Правда или долг

Глава 24

Констанция Толедано достала нитку из иглы, которой вышивала, положила ее в небольшую коробочку и оглядела вышивку на пяльцах.

— Осталось совсем чуть-чуть, — сказала она. — Еще никогда я не вышивала так быстро!

На полотне был изображен человек, сидевший на холме спиной к зрителю, и наблюдавший за закатом над Иерусалимом. Закат уже был вышит, были вышиты и дома — остался только сам человек и холм, на котором он сидел.

— Неудивительно, вы вышиваете почти двадцать четыре часа в сутки, — ответила Марика, откладывая книгу. — Такими темпами вы организуете выставку вышитых вами картин.

— Надо бы и вам научиться вышивать, дорогая. И тогда мы с вами будем походить на довольных жизнью кумушек, которые не работают, а только вышивают целый день и обсуждают светские сплетни.

Закат можно было увидеть не только на картине Констанции, но и за окном. Солнце уже опустилось ниже небоскребов делового Тель-Авива, и теперь проглядывало между ними, готовясь опуститься еще ниже — оно висело над крышами невысоких домов старых районов, окрашивая небо в красно-розовые тона.

Теперешняя комната Марики находилась на втором этаже дома Флоры Толедано, и отсюда нельзя было видеть происходящее на улице. Женщины слышали только приглушенные голоса соседей, которые возвращались с рынка или же спешили туда, надеясь, что успеют сделать покупки.

— Как тут тихо, — сказала Констанция, откладывая вышивку. — Не могу привыкнуть к этой тишине… в нашей с Боазом квартире так шумно. Я говорю ему, что нам следует переселиться куда-нибудь подальше от города. — Она положила руку на живот и вздохнула. — Мне так хочется покоя. Эти городские квартиры придуманы для молодых, которые приходят туда только для того, чтобы переночевать. Как вам повезло, дорогая, что вы живете далеко от города… ваш мудрый муж в свое время принял верное решение.

— Слышали бы вы, как мой мудрый муж ругается каждый раз, когда у него что-то случается с машиной, — рассмеялась Марика. — Попробовали бы вы пожить в наших местах без машины! Туда даже не всякий таксист согласится ехать. А об автобусах говорить не приходится. Представляете, каково это — вы встаете в пять утра для того, чтобы поехать в Тель-Авив, а машина не заводится. Или случается что-нибудь еще.

— Да, пожалуй, это минус. Но плюсов, моя дорогая, в вашем положении больше.

Заглянувшая в комнату Флора Толедано оглядела собеседниц.

— Вы проголодались? — спросила она.

— Похоже, за эту неделю я поправлюсь как минимум килограмм на семь, — печально вздохнула Марика. — Помочь вам накрыть на стол, госпожа Толедано?

— Нет-нет, — покачала головой Флора, — я справлюсь. Я позову вас, когда все будет готово.

Когда за хозяйкой закрылась дверь, Констанция снова взяла вышивку и достала иглу.

— Похоже, ваши отношения налаживаются? — улыбнулась она, посмотрев на Марику.

— Похоже, что так, — согласилась та. — Наверное, до этого у нас просто не было возможности пообщаться. Может, Константин прав, и она научит меня готовить. Я не скажу, что мне хочется научиться готовить, но почему бы и нет.

Констанция пожала плечами.

— Не знаю, что вам сказать, дорогая. Это, конечно, полезное умение для женщины. Но зачем же вам готовить, если у вас есть экономка? Работа по дому отвлекает женщину от главного — от того, чтобы быть женщиной. Уж лучше поливать цветы, вышивать, рисовать, писать книги и растить детей. Но кухня, уборка… я помню, как моя мать сутками стояла у плиты и целыми днями вытирала пыль. Не думаю, что это подходящая участь для женщины.

Марика ничего не ответила и снова склонилась над книгой.

В комнате воцарилось молчание. Солнце отправилось на покой, спрятавшись за крыши домов, и в комнате стало сумеречно. Констанция вышивала, негромко напевая известную только ей песню, а Марика читала, иногда нарушая тишину легким шелестом переворачиваемой страницы. Казалось, ничто не сможет нарушить спокойствие тихого вечера. И женщины уже снова вернулись в то состояние, когда два находящихся рядом человека чувствуют себя комфортно в тишине, занимаясь своими делами, как вдруг обе подняли головы, явственно услышав шум за окном — на балконе.

— Вы тоже это слышали? — спросила Констанция.

— Да, — кивнула Марика, поднимаясь. — Либо у нас окончательно сдали нервы, либо там на самом деле кто-то есть.

— Не ходите туда одна, дорогая.

— Не волнуйтесь. Кому взбредет в голову взбираться к нам на балкон, да еще посреди жилого района? Это ведь…

Марика не договорила. Она замерла на расстоянии нескольких шагов от двери балкона.

— Что там? — нетерпеливо спросила Констанция.

— Мне кажется, там кто-то есть!

Тем временем балконная дверь приоткрылась, и в комнате появился человек в черном. Он остановился, снял с рук перчатки и подошел к Марике.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Оказывается, я еще не разучился взбираться на балкон любимой женщины.

— Господи, Константин, ты нас напугал! — Марика подошла к мужу и вгляделась в его лицо, будто желая убедиться, что это он. — Ты не мог просто позвонить в дверь?

— Разумеется, мог. Но я решил сделать тебе сюрприз.

— Он удался! — Марика повернулась к Констанции. — Как вы говорили? Мой мудрый муж?

Констанция рассмеялась и приняла расслабленную позу.

— Помимо всего прочего, ваш муж еще и романтик. Вы знакомы не год и не два, а он до сих пор считает нужным вас впечатлить.

— Боаз ждет внизу, — снова заговорил Константин, обращаясь к Констанции. — Вы можете уезжать — я не возвращаюсь в Иерусалим, так что машина в вашем распоряжении.

Констанция кивнула и поднялась.

— Спасибо. Не буду вам мешать.

Марика проводила ее взглядом.

— Хорошо, что у меня при себе нет оружия, — сказала она. — А то мои нервы точно не выдержали бы.

— Я решил немного поиграть в рыцаря. Похоже, у меня не получилось?

— У тебя получилось напугать меня до смерти. В следующий раз, пожалуйста, проявляй свое рыцарство по-другому. К примеру, помоги мне припарковать машину задним ходом.

— Я тысячу раз показывал тебе, как паркуют машину задним ходом!

Марика надменно сморщила нос и повернулась к нему в профиль.

— А, может, я хочу, чтобы ты каждый раз мне помогал?

— Я не люблю автоматическую коробку передач, но для тебя я готов на все. Кстати, я принес тебе подарок.

— Надеюсь, он менее дурацкий, чем твой сюрприз?

Константин расстегнул куртку и осторожно достал из внутреннего кармана крошечный пушистый комочек. Приглядевшись, Марика поняла, что это серый котенок.

— Он не голоден и, похоже, доволен, что я взял его на прогулку, — сказал Константин. — Но имя я ему не придумал — я решил, что будет лучше, если это сделаешь ты. Просто я вспомнил твою кошку. И решил, что ты по ней скучаешь.

— Какой он крошечный… — Марика взяла котенка и поднесла его к глазам для того, чтобы рассмотреть. — Он ест сам?

— Он неделю жил вместе со мной и самостоятельно лакал молоко из миски. И у него есть ужасная привычка — спать на подушке.

— Это вовсе не ужасная привычка, — возразила Марика. — Если кот спит рядом с тобой на подушке, это значит, что он тебя любит.

— Надеюсь, он будет лечить мигрень?

Марика рассмеялась и, подойдя к кровати, опустила котенка на одеяло. Он осмотрелся, принюхался, пришел к выводу, что ему ничего не угрожает, спрыгнул на пол и растянулся на ковре.

— Он замечательный, — сказала Марика, наблюдая за котенком. — Спасибо… надо будет налить ему молока. У Флоры есть вкусное молоко.

— Теперь ты простила меня за дурацкий сюрприз?

— Разумеется, нет. Ты думаешь, что я прощу тебя просто так, да еще после того, как ты пытаешься задобрить меня подарками?

— Как ты могла подумать? Я преподнес тебе его от чистого сердца!

Марика расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки.

— Надеюсь, ты пришел не только для того, чтобы подарить мне котенка? — спросила она, посмотрев ему в глаза.

— Даже не знаю, что и сказать. Если честно, я так надеялся, что отделаюсь котенком…

Она рассмеялась и, сняв с его плеч куртку, бросила ее в кресло. Константин провел пальцем по ее губам.

— Я так соскучился по тебе, — сказал он негромко. — Мы не виделись всего-то неделю, говорили по телефону, а у меня такое ощущение, будто мы не виделись, по меньшей мере, лет семь. Я каждый день просыпался с утра и по привычке говорил тебе «доброе утро». И думал о том, как ты тут живешь. Тоже просыпаешься одна, идешь в душ, одеваешься, накладываешь макияж, делаешь прическу, пьешь кофе и идешь по делам. А потом приходишь домой, ужинаешь и засыпаешь одна. Это ведь неправильно. Мы должны засыпать вместе, правда?

— Правда. И мы обязательно должны рассказывать друг другу, как прошел день. И говорить о том, что завтра пойдем в театр. И мы не должны засыпать до того, как обсудим очередную главу прочитанной книги.

Константин провел рукой по ее спине снизу вверх, почувствовав тепло кожи через тонкую ткань платья.

— Да. И все равно каждый день я буду говорить, что соскучился. Даже если мы расставались на несколько часов.

… Луна этой ночью была большой и чуть розоватой. Легкие облачка обходили ее стороной. Луну окружали яркие звезды, и небо выглядело как рисунок на шелковом платке, вышитом искусной мастерицей. Именно такая ассоциация пришла в голову Марике, которая уже несколько минут смотрела в ночь и прислушивалась к неясным звукам на улице.

— Флора научила меня готовить кускус, — сказала она.

— Теперь ты должна научить ее готовить гефилте фиш, и равенство ашкеназов и сефардов восторжествует.

Константин курил и тоже смотрел в ночное небо — ночь была теплой, и двери балкона были открыты настежь. Марика устроилась на его руке, а котенок дремал на подушке, и его теплый бок чуть заметно поднимался и опускался в такт его дыханию.

— Ненавижу гефилте фиш, — произнесла Марика.

— Я тоже.

— А еще Флора учит меня гадать на картах Таро. Она сказала, что на днях мы пойдем к ее хорошей знакомой, и она поможет выбрать мне колоду. Колоду должна выбирать ее будущая хозяйка, потому что колода должна с тобой заговорить, когда ты ее выбираешь. Нужно ходить по магазину и прислушиваться. А когда услышишь колоду, ее надо взять.

— Ты, похоже, восприняла мои слова про ведьму всерьез?

Марика тихо рассмеялась.

— Это ты, похоже, уже давно и надолго воспринял это всерьез.

— Не буду отрицать. Это правда.

Марика вздохнула и прикрыла глаза.

— Ты ведь сейчас уйдешь, правда? — спросила она. — Когда мы еще не жили вместе, ты всегда молчал перед тем, как уйти. Как сейчас. А потом вставал, одевался и уходил посреди ночи. Когда я спрашивала, куда ты уходишь, ты говорил, что по делам. И в такие моменты мне хотелось привязать тебя и никуда не отпускать.

— Мне нужно будет уехать на пару дней. Возможно, я не буду отвечать на телефон.

— Уехать. — Она помолчала. — Куда?

— Не буду оригинален. По делам.

— Тогда я тоже не буду оригинальна. Все будет хорошо, правда?

Константин обнял ее и поцеловал в шею.

— Конечно, милая. Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Разве когда-то было иначе?

— Было. Все эти семь лет, когда я даже не знала, что с тобой происходит. Ты не поверишь, но иногда я ловила себя на мысли, что мне не хватает этого диалога: «Ты ведь уйдешь, правда?» «Да» «Куда?» «По делам» «Все будет хорошо, правда?» «Конечно, милая. Я обещаю тебе, что все будет хорошо».

— Но теперь ты знаешь, что все было хорошо. Точнее, все было ужасно, но теперь все хорошо, и это главное. Этот мир может рухнуть, я могу потерять все свои деньги, но я всегда буду рядом с тобой. И я обещаю тебе, что все будет хорошо. Ты мне веришь?

Марика не ответила. Она взяла котенка и положила его рядом с собой.

— Где Натанаэль? — снова нарушил молчание Константин.

— У мамы. Но после того как все это закончится, он обязательно будет жить с нами. — Она сделала паузу. — Черт возьми. Ты не поверишь, но я опять забыла про пластырь…

— Теперь я уже знаю, что это. Но не думаю, что на этот раз тебя это так сильно волнует.

— Если честно, меня это вообще не волнует. Правда, не думаю, что на этот раз кое-кто окажется таким же метким, как тогда. — Она подняла голову и посмотрела на Константина. — Говорят, что такие случайности не повторяются.

— Только намекни — и я попробую еще раз.

Марика снова положила голову на подушку.

— Предлагаю попробовать еще раз в более спокойной обстановке. Тогда, когда ты не будешь бежать по своим таинственным делам. А то и твой второй ребенок унаследует твой характер. Это будет слишком. Мне хватает Натанаэля, который в свои семь уже расставляет все точки над «I» в вопросе «кто в доме хозяин».

— Он тоже говорит тебе не сидеть в его кресле, поджав под себя ноги?

— Нет. Но зато он ворчит, когда я не ставлю на место его книги. Ты не представляешь, как он похож на тебя. Мне всегда казалось, что должно быть наоборот, но у него твой характер.

— Сейчас я хочу только одного — чтобы его детство было более счастливым, чем мое. Я всегда мечтал о том, чтобы мой ребенок никогда не слышал слов «нет денег» и мог получить все, что захочет. В последнее время я часто об этом думаю.

Марика погладила его по руке.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — сказала она. — У него будет все. У него уже сейчас есть все. И я обещаю тебе, что все будет хорошо.

— Теперь мы дали друг другу обещание, и обязаны его выполнить.

— Может, ты останешься ненадолго?

— Я немного подремлю, но потом мне нужно будет уходить. — Константин поцеловал ее в лоб. — Спи, дорогая. Приятных тебе снов.

… Марика стояла, положив руки на перила террасы, и изучала город.

— Ну и ну. Не могу поверить, что мы сюда забрались! Да еще и пешком!

— Если бы кое-кто не ныл каждые сто метров, что устал и хочет отдохнуть, то все было бы просто замечательно.

— Никто не ныл, — запротестовала Марика. — Но к таким марш-броскам я не привыкла.

Константин снял перчатки, положив их в карман плаща, закурил и кивнул на город:

— Посмотри. Это город, в котором ты живешь, но таким ты его еще не видела.

Ночной Иерусалим, обыкновенно даже в такие часы суматошный, с самой высокой его точки выглядел иначе. Сейчас можно было сказать, что он спокойно и величественно лежит на холмах, где его построили. Лежит и дремлет, несмотря на освещенные улицы и неспокойные времена. С каменной террасы можно было разглядеть город полностью, и Марика была уверена: возьми она бинокль — и уже Константину пришлось бы говорить ей, что он хочет домой, потому что она забыла бы про усталость и больные ноги.

— Он прекрасен, — сказала она.

Константин тоже подошел к перилам и указал куда-то в направлении города.

— Знаешь, что там?

— Нет, — покачала головой Марика.

— Гило, пригородный район. Замечательное место.

— Это тот самый Гило, где палестинцы терроризируют бедных жителей? — насмешливо фыркнула Марика.

— Да. Я хочу купить там дом.

Она посмотрела на него через плечо, нахмурившись.

— Будешь жить по соседству с террористами?

— Ничто не может быть хуже моих соседей, которые в пять утра в субботу выясняют отношения и методично уничтожают запасы стеклянной посуды.

— Из двух зол… — глубокомысленно проговорила Марика, снова переводя взгляд на город. — Но это ведь далеко отсюда!

— Конечно. По-моему, отличное место для того, чтобы купить дом.

Она легко пожала плечами и поправила газовый шарф.

— Нет, я все же не верю, что сюда взобралась. Пока мы дошли, ты успел пересказать мне сюжеты двух прочитанных книг и рассказать о том, что ты думаешь о главных героях!

— По-моему, лучше провести вечер пятницы тут, чем в шумном городе.

— И хорошо, что завтра мне не надо на работу. У меня будут болеть ноги.

Константин обнял ее за плечи и, подняв голову, посмотрел на небо.

— Ничего себе, сколько звезд! — удивилась Марика. — Почему этого не видно в городе?

— Слишком много выхлопных газов. А люди иногда не хотят это видеть.

— Тут замечательно, — сказала она мечтательно. — Я бы осталась тут до утра…

— Не советую. С утра тут еще холоднее, чем сейчас. Так что еще минут двадцать — и мы поедем домой. Не знаю, как ты, а я уже замерз.

Марика легко толкнула его плечом.

— А мне говорил одеваться теплее.

— Тебе тепло, и это самое главное.

Она присела на перила и посмотрела на него.

— Послушай, Константин, — сказала она. — Так не честно. Я уже тебе многое о себе рассказала. И о том, чем я занимаюсь, и о том, где я учусь и где я училась…

— Я тоже много о себе рассказал. Мы знакомы не первый день и даже не неделю. Думаю, было бы странно, будь я для тебя на данный момент чужим человеком.

— Я не об этом. Ты не рассказывал мне, где ты работаешь.

Константин достал перчатки.

— Ты права. Но…

Марика недовольно посмотрела на него.

— Это что, секрет? Или у тебя какая-то несерьезная работа, и ты не хочешь в этом признаться? Думаю, это неправда, потому что зарабатываешь ты хорошо.

— Я занимаюсь почти тем же, чем занимался в армии.

— А чем ты занимался в армии?

— Об этом я рассказывал. Я был военным аналитиком, офицером, руководил штабом на одной из баз на юге.

На лице Марики снова появилось недовольство.

— На гражданке военных аналитиков не бывает, тем более, офицеров, — сказала она. — Или ты работаешь в армии на правах гражданского лица?

— У меня есть офицерское звание, но в армии я не служу. И я… сменил профиль.

— В армии ты не служишь, но оружие у тебя есть.

— Ты впервые видишь оружие у человека, который не носит форму?

— Ты совсем запутал меня, Константин. Ты занимаешься почти тем, чем занимался в армии. Теперь ты не служишь, но у тебя есть звание. И ты поменял профиль.

Он потрепал перчатки в руках, но надевать их не торопился.

— Я специалист по террору, закончил факультет стратегии и аналитики. — Он помолчал, после чего добавил: — Кстати, с отличием. И за год вместо трех.

Марика в очередной раз повернулась к нему, и теперь на ее лице выражалось не недовольство, а удивление, если не легкий испуг.

— Ты… работаешь в «Моссаде»? — спросила она осторожно.

Константин рассмеялся.

— Нет.

— В «АМАНе»?

— По роду деятельности наша организация ближе к «Моссаду», чем к «АМАНу». Мы специализируемся на борьбе с международным исламистским террором.

Марика оглядела его так, будто хотела оценить по-новому.

— А по тебе и не скажешь, что ты… ловишь террористов.

Константин надел перчатки.

— Я не ловлю террористов. Я консультант руководителя аналитического отдела по вопросам стратегии и анализу данных. А как я должен выглядеть? Как Эли Коэн?

Марика рассмеялась.

— Лучше бы сказал «как Джеймс Бонд». Эли Коэн — это звучит как-то недостойно.

— Вполне достойно. Он был реальным историческим лицом. И много сделал для Израиля.

— Зато попался как последний новичок.

— Кстати, Джеймса Бонда в последнем фильме все же поймали. Никто не идеален.

Она покачала головой.

— Даже не знаю, что сказать. Я была уверена, что ты начальник службы безопасности в отеле… ну, максимум, как я уже сказала, гражданское лицо на армейской службе… — Марика посмотрела на него. — А это не опасно?

— Для тебя? Нет, конечно же.

Она с досадой передернула плечами.

— При чем тут я? Для тебя!

Константин достал сигареты и потряс зажигалку, которая не хотела работать.

— Все относительно.

— Ты шутишь? Секунду назад ты сказал мне, что ловишь террористов, а теперь говоришь, что это не опасно?!

— Во-первых, я не сказал, что это не опасно. Во-вторых, гораздо опаснее, на мой взгляд, ловить их физически. Но ведь я не ловлю их физически. Я…

— Да-да, ты специалист по исламистскому террору, консультант руководителя аналитического отдела по вопросам стратегии и анализа данных. Отец всегда говорил мне, что у меня замечательная способность находить особенных мужчин. До тебя я встречалась с сотрудником «ШаБаКа», до него — со спецназовцем из «Дувдевана», а теперь встречаюсь с тобой!

— Это только к лучшему. У тебя уже есть опыт. Если не по борьбе с исламистским террором, то в романах с людьми, которые работают в сфере безопасности.

Марика присела на скамейку.

— Господи, Константин, — сказала она. — Как ты умудрился найти такую работу?

— Если честно, я мечтал стать врачом…

— … а стал специалистом по террору. Замечательно. И изучаешь финансовый анализ.

— А еще я играю на фортепиано. И рисую.

Марика спрятала руки в рукава, пытаясь согреться.

— С твоим интеллектом ты мог бы избрать какую-нибудь более безопасную профессию.

— Мог бы, но я решил, что хочу избрать эту. И что буду спасать людей другим способом.

— С помощью войны?

— Ты можешь называть это так.

— Я не знаю ни одного человека, которому война приносила бы счастье или спасение.

Константин подошел к перилам и посмотрел на город.

— Благодаря работе, которую делаю я и мои коллеги, ты сейчас сидишь тут и беседуешь со мной. В тебя не целится снайпер, рядом с тобой нет террористов-смертников.

— Зато другие люди страдают потому, что убили их близких.

— В этом мире постоянно кто-то страдает. Сегодня ты, завтра — я, послезавтра — кто-нибудь еще. В этом мире нет справедливости.

— А чем тогда вы занимаетесь? Вершите правосудие по таинственным законам?

— Мы заботимся о безопасности граждан нашей страны. Если бы мы этого не делали, тут уже давно был бы исламский халифат.

Марика сняла шарф и разложила его на коленях.

— Знаешь, я люблю тебя, — сказала она, — но я уже ненавижу твою работу. Я ненавижу войну, я ненавижу, когда кто-то кого-то убивает, даже ради того, чтобы спасти кого-то другого. — Она помолчала. — Надеюсь, вам дают достаточное количество отпускных дней.

— Конечно. Я уже успел побывать в половине стран мира. Летом тоже планирую куда-нибудь поехать. Хочешь со мной? Сирия, Иран?

— Я думаю, ты понимаешь, что это не смешно?

Константин сел рядом с ней и обнял.

— Я знаю, что это не смешно. Но я не хочу, чтобы мы с тобой ссорились по такому глупому поводу.

— Это не глупый повод, — начала Марика.

— Нет, глупый, — перебил он. — Я четко разграничиваю работу и личную жизнь.

— Да уж. Спустя столько времени я узнала, где ты работаешь! Хотя лучше бы жила в неведении!

— Конечно. Но женщинам нужно знать все. Обязательно. Под любым предлогом.

— А мужчинам нужно бряцать оружием и доказывать, какие они смелые и сильные!

Он сложил руки на коленях.

— Этого я не говорил. Я уже жалею, что рассказал тебе о своей работе.

— Но уже рассказал, и свои слова ты обратно не возьмешь. — Марика поднялась. — Ладно, пойдем. Уже холодно, я скоро превращусь в сугроб.

— Кстати, в Иране есть горы, там можно кататься на лыжах.

— Ливан ближе, — с издевкой сказала Марика. — И там тоже есть террористы.

Константин поднял руки, демонстрируя смирение.

— Хорошо. В соревновании по дурацким шуткам победила дружба.