся, потому что говорим не всерьез. Каждый из нас прикроет другого от пули собственной грудью.

– Ну, так мы гуляем, или как? – интересуется Кевлар, закладывая жевательный табак под нижнюю губу.

Мосс пожимает плечами.

– Я "за".

– Ага, – соглашается Харпер.

Кевлар пытается положить руку ей на плечо, когда мы идем к лифту, только это немного проблематично с учетом того, что она выше сантиметров на десять.

– Знаешь, еще не поздно дать Соло отставку.

– Почему вы его так называете?

– Помнишь такой момент из Звездных Войн – перед тем, как стены мусорного отсека начинают сдвигаться, Хан Соло говорит: "У меня плохое предчувствие"?

Харпер кивает.

– Ну, так вот, кромешная ночь в Стане, – рассказывает Кенни. – Мы загружаемся в вертолеты, которые должны выкинуть нас у черта на куличках, где одному Богу известно, кто будет в нас стрелять, и внезапно Стефенсон произносит: "У меня плохое предчувствие".

– Нам было страшно до ужаса, – добавляет Мосс. – Но стоило кому-нибудь повторить эту фразу, как мы начинали смеяться.

Я помню то кошмарное чувство, когда вертолеты оставили нас в темноте, в неизвестности, покрытых первым слоем пыли, без возможности уйти. Без возможности передумать и вернуться домой.

Моя шутка не стала пророческой. Мы совершили рейд по нескольким домам, захватили группу предположительно плохих парней, и к восходу чувствовали себя ковбоями… а за мной пожизненно прицепилась кличка "Хан Соло".

Я протискиваюсь между Кевларом и Харпер, обнимая ее.

– Они зовут меня Соло, – говорю ей в шею, отчего она вздрагивает, – еще и потому, что я всегда завоевываю девушку.

Харпер смотрит на меня краем глаза.

– Хан Соло был идиотом.

Кенни хихикает, затем сплевывает табак в горлышко пустой бутылки.

– Она права.

– Соло выступил против Империи, чтобы Люк Скайуокер смог взорвать Звезду Смерти, – возражаю я. – Он герой.

– Он негодяй. – Харпер ухмыляется, нажав кнопку лифта. Я улыбаюсь в ответ, потому что она разбирается в Звездных Войнах.

– Я тебе нравлюсь, потому что я – негодяй, – цитирую фильм. – В твоей жизни не хватает негодяев.

Створки лифта раскрываются с перезвоном. Харпер смотрит сначала на меня, потом на Мосса, потом на Кевлара, затем смеется.

– Ничего подобного.

***

В клубе на первом этаже удивительно людно для августа. Только ни одну из присутствующих женщин не назовешь молодой или цветущей. Тут полно посетителей среднего возраста в тропических прикидах, и они зажигают – если это вообще можно так назвать – под группу с названием Флоридни, отдающую честь Джимми Баффету.

– Сколько здесь прекрасных, прекрасных дам, Кеннет, – говорю я. – Которую выберешь?

– Если бы я хотел женщину бальзаковского возраста, то поимел бы твою маму.

– Почему? Своя надоела?

Он игнорирует меня.

– Отстойное место. Куда еще мы можем пойти?

***

Мы идем в Шемрок.

Подруги Харпер оккупируют столик возле бара. Завизжав, Лэйси двигается прямиком к нам. Ее ковбойские сапоги громко отстукивают по полу с каждым шагом. Я гляжу на Кевлара, проверяя, оценил ли он ее микроскопическую джинсовую юбку, однако его взгляд сосредоточен на Эмбер, волосы которой выкрашены в оттенок красного, очень похожий на… цвет волос Кевлара.

– Чувак, нет.

Она – Тур де Франс. Он – трехколесный велосипед. Кенни не готов к Эмбер Рэйнолдс.

– Чувак, да, – отвечает Кевлар.

– Харпер! Трэвис! – Лэйси утягивает нас к их столику. Но ее улыбка направлена на… Мосса? Не то чтобы я возражал, потому что он симпатичный для… ну, знаете… парня. Просто все происходит совсем не так, как я ожидал, в случае, если что-либо вообще произойдет. – Итак, ты представишь нас своим друзьям?

Я знакомлю их, после чего иду к бару и заказываю графин пива. Пока бармен наливает, я оглядываюсь назад, где Лэйси обвила себя вокруг бицепса Мосса, а явно нервничающий Кевлар беседует с Эмбер. Сумасшествие.

Харпер присоединяется ко мне.

– Мы что, в параллельной вселенной? – спрашиваю я. – Потому что я не имею ни малейшего представления, кто этот парень.

– Он довольно пьян, – говорит Харпер. Она смотрит в пол, затем на меня. Я ведусь на застенчивость каждый раз. Даже когда Пэйдж так делала, и я знал, что это фальшь. Но с Харпер… это не продуманный маневр, чтобы меня соблазнить. Он искренний. И по-прежнему невероятно эффективен. – Хочешь… эмм… прогуляться?

Возможно, она предлагает прогуляться, а возможно – что-то посерьезней. В любом случае, я "за".

Даже если мы просто пройдемся пешком до Бонита-Спрингс и обратно.

– Конечно.

– Мы скоро вернемся, – говорю остальным, пока Харпер ставит графин на стол. Засунув руку в карман, достаю упаковку с тремя презервативами. – Не забывайте о безопасности. Веселитесь. Не делайте ничего, что я бы не стал делать.

Кевлар смотрит на меня со злорадной улыбкой.

– Значит, даешь добро на свою маму?

Я отвешиваю ему подзатыльник, затем беру Харпер за руку, переплетая наши пальцы.

– Мы ушли.

Перейдя через бульвар Истеро, сворачиваем на одну из дорог, ведущих к пляжу, где оставляем свои вьетнамки.

Песок под ногами прохладный и влажный. Мы направляемся к рыбацкому пирсу и пляжным магазинчикам.

– Итак, к чему полные презервативов карманы? – спрашивает Харпер. – Думал, тебе сегодня понадобится так много?

– Я купил их для Кевлара. На всякий случай.

Она искоса бросает на меня скептический взгляд.

– Серьезно?

– Гарантирую, тот, который он носит у себя в бумажнике, давным-давно просрочен. Поэтому я купил несколько вместе с пивом сегодня днем. Знал ведь – Кенни не подумает об этом, пока не будет слишком поздно.

– Это в своем роде… мило.

Я смеюсь.

– Ага, ну, я в своем роде милый парень.

– Себе оставил?

– Нет, – отвечаю. – А следовало?

Харпер отрицательно качает головой.

– Ты не против?

Пожимаю плечами.

– Мне некуда торопиться.

Пересекая Таймс Сквер, останавливаемся посмотреть выступление уличного фокусника для кучки немецких туристов. Затем, купив мороженое в Дэйри Куин, возвращаемся обратно на Истеро, пока не добираемся до ее улицы.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя до дома?

– Я не хочу возвращаться домой.

– Харпер… – собираюсь сказать ей, что она должна разобраться с тем, что ее беспокоит, но какое право я имею давать такие советы, если не представляю, как разобраться с тем, что беспокоит меня? – Ладно.

– Просто… если мы придем туда, а ее машина все еще будет стоять у двора… – Харпер замолкает. – Я ничего не имею против Эллисон, однако хотя бы мимолетное предупреждение не помешало, знаешь?

Я киваю.

– Именно это я сказал твоему отцу.

– Правда? – Выражение ее лица и голос смягчаются. Она целует меня, прямо здесь, на перекрестке. До тех пор, пока не раздается сигнал из проезжающей мимо машины, и кто-то выкрикивает, что нам лучше уединиться.

– Хочешь вернуться в отель? – интересуюсь я. – Вдруг комната будет… занята?

Представив Кевлара и Эмбер вместе, вздрагиваю; Харпер морщится, будто воображает ту же картину.

– Да, не бери в голову, – говорю ей. – Пойдем ко мне.

***

Солнце ярко светит через неплотно задернутые шторы, когда я открываю глаза следующим утром. Судя по часам на прикроватном столике, я проснулся позже обычного. Такое только до отъезда в тренировочный лагерь случалось. И я чувствую себя хорошо. Отдохнувшим. Словно…

Я проспал целую ночь.

Ни бессонницы. Ни кошмаров. Ни таблеток. Ни Чарли.

– Привет. – Голос Харпер звучит хрипло спросонья. Она лежит рядом, положив руку мне на грудь. Пэйдж не оставалась ночевать, всегда уходила раньше, чем проснется моя мама. А кроме нее я больше никого сюда не водил.

Прошлой ночью с Харпер я попробовал вещи, которые пропустил, когда в четырнадцать начал заниматься сексом с Пэйдж в конюшне за ее домом. Не то чтобы я сожалел об этом. Нет. Просто… благодаря Харпер, мне как будто выпал шанс все сделать заново.

– И тебе привет, – говорю я. – С тобой приятно спать.

– Так вот, что мальчишки говорили обо мне все эти годы?

– Ага, я прочитал об этом на стене в школьной раздевалке.

Она смеется, зевнув.

– Который час?

Я поднимаю свой сотовый.

– Почти десять.

– О, нет! – Харпер подскакивает с постели и переплетает свой пучок. – Я на работу опаздываю.

Мама уже суетится на кухне, когда мы спускаемся вниз. Ее брови удивленно взметаются вверх при виде Харпер, после чего она переводит на меня убийственный взгляд, полный немых упреков. Трэвис Генри Стефенсон, надеюсь, ты не занимался тем, о чем я думаю. Только не с милой девочкой, вроде Харпер Грэй.

– Харпер, – говорит мама. – Какой сюрприз.

– Да, эмм… рада вас видеть, миссис Стефенсон. – Ее щеки порозовели от смущения, хотя ей нечего стыдится.

– Длинная история, – поясняю я. – Нам пора.

Высадив Харпер возле Вафельного Дома, отправляюсь на пляж к Кевлару и Моссу. Последний дрыхнет на шезлонге, а Кенни сидит с пивом в руке. Я смеюсь над его Афганским загаром – смуглое лицо и шея, все остальное – белое. Это Чарли придумал название "Афганский загар".

– Ты пропустил дикую ночь, Соло, – сообщает он. – Мы побывали в стрип-клубе под названием "Фантазии". Ты знал, что Эмбер – экзотическая танцовщица?

Я не удивлен. Раздеваться за деньги – вполне в ее квалификации. Стянув с себя футболку, выуживаю бутылку пива из прохладных глубин кулера.

– Чувак, она стриптизерша.

– Не будь злопыхателем только потому, что твоя девушка – богиня, – говорит Кевлар. – Эмбер очень податливая, если ты понимаешь, о чем я.

– Ты пытаешься сказать, что, вероятнее всего, заплатил шестьдесят баксов за три приватных танца, после чего вернулся в гостиницу один, чтобы восполнить недостачу.

– Пошел ты.

– И все-таки, свершилось ли это великое событие, Кеннет?

– Сомневаюсь, что теперь мне захочется рассказывать. – Он скрещивает руки на своей щуплой веснушчатой груди, весь такой обиженный, и вздергивает нос, притворяясь, будто игнорирует меня.

– Кевлар, старик, я думал, мы лучшие друзья навеки, – говорю я. Не открывая глаз, СиДжей усмехается. – Я до сих пор храню свою половинку кулона дружбы, а прошлой ночью написал у себя в дневнике: "Дорогой Дневник, Кеннет мой самый лучший друг на всем белом свете. Надеюсь, у него сегодня будет секс, потому что это особенная ночь, когда парень теряет девственность и заражается венерическим заболеванием одновременно".

– Эй! Я использовал презерватив. – На его лице появляется широченная улыбка. Знаю, он хочет поведать обо всем в мельчайших деталях, но… нет. Мне не нужны кошмары еще и про это.

– Ох, Мосс, наш малыш стал взрослым. – Закрыв горлышко, начинаю взбалтывать бутылку. – Нам надо отпраздновать.

– Соло. – Кевлар подскакивает с шезлонга. – Нет.

Он пускается бегом вдоль пляжа, однако я быстрее, поэтому нагоняю его сразу же. Поймав Кенни, обхватываю рукой шею и брызгаю пивом ему в лицо.

– Поздравляю, чувак. Черт, давно пора.

Мы проводим на пляже еще около двух часов, пока моим друзьям не приходит пора возвращаться в Северную Каролину. Я сижу в их номере, в то время как они пакуют вещи.

– Как бы мне хотелось уехать с вами.

– Терпения на семью уже не хватает? – спрашивает Мосс.

Они не знают о том, что Пералта "предложил" мне взять дополнительный отпуск. Или о том, что Чарли – единственный, с кем я мог бы поговорить на данную тему – был отчасти тому причиной.

– Ага.

– Я люблю свою мать, – продолжает он. – Но за четыре дня ее опека встала поперек горла.

– Не хнычь, Соло. – Кевлар выходит из ванной, неся в руках все оставшееся гостиничное мыло и пузырьки с шампунем. – Мы увидимся на следующих выходных.

– А что будет на следующих выходных?

– Кевлар, старик, ты ему не сказал? – Мосс отвешивает ему подзатыльник, после чего принимается рыться у себя в сумке, откуда достает бежевый конверт и протягивает мне. – Мы все их получили. Если ты сделал переадресацию своих почтовых отправлений, то твой придет со дня на день, скорее всего.

Внутри лежит такого же цвета карточка. Приглашение.

В память

о младшем капрале Чарльзе Томпсоне Суини

приглашаем Вас почтить своим присутствием

мемориальную службу, которая состоится в субботу, четырнадцатого августа, в 17.00.

Белый зал, Кинг Стрит, №1

Сент-Огастин, Флорида

Во рту пересыхает. При попытке сглотнуть кажется, будто в горле застряла наждачная бумага. Не хочу ехать на мемориальную службу, но я пообещал Чарли, что навещу его маму, и до сих пор этого не сделал. Как сказать матери лучшего друга, что всех твоих стараний оказалось недостаточно?

– Этому морпеху не терпится достать свою синюю униформу, – говорит Кевлар, указывая на себя. – И посмотреть, как с девчонок слетают трусики.

СиДжей снова дает ему подзатыльник.

– Хоть толику уважения прояви. Это мемориальная служба.

– Чувак, если бы Чарли был жив, он бы первым использовал ситуацию, чтобы затащить девчонку в постель, – возражает Кенни. – Мы будем как мужики из фильма "Незваные гости", только в стиле морской пехоты.

Справедливое замечание. Чарли в шутку говорил, как купит себе Пурпурное сердце [медаль, вручаемая погибшим или получившим ранения в бою] на eBay, чтобы разводить девушек на секс из жалости.

– Ну, значит, увидимся через неделю.

Парни оставляют меня на стоянке отеля. Так и манит вернуться внутрь, в бар, и напиться до беспамятства, потому что единственное место, куда я еще могу податься – мой дом.

***

Конверт лежит на кухонном островке. Я разрываю дорогую бумагу, хотя и без того знаю, что в нем. Вместе с приглашением оттуда выпадает сложенное вдвое письмо. Оно от мамы Чарли.

Дорогой Трэвис,

Я очень надеюсь, что ты согласишься сказать несколько слов на мемориальной службе Чарли. Благословением небес он присутствовал в моей жизни дольше, но ты знал его лучше. Он называл тебя братом. Он называл тебя другом. Знаю, я многого прошу, и пойму, если ты откажешься, но, пожалуйста, позвони мне, когда примешь решение.

С уважением,

Эллен Суини

– Пожалуйста, не рассказывай ей, Соло. – Чарли стоит рядом со мной возле стойки. – Она считает меня героем. Не лишай ее этого.

– Не расскажу. – Я потираю глаза основанием ладоней, пытаясь избавиться от видения, однако он все еще здесь. – Но тебе нужно уйти.

Вновь открыв глаза, замечаю маму, которая наблюдает за мной, стоя у двери.

– Кому нужно уйти, Трэвис?

– Никому, – уверяю я. – Пустяки. Просто голова болит. – Ложь. Я не признаюсь матери, что со мной разговаривал мой мертвый друг. Или что я ему отвечал. – Серьезно. Все хорошо.

Сомневаюсь, что она мне верит. Однако мама достает из холодильника лаймовый пирог (мой любимый), и отрезает несколько кусочков.

– Утром я была немного удивлена, увидев, как Харпер Грэй спускается по моей лестнице. Надеюсь, ты не…

– Нет. – И не важно, как должно было закончиться ее предложение. – Она очень… – Я пожимаю плечами. – Она мне нравится.

На самом деле, это крупица информации, но мамино лицо сияет так, словно я дал ей целую буханку.

Она подвигает ко мне тарелку с пирогом.

– Я всегда знала, что ты сможешь найти девушку гораздо лучше этой Пэйдж Мэннинг.

Засмеявшись, погружаю вилку в свой десерт.

– Ага, ну, не знаю, в курсе ли ты, но она переключилась на Райана.

– Что? Нет!

– Удивительно, как это папа тебе не рассказал. Они сошлись, когда я был на службе.

Мама вздыхает.

– Я пытаюсь быть снисходительной, но извини. Мне правда не нравится эта девочка.

– Я, вроде как, заметил.

– Что ж, если ей обязательно… встречаться с одним из моих мальчиков, то лучше уж с Райаном, – признается она с обреченным выражением на лице.

Я приподнимаю брови.

– Да?

– Знаю, мать не должна выбирать любимчиков, и я люблю вас обоих, но ты всегда нравился мне больше. – Мама проводит пальцем по взбитым сливкам, украшающим ее кусок пирога.

Поначалу я удивлен. Учитывая все те времена, когда она молча слушала, как отец упрекал меня по поводу и без, я бы никогда не подумал, что являюсь ее любимчиком.

– Даже несмотря на то, что я вас разочаровал?

– Ты никого не разочаровывал, Трэвис. Ты без возражений сносил все, что на тебя взваливал отец. – Ее глаза наполняются слезами. – Я видела, насколько тебе неприятно, но для него все это казалось важным, поэтому я не вмешивалась. Прости.

Я пожимаю плечами.

– Все нормально.

– Однажды я приходила посмотреть, как ты играешь в соккер.

Уйдя из футбольной команды, я начал по воскресеньям играть в соккер с мексиканцами на Келли Роад. Было так здорово просто бегать по полю, когда никто на тебя не орал, указывая на ошибки. И никакого разбора игровой стратегии после. Мы усаживались на капот чьей-нибудь машины и флиртовали с девчонками.

– Я была рада увидеть тебя таким счастли…

– Почему ты приняла его обратно?

Мама собирает пальцами крошки со столешницы, потом стряхивает их на мою пустую тарелку.

– Ты скоро вернешься в Северную Каролину, а Райан уезжает в Пенсильванию в конце месяца. Я просто… наверно, я боюсь одиночества.

– А жить с человеком, который тебе изменил – лучше? Боже Правый, мам, хватит быть такой тряпкой.

Мгновение она просто смотрит на меня. Я всегда пропускал мимо ушей ее нотации, но ни разу не вел себя напрямую непочтительно… даже когда мать меня раздражала.

– Ты не в Афганистане, Трэвис. – Ее голос дрожит, и я понимаю, что причинил ей боль. Мне стыдно за это, но она должна услышать. – В таком тоне ты можешь разговаривать со своими друзьями, но здесь…

– Дело не в моем тоне, – говорю я. – Я понимаю, ты тяжело перенесла мой уход на службу, и мне очень-очень жаль, только это не оправдывает его наплевательское отношение к тебе, мам. У меня такое ощущение, что это моя вина…

– Ты ни в чем не виноват.

– Знаю. Но ты тоже ни в чем не виновата.

Она берет конверт из-под приглашения и пытается закрыть задний клапан, хотя клейкой полосы там уже не осталось.

– Не знаю, Трэвис. Если оглянуться назад, возможно, я пренебрегала им и Райаном…

– Потому что слала мне посылки и получала поддержку от других матерей морпехов? – спрашиваю я. – По-моему, это отец с Райаном должны были уделять тебе больше внимания.

– Но…

– Нет. – Я отталкиваю тарелку от себя. – Никаких "но". С меня хватит. Если тебе хочется и дальше делать вид, будто на него можно положиться – твое право. Но не жди от меня того же.

– Трэвис…

Проигнорировав ее, поднимаюсь наверх, к себе в комнату. По пути набираю номер Харпер.

– Что ты делаешь на этих выходных? – спрашиваю, закрыв за собой дверь.

– Работаю.

– Как думаешь, отгул взять сможешь? – Мой ноутбук подает сигнал, когда я включаю его. Что же я должен сказать о Чарли на службе?

– Вероятно. А зачем?

– В честь Чарли устраивают мемориальную службу в Сент-Огастине, – поясняю я. – Ты поедешь со мной?

– Мне нужно спросить у папы, – отвечает Харпер. – Я не уверена, как он отнесется к…

– Скажи, что у тебя будет собственный номер. На разных этажах со мной, если ему от этого станет легче. Все, что он пожелает, Харпер. Все, что пожелаешь ты. Просто поезжай со мной. Пожалуйста?

Ни разу в жизни не умолял девушек, но с этой службой ничто не дастся легко.

А если она будет рядом… Не знаю, может, тогда все пройдет не так уж плохо.

– Мне нужно сделать несколько звонков. Если договорюсь, то поеду.

Следом набираю маму Чарли.

– Мисс Суини, это Трэвис Стефенсон.

– Ох, Трэвис. – Она вздыхает. – Я надеялась получить от тебя весточку.

– Да, мэм… эээ… я просто хотел сказать вам, что приеду на мемориальную службу и расскажу что-нибудь про Чарли, если вы, конечно, этого хотите.

– Это будет очень много значить для нас с Дженни. – Ее голос надламывается, словно от кома в горле, и я вдруг осознаю – для меня смерть Чарли стала ужасной потерей, но ей в миллион раз хуже. – Тебе нужно место, чтобы переночевать? Мы с радостью примем тебя.

– Нет, спасибо, мэм, – лгу я. – Уже забронировал номер в отеле.

Эллен шмыгает носом, сдерживая слезы.

– Я с нетерпением жду встречи с тобой, Трэвис.

– Я, эмм… Спасибо.

– Увидимся в субботу.

Сбрасываю вызов и смотрю в пустой документ на дисплее ноутбука, желая, чтобы слова возникли сами собой.

Чарли Суини был