Глава 4

Аметистовые стены храма в ярких лучах полуденного солнца сверкают так, что кажется, они пылают фиолетовым огнём. В украшенных затейливой резьбой арках, скрывая таинство внутреннего убранства, мерно колышутся полупрозрачные ткани. Будто храм живой и дышит. У меня же, как всегда в этом месте, перехватывает дыхание от восхищения и благоговения.

– Приветствую, Орелия!

Раскинув руки для объятий, ко мне уже направляется верховная жрица. Её белоснежные одежды изящно развеваются, хотя нет даже лёгкого ветерка. Их шевелит течение магии милосердной богини. На высоком чистом лбу высокой стройной женщины сияет золотая вязь – метка Гетты.

– Да посетит тебя благословение светлой богини, дитя.

Я прижимаюсь к худощавому телу верховной жрицы, в который раз жалея, что в двенадцать лет золотистое свечение на моём лбу так и не сложилось в такую же красивую вязь, как у неё.

Отец был очень горд, когда магия милосердной Гетты пробудилась во мне. Надеялся, что старшая дочь станет избранной светлой богиней. За несколько месяцев стало ясно, что я не гожусь в жрицы храма. Но проведённое в храме время я запомню как самое безмятежное в моей жизни. И к жрицам отношусь как к сёстрам… Несостоявшимся, увы.

– Ты снова нарушаешь традиции, – добродушно подтрунивает надо мной женщина. – Приехать на церемонию верхом, наплевав на все приметы, восседая в свадебном платье на луке седла своего жениха. На это могла пойти только ты!

– Жизнь в храме научила меня верить в судьбу, предначертанную милосердной Геттой, – с улыбкой отстраняюсь я и смотрю в её лучистые глаза, – а не в глупые приметы людей. Ты сама это не раз говорила, Никилия…

Порыв невидимого течения магии, которой пропитано всё это место, приподнимает полупрозрачную ткань, и я замечаю внутри храма нескольких девушек в белоснежных нарядах.

– Они тоже на церемонию в честь милосердной Гетты? – искренне изумляюсь я. – Никогда не видела сразу столько невест!

Верховная вздыхает, уголки её правильных губ опускаются, взгляд темнеет от невыраженной боли.

– Норзийцы разрушили большинство храмов Гельерии ради камня, из которого они были возведены. Поэтому в этот благословенный день мне предстоит заключить несколько союзов. Не будем медлить… Слышала, Лувирин кишмя кишит стражами Тьмы. Где северяне – там беда.

Она приглашающим жестом приподнимает ткань, закрывающую вход в арку. На миг всё вокруг темнеет, и я вздрагиваю от внезапного приступа страха. Качаю головой, прогоняя минутное сомнение: всего лишь тучка набежала на солнце. Минута, и ярко-зелёные кусты снова заливает ослепляющим светом.

Вхожу внутрь храма и улыбаюсь другим девушкам. Я всё делаю правильно! Не только ради себя, но и ради наших подданных, которым с каждым годом приходится всё хуже. Союз уроженцев двух замков – скального и низинного – выгоден всем.

– Орелия! – подбегает ко мне светловолосая Лизия. – Как я рада, что мы снова встретились! Я так скучаю по нашей жизни в храме. А ты?

Обнимаю её, вспоминая, как в отрочестве мы обе мечтали служить Гетте, но ни у подруги, ни у меня метка милосердной богини так и не проявилась. Золотистое свечение со лба Лизии исчезло без следа, лишив её возможного титула вельеры. Моё же переместилось на предплечье.

– Слышала, ты прискакала на церемонию верхом, – обращается ко мне, чуть смущаясь, невысокая хрупкая девушка. – Это очень смело! Вопреки всем приметам…

Кашлянув, она смущённо замолкает, ещё по-детски пухлые щёки наливаются румянцем. Совсем молоденькая, не старше моей Валедии. Удивительно, что её уже выдают замуж, – почти ребёнок! Но, заметив лёгкое свечение на лбу невесты, поджимаю губы. Теперь всё понятно.

Раньше стать жрицей мечтала едва ли не каждая девочка, сейчас же этого страшатся. Неудивительно, что отец крошки поспешил с замужеством, пока метка на лбу дочери не оформилась в золотую вязь служения богине.

– Смелость ни при чём, – ворчит полноватая девушка с густыми каштановыми волосами. Я узнаю эту невесту, помню её усталый взгляд по недавнему визиту в Лувирин. – Вельер Фанар сбил подковы лошади, когда помогал моему отцу возродить плодородность нашей земли. У Орелии выбора не было… Разве что прийти пешком. – Деглия благодарно улыбается, но губы её дрожат, а тёмные глаза наполняются влагой. – Простите.

– Тебе не за что извиняться, – жму её руку. – Всё в порядке.

– Ой, там за алтарём уже мужчины собрались! – подлетает к нам рыженькая веселушка. От возбуждения у девушки даже веснушки ярче горят на лице. – Отцы, братья… наши женихи… – Хватает молоденькую подругу за руку: – Кирина, пошли!

– Нет, – осаждает их брюнетка и учтиво уступает мне дорогу: – Орелия идёт первой, как дочь вельера Лувирина.

– Орелия идёт последняя, – громко поправляет верховная жрица, и я кивком показываю, что поняла. Никилия командует: – Девушки, встаньте одна за другой. Головы опустить, на мужчин не смотреть и не улыбаться. Ведите себя скромно и мысленно просите благословения милосердной Гетты.

Я приближаюсь к Лизии, которая стоит в стороне и нервно сминает тонкими пальцами оборку платья. Я тоже волнуюсь… Уголки губ дрожат, сердце замирает от радостного предвкушения, ладони потеют. Опускаю голову и следую за девушками. Едва мы минуем вторую арку, и в полотнах развевающихся от несуществующего ветра белоснежных занавесей показывается алтарь, на миг забываю дышать.

Он прекрасен!

Полностью высеченный из огромного куска прозрачного камня, украшенный сложной и изысканной резьбой, чьи витиеватые узоры заключают послания милосердной Гетты, он весь сияет внутри. Свет разбивается о рисунки, наполняя их радужными отблесками, отчего алтарь кажется совершенно нереальным артефактом.

Но я знаю, что это не так. Перед нами лишь красивый камень, а магией его наполняет сила веры верховной жрицы. На челе этой строгой женщины вспыхивает золотистая вязь, когда она воздевает руки к небу. Мне хочется запрокинуть голову и посмотреть вверх, чтобы снова полюбоваться резным потолком, но я лишь наблюдаю сквозь ресницы за Сартеном. Взгляд его суров, губы поджаты, кадык подёргивается.

С трудом сдерживаю улыбку: наверное, мой жених проникается торжественностью момента. Знаю, что он невероятно хорош собой, и многие мне завидуют. Не говоря о том, что Айсуг – единственный замок, который не сильно пострадал от воинов Тьмы. Его так и не смогли взять штурмом, а товары, которые производят айсугские мастера, пользуются спросом. Лувирину повезло меньше. До нас воины так и не дошли, но из-за наполнивших деревни беженцев вспыхнул голод. А потом снова погиб урожай…

– Орелия!

Вздрагиваю и смотрю на жрицу, которая хмурится и недовольно качает головой. Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь прогнать некстати нахлынувшие слёзы. Не время думать о горе, этот день должен быть наполнен радостью. Нужно сосредоточиться на благословении, поэтому я закрываю глаза и мысленно взываю к светлой богине. Сразу же становится легко на душе, а сердце наполняется невероятным ощущением счастья. Так всегда бывает, когда молишься в храме… Во всяком случае – со мной.

Купаясь в лучах милосердной любви Гетты, я слушаю, как Никилия произносит слова благословения. Первая пара, вторая… Приоткрываю глаза, когда звучит имя Лизии. Подруга детства не сводит пылающего взгляда с коренастого мужчины, который отвечает невесте нежной улыбкой. Никто не усомнится, что они влюблены, и я радуюсь за девушку. На женихе чистый, но простой наряд, что указывает на невысокий статус. Скорее всего, он управляющий частью вельи.

Может, и к лучшему, что магия Лизии рассеялась, ведь теперь девушка смогла выбрать мужа по сердцу. Если бы благословение Гетты осталось, то мою подругу детства выдали бы замуж за вельера. А сейчас она светится от счастья, когда верховная жрица надевает на предплечье молодой жены золотистый браслет.

Радуюсь, что муж Лизии достаточно обеспечен, чтобы купить символ брака…

– Орелия! – звенит торжественный голос верховной жрицы, и я выступаю вперёд.

Не поднимая головы, опускаюсь перед алтарём на колени, и Сартен повторяет мои движения. Звучит благословение, и волос моих касается легчайший покров, означающий, что с этого момента наши жизни связаны. Мы будем разделять кров и обязанности вельеров своей земли.

– Поднимитесь, – призывает жрица, и Сартен предлагает мне локоть, на который я опираюсь. Никилия вновь воздевает руки и певуче произносит: – С благословения милосердной богини вельер Сартен, сын Таглора, и вельера Орелия, дочь Фанара, отныне муж и жена.

Плечо жжёт, и я не сдерживаю стон. Мой теперь уже муж поддерживает меня за талию, и я осознаю, что от краткого мига боли шатаюсь. На ресницах дрожат слёзы, но сердце бьётся в восхищении от одной мысли, что вот-вот я увижу вязь благословения светлой богини.

Такая была у моей матери, теперь есть и у меня. Затаив дыхание, смотрю на свою руку и при виде золотистой вязи, которая расцвела на коже предплечья, не сдерживаю восторга:

– Как красиво!

– Теперь твоя магия будет расти, – понимающе улыбается верховная жрица. – Используй её во благо своего народа и родной вельи. Да пребудут с вами процветание и мир, да минуют страдания. Скрепите союз первым супружеским поцелуем…

Поворачиваюсь к мужу и счастливо улыбаюсь в ожидании, когда Сартен впервые поцелует меня при всех…

– Не сиделось им в таверне, – неожиданно слышу взволнованное ворчание. Один из мужчин, чьё лицо украшает окладистая рыжая борода, с ненавистью смотрит в сторону арки. Сквозь тонкую ткань занавеси замечаю тёмные силуэты, и по спине прокатывается ледяная волна страха: стражи! – Налетели, чёрные вороны. Хотят и этот храм разобрать по камушку?

– Не позволю, – звучит суровый голос отца. – Рухнет храм – падёт вера людей в будущее. Лувирин будет лишён души. А без неё всё опустеет.

– Мы не допустим этого, – обещаю я, радуясь, что теперь, когда на предплечье знак благословения богини, моя магия становится сильна и стабильна. Ощущая себя как никогда всесильной, уверенно заявляю: – В храме находятся три мага. Стражам придётся уйти!

Сартен молчит, но я и так знаю, что муж поддержит нас.

– Мы с дочерью и зятем тоже встанем на защиту храма Лувирина, – выступает вперёд рыжий вельер. – В таверне, где мы останавливались перед церемонией, я не видел лорда. А с его во́ронами мы справимся легко.

Сердце ёкает, и я быстро смотрю на мрачного мужа. В таверне?!

В этот миг раздаётся короткий звук разрезаемой ткани, и часть занавеси падает к ногам стражей, которые один за другим врываются в храм. Мой отец поднимает руки, готовясь творить магию, этим движениям вторит рыжебородый и его дочь. Я тоже шагаю вперёд, ощущая возбуждённое предвкушение перед первой в жизни битвой.

Никилия опускается на колени перед алтарём, оставаясь верной светлой богине. Знаю, что женщина не двинется с места, даже если стражи начнут разбивать камни. Так и гибнут жрицы, отдаваясь служению до самого конца… Не допущу!

– Приказом князя Тьмы, – громко заявляет мужчина с уродливым шрамом на лице, – все молодые жёны немедленно отправляются в Ройепин.

– Зачем? – изумлённо вскрикивает одна из девушек.

– Лорд Вирг требует права первой ночи, – с кривой ухмылкой добавляет страж.

Слова его будто выдёргивают землю из-под ног. Чтобы устоять, хватаюсь за руку рыжеволосой вельеры, а она, дрожа, держится за меня. Обменявшись с девушкой полным паники взглядом, вновь смотрю на жестокого посланника.

– Не бывать этому! – выступает вперёд отец.

Глядя прямо на него, страж выгибает бровь:

– Вельер Фанар, вы отказываетесь исполнить волю своего лорда?

Ладонь его ложится на рукоять меча, и этот простой жест говорит о многом. Если отец не отступит, лорд Тьмы сочтёт это неподчинением. Последствия для Лувирина несложно представить. Как и для всех, кто, лишившись своих замков, осел на наших землях. Прогоним стражей – придут лорды, и тогда на месте деревень останется пустырь…

Тьма не пощадит никого.

Наступает тишина, которая режет слух, будто самый жуткий визг. Всего мгновение, за которым следует лязг металла, звук множества шагов, испуганные вскрики женщин и беспомощное возмущение мужчин. Стражи всё заходят и заходят, окружая молодых жён. Понимаю, что в нашем замке была лишь часть посланников проклятого лорда. Двое, вынув мечи, замирают у коленопреклонённой жрицы.

Затылок сковывает холодом, я словно смотрю в бездонную пропасть, понимая, что ничто не спасёт меня от жуткого падения. Хуже того, я брошусь в неё добровольно, чтобы никто не пострадал.

Кроме меня и других несчастных девушек. Честь нескольких за жизни тысяч…

– Я могу выкупить это право? – неожиданно спрашивает муж рыженькой девушки.

– Тысяча золотых, – кривится страж со шрамом.

А́хаю, а жена молодого вельера испуганно прижимает руку к груди. Да на эти деньги год можно кормить весь Лувирин! Мужчина бледнеет, но кивает, подтверждая желание заплатить за честь своей супруги. Я с надеждой оборачиваюсь, ища взглядом мужа. Айсуг приносит хороший доход, и вельер Таглор не откажется помочь сыну и своей новообретённой невестке…

Но Сартена нигде не видно, я лишь натыкаюсь взглядом на смертельно бледного отца. Плечи его опущены, кулаки сжаты, но взгляд сосредоточен на главном страже. Понимая, что вельер колдует, задействуя последние силы, я выступаю вперёд. Встав между ним и стражем, смотрю последнему прямо в глаза.

– У нас нет таких денег. Я последую за вами.

Мужчина со шрамом довольно хмыкает и убирает ладонь с рукояти меча.

– Мудрое решение, вельера.

Понимая намёк, сдерживаю гнев и киваю. Страж делает знак двум воинам, что стоят у алтаря, угрожая жизни Никилии, и те опускают оружие.

Мой самый счастливый день обратился кошмаром, и в груди болезненно ноет. Я бросаю последний взгляд на спину коленопреклонённой жрицы и, превозмогая дурноту, шагаю к выходу из храма. Он останется стоять, даруя надежду и веру всем нашим подданным. Отцу. Сестре…

Потому что я прыгаю в пропасть.

Загрузка...