Прелюдия любви

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Поцелуй был жарким и влажным. Джоселин гладила мокрые волосы Донована, в то время как он обнимал ее все крепче. Наконец, преодолев последний барьер, Джоселин обвила ногами его поясницу и почувствовала в бедрах нарастающее тепло. Не сговариваясь, они поплыли к берегу.

Покрывая друг друга страстными поцелуями, они наконец добрались до пляжа. Донован опустил Джоселин на спину и нежно склонился над ней. Она откинулась назад, пока он целовал ее шею, плечи, грудь. Она с трудом могла поверить в происходящее – красивый обнаженный мужчина страстно целовал ее под открытым небом теплой звездной ночью.

– Донован, это сумасшествие, – прошептала она. – Что, если кто-нибудь пройдет мимо?

Донован оглянулся.

– Не волнуйся, я буду слушать.

Его слова перенесли ее в другой, незнакомый ей мир, где она чувствовала себя хрупкой женщиной, доверчиво отдавшей себя в руки сильного, готового ее защитить мужчины.

Видя, что развеял ее тревоги, Донован с жаром прильнул к ее губам, лаская ее тело. Обогнув упругую линию бедра, его рука вернулась к ее груди.

Расстегнув лифчик, Донован обхватил губами ее сосок. Острая волна наслаждения прокатилась по телу Джоселин.

– Тебе не холодно? – прошептал он ей в самое ухо.

– Нет, я вся горю.

Их глаза встретились, и он улыбнулся ей – тепло, открыто.

– Значит, тебя нужно охладить, только не представляю, как это сделать, ведь я тоже весь в огне.

Целуя ее, он все еще улыбался, а она прижимала его к себе все плотнее. Наконец наступил момент, когда она почувствовала острую необходимость слиться с ним воедино – это была всепоглощающая страсть. Ее терпение таяло, как сахар в горячем чае.

– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя в кармане есть презерватив.

– Есть, дорогая. Я надеялся, что это произойдет.

Она улыбалась, пока он доставал резинового защитника и водружал на место. Стянув с себя трусики и нежно нажав на грудь Донована, она опустила его на покрывало и возвысилась над ним.

– Только имей в виду, что это я делаю тебя сегодня счастливым, а не наоборот.

Улыбнувшись, он взял ее за бедра своими большими руками.

– Понятно: ты хочешь, чтобы я остался тебе должен.

– Именно. И надеюсь получить долг как можно скорее, – сказала она, скользя по его телу, чтобы устроиться поудобнее.

– Не беспокойся, тебе не придется долго ждать, прошептал он.

Продолжая целовать друг друга, они стали одной плотью. Их бедра одновременно покачивались при неярком свете луны.

Сколько лет она уже не занималась любовью?

Много. С тех пор как они расстались с Томом. Но с ним все было совсем по-другому. Ничего похожего на то, что она испытывала сейчас с Донованом. Она вся горела в огне всепоглощающей страсти, чувствуя себя красивой, сексуальной, желанной женщиной. С ней такое впервые, и это было истинное блаженство.

Совершенно обессиленная после сумасшедшего секса, Джоселин рухнула на грудь Донована.

Несколько минут он нежно прижимал ее к себе и затем осторожно положил на спину, и она еще долго-долго смотрела на него обожающим взглядом.

Приподнявшись на локте, Донован склонился над ней и, играя ее волосами, спросил:

– Что заставило тебя изменить свое мнение?

Она на мгновение задумалась.

– Честно говоря, это не было обдуманным решением и вряд ли было разумным, иначе я бы не оказалась с тобой на пляже совершенно голой и беззащитной. Скорее это была капитуляция. Просто у меня больше не было сил сопротивляться.

– Мне?

– Тому, что я чувствую по отношению к тебе.

Тому, как ты заставляешь меня забыть, кем я стала, и вспомнить, что я женщина.

– Ты настоящая женщина, Джоселин. Даже когда целишься в преступника из пистолета или мчишься на бешеной скорости по улицам Чикаго.

Ты можешь свести с ума любого парня. Помни об этом.

Она улыбалась ему, мечтая, чтобы это мгновение длилось вечно. Она понимала, что нужно возвращаться к работе, но не могла оторвать рук от теплой груди Донована.

– Скажи, – прошептал он, – когда ты хочешь, чтобы я отдал свой долг? Удивительно, но принимая во внимание недавность одалживания, я вполне готов рассчитаться.

Джоселин рассмеялась.

– Ты – может быть. А вот я совсем не готова.

Мои ноги словно желе.

– Не волнуйся. Все, что от тебя требуется, – это неподвижно лежать и получать удовольствие. Самое главное для меня – чтобы ты себя комфортно чувствовала.

– Так я, пожалуй, засну.

– Вот и прекрасно!

– Ты хочешь сказать, что будешь делать это, пока я буду спать?

Он улыбнулся.

– Я шучу, Джоселин. Давай еще разок окунемся перед тем, как вернуться домой?

Он смотрел на нее с такой добротой и нежностью, что она снова почувствовала себя в полной безопасности.

– Хорошо.

Он поднялся и подал ей руку. Указывая на темное белье на покрывале, Джоселин заметила:

– Думаю, больше это не понадобится.

– Конечно, нет. Пойдем. – Они взялись за руки и, смеясь, побежали по ночному берегу навстречу теплой, ласковой воде.

Приняв душ, Донован спустился вниз, чтобы сделать попкорн. В ванной комнате Джоселин все еще шумела вода, и у него было немного времени все приготовить: зажечь свечи, наполнить бокалы, поправить яркие подушки на ситцевой обивке дивана.

Долго же она плещется, подумал он, открывая коробку с попкорном и разыскивая подсолнечное масло. Он надеялся, что она не жалеет о том, что произошло между ними. Он, во всяком случае, не жалел. Ни с одной женщиной прежде он не занимался любовью с таким упоением. Но ведь он никогда не встречал женщину, похожую на Джоселин.

Налив немного масла на большую сковороду, он поставил ее на огонь.

Что такого есть в этой женщине, что заставляет его терять рассудок? Она красива, он хочет ее, но не только как любовницу. Он хочет быть рядом с ней, узнать ее лучше и рассказать ей о себе.

Он хочет знать о ней все: о ее детстве, юности, о работе и личной жизни. Он хочет рассказать ей о своих успехах и неудачах, о своих чувствах и переживаниях – обо всем. Да, он хочет, чтобы она знала все о нем.

Что это – любовь или начало любви? Похоже на то. Но как он может быть уверен? Никогда прежде он не любил женщину. В школе и в институте Донован всегда был окружен красивыми девушками. Некоторые ему нравились, и он заводил с ними интрижки, но никого из них не любил. У него никогда не возникало желания рассказать своим подружкам о своем прошлом, ни с кем из них он не хотел проводить каждую свободную минуту.

Ни к кому он не привязывался так, как к Джоселин. Она была другая. Она ничего из себя не строила, не стреляла глазками, не стремилась его окрутить. Она просто была собой, и ему казалось, что он понимает ее так же хорошо, как самого себя.

При этой мысли незнакомое доселе тепло возникло в его душе. Он глубоко вздохнул и улыбнулся. Но в следующее мгновенье улыбка исчезла с его лица, в сердце закралось опасение: никогда никому он не открывал душу и не расставался со своей независимостью. А вдруг отношения с Джоселин не сложатся? Как он перенесет ее исчезновение из его жизни? Несмотря на то, что произошло сегодня, Джоселин все еще его телохранитель, и, конечно, она не снимет с себя обязанностей, чтобы с головой отдаться возникшему между ними чувству. Она ясно дала понять, что основное правило ее работы – не сближаться с клиентами. Как часто она повторяла ему, что, кроме работы, ей в жизни ничего не нужно!

Почувствовав внезапную неуверенность и тревогу, Донован высыпал попкорн на сковородку и накрыл ее крышкой.

Джоселин вышла из ванной через несколько минут, в белом махровом халате и огромных белых носках, несколько раз завернутых у лодыжек.

На ее голове было накручено в виде чалмы влажное полотенце.

Донован застыл в восхищении.

– Как это возможно, чтобы женщина могла так потрясающе выглядеть, выходя из ванной?

Джоселин одарила его чудесной искрящейся улыбкой.

Облегчение освежающей волной прокатилось по его телу. Он боялся, что она будет чувствовать себя неловко и неуютно, будет сожалеть о случившемся, как бывало не раз. Он приготовился к тому, что она будет старательно избегать его взгляда.

– Какой ты милый. – Она приблизилась и поцеловала его в щеку.

Ему хотелось прыгать до потолка от радости.

– Что готовим?

– Попкорн.

Она приподняла крышку.

– Ты жаришь его в масле? Какая прелесть!

– Это ты прелесть, – ответил он, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Она вышла из кухни, покачивая бедрами, и он сосредоточил все внимание на готовящемся блюде, постоянно тряся сковородку, пока сногсшибательный аромат не заполнил комнату. Когда попкорн был готов, Донован высыпал его в вазочку, а на сковороде растопил сливочное масло.

Джоселин сидела на диване в гостиной и накручивала на палец прядь мокрых волос, ожидая его. Он поставил вазочку с аппетитно выглядящим попкорном на стеклянный столик, и Джоселин, поджав под себя ноги, сказала:

– Донован, нам нужно поговорить о том, что произошло сегодня на берегу.

Он уже собирался сесть, но от этих слов остановился как вкопанный.

– Разговаривать о том, что произошло между нами, уже становится ежедневной традицией.

Она взяла его за руку.

– Я знаю, но, пожалуйста, сядь.

– Похоже, ты думала об этом, принимая душ, сказал он и сел.

Он пытался бороться со страхом, возникшим в его сердце, но это ему плохо удавалось: в этот раз на карту было поставлено слишком много. Раньше его чувства к Джоселин не были такими глубокими. Он не занимался с ней любовью, не ощущал ее тепло в своих руках и в своем сердце.

– Да, я думала и считаю, что нам необходимо установить некоторые ограничения.

– Ограничения?

Его страхи не были напрасными. Сейчас она скажет, что нужно все прекратить, что она должна охранять его, что быть его любовницей не входило в ее планы.

– Не сказал бы, что я в восторге от этого слова.

– Знаю, но это необходимо в данной ситуации.

Мы не можем рисковать твоей безопасностью.

Он наклонился вперед.

– Послушай, я понимаю, ты думаешь, что потеряла контроль там, на озере, и я виноват, что подтолкнул тебя к этому. Но ведь то, что произошло, было чудесно.

Она сжала его руку.

– Я не отрицаю этого, Донован. Это было потрясающе.

Ну хоть с этим она согласилась.

– Мы можем справиться с этим, Джоселин. Ты сама говорила, что здесь мы в безопасности, риск минимален. Шансы, что нас найдут…

Она приложила палец к его губам.

– Тебе не нужно меня уговаривать. Я чудесно провела время сегодня и надеюсь, что это повторится.

Будто гора упала с плеч Донована. Он глубоко вздохнул и в следующую минуту уже чувствовал нарастающее желание, возникшее в результате ее более чем откровенного признания.

– Прошу прощения?

– Я сказала, что думала об этом в ванной. Так вот, я решила, что, раз уж это случилось и нам хорошо вместе, значит, так тому и быть. Все, что нужно сделать, – это снизить риск до минимума, будучи осторожными. На озере заниматься этим было очень неосторожно. Впредь мы должны придерживаться твоей спальни и любить друг друга с запертой дверью и включенным монитором.

Вся тревога Донована куда-то исчезла, и ее место заняло сладкое напряжение, которое требовало очень приятного лечения. Он откинулся на спинку дивана.

– Слава богу.

Джоселин рассмеялась.

– Ты думал, я собираюсь мучить тебя все оставшиеся дни? Мучить нас обоих?

– По правде сказать, я этого боялся.

Она наклонилась и обняла его за шею.

– То, что произошло на озере, было бесподобно, Донован. Я не жалею об этом. Мы находимся в таком волшебном месте, ты мне нравишься, я тебе тоже. Мы взрослые люди, поэтому я не вижу причин, мешающих нам доставлять удовольствие друг другу. Единственное условие – мы должны быть очень осторожными.

Ее слова были похожи на предложение о временной интрижке. Доновану хотелось убедить ее, что если они постараются, то могут достичь гораздо большего. Но он этого не сделал.

Джоселин предлагала несколько дней не ограниченной никакими рамками сумасшедшей любви. Может, это все, что она могла дать ему? Может, это все, что он мог дать? Он не обладал даром предсказателя, тем более в такой непостоянной сфере, как любовь.

Пожалуй, это к лучшему, подумал он, наклоняясь для поцелуя, – за это время мы лучше узнаем друг друга, не будучи связаны никакими обещаниями. Если отношения не сложатся, мы сможем легче пережить разрыв.

Однако его чувства в данный момент говорили об обратном. Он весь горел в пламени любви, и огонь разгорался все сильнее с каждой минутой.

Джоселин провела тонкими пальцами по его волосам и прильнула к его губам в глубоком жарком поцелуе, который отвлек его от неспокойных мыслей. Желание тяжелой волной прокатилось по его телу. Он хотел мягко опустить ее на диван, но она остановила его, приложив руку к груди.

– Не забывай, что я сказала.

– Осторожность?

– Да. Почему бы нам не отнести попкорн наверх и съесть его чуть позже?

Он улыбнулся и поцеловал ее.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она поднялась и потянула его за руку к лестнице, игриво подмигивая. Нужно набраться терпения, решил он, и посмотреть, куда приведут нас несколько следующих дней.

– Знаешь, честно говоря, я была удивлена, что ты нанял меня, – сказала Джоселин на следующее утро, отдергивая шторы на огромных окнах его спальни.

Донован приподнялся на одном локте, и белая простыня, служившая им одеялом в эту ночь, сползла до уровня талии.

– Почему?

– Потому что я женщина.

Джоселин взглянула на его изысканно-красивые черты лица, на мускулистую, бронзовую от солнца грудь и почувствовала, как все внутри нее тает. Не без труда она справилась с острым желанием прыгнуть обратно к нему в постель и продолжить волшебную ночь любви. Но нужно было готовить завтрак.

– У тебя безупречная репутация, – сказал он.

Она подняла и надела махровый халат, оставленный вечером на полу у кровати.

– Да, но мне казалось, ты не считал меня настоящим телохранителем. Я думала, что тебе просто захотелось заманить к себе в пентхаус привлекательную женщину.

Он улыбнулся.

– И это тоже.

Она подняла один из его носков с пола и швырнула в него.

– Если серьезно – мне действительно нужна была хорошая сигнализационная система, а ты почему-то вызвала у меня доверие.

– Но сдался бы ты так быстро на уговоры Марка, если бы я оказалась маленьким лысым мужичком?

– Что за странные вопросы? – Он внимательно посмотрел на нее. Джоселин завязала пояс халата и пожала плечами. – Просто тебе хочется знать, а на самом ли деле я легкомысленный плейбой, как ты решила при нашем знакомстве?

Джоселин взяла расческу. Конечно, теперь она знала, что он не пустышка, как она думала раньше. Но что-то все еще пугало ее.

– Просто я хочу разобраться в том, что происходит между нами.

– Кажется, вчера речь шла только о том, чтобы доставить удовольствие друг другу, пока мы здесь.

«Это на самом деле все, чего он хочет?» – подумала она, удивляясь, как больно кольнула сердце эта мысль.

Ей следовало спросить, каковы были его намерения, но она не смогла. Подобный вопрос показался бы ему слишком навязчивым и требовательным. И потом, она действительно ясно дала ему понять вчера, что не видит продолжения их отношений после того, как они покинут этот райский уголок. Ведь она сама предложила ему несколько ночей блаженства. Ну что ж, это все, что ей нужно в данный момент. Или не все?

Вчера на озере она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Это блаженство продолжалось всю ночь. Донован был не только превосходным любовником, он был милым и заботливым.

Это было так необычно для нее. Но в любом случае она не могла пока разобраться в своих чувствах.

– Ну, извини, – сказала она, стараясь не выдать своих страхов. – Мне не стоило заводить об этом речь.

– О чем, собственно?

Какая-то паника охватила ее. Он смотрел на нее так внимательно, словно пытался проникнуть в самые глубины ее души.

– О том, что ты нанял меня, – ответила она, пряча в самый дальний уголок сознания истинный ответ не только от него, но и от себя. – Просто некоторые люди не доверили бы женщине столь ответственную работу. Пойдем позавтракаем.

Откинув простыню, Донован выскочил из кровати и стал рыться в своем чемодане в поисках шортов. Одевшись, он последовал за Джоселин к лестнице.

– Повторяю: я нанял тебя, потому что ты вызвала у меня доверие, – сказал он. – У тебя был вид знающего человека.

– Спасибо. Давай сегодня я приготовлю завтрак, – предложила она, входя в кухню.

– Хорошо. – Он уселся на один из стульев у стола и стал наблюдать за ее действиями.

Она достала из холодильника все необходимое для яичницы с беконом и приступила к работе.

– Скажи, почему ты все-таки ушла из Разведывательного управления?

– Сказать по правде, из-за денег, – ответила она, взбивая яйца венчиком.

– Интересно. Я думал, ты относишься к деньгам как к мировому злу.

– Как к мировому злу я отношусь к тем, кто любит деньги больше, чем людей. А вообще-то я деньги ценю, особенно когда они позволяют кому-нибудь помочь. Например, те деньги, которые я сейчас зарабатываю, помогут моей сестре учиться в консерватории.

– Ты раньше не говорила об этом. А у тебя есть еще братья и сестры?

– Нет, только Мария. Ей восемнадцать, и она талантливая виолончелистка. Они с тетей переехали ко мне после смерти моей матери, и, так как они бедны, я решила взять заботу об образовании сестры на себя. Еще одна причина, по которой я ушла из управления, – это моя любовь к независимости.

– Может, ты тоже играешь на каком-нибудь инструменте?

– Нет, но я люблю петь. – С этими словами она вылила яйца на сковородку.

– Ты полна сюрпризов. Спой что-нибудь.

– Только не тогда, когда готовлю. Мне нужно сосредоточиться.

– Да, я забыл: готовить – это не твое призвание. Но, честно говоря, наблюдая за тобой у плиты, этого не скажешь.

Она взглянула на него через плечо.

– Я ведь не говорила, что не умею готовить. Я сказала, что не особенно люблю это занятие.

Он подошел к ней и обнял ее за талию.

– Мне кажется, ты все делаешь превосходно, особенно…

Он начал целовать ее шею, плечи. Мурашки побежали по ее телу.

– Ты отвлекаешь меня. У меня все сгорит.

Прикосновения его губ будили в ней желание, и, не в силах бороться с ним, она повернулась. Ее руки обвили его шею, и через мгновенье она была уже на верху блаженства, целуя его теплые влажные губы.

Несколько мгновений спустя послышалось шипение бекона на сковородке, Джоселин улыбнулась и оттолкнула его.

– Мы не можем заниматься этим постоянно, Донован. Нам нужно позавтракать.

Он поцеловал ее в щеку и вернулся к столу.

Пока Джоселин заканчивала готовить завтрак, они говорили о ее сестре Марии, потом о Центре помощи детям.

За завтраком они обсуждали, что будет, когда полиция найдет Коэна, и насколько Донован будет вовлечен в судебные процедуры.

Наевшись, Донован встал и собрал тарелки.

Джоселин хотела тоже встать, но он остановил ее:

– Нет, сиди и наслаждайся кофе. Я сам все сделаю.

«Он просто прелесть», – подумала она, награждая его поцелуем.

Взяв чашку с кофе, она вышла на веранду, чтобы полюбоваться видом на озеро. Уютно устроившись в шезлонге, она пила кофе маленькими глотками и думала о том, какую великолепную ночь провела с Донованом, о том, как в самый интимный момент она чуть не заплакала от радости.

Джоселин недовольно поежилась в кресле. Что она делает? Она всегда была на высоте и никогда не нарушала главное правило своей работы – не сближаться с клиентом. И все же она здесь, с Донованом, проводит, наверное, самые счастливые дни своей жизни. Она хочет быть рядом, хочет своими поцелуями залечить ту рану, которая осталась в глубине его сердца от потери родителей.

Она хочет сделать его счастливым, показав, как прекрасна может быть продолжительная любовь.

Вдруг в ее голове, словно тучка, повисло сомнение. Продолжительная любовь? Но что она знает о ней? Она живет одна уже много лет, с тех пор как Том бросил ее. В душе она все еще зла на отца за то, что он разбил сердце ее матери. Что она знает о счастье людей, любящих друг друга всю жизнь? Ничего.

Джоселин прислушалась к шуму воды на кухне и звону моющейся посуды. Да, она привязалась к Доновану, пожалуй даже, влюбилась, но сможет ли она отбросить все сомнения и ринуться навстречу своему счастью, если даже не уверена в том, что это счастье? Вряд ли.

Она не будет строить замки на песке. То, что сейчас реально, – это неделя удовольствия, ничего больше.

В любом случае она не заставила бы Донована отказаться от холостой жизни. Трудно представить, что он захочет навсегда впустить женщину в свой пентхаус.

«Да, сумасшедшего счастья длиною в жизнь у нас не получится», – решила Джоселин, допивая кофе.