Глава 1

Ее разбудил птичий галдеж за окном. И девушка, еще не открывая глаз, слегка поморщилась на эти звуки, проникшие в голову и сон. Это потому, что уж больно жалко так вот неожиданно было терять нить сновидения. А оно все истончалось, блекло, и, как водится, на самом интересном месте. Что бы вы думали, снилось этому прелестному юному созданию с безупречными и нежными чертами лица? Неотразимый принц на коне или без оного? Романтическая история с близким счастливым концом? Благоухающие цветочные поляны, ласково шепчущиеся морские волны и прочие красоты природы? Очень даже можно было такое предположить, наблюдая за трепетом длинных ресниц и легкой улыбкой на пухлых девичьих губах.

– Дани*! Дани, Женевьева?! Проснитесь. Вы одна остались в постели. Семейство вот-вот сядет за стол. И сами знаете, что скажет дан* Катарина, если вы опять явитесь к завтраку последней, – молоденькая служанка проскользнула в комнату и сразу же направилась к окну спальни, чтобы раздвинуть на нем шторы и впустить в комнату яркий солнечный свет. (*дани – обращение к девушке, *дан – обращение к замужней женщине) – Вы только посмотрите, какой сегодня день! Погода прекрасная, и…

– О!.. Нинет! Не верещи! И ты туда же… – лежащая на постели девушка с трудом оторвала голову от подушки, села, покачиваясь, словно еще маялась между сном и явью, а вместе с ней покачивались и всклокоченные русые волосы, экзотично топорщащиеся на затылке.

– Снова не могли уснуть половину ночи? И сон, судя по всему, был беспокойным. То-то смотрю, как спутались ваши волосы.

– У меня был прекрасный сон… – сладко потянулась девушка и принялась выбираться из-под одеяла. – Если бы не те красногрудые птицы, что повадились ни свет, ни заря прилетать под окно, я бы, возможно, смогла досмотреть сегодня результат одного очень интересного эксперимента.

– Ох! Дани! Вы снова не надели ночную рубашку. Вот бы вас сейчас увидала дан Катарина! Шуму было бы!.. – всплеснула служанка руками и спешно подала своей юной госпоже халат, оставляя висеть на спинке кровати белоснежную кружевную сорочку.

– Не увидала же! И ты знаешь, Нинет, как я кручусь во сне. Рубашка же вечно норовит спеленать меня. Оттого и сплю чаще голышом. И что такого?! – она накинула быстро на себя халатик и заскользила к боковой двери в ванную.

– Ваша мачеха, дан Катарина, уже не один раз, на этом самом месте, читала нотации и гневалась на тему «что оно такого», – горничная прислушалась, возможно, ожидая ответ, но расслышала только шум льющейся воды. – И во сколько же вы возвратились домой? Я что-то не заметила этого момента.

– Ты становишься чем-то похожей на мою мачеху, Нинель, – вышла к ней после душа Женевьева. – Во сколько?.. Почему?.. Как вы могли?..

– Неправда, – надула та губы. – Я нахожусь на вашей стороне. А дан Катарина – на противоположной. Она специально подлавливает ваши промахи и проказы, а я постоянно их прикрываю. Вот и вчера…сказала, что вы давно вернулись и уже спите. Только не знаю, насколько еще меня хватит.

– Что это значит? – Женевьева подошла к окну, и некоторое время рассматривала красногрудых птиц, усердно общипывающих мерзлые ягоды с росшего неподалеку дерева.

– Мне кажется, что с каждым днем веры мне все меньше и меньше. Ваша мачеха начала подозревать, что ее распоряжения постоянно нарушаются, а я… Нет! Это платье не пойдет. На улице мороз. Наденьте синее – оно много теплее, – и тут же кинулась в гардеробную, чтобы через пару секунд протянуть нужный наряд. – Так вот! Я бы рекомендовала вам, дани, хоть на некоторое время, притихнуть и создать о себе мнение…

– Пф! Создать мнение!.. – скривила девушка в ироничной усмешке губы.

– А что делать! Можно же затихнуть на пару дней, прекратив бурную деятельность? Тем более что в Мартиньес* (*одно из королевств магического мира, с одноименной столицей) начинаются празднества в честь Светлой. А это, как известно, семейные праздники, и их принято…

– Проводить в кругу семьи, – продолжила говорить за служанку ее госпожа, старательно изображая саму Нинель, а потом и еще кого-то, скорее всего, все же мачеху. – А у меня на уме одни исчезновения из дома, сомнительные компании, темные дела и…

– Вот! И сами все знаете! – подсуетилась служанка закончить высказывание за госпожу. – Что-то сердце мое неспокойно. – Заглянула с мольбой в глазах в лицо подозрительно на нее прищурившуюся дани. – Что вам стоит, побыть паинькой пару-тройку дней? Все и уляжется.

– Что-то ты, Нинель, не договариваешь. Колись! Какие такие новые дела творятся в доме?

– Если бы вы, дани, не пропадали всеми днями неизвестно где…

– Я не пропадаю, и мое место нахождения вполне определено. Учусь я, между прочим. В магической академии. И у меня сессия на носу!

– Так ведь!.. Многие учатся. Ваши сестры, дани Лаура и Луиза, дочери дан Катарины, тоже, к примеру, там учатся. Но они целыми днями тут, дома. То есть, со второй половины дня, – продолжая говорить, девушка взяла в руки расческу и принялась приводить в порядок волосы госпожи.

– Пф! Учатся! На факультете зельеварения! Да у них там сессию закрыть запросто. И всего и надо, что у плиты постоять с поварешкой несколько часов. А вот у нас!..

– Спорить не могу, ваш факультет требует больше сил и способностей. Творить артефакты и заниматься физикомагией – это не у каждого получится. И вы у нас большой талант. Но!..

– Что еще за «но»?! Не я ли тебе не так давно сделала то самое устройство для слежения за милым дружком? А?! И новое нагревательное устройство во всем нашем доме тоже моих рук дело!

– Разве ж я сейчас об этом говорю…

– А о чем? На что намекаешь? Признавайся, давай, прямо и откровенно. Подслушала, мол, недавно один интересный разговор…

– Это у меня получилось совершенно случайно, дани, клянусь.

– Не томи, Нинель. Говори все, как есть. Ну!

Женевьева уже была совершенно собрана и могла идти завтракать с семьей, но застыла, чуть не дойдя до двери, ожидая откровений от служанки. А та отчего-то мялась, мямлила и теребила пальцами кружевной передник.

– Ходят слухи…

– Ну!

– Вроде как в столице распространилось мнение…

– Колись быстрее!

– Некий лат* Мотерри (*– обращение к мужчине), яко бы, намерен жениться. И говорят, что он первый на сегодняшний день жених в столице и вообще…

– А какое это имеет отношение ко мне? – брови Женевьевы поползли высоко на лоб.

– То-то и оно! – вмиг оживилась служанка, вскинула голову, продемонстрировав горящий взгляд. – С некоторых пор эта фамилия стала звучать в доме. Вот я и…

– Пф! Нинель! Какие тут только фамилии не звучат! Это же дом министра финансов, однако!

– Но дан Катарина…

– Права! Ха! Мачеха такого жениха, яви он глупость, хоть мимолетный взгляд бросить в сторону ее дочек, ни за что не упустит. Вцепится в таком случае как клещ!

– И чему вы смеетесь? Я своими ушами слышала, что дан Катарина требовала от вашего папеньки, достопочтимого Ральфа ли Сонсерта, чтобы пригласил этого господина к нам на праздничный ужин. Представляете?!!

– Вполне. Но я-то здесь причем? Ты забыла, с чего начался наш разговор? Ты призывала меня больше времени бывать дома, помнишь? А послушать эти новости, то не очень-то я здесь и нужна. Определенно, мачеха наметила выставить перед женихом в выгодном свете своих дочерей, если горит идеей заманить сюда самого-самого из всех свободных мужчин. Так зачем же мне портить ей игру? Не волнуйся, Нинель, дан Катарина наоборот теперь уж точно и слова мне не скажет дурного за частые отлучки из дома. Вот увидишь, еще и сама постарается услать куда-нибудь подальше в тот самый день.

– Но это несправедливо! Вы больше достойны знатного и богатого мужа, чем эти девицы.

– Почему это? Мы в равном положении, на мой взгляд, только они хотят замуж, а мне пока некогда этой ерундой заниматься. А Луиза так даже и старше меня на год. Ей уже двадцать один! Самый возраст выпорхнуть из гнезда «птенчику», как говорит мачеха.

– Это значит, что нисколько не желаете побороться за мужчину, о котором шепчется вся столица?

– А за него еще и бороться надо?! Не-а, не хочу. У меня, знала бы ты, сколько дел. Вот послушай! Сессия через две недели, а пару зачетов еще не скинула. Это раз и два! Декан грозит не простить за одно, ну, совсем мизерное нарушение дисциплины. Случай не стоит того, чтобы о нем даже упоминать, но убрать штрафные баллы, за него полученные, все же надо. А этот занудный тип, лат Мотерри… Постой!.. Как ты сказала, фамилия того жениха? Как, как?!! Это что? Это наш декан, что ли, самый-самый жених года?! Вот это новость! Как имени не помнишь? А фамилия точно сходится? Ничего себе! Ради такого спектакля, я бы дома задержалась. А там…кто его знает…опять же штрафные баллы сбагрить как-то надо…

– Так вы решили все же во время решающей встречи присутствовать?! – зарумянились щеки Нинель от приятного возбуждения. – О! Как я рада!

– Знаешь что? Ты мне здесь все разведай, пожалуй. И там видно будет…

Но некоторые сведения о матримониальных планах мачехи Женевьева, а по-домашнему Жени, и сама успела собрать. За завтраком. Именно, как только вошла в столовую и пожелала всем доброго утра, заметила, что никому не было дела до ее очередного опоздания за общий стол. Тогда же подметила, что сестрам совершенно не сиделось на стульях, они так на них и елозили, а еще, казалось, не намерены были ничего есть. Их чай, например, выглядел остывшим, тарелки были, можно сказать, пусты, если не считать того крошева, что сотворили из свежих булочек. Вот уж странность! Неужели нервничали? Обычно, эти две блондинки покушать любили, а их нервную систему Жени считала стальной. Но было и еще одно важное наблюдение. Дан Катарина мяла в руках салфетку, глазами, нет-нет, да и стреляла в своего мужа, то есть в папеньку, а локоть ее, как бы невзначай прижимал к столу сложенную газету. Мачеха и газета… Несовместимость. Обычно она черпала информацию из разговоров с многочисленными подружками-кумушками или из головизора. А тут сподобилась взять в руки газету?! Нет, точно что-то да будет!

Мачеха начала покашливать, как если бы прочищала горло перед ответственным разговором в тот момент, когда Женевьева намазывала джемом сдобу. Девушка замерла, ожидая, что за этим последует, но, увы, ничего не произошло. Если не считать, что теперь и дан Катарине на стуле сидеть стало неудобно. А вот папенька попивал свой утренний кофе, как ни в чем не бывало, и пролистывал любимый «Финансовый вестник». Поэтому, возможно, в горле запершило и у сестер, и по столовой начало разноситься их многозначительное покашливание. И еще они переглядывались между собой. То есть, Они двое и их маменька. Так, так! Что же дальше?

– Дорогой! – не вытерпела, наконец, мачеха. – А ты читал сегодняшнюю газету?

– Что, что? – подал голос глава семейства, но глаз от печатных строк и таблиц на экране планшета не отвел. – Что ты сказала, дорогая? Газета? Какая газета?

– Вчера вечером вышла, дорогой. «Вестник Мартиньеса».

И она моментально вскочила со своего места, подхватила со стола печатное издание с живыми картинками-фотографиями и поплыла к мужу. Пошла в наступление. Угу! Подскочила, развернула листы и потыкала пальцем в первую страницу.

– Вот! Помнишь…мы с тобой говорили… Напечатали всех женихов нового сезона.

– Мы?.. – хмыкнул папенька, по-прежнему рассматривая только свои цифры.

– Не важно, тан Ральф. Пусть буду я. Так вот, в этом номере напечатали фотографии женихов. И мои предположения подтвердились!

– Угу. И что ты хочешь от меня? Как понимаю, – бросил короткий взгляд на супругу, – моя жена метит заполучить для одной из дочерей главного жениха года. И кто же он?

– Это будет известно завтра вечером, дорогой. Ты взгляни, какие люди в этом сезоне станут искать себе спутниц! Нашим дочерям несказанно повезет, если…по моим сведениям…просто необходимо…

Так! Дальше Жени было понятно, что начнется. Прилипнет с нытьем, чтобы главный мужчина года получил приглашение Ральфа ли Сонсерта на ужин в их дом до того, как о нем загремят официальные информационные источники королевства. Действия на опережение! Это был отработанный прием мачехи. Что же, дальше Женевьеве стало наблюдать неинтересно. Она поднялась из-за стола, пожелав всем приятно закончить завтрак. Только откликнулся один папенька. Он поднял от планшета глаза и тепло улыбнулся дочери, которую имел от первого брака. Вот Жени и поспешила за своим обычным, чуть ни ритуальным, утренним поцелуем. А когда подставляла родителю щеку, скосила еще глаза на страницу газеты. Ну, конечно! Вот он. С первого верхнего фото на нее смотрел декан факультета. Уф! Показалось или нет, но он как бы тут же свел на переносице брови, лишь только она встретились с ним глазами. Надо же, вполне предсказуемая реакция на такую его печально знаменитую студентку.

– Я пошла, – девушка тут же отпрянула от газеты, как будто не знала, что фото оживало лишь на несколько секунд, и видеть читателей изображенный на них человек никак не мог.

Когда Женевьева вышла на улицу, сразу залюбовалась ярким синим небом. Далее прищурилась на лучистое солнце, перевела взгляд на белоснежные искрящиеся сугробы и поняла, что погорячилась, вот так распахивать на всю эту красоту глаза. Все потому, что из них сразу же выступили слезы. О-па! К сиянию этого погожего утра надо было привыкнуть. И так, день обещал быть погожим, но морозным. От ощущения холода, решившего пробраться в рукава и за пазуху, принялась защищаться: приподняла воротник шубки, застегнула дополнительную верхнюю пуговку, на руки надела перчатки. Да, еще меховую шапку опустила почти на самые глаза. Вроде, так стала ощущать себя лучше. Вдохнула отважно морозный воздух полной грудью, и чуть не закашлялась. Нет, это было лишним, так как морозный воздух обжигал. И уже решив так, зашагала по очищенной магией дорожке в сторону городского проспекта.

– Жени! – не успела далеко отойти от дома, как ее окликнули. Завертела головой, а это, оказывается, Бодуен проезжал мимо в своих магсанях, ее приятель и одногруппник. – Прыгай ко мне, – услужливо открыл для нее дверцу. – Знаю, что до академии рукой подать, но раз уж встретились…

– Привет, Бо! А я хотела нос немного поморозить, – легким перышком заскочила она в сани и по их заведенному с первого курса ритуалу поцеловала друга в щеку. – Как дела у тебя дома?

– Намекаешь на новости, опубликованные во вчерашней вечерней газете? Жуть! Я вчера, сама знаешь, во сколько домой заявился, а там, как оказалось, никто спать и не собирался ложиться. Это в моей-то семье, где распорядок дня поставлен во главу угла. Представь себе такое! – сделал он большие глаза.

Получилось очень выразительно, отчего его подружка захихикала в пушистый воротник шубки. И понятно отчего. Так как они, глаза то есть, у парня были и так крупными, яркими, оттого что черные, и очень похожи на очи лесного оленя. А теперь олень тот, похоже, пребывал в полном смятении, удивлении и расстройстве.

– Не представляю, – подыграла ему Женевьева и тоже изобразила озабоченность темой. – Чтобы в семье министра здравоохранения и вовремя, то есть по строгому распорядку, и спать не легли?!

– О, да! А переполох учинили сестры. Только вот странно, что маман наша пошла у них на поводу.

– Почему же?! Очень даже сей факт мне понятен! Девушки-то на выданье!

– Это что? Ты сейчас намекаешь на что? – ни с того, ни с сего обеспокоился ее приятель. – Хочешь сказать, что если девице стукнуло восемнадцать, то в ней, как бы, открывается программа на создание семьи?

– Странное выражение. Хотя, тебе, Бо, подходит. С твоей-то замороченной на технике головой… – прищурилась на него девушка. – Другой бы кто сказал про гормоны, еще-кто-то про романтический возраст, а ты…

– Постой! – развернулся он весь в ее сторону, что даже на несколько секунд отвлекся от управления санями. – А ты-то?! Тебе, милочка, тоже ведь это…стукнуло уже…

– Фу! Невоспитанность! Кто даме о таком напоминает?

– Но ведь я прав, Жени. Тебе же двадцать, точно, помню, что мы ровесники! И как оно? Эти, гормоны?..

– Молчат, Бодуен, молчат, – рассмеялась она и толкнула его кулачком в плечо.

Ожидалось, что парень стал бы хохотать вместе с ней, а он, отчего-то, просто хмыкнул и потом еще призадумался. Но это девушку нисколько не удивило, ее друг вообще часто был задумчивым. Еще бы ему не погружаться глубоко в себя, если заслуженно считался первым изобретателем академического студенческого общества. Ведь без полного отрешения от действительности, порой, в мыслительном процессе никак было не обойтись. Она это точно знала. Кстати, именно Женевьева ли Сонсерт занимала второе почетное место среди светлых умов академии, то есть шла сразу за признанным Бодуеном. А вместе они, и еще трое их друзей, считались сплоченной шайкой недисциплинированных студентов. И если бы ни этот факт, то проблем с учебой нисколько бы не наблюдалось, голова не болела бы о зачетах и сессии. Если бы не штрафные баллы. А они валились на их пятерку с досадным постоянством. И порой, как считали молодые люди, вовсе незаслуженно.

– Эй! А ты знаешь, чье лицо в газете красуется на первом месте? – вспомнила тут Женевьева хмурый взгляд на нее с того самого фото, отчего даже чуть подскочила на месте. – Не знаешь?!

– Откуда? Помнишь, тебя сначала вчера проводили, потом только мы с ребятами разошлись в разные стороны. К себе попал уже за полночь. Я завалился домой, там галдеж и светопреставление, сделал ноги к себе в комнату сразу же, как сестра Амалия кинулась в прихожую с воплями: «Братец, посмотри, какие женихи заявлены в этом сезоне!» А что это ты делаешь такие хитрые глаза, Жени? Мне отчего-то даже не по себе сделалось, честное слово. Надеюсь, моей фотографии там не было?..

– Шутишь? Твое фото и на первом месте?! Пф!

– Что еще за «пф»?! Тебя послушать, так я никак не могу считаться престижным женихом, что ли?

– Ты, и жених? Престижный?! Не смеши меня, Бо.

– Вот оно что. Как ты мне открылась-то, Жени! А знаешь, обидно, оказывается, такое про себя слышать.

– Глупость! И не говори так! У нас с тобой еще вся жизнь впереди. Сколько для науки предстоит сделать, Бо! А что такое брак? Рутина. Серые будни. Никаких тебе приключений.

– Кстати! Мы сегодня хотели все вместе вечером отправиться на академический полигон испытать новый артефакт силы. Помнишь? Ты с нами?

– Еще бы! Но ты меня сбил. Я же, хотела тебе такое рассказать…

– О! Смотри! – перебил ее приятель опять и кивнул в сторону главных ворот академии. – Наши стоят.

– Джереми и Николас снова о чем-то спорят, – моментально сбилась с темы женихов Женевьева и принялась рассматривать приятелей. – А вот Адели что-то хмурая.

– Она и вчера такая была. Не заметила?

– Нет. И это нехорошо. Какая же я плохая подруга, если…

– Прозрела и ладно, – снова вклинился в ее мысли Бодуен. – И что у вас, у девчонок, могут быть за переживания? Что-то не то с тряпками? Или с мальчиками? – подмигнул он ей и лихо приткнул сани на свободное место на стоянке. – Кстати, Жени, ты сегодня отлично выглядишь.

– Спасибо, Бо. Но много ты про нас знаешь!

– Все, что мне надо. Давай, выгружайся. Пошли к остальным.

Пока Женевьева шагала к ребятам, глаз не спускала с Адели. И когда Бодуен догнал ее и взял под локоть, тоже мыслями была в возможных проблемах подруги. А их черноволосая и голубоглазая красотка точно выглядела чем-то озадаченной: взгляд отрешенный, на окружающих посматривала хмуро, и ко всему еще и хохлилась. На студентку факультета боевой магии, этакого бравого солдата магического фронта, не очень-то была похожа. Как и на себя обычную. Не выглядела привлекательной задирой точно. А на кого была похожа? На человека, чьи плечи согнулись под непосильной ношей. Точно. Непорядок!

– Адели. Жени, – Обменялись они приветствиями при встрече и привычными поцелуями тоже.

– А меня поцеловать! – вклинился между ними Бодуен, подставляя их боевой подруге щеку, но глаза при этом отчего-то скосил на Жени.

Та его взгляд заметила, но отнесла к окончанию их разговора. Что он таким образом хотел ей сказать? Что Адели просто задумалась о пустяках, раз моментально взбодрилась, стоило лишь им к ней подойти? Хорошо, если так.

– Жени, привет. И мне поцелуйчик… – притянул ее к себе в следующий момент Николас, студент факультета целительства, личный лекарь их дружной компании, а еще очаровательный блондин с медовыми глазами. Облобызал подругу в щеки смачно и троекратно, при этом умудрился еще и пульс пощупать, коснувшись запястья. – Девочка моя, в наличие переутомление. Чем это ты успела ночью позаниматься, уже после того, как мы отвели тебя домой, а? Признавайся, шалунья!

– Отстань, балагур! – отпихнула она его от себя. Но тут снова натолкнулась на взгляд черных глаз Бодуена. Да, что же это такое, снова не очень поняла, отчего он впал в такую задумчивость, глядя именно на нее. И пока терялась в догадках, как-то и не заметила, что ее щеки мимолетно коснулся губами еще и Джереми, второй маг боевик в их компании. – Раз все в сборе, может, пойдем?

– Надо бы, – тряхнул длинными рыжими волосами Джери. – Нам с Адели в дальний корпус тащиться. Да, подруга, у нас же магистр Палус первым по расписанию?

– А то ты сам не знаешь?! – огрызнулась на него девушка. – Мог бы уже к концу семестра выучить расписание! Все я тебя везде за собой вожу!

И Женевьева немедленно подметила этот выпад. Что это было? Да, водила Адели на занятия Джереми. Вот уже три с половиной года. Иначе, их разгильдяйский друг давно был бы отчислен за пропуски. И было бы очень жаль. Все же, необыкновенно способный был этот разгильдяй. А энергии в нем было столько! Вон, даже легкие снежинки, что начали редкой завесой опускаться на землю и им на головы из малого набежавшего облачка, нисколько не задерживались на его яркой рыжей гриве – таяли.

– Ты чего такая? – ухватила Женевьева подругу под руку. – Чего молчишь? Я же вижу, у тебя что-то не так. Дома что? Или с Джери из-за чего-то успели поссориться?

– При чем тут он? – нахмурилась Адели еще больше.

– Тогда расскажи, кто виноват в твоем плохом настроении. Я вся во внимании.

– Времени нет. Нам, правда, надо спешить в другой конец академии с утра. Потом расскажу. После занятий. Ты же приедешь на полигон с остальными?

– Обязательно. В разработке артефакта и мой труд, как знаешь, есть. Так как же испытания могут пройти без меня?

– Мало ли? – пожала девушка плечами и зябко поправила ворот дубленки. – Сейчас многим девушкам не до учебы будет, и не до научных разработок.

– Это ты про что говоришь? Ого! Про выставку женихов, что ли? С чего бы мне ими интересоваться, да еще и в ущерб дружбе? Нет, ты мне в глаза, Адели, посмотри. Откуда такие мысли?

– Прости. У меня, и правда, настроение ниже некуда. Проблемы, знаешь ли, одна на другую навалились.

– А может, в обед встретимся? Почему ты заговорила сразу про полигон?

– У нас там занятия сегодня со второй половины дня. Поэтому. Ладно, нам пора. Эй! Джери! Ты идешь?

И эти двое, махнув остальным рукой, повернули на боковую дорожку, тогда как троим друзьям путь был к центральному корпусу, оттого и по самой широкой аллее. Женевьева взяла под руки парней, и они пошли неспешно. А что, времени было пока достаточно. Брели они мимо сугробов, посматривали по сторонам, а, чуть не дойдя до площади перед входом, Николас словил широким плечом упругий снежок. И понятно было почему. К слову, этот блондин был мечтой многих студенток. А уж факультет целителей, состоящий в большинстве из барышень, сох по нему чуть ни в полном составе, от первого курса и до выпускного. Вот и пытались влюбчивые дани обратить на себя внимание этого красавчика. Кто как мог. Одна, вот, метким попаданием снежка. Или не одна? О, что началось!.. В их сторону полетела туча снежков. Ладно бы весь этот снег достался Николасу, а то и Женевьева с Бодуеном получили изрядную порцию.

– За что?! – взвизгнула девушка и вся сжалась, почувствовав, как ей за шиворот провалился холодный мокрый комок. – Ай!

Николас не замедлил начать отбиваться от атакующих студенток. А Бодуен попытался прикрыть Жени своим телом. Поэтому Женевьева очень даже ощутила, как по нему прилично так застучали снежные снаряды.

– Все! Мне это не нравится, – сказал он через минуту ей в макушку, так как с ее головы умудрились сбить шапку. – Достаю артефакт с защитным тепловым полем. Иначе, еще долго будем стоять здесь как дураки и принимать удары от этих восторженных куриц.

Сказал – сделал. В тот же миг над ними троими как зонт раскрылся из сгустившегося и посверкивающего голубым воздуха. Это и был тепловой щит. Судя по сверканию, то мощный. По моментальному таянию всех запущенных в том направлении снежков тоже.

– Зачем?! – заныл Ник. – Было же весело…

– А нам нет! – как отрезал Бодуен и принялся помогать Женевьеве доставать снежок из-за шиворота, а заодно и смахивать снег с ее волос, не обращая внимания на то, что сам тоже был весь в снегу. – Жени вся мокрая. Она может заболеть.

– Нет, все бы ничего, но этот снег за воротником!.. Ух, я бы кому-то отомстила!.. – и она вдруг сама нагнулась за пригоршней снега, быстро сжала его до комка и, не целясь особенно, запустила в стайку смеющихся убегающих студенток. – Вот вам! Ой! Попала!..

Так и было. Попала. Девчонки кинулись врассыпную, а снег угодил в спину идущего к дверям преподавателя. Э, нет! Не простого преподавателя! Он врезался в спину, одетую в знакомую шубу из медвежьего меха. Точно, она попала в декана. Вот он обернулся к ним лицом. Привычно гневным лицом. И колючий взгляд из-под бровей принялся цепко наблюдать всех присутствующих. Девицы, затеявшие снежное сражение, юркнули в парадное, благо, декан замер, успев распахнуть для них, так удачно, дверь. А вот троица, застывшая живописной группой в конце аллеи, никуда не делась. Стояли истуканами. Женевьева же, и того хуже, взяла и виновато декану улыбнулась, пожав при этом плечами. Не знаю, мол, как так получилось.

– Оно некоторым образом само! Честное слово…

– Дани Женевьева ли Сонсерт! После обеда найдите время и зайдите ко мне в кабинет! – проскрипел ей декан и скрылся в парадном.

– Бо! Я вспомнила, что с самого утра пыталась тебе сказать, что на первой странице вчерашней газеты видела фотографию нашего декана, – подпрыгнула она на месте, под впечатлением от нахлынувшей на нее волны памяти. – Представляешь?! Он может стать первым женихом сезона!

– Не представляю, – хмуро ответил Бодуен и подтолкнул девушку вслед за деканом ко входу в учебный корпус. – Двигай, Жени. У тебя волосы мокрые, надо скорее зайти в помещение.

– Вот счастья-то какой-то дани привалит, – проговорил Николас, подавая подруге шапку, которую поднял и успел отряхнуть от снега. – Если она будет из наших, из студенток, то нисколько не станет иметь хлопот со штрафными баллами. А вот ты, Жени, похоже, к своей богатой коллекции сегодня обретешь еще некоторое количество.

– И вот почему именно я?! – она гневно нахлобучила себе на голову шапку.

– А кто же? – нисколько не желал щадить ее Ник. – Твой же ком угодил декану в спину.

– Да, но… – она уже прошла двери и резко замерла на месте, перегородив проход шедшим за ней парням.

А встала девушка оттого, что увидала очень интересную сцену. Прямо перед ней, проскочил посыльный в форменной одежде дома Сонсерт. Юркий паренек кинулся к парадной лестнице главного корпуса академии, на нижней ступени которой виднелся декан, направляющийся в свой кабинет. Он обогнул мужчину в медвежьей шубе и стал пытаться вручить ему конверт с печатью.

– Жени! Имей совесть. Хватит стоять столбом, – начал подпихивать ее в спину Николас.

– Да, подруга, мы так на занятия опоздаем, – высказался Бодуен. – В чем, собственно дело?

– А в том…пошли скорее! – и она вцепилась в рукава их пальто, увлекая за собой на ту самую лестницу, на которой в тот момент декан разворачивал послание от главы дома Сонсерт, то есть от ее отца. И они втроем дружно обогнали многих студентов, чтобы девушка смогла занять стратегически важное место для дальнейшего наблюдения за деканом. Встали там, а Женевьева свесилась с перил и потребовала у Бодуена одно его очень важное изобретение. – Бо! Подкинь-ка щепотку «пыльцы истины»!

– Зачем? – он смотрел на девушку строго, да только она его взглядом удостаивать нисколько не собиралась. – Ты точно знаешь, что это тебе нужно?

– Необходимо! Ну же, скорее! – тянула она к нему руку, потрясая ею в воздухе от нетерпения.

Когда же получила маленькую баночку с завинчивающейся крышкой, немедленно достала оттуда щепотку розового порошка, похожего на обыкновенную женскую пудру для лица, и как посолила ею макушку стоящего внизу декана. После этого и ее два приятеля прилипли к лестничным перилам и стали наблюдать, как порошок начал оседать на волосы мужчины, которому стало жарко в медвежьей шубе, вот он и принялся ее расстегивать. Но розовые пылинки, не долетев миллиметра, принялись превращаться в воздухе в чуть заметные, и то от того, что их отслеживали, искорки. И почти тут же в ушах девушки довольно громко зазвучали два мужских голоса. От второго она вздрогнула. Потому что не ожидала его услышать. А оказалось, что пара пылинок осела на посыльном.

– Скоро уже ты меня отпустишь? – громко так звучали мысли парня в знакомой униформе. – Мне еще по двум адресам срочно попасть надо. Мог бы и потом свою шубу снять.

– Принес нечистый это послание… – это уже, соответственно, был голос декана. – Мне и дани Женевьевы ли Сонсерт хватает по самое, самое, а тут и ее родитель на голову свалился с еще двумя дочками. Нет, те вполне приятные и тихие дани, но и звезд с неба не хватают. И как бы ни было, мне совсем не интересно, что их отцу от меня надо. Но письмо придется прочитать…парнишка, определенно, получил наказ вернуться с ответом. Так, что у нас здесь? М, м, м…у, у, у…еще чего не хватало! Это семейство решило приблизить час моей смерти? Да мне и в академии хватает забот нянчиться с его детьми, а он желает, чтобы я с ними еще и ужинал! Нет, уж, закроюсь завтра в кабинете и почитаю древнюю рукопись, – на этом ход мыслей прервался, а декан кашлянул, чтобы дальше заговорить уверенным голосом. – Передай, что никак не смогу приехать. Извиняюсь, мол, но очень занят. Дела, дела, дела!

– Ну, что там? – обратился к ней Бодуен, потому что сам мысли подопытного слышать не мог – это было доступно только тому, кто распылял «пыльцу истины».

– Завтра мне с семьей лучше не ужинать, – сделала такой вывод Женевьева, причем вслух.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Бо, а Ник махнул на них рукой и ушел к своей группе, так как занятия должны были начаться всего через пять минут.

– Помнишь про газету, список женихов и прочую чушь? Что так глаза округлил? Да, моя мачеха тоже желает дочек выгодно замуж пристроить.

– Так это…она его…

– Точно, на ужин зазывает!

– А он…как-то непонятно…почему же тогда…

– Этот гад кандидатуру свою выставил, а от обязательств отлынивает. Решил папеньку моего продинамить. Считает, змей, что девушки нашего семейства ему не пара! Как тебе?!

– Негодяй!!! – радостно согласился с ней Бодуен. – А почему же тебе нельзя показываться завтра на ужине, если жених и не думает являться?

– А ты не понял? Дан Катарина же будет совсем не в себе. Она у нас никаких и ни от кого возражений не терпит, а тут дело касается ее любимых птенчиков.

– Не думал, что мачеха тебя так называет.

– При чем тут я! Речь же про Луизу и Лауру! Это их мачеха мечтает выдать замуж в этом сезоне.

– Что ты говоришь?! – еще радостнее заблестели глаза Бо.

– Да. Представляешь, что будет твориться на этом праздничном ужине?

– Правильно, мы организуем свой ужин. Как тебе идея?

– А что, неплохо. И Адели надо развеяться. Она действительно выглядит очень озабоченной. А Николас устал, наверное, от своих многочисленных подружек. Джереми же…

– Стоп! Зачем ты мне их всех перечисляешь? – прищурился он на Женевьеву.

– Ты же сам сказал, что неплохо было бы поужинать всем вместе. Разве, нет?

– Ладно. Проехали. Вместе, так вместе. Кафе «Золотая ласточка» подойдет? Отлично. Я забронирую на завтра столик.

И тут они спохватились, что стояли на верхней ступени лестницы в полнейшем одиночестве.

– Это что? Занятия уже начались? У тебя сколько, Жени, штрафных баллов? Уже зашкалило предел, говоришь? А у меня теперь, по всей видимости, к этому пределу их количество приблизится. Бежим?

– Бежим!

И они помчались по коридору, взявшись за руки.

Загрузка...