Пределы

Глава 4

Наступило утро. Вот только Тарина, да и других мальчишек, ночью мучили кошмары, в которых ребят сковывали и душили спальные мешки. Эдон был не доволен, но не удивлён, как он сказал, увидев маленьких дикарей спящими поверх своих мешков, а Тарина, закинувшего мешок подальше в угол, — на полу.

— Слишком жарко, мягко и нет ямки под попу. Как в ловушке, — пробурчал Тарин, когда Эдон остановился напротив него и потребовал объяснений.

— Ямки под попу?

Тарин топнул ногой.

— Не могу вырыть ямку, чтобы лечь туда попой. Пришлось спать на спине. Шея болит. Зуб тоже. Штука в ухе тычет в меня. Какая глупость — лежать на мягкой тряпке, но на твёрдом полу.

Эдон кивнул.

— Логика дикаря. Но это цивилизация. Когда-нибудь ты будешь спать на кровати. Конечно, если заслужишь это, и тебе придётся привыкнуть к мягкости.

Следуя мудрому совету Офера не раздражать Эдона по мелочам, Тарин заглушил чуть не вырвавшееся «Ну уж нет!». Этой страшной ночью, слушая тихие всхлипы мальчишек, поглаживая ноющую челюсть и вертя металлическую штучку в ухе, Тарин решил, что постарается вести себя хорошо, пока будет планировать побег.

— Сверните мешки, ребята, и положите их на трибуну. Туда же поставьте и кружки, а затем выстраивайтесь в ряд каждый со своим горшком.

«Всё-таки мужчины очень странные, — размышлял Тарин, держа в руках пустую жёлтую посудину. — Они собирают мочу и разбазаривают дар». Тарин очень хотел помочиться, но ночью сдержал позывы. После того как его поймали, пил он мало, а успокаивающую настойку почти всю вытошнил. «И, — довольно подумал он, — я написал в их горячую воду, куда, возможно, нырял Кори. Ха!». Однако сейчас Тарин очень сильно хотел помочиться. Только в здании он этого делать не будет. Тем более теперь, когда знает, что не умрёт. Чем бы эта «цивилизация» ни была, она грязная и дурацкая. Даже скунсы не писают в своих норках.

Хлопнула дверь, и в зал вошёл понурый кадет с большим ведром и глубоким подносом.

— Ребята, опорожните ваши горшки в ведро и поставьте на поднос. Кадет, вымой и высуши их к вечеру. Мальчики, ночью писайте в горшки, а днём пользуйтесь уборной. Командиры отрядов вам всё объяснят. А теперь постройтесь в два ряда в соответствии с вашими браслетами.

Тарин поставил пустой горшок на поднос и отошёл в сторону, чтобы Пэрри смог опорожнить свой в ведро. К счастью, Тарин и подлый Кори попали в разные отряды.

Было всего семь мальчишек с одним браслетом. Тарин покопался в памяти и пришёл к выводу, что всех, проживших в лесу восемь лет, поймали.

Эдон хмуро посмотрел на группу с двумя браслетами.

— В этот раз у нас больше младших, чем должно быть. Офицеры будут недовольны отсутствием выбора. Да и на Гаррика обозлятся за то, что «застолбил» своего мальчишку раньше всех.

— Хм, — фыркнул Мика. — Да кому он такой нужен? Мы никогда не укротим «это».

Тарин гордо зарычал, но потом быстро опустил голову, когда Эдон обернулся и посмотрел на него.

— Кадет Мика, будете командиром отряда ребят с двумя браслетами. Думаю, на время обучения вас стоит держать подальше от заклятого врага. Не хочу, чтобы он вас провоцировал. Вам остался один балл до мытья горшков, и мне ещё ни разу не приходилось ставить в наряд курсанта выпускника.

Мика сердито взглянул на Тарина и ответил:

— Есть, сержант.

Тарин это запомнит. Значит, Мика ненавидит его, тогда Тарину придётся быть вдвойне осторожным, но… он сможет это использовать. Мику вывести из себя проще, чем вкусную прыгающую козявку.

— Кинан, возглавите отряд мальчишек с одним браслетом. Вы уже знаете, что за дважды пойманным нужно смотреть в оба, и не забудьте, Гаррик хочет, чтобы он оставался нетронутым.

Тарин заёрзал. Он не был уверен, что это к добру. Похоже, его освободили от членов других мужчин — и это хорошо, но это только до того момента, пока Гаррик не сделает его своим. Ещё с того дня, когда они делились дарами в овраге, Тарин помнил, какой у него большой пенис. Поэтому, поразмышляв, он пришёл к выводу, что быть нетронутым для Гаррика — плохо.

Кинан — второй кадет, который участвовал в поимке Тарина. К счастью, он не царапал Кинана и не задирал его. К тому же Тарину показалось, что он заметил, как в глазах Кинана промелькнуло веселье. Тарин очень постарается его не провоцировать. Он не хотел быть ничьим заклятым врагом, что бы это ни значило. Кинан построил ребят.

— Похоже, мужчинам очень нравятся ряды, — проворчал Тарин, становясь рядом с Пэрри.

— Тихо. Никаких разговоров без разрешения. — Теперь, когда Кинан стал их командиром, он выглядел более строгим и жёстким.

Мика помахал руками перед своим отрядом, и ребята направились к выходу. Тарин сомневался, что у него получится совладать с Кори.

— Нам сюда, — сказал Кинан и повёл всех в другие двери. Тарин задумался: «Может, смотаться сейчас? Один курсант… семь мальчишек. Шанс есть». Однако сейчас Тарин находился в глубине здания, а вокруг сновали мужчины. К тому же он не знал, куда бежать, когда окажется на улице. Нет, лучше он подождёт.

— Это уборная. Когда-то тут вода омывала унитазы. Теперь мы бережём воду. Большей частью её приходится приносить кадетам и мальчишкам, поэтому мы не тратим чистую воду на дерьмо. Так что не гадьте в белые унитазы. Используйте бадью.

Тарина затошнило. Здесь ужасно воняло. Мужчины хуже, чем дикари.

— Даю пять минут на то, чтобы сходить в туалет, мальчики, а затем ополоснитесь в этих лоханках с тёплой водой. В баню зимой будете ходить раз в неделю, а летом разрешено купаться в пруду каждый день. Всё ясно? Берегите воду. Вскоре каждый из вас пройдёт вахту в бане, так что вы на собственном опыте убедитесь в ценности воды.

Тарин сомневался, что мужчины «понимают воду», раз гадят в своих домах. У них, наверное, хватило бы ума и пописать против течения.

— Не стесняйтесь, — крикнул Кинан. — Вы все срёте в лесу, так что поторопитесь. Следующий ваш перерыв будет только в обед.

Пэрри и ещё один мальчишка неуклюже присели над ведром. Тарин отвернулся. Ни за какие коврижки он не будет принимать участие в этой мерзкой «цивилизации». Он смешался с толпой и обдурил Кинана, сделав вид, что тоже сходил в туалет. И хотя мочевой пузырь причинял ему жуткие неудобства, Тарин терпел. Ведь когда- нибудь всех выведут на улицу, да? Никто же не может провести весь день внутри здания. Как тогда они узнают, что настал полдень?

Тарин ополоснул руки в лоханке с тёплой водой. Ему уже стала нравиться такая вода. В отличие от холодной, от неё не ломило кости.

Пройдя несколько коридоров, они вошли в большую комнату с множеством столов и лавок. Воздух здесь был тёплым, а запах приятным. Тарина всё ещё подташнивало после уборной, но он надеялся, что его покормят горячим оленем.

— Садитесь, — приказал Кинан. — В первый раз вам принесут еду. Потом будете стоять в очереди с кадетами. На следующей неделе некоторые из вас будут нести вахту на кухне и разносить тарелки.

Тарин взял в руки свою ложку. Он уже знал, что это такое. Он будет молодцом и покажет другим мальчишкам, как есть горячего оленя этой металлической штукой. Остальные ребята были более голодными, чем он. Ведь вчера, когда им надевали браслеты, они съели только по медовому леденцу. Хотя ложиться голодными было для них не в новинку.

Тарин с удивлением уставился на горячую жёлтую дрожащую массу, которую положили ему в чашку.

— Не олень? — ворчливо спросил Тарин.

— Разбалованный ребёнок, — сказал Кинан. — Мясо — это поощрение. А яичница — лакомство. Новоприбывшим требуется мясо, молоко и яйца. Так говорит Гайдеон. Так что пока вы на обучении, вам, баловням, достается всё самое вкусное.

— Пахнет странно, — скривился Тарин и отложил свою ложку. — И это не яйцо.

— Ешь, мальчик, иначе я начну раздавать штрафные очки.

Тарин сплюнул. Он просто не мог заставить себя проглотить эту вонючую массу. Только не сразу после посещения уборной. Он не хотел выделяться, просто у него не получалось оставаться незаметным.

— Ай-й-й! — завопил Тарин, когда Кинан стукнул его ложкой по голове.

— Я доложу об этом сержанту Эдону, — слишком уж спокойно сказал Кинан. — Яйца — это деликатес. Ешь, давай, а то весь твой отряд останется без обеда.

Шесть пар глаз уставились на Тарина. Мальчишки с удовольствием загребали жёлтую мягкость и смачно причмокивали. «Леди, — подумал Тарин. — Нас будут кормить два раза в день, а они уже жадничают».

Тарин взял ложку. Он не хотел ссориться с ребятами из своего отряда. Вот дерьмо! Он уже думает о них как об отряде. Тарин с трудом проглотил отвратительную жёлтую массу…

Как же вкусно! Выглядит и пахнет противно, но просто объедение. И даже не больно там, где ещё вчера был зуб.

— Не яйцо, — возразил Тарин, поглощая яичницу. — Яйца — склизкие жёлтые шарики.

— Дикарь, — рассмеялся Кинан. — От поедания сырых яиц можно заболеть.

— Сырые — значит не горячие? — поинтересовался Тарин.

— Какой умный дикарь, — подходя сзади, сказал Эдон. — Следи за ним очень внимательно, Кинан. Он из тех ребят, кто может сам порезаться о свой острый язычок и остроумие.

— И у него уже одно штрафное очко: плевался в свою яичницу!

Эдон рассмеялся.

— О Гаррик, друг мой, ты ещё пожалеешь. Кинан, может, сделаем капитану одолжение и расскажем всем, что за наказание он себе выбрал? Тогда на него не будут злиться, если узнают, что ему достался «кусачий плевун».

Тарин порычал для виду, но продолжил есть. Он подобрал последние кусочки с тарелки и вздохнул. Не осталось ни крошки.

— Видишь? — подразнил Кинан. — Делай, что тебе говорят, и всё будет хорошо и приятно. Не забывай об этом.

Эдон хлопнул в ладоши.

— А теперь мы с Кинаном отведём вас на первый урок. Сегодня утром вы научитесь расчёсывать свои волосы, надевать носки и правильно обращаться к офицерам.

— И сосать члены, — добавил Кинан.

— Спасибо, кадет. И сосать члены, конечно. Все, кроме дважды пойманного, который будет отрабатывать штрафное очко.

Тарин ухмыльнулся. Чем бы ни было это «штрафное очко», Тарин лучше получит его, чем будет сосать мужской член.

Снова построившись, ребята вышли в коридор вслед за Эдоном, а Кинан шёл позади. В дверях они встретились с Микой, который гнал свой отряд завтракать яйцами. Тарин успел прошептать Кори:

— Яйца — это уловка. От них потом болит живот.

Глупый Кори сказал «спасибо», и Тарин на мгновение почувствовал щекотку в позвоночнике. Однако в целом он был очень доволен, что Кори и Мика поцапаются.

Кинан завёл мальчишек в большую комнату с множеством стульев и приказал всем сесть полукругом. Ребята назвали свои имена, и Кинан сделал какие-то отметины на столе.

Зашёл Офер, держа в руках мешок палок с острыми выступами. Он показал мальчикам, как расчёсывать волосы на примере Пэрри, который застонал, когда его волосы стали неестественно гладкими. «Похоже, мужчинам нравится всё гладкое и блестящее, — сделал вывод Тарин. — Полы, волосы мальчишек и яркие камушки в ушах. Всё гладкое и блестящее».

— Может, их лучше подстричь? — пробурчал Кинан.

— Офицеры хотят иметь выбор, — ответил Эдон. — Проще подстричь длинные волосы, чем ждать, пока отрастёт новая коса.

— Пэрри, расчеши Тарину волосы. Думаю, это не сложно, так как он раньше заплетал их в косу.

Пэрри старался быть осторожным, но всё равно ощущения были, словно тебя тянут за волосы сквозь ежевичные кусты. И… Тарин орал и извивался. Он, правда, планировал выдержать это в гордом молчании, но… ЧЁРТ, как же больно!

После причёсывания Тарин похлопал себя по голове. Так гладко! Сейчас он ощущал себя выдрой. Он еле сдержался, чтобы не погладить свои волосы. Затем Тарина с Пэрри посадили расчёсывать следующих ребят, которые в свою очередь расчёсывали ещё двоих. Офер же занялся последним мальчишкой.

— Вы должны причёсываться каждый день сразу после сна, обеда и ужина. И каждый раз, после купания. Если будете делать, как я сказал, то волосы будут гладкими, и мы будем знать, что вы поддерживаете собственность своего хозяина в нужном состоянии. По прошествии недели, любой мальчик со спутавшимися волосами и неопрятным внешним видом будет получать штрафное очко.

Ребята вернулись на стулья, и их начали обучать, как правильно надевать носки. Тарин сделал всё, как объяснили, а потом мысленно боролся с собой, чтобы не содрать их и не отбросить подальше. Какая мерзость! Пальцы в западне, ноги горячие и… Тарин больше не чувствовал пол. И хотя это было не важно, так как он был ненастоящим, но всё же!

Эдон принялся рассказывать, как надо правильно обращаться к офицерам, а Кинан в это время расхаживал где-то сзади. Офер сидел молча у двери, готовый к выполнению новых приказов.

Тарин зевнул, и Кинан отвесил ему подзатыльник. На уроке было скучно. Эдон заставлял ребят повторять одно и то же снова и снова. Он сказал, что «муштрует» их, чтобы они отвечали правильно и не задумывались, когда к ним обратится офицер. Тарин хотел спросить, как узнать, кто офицер, а кто — нет, но передумал.

На всякий случай Тарин двигал губами, чтобы Эдон не догадался, что он притворяется. Леди, как же хочется писать! Мужчины что, совсем не выходят на улицу?

— Ну, так как вы обратитесь к сержанту?

— Да, сержант, — хором прокричали мальчишки. Казалось, что они были по-идиотски счастливы, выкрикивая ответы. «Мальчишки, словно муравьи, — подумал Тарин. — Бегают, суетятся, потому что должны…». На самом деле всё просто: нужно повторять то, что говорит Эдон.

Кинан подошёл и остановился позади Тарина.

— Следующим ответит Тарин, да, Кинан?

— Да, сержант. Он филонит.

— Ну, так как ты будешь принадлежать одному из них, Тарин… Как ты утром поприветствуешь капитана?

— Доброе утро, клювонос, — пробурчал Тарин.

Вот дерьмо! Это был даже не подзатыльник. Кинан сбил Тарина со стула.

— К любому капитану, — спокойно сказал Эдон, — а не только к капитану Гаррику.

Тарин лежал на полу и всей душой желал, чтобы ненавистные носки исчезли, а ногти на ногах отрасли обратно: Кинану не помешала бы парочка шрамов на лице. Кинан тронул Тарина носком сапога.

— Вставай и отвечай сержанту.

Тарин поднялся и сказал:

— Доброе утро, капитан.

На самом деле он не собирался произносить «клювонос». Просто именно так он представлял себе Гаррика, а других капитанов Тарин ещё не встречал, так что…

— А теперь, ребята, нужно будет погасить штрафные очки, так как Тарин только что заработал ещё одно.

Тарин вздохнул и повесил голову.

— Поздно раскаиваться, Тарин, — сказал Эдон.

Тарина стало раздражать добродушие Эдона.

— Штрафные очки могут быть начислены любым из нас любому из вас, — сказал Эдон. — Однако кадеты должны обратиться за их подтверждением к одному из офицеров. Своеволие, непослушание, неуважение, наглость, неуклюжесть, нечистоплотность, расточительность, неряшливость, отсутствие сноровки — всё это может принести вам штрафные очки. Разовое нарушение может быть отработано в тот же день, если тот, от кого вы его получили, поручит вам какое-то дело. В противном случае все штрафные очки суммируются и отрабатываются раз в пять дней. Пять очков за пять дней приведут вас к порке.

«Хм, — подумал Тарин. — У меня за одно утро уже два штрафных. Можно считать, что меня так и так выпорют. Так зачем мучиться и вести себя хорошо?». Тарин слегка ухмыльнулся. Конечно, он не хотел, чтобы его выпороли, но раз уж всё к тому идёт, то можно воспользоваться своим статусом штрафника!

Вот чёрт! Эдон схватил Тарина за непроколотое ухо и потащил в центр комнаты отрабатывать первое очко. Теперь у Тарина останется лишь одно очко, а это не так уж и непоправимо.

— Отработка штрафных очков может быть глупой, унизительной, грязной, болезненной, сексуальной и, намного реже, просто какой-то дополнительной работой, — сказал Эдон. — Вы никогда не знаете, что вам выпадет. И, конечно, всегда есть вероятность, что ваши штрафные будут просто суммироваться, в случае если мы очень заняты и не можем вам дать какое-то задание, чтобы их отработать… Или если мы посчитаем, что вы заслуживаете порку. И не думайте, что четыре очка в конце недели будут рассматриваться со снисхождением. Вас всё равно могут выпороть.

«Ну-ну, — подумал Тарин, — тогда мне точно светит порка».

— Тогда зачем быть хорошим, — спросил Пэрри, озвучивая мысли Тарина. — Сержант Эдон, я не хочу быть неуваж… нагл… Я просто…

Эдон подошёл к Пэрри и встал за его спиной.

— Зачем быть хорошим? Ну, может, чтобы сделать нам приятное? — Эдон взъерошил Пэрри волосы и вернулся к сидящему на полу Тарину.

Тарин закатил глаза. Делать мужчинам приятное? Счаз!

— Вы научитесь, ребята, — сказал Эдон. — Доставлять нам удовольствие имеет для вас свои плюсы, но хорошее поведение — это само собой разумеющееся, и не ждите за это похвалы. — Эдон подозвал Кинана, и тот вышел в центр круга. — А теперь приступим к отработке штрафного очка Тарина и вашему уроку по сосанию членов. Дважды пойманный должен оставаться нетронутым, пока капитан Гаррик не сделает его своим. Однако я уверен, что Тарин уже получал дар в рот. Вы все получали, да?

Все семеро закивали. Некоторым из них это нравилось, а некоторые делали это только потому, чтобы в ответ у них высосали их дар из яичек. Но да, все они делали это.

— Таким образом, мы говорим об улучшении ваших навыков и способах доставить вашему мужчине удовольствие, а не о том, чтобы просто заставить его дар вылететь раньше времени. Офер, подойди ко мне, мальчик. — Эдон поставил стул в центре круга и, расстегнув ширинку, сел на него. — Как раздевать ваших хозяев, мы объясним позже. После того как вы, дикари, научитесь одеваться.

«Похоже, Офер знает, что нужно делать», — подумал Тарин, глядя, как тот садится между разведённых колен сержанта. Спустя пару секунд Тарин возмущённо вскрикнул, когда Кинан заставил его встать на колени у ног Эдона.

— Вылижи мои сапоги, Тарин. Кинан, следи за ним. Мальчики, подойдите ближе и смотрите внимательно на то, что будет делать Офер ртом и языком. Потом попрактикуетесь друг на друге.

— Можно подумать, они никогда не видели, как сосут член, — рассмеялся Кинан. — Давай, лижи сапоги сержанта, мальчик.

— Фу, они грязные, — поморщился Тарин.

— Ага. А теперь лижи.

Тарин высунул язык и дотронулся до сапога Эдона.

— Правильно лижи, — зарычал Эдон. — Я тебя вижу, и не думай, что Офер меня отвлекает.

Тарин взглянул наверх. Ух ты! Он-то думал, что у клювоноса большущий член, но у Эдона… у него был просто огромный сук, торчащий из густой шевелюры. Щёки Офера раздулись до отказа, обхватывая головку члена Эдона, но казалось, что ему это очень нравится. Руками он ласкал бёдра и яички сержанта, ритмично двигая языком по пенису.

— Лижи, — повторил Эдон. — Хочу видеть, как дикарь облизывает мои сапоги, пока послушный мальчик сосет мой член.

Тарин всхлипнул. Его пенис напрягся от приказа Эдона. Тарин провёл языком вверх по чёрному сапогу сержанта. Не то чтобы он был грязным — просто еще одна гладкая блестящая вещь, только на вкус странная.

— Шлёпни его по заднице, если остановится, — приказал Эдон. — По его аппетитной голой попке, торчащей сейчас из-под футболки.

Кинан усмехнулся.

— Жалко, что вскоре мальчишек будут приучать к штанам. Мне нравится, когда они ходят голопопыми. Особенно когда их морковки стоят по стойке смирно. — Кинан взглянул на Пэрри, у которого оттопырилась футболка. — Что тебе больше нравится, мальчик? То, как твой друг вылизывает сапоги сержанта, или смотреть на умелый рот Офера на его члене?

— И то, и другое, — выпалил Пэрри.

Тарин замер и тут же почувствовал жгучий шлепок по ягодицам. Он никогда особо не задумывался на тему одежды… Тогда почему сейчас ему было не по себе от того, что из-под футболки торчала его голая задница, свисающие яички и возбуждённый член?

«Ага, во всём виновата эта дурацкая футболка, — решил Тарин, старательно вылизывая сапоги Эдона. — Именно одежда заставляет чувствовать тебя голым. Вот дерьмо! Мужчины знают, что делают».

Зарычав, Эдон запустил пальцы Оферу в волосы и ускорил темп. Обычно мальчишкам, которые так делали, было сложно кончить, но Офер одной рукой схватил сержанта за бедро, а другой сжал основание его члена, зарываясь носом в волосы в паху.

Мальчишки смущались, но у них из-под футболок торчали возбужденные члены. Кинан расстегнул ширинку, а Офер по приказу Эдона высвободил свой член из штанов. Тарин удивился, увидев, что Офер тоже возбуждён.

Наконец Эдон взревел, и все наблюдали за тем, как двигается горло Офера, проглатывающего дар сержанта и высасывающего из его члена всё до последней капли. Эдон отпустил волосы Офера, но тот продолжал облизывать и тереться носом о пенис, неохотно выпуская его изо рта.

— Продолжай лизать, Тарин. Пэрри, ты заметил, что делал Офер правой рукой?

Затем Эдон расспрашивал мальчишек о технике Офера, пока тот продолжал вылизывать член, а потом аккуратно убрал его в брюки. Тарин заметил, как сержант, прежде чем встать, на мгновение прикоснулся рукой к щеке Офера.

— Поднимайся, Тарин. Одно очко ты уже отработал. Смотри внимательно за остальными, а то Гаррик подумает, что ты так ничему не научился. Офер, поработай над Кинаном медленно, чтобы все мальчишки увидели. Ребята, запоминайте, что он делает, потому что потом вы разделитесь на пары и будете отсасывать друг у друга. Вы должны продержаться долго. Если ваш партнёр кончит раньше, чем нужно, вы заработаете своё первое штрафное очко. А если будете плохо стараться, то Кинан познакомит ваши задницы со своим ремнём.

Кинан занял место Эдона на стуле, и Офер приступил к работе над вторым членом. Тарин сощурился. Хотя Офер по-прежнему старался, но его собственный пенис начал постепенно опадать. «Так-так, интересненько», — подумал Тарин.

— Покажи им, как работать с головкой, — приказал Эдон.

Офер следовал инструкциям сержанта, высасывая семя из Кинана, которому, похоже, нравилось, что Эдон приказывает, а Офер подчиняется. После долгой демонстрации оральных навыков последнего, Кинан зарычал и вздрогнул:

— Прошу разрешения кончить, сэр! — По кивку Эдона Кинан излился на лицо Офера.

— Разбейтесь по парам, мальчики, — приказал Эдон, выводя Тарина за круг. — Кинан, засеки время. Офер, поправляй их. Ребята, после того как кадет вам разрешит, можете кончить. Затем поменяйтесь местами. А теперь вернёмся к твоему второму штрафному очку, Тарин. Не возмущайся. Я делаю тебе одолжение, позволяя отработать его сейчас. Хотя чувствую, что к концу недели ты наберёшь ещё пять очков.

— Я тоже, — хмуро, но честно ответил Тарин.

Эдон усмехнулся.

— Ах, Тарин, я вижу, что за всей твоей дикостью скрывается хороший мальчик. К тому же это всего лишь твой первый день здесь. Гаррик хороший человек. Он был моим сержантом, когда я был кадетом. Если будешь с ним ласковым, он будет добр к тебе.

Тарин пожал плечами.

— Не нужен мужчина. Хочу в лес.

— Ну, не всегда получаешь то, что хочешь, мальчик. Уверен, к тому времени, когда выпадет снег, ты заговоришь по-другому и уже привыкнешь к нашему обществу. — Эдон схватил Тарина за запястье и притянул ближе. — Гаррик сказал не совать в тебя члены, но думаю, наказывать тебя мы можем. — Эдон сел на лавку. — Ложись ко мне на колени. — Он дёрнул Тарина на себя, словно зная, что тот будет сопротивляться.

Ненавистные носки Тарина заскользили по полу, и он, охнув, приземлился на колени к Эдону. Сержант тут же задрал его футболку, оголяя зад и путая руки и голову Тарина в ткани, чтобы тот не смог вырваться.

— Ай-й-й! — взревел Тарин, когда рука Эдона резко опустилась на его ягодицы. Тарин искренне надеялся, что отлучение от практики по сосанию членов и есть его наказание, но очевидно, что «отработкой» штрафного было это ужасное унизительное мучение. Да уж, чувствовать, как твоя задница горит от шлепков, в то время как твои товарищи делятся дарами… Пока Тарин причитал, Эдон приглашал мальчишек смотреть на него, уверяя, что так они получат больше удовольствия.

— Время вышло, — крикнул Кинан. — Можете кончить, ребята, а затем поменяйтесь местами. Офер, доложи мне об их успехах.

Тарин крутился и извивался, но Эдон продолжил наказание и предложил Пэрри трахнуть рот соседнего мальчишки в такт со шлепками по заднице Тарина.

— О Леди! — взвыл Тарин. Его член стоял колом и грозился излиться даром на штаны сержанта в любой момент. К тому же Тарин ужасно хотел писать. От ударов Эдона его мочевой пузырь болезненно сотрясался.

Всё это причиняло слишком много страданий, и Тарин расплакался, как первогодка в лесу, уронивший в дерьмо свой кусок кролика.

Спустя пару минут шлепки Эдона стали слабее и перешли в лёгкие поглаживания спины и ягодиц Тарина.

— Тише, мальчик, тише. Иногда только что пойманный парнишка сопротивляется до тех пор, пока не заплачет. И вот ты заплакал. Теперь станет лучше. А сейчас садись, и мы посмотрим, как их красивые ротики сосут члены.

Эдон перевернул Тарина и усадил к себе на колени. Тарин еле сдержался, чтобы не прислониться спиной к груди сержанта. Да, это было так же приятно, как ёрзание спящего Кори, ищущего защиты у Тарина. Однако он не был готов уступить даже в этом. К тому же решимости прибавляла боль: челюсть заныла с новой силой, член был нестерпимо возбуждён, задницу саднило, и казалось, что даже металл в ухе Тарина горит… А уж про едва сдерживаемое желание пописать и говорить было нечего.

Поэтому Тарин сидел у Эдона на коленях и всхлипывал, наблюдая за мальчишками. Тарин поёрзал. Он был возбуждён, но в то же время поражён тем, как легко его друзья стали подчиняться и исполнять приказы. Тарин прикусил язык. Ну-ну, а сам-то тоже не особо сопротивлялся, вылизывая сапоги сержанта.

Эдон игрался с членом Тарина, но как-то рассеяно. Так что Тарин понимал, что этого не достаточно, чтобы кончить.

Тарин всхлипнул. Пописать или излиться? О, как же он хотел делать и то, и другое, но не мог!

Наконец Кинан выкрикнул: «Время!» — второй группе мальчишек и приказал Оферу отчитаться об их успехах. Эдон поднялся, и Тарин поскорее встал, чтобы не шлёпнуться задницей на пол. Его пенис дёрнулся, и Тарин застонал. Хорошо хоть, что возбуждение не дало описать Эдона.

— Кинан, твоё задание на сегодня: законспектировать всё, что было на занятии и доклад Офера о каждом мальчишке. А также предоставь мне характеристику на каждого из них. Ребята, вы закончили свой первый утренний урок. После обеда вам расскажут о званиях офицеров, объяснят правила личной гигиены, и вы немного потренируетесь. Затем вас посетит Титус, чтобы поприветствовать и благословить от имени Матушки.

Тарина трясло. Его мочевой пузырь чуть не взрывался, и казалось, что моча уже в ушах булькает. Он почти ничего не услышал. Хотя то, что смог разобрать, его не насторожило.

— Так, а сейчас постройтесь и идите в столовую. Запомните, обед всегда в полдень. Мы едим вместе и одно и то же, за исключением тех случаев, когда вы наказаны. Офицеров за столом обслуживают мальчишки. Остальные стоят в очереди. Не пихайтесь, не толкайтесь и не пытайтесь влезть впереди кого-то в очереди. Накладывайте себе еду спокойно, а не как стадо дикарей. Используйте для этого половник, а не пальцы. Сегодня вы посмотрите, как кадеты это делают, и научитесь. Завтра вы будете накладывать себе еду самостоятельно. Ведите себя хорошо — офицеры будут наблюдать за вами. Кинан, готов? Я хочу, чтобы они были первыми в столовой и к приходу остальных уже сидели за столом.

— Есть, сержант. Всем построиться.

«Откуда они знают, что сейчас полдень, — удивился Тарин. — Мы ведь в здании. Хотя… может, мы выйдем на улицу, когда пойдём на этот «обед». О! И я смогу пописать!».

Вот дерьмо! Они направились в комнату, где ели яйца. Но на этот раз Тарин, посмотрев на дверь в конце коридора, увидел настоящий свет, а не искусственный. Он попытался отойти в сторону, но Кинан вернул его в строй.

— Мне надо на улицу, — взмолился Тарин.

— Никакой улицы для новеньких, пока вас не распределят.

— Но я сейчас лопну! — взревел Тарин, не в состоянии больше терпеть.

Кинан закатил глаза.

— Не говори чепуху. Вы только пару часов назад ходили в уборную и пойдёте снова после обеда. К тому же для этого на улицу не выходят.

— Я выхожу! — застонал Тарин, наклоняясь и скрещивая ноги. Он готов был схватиться за член, чтобы не описаться.

— Что здесь происходит?

Чёрт! Тарин опять обратил на себя внимание Эдона, и Кинан сейчас рассказывал ему, что Тарин капризничает, как ребёнок, упрашивая отпустить его в туалет… и хочет помочиться на улице, как дикарь.

Эдон дёрнул Тарина за волосы и посмотрел ему в глаза.

— Я сам отведу его, а ты убедись, что мальчишки поняли, как правильно стоять в очереди и накладывать себе пищу.

Эдон привёл Тарина в вонючую уборную.

— А теперь писай.

— Я не могу, — простонал Тарин. — Это неправильно. Пожалуйста, выпустите меня на улицу.

— Возьми член в руку и направь его в ведро. Живо!

Тарин всхлипнул, но послушался. Ничего не произошло. Хорошо хоть, что стояк пропал. Тарин не любил просыпаться возбуждённым, когда не можешь отлить и приходится трясти членом, чтобы все получилось.

Эдон рассмеялся и перелил воду из одного ведра в другое.

— Давай уже, писай.

Давление стало невыносимым и… процесс пошёл. Тарин застонал, когда жёлтая жидкость со звоном полилась в пустое ведро.

Даже Эдон удивился, как долго Тарин писал. Наконец он закончил и к удовольствию Эдона ополоснул руки, подбежав к бочонку с теплой водой.

— Что-то мне кажется, что сейчас ты отлил впервые с тех пор, как тебя поймали. Послушай совет: писай всегда, когда предоставляется возможность. Нам не нравится, когда мальчишки постоянно бегают в уборную. Могут возникнуть подозрения…

Тарин поёжился. Кто захочет проводить здесь больше времени, чем надо?

— Знаю, мальчик, это не особо приятное место, да? Но послушайся и не сторонись его. На улицу тебя пока не выпустят. А ведь скоро тебе захочется сходить по-большому. И поверь, лучше не сдерживаться, иначе заболеешь.

Тарин нахмурился.

— Но ведь здесь нет листьев и нечем подтереться. Да и зарыть дерьмо некуда. Ходить по нужде в здании — неправильно!

— Дикарь. Если ты работаешь в поле или охотишься, то нет ничего плохого в том, чтобы справлять нужду за кустиком, но когда у людей есть выбор, мы пользуемся уборной. Понял? А теперь пошли, я покажу тебе, как стоять в очереди и накладывать еду в тарелку. Ты ведь упустил возможность посмотреть, как это делают кадеты. Я хочу, чтобы завтра ты помогал новеньким, когда они будут стоять в очереди.

Тарин поспешил за Эдоном. Можно рвануть к дальней двери… Не похоже, что сержант умеет быстро бегать, да и Кинан сказал, что все сейчас на обеде… Тарин закусил губу. Побег на голодный желудок — это глупо. Так они его быстро поймают. Нет, лучше сначала изучить расположение зданий на улице.

Тарин пошатнулся, когда они вошли в столовую. Как много мужчин! Тарин даже представить себе не мог, сколько рук ему понадобится, чтобы пересчитать их всех. И как шумно! Эдон подхватил его под локоть и подвёл к концу очереди.

— Бери тарелку, вон ту круглую штуку, смотри в кастрюлю и решай, хочешь ты это есть или нет. Если да, то возьми половник и положи себе в тарелку порцию, но только одну. Есть ещё и другие кастрюли с едой.

Тарин заглянул в кастрюлю.

— А я это хочу?

— Да, мальчик. Думаю, тебе понравится. Это тушёная курица.

Тарин ткнул курицу половником. Стоящий позади кадет уже прошёл вперёд, пока Тарин колебался.

— Горячая птица, — пояснил Эдон, накладывая еду в тарелку Тарина. — Мы не всегда едим мясо. Сегодня у нас особенный обед в честь прибытия новичков. Хочешь верь, хочешь — нет, но вы особенные.

«Слишком много новых слов, — решил Тарин и подошёл к следующей кастрюле. — О! Эти вкусные белые комочки!»

— Картошка, — сказал Эдон, заполняя свою тарелку курицей. — Подожди, не клади пирожок с яблоками на эту же тарелку. Тарин, теперь твой десерт пропитается мясной подливкой.

— И то, и то — еда, — сказал Тарин. — Всё идёт в один живот.

— Ну тогда ты должен всё это съесть. Хорошо, а теперь иди к своему отряду. Вон они сидят, сразу за кадетами. Веди себя хорошо. В столовой присутствуют офицеры.

Тарин посмотрел на ребят. Его носки скользили по полу, мешая спокойно идти. Тут даже ногти на ногах не помогли бы. Тарелка тоже была какой-то странной. Еда в ней то и дело перетекала с одного края на другой. И большому пальцу было горячо, когда на него попадала подливка. Почти дошёл! Пэрри сдвинулся на лавке, освобождая для него место. Тарин сосредоточился на тарелке, стараясь не уронить еду. Горячая курица пахла даже лучше, чем горячий олень.

Чёрт! Тарелка Тарина полетела в одну сторону, а он сам — в другую, в полёте чуть не поцеловав свои носки. Тарелка грохнулась рядом с ним, разбившись на мелкие осколки, а еда размазалась по полу. Тарин заметил, как чей-то сапог мелькнул под столом и посмотрел наверх. Рядом сидел Мика и тихо хихикал.

— Ах ты, кусок скунсового дерьма! — заорал Тарин, хватая осколок тарелки. Но не успел он пошевелиться, как другой сапог придавил его запястье к полу.

— Не смей меня позорить, мальчишка.

Тарин приподнялся и гневно посмотрел на клювоноса.

— Толстый кадет подставил мне подножку!

— Сомневаюсь. Мика не настолько глуп. Но даже если и так, ты не имеешь права на него кидаться. Если бы это произошло неделей позже, я бы приказал тебя высечь на месте. А пока — три штрафных очка. Услышу снова доклад о тебе и добавлю ещё два.

— Какой доклад? — взвыл Тарин. — Я был хорошим!

Все присутствующие кадеты, включая клювоноса, заржали. Даже Пэрри и мальчишки захихикали.

— Дважды пойманный, все, с кем я сегодня встречался, твердили мне о том, чтобы я выбросил тебя обратно в лес.

— Да-да, сделай это, — пробормотал Тарин.

— Ну уж нет, маленький дикарь, капитан Гаррик-клювонос никогда не пасует перед трудностями.

Гаррик помог Тарину подняться, шлёпнул его по заднице и отправил в очередь за новой порцией еды. Втихаря Тарин добавил себе второй половник вкусных белых комочков. Возможно, они облегчат его страдания.

Затем он пошлёпал обратно к своему столу. Офер стоял на коленях, собирая осколки.

— Прости, — прошептал Тарин.

Офер ему подмигнул.

— Всё нормально. К носкам очень сложно привыкнуть, особенно на таком скользком полу. — Офер взглянул на сапоги Мики, когда говорил «скользком».

Тарин улыбнулся. Было приятно, что Офер поверил его словам. Это было почти так же здорово, как наслаждаться горячей курицей.

Пэрри снова подвинулся, но взволнованно посмотрел на него. Тарин попробовал горячую птицу. Она была даже вкусней, чем горячий олень, но в этот раз Тарин не плакал. Он просто жевал, постанывая от удовольствия.

Второй отряд тоже сидел за их столиком, и Кори зло посмотрел на Тарина.

— Яйца вкусные. Ты соврал! Мика на меня накричал.

Тарин ухмыльнулся.

— По крайней мере ты не получал штрафных очков, — прокрякал Керр. — Тарину влепили аж два! Ему пришлось вылизывать сапоги Эдона, а потом его отшлёпали.

Кори хихикнул.

— Леди всё видела и отомстила за меня!

— Твоя Леди ненастоящая, — зарычал Тарин. — Иначе бы она помогла нам сбежать.

— Настоящая! Она вылечила мою ногу! Даже целитель Гайдеон так сказал!

— Так это как их фальшивая Матушка! Она тоже ненастоящая!

Весь гомон и шум в столовой прекратился. Отвечая Кори, Тарин кричал, поэтому все слышали его слова. Мужчины и кадеты обернулись и зло ощерились на Тарина.

За столом офицеров Гаррик закрыл лицо руками.

— Вот дерьмо, — простонал Тарин.

Кинан и Эдон тут же оказались рядом. Пэрри отодвинулся подальше. Кинан и Эдон подхватили Тарина под руки и вытащили из-за стола.

— Вперёд, мальчишка, — прорычал Эдон и задал такой темп, что Тарин спотыкался, еле поспевая за ним.

Сейчас сержант выглядел, как гром в летнюю ночь. Никакого намёка на улыбку.

Тарин украдкой взглянул на Кинана. Его губы были крепко сжаты и побелели от скрытой ярости. Тарин открыл рот, чтобы сказать что-то, но Эдон затряс его, как собака дохлую крысу.

— Ни слова, маленький засранец!

— Сержант, он ещё не получил благословения Матушки. Он ещё не знает…

— Кинан, помолчи. Твоё сострадание достойно восхищения, но Тарина будет судить Титус. Не мы.

Тарин обвис в их руках, перестав двигать ногами, но тупые носки лишь помогали Кинану и Эдону волочить его по полу.

Они прошли мимо спального зала и оказались там, где была уборная и комната с железными шкафами.

Эдон задумался, но Кинан покачал головой.

— Вы не можете запереть его в шкафу, пока он не признан виновным, сэр.

— Мы все слышали, как он оскорбил Матушку, — громко ответил Эдон.

— Вы сами сказали, сэр, что его будет судить Титус. Шкафы используются для наказания, а не как камера для задержанного.

— Я слишком хорошо тебя обучил, Кинан. Тогда отведи его в каменную кабинку. Мы привяжем его за руки к железной стойке, и ты будешь его охранять. Дикарь, иди туда. Если тебе нужно будет отлить, там есть дыра в полу.

Тарин замешкался, и Эдон грубо втолкнул его внутрь. Тарин поскользнулся на гладком полу и больно ударился бедром при падении.

— Леди! — взвыл он.

Эдон фыркнул.

— О, так теперь, когда тебе больно, она стала настоящей, да? Кинан, подвесь его и присматривай за ним до нашего возвращения. Возможно, нам даже придётся отложить благословение Матушки из-за того, что будем судить его.

Кинан поднял Тарина с пола и связал его запястья, пока тот мучительно пытался понять, что произошло и где он. Кинан и Эдон приподняли Тарина и подвесили за петлю на руках на металлическую планку, торчащую из стены. Сейчас Тарин едва доставал носочками до пола.

— Слишком высоко, — возмутился Тарин.

Эдон пожал плечами и отвернулся.

— Следи за ним, Кинан. Я должен доложить Совету.

Тарин завопил и плюнул вслед Эдону, а затем извернулся и попытался подпрыгнуть, чтобы освободить руки.

Кинан шлёпнул его по заднице.

— Стой смирно, дважды пойманный. Ты и так уже по уши в дерьме, и лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это вести себя хорошо и покаяться.

— Не знаю таких слов, — прорычал Тарин.

— Очевидно, — сказал Кинан. — Тарин, просто делай, что тебе говорят и попроси прощения.

— За что?! — завопил Тарин, болтаясь на веревке и пытаясь вскарабкаться ногами по стене. Но противные носки скользили по гладким белым камням. Точно! Если он снимет носки, то сможет перебирать ногами по стене, перевернуться и спрыгнуть.

— Извинись за то, что оскорбил Матушку, — сказал Кинан. — Тарин, я понимаю, что ты сказал это по незнанию, но ничего хуже этого уже просто быть не может.

Тарин нахмурился и сосредоточился на том, чтобы побыстрей избавиться от носков.

Кинан снова шлёпнул его.

— Прекрати. Если снимешь носки, я засуну их тебе в рот.

— Рукам больно, — попробовал отвлечь его Тарин.

— Не сомневаюсь, — сказал Кинан. — Прекрати крутиться.

Тарин продолжил вертеться и суетиться, но Кинан просто молча смотрел на него.

Наконец в коридоре хлопнула дверь, и вошёл Эдон.

— Титус скоро придёт. Приготовься, сейчас тебя будут судить, дважды пойманный.