Правила Реннера

Посвящается

Непристойному человеку, который научил эту девушку всему, что она знает.

Люблю тебя, мистер Вебстер.

Любить — это ничто.

Быть любимым — это нечто.

Но любить и быть любимым — это все.

Т. Толис

Пролог

Адам

Лето 2002 года

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

Я рычу и разворачиваю свой М14, мой палец нажимает на спусковой крючок, чтобы выстрелить в ублюдков, подкравшихся ко мне.

— Бонилла! — кричу я, пока поливаю свинцом нескольких ублюдочных талибов.

Он отвечает стрельбой откуда-то впереди меня и убирает ещё несколько человек, которые преследуют меня, как проклятые плотоядные зомби. Я тащу задницу к моему лучшему другу и остальной части нашего подразделения, когда огонь взрывается в задней части моего бедра.

Блядь.

Меня подстрелили.

Ещё один обжигающий удар по правому плечу, и я падаю лицом вниз. Плоть на моей щеке разрывается, когда я качусь по земле.

Я сейчас умру.

Прямо здесь.

В девятнадцать грёбаных лет.

— Реннер!

Грохот выстрелов вокруг меня становится приглушённым и затихает. Я умираю. Это происходит. Блядь. Я не готов, чёрт возьми.

— Реннер!

— Реннер.

Звуки войны полностью исчезли, и единственное, что можно услышать, это гудение и писк машин рядом с моей больничной койкой. Болеутоляющее уже давно перестало действовать, и я вздрагиваю от осознания этого, моя рука слепо тянется к кнопке, чтобы вызвать медсестру для ещё одной дозы лекарства.

— Реннер.

Мне требуется мгновение, чтобы полностью сморгнуть оцепенение, и когда я это делаю, то обнаруживаю, что мой лучший друг Матео Бонилла смотрит на меня. Его чёрные брови озабоченно сдвинуты.

— Эй, — хриплю. Оглядывая стол рядом со мной, я ищу ледяную воду, которая поможет моему пересохшему горлу. Я помню, где нахожусь. Там же, где был последние две недели.

В аду.

На самом деле нет, но это действительно похоже на то, когда медсёстры возят меня на физиотерапию каждый день. Пуля полностью раздробила мою левую коленную чашечку, войдя сзади. Она срикошетила, разрывая связки и дробя кость, но то, что почти оборвало мою жизнь — это пуля пробившая мою заднюю большеберцовую артерию. И если бы не врач, находившийся в нескольких футах от меня, я бы истёк кровью прежде, чем кто-нибудь понял, что произошло.

К счастью, у меня был Матео.

Он оттащил меня в безопасное место и наложил жгут.

Мой лучший друг спас мне жизнь.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, его взгляд скользит по моему лицу.

Я знаю, что выгляжу дерьмово. Гравий разорвал часть моей левой щеки, лба и подбородка — это чудо, что мои веки остались невредимыми. Медсёстры проделывают огромную работу, отвлекая меня каждый раз, когда я упоминаю об этом. У меня ещё не хватило смелости посмотреть в зеркало.

— Бывало и лучше, — проворчал я и стиснул зубы, когда пульсирующая волна боли прокатилась по моей ноге. — Ты можешь позвать сюда чёртову медсестру?

Матео находит медсестру, и через двадцать минут я лечу высоко, чертовски счастливый. Обычно он уходит, как только меня затягивает, но сегодня друг задерживается. Я цепляюсь за реальность достаточно, чтобы, наконец, выдать слова, не ломаясь. Последнее, что мужчина хочет делать, это рыдать как чёртов ребёнок перед своим другом.

— Тэ, — бормочу я его прозвище. — Спасибо тебе.

Он посмеивается и качает головой.

— Пустяки.

Я пронзаю его жёстким взглядом.

— Это не пустяки. Ты — причина, по которой я всё ещё здесь, чувак. Я у тебя в большом долгу.

— Да, да, — произносит он с улыбкой на губах. — Когда тебе станет лучше, я попрошу тебя об услуге няни. Из-за старой леди у меня нет секса, пока у нас есть двухлетка, сидящая на корточках в нашей постели.

Я улыбаюсь, но у меня нет сил смеяться. Он безостановочно говорит о своём ребёнке. Однажды я встречусь с ней и позволю ему и его пуэрториканской богине-жене сделать ещё детей.

— Я могу посидеть с ребёнком одну ночь, — говорю я ему, — но сколько тебе нужно? Три минуты?

— Отвали, хромоножка, — шутит он.

Я показываю ему средний палец, и мы оба замолкаем. Несмотря на наши шутки, мы оба были очень сильно потрясены после того дня в Афганистане. Половина нашего подразделения не справилась. Матео делает «храброе лицо», но я знаю, что он мысленно имеет дело с тем же дерьмом, что и я. Нам предстоит долгий путь.

— Я уезжаю в Тампу на следующей неделе. — Его напряжённый взгляд устремлён на меня, в нём отражается боль.

— На сколько? Везёшь жену и ребёнка в отпуск?

Он трёт свою челюсть.

— Я там дислоцировался.

У меня внутри всё переворачивается. Мы с Матео знаем друг друга уже год, с тех пор как я поступил в морскую пехоту в восемнадцать лет. Не видеть и не работать с ним каждый день, приводит в состояние шока.

Не то, чтобы я смог дальше работать в любом случае.

— Не делай этого, — ворчит он. — Я видел слишком много наших парней, которые зарывались в яму жалости к себе и отчаяния. Они никогда не вылезают обратно. Тебе нужно поправиться и убраться отсюда нахуй, чувак. Поезжай домой. Возвращайся к маме.

Я снова стреляю в него взглядом.

— Как только я выйду отсюда, я присоединюсь к тебе.

— Нет, — произносит друг со вздохом. — Только не с такими ранами. Ты закончил, Адам. Поправляйся и заканчивай колледж. Добейся чего-нибудь в жизни, что не потребует от тебя носить оружие. Расслабься и наслаждайся жизнью. Найди себе жену.

До одиннадцатого сентября я планировал получить диплом о среднем образовании. Я хотел преподавать и, возможно, попасть в административную часть, как моя мама. Она была заместителем директора в средней школе Брауна, где я учился, в течение двадцати трёх лет. Но потом эти долбаные террористы попытались уничтожить Америку, и я передумал. Преподавание казалось неважным, когда я мог быть там, меняя мир к лучшему — убивая мудаков, которые пытались убить нас и тех, кого мы любили.

— Мы будем поддерживать связь, — заверяет он меня. — Я приеду на Рождество.

Я стискиваю зубы и киваю.

— Не пропадай. И, Те?

— Да?

— Я всё ещё в долгу перед тобой.

Он широко улыбается мне.

— Не волнуйся, хромоножка, я припомню об этом дерьме в один прекрасный день.

И с этими словами я смотрю, как мой лучший друг уходит.

Глава 1

Адам

Наши дни

— Я этого не делал. — Зейн Маллинс сидит, развалившись, напротив меня, ухмыляясь. Я знаю, что этот ублюдок сделал это, потому что так показывает камера.

— Порча школьной собственности — это основание для исключения, — говорю я с тяжёлым вздохом.

Он проводит пальцами по своим растрёпанным чёрным волосам и пожимает плечами.

— Я всё равно не люблю ходить в школу. Хокинс — мудак.

— Не ругайся, — ворчу я. Но он прав. Джейк Хокинс — мудак. Но он баскетбольный тренер этой школы и ценится большинством людей в этом городе. — Порча школьной собственности в восемнадцать лет означает, что у нас есть основания для твоего ареста.

Это привлекает внимание парня.

Он садится, уже не сутулясь, и хмурится.

— Мужик, не будь таким.

Я поправляю галстук, прежде чем встать.

— Ты не можешь писать оскорбительные заявления на двери кабинета тренера Хокинса. И точка. Или на чьей-либо двери, если уж на то пошло.

— Значит, всё так просто? Вы собираетесь позвонить шерифу Макмахону и посадить меня в тюрьму? — требует он, его тон усиливается от гнева.

Я потираю свою небритую челюсть и смотрю в окно. Мы вернулись с рождественских каникул три дня назад, и Зейн уже на моём радаре. Этот парень остаётся в моём офисе, и по какой-то причине я продолжаю давать ему шансы.

— Зейн, ты не можешь продолжать делать это и оставаться безнаказанным.

— Всё равно, чувак, — ворчит он.

На краткий миг его жёсткие черты смягчаются. Он тот самый парень, который три года назад привёл баскетбольную команду к чемпионату, несмотря на то, что был новичком. Однако в следующем сезоне он сломал ногу, и его баскетбольная карьера на этом закончилась. Исчез улыбающийся, спортивный парень. Теперь у нас есть этот горький ублюдок, который живёт, чтобы терроризировать всех, особенно Хокинса.

— И что ты предлагаешь мне делать?

При этих словах он закатывает глаза.

— Вы же директор. Делайте, что хотите.

Мой телефон жужжит в кармане, но я игнорирую его, размышляя над тем, что хочу сделать. Он нуждается в руководстве. Малыш всё крутится и крутится. Мне нужно остановить это.

— Сиди тихо, — приказываю я, выходя из кабинета.

Лия Комптон, моя секретарша, сияет, когда я высовываю голову из двери.

— Чем могу помочь, сэр? — она немного выпячивает грудь, но я не обращаю на неё внимания. Лия флиртует со мной уже пять лет, с тех пор как пришла работать в Среднюю Школу Браун. Я никак не отвечаю на её заигрывания, потому что она замужем, чёрт возьми.

— Ты можешь передать Керри зайти ко мне? Скажи ей принести досье Зейна Маллинса.

При упоминании нашего нового методиста, Керри Боуден, её улыбка исчезает.

— Конечно.

С тех пор как Керри наняли, Лия ведёт себя так, будто она представляет угрозу всему, что, по её мнению, может произойти между ней и мной. Правда в том, что ни одна из них не является угрозой. Я не встречаюсь с замужними женщинами, и я не собираюсь встречаться со своими сотрудницами. Полная жопа для обеих женщин.

Пока мы ждём, я сажусь, не обращая внимания на жгучую боль в бедре и под коленом. Эти ранения были одним из самых страшных дней в моей жизни. Не проходит и дня, чтобы я не помнил.

— Откуда у тебя эти шрамы? — спрашивает Зейн необычно мягким голосом.

Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на левую сторону моего лица. Они в основном не заметны. На первый взгляд можно было подумать, что это шрамы от прыщей или чего-то в этом роде. Каждый день я ношу с собой ещё одно напоминание о том роковом дне. Когда моё лицо было изуродовано грязью и камнями. Плоть испещрена и неровная, но розовый цвет давно поблёк. Я могу отрастить бороду на щеках, если захочу и скрыть, как делал много лет назад. Теперь мне на это наплевать.

— Афганистан, — отвечаю я.

Его брови удивлённо поднимаются.

— Ауч.

Я натянуто улыбаюсь ему. Дверь в мой кабинет открывается, и входит Керри. Сегодня на ней облегающая юбка-карандаш и струящаяся белая блузка, которая подчёркивает её пышную грудь. Её светлые волосы были скручены в тугой пучок, а из-за очков в чёрной оправе, она выглядит как горячая библиотекарша. Она хорошенькая, надо отдать ей должное, и если бы я встретил её в баре или ещё где-нибудь, пригласил бы её на свидание. Но она работает на меня, и я, блядь, не бегаю по свиданкам.

— Добрый день, директор Реннер, — приветствует она, её щеки на мгновение порозовели, прежде чем она посмотрела на Зейна. — Мистер Маллинс.

Он смотрит на её сиськи достаточно долго, поэтому она поднимает файл, чтобы заблокировать его взгляд.

— Присаживайся, — приказываю я и указываю на стул рядом с самым большим нарушителем спокойствия в нашей школе.

Она садится на край сиденья и вежливо улыбается в сторону Зейна.

— Чем я могу вам помочь?

— Как его оценки?

— Хорошо, — отвечает Зейн.

Я вопросительно приподнимаю бровь, пока Керри просматривает файлы.

— В основном «В» и пара «С».

Это меня удивляет.

— Можно ли довести «С» до «В»?

— Учитывая, что они по физкультуре и алгебре, думаю, что да.

— Я чертовски ненавижу физкультуру, — ворчит он, заработав вздох от Керри.

Моя нога горит, и я сочувствую ему. Травмы — это не шутка. Они иногда следуют за вами на протяжении десятилетий или даже всей жизни. Я понимаю, как это может быть тяжело для такого ребёнка, как Зейн.

— Замени ему факультатив, — говорю я ей. — Я хочу, чтобы он ушёл с физкультуры. Сделай его административным помощником здесь, в офисе. Он может помочь, тебе и мне. — Я смотрю на парня снизу-вверх. — Прекрати ругаться, или я заставлю тебя написать эссе об эволюции ругательств в разных культурах и эпохах.

— Отлично, чувак, — фыркает он.

Её губы сжимаются, как будто она может поспорить с моими инструкциями, но решает прикусить язык.

— Это всё?

— Что с алгеброй? — спрашиваю я его.

Он пожимает плечами.

— Слишком легко.

— Слишком легко? — Я бросаю вызов. — Если бы было слишком легко, у тебя бы не было «С».

— Мне уже всё равно. Я сказал Мисс Хогг, что уже знаю весь урок, но она мне не поверила. Так что теперь мне всё равно. — Он снова пожимает плечами, как будто это решает проблему.

— Выдерни его от Хогг и переведи в класс Лонга, — приказываю я.

На этот раз она спорит.

— Тренер Лонг преподаёт курс повышенной сложности по алгебре и тригонометрии. Если он там плохо учится, как он будет успевать в этом классе?

Я потираю напряжённый затылок, прежде чем пригвоздить каждого суровым взглядом.

— Лонг будет держать его в узде, и я попрошу его держать меня в курсе успехов Зейна. Я хочу, чтобы парень встречался с тобой каждый понедельник после школы, чтобы обсудить свои оценки и планы на колледж.

— Я никуда не пойду, — говорит мне Зейн.

— Да, — хмыкаю я, — пойдёшь.

Он сердито смотрит на меня.

— Это просто глупо.

— Это моё требование, если не хочешь, чтобы тебя арестовали, — рявкаю я, заставляя Керри подпрыгнуть.

— Как скажешь, — соглашается он.

— Каждый понедельник? — спрашивает она, подавляя отвращение на лице.

— А потом я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы тренер Лонг тренировался вместе с ним.

— Я не могу бегать по треку! — вспышка гнева Зейна заставляет его тяжело дышать, а лицо покраснеть.

Я перегибаюсь через стол.

— Тогда ты будешь ходить по треку.

— Невероятно, — бормочет он.

— Когда меня подстрелили в Афганистане, я не был уверен, что смогу снова ходить. Твоё тело должно двигаться. С тренером Лонгом я позабочусь о том, чтобы он тренировал тебя несколько дней в неделю один на один. У вас не будет целого класса, полного людей, наблюдающих за вами.

Его гнев тает, и он отрывисто кивает мне.

— Прекрасно. Что-нибудь ещё, Надзиратель?

Я посмеиваюсь.

— Нет. А теперь убирайся из моего кабинета и больше не доставляй мне хлопот. Я действительно не хочу звонить твоему отцу.

Мы все трое слегка напряглись. Отец Зейна Маллинса, Феликс, является окружным прокурором и баллотируется в сенат штата. Я ходил с ним в среднюю школу и уже тогда ненавидел его до глубины души. Возраст только сделал его ещё большим мудаком. Он думает, что владеет этим городом и всеми его жителями, потому что у него есть деньги. Заноза в грёбаной заднице.

— Скажи Хокинсу, чтобы он перестал доставать меня, — огрызается он.

Я пропустил мимо ушей его ругательство.

— Хокинс больше не будет твоей проблемой. Тренер Лонг будет. — Я ухмыляюсь ему. Несмотря на то, что Эверетт Лонг был жёстким и угрюмым, он на самом деле отличный учитель и тренер. Он был бы хорошим примером для подражания для Зейна. Хокинс — жалкий ублюдок, который изменяет своей жене при любой возможности. Я не очень уважаю его.

— Мисс Боуден, держите меня в курсе его успехов. Я хочу, чтобы он окончил школу на доске почёта. И я определённо хочу, чтобы его планы на будущее были конкретизированы к концу учебного года. — Я наклоняю голову и бросаю на неё ещё один суровый взгляд, который говорит, что это не обсуждается.

Она улыбается и извиняется.

— Я могу идти? — спрашивает Зейн.

— Ты свободен, но держись подальше от неприятностей.

Он одаривает меня широкой улыбкой.

— Я не могу этого обещать, директор Реннер.

Я посмеиваюсь, когда он уходит. Мой телефон снова начинает жужжать, поэтому я быстро достаю его, чтобы посмотреть, кто это может быть, прекрасно зная, что сегодня школьный день. Когда вижу имя моего друга Матео, я хмурюсь. Когда-то мы были близки, но как только я вернулся домой, мы отдалились друг от друга. Его нет ни на Facebook и в других грёбанных соцсетях. Единственное, как нам удаётся поболтать — это периодические эсэмэски. Я знаю, что он трудился в транспортной компании, партнёром и инвестором которой он является во Флориде, но, честно говоря, я не очень-то следил за этим.

— Привет, приятель, — говорю я, отвечая на звонок.

— Реннер, — говорит он, и его хриплый голос эхом отдаётся в трубке. — Ну и как тебя жизнь имеет?

— Как и в прошлый раз, — смеюсь я. — Всё ещё директор в Браун. Как поживает жена и малышка?

В трубке на мгновение воцаряется тишина, прежде чем он заговорит.

— Валенсия умерла прошлым летом.

Я быстро моргаю в замешательстве. Когда мы были за границей, он всё время показывал мне фотографии своей очень здоровой, очень красивой, очень роскошной жены.

— Она что?

— Рак груди, — говорит он с горечью в голосе. — У нас было достаточно времени, чтобы попрощаться, но это было тяжело для нашей малышки.

Я вспоминаю фотографии его дочери. Тёмные волосы и большие карие глаза, как у её матери. Чёрт, это было дерьмово и грустно.

— Мне очень жаль. Ты должен был мне сказать. Я бы приехал на похороны, чувак.

Он отмахивается от меня.

— Всё в порядке. Валенсия была любима, и у нас были частные похороны в Пуэрто-Рико. Я звоню не по этому поводу.

— Прости, — снова бормочу я, не зная, что сказать.

— Мне нужна твоя услуга.

— Что угодно.

— Не соглашайся так быстро, потому что всё серьёзно, — говорит он.

— Тэ, ты спас мне жизнь. Я сделаю для тебя всё, что угодно. Неважно, сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз виделись или разговаривали. Это не имеет значения. Назови это, и я помогу тебе. Я твой должник.

— Твою мать, — ворчит он. — Это моя дочь. Она попала в беду.

Я встаю из-за стола и начинаю расхаживать по кабинету.

— Она что, заболела? Ранена?

— Нет, ничего подобного. — Он вздыхает. — Она часто попадала в неприятности в школе. Связавшись с плохой компанией в этом году. Её горе изменило её. Я больше не знаю, что делать. Я чертовски бессилен.

Дети. Это то, в чём я действительно разбираюсь.

— Ей нужно с кем-то поговорить? — спрашиваю я.

— Больше чем это. — Ещё один тяжёлый вздох. — Я застал её с наркотиками и какими-то парнями в её комнате. Я просто знаю, что она сейчас занимается сексом и всяким дерьмом. Я боюсь, что какой-нибудь идиот её обрюхатит. Все эти воспоминания слишком тяжелы для неё. Если бы она могла уехать на несколько месяцев и начать всё сначала, думаю, что смог бы вернуть свою маленькую девочку.

— Секс? — шиплю я. — Она, что? Ей где-то четырнадцать? Мне очень жаль, Тэ.

Он хихикает.

— Нет, дружище. Ты всегда был придурком в том, что касалось такого. Ей всего несколько месяцев назад исполнилось восемнадцать. Это одна из причин моего беспокойства. Если бы её где-то повязали с этими наркотиками, она бы отправилась в тюрьму. У моей девочки наверняка есть послужной список. — Он чертыхается себе под нос. — Я чувствую себя полным придурком, раз спрашиваю об этом, но…

— Да?

— Может она приехать к тебе? Ты мог бы присмотреть за ней и убедиться, что она останется в школе. Возможно, смена обстановки пойдёт ей на пользу. Мы делаем некоторые изменения в компании — много командировок с моей стороны — и я завален работой, когда она больше всего во мне нуждается. Будучи директором школы и всё такое, я подумал, что ты мог бы ей помочь.

Сама мысль о необходимости нянчиться с подростком вызывает у меня мурашки по коже, но она не просто подросток. Она дочь Матео, и я обязан ему всем.

— Конечно, дружище, — без колебаний отвечаю я. — Но мой дом совсем не такой шикарный, как твой. Ей придётся привыкнуть обходиться без удобств.

— Всё ещё живёшь в хижине на берегу озера? Я всегда знал, что ты был простым ублюдком, — говорит он, и в его голосе звучит насмешка.

Я не рассказываю ему о причинах, по которым у меня есть эта хижина.

Мне нужен покой.

Я жажду этого.

— К твоему сведению, это просто дом, — парирую я. — Не все из нас живут в шикарных кондоминиумах с собственными услугами камердинера.

Он смеётся.

— Я люблю тратить свои деньги.

— Я предпочитаю копить свои.

— Спасибо, Адам. Это очень много значит для меня. Если я снова понадоблюсь тебе, чтобы спасти твою жизнь, просто позвони мне, — шутит он. — Но если серьёзно, то спасибо. Я не знаю, как ещё ей помочь.

— Мы наставим её на путь истинный, — клянусь я. — Я тебе обещаю.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Глава 2

Адам

Синоптики предсказывают снегопад, но я не нуждаюсь в том, чтобы телевизор сообщал мне об этом. Я ощущаю это в воздухе. В воздухе чувствуется влажный, резкий запах, поэтому я и рублю дрова. Пару лет назад я просчитался с дровами, и когда меня занесло снегом, то чуть не отморозил себе задницу. Я больше не повторю этой ошибки.

Но, несмотря на то, что сегодня чуть ниже тридцати градусов [прим., по Фаренгейту], мне чертовски жарко. Моя рубашка мокрая от пота, и если бы у меня не было скоро приезжающего подростка, я бы разделся и закончил свою работу. Топор тяжёлый, но он идеален, и я держу его острым именно для этой задачи. Вдалеке щебечут птицы, пролетая над озером Ньюэлл. Я размышляю о том, чтобы приготовить на ужин, когда слышу, как вдалеке хрустит гравий под колёсами машины.

Матео и его дочь.

Беспокойство проносится сквозь меня, но я быстро беру себя в руки. Я имею дело с подростками каждый чёртов день. Я могу справиться с одним из них в течение длительного периода времени. Я установлю правила, и ей придётся подчиниться. И точка. Что касается Тэ, то я позабочусь, чтобы его дочь встала на путь истинный.

Прошло уже несколько дней с его звонка, и это дало мне время подготовиться к приезду гостя. Мама заходила и провела генеральную уборку в моей хижине, высказав своё мнение. Она приготовила мясной рулет, так что я даже не возражал против лекции о том, как неуместно было для школьницы и её директора жить вместе. Я чрезвычайно профессионален во всех аспектах своей карьеры. И после того, как мы недавно имели дело с методистом в нашей школе, которого арестовали за связь с некоторыми учениками, я был особенно бдителен.

Дорогой чёрный седан появляется в поле зрения, поднимая пыль на дороге, прежде чем остановиться рядом с моим тёмно-синим «Ford F150». Конечно, Матео скорее попросит водителя привезти его из аэропорта, чем возьмёт напрокат машину, как обычный человек. Деньги его избаловали.

Дверца машины открывается, и он выходит. Тот же парень, которого я помню. Немного ниже меня и коренастее, но с заразительной улыбкой, которая обычно заставляла всех женщин поблизости поворачиваться в его сторону. Он лучезарно улыбается мне, прежде чем неторопливо направиться в мою сторону. Его чёрный костюм, вероятно, стоит дороже, чем все мои вместе взятые.

— Реннер, — здоровается он, игнорируя мою протянутую руку и обнимая меня.

Я обнимаю своего друга.

— Бонилла.

Мы отстраняемся, и он делает вид, что с отвращением нюхает свой костюм.

— Сейчас производят душевые кабины, чувак. Советую воспользоваться.

Я посмеиваюсь и пожимаю плечами.

— Где ребёнок?

Он оглядывается через плечо, потом хмуро смотрит на меня.

— Она недовольна.

— Не могу сказать, что виню её за это. Отец только что забрал её из школы, перевёз в другой штат и оставляет её, чтобы она провела остаток учебного года с её директором, держась подальше от неприятностей. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что сейчас ты её не самый любимый человек. — Я потираю затылок, постоянное напряжение даёт о себе знать. — С ней всё будет в порядке. Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось, и буду защищать её, как если бы она была моей.

Он облегчённо вздыхает:

— Спасибо. — Ветер кружит вокруг нас, и немного мокрого снега попадает мне в лицо.

— Погода ухудшится к ночи. Передают, что к завтрашнему дню у нас выпадет снег, — говорю я ему, вглядываясь в небо.

— Именно поэтому я перенёс свой обратный рейс. Он через два часа. В пятницу днём у меня назначена встреча, которую я не могу пропустить, — произносит он со стоном.

Я сохраняю бесстрастное выражение лица, но меня раздражает, что Тэ собирается бросить свою дочь и сбежать. Конечно, мы с ним друзья уже давно, но он не знает, изменился ли я за последние шестнадцать лет или около того. Я ожидал, что он останется на ужин и даст своей дочери время привыкнуть.

— Элма! — кричит он. Когда она не открывает дверь, он чертыхается себе под нос, прежде чем направиться к машине. Друг рывком распахивает дверь и жестом указывает на мою маленькую хижину.

Повернувшись, чтобы дать им немного уединения, я вонзаю топор в бревно, которое рубил, и отряхиваю ладони о джинсы. Когда оглядываюсь через плечо, я в замешательстве. На мгновение мне кажется, что я смотрю прямо на его жену Валенсию.

Тёмные, почти чёрные волосы беспорядочно закручены на макушке. Её лицо раскрашено таким образом, что ресницы подчёркивают большие, глубокие карие глаза, а губы окрашены в насыщенный красный цвет. Но что привлекает моё внимание, так это наряд. Здесь чертовски холодно, а девушка одета так, словно всё ещё находится во Флориде. На ней мягкий серый расстёгнутый кардиган, доходящий до самых икр. Под ним — обтягивающая чёрная футболка с V-образным глубоким вырезом, открывая слишком большое декольте.

Мой член дёргается, и я стискиваю зубы.

Быстро скользнув взглядом по сиськам этой девушки, я ещё больше шокирован, увидев её голый пупок и серебряное украшение в нём. На ней надеты потёртые джинсовые шорты, которые в такую погоду просто смешны. Её ботинки — это единственное, что соответствует зимней погоде, и это те дорогие пушистые ботинки, которые носят все девочки в школе. Угги или подобное дерьмо. Но что выглядит более чертовски нелепо, так это её чёрные гольфы до колен.

Просто целый наряд из всех неправильных вещей.

Матео должен вытащить свою голову из задницы.

В моей школе её бы отправили в офис директора в этом дерьме.

— Адам, это Карэлма. Когда ты видел её в последний раз, ей было около года, — говорит Матео с гордой улыбкой на лице.

Девчонка строчит эсэмэски и жуёт жвачку, не поднимая глаз. Это действует мне на нервы.

— Приятно познакомиться, — бурчу я. — Надеюсь, ты захватила с собой более тёплую одежду.

При звуке моего голоса она поднимает на меня глаза. Выражение её лица меняется от скучающего и раздражённого до шокированного. Именно тогда я понимаю, что она, вероятно, смотрит на мои шрамы или на то, что я чертовски потный. Я не очень хорошо всё продумал.

— Карэлма… — начинаю я, но она перебивает меня.

— Просто Элма. — Её улыбка становится фальшивой, прежде чем она снова начинает писать эсэмэски.

— Милая, мне пора ехать. Будь хорошей девочкой, а я позвоню, чтобы проверить тебя в эти выходные. — Матео протягивает руки для объятий.

Она отрывает взгляд от телефона достаточно надолго, чтобы шагнуть в боковое объятие своего отца. Матео, похоже, не беспокоит тот факт, что она ведёт себя довольно грубо. Он просто целует её в макушку.

— Я ещё свяжусь с тобой. Позаботься о моей девочке, — говорит он, протягивая мне её чемодан. Его телефон звонит, и прежде чем он успевает вернуться к седану, он выкрикивает кому-то приказы. Я даже не успеваю помахать ему рукой, как он уже уехал.

— Давай зайдём внутрь, пока ты не замёрзла насмерть, — бормочу я.

Она ворчит что-то насчёт того, что я убью её в своей хижине, но я не обращаю внимания. Я привык к тому, что подростки говорят мне вслед, когда отворачиваюсь. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы не хромать, хотя моя нога чертовски начинает болеть в преддверии холодов. Последнее, что мне нужно, так это дать девчонке хоть какие-то средства борьбы против меня. Она молчит, пока я показываю ей свою маленькую хижину.

— Я буду спать здесь, а ты можешь занять мою комнату, — говорю я ей, направляясь к единственной комнате в доме.

Она издаёт звук отвращения:

— Моя спальня дома больше, чем весь твой дом.

Не обращая внимания на замечание, я несу её чемодан в свою комнату и опускаю его на кровать. Элма стоит в дверях, поджав губы и раздувая ноздри.

— Не могу поверить, что он послал меня сюда, — прошипела она себе под нос.

Я хочу сделать замечание за её разговоры, но на этот раз прикусываю язык.

— Чувствуй себя как дома. В холодильнике есть мясной рулет на ужин. Просто разогрей его в микроволновке. Я собираюсь принять душ, а потом мы поговорим о твоём расписании занятий на завтра.

— Ура, — усмехается она. Её язык высовывается и облизывает сочную красную губу, заставляя мой член снова дёрнуться.

Чёрт возьми!

Глава 3

Элма

Этого просто не может быть.

Этого просто не может быть.

Находясь на кухне, я смотрю на директора Реннера, когда он выходит из своей спальни, только что приняв душ. Каким-то образом он становится невероятно горяч. Папа никогда не упоминал, что Адам был так великолепен. Я ожидала увидеть какого-нибудь старого седеющего мужчину в коричневом костюме. Не это.

Не больше шести футов чистой мышечной массы и пронзительных зелёных глаз.

Это был не суровый, с топором в руках, лесоруб.

Его влажные каштановые волосы были зачёсаны назад, но прядь, упавшая на лоб, придавала ему мальчишеский вид, несмотря на то, что он был таким же старым, как мой отец. Серая футболка Средней Школы Браун, надетая на нём, облепляет его скульптурное тело. Директор Реннер определённо качается. Его джинсы старые и поношенные, но почему-то смотрятся на нём стильно. Он босиком, и мой взгляд падает на его мужественные ноги.

Кто же знал, что ноги могут быть сексуальными?

— Ты нашла себе ужин? — Его голос глубокий и хриплый. Он проникает глубоко внутрь меня. Мне стыдно за то, что его голос чертовски заводит меня.

— Я не люблю мясной рулет. — Я задираю подбородок вверх. — Извини, чувак.

Он стискивает зубы, и в его глазах вспыхивает огонь. Это заставляет меня хотеть сделать это снова — увидеть, как зелень в его глазах, кажется, вспыхивает более тёмными оттенками.

— Зови меня просто Адам дома. А в школе — директор Реннер.

Я закатываю глаза и пишу своей лучшей подруге Рите.

Я: Это чертовски раздражает.

Рита: Я всё ещё не могу поверить, что ты меня бросила. Это так несправедливо. А кто будет со мной веселиться?

А под весельем она имеет в виду, что я буду следить за её сумасшедшей задницей, чтобы ею не воспользовались. Она не раз ловила кайф и чуть не сходила с ума. Это одна из причин, почему я никогда не употребляла наркотики. Кто-то же должен был позаботиться о Рите.

Я: Джейсон? В прошлые выходные у тебя не было никаких проблем с тем, чтобы бросить меня и целоваться с этим засранцем.

Рита: Он просто полный придурок. Мне следовало остаться с тобой. Я скучаю по тебе.

— Элма, — рявкает Адам, заставляя меня подпрыгнуть. — Убери телефон подальше.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

— Прошу прощения?

— Сейчас не время и не место.

— Хорошо, Папа, — поддразниваю я его. Все мысли о том, что он горячий, исчезают, когда во мне вспыхивает раздражение. Я начинаю отвечать подруге, когда мой телефон вырывают из рук. — Эй!

Адам засовывает мой телефон в карман джинсов, и я, прищурившись, смотрю на него. Если он думает, что я не заберу гаджет, значит, он сумасшедший. Но потом он скрещивает мускулистые руки на своей мощной груди и смотрит на меня взглядом, который говорит: «попробуй».

— Отдай его обратно, — приказываю я.

— Нет, пока ты не проявишь хоть немного уважения. Мы два незнакомых человека, и мне поручено заботиться о тебе. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это нормально поговорить со мной.

— Ты со всеми своими учениками так разговариваешь? — огрызаюсь я.

— Лишь с мелкими засранцами.

Я изумленно смотрю на него.

— Я всё расскажу отцу.

Он с вызовом выгибает бровь. Это отстойно, что Адам такой горячий, потому что он полный придурок.

— Он сейчас же вернется.

Что-то похожее на жалость смягчает его черты.

— Он не вернётся. По крайней мере, не в ближайшее время.

У меня внутри всё переворачивается, и я отрываю от мужчины взгляд. Слёзы щиплют мне глаза, но я быстро смахиваю их. Он прав, и я это знаю. Папа всегда сосредоточен на работе. Я люблю его, но как только мама умерла, он стал одержим компанией, которой частично владеет. Я практически вырастила сама себя после её смерти.

— Как скажешь, — бормочу я. — Я не буду есть.

Он ворчит, направляясь к холодильнику. Я надулась, скрестив руки на груди, не обращая внимания на пробегающую по телу дрожь. Меня предупредили, что здесь холодно, но не думала, что у меня было что-то подходящее, чтобы упаковать с собой. Но будь я проклята, если попрошу этого парня дать мне что-нибудь потеплее. Я всё ещё теряюсь в своих мыслях, глядя в окно, наблюдая за снежинками, когда чувствую запах чего-то пикантного и вкусного. В животе у меня урчит.

— Ешь, — приказывает он, ставя тарелку на стол.

Я поворачиваюсь и вижу кусок мясного рулета, картофельное пюре и зеленую фасоль, дымящуюся на тарелке. Мой желудок снова урчит. Закатив глаза, чтобы разозлить его, я бросаюсь в кресло и стараюсь не выглядеть так отчаянно, чтобы съесть домашнюю еду. Теперь, когда мамы нет, я обычно сама о себе забочусь, потому что папа всегда работает допоздна. Злаки. Макароны с сыром. Пицца. Мама обычно готовила самые лучшие ужина. Просто думая о ней и её ночных трапезах, когда она порхала по кухне, как будто это было для неё естественно, я снова борюсь со слезами.

Это отстой.

Отъезд из Флориды.

Прибытие в этот холодный ад.

Жить с долбаным директором средней школы, в которой я буду учиться.

Это полный отстой.

— Моя мама готовит самый лучший мясной рулет, — произносит он, усаживаясь напротив меня с собственной дымящейся тарелкой. Он толкает мне банку Колы, прежде чем начать есть.

Я беру вилку, лежащую на моей тарелке, и вонзаю её в мясной рулет. Одним кусочком позже и я в раю. Судя по всему, мне на самом деле нравится мясной рулет. Еда успокаивает меня, и я с жадностью проглатываю её. Когда я заканчиваю, Адам смотрит на меня, приподняв бровь.

— Проголодалась?

Жар заливает мои щёки, и я внезапно чувствую себя неловко.

— Ты хочешь сказать, что я толстая?

Его глаза расширяются.

— Что? Нет. Как, чёрт возьми, ты пришла к такому выводу? — Искренность мелькает в его зелёных глазах, и я слегка расслабляюсь. У меня есть некоторые изгибы — больше, чем у большинства девушек, которых я знаю — и это заставляет меня постоянно беспокоиться, что люди будут осуждать меня за это. Я довольна своей грудью и задницей. То есть до тех пор, пока я не начинаю искать джинсы, и ни одни из них не подходят к моему круглому заду.

— Можно мне забрать свой телефон? — спрашиваю я, меняя тему разговора.

Адам откидывается на спинку стула и оценивающе смотрит на меня. Мне хочется поёжиться под его пристальным взглядом.

— Позже. А сейчас я хочу поговорить.

Я раздражённо фыркнула:

— Ладно, тогда говори.

— Как ты развлекаешься?

Из меня вырывается насмехающийся смех.

— Как я развлекаюсь? О, боже мой.

Он свирепо смотрит на меня.

— Я говорю совершенно серьёзно.

— Я играю на своём телефоне, — невозмутимо отвечаю я. — Так что, как видишь, мне скучно. — Я ухмыляюсь ему и наслаждаюсь тем, как пульсирует жилка на его горле.

— А чем ещё ты занимаешься? Спорт? Оркестр?

— Оркестр? — вскрикиваю я сморщиваю нос. — Фу. Нет.

— Не будь такой принцессой. Оркестр — это изнурительная работа.

Ещё один закат глаз.

— Хорошо, директор Реннер.

Мышца на его шее дёргается, и если бы он не был таким раздражающим, мне бы захотелось её лизнуть. Но он раздражает и груб. Я определённо не хочу его облизывать.

Ну, может быть, только один раз, чтобы узнать, каков он на вкус.

— Ты найдёшь себе какое-нибудь занятие, пока будешь здесь. Что-нибудь конструктивное. Что-нибудь полезное для твоего будущего.

Чёрт возьми, он ещё хуже папы. Он как двойная доза папы. Брр. Моя жизнь кончена. Я незамедлительно отказываюсь от мысли с облизыванием его шеи.

— Нет. Чёрт возьми, нет. — Я поднимаю подбородок и надеюсь, что смотрю на него своим лучшим устрашающим взглядом.

Адам встаёт со своего места, и я стараюсь не обращать внимания на то, как напрягается его бицепс, когда он наклоняется через стол, чтобы взять мою тарелку. Когда его голова склонилась ближе к моей, я почувствовала его мужественный аромат, который заставил меня думать ещё о более глупом, чем просто облизать его шею.

— Так и будет. Мой дом, мои правила. — Он одаривает меня трусико-плавящейся улыбкой, от которой я вся краснею. — Моя школа, мои правила.

Он начинает загружать посудомоечную машину и насвистывать. Весёлый засранец. Ни за что на свете я не стану участвовать ни в каких внеклассных мероприятиях. Пять месяцев — и я свалю отсюда. Я вернусь во Флориду к своим друзьям и…

И что?

Я разберусь с этим, когда приеду туда.

Глава 4

Адам

Серьёзно, Матео?

Не могу поверить, что он доверил мне свою дерзкую дочь-подростка.

Чёртова моя жизнь.

Я неохотно вернул Элме телефон после ужина, и с тех пор она не отрывается от него. Жаль, что она не стала приветливее. Я провожу много времени здесь, у чёрта на куличках, в своей хижине. Один. На секунду мне даже захотелось, чтобы кто-то разделил моё пространство, ужины и беседы. Когда я увидел её, я даже позволил самой низменной мужской части себя восхититься тем, как она чертовски красива, и оценить тот факт, что я буду любоваться ею всё время, чёрт возьми.

Но тут она открыла рот.

Она задрала нос кверху и вела себя как одна из избалованных девчонок в школе.

Суровое напоминание, но оно мне явно было нужно, чтобы я не возжелал красотку-дочь друга. Как будто мои глаза имеют собственный разум, они блуждают от новостей по телевизору к её голым ногам от колен до бёдер. Ровный, золотой светло-коричневой тон кожи. Элма разулась и поджала под себя ноги, пока пальцы её рук летали над телефоном. Я уверен, что она пишет всякую чушь обо мне своим друзьям.

— Холодно, — говорит она, надув губы и не поднимая глаз.

— Ты больше не во Флориде, Дороти.

Девушка смотрит на меня своими тёмно-карими глазами достаточно долго, чтобы одарить меня снисходительным взглядом, который я привык видеть от своих студентов, прежде чем она вздыхает и снова начинает печатать. Я подавляю разочарованный стон и поднимаюсь с кресла. Я достаю из шкафа потёртое стёганое одеяло и бросаю ей.

— Уже довольно поздно. Ты хочешь принять душ сейчас или утром перед школой? — спрашиваю я, глядя, как она устраивается под одеялом.

— Завтра.

Она улыбается своему телефону, и он освещает её черты лица. Мне бы хотелось, чтобы она делала это почаще. Не то фальшивое дерьмо, которым она меня сегодня ослепила.

Я тянусь к пульту и выключаю телевизор. Пока Элма пишет, я роюсь в своей сумке и достаю расписание, которое распечатал для неё, когда получил документы о переводе из другой школы. Я кладу бумаги на кофейный столик и скрещиваю руки на груди.

— Твоё расписание, — произношу я с ноткой раздражения в голосе.

Когда она продолжает игнорировать меня, я вырываю телефон из её рук и снова кладу его в карман.

— Эй! — кричит она, глядя на меня снизу-вверх, её ноздри раздуваются от ярости. — В чём твоя проблема?

— Прямо сейчас? В тебе. Ты чертовски грубая. Мне трудно смириться с тем, что мой друг вырастил такого несносного ребёнка, — огрызаюсь я, это совершенно не в моём характере. Обычно я спокоен, когда дети пытаются вывести меня из себя.

Но с ней?

Она выводит меня из себя.

— Как думаешь, у кого я этому научилась? — огрызается девушка в ответ. Однако яд пропал, и на мгновение показалось, что она вот-вот заплачет.

Мой гнев тут же гаснет. Я сажусь на кофейный столик и протягиваю ей бумаги.

— Я просто хочу, чтобы ты была готова завтра. Это большая школа, и ты начинаешь обучение в середине года.

Она сглатывает и коротко кивает мне, прежде чем взять расписание.

— Ненавижу математику.

— Ты хорошо разбираешься в математике, — бросаю я вызов. — Одни «А» до прошлого семестра. К концу семестра ты опустилась до «С». Но обычно ты отлично учишься по математике.

— Сталкер? — Элма не поднимает на меня глаз и прикусывает губу, изучая расписание. — Что это за последнее занятие?

— Административный помощник офиса. В основном ты будешь помогать секретарю, методисту и мне. Подготавливать заметки для студентов и преподавателей. Файловые материалы. Такие вещи.

— Скучно, — ворчит она.

— Будет так или оркестр. — Я игриво выгибаю бровь, глядя на неё.

Девичьи губы кривятся в одну сторону, и она смотрит на меня с полу-дружелюбной улыбкой.

— Это будет просто замечательно. Но курс повышенной сложности по алгебре и тригонометрии? Неужели?

— Когда я разговаривал с твоим методистом из старой школы, она заверила меня, что ты более чем способна. Ты прекрасно справишься. Только постарайся не влюбляться в тренера Лонга. Это станет проблемой. — Я подавляю смешок, потому что тренер Лонг — нелюдим, и его беспокоит, что половина учеников и учителей следует за ним повсюду, как потерявшиеся щенки.

— Не волнуйся. Я не люблю старых чудаков. — Она поджимает губы и протягивает мне ладонь. — А теперь можно мне забрать свой телефон?

Я достаю гаджет из кармана и снова отдаю.

— Я снисходителен здесь, дома, но ты не можешь пользоваться телефоном в классе. Убедись, что так и будет. — Мой тон грубый, потому что я не могу перестать смотреть на её рот. Чем больше Элма теребит нижнюю губу зубами или смачивает её своим розовым языком, тем более неуместными становятся мои мысли. — Я возьму кое-какие вещи из своей комнаты, а потом ты сможешь пойти туда.

Не дожидаясь ответа, я выхожу из гостиной в спальню. Я закрываю за собой дверь и провожу пальцами по волосам. Мой член наполовину твёрд, и меня охватывает раздражение. Мне придётся позвонить кому-нибудь из моих приятелей и узнать, не хотят ли они пойти в бар или ещё куда-нибудь, чтобы я мог присунуть свой член. Я слишком долго обходился без женщины, и если так пойдёт дальше, я буду дрочить на образы задницы, которую я не могу иметь. Мой член дёргается в штанах, и я стону. От одной только мысли о её заднице меня бросает в жар.

Она же малышка Матео.

Будто облитый холодной водой, мой член смягчается.

Я не могу позволить себе даже думать об этом. Мысли опасны, потому что мысли становятся реальностью. С этого момента я буду вести себя исключительно профессионально. Я должен.

Боль.

О Боже, какая боль!

Они идут за мной. Я слышу их голоса. Выстрелы их оружия. Чёрт возьми, я сейчас умру. Это же полный отстой.

Взрывы и выстрелы гремят у меня в голове.

Боль пронзает меня в каждом нервном окончании.

Я сворачиваюсь калачиком в грязи и пытаюсь защитить свои внутренности.

Кто-то хватает меня и начинает тащить, но я кричу и мечусь.

— Я с тобой.

— Я с тобой.

Я просыпаюсь в холодном поту в темноте. Я дезориентирован и не знаю, где нахожусь. Пули больше не проносятся надо мной. Я больше не спасаю свою жизнь.

По мне пробегает дрожь, и я испускаю шипение ужаса, когда чья-то рука хватает меня.

— Тсс-с, — бормочет она. — Я с тобой.

Я моргаю в темноте, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что я дома, в своей гостиной. Успокаивающий голос, который принадлежит руке, сжимающей мою — это она.

— Элма, — хриплю я.

Я расслабляюсь на подушках, но не отпускаю её руку. Ужас всё ещё атакует мою нервную систему. Эгоистично, я держусь за успокаивающую хватку девушки ещё мгновение.

— Тебе приснился кошмар. — Её голос звучит мягко и успокаивающе, когда она проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. — Всё в полном порядке.

Я напрягаюсь, когда её другая рука упирается мне в грудь, к которой прилипла футболка, пропитанная потом. Я уверен, что она чувствует, как колотится моё сердце под её пальцами. Никто из нас ничего не говорит. Когда моя тревога ослабевает, и я больше не нахожусь на грани срыва, Элма встаёт и отпускает мою руку. Успокаивающая аура, которой я только что был окутан, срывается с меня, и я тянусь к ней.

Моя ладонь обвивается вокруг её бедра. Её голого бедра. Она испускает потрясённый вздох, и мой член резко оживает. Кровь бурлит во мне, прогоняя леденящий душу страх, который преследует меня чаще всего.

Убери от неё свою руку.

У меня вырывается стон, и я произношу:

— Спасибо.

Я отпустил её.

И, чёрт возьми, если мне не требуется приложить все усилия, чтобы не схватить её снова.

Элма отходит от меня, и вскоре дверь спальни закрывается с тихим щелчком. Мой член твёрд и болит, скрытый тренировочными штанами. Мне нужно кончить, чтобы расслабиться и заснуть, чёрт возьми. Я слишком взвинчен, и то, что в моём доме есть потрясающее искушение, совершенно не помогает.

Я просовываю ладонь под пояс пропитанных потом штанов и обхватываю пульсирующий член. Он горячий и чертовски твёрдый в моей хватке. Я пытаюсь представить себе образ новой методистки, потому что она, по крайней мере, ближе к моему возрасту. Светлые волосы. Большие сиськи. Пухлые губы.

Я грубо провожу рукой по своему члену, заставляя себя думать о Керри.

Но потом, как солнце, пробивающееся сквозь облака, я вижу её.

Элма.

Я мысленно возвращаюсь к тому, как она чуть раньше растянулась на диване, выставив напоказ свои голые бёдра. Я на мгновение представил себе, как будет выглядеть её плоть, если я пососу её кожу. Пурпурная и вся в синяках, без сомнения.

Я стону при мысли о том, чтобы раздвинуть её сладкие бёдра и вдохнуть то, что между ними.

— Твою мать, — шиплю я.

Так близко.

Не будь извращенцем, парень.

Керри.

Блондинка. Большие сиськи.

Нет.

В своих фантазиях я вижу карие глаза и почти чёрные волосы. Тонкие пальцы касаются её поверх шорт. Этого образа достаточно, и я взрываюсь. Сперма выплёскивается наружу, горячая и яростная, пропитывая нижнюю часть моей футболки. Я лежу так с минуту, моя грудь быстро поднимается и опускается, пока я пытаюсь разобраться, что же, чёрт возьми, только что произошло.

Я — извращенец.

Я просто дрочил, думая о чёртовом подростке. Ученице. Кто-то, о ком я должен заботиться.

В гневе я срываю с себя грязную футболку и использую её, чтобы привести себя в порядок. Как только я снова расслабляюсь, пытаюсь сформулировать план.

А с ней мне понадобится грандиозный план.

Профессиональный.

Мне нужно быть профессионалом.

В конце концов, я здесь взрослый.

Используя методику, которой меня обучил мой психотерапевт для того, чтобы справляться с паническими атаками, я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Я сосредотачиваюсь на своём счастливом месте. Озеро. Птицы. Ветер шумит в кронах деревьев.

Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

Элма плещется прямо посреди моего счастливого места в красном бикини. Священное место на задворках моего сознания теперь осквернено. А тупой грёбаный я только и делает, что пялится.

Я так облажался.

Глава 5

Элма

— Элма!

Я стону, уткнувшись в подушку, пропахнувшую им. Аромат мужественный и древесный. Вкусный.

— Уходи.

Дверь со скрипом открывается, и свет ослепляет меня.

— Вставай. Сейчас же. А то мы опоздаем.

Раздражённо фыркая, я сажусь на кровати и свирепо смотрю на своего незваного гостя. Как только я замечаю его, вся моя злость улетучивается. Сегодня утром он одет в светло-серый костюм. Его рубашка свежая и белая. Чёрный тонкий галстук свисает с безупречного узла на шее.

— Элма, — снова рявкает он, уперев руки в бока и глядя на меня сверху вниз.

Когда я поднимаю глаза, то восхищаюсь тем, как он сегодня красив. Его шоколадно-каштановые волосы были уложены в гладкую, модную причёску. Вчерашняя щетина исчезла, и я прекрасно вижу его суровый, острый подбородок. Его полные губы сжаты в тонкую линию, и он нетерпеливо смотрит на меня.

— Я плохо себя чувствую, — вру я.

Его бровь выгибается дугой, и он ухмыляется мне. Боже милостивый, этот человек выглядит хорошо, независимо от того, какое у него выражение лица.

— Мне всё равно.

Пламя, разгорающееся во мне, гаснет от его отношения.

— Ты просто засранец.

Он стискивает челюсти, и его зелёные глаза застывают в блестящем нефритовом цвете.

— У тебя есть ровно пятнадцать минут, чтобы собраться и сесть в мой пикап.

— А то что? — бросаю я вызов.

На его губах появляется волчья ухмылка.

— Или я вытащу тебя отсюда прямо в пижаме. Ты сможешь начать свой первый день в том, что на тебе надето.

Ар-р. Мудак.

Я проскальзываю мимо него и упиваюсь сдавленным звуком, который он издаёт у меня за спиной. На мне футболка и пара розовых трусиков. Я серьёзно сомневаюсь, что он отпустит меня в школу в таком виде. Когда я оглядываюсь через плечо, он смотрит на мою задницу с чуть приоткрытым ртом. Мне приятно сознавать, что мой директор ошеломлён и лишился дара речи.

Не говоря больше ни слова, он разворачивается и стремительно выходит из комнаты. Дверь за ним захлопывается, заставляя меня подпрыгнуть. Моя улыбка медленно исчезает, когда нервы начинают сдавать.

Новая школа.

Боже.

Слёзы щиплют мне глаза, но я смаргиваю их, пока ищу одежду. Я не хочу ходить в школу в этом дурацком городе. Начинать всё сначала в выпускном классе — это самое худшее. Примерно через двадцать минут я уже одета и накрашена. Я несколько раз проверяла свой телефон, чтобы увидеть, не поинтересовался ли папа моими делами, но ничего не было. Моё сердце изнывает от грусти и боли, но это неудивительно. С тех пор как мама умерла, папа постепенно отдаляется от меня. Я не думаю, что он осознаёт это, но так оно и было.

Резкий стук в дверь пугает меня.

— Что? — огрызаюсь я.

— Ты одета?

— Ага.

Дверь распахивается, и Адам свирепо смотрит на меня. Его ноздри раздуваются, когда взгляд скользит по моему наряду.

— Нет. Попробуй ещё раз, малышка.

Я изумлённо смотрю на него.

— Прошу прощения?

— Ты это не наденешь.

Я смотрю вниз на свой наряд и раздражаюсь. Я оскорблена. Мой наряд очень милый.

— А почему бы и нет, чёрт возьми?

Он проводит рукой по лицу, прежде чем пригвоздить меня недоверчивым взглядом.

— Потому что идёт снег, милая.

Жар обжигает мои щёки, но я не говорю ему, что у меня нет ничего теплее. Вместо этого я поднимаю подбородок и выплёвываю свои слова.

— Выживу.

— Вообще-то, — говорит он холодным тоном, — это не так. Твоя задница замёрзнет ещё до того, как мы доберёмся до пикапа. Ты не можешь носить это в середине зимы.

Я натягиваю свой длинный свитер и смотрю на него, приподняв бровь.

— Смотри. Мне тепло. Проблема решена.

Он разворачивает запястье и смотрит на часы, прежде чем стиснуть зубы.

— Пошли.

Когда мы выходим из хижины, я не могу не задаться вопросом, что случилось с человеком, который кричал во сне, когда его мучили кошмары. Страх в его голосе пробирал до костей. Это заставило меня выбежать из его комнаты в гостиную, пытаясь успокоить его. Мы не разговаривали. Просто держались за руки. В конце концов, он успокоился, и я была свободна.

Пока он не схватил меня за бедро.

Моя шея горит от воспоминаний. Я вернулась в комнату, забралась под одеяло и попыталась довести себя до оргазма после этого. Я была разочарована, и у меня ничего не получилось, но не от недостатка попыток. Я хотела немедленно вернуться туда и потребовать, чтобы он позаботился о том, что у меня не получилось.

Вместо этого я заснула ещё более опустошённой, чем раньше.

Совсем одна в хижине с моим директором.

Это просто смешно.

Как только открывается входная дверь, я вскрикиваю. Ледяной воздух проникает внутрь и пробивается сквозь тонкую ткань моего свитера. Я дрожу и стараюсь не поскользнуться на ледяном крыльце. Я рада видеть, что пикап уже заведён. Сыпет небольшой снежок, вокруг нас кружат снежинки. Адам словно на задании, когда он проходит к пассажирской стороне и рывком открывает дверь. Моё сердце на мгновение замирает в груди от его джентльменского поступка. Никто из парней, с которыми я встречалась раньше, никогда не открывал мне двери.

Мои щёки пылают. Я не встречаюсь взглядом с Адамом. Ему поручено заботиться обо мне в отсутствие моего отца. Подойдя к открытой двери, я в замешательстве смотрю на высокий пикап.

И как же мне туда забраться?

Словно прочитав мои мысли, две сильные руки хватают меня за талию. Затем, как будто это так же легко, как поднять мешок с перьями, меня поднимают в машину. Я так потрясена тем, как грациозно он посадил меня в свой пикап, что даже не могу найти слов благодарности. Он захлопывает дверь и вскоре благополучно оказывается внутри вместе со мной. Я украдкой смотрю на Адама, когда он даёт задний ход. Он весь такой мужественный, когда маневрирует, проезжая задом между двумя массивными деревьями, а затем снова едет вперёд. Его гигантская фигура заполняет половину пикапа, в то время как я — карлик на пассажирском сиденье.

— Встретимся в моём кабинете после уроков, и отправимся домой. — Он поворачивает голову и быстро оглядывает меня. — Может быть, ты пока воздержишься от того, чтобы рассказывать кому-нибудь о нашей договорённости?

Я улыбаюсь. О-о-о-о, это хорошо. Директор Реннер хочет, чтобы я была его маленьким секретом. Эта мысль порочная, и я отчаянно цепляюсь за неё.

— Конечно.

Он расслабляется и одаривает меня ещё одной своей трусико-плавящейся улыбкой.

— Я думаю, что всё будет просто замечательно.

— Что ты сделала? — голос Адама холоден и смертоносен, когда он смотрит на меня, будто взглядом метает кинжалы.

Я провела в этой дрянной школе всего два часа и уже сижу в кабинете директора.

— Он вёл себя как осёл. — Это моё единственное оправдание за то, как я вела себя в классе тренера Лонга. Адам был прав. Тренер Лонг чертовски шикарен. — Это всё, что я сказала, когда он закричал, а он действительно кричал для протокола, когда один из ребят не обращал внимания…

— Я слышал, — отрезал Адам. — Держу пари, что если бы ты сняла рубашку, то привлекла бы всеобщее внимание. Особенно моё. — Его челюсти сжимаются, а зелёные глаза пылают яростью.

Я начинаю хихикать. Нервная привычка. Кроме того, это довольно забавно, что я уже успела разозлить так много людей, а я здесь уже полдня.

— Я просто пыталась помочь.

Он отворачивается к окну, за которым сейчас идёт сильный снег. Его руки скрещены на груди. Он давно снял свой пиджак, и рукава рубашки были закатаны, открывая слишком много вкусностей для директора средней школы. Мускулистые, загорелые предплечья. Сексуальные вены, которые выступают и просто умоляют облизать их. Красочные татуировки, по которым мне до смерти хочется пробежаться кончиками пальцев.

— У тебя умный рот, — ворчит он, его широкие плечи напряжены.

— Мой рот хорош для многих вещей, — бормочу я, тоном полным намёка. — Но в основном я использую его для того, чтобы быть говорить умные вещи.

Адам резко поворачивает голову в мою сторону, и его горячий взгляд пронзает меня насквозь.

— Возвращайся в класс. Я не хочу видеть тебя здесь до конца дня.

— Или что? — бросаю вызов.

Он рычит. Он действительно рычит. Моё сердце сжимается в ответ, и внезапно я чувствую лёгкое головокружение в его присутствии.

— Или я позвоню папочке.

Я смеюсь, и этот звук звучит резко.

— Окей. Займись этим прямо сейчас.

— Твоему отцу следовало больше надирать твою задницу, когда ты была ребёнком, — бормочет он себе под нос.

Я ошеломлённо смотрю на него.

— Иди, Элма, — резко бросает он. — Сейчас же.

Зейн.

Весёлый друг, которого я сегодня обрела, очень горяч, но совершенно не в моём вкусе. Кроме того, он практически пускает слюни и влюблён в кого-то другого. Забавно наблюдать, как он следит за каждым её движением.

— Ты должен сделать снимок. Останется на память, — насмехаюсь я.

Он поворачивается в своём рабочем кресле и показывает средний палец. Секретарша, Лия, издаёт стервозное фырканье, от которого мы с Зейном фыркаем от смеха.

— У меня полно фотографий, — шепчет он и машет телефоном. Он имитирует дрочку, и я умираю от смеха.

— Мисс Бонилла!

Резкий, колючий голос заставляет меня подскочить на стуле. Мисс Боуден хмуро смотрит на меня, пока её осуждающий взгляд скользит вниз по моей груди.

— Что?

— Это неприемлемая одежда, — шипит она, и её щеки становятся ярко-красными. — Лия, — предостерегает она. — Почему ты ничего не сказала?

— О, — бормочет секретарь. — Я была занята кое-какими делами для мистера Реннера. — Судя по напряжённому тону, Мисс Боуден нравится ей не больше, чем мне.

Мисс Боуден указывает куда-то мимо меня.

— Отправляйся к мистеру Реннеру. Прямо. Сейчас. — Она яростно расставляет знаки препинания после каждого слова. Я не упускаю из виду, как она бросает быстрый взгляд на Зейна, чтобы проверить, смотрит ли он на меня.

Он слишком занят, сдерживая смех. На этот раз я показываю ему средний палец.

— Сейчас же, — визжит она.

Я соскальзываю со стола и касаюсь плеча Зейна.

— Удачи, — бормочет он, когда я прохожу мимо.

Не обращая внимания на злобный взгляд Мисс Боуден, я выхожу из-за стойки администратора и направляюсь к двери Адама. Она приоткрыта, и я слышу, как он печатает на компьютере. Вздёрнув подбородок, я протискиваюсь внутрь и закрываю за собой дверь.

— Да? — говорит он, не поднимая глаз.

— Мисс Боуден сказала, что вы хотели меня видеть, — говорю я самым невинным голосом, на который только способна.

При звуке моего голоса его внимание переключается на меня. Наши глаза встречаются на жаркую секунду, прежде чем он лениво опускает взгляд по моему телу. Как только он замечает мой наряд, его брови сердито хмурятся.

— Элма!

— Что?

Футболка с открытыми плечами, которую я носила раньше, уже давно была снята, как и мой свитер. Я засовываю руки в карманы своей милой армейской зелёной юбки-карго и пожимаю плечами. На мне всего лишь майка. Это не моя вина, что у меня большие сиськи.

— Это… — он машет рукой на мой наряд, как будто это его лично оскорбляет. — Ты не можешь так ходить.

— Как так?

Его нефритовые глаза устремляются на меня, и моментально вспыхивают. Жара. Вожделение. Желание. От меня не ускользает то, как он смотрит на меня, как будто хочет помочь мне решить проблему с одеждой, полностью избавившись от неё. Я вздрагиваю от этой мысли.

Почти незаметно его взгляд смягчается. Он встаёт со стула и снимает со спинки свой пиджак.

— Надень это.

Я смотрю на его подношение так, словно оно кишит блохами. Я ни за что не надену пиджак директора.

— Нет.

— Элма. — Его голос предупреждающе дрожит.

Когда я отказываюсь от его пиджака, то Адам устремляется ко мне. Он накидывает вещь мне на плечи. Словно я ребёнок, он хватает меня за запястья и с силой втягивает их в рукава. Он не успокаивается, пока не застёгивает пиджак на все пуговицы, и мои груди больше не выставлены напоказ.

— Ну вот, — говорит он хриплым голосом.

Но когда его взгляд падает на мои бёдра, он разочарованно вздыхает.

— Собственно. Нет. Сними его.

Я начинаю смеяться над ним.

— Что? Почему?

— Эта юбка… — его взгляд буравит меня. — Слишком короткая.

— Всё хорошо.

— Всё не хорошо. — Он проводит пальцами по волосам, приводя их в беспорядок. — Четыре дюйма. Твоя юбка не может быть короче четырёх дюймов выше колена. — Он пронзает меня яростным взглядом.

— Я коротышка. Ты ведёшь себя глупо.

Он опускает взгляд на мой рот и встряхивает головой, словно пытаясь прояснить мысли.

— Я позову сюда Мисс Боуден, чтобы она сняла мерки…

— Адам, — хнычу я. — Пожалуйста, не надо, она меня ненавидит.

Его глаза вспыхивают, и я понимаю, что назвала его по имени. Отступив назад, я прикусываю губу и невинно хлопаю ресницами.

— Директор Реннер. Если тебе непременно нужно доказать это самому себе, то измерь мне юбку. Только не позволяй этой женщине сделать это.

Он потирает затылок и бросает нервный взгляд в сторону двери.

— Это против правил, когда сотрудник мужского пола…

— Это может быть нашим маленьким секретом.

— Ты такая чертовски непослушная, — ворчит он себе под нос.

Я снова смеюсь и наслаждаюсь тем, как он, кажется, полностью потерял рассудок. Сводить директора Реннера с ума — это весело. Он спрашивал ранее и теперь у меня есть ответ. Это он. Он — моё новое хобби.

Он роется в ящике стола и достаёт линейку. На долю секунды в моей голове возникает фантазия, где он наклоняет меня над своим столом и шлёпает металлической линейкой. Мои щёки вспыхивают от этой мысли, а его пиджак, который пахнет слишком мужественно и восхитительно, душит меня своим жаром.

— Подойди, — приказывает Адам, и голос его звучит резко и властно.

Дрожь пробегает по моей спине, и я повинуюсь ему. Стоя так близко, что наши груди почти соприкасаются, я поднимаю на него взгляд. Его взор смягчился, пока он жадно впитывал мои черты. Словно рептилия, я дышу им. Его запах ещё более божественен прямо из источника.

— Ты собираешься превратить мою жизнь в ад, не так ли? — Он не выглядит сердитым, просто смирился с этой мыслью.

— Я не сделала ничего плохого.

Он выгибает бровь, и уголки его губ дёргаются, как будто он борется с улыбкой.

— Об этом я сам буду судить. — Он опускается передо мной на колени, и у меня перехватывает дыхание, когда его сильная рука обхватывает моё бедро.

Как и вчера вечером.

Это кажется таким же знакомым и правильным, как и тогда.

Сдавленный звук вырывается у меня, когда он прижимает линейку к моей коже. Его горячее дыхание щекочет мои бёдра, и я чувствую, что становлюсь влажной для него.

— Хорошо. — У него грубый голос.

— Хорошо?

— Всё в порядке. — Его большой палец скользит по моей коже, прежде чем он отпускает меня и встаёт во весь рост. — Я бы хотел, чтобы ты надела пиджак или снова оделась. Пожалуйста, Элма.

Я раскраснелась и почувствовала головокружение после его интимного прикосновения. Его хриплые слова, кажется, вибрируют прямо в моей сердцевине.

— Да, сэр.

Мускул на его шее тикает, а брови хмурятся.

— Такая вежливая.

— Иногда я могу вести себя прилично.

Ухмылка Адама, волчья и чертовски сексуальная, выводит меня из игры. Я просто смотрю на то, как он красив.

— Если бы ты всё время так себя вела, я бы остался без работы.

Глава 6

Адам

Мои нервы на пределе. Вчера вечером я был груб и притворился, что погружён в работу на ноутбуке, чтобы избежать Элмы. Не могу поверить, что вчера в своём кабинете я дотронулся до её бедра. Я, чёрт возьми, флиртовал с ней.

Так неправильно.

А теперь… теперь я застряну в этом доме вместе с ней.

Один.

Я смотрю в окно на блестящий слой льда, который теперь покрывает всё вокруг. Деревья, землю, мой пикап. Завывает ветер, обещая ещё больший ледяной ужас. Издеваясь надо мной. Напоминая мне, что я облажался и моё наказание — быть пойманным в ловушку в собственном доме с соблазнительной мегерой. Я уже сделал соответствующие звонки, отменяя сегодняшние занятия. Обычно я наслаждался выходным днём и бездельничал дома, смотря ESPN (прим. перев. — американский кабельный спортивный телеканал) и всё такое.

Сегодня же?

Я не знаю, что мне теперь делать.

Будильник Элмы начинает гудеть из моей комнаты, и это заставляет меня осознать, что я стою здесь уже целый час, глядя в окно и обдумывая своё положение. Когда она не выключает его, я разочарованно рычу и иду в свою спальню. Она погребена под моим одеялом, и если бы я был слабаком, то заполз бы туда вместе с ней. Мой член дёргается от этой мысли, и я издаю стон.

Она шевелится, и я начинаю отступать.

— Я уже встала, — ворчит она, вырубая телефон.

— Спи дальше, — говорю я немного резко. — Мне позвонили из школы. Всё вокруг покрыто снегом и льдом.

Она садится в постели.

— Там опять снег? Достаточно, чтобы слепить снеговика?

Прежде чем я успеваю ответить, она слетает с кровати и пробегает мимо меня. Её запах окутывает меня, и мой член теперь чертовски твёрд. Тот факт, что я ношу спортивные штаны, никак не скрывает моего возбуждения. Она издаёт громкий вопль, от которого мои похотливые мысли быстро переключаются на тревожные.

— Что случилось? — рявкаю я, следуя за ней в гостиную.

Я вижу, что она смотрит в окно, положив ладони на стекло. Тёмные волосы девушки распущены и слегка спутаны. На ней снова нет ничего, кроме майки и каких-то оборчатых трусиков. Её загорелые ноги предоставлены для моей визуальной дегустации. Но эта её круглая, сочная попка выглядит просто восхитительно.

— Мы можем слепить снеговика? — спрашивает она, подпрыгивая на носках. Её задница дёргается, делая мой член болезненно твёрдым.

— Нет, — резко отвечаю я. — На улице двадцать три градуса.

Она поворачивает голову и смотрит на меня с надутыми пухлыми губами, которые никак не помогают состоянию моего члена.

— Пожалуйста, Адам.

Я встаю за диваном, чтобы она не видела, как моё тело реагирует на неё.

— Нет.

Её плечи поникли, и она отходит от окна. Если я не ошибаюсь, её нижняя губа дрожит, как будто она вот-вот заплачет. Меня захлёстывает чувство вины. Элма возвращается в мою комнату и забирается обратно в постель. Я не могу не последовать за ней. Прислонившись к дверному косяку, я смотрю, как она откидывается на подушки и начинает писать смс.

Проклятье.

Я действительно не очень хорошо разбираюсь в этом дерьме.

Запустив пальцы в волосы, я оставляю её одну, чтобы пойти приготовить завтрак. Надеюсь, яичница с беконом поднимут ей настроение. Но завтрак приходит и уходит. А когда я приглашаю её поесть, она говорит, что не голодна.

Ветер не утихает, и снег продолжает падать. Похоже, там чертовски холодно. И это не имеет никакого смысла, потому что я сдаюсь.

— Элма, — рявкаю я с порога.

Она выгибает бровь, но не отрывает взгляда от телефона.

— Прекрасно.

— Прекрасно, что? — её ноздри раздуваются, но она не смотрит на меня.

— Прекрасно. Мы пойдём и слепим чёртова снеговика.

Её восторженный визг застаёт меня врасплох. Но что действительно сбивает меня с толку, так это когда она вскакивает с кровати и летит в мои объятия. Инстинктивно я прижимаю её к себе и вдыхаю запах её волос. Я всё ещё в шоке на мгновение, но затем моё тело нагревается, когда понимаю, как идеально наши тела подходят друг другу.

— Это лучший день в моей жизни, — бормочет она, и её дыхание щекочет мне шею.

Мой член затвердевает у её живота, и меня переполняет смущение.

— Хорошо, — выдыхаю я. — Будь готова через десять минут, и мы пойдём играть. Я оставил тебе тарелку еды. Но мы никуда не выйдем, пока ты не поешь.

Элма отстраняется, её щеки краснеют, и она прикусывает нижнюю губу.

— Да, сэр.

Чёрт, она сводит меня с ума.

Я коротко киваю ей, прежде чем выбежать из комнаты, до того, чтобы сделать что-то глупое, например, поцеловать её сладкие губы. Мой член болит от желания заняться другими вещами, но я не могу никуда пойти с ней. Просто быть с ней наедине в этом доме вредно для моей психики. Пока она одевается, я роюсь в вещмешке, который набил своей одеждой, пока не нахожу то, что мне нужно. Я быстро одеваюсь в ванной и жду её в гостиной. Когда она выходит из ванной, я рычу:

— Нет.

— Что? — спрашивает она, слегка скривив губы.

Я вздрагиваю от того, что она, чёрт возьми, на себя надела, и качаю головой.

— Абсолютно-чёрт-возьми-нет.

— И чем тебя это не устраивает? — фыркает она и кладёт руки на бёдра, подчёркивая их изгибы. — Я прикрыта.

— Во-первых, — ворчу я, — ты не прикрыта. Я вижу твой лифчик сквозь свитер. — И, чёрт возьми, если её сиськи не умоляют, чтобы их пососали. — А эти колготки? — я в ужасе качаю головой. — Ты отморозишь себе задницу. Буквально. А, во-вторых, где, чёрт возьми, твоя куртка?

На мой вопрос надменное выражение её лица исчезает, а глаза наполняются слезами. Красивый карий взгляд теперь больше похожи на расплавленный шоколад. Почему она должна быть такой красивой?

Смягчая свой тон, я произношу её имя:

— Элма.

По её щеке катится слеза, и она опускает руки по бокам. И снова я чувствую себя ничтожеством. Её отец почти бросил её здесь, а я веду себя как полный придурок. Я подхожу к ней и подношу палец к её подбородку. Когда я поднимаю её голову, чёрные брови девушки хмурятся, а нижняя губа выпячивается. Она самая симпатичная чёртова штучка, которую я когда-либо видел.

— Мне очень жаль, — говорю я ей, и это правда. — Я совсем не умею это делать. Просто там очень холодно, и я волнуюсь.

Её губы кривятся, и она одаривает меня застенчивой улыбкой.

— По-моему, это самое приятное, что ты мне когда-либо говорил.

Я смеюсь, и мне нравится, как загораются её глаза.

— Не привыкай к этому, — поддразниваю я, проводя большим пальцем по её подбородку. Всё, что мне нужно — это наклониться и поцеловать её мягкие губы. Один крошечный поцелуй — и я окажусь так далеко в кроличьей норе, что уже никогда не выберусь обратно.

Моя ладонь скользит к внешней стороне её шеи, потому что желание прикоснуться к ней побеждает мой рассудок.

— Где твоя куртка?

Она хмурится и прерывает зрительный контакт.

— У меня её нет. Во Флориде они нам совсем не нужны.

Сквозь меня проносится рычание. Я действительно придурок. Вырвавшись из её опьяняющего присутствия, я бросаюсь к шкафу. Я роюсь там и нахожу свою самую тёплую куртку. Когда я предлагаю вещь Элме, она вся сияет.

— Спасибо.

Я смотрю на неё ещё несколько секунд, прежде чем потереть подбородок ладонью.

— Ты готова пойти и отморозить нам задницы, снежная девочка?

Чёрт возьми, как же холодно.

Играть на улице, когда чертовски холодно — это не моё представление о весёлом времяпрепровождении, но видеть яркую улыбку Элмы, её розовые нос и щеки, а также слышать её восхитительный смех заставляет меня оставаться здесь всё это время. Я смотрю на её жалкого снеговика, когда что-то твёрдое ударяет меня по голове сбоку.

— Что за…

Ещё один ледяной и болезненный удар попадает мне в лицо.

— Битва в снежки!

Я смотрю, как она бежит настолько быстро, насколько только могут нести её короткие ноги, и время от времени поворачивает голову, чтобы посмотреть, следую ли я за ней. Моё сердце бешено колотится, а кровь обжигает, когда она течёт по моим венам. Сама мысль о том, чтобы преследовать Элму, сжигает мою душу.

— Тебе лучше бежать быстрее, милая, — рявкаю я. — Сейчас я тебя догоню!

Она визжит, и это эхом отражается от деревьев. Шторм в самом разгаре, и я боюсь, что всё станет ещё хуже, прежде чем погода улучшится. Однако все тревожные мысли рассеиваются, когда Элма останавливается, чтобы бросить в меня ещё один снежок.

Он сильно ударяет меня в центр груди.

Эта девчонка должна была играть в софтбол или в другое дерьмо.

Я ковыляю, благодаря холоду, беспокоящему мою рану, быстро по снегу, но она не уходит далеко от меня. С рычанием я швыряю её в снег. Мы оба тяжело падаем, и я на мгновение начинаю беспокоиться, что мог причинить ей боль. Но потом она начинает хихикать и визжать, пытаясь вырваться.

— Отпусти меня, — кричит Элма.

Я хватаю пригоршню снега и сыплю ей на лицо, наслаждаясь её смехом. Она извивается и борется со мной, пока не оказывается на спине. Я прижимаю её к снегу и держу за запястья, чтобы она больше не могла бросать в меня снежки.

Снег начинает падать всё сильнее, покрывая её волосы и лицо. Крошечные хлопья падают на её ресницы, и она смаргивает их. Рукой в перчатке я отпускаю её запястье и начинаю отряхивать снег. Элма испускает мягкий, хриплый вздох, который заставляет мой член вытянуться по стойке смирно.

— Ты меня поймал. — Она улыбается мне. Ангел. Совершенство.

— Я тебя никуда не отпущу.

Её глаза расширяются при моих словах, и мне захотелось, чтобы она так не делала. Я имел в виду буквально, но затем позволил своему разуму задаться множеством вопросов «что-если», которые приведут меня к серьёзным грёбаным неприятностям.

Дрожь пробегает по девичьему телу, и зубы начинают стучать.

— Мы здесь слишком долго пробыли, — говорю я напряжённым голосом.

Она кивает, но, кажется, не хочет вставать. Мне нужны все силы, чтобы не прижаться губами к губам Элмы. Вместо этого я отстраняюсь и помогаю ей подняться. Ветер воет и швыряет в нас всё больше снега и льда. Как последний дурак, я прижимаю её к своей груди и обхватываю руками, защищая от бури. Сначала она напрягается, но потом обнимает меня в ответ. С её ухом, прижатым к моей груди, в моём мире всё в порядке.

Она подросток.

Дочь твоего друга.

И что ещё хуже, она твоя ученица.

Из меня вырывается стон.

— Что случилось? — спрашивает Элма, склонив голову набок.

Я снова поражаюсь её экзотической красоте.

Поцеловать её.

Чёрт, как же мне этого хочется.

Её губы приоткрываются, а карие глаза горят предвкушением. Мои руки сами по себе обхватывают её щеки. Прикасаться к ней ощущается правильным. Так не должно быть, но, чёрт возьми, так и есть. Она моргает, прежде чем испустить слабый вздох. Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь своим холодным носом к её носу.

— Адам, — выдыхает она.

Просьба.

Она хочет, чтобы я её поцеловал.

Чёрт, как же мне этого хочется.

— Элма…

Она встает на цыпочки, как бы желая дотянуться до меня.

Один поцелуй.

Только один маленький поцелуй.

Здесь только мы. Два человека. Мужчина и женщина. Всё просто.

Но потом я начинаю задаваться вопросом, что если бы нас увидел посторонний человек. Неужели они подумают, что я использую её в своих интересах?

Матео избил бы меня до полусмерти.

Я не могу, блядь, поцеловать её, потому что если я это сделаю, то не остановлюсь. Я буду брать, чёрт возьми, и брать, пока не завладею каждой её частичкой.

— О, милая, — бормочу я, прежде чем наклониться. Вместо этого я целую её в лоб.

У неё вырывается слабый звук раздражения.

— Нам нужно доставить тебя внутрь, — говорю я с поражением.

Треск!

Ближайшая обледенелая ветка падает в лесу. И тут я снова слышу треск. Блядь. Скоро всё станет ещё интереснее.

Глава 7

Элма

— Что нам делать? — в ужасе спрашиваю я. Когда стало казаться, что лес вокруг нас ломается, Адам ворвался внутрь.

Лёд.

Из-за льда деревья ломались направо и налево.

И, по-видимому, это источник нашего внезапного отключения электроэнергии.

— Мы сможем продержаться до тех пор, пока энергетическая компания не устранит аварию, — ворчит он.

Я вся промокла от снега и дрожу. Без обогревателя в комнате сквозняк. Никакого тепла. Это самое худшее.

— Раздевайся, — требует он хриплым голосом.

Я переключаю своё внимание на мужчину, когда он бросает поленья в камин.

— Ч…Что?

— Вылезай из этой мокрой одежды, Элма. Ты подхватишь воспаление лёгких. — Он повернулся ко мне спиной, и мне стало неловко из-за того, что я предположила, будто его слова могут означать что-то совсем другое.

Я брожу по довольно тёмной хижине, пока не попадаю в спальню. Мой телефон загорается на кровати, и я хватаю его. Замёрзшими пальцами я перечитала множество сообщений от моих старых друзей. Я нахожу одно от Зейна, которое заставляет меня улыбаться.

Зейн: Где ты живёшь? У моего отца есть квадроциклы. Я могу приехать и забрать тебя.

Вчера я не говорила ему, что живу с нашим директором. По какой-то причине мне хотелось держать эту информацию при себе.

Я: За городом, у озера. Всё равно слишком холодно для поездки.

Он отвечает мгновенно.

Зейн: Слабачка.

Я показываю язык телефону, но потом замечаю, что мой аккумулятор разрядился из-за постоянно отправляемых мне Ритой смс. Очевидно, у неё проблемы с парнем. Или с парнями. Тот, кого она поцеловала вчера вечером, видел, как она целовалась с кем-то ещё между уроками сегодня утром. Так вот, вчерашний парень назвал её шлюхой.

Рита в некотором роде шлюха.

Я фыркаю и отвечаю ей.

Я: Прости, дорогая.

Рита: Слишком поздно. Ты что, игнорировала меня?

Я закатываю глаза. Рита очень требовательна.

Я: Нет, у нас тут был снежный день. Я играла на улице.

Рита: Фу. Нет. Сегодня мы идём на пляж.

Я испытываю укол ревности, что не смогу пойти купаться с моей подругой, но потом понимаю, что тусоваться с Адамом — это ещё не самое худшее.

Я: Веселись, детка. Поговорим позже.

Я бросаю свой телефон на кровать и беспокоюсь, что если мы не восстановим электричество в ближайшее время, у меня не будет никакой связи с внешним миром. Я застряну в этой хижине с Адамом, являющимся моим единственным источником развлечений.

Жар пронизывает меня насквозь.

Опять же, это не самое худшее, что может случиться со мной.

Я быстро сбрасываю промокшую одежду и надеваю что-то потеплее. Выскользнув из комнаты только что, я обнаружила Адама, стоящего перед камином без футболки. Я смотрю на него в шоке. Мышцы его спины напряжены и расписаны разноцветными чернилами. Спортивные штаны, надетые на нём, висят низко на бёдрах. В его руке зажата футболка, а другая рука тянется к пылающему пламени.

— Эй, — пискнула я, не отрывая глаз от его идеального тела.

Он поворачивается, и я получаю великолепный вид на его грудь. Опять татуировки. Мускулы в изобилии. Но что лишает меня дара речи, так это то, как его косые мышцы, кажется, прокладывают дорожку, указывающую прямо на выпуклость в его спортивных штанах. Та же самая выпуклость, которая была твёрдой сегодня утром, когда он прижался ко мне. Я прикусываю нижнюю губу и встречаюсь с ним взглядом.

— Это выглядит не очень тепло, — ворчит он и проводит пальцами по волосам. Его бицепс напрягается, и я задаюсь вопросом, каково это — облизать его.

— Я могу сказать то же самое. — Я показываю рукой на его обнажённую грудь.

Он натягивает футболку через голову, и прежде чем я успеваю опомниться, его идеальный торс уже прикрыт. Глупая я и мои глупые слова.

— Тебе нужно надеть штаны. — Его челюсти сжимаются, когда он пронзает меня тяжёлым взглядом.

— Шорты сойдут. На мне гольфы, — возражаю я.

Он закатывает глаза и неторопливо идёт к сумке в углу. Когда он наклоняется, чтобы порыться в ней, я получаю прекрасный вид на его упругую задницу. Я смотрю на него, подавляя стон. Он прерывает моё слюнопускание, когда швыряет в меня спортивные штаны.

— Я надену их, если мне станет холодно. — Я одариваю его фальшивой улыбкой, прежде чем подскочить к камину и погреть руки перед мерцающим пламенем.

Он подходит ко мне и подражает моим действиям. Наши руки соприкасаются друг с другом. Я дрожу, но не от холода. От предвкушения. Однако он не понимает меня и разочарованно вздыхает.

— Надень штаны.

— Я в полном порядке. Ты слишком властный.

Я ожидаю, что он начнёт спорить, но вместо этого он обнимает меня и притягивает к себе под видом согревания. Я прижимаюсь к его твёрдому телу, вдыхая его мужественный запах.

— Как ты справляешься? — внезапно спрашивает он.

Я напрягаюсь от его вопроса.

— Я в порядке.

— Нет… не из-за того, что ты здесь. — Его пальцы крепче сжимают моё бедро. — Насчёт твоей мамы.

У меня вырывается сдавленный звук. Достаточно одного упоминания о ней, и слёзы жгут мне глаза. Моя грудь физически болит, как будто вся эта боль заперта внутри без малейшего шанса на выход. Иногда я просто хочу вырезать её из себя.

— Это больно.

Я удивлена, что произнесла эти правдивые слова. Папа несколько раз спрашивал меня об этом, но я всегда делала для него храброе лицо, потому что знала, что ему тоже больно. С Адамом, безопасно просто выпустить это.

— Мне очень жаль, Элма.

Слеза соскальзывает с моего глаза и скользит по щеке. Я шмыгаю носом и пожимаю плечами.

— Всё нормально.

Он притягивает меня к себе, чтобы по-настоящему обнять. То, что я нахожусь в его сильных, сладких объятиях, что-то делает со мной. Я чувствую трещину. Прямо по центру своей груди. Как будто, если я позволю ему, у Адама хватит сил расколоть меня и помочь вытащить боль наружу. Рыдание душит меня, и он сжимает меня ещё крепче. Его пальцы пробегают по моим всё ещё влажным волосам, и он целует меня в макушку. Всё это так интимно и нежно. С тех пор как познакомилась с ним, я видела, как он переживает мириады эмоций. В основном он пытается держаться на расстоянии, рыча и хмурясь. Но иногда он удивляет меня яркими улыбками и проблесками своей уязвимости.

Вместо того чтобы вешать лапшу мне на уши, которая всё равно не помогает, он просто держит меня. Я таю в его объятиях и молюсь, чтобы этот момент никогда не кончался. Прошла целая вечность с тех пор, как я чувствовала защиту и заботу. Мама умерла, а папа в моральном коматозе. Адам заполняет дыру, которая уже некоторое время пустует.

— А ты никогда не думала о том, чтобы играть в софтбол? — спрашивает он хриплым, но мягким голосом.

— Я играла, когда училась в средней школе, но… — у меня болит в груди.

— Но, что?

— Я начала играть в волейбол в девятом классе. Это было наше увлечение. Наше с мамой. Она была как почётная мама команды. Все её любили. — Мои слова звучат как шёпот. Теперь, когда я говорю о ней, я не хочу останавливаться. Слёзы неуклонно текут по моим щекам, и я знаю, что пропитываю ими его футболку.

— Она была прелестна. Несколько раз, когда я встречал её, думал, что она была удивительной женщиной. Слишком потрясающей, чтобы быть с таким, как твой папа, — поддразнивает он со смешком.

Я тихонько рассмеялась.

— Папа всегда говорил, что она слишком хороша для него, а ему просто повезло. Он дразнился, что это ей не повезло. — Моя улыбка исчезает. — Оказывается, он был прав, потому что она заболела раком.

— О, милая, — бормочет Адам. — Мне очень жаль.

Я тихо плачу, уткнувшись ему в грудь. Я чувствую себя глупо, но от высвобождения всей сдерживаемой внутренней боли, мне становится легче. Рита никогда не хотела говорить о моей маме, однажды сказав, что это было удручающе. Чтобы удовлетворить её, я не стала рассказывать ей о том, как мне грустно рядом. Она, будучи моей лучшей подругой, пыталась отвлечь меня парнями, шутками и походами в торговый центр.

— Я скучаю по ней, — отвечаю я срывающимся голосом.

Он гладит меня по волосам.

— Я знаю.

Когда я успокаиваюсь и всё, что можно услышать — это время от времени икота от моего плача, он снова говорит:

— Ты бросила волейбол во Флориде?

Моё сердце сжимается.

— Было как-то неправильно заниматься этим без мамы.

Пальцы Адама путаются в моих волосах, и он тянет за них, пока я не смотрю на его грубое красивое лицо. При свете, мерцающем сбоку на его лице, я лучше вижу шрамы. Кожа слегка неровная, и тени танцуют в углублениях, которые не так заметны днём. Я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку и не погладить его по щеке. Он вздрагивает и закрывает глаза.

— Что случилось?

Его глаза снова открываются, и на лице появляется страдальческое выражение.

— Прошлое. Меня пытались убить. Я выжил. — Он стискивает зубы и отводит взгляд.

Моё сердце колотится и болит. Я только что выплеснула свои чувства перед ним, но он совсем не раскрывается.

— Вижу.

Его рука обхватывает моё запястье, и он отводит мою руку от своего лица.

— Это история, которую ты не захочешь слушать. Но я перед ним в долгу. — Его зелёные глаза смотрят в мои. — Всё. Я обязан ему жизнью.

Я моргаю, глядя на Адама снизу-вверх.

— Кому? Папочке?

Как будто его окатили ледяной водой, он вздрагивает и резко отстраняется от меня.

— Ага, — хмыкает он. — Ты голодна?

Мои плечи поникли от поражения. Оказывается, я не единственная, кто защищает своё сердце. Интересно, услышу ли я когда-нибудь эту историю?

Глава 8

Адам

Я облажался по-королевски.

Я не могу удержать свои руки при себе ни на минуту. Но я обращаюсь с ней так, словно она моя девочка. Но она не моя. Она дочь моего друга. Мне нужно успокоиться, чёрт возьми, и держать дистанцию.

И всё же я не могу.

Весь день она избегала меня. Полностью замкнулась в себе. Это было нечестно. Я расспрашивал её о потере матери, но не мог даже поделиться тем, что случилось со мной. Я брал и ничего не давал взамен.

После ужина она села у окна и уставилась в темноту. Её меланхолическое настроение сводит меня с ума. Это заставляет меня желать затащить её обратно в мои объятия и утешить.

— Ты должна сесть перед камином, — говорю я ей хриплым голосом.

Она вздрагивает и качает головой.

— Я в полном порядке.

Раздражённый, я подхожу к ней вплотную.

— Ты не в порядке. Ты совсем замёрзла.

Когда Элма не делает ни малейшего движения, чтобы встать, я сажусь на корточки и обнимаю её одной рукой. Она издаёт удивлённый визг, когда я поднимаю её, игнорируя её протест и ёрзанье. Держа девушку в своих объятиях, я сажусь перед камином. Она на мгновение замирает у меня на коленях, но потом расслабляется, прижимаясь спиной к моей груди.

— Тебе обязательно это делать? — скулит она.

— Делать, что?

— Прикасаться вот так к моему животу. — Она раздражённо фыркает. — Я толстая.

Я смеюсь над её словами.

— Ты какая?

— О, Боже мой! Стоп. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Моя ладонь лежит на её животе поверх толстовки. У неё есть мягкие изгибы, к которым я постепенно привыкаю. Эта девушка просто сумасшедшая, если думает, что это представляют собой проблему.

— Тебе это не нравится? — спрашиваю я, играя с ней и сжимая её через одежду.

— Фу, — простонала Элма. — Это отвратительно.

Я щекочу её через толстовку, и она визжит, всё её тело дёргается. Как только я останавливаюсь, она успокаивается, и тогда я замечаю, что моя ладонь скользнула под её верхнюю одежду. Я рассеянно провожу большим пальцем по коже на её животе.

— Мне это нравится, — бормочу я.

Её дыхание становится тяжелее, но она не говорит мне «нет». Мне следовало бы сказать «нет». Вместо этого я благоговейно поглаживаю её живот. То, чего она стесняется, кажется мне мягким и милым. Мне бы очень хотелось прижаться губами к её животу и показать ей, как настоящий мужчина ценит всё, что может предложить женщина.

— Ты врёшь.

— Я не знаю, в какой глуши ты жила последние пару десятилетий, но изгибы — это очень сексуально.

Как только эти слова слетают с моих губ, я жалею о них и притворяюсь, что никогда их не произносил. Если бы она была просто женщиной, которую я встретил, я бы рассказал ей всё это и даже больше. Но она не просто какая-то женщина. Она моя ученица. Мне поручено заботиться о ней.

Образы её обнажённой и распростёртой подо мной овладевают моим сознанием.

Я бы с удовольствием о ней позаботился.

— Элма, — бормочу я, уткнувшись подбородком ей в плечо. — Ты так чертовски красива, что у меня из-за тебя будут неприятности.

— Неприятности, какие?

Я закрываю глаза и представляю себе так много способов, которыми я хотел бы попасть в неприятности с ней.

— Я могу потерять работу. То, что мы сейчас делаем, заставит мою задницу вылететь так быстро, что я даже не пойму, что меня ударило.

— Мы не делаем ничего плохого, — выдыхает она.

Мой большой палец пробегает по нижней стороне её груди.

— Делаем. Это неправильно, Элма.

— Но мне это нравится.

— Пожалуйста, не поощряй меня, — простонал я. — Я прямо сейчас, чёрт возьми, всё испорчу.

Она тяжело вздыхает, но больше не давит на меня.

— Я должен постелить тебе здесь, перед камином, чтобы ты не замёрзла, — говорю я ей хриплым голосом.

Она поворачивает голову, и наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга.

— Просто побудь ещё немного вот так. Пожалуйста.

Напряжение в моих плечах ослабевает.

— Ещё немного.

— Он истекает кровью!

— Кто-нибудь, дайте мне мою грёбаную сумку!

— Мюллера тоже застрелили. В упор. Он не выжил.

— Они всё ещё стреляют!

— Кто-нибудь положите этого ублюдка, чтобы я мог сосредоточиться!

— Он перестал дышать!

Я просыпаюсь, крича и мечась. Боль так же реальна, как и в тот день. Страх смерти тяжело повисает в воздухе, душит меня.

— Дыши.

Голос мягкий. Ангельский. Сладкий. Я ищу её в темноте. Я чертовски замёрз и думаю, не пришла ли за мной смерть. Только когда тёплые бёдра обхватывают мою талию, а её ладони распластываются на моей груди, я действительно успокаиваюсь.

— Адам, — бормочет Элма. — Ты в безопасности.

Мне отчаянно хочется дотронуться до её спины, и я слепо хватаюсь за неё. Мои ладони соприкасаются с кожей. Гладкая, шелковистая кожа. У девушки идеальные бёдра. Я не могу удержаться и провожу руками вверх и вниз по внешней стороне её ног. Она дрожит, прижимаясь ко мне.

— Не хочешь рассказать мне, что тебе снилось? — спрашивает она.

У меня болит грудь, но я качаю головой, хотя в темноте она этого не видит.

— Н…нет, — хрипло выдыхаю я.

Она печально вздыхает и начинает слезать с меня. Паника пронзает меня. Её утешение очень необходимо прямо сейчас. Я не могу позволить ей оставить меня в это мгновение.

— Не уходи, — умоляю я.

Когда она расслабляется, я притягиваю её к себе. Её сиськи едва прикрыты тонкой футболкой, а затвердевшие соски прижимаются к моей груди. Элма утыкается лицом мне в шею, её горячее дыхание щекочет меня. Мои руки скользят вверх по её ногам до самых бёдер. Когда она едва одетая оседлала меня, мои мысли быстро принимают пошлое направление. Образы её полностью обнажённой, с подпрыгивающими сиськами, пока она объезжает меня — мои любимые, и я позволяю этому повторяться снова и снова в своём сознании. Только когда она начинает мурчать, я понимаю, что твёрд, как грёбаный камень.

— Элма, — стону я, моё самообладание держится на волоске.

Она прижимается ко мне, заставляя нас обоих резко выдохнуть.

— Мы должны остановиться, — рычу я. Но тупой грёбанный «Я» не хочет останавливаться. Мои пальцы впиваются в девичьи бёдра, но я не отодвигаю её от себя. Элма — воплощённая фантазия, прижатая к моему ноющему члену.

— Я не хочу останавливаться, — выдыхает она. Её бёдра двигаются вперёд и назад, когда она трется об меня так, что ей тоже должно быть приятно, судя по её тихим стонам.

— Мы должны, — стону я. — Элма.

— Мне так хорошо, — шепчет она, как будто это признание удивляет её. Да, чёрт возьми, так оно и есть. Я мог бы показать ей много других способов, как доставить ей удовольствие, и все они связаны с моим языком.

— Почему ты должна быть такой чертовски красивой? — Я стискиваю зубы, мои бёдра слегка вздрагивают. — Ты делаешь так, что невозможно сопротивляться тебе.

— Так не сопротивляйся. — Ещё один стон. — Просто посмотри, куда это нас приведёт.

Это приведёт меня прямо на биржу труда.

— О Боже, — всхлипывает она. Её тело содрогается, прижимаясь к моему.

Блядь.

Чёрт возьми.

Она только что кончила, занимаясь петтингом.

Мой член, кажется, впечатлён этим, потому что без предупреждения я кончаю с рычанием. Горячая сперма бьёт струёй в мои боксеры. Она продолжает тереться об меня, промокая свои и без того мокрые трусики. Что за грёбанный беспорядок у нас тут, в буквальном смысле.

— Элма. Чёрт. Это было так…

— Удивительно. — У неё такой мечтательный и сексуальный голос.

— Тебе нужно идти в свою комнату, — громыхаю я, стыдясь своих слов. — Сейчас же.

Она напрягается и садится.

— Но…

— Сейчас, чёрт возьми!

Как только она резко отстраняется от меня, я чувствую себя самым большим мудаком на планете. Я слышу тихие шаги, когда она убегает, а затем дверь моей спальни захлопывается.

Господи Иисусе, какой же я дурак!

Я должен пресечь это дерьмо в зародыше, или я сделаю то, о чём мы оба будем сожалеть, например, трахну её. Я не один из тех подростков, с которыми она спала дома. Я же её чёртов директор. Здесь я несу ответственность. Не будет случайного секса с моей ученицей. Конец истории.

Я просто хочу, чтобы мой член был на одной волне с моей головой. А вот моё сердце? В моей груди появляется боль, зная, что она, вероятно, плачет в постели в этот самый момент.

Моё сердце — непредсказуемо.

Глава 9

Элма

Несколько дней спустя…

— Прекрати пытаться взломать компьютер миссис Комптон, — ворчу я на Зейна.

Он поднимает её клавиатуру и что-то ищет. Когда он находит пароль, написанный на стикере, смеётся:

— Бинго!

— Тебя исключат, — предупреждаю я.

— С тобой никакого веселья, — ворчит он. — И вообще, кто это в последнее время тебе укусил за задницу?

Я отрываю взгляд от телефона, на котором писал сообщение Рите.

— Никто.

Он закатывает глаза.

— Не лги мне, Эл. Я могу видеть сквозь это дерьмо.

На моих губах появляется улыбка. Я знаю Зейна меньше недели, но мы уже стали близки. Приятно иметь друга в этом одиноком городе. Тем более что Адам избегает меня при каждом удобном случае. Когда нам вырубили электричество несколько дней назад, мы вроде как сблизились. Затем, после его кошмара, у нас был сексуально заряженный момент, когда мы оба кончили. Но потом он отшил меня и с тех пор ведёт себя холодно. На самом деле я написала отцу, умоляя его приехать за мной, на что он дал бредовый ответ, что скоро увидится со мной и будет стараться изо всех сил.

Я же изо всех сил старалась каждый день заставить Адама посмотреть или поговорить со мной. Всё, что я получаю, это ворчание и бормотание. Он даже не смотрит на меня больше.

— Это парень, — со знанием дела говорит Зейн.

Мои глаза устремляются к нему.

— Нет.

Он ухмыляется. Зейн действительно чертовски сексуален, и если бы я не сходила с ума из-за одного сварливого директора, я бы пошла с ним на свидание. Но Зейн всё равно сейчас в кое-кого влюблён. Он смотрит на неё с тоской и грустью. Я точно знаю, что он чувствует — хочет то, что не может получить.

— Ну же, — настаивает он. — Расскажи дяде Зейну обо всех своих бедах.

— Дядя Зейн? — фыркаю я от смеха. — Иу.

— Как будто тебе не нравятся парни постарше, — он шевелит бровями, а затем делает очевидный вид, будто заглядывает в кабинет Адама.

— О чём ты говоришь? — шиплю я.

Он наклоняется вперёд в кресле миссис Комптон. Она сейчас на совещании с методистом и Адамом. Мы были предоставлены самим себе и явно неспособны держать оборону, видя, что Зейн пытается взломать один из их компьютеров.

— Не строй из себя скромницу, Элма Луиза.

Я смеюсь и показываю ему средний палец.

— Это не моё второе имя.

— Дело не в этом, — говорит он с самодовольной ухмылкой, которая может растопить трусики любой девушки. — Дело в том, что ты чертовски сильно давишь на нашего директора.

— Даже если бы это было так, — фыркаю я, — вряд ли из этого что-то вышло бы.

Он пожимает плечами, как будто это просто препятствие.

— Ты должна соблазнить его.

Я хмуро смотрю на Зейна.

— Может быть, я уже пыталась.

Его глаза расширяются.

— Что?

— Я остановилась у него, — признаюсь я. — Он дружит с моим отцом. Но ты не можешь никому рассказать.

— Ни хрена себе!

— Тсс-с, — шиплю я.

— Так что ты сделала? Дяде Зейну нужны все грязные подробности для его дрочебанка.

— Фи, ты отвратителен, — ворчу я. — У нас была пара…

— Трахофестов? — предлагает он с лукавой улыбкой.

— Нет! — вскрикиваю я. — Моментов. У нас была пара моментов.

— Отстой. — Он одаривает меня фальшивым зевком. — Ну, если только эти моменты не были с обнажёнкой.

— Мы оба кончили.

Это привлекает его внимание, потому что он встаёт так быстро, что стул выкатывается за ним и почти сбивает растение с задней полки.

— Вы что? Вы с директором Реннером кончили? То есть ты простонала его имя, и он разрядил свою обойму во все стороны?

Жар разливается по моей шее.

— О, Боже мой! Ты такой драматичный. Слишком драматичный для парня.

— Я мужчина, — говорит Зейн, подмигивая. — И я, чёрт возьми, знал, что между вами что-то происходит. Так в чём же главная проблема?

— После этого он стал очень странным и начал избегать меня.

Он на мгновение оборачивается.

— Нам нужен план действий.

— План?

— Чтобы заставить его вытащить голову из задницы. Я имею в виду, посмотри на себя, Элма. Ты чертовски горячая штучка. Этот старик был бы счастлив трахнуть кого-то вроде тебя.

— Может быть, я хочу большего, чем просто трахаться, — фыркаю я.

Например, обниматься. Восхищаться. Целоваться. Разговаривать.

— Например, заниматься анальным сексом?

— О Боже, — простонала я. — Ты такой придурок и вряд ли романтик.

Зейн фыркает и снова садится за стол миссис Комптон. Его брови хмурятся, когда он набирает электронное письмо. Затем он подтасовывает некоторые электронные таблицы. Он снова ставит на пароль компьютер, прежде чем я успеваю спросить, что он задумал. Наверное, я не хочу этого знать, но судя по мрачному взгляду за его обычно игривым поведением, знаю, что это было не очень хорошо.

— Что ты сделал?

— Если я скажу тебе, мне придётся убить тебя, — шутит он. — Теперь. Так на чём же мы остановились? О, да, пусть директор тебя трахнет. Хм-м-м… — Зейн задумчиво почёсывает подбородок. — Ну, ты уже одеваешься как шлюха, так что первый шаг уже пройден.

— Отвали, — говорю я со смехом.

Моя юбка сегодня короткая, но она мило смотрится с моими гольфами до колен и военными ботинками. Свитер спадает с плеча и демонстрирует мой симпатичный ярко-розовый лифчик. Мои волосы были собраны в беспорядочный пучок, и сегодня у меня эффектно подведены глаза. Пальто, которое Адам заказал для меня, доставили вчера, и хотя этот жест был приятным, оно чертовски уродливо. Оно совсем не подходит к моему наряду.

— А тебе не приходило в голову попытаться заставить его ревновать? — спрашивает приятель, вопросительно приподняв бровь.

Мой нос сморщивается.

— Нет. Как?

— Садись к Дяде Зейну на колени, и я покажу, — поддразнивает он.

Я смеюсь и качаю головой.

— О, нет. Ты всегда замышляешь что-то нехорошее. Я бы оказалось голой, если бы это зависело от тебя.

Его пристальный взгляд устремляется в коридор, прежде чем он смотрит на меня с серьёзным выражением лица.

— Я не увлечён тобой, Элма, так что можешь быть уверена, что я не пытаюсь затащить тебя в постель. Я запал на кое-кого, кто мне не по зубам. Но для тебя, мой друг, я могу помочь заставить директора Реннера ревновать. Ты готова к этому?

— Хм-м-мм…

— Это всего лишь поцелуй.

Я смеюсь, потому что Зейн действительно выглядит невинным, говоря это. Но мне лучше знать. Он совсем не невинен.

— Прекрасно. Поцелуй, но не пытайся сделать что-нибудь странное. Я не хочу надирать тебе задницу.

Он ухмыляется.

— Может быть, я и впрямь увлекаюсь подобными вещами.

— Неважно. Где мы это сделаем?

Зейн похлопывает себя по коленям, и его улыбка превращается в оскал.

— Прямо здесь.

Я закатываю глаза, но всё же иду к нему. Он хватает меня за бёдра и заставляет сесть на него верхом. Как только я сажусь к нему на колени, слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, хмурюсь.

— И что теперь?

— Теперь мы подождём, пока не услышим, как они приближаются.

— А потом?

— А потом я поцелую тебя к чёртовой матери. Ты лучше веди себя так, будто тебе это тоже нравится.

— У нас будет столько неприятностей, — хнычу я.

Его ладони сжимают мою задницу через юбку.

— Это будет не в первый раз для нас обоих. Мы оба здесь не просто так. Парочка долбанутых подростков, чьи родители и учителя не знают, что с ними делать.

— Адам пытается, — возражаю я. И он это делает. Несмотря на то, что он не разговаривал со мной, он всё же устроил для меня встречу с тренером по волейболу. Сначала я была зла, но всё, что мне нужно было сделать, это посмотреть одну тренировку, прежде чем желание играть разгорелось во мне. Тренер Минк сказал, что я могу попробовать в любое время.

— Адам? Теперь уже по имени? — Зейн приподнимает бровь.

— Ты такой раздражающий.

— Ты же любишь меня, — парирует он.

— Ты начинаешь мне нравиться. Как поганка.

Мы оба смеёмся. Ещё один смех эхом раздаётся в коридоре. Я откуда угодно узнаю смех миссис Комптон. Она всегда пытается устроить шоу для Адама. Меня раздражает, когда она флиртует с ним.

— Элма, — говорит Зейн, его ладонь обвивает мою шею сзади. — Сейчас.

Его губы прижимаются к моим, и я удивлённо вскрикиваю. Он слегка сжимает мою шею в знак поддержки, и я открываю рот, чтобы ответить на его поцелуй. Дома я целовалась с кучей парней. Я не совсем понимаю, почему так напрягаюсь, чтобы поцеловать Зейна. Он отлично целуется и очень хорош на вкус, но он не тот, кого я хочу целовать. Его большая рука сжимает мою задницу, заставляя меня задыхаться. Я чувствую, как он улыбается мне в губы.

— Шоу начинается, — произносит он, прежде чем снова атаковать мои губы своими.

Я уверена, что в любой момент у нас будет аудитория. Волосы на моих руках встали дыбом, и я вся напрягаюсь в объятиях Зейна.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — гремит голос Адама. Он в ярости, и это заставляет меня отпрянуть от Зейна. Зейн одаривает меня заговорщической улыбкой, когда я слезаю с его колен. Когда мои глаза встречаются с глазами миссис Комптон, мисс Боуден и нашего рассерженного директора, я замираю. Обе женщины просто кажутся шокированными, но Адам выглядит взбешённым. Его ноздри раздуваются, а шея багровеет от ярости.

Вот чёрт!

— Я, эм… я… — я замолкаю, мои глаза щиплет от слёз. Раньше это казалось хорошей идеей, теперь я жалею, что поцеловала Зейна.

— В мой кабинет, оба, — огрызается Адам, прежде чем ворваться в свой кабинет. Дверь захлопывается, и все картины на стене дребезжат.

Я бросаю на мисс Боуден беспомощный взгляд. Она отвечает мне холодным взглядом. Её нос слегка порозовел, когда она посмотрела на Зейна с выражением разочарования.

— У вас двоих серьёзные неприятности, — отрезает миссис Комптон, выгоняя Зейна из кресла.

Я смаргиваю слёзы и направляюсь к офису Адама. Зейн бежит, чтобы догнать меня.

Он ерошит мои волосы и шепчет:

— Всё будет хорошо. Доверься мне.

Я сглатываю и быстро киваю ему, прежде чем последовать за ним в кабинет Адама. Он не сидит за своим столом, а вместо этого расхаживает рядом. Когда мы входим, он свирепо смотрит на Зейна.

— Ты пытаешься разрушить свою жизнь, совершая глупости при каждом удобном случае? — Он кипит, его ярость направлена на моего друга.

Зейн напрягается и стискивает зубы.

— Просто целуюсь с хорошенькой девушкой, которая заслуживает того, чтобы её поцеловали.

Руки Адама сжимаются в кулаки. Я пристально смотрю на него, волнуясь и гадая, что же он будет делать. Он ведь не станет бить Зейна, правда? Вена на шее директора пульсирует, но он не двигается. Я испустила крошечный вздох облегчения.

— Ты не в своей старой школе, Элма. Ты не должна делать… — его напряжённый взгляд скользит по моему наряду, задерживаясь на моих сиськах. — Это.

— Что? — я прикусываю нижнюю губу и нервно дёргаю за оборванный шнурок на свитере.

— Зейн, на выход. Я хочу, чтобы ты пошёл к мисс Боуден и сказал ей, что я велел найти тебе подходящее наказание. Делай, как она говорит. Я больше не хочу видеть твои трюки. — Он пронзает Зейна тяжёлым взглядом. — Всё понятно?

Брови Зейна приподнимаются, как будто он удивлён, что его больше не наказывают. Прежде чем покинуть офис он быстро подмигивает мне, что заставляет Адама зарычать. Как только приятель уходит, Адам подходит к двери и поворачивает замок.

— Ты, — бормочет он.

— Что насчёт меня? — дерзаю я с фальшивой бравадой.

— Целоваться с ним недопустимо. — Он бросает мне вызов жарким взглядом.

— Почему?

— Потому что я, блядь, так сказал, — огрызается Адам.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

— Потому что это противоречит школьной политике?

Он подходит ко мне, вторгаясь в моё личное пространство. Сегодня он пахнет пряно и мужественно. Это делает сумасшедшие вещи с моими гормонами. Это напоминает мне ту ночь, когда он держал меня, и мы оба кончили, занимаясь петтингом.

— Потому что мне это не нравится. — Он поднимает руку и убирает прядь тёмных волос с моего лица. Его черты лица слегка смягчились.

— Это неубедительная причина.

— Тем не менее, лучше бы это больше не повторялось.

Я насмехаюсь над ним.

— А если это произойдёт?

— Этого не будет.

— Как ты можешь быть так уверен?

Жёсткий нефритово-зелёный взгляд пронзает меня насквозь.

— Потому что я позабочусь о том, чтобы ты вспоминала о своём наказании каждый раз, когда даже подумаешь о том, чтобы поцеловать его.

— Наказание?

Он хватает меня за плечи и поворачивает спиной к себе. Его ладонь скользит вниз по моей спине и ложится на ягодицу.

— Я собираюсь выпороть тебя так, как давно должен был сделать твой отец.

Я задыхаюсь и издаю испуганный звук.

— Что ты сделаешь?

Он сжимает мою попку, и мои трусики быстро становятся влажными.

— Именно то, что я сказал.

— Будет больно?

Губы Адама находят мою шею, и он прижимается поцелуем к моей коже.

— Надеюсь, что будет.

Дрожь проходит сквозь меня.

— А что, если я этого не хочу?

Он тяжело вздыхает.

— Тогда ты должна сказать мне об этом прямо сейчас, Элма. Прямо сейчас, блядь. Я еле сдерживаюсь, а ты уже подтолкнула меня краю. Я взрослый мужчина. Я слишком стар, чтобы играть в детские игры. Если ты просто собираешься дразнить меня и не хочешь доводить дело до конца, то можешь пойти и принять своё наказание от мисс Боуден. — Его губы снова целуют мою шею. — Но если ты готова нырнуть вместе со мной, то примешь своё наказание от меня.

— Я… — я так ошеломлена его внезапным перепадом настроения, что не могу вымолвить ни слова.

— Я позабочусь о тебе. Ты можешь довериться, детка.

Детка.

Я таю в его объятиях, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях.

— Я была плохой, директор Реннер.

Из него вырывается рычание.

— Очень плохой.

Адам отпускает меня, подходит к своему стулу и садится. Сегодня он также сексуален, как и всегда, в чёрных брюках и накрахмаленной белой рубашке на пуговицах. Его галстук аккуратно завязан на шее. Я хочу потянуть за него и освободить мужчину из его оков. Я хочу рвать пуговицы на рубашке Адама и исследовать твёрдые линии его груди, которые я чувствовала раньше. На этот раз я бы с удовольствием провела по ним языком.

— Подойди, — приказывает он и похлопывает себя по коленям.

Мои глаза прикованы к тому, как его член натягивает брюки. Член, о который я тёрлась раньше и довела себя до оргазма. Когда-нибудь, я надеюсь, что этот самый член будет внутри меня, растягивая и владея мной.

Я медленно подхожу к Адаму. Наши глаза встречаются, в них горит желание. Это побуждает меня продолжать двигаться вперёд. Когда я подхожу, встав между его разведённых ног, я тяжело выдыхаю.

— То, что ты была плохой девочкой, делает тебя мокрой? — Его голос глубокий и хриплый, властность сочится из каждого его слова.

Его ладонь скользит вверх между моих бёдер, и он ласкает мою ногу чуть ниже трусиков большим пальцем. Это заставляет меня извиваться. Я хочу, чтобы он поднялся еще выше.

— Ответь мне, — громыхает он.

— Д… Да.

Его тёмная бровь выгибается дугой, и он скользит рукой выше под мою юбку, словно проверяя, не лгу ли я. Когда его большой палец касается моих мокрых трусиков, его зелёные глаза темнеют от похоти.

— Такая плохая девочка, — бормочет Адам. — Подними свою юбку.

Я удивлённо моргаю, услышав его дерзкие слова. Я не могу поверить, что мы делаем это, что бы это ни было. Я быстро хватаю подол своей юбки и начинаю медленно поднимать её. Он спросил, согласна ли я на всё. Я так глубоко увязла, что у меня никогда не будет никакой надежды выбраться обратно.

Его дыхание прерывается, как только мои трусики появляются в поле зрения. Чёрные кружевные прозрачные шортики. Судя по голодному выражению его лица, Адам видит всё, что хотел.

— Я хочу, чтобы ты лежала у меня на коленях.

Дрожь страха пробегает по мне, и я бросаю на него испуганный взгляд. Его жёсткий взгляд смягчается, и он улыбается мне.

— Я не сделаю тебе слишком больно, детка. Доверься мне.

Детка.

Я вздыхаю и затем опускаюсь к нему на колени. Я чувствую себя ребёнком, свесившимся с него и готовым к порке. Его гигантская ладонь ласкает мою задницу поверх трусиков с таким благоговением, что я едва сдерживаю стон.

— Дело в том, Элма, — бормочет мужчина. — Ты должна быть чертовски тихой. Здесь многое поставлено на карту.

Я решительно киваю.

— Понимаю.

— Ты можешь быть тихой?

— Могу.

— Как я могу быть в этом уверен?

Я поворачиваюсь и пытаюсь поднять на него глаза.

— Не знаю.

Он дёргает себя за узел галстука и начинает развязывать его.

— Может, нам заткнуть тебе рот, красавица?

Моя кожа горит от желания.

— Д… Да.

— Плохая девочка.

Он очень нежен, когда обматывает галстук вокруг моего лица. Он подносит шёлковую ткань к моим губам и крепко завязывает её на затылке. Слюни текут у меня изо рта и капают на пол.

— Сейчас я тебя отшлёпаю, — тихо бормочет Адам, открывая ящик стола. Что-то холодное и металлическое скользит по задней части моих бёдер. — Этим.

Я взволнованно всхлипываю, и он свободной рукой гладит меня по волосам.

— Не волнуйся, детка. Будет больно только мгновение. Хорошо?

Кивнув, я сжимаю свою задницу, готовясь к этому. От его мрачного смешка мои трусики почти промокли. Я никогда в жизни не была так возбуждена.

— Ты моя, чтобы целовать, — резко произносит он. — Понятно?

Шлёп!

Я задыхаюсь от крика, когда огонь обжигает мою задницу. Слёзы подступают к моим глазам, и еще больше слюны вытекает из моего рта. Моё сердце бешено колотится в груди. Я думаю, что сейчас заплачу, но тут он начинает массировать кожу.

— Плохие девочки заслуживают наказания, верно? — спрашивает Адам.

Слёзы капают из моих глаз, но я киваю. Я в восторге от того, что он перестал бороться. Видеть, как он теряет контроль, чертовски сексуально.

Шлёп!

И снова он быстро успокаивает боль ладонью. Я становлюсь возбуждённой и нуждаюсь в большем количестве его прикосновений.

Шлёп!

Этот удар самый сильный, и я не могу сдержать рыданий, которые вырываются из меня. Он развязывает галстук вокруг моей головы и подтягивает меня к себе, чтобы я оседлала его. По моим щекам текут слёзы. Я в равной степени смущена и возбуждена. Адам бросает линейку на стол и обхватывает моё лицо руками. Я наклоняюсь, чтобы заглянуть в его серьёзные зелёные глаза. Я просто теряюсь в них. Его большие пальцы смахивают мои слёзы, и он нежно целует меня в губы.

— Эти губы мои, чтобы целовать, — бормочет директор, прижимаясь к ним. — Верно?

— Д… Да, — выдыхаю я.

Адам ухмыляется.

— Хорошая девочка.

Я расслабляюсь рядом с ним. Его член твёрд и напрягается под брюками. Не спрашивая разрешения, я трусь об него, снова ища удовольствия. Он издаёт глухое ворчание.

— Ты думаешь, что раз я назвал тебя хорошей девочкой, то теперь ты можешь кончить? — у него игривый голос.

Я улыбаюсь ему.

— Да.

— Ты слишком много на себя берёшь, — упрекает он, но в его голосе нет злобы. Он хватает меня за горло своей рукой и притягивает ближе. — Дай мне этот сексуальный ротик.

Я тихонько застонала, раскрывая губы. Он просовывает свой язык мне в рот, ища мой. В тот момент, когда наши языки соединяются, искры между нами взрываются в бушующем аду. Мои руки блуждают по Адаму, отчаянно желая коснуться его везде. Его руки становятся моим прекрасным наказанием, когда он хватает, щиплет и шлёпает любую голую плоть, за которую может ухватиться. Когда он оттягивает мои трусики в сторону, я издаю громкий стон.

— Элма, — рявкает он, не разжимая рук. — Тихо.

— Да, сэр.

Его член дёргается подо мной.

— Хорошая девочка.

Он отодвигает мои трусики в сторону и приподнимает бёдра, чтобы усилить мои ощущения. Я могу чувствовать каждую вену на его члене, когда двигаюсь.

— Посмотри, как, чёрт возьми, ты перепачкала мне брюки, — рычит Адам собственническим и голодным тоном.

Я смотрю между нами и наблюдаю, как моё возбуждение размазывается по его чёрным брюкам, делая совершенно очевидной, задумку Адама. Это только ещё больше заводит меня.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — умоляю я. Пальцами, языком, членом.

— Скоро, — обещает он. — Только не здесь. Я хочу, чтобы ты была дома, детка.

Я таю от его слов и продолжаю использовать его для собственного удовольствия. Когда мой оргазм приближается, я хватаюсь за его рубашку.

— Боже.

Рот Адама снова обрушивается на мой. Он почти до боли сжимает моё бедро, заставляя двигаться быстрее. Ощущения просто ошеломляющие. Я начинаю выходить из-под контроля. Когда звёзды танцуют вокруг меня, показывая, что мой оргазм приближается, я отпускаю его. Закрыв глаза, я откидываю голову назад и сильно кусаю губы, чтобы громко не застонать. Мой оргазм пронзает меня до тех пор, пока я не становлюсь слабой и не могу пошевелиться.

— Какой прекрасный беспорядок ты устроила, — говорит директор с гордостью в голосе. — Я собираюсь сделать тебя снова грязной позже, когда смогу очистить тебя своим языком.

Наши глаза встречаются, и я вижу столько обещаний в его взгляде.

— Я не могу больше ждать.

Глава 10

Адам

По дороге домой она тихо сидит на пассажирском сиденье. Её щеки всё ещё румяные от оргазма, который она испытала в моём кабинете. Я умираю от желания дать ей больше. То, что у нас было некоторое время назад, было ничто по сравнению с тем, что я припас для неё. Поскольку я не кончил, мой член был недоволен и раздражён с тех пор. К счастью, когда мы вышли из моего кабинета, занятия уже закончилась, и все ушли. Я чуть ли не потащил Элму за собой и запихнул в свой пикап.

Я заговорил только тогда, когда подъехал к своей хижине.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Отшлёпать её было захватывающе, но я немного потерял голову. Всё, о чём я мог думать, это наказать её за поцелуй с Зейном. Я был так взбешён. Мне потребовалось вся моя сила воли, чтобы не придушить парня. Я уже собиралась врезать ему кулаком, когда увидел его довольную ухмылку. Этот маленький ублюдок подтолкнул её к этому. Они целовались только для того, чтобы вывести меня из себя. И это сработало. Господи, как это сработало. Это заставило меня понять, что я отчаянно хочу поцеловать её сам.

Ну, поцеловать и ещё много чего другого.

— Шрамы, — бормочет она, игнорируя мой вопрос. — Это всё с войны, да?

Я рассеянно потираю ладонью своё покрытое шрамами лицо.

— Да.

— Мой отец спас тебя?

Я бросаю на Элму быстрый взгляд. В её карих глазах плещется нежность, когда она смотрит на меня с милым выражением. Я огораживался от неё, и это несправедливо. Особенно с тех пор, как она рассказала о своей матери.

— Да.

Она улыбается моему ответу, но затем её брови сходятся вместе, когда она хмурится.

— Эти кошмары?

Я киваю.

— ПТСР.

— Мне жаль, — шепчет она, и в её красивых глаза блестят слёзы.

Протянув руку, я хватаю Элму за руку и крепко сжимаю.

— Всё в порядке. Иногда, когда я испытываю стресс, у меня всплывают новые эпизоды. Но по большей части я в порядке.

Она отворачивается и смотрит в окно.

— Я тебя сильно напрягаю?

Я подношу наши соединённые руки к губам и целую её костяшки.

— Ты меня успокаиваешь.

Её голова резко поворачивается в мою сторону, и Элма смотрит на меня в замешательстве.

— Я успокаиваю?

— Ты просто отвлекаешь меня. К сожалению, ты отвлекаешь меня и от моих обязанностей. — Я покорно вздохнул. Я спросил её, не согласится ли она пойти со мной ва-банк. Я уж точно не отступлюсь сейчас.

— Мне восемнадцать, — говорит она с раздражением в голосе.

— А мне под сорок. Тридцать пять лет, если быть точным, и достаточно стар, чтобы быть твоим отцом. Чёрт возьми, я ведь дружу с твоим отцом.

Щёки Элмы пылают румянцем.

— Но это же не противозаконно и всё такое. Кому какое дело, если мы делаем то, что хотим?

Милая, сексуальная девушка.

— Не думаю, что школьный совет будет в восторге от того, что я буду делать со своими учениками всё, что захочу, — возражаю я.

Она фыркает.

— Не с учениками. Со мной. Только со мной. Ведь ты же не со всеми так поступаешь, правда?

— Чёрт возьми, нет. Я не засматриваюсь на учеников. Но ты? — я пронзаю её горячим взглядом. — Я не могу отвести взгляд.

Её губы кривятся в одну сторону.

— Значит, я особенная?

— Чёрт возьми, да.

— Никто не должен знать, — говорит она.

Мой телефон звонит, и я отпускаю её руку, чтобы ответить. Я чуть не задыхаюсь, когда вижу, что это Матео.

— Привет, — отвечаю я, стараясь говорить спокойно и собранно, будто вовсе не собираюсь трахать его дочь.

— Привет, приятель. Как поживает моя маленькая девочка?

— Она хорошая.

— Хорошая? — посмеивается он. — Она совсем не хорошая. Мы оба знаем, что она плохая девочка. Домой всё ещё приходят парни и ищут её. Если я узнаю, с кем из этих хуесосов она спала, я вырву их маленькие яйца через горло.

Я вздрагиваю и радуюсь, что не тот несчастный парень, который трахнул великолепную Элму Бониллу. Но мои мысли становятся мрачными при мысли о том, что она спала с теми придурками. Они заставляли её кончать? Были ли они осторожны, чтобы использовать защиту? Неужели они подвергли её риску?

— Мне нужно идти и готовить ужин. Тебе нужно что-нибудь нужно?

— Я бы хотел поговорить со своей дочерью.

— Конечно. — Я протягиваю ей телефон, но она сердито смотрит на него.

— Нет, — произносит она мне одними губами. Гнев написан у неё на лице.

— Элма, — рычу я.

Она качает головой и выскакивает из машины, оставляя меня одного.

— Думаю, она по-прежнему злится на тебя за то, что ты оставил её здесь, — говорю я ему.

Матео тяжело вздыхает.

— Это было к лучшему. Знание того, что она трахалась с теми парнями, сводит меня с ума. Её подруга Рита сказала мне, что она сошла с ума, пройдя через всех их друзей-парней, — рычит он. — Я был чертовски напуган, услышав это дерьмо, чувак.

— Подруга сдала её? — У меня болит грудь, потому что эта маленькая сучка целыми днями переписывается с Элмой, как будто они лучшие подруги, и всё же, когда появляется возможность — всё сбалтывает отцу лучшей подруги.

— Ты упускаешь главное. Семь парней, Адам. Рита сказала, что моя девочка занималась сексом с семью парнями с этого лета. — Он громко сглатывает. — Ты держишь её в безопасности? Подальше от всяких придурков, которые думают, что тоже могут залезть к ней в трусы?

— Никто не залезет к ней в трусы, — клянусь я, и в горле у меня стоит низкий рык.

— Слава Богу. Ты хороший друг. Скажи ей, чтобы она позвонила мне, когда закончит злиться на меня.

— Хорошо.

Повесив трубку, я вылезаю из грузовика и неторопливо направляюсь к хижине. Элма уже внутри. Я нахожу её стоящей на кухне и потягивающей воду из бутылки. Её брови сдвинуты, на лице застыло страдальческое выражение.

— Почему ты не захотела с ним поговорить?

Она ставит бутылку на стол и закручивает крышку.

— Потому что я всё ещё злюсь на него.

— Он просто не хочет, чтобы ты совершала те же ошибки.

Её ноздри раздуваются.

— И что же это были за ошибки?

— Трахать всех своих друзей, — прямо говорю я ей.

Она изумлённо смотрит на меня, и на глазах у неё выступают слёзы.

— Прости, что?

— Я знаю о них всё. Очевидно, Рита рассказала твоему отцу.

Поток слёз, скапливающихся на веках Элмы, выходит из-под их плотины.

— Она что?

Подойдя к девушке, я прижимаю её к своей груди.

— Мне очень жаль.

Её тело расслабляется рядом с моим, и она всхлипывает.

— Зачем она ему это сказала?

— По-моему она настоящая стерва, — ворчу я. — Тебе следовало бы найти друзей получше.

— Как Зейн?

Зейн действительно хороший парень в глубине души, несмотря на его жёсткий внешний вид.

— Если только он не поцелует тебя, тогда да. С ним всё в порядке.

Она хихикает и смотрит на меня снизу-вверх. Я смахиваю её слезы и прижимаюсь поцелуем к её носу.

— Ты прекрасна, — бормочу я. — Они не оценили, насколько ты совершенна. Ты заслуживаешь того, кто это сделает.

— Вроде тебя?

— Чертовски верно.

Её ладони обхватывают мою шею сзади, и она встаёт на цыпочки.

— Я хочу тебя.

Я прижимаюсь губами к её губам и крепко целую. Я хочу её сейчас больше всего на свете. Схватив Элму за задницу, я приподнимаю её и в тот момент, когда её ноги обхватывают мою талию, толкаю её к стойке.

— Я тоже хочу тебя.

Она начинает теребить пуговицы на моей рубашке, но я слишком хочу сначала увидеть её обнажённой. Я начинаю дёргать её за свитер, пока он не перестаёт мне мешать. Розовый лифчик делает её сиськи чертовски аппетитными, но он тоже должен исчезнуть. Я легко подцепляю его одной рукой и тоже отбрасываю. Её сиськи — идеальные круглые загорелые со светло-коричневыми сосками, которые так и напрашиваются на укус.

— Чёрт возьми, ты само совершенство, — хвалю я.

Девичьи глаза расширяются, и она застенчиво улыбается мне. Это заставляет меня ещё больше злиться на мелких засранцев, которые добрались до неё первыми. Она особенная и милая. Элма заслуживает поклонения и обожания. Эти придурки просто использовали её.

— Это не закончится после одного раза, — предупреждаю я её. — Я не валяю дурака.

— Я не хочу, чтобы это закончилось после одного раза.

— Хорошая девочка, — бормочу я. — Как только я заявляю, что что-то принадлежит мне, я не отпускаю это.

Она улыбается.

— Мне нравится, как это звучит.

Мы играем с огнём. Я друг её отца. Она моя ученица. И всё же ни один из нас не останавливается. Очевидно, мы оба любим играть в опасную игру.

Наши губы снова встречаются, и мы крепко целуемся. Её пальцы ерошат мои волосы. Мои ладони хватают её за задницу. Я устаю от всей этой одежды между нами и задираю её юбку до самых бёдер. Элма мурлычет, когда я протягиваю руку между нами и расстёгиваю ремень.

— Адам… — её стон звучит немного нервно.

Подняв глаза, я одариваю её тёплой улыбкой.

— Я позабочусь о тебе. Обещаю. — Я не буду таким, как те другие ублюдки. Она будет наслаждаться каждой секундой.

— Я доверяю тебе, — выдыхает она.

Мне удаётся вытащить свой член, а затем отодвинуть её трусики в сторону. Мой кончик скользит по её мокрой киске, заставляя мои колени подгибаться. Я отчаянно хочу войти в неё одним сильным толчком, но мне нужно быть осторожным. С самообладанием Святого я нащупываю свой бумажник. Мне удаётся выудить презерватив и раскатать его по своему члену, пока нуждающаяся, стонущая девушка трётся об меня. Просто чудо, что я не выстрелил из своей пушки, прежде чем надел эту чёртову штуку. С моим вложенным в ножны членом в руке, я дразню её щёлку снова. Я выравниваю нас и целую её. Поцелуй жёсткий и дикий. Претендующий.

— Элма, — рычу я ей прямо в рот и с силой вонзаюсь в неё.

Громкий, пронзительный вопль вырывается из девушки в тот момент, когда я проникаю в неё. Чёрт возьми. Чёрт, она такая узкая. Слишком узкая. Её тело дрожит, и из груди вырывается рыдание.

Нет.

Чёртов Матео.

Чёртова Рита.

Лжецы.

— Детка, — воркую я.

Её ногти впиваются мне в плечи, и если бы я не был одет в рубашку, то бы точно сейчас истекал кровью.

— Детка, посмотри на меня.

Её налитые кровью глаза встречаются с моими. Моя грудь разрывается при виде её заплаканного лица. От боли её черты искажаются, а нижняя губа дрожит.

— Ты была девственницей. — Я сглатываю, глядя на её красивое лицо.

Она кивает головой.

— Это больно.

Ещё одна дрожь.

— Тсс-с, — бормочу я. Мои губы мягко прижимаются к её губам, когда я снимаю Элму с члена, который вот-вот взорвётся от оргазма.

— Не останавливайся, — кричит она. — Я могу с этим справиться.

Я целую её розовый носик.

— Я знаю, что можешь. Но мы сделаем это не так, как сейчас. Не наполовину одетыми, стоящими у кухонной стойки. Ты заслуживаешь большего, красавица.

Она тает от моих слов. Теперь, когда она больше не напряжена и не расстроена, я несу её в свою спальню, которая теперь пахнет ею. Я ставлю Элму на ноги, а затем осторожно начинаю стаскивать с неё юбку и трусики. От этого пятна крови у меня болит сердце, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. Всё, что в моих силах — это сделать так, чтобы ей было легче в будущем.

Я сдёргиваю презерватив и отбрасываю его в сторону.

— Ложись на спину и дай мне попробовать тебя на вкус.

Глава 11

Элма

Боль от его вторжения всё ещё присутствует, но меня отвлекает то, с каким голодом он смотрит на меня. Взгляд многообещающий. Полный желания. Для меня. Я голая и обнажённая перед ним. Я никогда раньше не была с мужчиной, и моё первое желание — прикрыть живот. Это та часть меня, которую я ненавижу больше всего. Я не такая тощая, как мисс Боуден.

— Убери руки и дай мне посмотреть на тебя, — приказывает Адам, свирепо сверкая глазами.

— Мне не нравится, как я выгляжу, — бормочу я. Мои полные стыда глаза встречаются с его глазами.

Он наклоняется вперёд и хватает меня за запястья, прежде чем прижать их к кровати.

— Ну, это очень плохо, детка, потому что мне чертовски нравится, как ты выглядишь.

Моя кожа начинает пылать от его слов. Он наклоняется и целует меня в губы, прежде чем проложить поцелуями дорожку от шеи к груди. Я предполагаю, что он там и остановится, но он скользит своим ртом до самого моего живота. У меня вырывается стон.

— Адам…

— Тише. — Он кусает меня зубами за живот. — Для меня это очень сексуально. Каждая частичка тебя чертовски неотразима. Клянусь Богом, мой член был возбуждён с того момента, как ты вышла из машины. — Он проводит языком по моему кольцу в пупке. — С тех пор я стал очень твёрдым.

Я улыбаюсь ему.

— Ты милый.

Он посмеивается и кусает меня за живот так сильно, что я начинаю визжать.

— Не всегда, Элма. Иногда я просто придурок, который хочет укусить свою красавицу.

Свою.

Моё сердце тает. Как только он отпускает мои запястья, я провожу пальцами по его волосам. Я привыкла к нему прикасаться. Его поцелуи опускаются ниже, пока его рот не останавливается напротив моей пылающей киски.

— Не могу поверить, что это всё моё, — удивляется он вслух. Его благоговейные слова помогают уменьшить мою тревогу. Он хочет меня — по-настоящему хочет. Я вижу это в его горячем взгляде.

Он высовывает язык и скользит им вверх по моей щели, как будто слизывает капельку тающего мороженого с рожка. Я подскакиваю на кровати, всхлип застрял у меня в горле.

— Ложись на спину, детка, и позволь мне поцеловать тебя здесь.

Он сводит меня с ума своими словами. Я начинаю сжимать свои бёдра вместе, но он грубо раздвигает их, открывая меня для него. Я смущена, но моя потребность в нём затмевает всё. Адам начинает медленное наступление на мою киску. Сначала это просто дразнящие облизывания. Одно за другим. Достаточно, чтобы свести меня с ума. Затем он игриво кусает одну из моих половых губ. Это посылает волну осознания, пронзающую меня насквозь. Я вся мокрая для него, и мне интересно, замечает ли он это. Словно по сигналу, он дразнит мою щёлку костяшками пальцев.

— Всё ещё болит? — спрашивает Адам, поднимая глаза и встречаясь со мной взглядом. С ним между моих бёдер, с его подбородком и влажными губами, он так чертовски сексуален. Я не могу поверить, что мы делаем это.

— Я в порядке.

Он улыбается мне трусико-плавящей и яркой улыбкой. Это заставляет моё сердце сжиматься. Он осторожно вводит кончик пальца внутрь меня и снова начинает лизать. У него толстый палец, но это ощущается хорошо, когда он двигает им внутри и снаружи меня. Моё тело издаёт чавкающий звук, который заставляет меня покраснеть. Я была бы в ужасе, но это, кажется, возбуждает его. Его движения ускоряются, и время от времени он задевает что-то внутри меня, что каждый раз поражает меня. Когда Адам замечает мою реакцию, он ищет это место. Я теряюсь в том, как он лижет и трахает меня пальцами так умело.

Я счастлива.

Эта мысль внезапно приходит мне в голову, и вызывает желание разрыдаться. Я плыла по течению уже несколько месяцев и, наконец, почувствовала, что кто-то схватил меня, прежде чем я совсем утонула.

Он сосёт мой клитор, и это отрывает меня от моих мыслей. Я вскрикиваю. Мои пальцы дёргают его за волосы. Мне нужна эта разрядка, как воздух. Адам, кажется, более чем счастлив подарить её мне. Плавными движениями он легко доводит меня до оргазма в течение нескольких секунд. Я выкрикиваю его имя, катаясь на волнах наслаждения. В тот момент, когда я спускаюсь с высоты, он целует внутреннюю сторону моего бедра.

— Ты такая чертовски красивая, когда кончаешь, — он ухмыляется мне, поднимаясь на ноги. Я с интересом наблюдаю, как он расстёгивает остальные пуговицы и снимает рубашку. Майка обтягивает его затвердевшие мышцы, как вторая кожа. Он очень красивый. Его тело — совершенство, и это ещё раз напоминает мне, что моё — нет. Быстро схватив майку за горловину, он стягивает с себя её и швыряет в меня.

— Эй! — со смехом отвечаю я и швыряю её обратно.

Он одаривает меня мегаваттной улыбкой.

— Ты слишком серьёзна.

— Ты просто выглядишь так… — я замолкаю, пытаясь выразить словами именно то, что вижу. Высеченный из камня. Сотворённый Богом. Как произведение искусства.

— Сексуально? — шутит он с мальчишеской ухмылкой.

Я прикусываю губу и киваю.

— Так сексуально, что мне трудно поверить, что всё это происходит на самом деле, и что я не собираюсь просыпаться в классе тренера Лонга со слюной на лице.

Адам фыркает, стягивая свои брюки и боксеры, и отбрасывает их.

— Но ты здесь. Со мной. И перестань думать о тренере Лонге, — говорит он с рычанием, а затем хватает меня за лодыжки и тянет к краю кровати. — Смотри сюда, детка.

Я отрываю взгляд от его совершенного тела, которое выглядит ещё более божественным, и встречаюсь с ним взглядом. Зелёные глаза пылают от похоти. Но в них не только похоть. За обжигающим жаром скрывается что-то почти собственническое. Как будто он хочет позаботиться обо мне.

— Больше, чем один раз? — спрашиваю я тихим и неуверенным голосом.

Адам ласкает мой живот, а затем нежно сжимает мою грудь.

— Мне никогда не хватит с тобой только одного раза, Элма. — Взгляд Адама темнеет, когда он тянется к прикроватному столику. — Я буду иметь тебя снова и снова.

Я облизываю губы, когда он рвёт зубами фольгу от презерватива и начинает раскатывать его на своём длинном, толстом члене с отработанной лёгкостью. На секунду меня пугает, что я не буду достаточно хороша для него. Он, вероятно, был с кучей женщин, которые все куда опытнее в спальне.

Но я?

Несмотря на то, что моя лучшая подруга распространяет обо мне оскорбительную ложь, я сохранила свою девственность. Я не нашла подходящего человека. Но в тот момент, когда я встретила Адама, всё изменилось. Я так сильно его хотела. Как будто всё в нём пело для меня. Мне хотелось поваляться в его постели и окунуться в его аромат. Я хотела, чтобы он был на мне и во мне.

Его губы находят мой сосок, и он недолго посасывает нежную плоть, прежде чем продолжить поцелуи вверх по моей груди и к шее. Его член зажат между нами, трётся о мой клитор. Я всё ещё так чувствительна после последнего оргазма, который он подарил мне, что вздрагиваю от каждого его прикосновения. Он посмеивается около моего уха, а затем облизывает меня. Меня пробирает озноб, и я испускаю стон.

— Адам…

— Ты готова, детка?

— Думаю, да.

Он дёргает меня зубами за мочку уха, а потом слегка приподнимается и смотрит на меня сверху вниз. Его зелёные глаза полны дикого желания, и во мне начинает зарождаться гордость. Я делаю это с ним. Я. Элма Бонилла. Я думаю, он не лжёт, когда говорит, что любит мои изгибы. Его член уж точно не врёт.

— Боже, ты так чертовски великолепна, — рычит Адам, как будто раздражён. Его рот врезается в мой, и я стону. Он пахнет как я, что странно, но я нахожу это эротичным. — Дыши, детка.

Я выдыхаю в тот момент, когда он начинает проникать в меня. Это обжигает, и я не могу точно сказать, что мне это нравится, но я вынесу боль, потому что хочу быть связанной с ним вот так. Даже если он единственный, кому это понравится, это всё равно будет стоить того, чтобы знать, что мы физически вместе самым интимным образом, каким только могут быть два человека.

— Твоя киска такая узкая, — шипит Адам, его губы нависают над моими. — У меня сейчас все силы уходят на то, чтобы не сбросить свой груз.

Я хихикаю ему в губы:

— Если ты кончишь, значит, тебе понравилось.

— Я хочу наслаждаться этим больше двух секунд, — хрипло произносит он. — Видишь, что ты, блядь, со мной делаешь? — Его тело дрожит, когда он крепко целует меня. — Ты заставляешь меня терять контроль.

Он отстраняется, чтобы посмотреть между нами. Одна его рука лежит рядом с моей головой, удерживая себя на весу, в то время как другая скользит, касаясь моей груди и горла.

— Взгляни, Элма, — он кивает головой туда, где проникает в меня. Кажется, его члену неудобно в презервативе, но он весь пропитан моим возбуждением. Оно размазано по всему его телу.

— Ты такой большой, — удивляюсь я, широко раскрыв глаза. — Неудивительно, что больно.

Он ухмыляется и игриво щиплет мой клитор, отчего я сжимаюсь вокруг него.

— Ты точно знаешь, как сделать приятно моему эго, — подмигивает он мне. — Это не будет больно каждый раз. Твоё тело только начинает привыкать к проникновению.

— Я принимаю таблетки. Если тебе не удобно… — я замолкаю. — Я имею в виду, что доверяю тебе.

Адам изучает моё лицо мгновение, прежде чем отстраниться. Я снова смотрю, как он стягивает презерватив, как будто это личное оскорбление. В следующий раз, когда он входит в меня, я чувствую каждую жилку на его члене. Он легче скользит внутрь и наружу, и я облегчённо вздыхаю.

— Вот так лучше, — ворчит он, и его мышцы живота напрягаются с каждым медленным толчком. — Гораздо лучше.

Я могла бы смотреть на его твёрдое тело весь день напролёт. У него очень красивые татуировки. От его шрамов грустно. А его тёмная поросль волос на груди, которая соответствует дорожке ниже пупка, очень сексуальна.

— Потрогай свои сиськи, Элма. Я чертовски люблю твои сиськи и не могу быть везде одновременно. — Его голос глубокий и хриплый. Я уже собираюсь спросить, что не так с его руками, когда он использует одну из них, чтобы закинуть мою ногу на плечо. Другой рукой он дразнит мой клитор.

— О!

— Вот так, детка, — воркует он. — Красиво и глубоко.

Я должна была дотронуться до своей груди, но не могу сосредоточиться. Только не тогда, когда он пытается разделить меня пополам. Адам так глубоко внутри меня, что я не могу мыслить здраво. Его яйца тяжелеют, когда они шлёпают по моей заднице. На короткий миг я задаюсь вопросом, будет ли больно там так же сильно.

Он снова щиплет мой клитор, заставляя меня вскрикнуть.

— О чём думаешь, красавица?

Я застонала и покачала головой.

— Н… Ни о чём.

Шлёп!

Я вскрикиваю в тот момент, когда он шлёпает меня по клитору и сжимает его так сильно, что я вижу звёзды. Я собираюсь кончить снова. Скоро. Ни за что. Я едва могу заставить себя кончить самостоятельно, и всё же Адам движется по кругу, как автомат по продаже оргазмов, выкидывая их налево и направо.

— Не лги мне, — рычит он.

— Я была… — снова стону я. — Мне было интересно, будет ли больно и там тоже.

— Где? — Его пальцы впиваются в моё бедро, когда он толкается сильнее. — Чёрт побери, где, Элма?

— Я…

— Скажи это.

— Моя задница.

— Чёрт, — рычит Адам, его бёдра врезаются в меня, теряя контроль. Он колдует над моим клитором, потому что через несколько секунд я содрогаюсь от сильного оргазма. Это выводит его из себя, потому что он кончает следом за мной со сдавленным стоном. Его горячее семя выплескивается внутрь меня. Это ощущение не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала. Утверждение. Адам Реннер заявил свои права и пометил меня.

Он отпускает моё бедро и падает на меня. Его руки находят мои запястья, и он прижимает их к кровати. По мере того, как его член размягчается, боль от того, что он был внутри меня, становится более заметной. Щиплет, когда его сперма вытекает из меня. Его рот захватывает мой в сладком, собственническом поцелуе.

— Так хорошо, — бормочет он.

Я улыбаюсь.

— Я могу сказать то же самое.

Он отпускает мою руку и прикасается к моему лицу.

— Мы только начали, детка. Я так много хочу сделать с тобой. — Его нос утыкается в мой. — И отвечая на твой вопрос, это может быть больно. Но я думаю, что когда-нибудь мы сможем это сделать.

— Другим женщинам было больно? — меня пронзает волна ревности.

Он страстно целует меня.

— Не знаю. Я никогда раньше не делал этого.

Я провожу пальцами по его волосам.

— Серьёзно?

Адам пожимает плечами и в последний раз целует меня в губы, прежде чем отстраниться.

— Это то, что ты приберег бы для того, кому доверяешь. У меня были отношения, конечно, но не очень длительные, и мы никогда не заходили достаточно далеко, чтобы довериться друг другу. — Он направляется в ванную, давая мне прекрасный вид на его подтянутую задницу. Мышцы напрягаются при каждом шаге. Я не упускаю из вида лёгкую хромоту и отвратительный шрам на задней стороне его бедра и колена. Как только включается душ в ванной, он возвращается. Его член всё ещё влажный, и это заставляет мой таз болеть ещё сильнее.

— Кто мы друг другу? — спрашиваю я, не в силах сдержать глупый вопрос.

— Мы вместе. — Его ответ вполне обыденный. Как будто это самая простая вещь на свете.

— А как же школа и мой отец?

Челюсти Адама сжимаются, когда он поднимает меня на ноги.

— Мы что-нибудь придумаем. Ты просто должна мне доверять.

— Как я когда-нибудь доверю тебе свою задницу? — спрашиваю я, приподняв бровь.

Он обхватывает обе мои ягодицы ладонями и прижимается лбом к моему лбу.

— Именно. Мы будем работать над этим. Когда-нибудь они узнают, но всё будет хорошо. — Он хмурит брови. — Зачем Рите лгать твоему отцу о парнях, с которыми ты была?

У меня замирает сердце.

— Она всегда флиртовала с ним. Я думала, что это безобидно, но, возможно, ошибалась. Может быть, Рита и была моей лучшей подругой, но не самой лучшей. — Я хочу позвонить ей и спросить, какого чёрта она так обо мне говорит. Но зная Риту, она бы солгала мне прямо в лицо и сменила тему разговора.

— Наркотики? — спрашивает он. — Твой отец сказал мне, что поймал тебя с ними.

— Я не принимала наркотики, — отвечаю я ему, нахмурившись. — Они принадлежали Рите. — Всегда Рите. — Адам?

— Да?

Я целую его в губы.

— Я рада, что меня сюда отправили.

Он улыбается.

— Я тоже рад, Элма.

Глава 12

Адам

Три недели спустя…

— Шевели ногами, Зи! — рявкает тренер Эверетт Лонг, очень похожий на медведя гризли.

Зейн машет в воздухе двумя средними пальцами, но бежит немного быстрее.

Я ухмыляюсь, прежде чем повернуться и посмотреть на Эверетта.

— Как он справляется?

Тренер почёсывает свою щетинистую челюсть и пожимает плечами.

— Парень способен на большее, — он складывает руки и кричит: — НО ОН МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА!

Зейн бормочет какие-то проклятия, но я вижу, как он ускоряет шаг. Он слегка хромает, лицо у него красное, но он очень старается.

— Мы практически нашли общий язык, — говорит Эверетт со злой усмешкой.

— Как личная жизнь? — я вздрагиваю, потому что мой голос звучит как у киски. Но я ни с кем другим не могу говорить об этом.

Глаза Эверетта сужаются, и он смотрит на меня с подозрением.

— Прекрасно. А что?

Я провожу пальцами по волосам и вздыхаю.

— Ну, не знаю. Ты просто кажешься счастливее. Я знаю, что ты с кем-то встречаешься. Никто не заставляет твою сварливую задницу улыбаться, и всё же я ловлю тебя на этом время от времени.

Он поднимает голову к небу, и я замечаю лёгкую улыбку на его губах.

— Как я и сказал, — произносит он, опуская беглый счастливый взгляд. — Прекрасно. А что?

— Я просто… — я замолкаю и щипаю себя за переносицу.

— Это касается тебя или меня? — требует он, и в его голосе слышится лёгкое раздражение.

Наши глаза встречаются, и я хмуро смотрю на него.

— Меня.

Его плечи расслабляются, и на этот раз он действительно улыбается.

— Я и не знал, что ты с кем-то встречаешься. А мама Бет знает об этом?

Я смеюсь, потому что, если бы моя мама знала, она уже всунула свой нос в мои дела. Вот такая она и есть, и не только со мной. Со всеми. Когда мы вместе учились в старших классах, мама чаще всего имела дело с Эвереттом, и вместо того, чтобы называть её заместителем директора Реннер, он любил терроризировать её и называть «мамой Бет». В конце концов, это так и осталось. Она должна была помочь ему направить всю его агрессию в нужное русло, чтобы он перестал избивать всех придурков в нашей школе. Я думаю, что он просто использовал лакросс как повод избивать людей палкой. Если бы не мама, подталкивающая его к этому виду спорта, он, вероятно, попал бы в серьёзные неприятности вместо того, чтобы поступить в колледж на полную спортивную стипендию.

Я бросаю взгляд на Зейна. Я вижу много черт Эверетта в Зейне, и именно поэтому я подтолкнул его к тому, чтобы тренер взял над ним наставничество.

— Мама Бет ничего об этом не знает, — отвечаю я с улыбкой. — Если бы она узнала, то уже спланировала бы свадьбу.

— Или похороны, если девушка не была достаточно хороша для её прелести, — Эверетт злобно ухмыляется мне.

— Придурок, — бормочу я. — Однажды она назвала меня так. Один раз. Я больше никогда не хочу переживать это дерьмо снова.

Он фыркает от смеха.

— Никогда, моя прелесть. — Его глаза вспыхивают, и он снова ревёт: — Твоя бабушка бегает быстрее, Маллинс!

Зейн качает головой, но снова ускоряет шаг, когда бежит по дорожке.

— Она молодая, — бормочу я, внезапно становясь серьёзным.

Обе брови Эверетта удивлённо приподнимаются.

— Насколько молодая?

Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.

— Очень молодая.

В его глазах появляется понимание. Я ожидаю жестокой словесной взбучки от грубого тренера. Вместо этого он просто хмурится.

— Всё законно?

— Да. — Я потираю напряжённую шею сзади. — Но я могу потерять работу.

Ну вот. Теперь он знает. Я, директор Реннер, трахаюсь с ученицей.

— Чёрт, — бормочет он.

— Да.

— Она классная?

— Она не собирается бегать и болтать об этом кому попало, если ты это имеешь в виду, — говорю я, нахмурившись.

Он выгибает бровь.

— Ты имеешь в виду то, что только что сделал ты?

Я стискиваю зубы.

— Она классная.

— Итак, если она совершеннолетняя и вы оба согласны, то пока вы держите рот на замке, не вижу никакой проблемы, — произносит он, слегка понизив свой голос. Почти, как если бы…

— А кто эта девушка, с которой ты встречаешься? — резко спрашиваю я.

Лицо Эверетта становится каменным, и он игнорирует меня, чтобы снова накричать на Зейна.

— Это тебе не детский зоопарк, черепаха! Шевелись!

— Ты мне ничего не скажешь.

— Нет.

— Большое спасибо, придурок.

— Вот видишь, — говорит он, не глядя в мою сторону. — Моя девочка тоже классная. Твоя девочка, моя девочка, я. Мы все классные. А ты, с другой стороны, совсем не такой. Ты просто добряк, одержимый идеей выдать самого себя, — он поворачивается и пронзает меня жёстким взглядом. — Ты хороший директор. Я не хочу видеть, как ты потеряешь свою работу, потому что не можешь быть чертовски классным ещё три с половиной месяца до окончания школы.

Я испустил глубокий вздох. Да, он прав. Никто не должен узнать.

— Всё замечательно, — говорит Элма Матео по телефону, её голос звучит весело, несмотря на то, что она голая в моей постели. Она задыхается, когда я начинаю целовать её между грудей. — О, ничего. Я готовилась к волейболу, поэтому у меня перехватило дыхание.

Я кусаю её за живот, и она бросает на меня яростный взгляд. Очень мило, что она становится такой дерзкой всякий раз, когда я уделяю слишком много внимания её нежной коже. Чтобы не получить пощёчину, я продолжаю спускаться к её киске. Вот уже месяц, как мы вместе. В школе только дела — ну, если не считать случайной порки задницы в моём офисе — но дома я действительно могу иметь её так, как хочу.

И прямо сейчас я хочу, чтобы она извивалась, разговаривая со своим отцом, пока его друг поедает её киску. Я поражён способностью Элмы вести беседу, когда мой язык ласкает её влагалище. Я слышу, как Матео что-то бормочет, так что он, вероятно, не замечает её тяжёлого дыхания или случайных сдавленных стонов. В неторопливом темпе я посасываю её клитор и губы киски, пока трахаю пальцами.

Сначала Элма была застенчивой, но теперь, когда мы занимались сексом, по крайней мере, раз в день в течение нескольких недель, она становится дикой маленькой шалуньей в постели. Чертовски требовательной. И это делает меня чертовски твёрдым. Не проходит и ночи, чтобы я не спал с её сексуальным маленьким телом, прижатым к моему.

Она прогоняет кошмары.

Когда она рядом со мной, все ужасы остаются в прошлом.

Впервые за целую вечность, я чувствую себя свободным.

Благодаря ей.

Моя чёртова красавица.

— Увидимся на твоём дне рождения, — произносит она. — А потом ты сможешь посмотреть на мою игру на следующий день. Я тоже тебя люблю, папа.

Она вешает трубку и приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на меня.

— Что? — спрашиваю я, отстраняясь достаточно, чтобы невинно взглянуть на неё.

— Ты всё усложняешь.

Я смеюсь над ней.

— О, детка, это ты всё очень усложняешь.

Её губы кривятся в одну сторону. Я люблю её такой, как сейчас, поздно вечером, без макияжа и с растрёпанными волосами. Она прекрасна независимо от времени суток, но это время — моё любимое. Это время, когда у неё нет волейбольных тренировок, а я не работаю. Есть только мы. Тихо и мило.

Я вынимаю пальцы из её киски и улыбаюсь.

— Ты мне доверяешь?

Элма без колебаний кивает.

— Ты же знаешь, что да.

Это то, о чём я спрашиваю её каждый раз, когда провожу пальцем по её заднице. Сегодня вечером ничего не изменилось. Её ноздри раздуваются, а взгляд становится напряжённым. Осторожно я трахаю дырочку, медленно подготавливая её. Она сама этого хочет. Я хочу этого. Просто мы ещё не были готовы. Когда я погружаю в неё ещё один палец, и Элма издаёт отчаянный стон, я знаю, что время пришло.

— Детка?

— Мм-м-м?

— Я хочу трахнуть твою тугую маленькую попку.

Карие глаза Элмы темнеют от похоти.

— Я уже заждалась.

Мой член невероятно твёрд от её слов.

— Встань на колени и покажи мне свою сексуальную задницу, — грубо рявкаю я, вынимая пальцы из её тугой дырочки.

Девушка улыбается, и её большие сиськи покачиваются, когда она садится, чтобы выполнить мой приказ. Мне нравится, что она больше не пытается скрыть от меня свой живот. Каждый дюйм её тела — мой, чтобы целовать и обожать. Будь я проклят, если она хоть что-то от меня скроет. И прямо сейчас я хочу, чтобы её сладкая круглая попка была вздёрнута в воздух.

— Встань на четвереньки, — приказываю я.

— Командир, — стонет она, усаживаясь в предложенную мной позу.

— Тебе это нравится, — говорю я ей и шлёпаю по заднице. Моя милая девочка обожает хорошую порку. — Боже, как я люблю эту задницу!

Элма хихикает, и её ягодицы дрожат от движения. Мой член практически плачет от желания оказаться внутри её идеального тела.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — бормочу я, садясь на колени и шлёпая своим членом по её клитору.

— Мм-м-м, — простонала она. — Тебя. Ты мне нужен.

— Скажи мне, как ты нуждаешься во мне, — уточняю я, начиная потирать своим членом вдоль её щели. Элма так отзывчива на мои прикосновения, и каждый раз, когда мой член скользит мимо её отверстия, оно становится всё влажнее и влажнее от возбуждения.

— Мне нужно, чтобы ты взял мою задницу.

Я на мгновение закрываю глаза, потому что она может говорить непристойности прямо здесь со мной, и это меня чертовски заводит.

— Я не смогу быть нежным, детка. Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, что ты не сможешь сидеть в классе. У тебя могут быть неприятности с твоими учителями.

Она стонет и прижимается ко мне. Кончик моего члена входит в её киску, но затем она отстраняется. Чёртова дразнилка.

— Тебя, вероятно, отправят в кабинет директора. Я слышал, что он крутой парень, — говорю я со злой усмешкой. — Любит нагибать маленьких пуэрториканских королев над своим столом и хлестать их по задницам своей металлической линейкой.

Элма снова толкается на мой член, её влажная пизда всасывает меня. Мы оба зашипели от удовольствия.

— У него только одна королева. Я. И я иногда плохо себя веду только для того, чтобы снова увидеть его, — мурлычет она. — Он всегда так сильно шлёпает меня, но почему-то мои трусики всегда мокрые.

Я рычу и шлёпаю её по заднице, потому что она сводит меня с ума своими грязными разговорами.

— Я собираюсь сильно трахнуть тебя, детка. Я заставлю тебя плакать.

Она раскачивается взад и вперёд, трахая мой член, как будто он там для её удовольствия.

— В конце концов, ты всегда делаешь всё лучше. Я тебе доверяю.

Не в силах больше ждать, я протягиваю руку и хватаю Элму за тёмные шелковистые локоны. Когда я откидываю её голову назад, она издаёт ещё один стон, отдающийся у меня в члене. Свободной рукой я хватаю свой уже насквозь промокший член и дразню её сморщенную дырочку своим кончиком.

— Этот большой толстый член входит в эту маленькую дырочку, — говорю я ей, как будто рассказываю нашу маленькую историю.

— Мне страшно. — Я чувствую намёк на то, что это правда, поэтому смягчаю свои слова.

— Всё в порядке, детка, я позабочусь о тебе. — Я начинаю проталкиваться в неё и вижу, как её ягодицы сжимаются. — Расслабься, — рявкаю я. — Будет больно, если ты не расслабишься.

Тело Элмы застывает, а затем я вижу, как напряжение спадает с её плеч.

— Ой, — выдыхает она.

— Я всё понимаю. Я буду продвигаться медленно.

С терпением Святого я начинаю медленно проникать в неё. Её задница сжимает меня почти до боли. Я никогда в жизни не чувствовал себя так чертовски хорошо. Не с её сладкой подростковой киской. Не с её нахальным ртом, когда она отсасывает у меня под столом. Никогда ещё мне не было так хорошо.

— Блядь, — шиплю я, моя хватка на её волосах усиливается. У неё вырывается тихий всхлип, и я замираю. — Поговори со мной, Элма.

— Я… я в порядке, — выдыхает она.

Отпустив её волосы, я провожу ладонью вниз по её спине и ласкаю бедро.

— Расслабься, детка. Это всего лишь мы. Я не причиню тебе вреда. Это в конечном итоге будет приятно для тебя, когда мы освоимся с этим.

Она кивает и шмыгает носом.

— А тебе хорошо?

— Это самое лучшее, что я когда-либо чувствовал в своей жизни.

Элма поворачивает голову и одаривает меня заплаканной улыбкой.

— Я в порядке. Клянусь. Ты можешь двигаться.

Я отвечаю ей ободряющей улыбкой, мягко входя и выходя из неё. Поласкав её груди, я опускаю руку и ищу клитор. Как только мои пальцы соприкасаются, её задница сжимается вокруг моего члена.

— О!

— По-прежнему в порядке, красавица?

— Д… Да.

Входя и выходя, я трахаю её тугую дырочку, одновременно приближая её всё ближе и ближе к краю экстаза. Когда дыхание Элмы прерывается, и она начинает хныкать, я понимаю, что мы уже близко.

— Вот так, детка, кончи для меня.

Её тело дико дрожит. Ещё несколько толчков — и она кончает с громким стоном. Мои яйца в ответ сжимаются. Я выскальзываю из неё как раз в тот момент, когда кончаю. Моя горячая сперма брызгает на неё сморщенную дырочку. Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни. Элма сжимает кулаки, и всё мгновенно возвращается на круги своя. А потом она падает плашмя на матрас. Не обращая внимания на беспорядок на её пышном сексуальном заде, я опускаюсь на неё всем своим весом и зарываюсь носом в её пахнущие яблоками волосы.

— Элма…

— Мм-м?

Я люблю тебя. Я чертовски люблю тебя.

Прежде чем произнести слова, которые кажутся слишком скороспелыми и могут отпугнуть её, я прикусываю язык. У неё вся жизнь впереди. Будь я проклят, если заставлю её почувствовать себя связанной в отношениях. Если она захочет уехать в колледж и немного пожить своей жизнью, она должна это сделать. Возможно, мы уже установили, что теперь мы пара, но это не значит, что её будущее решено. Сказать ей, что я люблю её — и, чёрт побери, как я могу не любить её — только давило бы на неё.

— Мне нравится всё в тебе, — шепчу я. Это достаточно близко к тем словам, которые я хотел сказать.

— Мне тоже всё в тебе нравится. — Её голос срывается, и мы оказываемся на одной волне.

Глава 13

Элма

Два месяца спустя…

— Это будет грандиозно, — говорит Блейк Холлис со злобной ухмылкой на лице.

Мы с Зейном отрываемся от наших обедов и смотрим на дикого смутьяна, который, похоже, думает, что нашёл своих единомышленников. Мы с Зейном не такие. Нам нравится причинять неприятности весёлым, безобидным способом. За исключением того единственного случая, когда Зейна отстранили на три недели за то, что он изменил свои оценки на «А». Блейк делает дерьмо, которое заходит слишком далеко. Странно, что Адам до сих пор его не выгнал.

— Что? — спрашивает Зейн скучающим тоном.

— Собрание сегодня днём. Просто подождите. — Блейк оглядывается через плечо, словно проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь, прежде чем снова повернуться к нам. — Бум!

Я хмурюсь и бросаю на Зейна обеспокоенный взгляд.

— Что значит «бум»? Ты же не собираешься взорвать школу, правда?

Блейк громко и неприятно смеётся.

— Нет, но это будет чертовски смешно!

Закатив глаза, я встаю, чтобы избежать этого разговора. Зейн бросает на меня умоляющий взгляд, чтобы я осталась с ним, но я ухожу прежде, чем Блейк сможет вывести меня ещё больше. Я почти бегу в офис, чтобы незаметно поцеловаться перед собранием. Миссис Комптон ушла на ланч, а мисс Боуден сидит в своём кабинете и стучит по клавишам компьютера. Я пытаюсь проскользнуть незамеченной, но она бросает на меня кислый взгляд. Не обращая на неё внимания, я прохожу мимо её кабинета и врываюсь в кабинет Адама.

Сегодня он — воплощение совершенства. Каждый раз, когда вижу его, я поражаюсь тому, каким сильным он выглядит. Его шоколадно-каштановые волосы уложены в модную прическу при помощи геля, но я всё ещё жажду запустить в них пальцы, чтобы испортить её. Мой любимый вид — это когда они в беспорядке, пока мы лежим в постели. Он протягивает руку и почёсывает тёмную щетину на подбородке, напоминая мне, что буквально сегодня утром он оцарапал щетиной внутреннюю сторону моих бёдер. Я прикусываю губу, продолжая незаметно смотреть на него. Поскольку у нас собрание, он одет в один из своих лучших костюмов. Это бледно-серый костюм, а под пиджаком — бледно-голубая рубашка на пуговицах. Он сочетал его с тёмно-серым галстуком, который довершал образ. Его брови нахмурены, когда он сосредотачивается на компьютере.

— Эй.

Как ястреб, он переключает своё внимание на меня при звуке моего голоса. Я никогда не устану находиться под его пристальным взглядом. Всё, что требуется, это один взгляд от него вот так, и мои трусики полностью мокрые для него.

— Что ты здесь делаешь? — требует он, хриплым и сексуальным голосом.

Прикусив губу, я хлопаю ресницами, глядя на него.

— Директор Реннер, — мурлычу я. — Я вела себя плохо. Снова.

Его ноздри раздуваются, и он указывает на дверь.

— Закрой.

Я быстро захлопываю за собой дверь и поворачиваю замок.

— Как ты меня накажешь? Выпорешь?

Он пробегает взглядом по моей одежде спереди. С тех пор как я играю в волейбол, и тренер Минк буквально загоняла мою задницу, я немного похудела и подтянулась. Я в восторге от этого, но Адам дуется, когда он больше не может укусить меня за живот так же легко, как раньше. Вместо этого он принялся кусать меня за задницу. Не могу сказать, что я жалуюсь.

— Этот наряд совершенно неприемлем. — Он грубый, ворчливый и весь мой.

Я смотрю вниз на свою клетчатую красную фланель, которую я стильно завязала, чтобы показать свой худой живот.

— А что в этом плохого?

Он встаёт со стула, и я сдерживаюсь, чтобы ноги не подогнулись. Я абсолютно зависима от него. Я могла бы быть счастлива, просто стоя рядом с ним и вдыхая его восхитительный аромат. Но стоять — не вариант. Если я рядом, Адам всегда хочет, чтобы я находилась в его объятиях, где он мог бы хорошенько наказать меня, как ему нравится.

— Эти шорты слишком короткие, — холодно говорит он. — Держу пари, если бы ты наклонилась, я бы увидел, как из-под них выглядывают твои трусики.

Я одариваю его уклончивой улыбкой.

— Может быть, я надела их специально. Возможно, мне нравится попадать в неприятности.

Он прищуривается и смотрит на меня, прежде чем схватить линейку со стола. Я готовлюсь к порке, но вместо этого он опускается передо мной на колени. Его горячее дыхание щекочет мои бёдра. Холодный металл издаёт воющий звук в тот момент, когда касается моей плоти.

— Слишком короткие. Что же мне с тобой делать, Элма?

Он смотрит на меня с такой любовью и обожанием во взгляде, что я боюсь упасть в обморок. У меня иногда болит сердце, когда я просто смотрю на него. Эта штука между нами быстро загорелась и не показала признаков смерти. Во всяком случае, с каждым днём мы сгораем всё ярче.

Я люблю его.

Слёзы щиплют мне глаза, но я быстро смаргиваю их. Он чувствует мою внезапную перемену настроения, потому что он более настроен на моё тело, чем я.

— Что случилось?

— Ничего. — Всё в порядке.

Адам проводит ладонью по моей голой ноге до лодыжки, чуть выше теннисных туфель. Я в замешательстве смотрю на него, когда он поднимает мою ногу. Когда он нежно и ласково целует мою лодыжку, я лучезарно улыбаюсь ему.

— А вот и моя девочка. Эта улыбка станет моей погибелью. — Он отпускает мою ногу и встаёт во весь рост. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, как ты чертовски красива? — спрашивает он, нахмурив брови и рассеянно играя с моими тёмными волосами, которые теперь почти до пояса. С тех пор как я узнала, что он любит прикасаться к ним, я стала отращивать их для него. Иногда мы просто смотрим друг на друга, пока он гладит мои волосы. Я живу ради этих мгновений.

— Адам, — бормочу я сдавленным от волнения голосом. Я хочу сказать ему, что действительно люблю его, но боюсь, что он не ответит мне тем же. Я уже достаточно натерпелась душевной боли, потеряв маму, а потом папа бросил меня. Затем мне пришлось дистанцироваться от Риты, потому что её ложь моему отцу была верхушкой айсберга тех ужасных вещей, которые она делала за моей спиной. Я не могу смириться с тем, что Адам будет смотреть на меня с жалостью в глазах, если он не питает тех же чувств.

— Да, детка?

Я прикасаюсь к его члену через брюки, отчаянно пытаясь изменить направление этого разговора.

— Я хочу отсосать тебе.

Член дёргается под моей рукой, но хмурый взгляд Адама сбивает меня с толку.

— Элма.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Мне скоро придётся идти на собрание. Я хочу сидеть там с твоим солёным привкусом на моём языке.

Он стонет, и его взгляд смягчается.

— Мы поговорим об этом позже.

— Единственное, о чём мы будем говорить, так это о твоём большом члене у меня в горле. — Я подмигиваю ему и начинаю расстёгивать рубашку.

Челюсти Адама сжимаются, но затем он позволяет мне подтолкнуть его назад к своему рабочему стулу. Я слегка дерзко толкаю его в грудь, и он падает в кресло. Он не отрывает от меня своего пылающего взгляда. Я быстро снимаю рубашку и бросаю её ему на стол. Его взгляд падает на мои груди, которые выглядят упругими и сексуальными в новом лифчике, который он недавно купил для меня. Он ярко-оранжевый, и от этого моя кожа кажется темнее.

— Ты уже пообедала? — требовательно спрашивает он, его руки сжимают мою талию.

Фыркнув, я отталкиваю его руки.

— Да, я поела. Перестань быть ворчливым. Я собираюсь сделать тебе минет. Изобрази восторг.

Он одаривает меня ослепительной мальчишеской улыбкой, от которой моя душа воспламеняется.

— О, я так взволнован. Можешь поспорить на свою тощую задницу, что я в восторге.

Я смеюсь, устраиваясь между его раздвинутыми бёдрами. Вот так, у его ног, глядя на него снизу-вверх, я не могу не задаться вопросом, как же мне удалось добиться такого человека, как он. Он великолепен и внимателен. Всё, что он делает, вращается вокруг того, чтобы сделать меня счастливой. Папа разозлил меня, когда отправил сюда жить, но я никогда не думала, что влюблюсь так сильно. В глубине души я благодарю своего отца. Конечно, я никогда ему этого не скажу.

Адам наблюдает за мной, удивлённо изогнув бровь, пока я вожусь с его поясом. В конце концов, мне удаётся расстегнуть молнию. Его член пробивает себе путь наружу, и как только я держу его горячий, твёрдый ствол в своей руке, он издаёт шипение удовольствия.

Это.

Мне очень нравится это.

Как он может казаться таким могущественным и преуспевающим, сидя в своём кожаном кресле в одно мгновение, и полностью увлечённым мной в следующее. Это заставляет меня чувствовать себя всесильной тоже.

С усмешкой я опускаю голову и провожу языком по его кончику. Выделяется капля предсемени, и я жадно слизываю её. Его вкус вызывает привыкание. Я могу понять, что ему нравится смотреть на меня сверху вниз. Есть что-то такое, чтобы доставлять удовольствие тому, кого ты любишь своим ртом, и это просто восхитительно. Буквально.

Он издаёт громкий стон, когда я обвожу губами его головку. Его сильные руки скользят в мои волосы, и он грубо собирает их в импровизированный хвост. Я бы предпочла связать волосы, но знаю, что ему нравится помогать. Не говоря уже о том, что он может направлять мои движения и показывать мне то, что ему нравится. Я провожу языком по нижней стороне его ствола, когда глубоко беру его, а затем мягко позволяю своим зубам царапать его чувствительную плоть на обратном пути. Он бросает на меня мрачный, предупреждающий взгляд, который заставляет меня хихикать. Когда я заглатываю, он снова шипит.

Мы уже говорили о глубоком глотании. Я даже пробовала пару раз. Те несколько раз заканчивались тем, что я давилась и смущалась. Но с помощью Зейна я тренировалась. Не с его членом, конечно, а с очищенными бананами. Он смеётся до слёз, наблюдая, как я каждый раз глубоко глотаю фрукты, но, по крайней мере, я учусь. Так что сегодня я готова применить свои новые навыки.

— Твою мать! — Адам практически кричит в тот момент, когда я расслабляю горло и начинаю полностью брать его. Его хватка на моих волосах болезненна, когда он слегка подталкивает меня ниже. Как будто он борется сам с собой. Ангел на одном плече просит его успокоиться, тогда как дьявол на другом плече говорит ему, чтобы он опустил мою голову до конца.

Я плохая девочка так что…

— Господи! — рычит он, не обращая внимания на то, что мисс Боуден находится совсем рядом.

Я улыбаюсь вокруг его члена и дышу через нос, когда толкаюсь дальше по его длине. Его член официально находится у меня в горле. У меня возникает желание сглотнуть или подавиться, но я стараюсь успокоить свой разум и сосредоточиться на том, чтобы держать горло расслабленным. Слюни текут, но я не обращаю на это внимания, покачиваясь вверх-вниз вдоль его ствола. Он толкается и дёргается подо мной. Время от времени его бёдра подскакивают вверх, он словно бык, вырывающийся из ворот. Он вышел из-под контроля, и мне это нравится. Когда он собирается кончить, я готова принять его в горло.

Но у директора Реннера другие планы.

Он оттягивает мою голову назад, и его член выскальзывает из моего рта с громким чавканьем. Одной рукой он всё ещё сжимает мои волосы, а другой гладит себя, чтобы кончить. Я смотрю на него с прикрытыми глазами, пока он погружается в своё удовольствие. Его дикие глаза находят мои, когда он кончает. Горячая сперма разбрызгивается по всей моей груди, практически стекая с моего оранжевого лифчика. Он пропитывает меня своим семенем. Сексуальный стон вырывается у Адама, когда последние капли попадают мне на горло. Они тёплые и стекают по моему декольте.

Ленивый зелёный взгляд встречается с моим, и Адам улыбается. Несмотря на его расслабленное лицо, я вижу собственническое выражение в его глазах. Мой. Его пристальный взгляд утверждает меня так же, как и то, что он делал со мной. Я — его. Навсегда.

— Элма, — хрипло произносит он. — Я люблю…

Бам! Бам! Бам!

Я рывком поднимаюсь на ноги и сдерживаю крик удивления.

— Кто это? — рявкает Адам своим властным тоном, который меня заводит.

Когда он засовывает свой всё ещё влажный член обратно в штаны, я спешу стереть его сперму салфеткой. Затем я хватаю свою рубашку и натягиваю со скоростью света.

— Это я, придурок.

Мы с Адамом оба замираем.

Папа.

Боже.

— Мы только что говорили о тебе, — говорит Адам фальшиво весёлым голосом, направляясь к двери. Он бросает последний взгляд через плечо, чтобы убедиться, что я в порядке. Я быстро киваю ему и опускаюсь на стул напротив его стола. Именно тогда я понимаю, что у меня до сих пор в кулаке зажата салфетка, пропитанная спермой Адама.

Дверь открывается, и на пороге появляется папа. Как только он видит меня, он сияет и бросается ко мне, поднимая меня и заключая в свои объятия. Я смеюсь, когда он крепко обнимает меня.

— Я скучал по тебе, ангел. — Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня. — Ты что, плакала?

Нет, я сосал член твоего друга.

— Да, — лгу я. — Я только что говорила директору Реннеру, как сильно скучаю по тебе. Я думала, что ты приедешь сегодня вечером.

Папа лучезарно улыбается мне.

— Я приехал пораньше, чтобы присутствовать на вашем собрании. Маленькая птичка поведала мне, что они раздают какие-то награды, и ты, возможно, получишь их.

— Только по волейболу, — говорю я, преуменьшая.

Его лицо становится печальным, когда он смотрит на меня.

— Твоя мать гордилась бы тобой.

Теперь я действительно готова расплакаться. Моя нижняя губа дрожит, и я бросаю взгляд в сторону Адама. Его брови сведены вместе, и я могу сказать, что он хочет быть тем, кто утешит меня. Вместо этого он отстраняется и позволяет моему отцу делать свою работу.

Раздаётся звонок, и я вырываюсь из папиных объятий.

— Увидимся после собрания, — говорю я ему с улыбкой.

Он быстро целует меня в лоб, прежде чем отпустить.

Как только я вырываюсь из кабинета Адама, то встречаю ледяной взгляд мисс Боуден.

Она всё знает.

Чёрт, она знает.

Глава 14

Адам

Школьный хор танцует на сцене и поёт от всего сердца, но я не обращаю на них внимания. Мой взгляд скользнул по толпе туда, где Элма сидела рядом с Зейном. Он небрежно обнимает её за плечи, как будто она принадлежит ему. Я бы разозлился, если бы не был в курсе. Они лучшие друзья. И по правде говоря, они оба ведут себя намного лучше теперь, когда нашли опору друг в друге. Зейн любит пофлиртовать и немного обидчив, но он безобиден.

Она моя.

Мы все это знаем.

Даже Зейн.

Моя девочка, как и я, очевидно, тоже не смогла держать рот на замке. Тренер Лонг и Зейн — единственные люди, которые знают, что я трахаю самую красивую женщину в этом зале. Когда я, наконец, отрываю взгляд от её пухлых губ, то вижу, что Эверетт ухмыляется мне. Если бы в мою сторону не пялились почти три сотни подростков, я бы всыпал этому ублюдку. Некоторые дети устраивают переполох в задних рядах, и я пригвождаю их всех взглядом, который говорит: «Завязывайте с этим дерьмом, или будете соскребать жвачку с парт до конца учебного года». Они все быстро выпрямляются, потому что я не церемонюсь, раздавая наказания.

Хор раскланивается в тот момент, когда песня заканчивается, и собирается уступить сцену оркестру, когда я слышу шёпот по всей толпе. Повсюду дети хихикают и тычут пальцем в сторону сцены у стены. Я прослеживаю за их взглядами до Блейка Холлиса, парня, который проводит в моём офисе больше времени, чем моя чёртова подружка.

Как только я вижу, что он достаёт из кармана зажигалку, я поднимаюсь со своего места. Эверетт видит всё это одновременно со мной и уже движется к нему. Блейк наклоняется к мусорному ведру и что-то поджигает. Я ожидаю огонь.

Бах! Бах! Бах! Бах!

Комната вращается. Меня подстрелили.

Блейк. Блейк. Блейк.

— Бонилла!

Бах! Бах! Бах! Бах!

Бежим, бежим, бежим.

Я сейчас умру.

Прямо здесь.

В свои чёртовы девятнадцать лет.

— Реннер!

Раскат выстрелов вокруг меня становится приглушённым и затихает. Я умираю. Это произошло. Блядь. Я ещё не готов, чёрт возьми.

— Реннер!

Бах! Бах! Бах! Бах!

Меня подстрелили. Я свернулся калачиком, отчаянно пытаясь защитить свои органы. Я не хочу умирать. Я не могу умереть. Я слишком молод. Я хочу жить — хочу грёбанную жену. Не этого. Не грязную могилу.

О Боже!

— Адам!

Крик, знакомый и женский, раздаётся сквозь ужасающий туман, и я слепо тянусь к нему. К ней. Нежная, сладкая, моя. Я хватаю её и притягиваю к себе.

Все её тело содрогается, когда она обнимает меня.

— Ш-ш-ш, — шепчет она сквозь слёзы. — Я здесь. Всё в порядке. Ничто не причиняет тебе боль. Слышишь? — Элма поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз. Её лицо покраснело от слёз, а нижняя губа дико дрожит. Она такая красивая.

— В меня стреляли… — но ничего не болит. Я растерян и дезориентирован. Какого хрена тут произошло?

— Нет, — воркует она, обхватив меня ногами за талию. — Этот тупой мудак устроил фейерверк. Мне очень жаль. Я не знала, что он собирается делать.

Я моргаю, прогоняя оцепенение. Всё это не имеет значения. Только не хаос вокруг меня. Только не Блейк, которого отчислят, как только я встану с этого пола. Ничего. Только она. Я провожу ладонями по её щекам и притягиваю Элму к себе. Сначала она напряжена, но в тот момент, когда наши губы встречаются, она целует меня, как будто у неё есть сила исцелить мой разум. И я ей верю. Если кто и может прогнать эти кошмары, так это она.

— Ладно, Ромео, — ворчит Эверетт. — Этого вполне достаточно.

Элма быстро целует меня и встаёт. Именно тогда я оцениваю своё окружение. Зрительный зал пуст, если не считать четырёх человек. Я растянулся на полу, и у меня чертовски болит голова.

— Шериф Макмахон уже едет, — отрывисто сообщает мне мисс Боуден.

Я ловлю взгляд Матео и клянусь, что он борется между тем, чтобы утешить меня, и тем, чтобы снести мою голову с плеч. Вот тогда-то до меня доходит. Я только что поцеловал Элму в присутствии мисс Боуден, тренера Лонга и её отца.

Блядь.

— Я могу объяснить, — начинаю я, но Матео резко качает головой.

Элма сглатывает и борется со слезами.

Вот и всё.

Мы знали, что существует шанс, что люди узнают об этом. Я просто не ожидал, что всё будет именно так. Таким унизительным способом.

Матео подходит ко мне и протягивает руку. Я неохотно принимаю её и позволяю ему помочь мне подняться на ноги.

— Как твоя голова? — спрашивает он, пристально глядя на меня. — Ты довольно сильно ударился, когда упал.

Я потираю затылок, где образуется шишка, и отмахиваюсь от его беспокойства.

— Я в полном порядке. — Наши глаза встречаются, и мне не нужно ничего ему говорить. Он тоже был там. В Афганистане. Эти фейерверки напомнили мне о выстрелах, и я потерял контроль над собой.

— Блейк? — спрашиваю я, и мой голос срывается на крик.

— Хокинс держит его у себя, пока не приедет шериф, — отвечает мне Эверетт.

— Хорошо, — бурчу я. — Отведи меня к этому маленькому засранцу.

На обратном пути к хижине мне очень одиноко. Во-первых, Элмы нет в моём пикапе. Каждый день в течение почти трёх месяцев мы вместе ездили в школу и обратно. А теперь я один. Матео захотел отвезти её домой. Но я знаю правду. Он хотел поговорить с ней без моего влияния. Моя грудь болит от осознания того, что он, вероятно, набросится на неё. Я как в тумане захожу внутрь и переодеваюсь в спортивные штаны и футболку. Я как раз обуваюсь, когда слышу хруст гравия.

Тревога впивается в меня когтями, и я бросаюсь к двери, чтобы подождать их на крыльце. Ранее никто не упоминал о нашем с Элмой поцелуе. Я видел отвращение на лице мисс Боуден, но она не выдала меня. Тренер Лонг посылал мне ухмылку то тут, то там, но он тоже не проболтался. А Матео? Он не произнёс ни слова.

Пока.

Я знаю, что это случится.

К счастью, он любит свою дочь и является достаточно хорошим другом, чтобы не смущать меня перед моими коллегами или не ставить мою работу под угрозу, надрав мне задницу за то, что я прикасаюсь к его дочери.

Как только его машина останавливается, Элма выскакивает из машины и бежит ко мне. Моя грудь сжимается в ответ. Зная, что он всё равно надерёт мне задницу, я позволяю ей броситься в мои объятия и не отталкиваю её. Её ноги обвиваются вокруг моей талии, и она всхлипывает, уткнувшись мне в шею. Я крепко обнимаю её и целую в волосы.

— Тсс-с, малыш, — произношу я. — Всё нормально.

— Всё н…не нормально! — она плачет, дрожа всем телом.

Матео поднимается по ступенькам крыльца и бросает на меня огненный взгляд. Его челюсти сжимаются, и я понимаю, что он вот-вот набросится на меня.

— Карэлма, — огрызается он. — Иди в дом. Нам с Адамом нужно поговорить.

— Нет! — она кричит на него. — Ты сделаешь ему больно!

Он вздрагивает от её тона, но быстро ожесточается.

— Не заставляй меня оттаскивать тебя от него и тащить обратно к машине.

Я рычу и бросаю на него ядовитый взгляд, который говорит: чёрт возьми, только попробуй.

Его глаза слегка расширяются от шока.

— Детка, — бормочу я. — Я разберусь с этим. Просто иди в дом.

Она качает головой и всхлипывает:

— Нет.

— Посмотри на меня, — строго говорю я ей.

Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, слёзы катятся по её лицу. Чёрт, она такая красивая.

— Я люблю тебя, — шепчу я. — Очень сильно. Я никому и ничему не позволю встать между нами.

Её карие глаза, кажется, светлеют, и она небрежно целует меня в губы.

— Я тоже тебя люблю.

Как только я помогаю ей встать на ноги, она отпускает меня. Я ожидаю, что она войдёт внутрь, но она топает к своему отцу и толкает его.

— Только тронь его, и я клянусь Богом, что никогда больше не буду с тобой разговаривать.

Его брови сходятся на переносице, и он выглядит явно уязвлённым.

— Милая…

— А чего ты ожидал? — кипит она. — Ты считаешь меня шлюхой. К твоему сведению, я была девственницей.

— Была? — он задыхается.

Она фыркает и кладёт руки на бёдра.

— Я вовсе не шлюха. Мне было грустно. Я просто нуждалась в своём отце, но моему отцу нужно было уехать. Я всё поняла. Ты просто тонул в горе. Но, папочка, и я тоже, — у неё вырвалось рыдание. — Ты отослал меня испуганную и одинокую.

— О, ангел, — говорит он хриплым от волнения голосом.

— Но Адам исцелил моё разбитое сердце. Он помог мне научиться любить себя, наставлял меня в моём будущем и убеждал присоединиться к внеклассным занятиям. Адам хотел, чтобы я завела настоящих друзей — не таких, которые рассказывают отцу своей лучшей подруги, что она переспала с семью парнями. Он просто хотел, чтобы я была счастлива. Папа, я не была счастлива, пока не приехала сюда. А теперь… — она оглядывается через плечо и улыбается мне. — Я счастлива. И любима тоже.

— Он воспользовался тобой, — пробует Матео, но даже в его голосе нет убеждённости. Он знает меня лучше, чем кто-либо другой. Я бы никогда не стал играть с женским сердцем. Особенно сердцем дочери моего друга. С самого первого дня она была для меня всем. Может быть, сначала я и боролся с этим, но, к счастью, любовь — это сила, с которой приходится считаться.

— Я люблю её и никогда не причиню ей вреда, — говорю я ему резким и суровым голосом. — Я сделаю больно любому, кто попытается. Элма красивая, умная и чертовски талантливая. Перед ней открыт весь мир, и я хочу показать ей этот мир. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Его плечи сутулятся.

— Я потерял свою единственную дочь.

Она отрицательно качает головой.

— Папа, я здесь. Я всегда была рядом с тобой.

Он бросает взгляд в мою сторону.

— Не разбивай ей сердце.

Я подхожу к ней и прижимаю её к своей груди. Зарывшись носом в её волосы, я бормочу слова для неё, но он их слышит.

— Я никогда не разобью ей сердце. Она моя навеки.

— Хорошо, — смиренно ворчит он. — Но если ты когда-нибудь это сделаешь, я заберу твою жизнь точно так же, как спас её давным-давно.

Угроза услышана, но для меня она ничего не значит, потому что я знаю, что никогда не нарушу своего обещания.

Я ждал этого всю свою жизнь.

— Просыпайся, — мурлычет нежный голос.

Я пытаюсь натянуть подушку на голову, но Элма хихикает и отдёргивает её от меня.

— Перестань, соня. Наконец-то мы одни.

Это привлекает моё внимание.

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на видение, оседлавшее мою талию. Её рубашка исчезла, а сиськи обнажённые.

— Где твой отец?

— Он уехал сегодня утром. Теперь остались только мы, — отвечает она с сексуальной улыбкой на губах.

Я стону, когда она скользит вниз по моим бёдрам и освобождает мой член из боксеров. Он возбуждён и стоит по стойке смирно. Всегда для неё. Она снимает с себя трусики, а затем направляет мой член в её уже влажное отверстие. Она легко скользит вниз по моей длине, пока полностью не усаживается.

Я лениво моргаю, глядя на её идеальные упругие сиськи. Эта поза — моя любимая, потому что я смотрю на них и вижу, как её шея краснеет, когда она кончает. Элма любит эту позу, потому что моей девочке нравится быть главной. Иногда я позволяю ей вести, потому что она выглядит чертовски сексуально, делая это.

— Доброе утро, красавица, — говорю я с улыбкой, приподнимая бёдра.

Она стонет и царапает ногтями мою грудь.

— Доброе утро, красавчик.

Мы замолкаем, пристально глядя друг на друга, пока она скачет на мне. Медленно и неровно. Неидеально. Я отчаянно массирую её клитор, потому что хочу, чтобы она уже выкрикивала моё имя. Оргазм нарастает, пока она, наконец, не отпускает его. Гортанный и чертовски сексуальный. Я стону и изливаю в неё своё семя.

Она не соскальзывает с меня, а вместо этого ложится на мою потную грудь. Я провожу пальцами по её темным волосам и целую в макушку.

— Я люблю тебя. — Мои слова произносятся шёпотом, но она слышит. — Я хочу, чтобы ты осталась, Элма. Когда закончишь учёбу, оставайся. Я знаю, что у тебя есть планы, которые ты хочешь реализовать, но я надеюсь… — я замолкаю. — Надеюсь, они включают и меня.

Она приподнимается и смотрит на меня сквозь слёзы.

— Конечно, то, что я хочу сделать, включает и тебя. Жизнь слишком пуста без тебя.

— И ты надолго в это ввязалась? — с усмешкой спрашиваю я.

— Ты не избавишься от меня, Адам. Мы поженимся, и у нас будет много детей. Тебе придётся построить шесть хижин, чтобы вместить всех наших детей, — поддразнивает она меня. — Мне придётся позвать дядю Зейна, чтобы он присмотрел за ними всеми, пока мы тайком могли бы окунаться в сексуальные времена и сделать ещё больше детей.

Я смеюсь над её игривостью и притягиваю к себе. Мы медленно целуемся, и мой член, который смягчился внутри неё, снова просыпается.

— Ты все это уже спланировала, да?

— Даже до ковра в каждой хижине. — Элма улыбается мне прямо в губы.

— Завтра я женюсь на тебе.

Она визжит и хлопает меня по груди.

— Не надо меня дразнить. — Её взгляд становится нежным. Такая милая и ранимая. Она жаждет, чтобы её любили и обожали. Как Матео любил её мать. Я помню их любовь. Это было пламенно и страстно, и надолго. Я отдам ей это и многое другое.

— Завтра. Я знаю одного судью. Макс мне должен, — говорю я ей. — Завтра ты станешь миссис Реннер.

Глаза Элмы светлеют.

— Мне нравится, как это звучит. Особенно потому, что… — она нервно прикусывает губу.

— Потому что, что?

— Потому что я хочу быть учителем. Я стала ценить твою работу, — искренне говорит она.

Меня переполняет гордость.

— Моя мама будет в восторге от тебя.

Её глаза расширяются от ужаса.

— Она меня возненавидит.

— Никто не сможет ненавидеть тебя, красавица. Я люблю тебя, а моя мать доверяет моему выбору.

— Ты действительно хочешь на мне жениться?

Смеясь, я целую её в нос.

— Хочу и это произойдёт. Завтра.

— Моя мама говорила, что так было и с ней, и с папой. Они влюбились быстро и серьёзно. Он никогда не колебался в своей любви к ней. Она боготворила землю, по которой он ходил, — заплаканные глаза Элмы встречаются с моими. — Я росла, отчаянно желая такой любви для себя. И она у меня есть.

Я переворачиваю нас, пока она не оказывается на спине, и медленно толкаюсь в неё.

— Чертовски верно, у тебя она есть, детка. Я никогда тебя не отпущу.

Наши взгляды встречаются, и она кивает. Элма знает, что я никогда не нарушу свою клятву. Глядя друг на друга, мы медленно занимаемся любовью. Я целую её, пока мы оба не кончаем.

— Пора вставать и принимать душ, — говорю я ей, покусывая её нижнюю губу. — Тебе также нужно позвонить своему отцу и вернуть его обратно.

— Даже так? — дерзит она.

— Мне нужно купить своей невесте обручальное кольцо. И если я планирую жениться на тебе завтра, то Матео должен присутствовать.

— В таком случае, — говорит она с хриплым смехом. — Да, сэр.

Я подмигиваю ей.

— Какое прекрасное начало для нашего брака. По крайней мере, ты знаешь, кто здесь главный.

Она хлопает меня по груди.

— Я почти уверена, что это ты умоляешь меня каждый раз, когда я стою на коленях.

Мысли о последнем минете, который она мне сделала, постоянно крутятся у меня в голове. Прежде чем я успеваю прижать Элму к полу и снова трахнуть, моя нахальная девчонка вылезает из кровати и бежит в ванную. Я смотрю ей вслед, благодаря небеса за то, что Бог не забрал её сочную задницу.

— Ты идёшь или как? — спрашивает она через плечо, вопросительно приподняв тёмную бровь.

Я рычу, когда вскакиваю с кровати и крадусь своей голой задницей к моей женщине.

— Мы оба кончим примерно через три секунды.

Её хихиканье звучит музыкой для моих ушей, когда я поднимаю её и жёстко трахаю напротив дверного косяка, выполняя своё обещание.

Эпилог

Элма

Два года спустя…

— Что? — требую я, уперев руки в бока.

Он ухмыляется и отпивает из своей бутылки пива.

— Просто любуюсь видом.

Я оборачиваюсь и смотрю на сверкающее озеро Ньюэлл. Вид просто великолепен. Я никогда не устану жить здесь. Зима здесь суровая, а лето липкое и жаркое, но компания отличная. Обернувшись, я улыбаюсь Адаму.

— Пойдём поплаваем вместе.

— Нет, я предпочитаю смотреть отсюда, как твои сиськи подпрыгивают в красном бикини.

Мне не нужно было видеть его глаза из-за солнцезащитных очков, чтобы понять, что он подмигнул мне. Боже, его подмигивания заводят меня. Одна только мысль о них заставляет меня в отчаянии сжимать бёдра.

Я вхожу в озеро по бёдра и дрожу. Вода холодная, но это почти единственное, что может держать меня в прохладе этим летом. И во всём этом тоже виноват Адам. Он всегда говорит, что я самая непослушная. Но он сделал это со мной.

— Повернись и дай мне посмотреть, — кричит он, с гордостью произнося каждое своё слово.

Я храбро поворачиваюсь и показываю ему свой живот. Он обожает мой живот. Всегда обожал. Но теперь он ему поклоняется. Кольцо на пупке уже давно было выменяно на серебристые растяжки. Даже я признаю, что они прекрасны. Как по команде, наша маленькая конфетка кувыркается у меня в животе.

— Он голоден, — говорю я Адаму. Малыш всегда голоден. Я на седьмом месяце беременности своим сыном и клянусь, что всё, что я делаю, это ем. Он будет таким же великаном, как и его папочка.

Адам протягивает руку к ящику со льдом и достаёт оттуда миску со свежесрезанными фруктами.

— Хочешь этого?

Я взвизгиваю от возбуждения и выхожу из озера. Он стонет, когда я плюхаю свою мокрую задницу ему на колени, но я знаю, что он не возражает. Его рука обвивается вокруг меня, и он гладит меня по животу.

— Как поживает мой мальчик?

— Идеально.

— Совсем как его мама.

Я кладу виноградину в рот и прижимаюсь поцелуем к его губам, пока жую.

— Совсем как его папа.

Остаток дня мы провели в объятиях друг друга. Адаму больше не снятся кошмары. Он говорит, что я исцелила его.

— Почему тебе больше не снятся кошмары? — спрашиваю у него. Я всегда задаю ему один и тот же вопрос, и он всегда даёт мне один и тот же ответ. Это наш ритуал.

— Потому что когда у меня случался приступ, я должен был найти своё счастливое место. Тихое, спокойное озеро… — он замолкает. Вдалеке щебечут птицы, и ветер шелестит в кронах деревьев.

— А теперь? — я смотрю на его красивое лицо.

— А теперь моё счастливое место — это не фантазия. Это настоящая жизнь. Ты фигурировала в моём сознании, а также в моей реальности. Кому нужен побег, когда они живут этим каждый день?

Я ухмыляюсь ему.

— Вы такой романтик, директор Реннер.

Его губы ищут мои, и его поцелуй полон обещаний. Возможно, я больше не посещаю школу, в которой он преподаёт, но с тех пор у нас было больше одной шалости в его офисе. Никто никогда нас не сдавал. Мисс Боуден и тренер Лонг не произнесли ни слова. Папа, конечно, тоже. Адам сберёг и свою работу, и свою девушку.

— Будет ли всё ещё романтично, если я хочу облизать арбузный сок с твоих сисек? — спрашивает он, его голос полон нужды.

Я смеюсь и достаю из миски кусочек арбуза.

— Ты спрашиваешь беременную цыпочку, считает ли она, что добавить немного еды к сексуальному контакту — это романтично? Хм-м-м, дай мне подумать…

Он не дожидается моего ответа и дёргает за верёвочку у меня за спиной.

— А вот и моя девочка.

— Твоя непослушная девочка.

— Самая непослушная, — соглашается Адам.

Он отбрасывает мой верх бикини и проводит холодным кусочком арбуза по моему соску, заставляя его затвердеть. Затем он наклоняется вперед и всасывает сок.

— И, — говорит он с рычанием, от которого у меня внутри всё сжимается, — чертовски сладкая тоже.