Праздник на выезде

Глава 4

Алина честно собиралась рассказать родителям про увольнение. Сначала за ужином, но тогда отцу начала названивать пациентка. Очень боялась, что у нее швы после коронарного шунтирования разойдутся. Только Пал Семеныч ложку ко рту поднесет – звонок.

– А если я на бок лягу? А если сяду? А руки вверх поднимать можно? А вот у меня что-то покалывает, может, приедете посмотрите?

Пал Семеныч скрипел зубами и упражнялся в человеколюбии. Отключить телефон он не мог, заблокировать ипохондричку – тоже. Блатная.

– Достала эта потребительская психология, – ворчал он, шевеля усами и откупоривая подарочный армянский коньяк. – Сделали из нас обслуживающий персонал! Клиент всегда прав, только что сопли ему не подтирать. Вот сам бы Меламед ее и оперировал! Жена, видите ли, главного инфекциониста.

Беззвучно выругавшись, доктор Белкин крякнул, опрокинул в себя рюмку и поморщился.

– Опять сэкономили, – он повел плечами, словно у него по спине бегали назойливые насекомые. – К чертям собачьим такую благодарность.

Словом, хуже момента для признательных показаний было и не придумать. Нет, хорошо, конечно, что сегодня у отца на столе никто не умер, тогда Пал Семеныч ходил бы чернее тучи минимум неделю. И все же Алина решила не приправлять папин коктейль «плохой день» терпким разочарованием в дочери и отложила разговор до утра.

Однако народная истина «утро вечера мудренее» дала сбой. На сей раз Вселенная зашла через маму.

– Я ведь ей только вчера предложила проколоть пузырь! – донеслось с кухни в половине пятого утра. Потом загромыхали кастрюли, будто мама вдруг вспомнила об упущенной карьере повара и решила немедленно наверстать. – Паша, где кофе?

– А можно не орать?! Алинка спит! – Отцовская забота бы прозвучала куда трогательнее, не кричи Пал Семеныч вдвое громче супруги. – У меня операция утром!

– А у меня роды! Сейчас! С тазовым предлежанием! – От родительского консилиума Алину не спасала даже подушка, плотно прижатая к ушам.

– Матерь Божья, почему я должен все это терпеть?! – возопил отец. – Алина! А-ли-на! У тебя есть что-то от мигрени? У меня от твоей матери голова раскалывается!

– От коньяка у тебя голова раскалывается! – парировала Марина Олеговна. – Алина, дай своему отцу таблетку, должна же от тебя быть какая-то польза в хозяйстве! Или тебе уже и образцы не доверяют?

Вот как было после такого сообщить про увольнение? «Мне не только образцы, мне и работу ассистента теперь не доверяют!» – так, что ли? Алину и без того считали самым бесполезным членом семьи, рудиментом великой династии медиков. Шутка ли: дед был известным на весь союз профессором-пульмонологом и получил от властей не только кучу премий, но и квартиру в сталинском доме. Бабушка героически лечила от лучевой болезни ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, а прадед навеки вписал фамилию Белкиных в историю военно-полевой хирургии. Алине достался не просто набор генов, а настоящий джекпот, который она благополучно профукала. И единственным способом загладить свою вину после этого было выдать отцу таблетки из запаса бесплатных образцов.

– Не обращай на нее внимания. – Пригоршня анальгетиков сделала Павла Семеныча терпимее и благосклоннее, даже его усы выглядели уже не такими колючими. – Это все стресс. Надо было ей тоже в провизоры идти! Ну а что? Работка у тебя – не бей лежачего. Ни ответственности, ни пациентов. Смысла в ней, конечно, тоже особого нет, так хоть платят исправно. Знай себе таблетки впаривай. Да? – И отец, ласково втоптав остатки Алининого достоинства в паркет, повернулся на другой бок.

Алина вздохнула. Так было всегда. Фирменный стиль отца. Он то ли себя успокаивал, то ли утешал дочь, но получалось не слишком воодушевляюще. С тем же успехом он мог бы говорить смертельно больным пациентам: «Вам осталось два месяца. Зато представьте, сколько ваши родные на квартплате потом сэкономят! Да и жена больше пилить не будет – одно удовольствие!» И Алина вроде уже привыкла к этому, раньше она бы даже не обратила внимания на сомнительные комплименты отца, но сегодня… Сегодня она почувствовала себя полным ничтожеством.

Впрочем, Павлу Семенычу и этого показалось мало. Избавившись от головной боли и жены – что для него было явлениями одного порядка, – он впал в благостное расположение духа и, не успела Алина снова уснуть, весело забарабанил ей в дверь:

– Вставай, соня! – пробасил он из коридора. – Я подкину тебя на работу. Ты же не хочешь опоздать?

Алина застонала. Если уж отец твердо вознамерился причинить кому-то добро, сопротивляться было бесполезно. Она и в обычные рабочие дни предпочитала метро – слушать, как Пал Семеныч сорок семь минут к ряду ругает дорожные службы, водителей и городские власти, и вдобавок дышать дымом от его фирменных самокруток всегда было развлечением экстремальным. А уж терпеть это безо всякой цели, чтобы только лишний раз напомнить себе, что в «Викрам Фармасьютикалз» она теперь персона нон грата, – казалось и вовсе приглашением к суициду.

Она попыталась поначалу сопротивляться. Сослалась на изжогу и дурное самочувствие, но семья медиков не та публика, перед которой можно симулировать.

– Думаешь, гастрит или язва? – отец задумчиво закрутил кончики усов. – Ну, завезу тебя тогда к Виноградовой. Сделаешь ФГС, поглядим, чего там как…

Между глотанием кишки и бесцельным катанием по городу Алина, не колеблясь, выбрала последнее. Пару раз по дороге она порывалась сказать отцу правду, но чем ближе они подъезжали к ее бывшему офису, тем сильнее таяла всякая решимость.

В карме Белкиной будто разверзлась зияющая дыра: она чувствовала, что позорное выступление на форуме прицепилось к ноге как пушечное ядро и тянет ее вниз, а следом стремительно катится в пропасть вся жизнь. Мироздание ополчилось на Алину. Возможно, в той своей пьяной речи она умудрилась оскорбить каких-то древних богов? Иначе как объяснить, что отец припарковался аккурат возле машины господина Пуджари? Причем с самим Пуджари внутри?

Едва завидев знакомое лицо – этот смуглый лик совести, – Алина резко согнулась и вжала лицо в колени, мечтая целиком уместиться под бардачком.

– Ты чего? – раздался у нее над ухом голос отца. – Может, все-таки на гастроскопию?

– Я… Потеряла… – Она лихорадочно перебирала в памяти, что бы такое можно было уронить в колени. – Сережку!

– У-у-у, – протянул Пал Семеныч, – так ты ничего не найдешь! Давай вылезай, а я посвечу фонариком.

Алина осторожно приподняла голову: Пуджари, как назло, торчал у своей машины и суетливо шарил по карманам. Белкина зажмурилась. Опять потерял ключи! Это происходило настолько часто, что дальнейшее развитие событий она могла бы предсказать с точностью ясновидящей. Сначала он вывернет карманы штанов, потом – своей парки, которую словно специально под Вассермана шили. Минут двадцать будет, ругаясь на индийском, выкладывать на капот всякий мусор – миллион скомканных бумажек с каракулями, каждую из которых Пуджари оберегал как священную корову. Потом психанет, позвонит Алине… То есть уже не Алине, а, наверное, секретарше или какой-нибудь новой ассистентке, та придет и обнаружит ключи на водительском сиденье. А все потому, что ключи Пуджари неизменно клал в задний карман штанов, и те неизменно вываливались оттуда при каждой попытке сесть.

Ждать так долго Алина не могла, пришлось бы объясняться с отцом. Но и выйти тоже не могла: шеф бы напомнил про увольнение, устроил разнос, и тогда опять же пришлось бы объясняться с отцом. Это была даже не дилемма, а самый настоящий тупик.

– Ой, а там вон не твой босс? – Пал Семеныч вытянул шею и радостно заулыбался, заприметив господина Пуджари. – Надо пойти поздороваться.

Нет, ну надо же! А ведь только что Алине казалось, что хуже уже не будет!

– Это… Это не он… – проблеяла она, сосредоточенно копошась в сумке, чтобы спрятать лицо. – Слушай, я, кажется, пропуск забыла. У нас с этим строго…

– Да нет, точно он! – Пал Семеныч сдвинул брови на переносице. – Я же помню, что был индус…

– Это расизм, пап! Неужели для тебя все индусы на одно лицо?

– Нет, но… – Маститый кардиолог заметно смутился и разгладил усы. – Вообще-то было же исследование насчет идентификации лиц другой расы… Так что вполне себе научно доказано…

– Так и знала. Ты расист. – Алина выдохнула, словно перед ней высветилась спасительная зеленая табличка «выход». – Вместо того чтобы пялиться на этого совершенно незнакомого случайного индуса, ты бы лучше подбросил меня до метро. Сгоняю за пропуском и…

– Никакой я не расист! – завелся Пал Семеныч. – Чтоб ты знала, у нас на факультете учились трое студентов по обмену из Индии и двое из Пакистана! И я, между прочим, никогда их не путал!

– Как скажешь, но мой пропуск…

– Я вообще-то очень даже толерантный! – Отец уже не слышал Алину. Споры были его любимым видом спорта. – И чтобы тебе это доказать, я пойду и помогу ему. – Он положил руку на дверь машины.

– Что?! – опешила Алина. – Как?! Зачем?

– Не видишь, он что-то потерял. Может, его ограбили!

Алина хотела возразить, но, пока она выдумывала аргумент поувесистее, папа уже вышел из машины. Теперь Белкиной оставалось только одно: смириться и взглянуть в лицо своей погибели. Шумно втянув носом воздух – ведь недостаток кислорода снижает устойчивость к стрессу, – Алина вылезла следом. Несмотря на февральский холод, ей казалось, что под ногами у нее не снежная каша, а самая что ни на есть кипящая лава.

– Никто меня не грабил!.. – донесся до Белкиной возмущенный голос господина Пуджари. – Я потерял ключи. Но, может, их и украли… – В эту секунду индус запнулся, увидев Алину. – Ты? Ты же у нас больше не работаешь!

– Погоди, так ты его знаешь? – насторожился Пал Семеныч и повернулся к Пуджари: – Вы ее босс?

– Бывший! – мстительно уточнил тот.

– Алина, что происходит?! – Усы Павла Семеныча воинственно ощетинились.

Ну вот и все. Отец с детства учил ее: «Умей проигрывать». Нет, сам-то он, разумеется, не проигрывал никогда, но всякий раз, выигрывая у дочери в шахматы, затевал свои утешительные нотации о том, что, мол, если не дано тебе освоить умные стратегические игры и твой потолок – шашки, то будь добра, прими этот факт с достоинством. И вот сейчас Алина поняла: настал момент воспользоваться отцовским советом. Приподняла подбородок, будто готовилась уложить шею на гильотину, открыла рот и…

– Вот ты где! А я уже полчаса тут бегаю, ищу тебя!

Спасение пришло откуда не ждали. Глеб выскочил из-за соседней машины так внезапно, что Алина растерялась. Она не знала, чего хочет больше: поколотить его за разрушенную карьеру или обнять за то, что он предотвратил неприятные разборки.

– Прости, пап, мне надо бежать. – Она клюнула отца в щеку. – Это по работе.

Жалкие несколько метров отделяли ее от свободы. Вот столечко, пара секунд, – и больше никаких вопросов. Но нет. Глеб замер как вкопанный, игнорируя ее сигналы и подмигивания, и с интересом уставился на Павла Семеныча.

– Папа? – чертов мажор расплылся в улыбке и протянул руку. – А я Глеб Рудаков.

– Приятно, как говорится, Пал Семеныч. – Отец с энтузиазмом стиснул ладонь Глеба. – Вы с моей Алинкой коллеги, да? Давно вместе работаете?

Алина чуть не застонала. Сейчас Пуджари, конечно, скажет, что впервые видит этого чудика в коротких штанишках и уж точно не нанимал его в «Викрам Фармасьютикалз». И Глеб добавит что-то вроде: «Камон! Зачем ваще работать, надо чилить на вайбе!» Так ведь у этих богатых недоносков принято говорить? Ну и чтобы уж совсем добить ее, Глеб наверняка расскажет забавную историю, как они познакомились и вместе упились в дымину, как накидались неизвестно какой наркотой, и тогда отец поедет в свое родное кардиологическое отделение, но уже не врачом, а пациентом.

– Вообще-то нет, – беззаботно произнес Глеб, и у Алины что-то оборвалось внутри. – Я ее только вчера нанял.

– Что?! – выдали хором Пал Семеныч и господин Пуджари. Да еще так ладно, как будто много раз репетировали.

– Ты не говорила, что сменила работу, – нахмурился отец.

– Я… Это произошло спонтанно… – Алина никогда не была поборницей лжи, но прямо сейчас мысль подыграть Глебу в его фантазиях показалась единственным спасением. Пусть лучше папа думает, что она работает на какого-то сомнительного парня, чем узнает, кто со вчерашнего дня пополнил список безработных.

– Ты ушла к конкурентам? – Пуджари свирепо засопел. – И все это было… Заговор, да? Тебя перекупили?

– Никакой я не конку… – начал было Глеб, но Алина со всей силы вдавила каблук в его кроссовку. На сей раз намек был считан.

– Именно так, – надменно произнесла она и улыбнулась Глебу. – Пойдемте, покажете мой новый офис.

– Так я еще не… – машинально возразил он, впрочем, стоило Алине покоситься на его вторую кроссовку, Глеб резко отскочил в сторону. – Точно! Новый офис. И, кстати, он гораздо круче вашего.

– «Байзер»… – выдохнул Пуджари севшим голосом, и глаза его налились кровью.

Это слово в стенах «Викрам Фармасьютикалз» находилось под строжайшим запретом. Из всех своих конкурентов Пуджари больше всего ненавидел именно немцев. Считал, что они шпионят за ним, крадут его лучшие разработки. Он даже мат на рабочем месте готов был простить нерадивым сотрудникам, но только не упоминание «Байзера». И теперь эта паранойя сыграла Алине на руку. Конечно, репутация предателя ее не слишком радовала, но приятно ведь, когда тебя считают ценным кадром и верят, что крупнейшая немецкая фармкомпания не поскупилась переманить тебя в штат! Да и выбирать-то Алине было сейчас не из чего: либо предатель, либо профнепригодная пьянчужка.

Оставив удивленного отца и разъяренного Пуджари на парковке, она потащила Глеба прочь, пока он не успел наболтать еще каких-нибудь глупостей и все испортить. Признаться, еще вчера она думала, что их следующая встреча непременно закончится поножовщиной, но сегодня он умудрился отчасти исправить свою ошибку. И даже смотреть на его самодовольную физиономию было уже не так противно.

– Спасибо, – пробормотала она, когда отец и Пуджари исчезли из виду. – Считай, мы в расчете.

– Ты ведь в курсе, что я не из этого… Не из «Байзера»? – Глеб подозрительно прищурился.

– Я – да. Но им, – Алина кивнула в сторону парковки, – об этом знать необязательно.

– Понял. Значит, будешь работать на меня тайно. А что? В этом что-то есть. – Он улыбался так часто и профессионально, будто считал, что на него охотятся папарацци. Может, просто привык позировать перед камерами на светских раутах?

– Слушай, работать я на тебя не буду в любом случае. – Она заставила себя глядеть ему прямо в глаза и не обращать внимания на милые ямочки на щеках. – Ни ботинки тебе чистить, ни коктейли мешать, ни что там у тебя еще за вакансия…

– А как насчет топ-менеджера? – Глеб игриво подмигнул.

– Какого именно? – Алина замерла: на мгновение ей показалось, что он и вправду готов сделать ей достойное предложение.

– Это я еще не придумал. Ну, там, директор по маркетингу. Или по развитию. Хочешь, финдиректор… Да что угодно. – Он небрежно махнул рукой, словно перед девицей у шведского стола. Ни в чем, мол, себе не отказывай, крошка, банкет за мой счет. – Только чур не генеральный, им буду я.

– Ясно, – медленно произнесла она.

С такими психами ей еще не доводилось иметь дело. У Глеба была странная манера разговаривать: невозможно было понять, шутит он или серьезен как прокурор. То ли он действительно надумал делать бизнес на отцовские деньги, то ли это какой-то новый подкат. Прелюдия перед ролевой игрой или ролевая игра перед прелюдией – в сексуальных пристрастиях золотой молодежи Алина не разбиралась. И вникать в эту тему в ближайшее время не планировала.

– Давай так, – она похлопала Глеба по плечу, чтобы немного осадить и успокоить, – ты пока придумай, а я поеду домой. Дела поделаю, подготовлюсь к собеседованию… Раз уж должность такая важная, – и она осторожно попятилась к метро.

– Но ты мне даже номер телефона не оставила… – вдруг опомнился Глеб. – Постой, ты что, издеваешься?!

Заметил все-таки. Да что ж за день-то такой!

– Господи, ты же не думал, что я реально влезу в твою авантюру? – Алина хмыкнула и, мотнув головой, развернулась, чтобы уйти.

– А у тебя есть выбор? – Глеб лихо обежал вокруг нее, преградив дорогу. – Я видел в интернете твое выступление на конференции. Не, ты, конечно, отожгла, но тебя теперь никто в здравом уме не наймет. Сама же говорила!

– Есть еще аптеки! Им по фигу, где я отожгла!

– Воу, вот это карьера! – Он театрально развел руками. – Прям головокружительная! «Здрасте, у вас есть наша скидочная карта или социалка?» Да ты, наверное, с детства об этом мечтала!

– Представь себе, нет, – желание выбить из Глеба дурь вернулось с новой силой. – Но благодаря тебе это все, что мне остается! Пусти уже! – Алина попыталась отпихнуть его в сторону, но он схватил ее за руки.

– Не пущу! Слушай, я тут вообще-то пытаюсь все исправить! Я открываю свое ивент-агентство. Праздники, свадьбы, все такое. И мне нужен организатор вроде тебя. Ты ведь разбираешься в бронировании, бумажках и прочей скукотени? Ну вот! А развлекательная часть – на мне! Я даже платить тебе готов вдвое больше, чем этот индус. Правда, сначала мы должны выйти на прибыль…

– Ага, вот как выйдешь, так и поговорим. – Алина стиснула зубы и дернулась. Без толку. Руки у Глеба оказались неожиданно сильными.

– О’кей! Тогда иди к своему отцу и расскажи, почему ты больше не работаешь в «Викраме». – Он зловеще изогнул бровь. – Твой бывший шеф, думаю, здорово повеселится, когда узнает, что я не из «Байзера». – Он наконец разжал пальцы и победоносно ухмыльнулся. – Ну, вперед! Устраивайся в аптеку, на биржу труда, куда хочешь!

Алина отшатнулась, как от пощечины. Зря она недооценила этого мажора! Человек, который привык получать все, что только вздумается, – страшный человек. Сколько раз она видела в магазине избалованных детей, которые катались по полу, верещали, били ногами, лишь бы только получить желанную игрушку! Видимо, когда такие дети вырастают, то из них получается Глеб Рудаков.

– Вот ты… Урод… – выплюнула она.

– И ты мне тоже очень нравишься. – Глеб, казалось, ни капли не обиделся. Любил, наверное, БДСМ и грязные словечки, потому что вид у него был такой, будто весь этот спор его только раззадорил. – Выбирай, Алина. Крутая должность в моей новой фирме, и можешь сколько угодно врать родителям, что ты фармацевт, или…

– Во-первых, я провизор! А во-вторых… Пошел ты к черту! – Алина одернула пальто и гордо зашагала к метро. Потом остановилась и бросила через плечо: – Ну? Мы едем смотреть мой новый офис или как?

– Босс! – Глеб догнал ее.

– Что?

– Не забывай называть меня боссом, – и он сбежал вниз по лестнице прежде, чем Алина успела сказать, как еще она могла бы его называть.