Препятствие для Богини

Услышав безумный крик Джеймса среди грохота скалы и звона колокольчиков, я выскочила с места карнавала и инстинктивно прикрыла голову руками. Под ногами дрожала земля, но никаких упавших звезд не было.

— Что происходит? — в панике спросила я, наткнувшись на Джеймса.

— Не знаю. — Он обнял меня, и мы поспешили к тому месту, где развели костер. — Что бы это ни было, я впервые с этим сталкиваюсь.

Пламя огня трепетало с каждым новым звуком, эхом раздающемся по всей пещере, но на поляну, лес или землю рядом с местом празднества не упал ни один камешек. Ава и Персефона глядели на небо с одинаковым выражением тревоги. Если происходящее творилось не здесь, тогда где?

Безо всякого предупреждения, всё вокруг исчезло из виду, и я оказалась вне пределов Подземного мира. Вместо густого леса, я стояла на утесе с видом на океан таких голубых вод, каких никогда не видела прежде. Его волны одна за другой лизали песчаный берег.

Мы с Джеймсом провели на этом острове лишь несколько дней, но увидев на расстоянии древний дворец и торчащие из воды скалы, я безошибочно поняла, что нахожусь в Греции.

— Вы почувствовали? — крикнул чей-то голос позади меня. — Я ведь говорил, что это случится. Предупреждал.

Мимо промчался Дилан, одетый в шорты и майку. В нескольких футах от меня вокруг чего-то собрались и другие члены совета; все были одеты в одну и ту же одежду. Я подошла поближе.

Я перенеслась сюда, даже не осознавая, что делаю? Оказавшись рядом с Эллой, я хотела положить ей руку на плечо, но та прошла сквозь.

Я снова призрак, а это — видение, но не то, которое я ожидала.

— Он вырывается наружу, — сказала Ирен. Она и ещё несколько других протянули руки к земле, а по моему позвоночнику прополз страх.

Они образовали вокруг трещины в земле кольцо. Та была не больше нескольких футов в длину, но сквозь нее пробирались завитки тумана, извиваясь, словно язык змеи, которая пробует воздух на вкус.

Кронос.

Остальные члены совета выставили руки так, как делали уже во дворце, и усики тумана стали изгибаться, пытаясь от чего-то улизнуть, и в итоге скрылись под землю.

— У него получилось, — сказала Ирен, вытирая пот со лба. — Он вырвался на поверхность.

— Вы уверены, что он выберется именно из-под земли? — спросил Тео.

— А как еще ему выбраться, если он под землей? — огрызнулся Дилан. — Честное слово, я что тут единственный, у которого работает голова?

Николас, муж Авы, бросил на него предупредительный взгляд, но Дилан лишь закатил глаза, и пнул носком немного земли в трещину.

— Думаете Каллиопа нашла способ освободить его? — испуганно спросила Элла, что было совсем на нее не похоже.

— Если так, то всё бессмысленно, — ответил Дилан.

— Придется предположить, что всё же не нашла, — сказала Ирен. В солнечном свете ее рыжие волосы всегда блестели, но впервые с того момента как я ее повстречала, они находились в полном беспорядке. Каждый член совета выглядел потрепанным и истощенным. — Нужно придерживаться плана.

— Чтобы Кронос уничтожил нас, как только догадается, что мы пытаемся ему воспрепятствовать? — возразил Дилан.

— Чтобы у Кроноса не было на это шанса. — Ирен взмахнула рукой в сторону расщелины, и та заполнилась землей. Однако через несколько секунд грунт, как песчинки в песочных часах, ссыпался вниз, в Подземный мир.

— Всё-таки выбрался, — нахмурился Тео, и положил руку на спину Эллы, будто защищая. — Нашел лазейку.

Ирен скривилась. — Может и так, но теперь мы знаем, где он выйдет наружу, и если повезет, то успеем установить ловушку.

— И где же мы ее установим? Вокруг всего острова?

— Если понадобится, то да.

Дилан застонал и ушел, оставив остальных толпиться вокруг трещины. — Мы все умрем, — сказал Ксандер — один из моих телохранителей в Эдеме, — который всё это время стоял молча; и запустил пальцы в волосы.

— Нет, не умрем, — запротестовала Ирен. — Ничего подобного не случится, если мы всё сделаем правильно и будем работать сообща.

— А что если остальные уже мертвы? — сказала Элла дрожащим голосом.

Ирен презрительно посмотрела на нее, и злостно махнула рукой, чтобы трещина снова заполнилась землей, после чего отвернулась. — Нам не дано этого узнать, поэтому стоит заняться своими делами и надеяться, что они живы. Другого выбора нет.

— Нет, есть, — крикнул Дилан, сидя на краю обрыва и болтая ногами. — Мы не станем бороться с Кроносом, и будем надеяться, что он оставит нас в живых.

Не услышав, что ему ответили другие, я снова оказалась в темноте Подземного мира, больше не видев ни солнца, ни Греции.

Придя в себя, я рассказала Джеймсу, Аве и Персефоне, что видела. Ребята спокойно слушали, хоть и смотрели на меня удивленными глазами. Мы вернулись к костру; тряска и грохот прекратились. Кронос снова попытается выбраться — это лишь вопрос времени.

— Он пробрался через поверхность, — закончила я свой рассказ.

Ава побледнела, а Персефона отвернулась. Прямо как сделала Ирен, когда услышала, что Кронос спешно приближается к победе.

— Сколько еще идти до ворот в Тартар? — спросил Джеймс.

— Я точно не знаю, — ответила Персефона. — Примерно несколько дней.

— Тогда нам нужно спешить. — Джеймс протянул мне руку, и я какое-то время раздумывала, прежде чем принять ее. Я должна оставить свою злость на потом, когда мы вернемся в дворец. Если вернемся.

— Они сейчас занимаются ловушкой для Кроноса на острове, — сказала я. — Но некоторые не хотят этого делать.

— Но всё же попробуют? — спросил Джеймс, и я кивнула. — Хорошо, что хоть так.

Собрав все свои вещи, мы направились туда, где заканчивалось небо. — У тебя получилось контролировать видение? — спросила Персефона, шагая рядом.

Я покачала головой. — У меня не хватило времени попробовать.

Она неодобрительно вздохнула, но к счастью, больше ни о чем не спросила. — У тебя точно это происходит подсознательно, — сказала она. — Сначала мне тоже пришлось потрудиться, но ты увидишь то, что хочешь увидеть, только когда действительно пожелаешь этого. Повезло только, что теперь мы поняли откуда исходил грохот.

Я ничего не ответила. Мое видение всё равно не изменит случившегося. Лучшее, что можно с него получить это предупреждение, но даже оно не имело значения — мы и так знали, с чем боролись. Мы могли лишь поступить как сделали Ирен, Дилан и другие — стараться изо всех сил и надеяться, что всё получится.

***

Шли мы лишь несколько дней, а казалось, что недель. Если бы я до сих пор была смертной, то мое тело чувствовало бы себя настолько измученным, что я не могла бы двигаться, не говоря уже о том, чтобы поспевать за Джеймсом и Персефоной. Каждые несколько часов мы слышали, как раздавался новый треск и грохот, которые становились с каждым разом все громче, и побуждали меня двигаться быстрее.

— Это самое маленькое отверстие в Подземный мир, — пояснила Персефона, пока мы плелись через бесконечный лес. — Когда Аид захватил Кроноса, он сделал его, чтобы заточить того в тюрьму. Но ему следовало сразу же закрыть его, когда была возможность.

Я прикусила губу, чтобы не огрызнуться. Генри не виноват в случившемся. У него не было никаких оснований думать, что один из членов его семьи предаст родных и разбудит Кроноса. Генри считал, что незнания Каллиопы о том, как открыть ворота, хватит для обеспечения необходимой безопасности. И хватало, пока Каллиопа не сошла с ума.

Большую часть пути мы шли молча. Ава и Персефона даже перестали ссориться. Когда требовалось сделать остановки, они продолжались не дольше нескольких минут. Я больше не нуждалась во сне, но к тому времени, как грохот стал слышен где-то в миле от нас, всё, чего я хотела, это свернуться калачиком, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Если Каллиопа осуществит свой план, то я обязательно получу желанное спокойствие, а вдобавок — немного крови и невероятную боль.

Практически каждый раз, как мы останавливались, меня ожидал новый цветок, и прежде, чем кто-то мог заметить, я клала его в карман к горстке других. Мне казалось, что каждый из них становился меньше, чтобы уступить место новым, и каждый давал мне надежду, что всё буде хорошо. Генри и мама выживут. Как только мы доберемся до них, нам не придется сражаться с Каллиопой и Кроносом в одиночку.

Однажды днем, посреди леса, Персефона вдруг вкинула руку, и мы все остановились. — Нам сюда, — сказала она, указывая налево. — Уже близко.

Она обошла вокруг несколько деревьев и остановилась у густого кустарника. Присев на корточки, она раздвинула его ветки, обнаруживая плоский черный камень. Как тот, из которого состояла пещера. Мое сердце учащенно забилось.

— Это стена пещеры, — сказала девушка, нежно проводя рукой по поверхности камня. — Где-то здесь должна быть трещинка… Вот!

Ее рука погрузилась в, казалось бы, целостный камень, но когда она вынула ее, я не заметила никакого отверстия. — Я нашла, — сказала Персефона. — Нам хватит этого раскола, чтобы протиснуться по одному.

— Как далеко он нас перенесет? — нервно спросила Ава.

— Не знаю. Я никогда не проходила через этот вход. — Она выпрямилась и отряхнула пыль с платья. — Ну что, идем?

Ава взяла меня за руку, но Джеймс предупреждающе посмотрел на нас. — Кейт, ты останешься здесь.

Я фыркнула. — Ага, конечно.

Он протянул руку, чтобы коснуться моего плеча, но я отпрянула. — Я серьезно, — настоял он. — Каллиопа попытается убить тебя, как только увидит. Ты только станешь обузой.

Я повернулась к Аве в поисках поддержки, но она неотрывно смотрела себе под ноги, кусая нижнюю губу. — И ты туда же? — Я выдернула свою руку. — То есть вы хотите сказать, что без особого труда справитесь со всем, но мне с вами идти нельзя?

— Нельзя, потому что можешь умереть, — ответил Джеймс. — Ты знаешь это.

— Я заключила с Кроносом сделку…

— Неужели ты веришь в то, что он станет ее придерживаться? — удивилась Ава. — Джеймс прав. Каллиопа хочет убить тебя, и если ты будешь рядом с нами, она отвлечется от остального. Как только она разделается с тобой, то продолжит осуществлять остальную часть своего плана, и тогда уже никто не сможет сказать, что будет дальше.

— У тебя совсем нет опыта, — добавил Джеймс. — Ты не можешь контролировать свои способности. Если пойдешь с нами, то лучшее, что можно ожидать от Каллиопы, это что она убьет тебя быстро.

— Я проделывала весь этот путь не для того, чтобы сидеть сложа руки, пока вас убивают, — возразила я, сжимая руки в кулаки.

— А для чего тогда? — спросила Персефона. — Здесь ты во всех отношениях бесполезна, и ты достаточно умна, чтобы понимать это. Тогда зачем ты шла? Ты ничем не поможешь, только умрешь…

Она вдруг остановилась, и когда всё поняла, ее глаза расширились от удивления.

— Ты собираешься предложить Каллиопе сделку?

Джеймс осуждающе посмотрел на меня, а у Авы отвисла челюсть. Мои щеки запылали, но я не отводила взгляда от Персефоны. — Нет, — сказала я настолько убедительно, насколько могла, но Персефона все равно покачала головой.

— Ты просто идиотка. Настоящая идиотка. Мне плевать, что за сделка у вас с Кроносом, или как сильно тебя хочет убить Каллиопа. Всяким сделкам придет конец, как только ты явишься туда.

— Генри живет только из-за тебя, — сказала Ава. — Если ты умрешь, то он тоже не сможет жить с виной, что ты сделала это ради него.

— Ты должна понять… если Генри исчезнет, мы не сможем выстоять против Кроноса, — добавил Джеймс. — Даже если я займу его место, я всё равно не принадлежу к числу шестерки. У меня нет той силы, которая есть у Генри, чтобы держать Кроноса в заточении. Нам нельзя рисковать.

Горькие слезы стали пощипывать глаза. Я моргнула, чтобы не расплакаться, но безрезультатно. Я вытерла щеки, и посмотрела на ребят, а внутри кипели гнев и разочарование. — То есть я остаюсь здесь? Что случится, если вы погибнете? Что же мне тогда делать?

— Этого не произойдет, — фыркнула Персефона. — Есть только один способ договориться с Каллиопой — дать ей то, чего она хочет. Так как мы не можем отдать ей тебя, тогда сделаем другое.

— И что же? — горько спросила я. — Убедите Генри полюбить ее и сделать своей королевой?

Персефона снова фыркнула. — Еще чего. Я просто открою врата.

И прежде чем кто-либо из нас смог ее остановить, она подмигнула и исчезла за стеной.

ГЛАВА 11

.

ИНГРИД

Ава упала рядом с кустарником на колени и стала нащупывать в камне ту трещину, через которую прошла Персефона. Лес вокруг сменился лугом, полным разнообразных цветов, но моя паника затмила всякий интерес к тому, что окружало нас.

— Она же говорила не серьезно? — обратилась я к друзьям, помешав Джеймсу извергать череду ругательств, которые никогда не ожидала от него услышать.

— Да она с ума сошла, — ответила Ава. — Иногда на ее фоне Каллиопа — вполне вменяемый человек. Мы так были рады избавиться от нее, когда она решила сбежать с Адонисом.

Джеймс навис над Авой, и провел рукой по тому месту, через которое исчезла Персефона. — Нет, рада была только ты. Вот Генри чуть не повесился. — Закончив изучать камень, он сказал: — Я нашел. — Его рука скользнула внутрь, и Ава облегченно вздохнула.

— Пожалуйста, — умоляла я. — Дайте мне пойти с вами. Пока вы будете разговаривать с Каллиопой, я где-нибудь спрячусь. Если буду просто сидеть и ждать, то сойду с ума от беспокойства.

— Я не могу взять тебя с собой, если знаю, что ты не выберешься оттуда живой, — ответил Джеймс. — Прости. Я знаю, как много это значит для тебя, поэтому мы сделаем все возможное, чтобы освободить их. Но нам нельзя рисковать твоей жизнью, когда это ставит под угрозу и жизнь Генри. Пожалуйста, не усложняй все.

Я изумленно смотрела на своего друга. Он с тем же успехом мог бы просто ударить меня по лицу. Пойти сюда было именно моей идеей. Они бы даже не пошли сюда, если бы я не настояла. Мне удалось на время избавиться от Кроноса, но я всё равно была обузой?

— Да уж прости, что создаю столько проблем, — выплюнула я. — Прости, что кроме лишней ноши ничего больше из себя не представляю. Но и ты пойми меня: как бы ты себя чувствовал, если бы прошел весь этот путь, а в конце тебе сказали: «ты тут бесполезен»?

— Как дерьмо, — ответил он, не отрывая глаз. — Однако, если бы я оказался на твоем месте, то понял, что вернее всего будет поступить правильно, как бы тяжело это ни было.

На глаза стали наворачиваться слезы, но я быстро смахнула их. Это было просто нечестно. Я имела полное право делать все возможное, чтобы помочь им. Я не хотела умирать, но и не хотела жить в мире, где каждый член совета мертв, а Кронос восседает на престоле…

— У нас все получится, — утешила меня Ава, но у самой глаза были на мокром месте. — Но только если не будем беспокоиться о тебе. Прошу, Кейт. Генри любит тебя. Оставь ему причину вернуться домой.

Разрушились последние крупицы моей силы воли. Я вытерла щеки грязными рукавами свитера. — Обещайте, что вернетесь.

Никто из них не ответил. Джеймс наклонился ко мне, и впервые за несколько дней, я не отпрянула. Он прижался губами к моей щеке, и безо всяких слов я поняла, что это значило.

Прощай.

Я смотрела, как они один за другим исчезали в стене. Последним был Джеймс, чтобы убедиться, что я не последую за ними. Как только они оба пропали из виду, я рухнула на землю, ощутив лишь груз собственной беспомощности и горя, и заплакала.

Персефона откроет ворота, и как только дело будет сделано, Кронос всех убьет. А я ничего не смогу с этим сделать.

***

Я не знала, как долго сидела, зарывшись лицом в ладони, пока слезы все текли и текли. Грудь болела, а все тело пробирала дрожь. Я так хотела пойти за друзьями, но не могла. Каллиопа победит несмотря ни на что. Стоит мне пройти через стену, она убьет меня; стоит Персефоне освободить Кроноса, она убьет меня.

Паника постепенно сменилась непреодолимым желанием увидеть, что происходило с моими родными. Отчаявшись, я изо всех сил старалась сосредоточиться и направить свой разум за стену, в пещеру, но перед глазами маячил всё тот же черный камень.

Я пыталась снова и снова, снова и снова, пока рыдания не сменились чувством злости. Ничего не получалось. Почему я так легко проникала в видения, когда не задумывалась о них, но когда жизнь моей семьи висела на волоске, я даже не могла увидеть лицо Генри?

— Эй, привет?

От неожиданности я подпрыгнула. Думая, что меня каким-то образом нашла Каллиопа, я вскочила на ноги, готовая бежать или сломать ей нос, в зависимости от того, что оказалось бы легче, но вместо нее, я встретилась лицом к лицу с рыжеволосой девушкой, чей нос покрывала россыпь веснушек. В руках она держала кролика.

— Кто ты? — спросила я, когда девушка сделала шаг вперед. Я отступила.

— Я Ингрид, а ты?

Я попыталась успокоиться. Должно быть, эта поляна была частью рая этой девушки. За все время нашего пути большинство душ либо избегали нас, либо вовсе не знали о нашем появлении, а когда доводилось с кем-то из них поговорить, то это происходило не долго, и разговаривала с ними в основном Ава, но на этот раз я оказалась одна.

— Я Кейт. Прости, что вторглась к тебе. Я жду…

— Джеймса и Аву, — ответила та, ничуть не удивившись. — Я знаю, я вас видела.

Я моргнула. — Откуда ты знаешь их имена? — Неужели она слышала наш разговор? Но я не могла припомнить, точно ли обращалась к своим друзьям по имени.

— Нас познакомил Генри. — Она почесала кролика между ушами и осторожно опустила его на землю. Тот поскакал к кучке других животных, видимо, ожидающих возвращения Ингрид.

— Генри? — Я нервно отдернула рукава своего свитера. — Откуда… откуда ты знаешь Генри?

— Откуда и ты, — весело ответила девушка. — Ты ведь его жена, да? Кейт? О тебе рассказывала Каллиопа.

Сердце пропустило удар. — Каллиопа была здесь? Когда?

— Давно еще. — Ингрид пожала плечами. — Потом она ушла и больше не возвращалась. Хотя Генри сказал, что она не должна была этого делать.

И снова она упоминала Генри. Откуда же она его знала? Он выносил решение по ее участи? Но это не объясняло того факта, что она знала Каллиопу, и почему та приходила сюда.

Кроме как…

Мои глаза расширились. — Ты одна из тех девушек, которых убила Каллиопа?

Ингрид лучезарно улыбнулась, чего я точно не ожидала. — Ты слышала обо мне? Просто невероятно. Ты ведь мой кумир.

Каллиопа убила одиннадцать девушек до моего приезда в Эдем, но Подземный мир был настолько огромен, что я никогда не думала, что встречусь с одной из них.

— Я…? Но… почему?

Она одарила меня взглядом, который означал, что я и сама должна знать ответ на свой вопрос. — Потому что ты выиграла и наказала Каллиопу за то, что она сделала со мной. И не только со мной, а со всеми теми девушками. — Она вздохнула. — Это просто ужасно, да? Ей так много раз удалось провернуть это. Я была глупая, раз верила в нашу дружбу.

— Ты не была глупая. Просто… Она ведь богиня.

Девушка усмехнулась. — Как и ты теперь. Расскажи мне обо всем. Каково это? Что ты умеешь делать? Ты можешь ходить по воде? А летать? Я всегда хотела уметь летать. Это так здорово, да? Как и жить вечно… Я имею в виду, Подземный мир и так хорош, но он остается Подземным миром.

Для меня это не имело никакого значения, потому что у бессмертных иная учесть. — Роль богини никак не назовешь легким делом.

— Почему? — поинтересовалась девушка. Я колебалась, не зная, стоит ли ей рассказывать, но Ингрид все равно была мертва, и не могла покинуть это место. Кроме того, она тоже наверняка слышала грохот. Как и весь Подземный мир. Поэтому она заслуживала услышать правду.

И я всё рассказала. Скрывала лишь некоторые детали, и не особо вдавалась в подробности. К тому времени, как мой рассказ подошел к концу, ее лицо стало бледным, и она схватила кролика и обняла его, чтобы успокоиться.

— Они ушли и оставили тебя здесь? — спросила она, и я кивнула. — Это ужасно. Они ведь уже могут быть мертвы. Столько времени прошло.

— Ага, — буркнула я. Мне не хотелось думать об этом.

— Ты все равно должна пойти за ними, — сказала девушка, оживившись этой идеей. — Ты смогла победить ее однажды, победишь и сейчас. Если кто и способен на это, то это — ты.

Я закусила губу. — Она убила меня, как и всех тех девушек. Я жива лишь благодаря матери, она обменяла свою жизнь на мою.

— И что? — Ингрид на шаг приблизилась ко мне, и на этот раз я не отступила. — То было, когда ты была смертной. Теперь же ты богиня. И что с того что ты не можешь контролировать видения? Попав туда, тебе они не понадобятся.

— Но если Каллиопа убьет меня, то неизвестно как поступит Генри. Когда Персефона расскажет ей как освободить Кроноса, то вся надежда будет на него.

Ингрид вздохнула. — Ты что, еще не поняла? Теперь ты одна из них. Что с того, что Каллиопа сильнее тебя? Ты особенная, и поэтому она не сможет убить тебя. Боги не могут убивать других богов.

— Но Титаны могут.

— Ты говорила, что заключила сделку с Кроносом. Мне кажется, что это дает тебе некоторую фору, ведь ты была с ним мила, и не пыталась заточить в темницу, как некоторые.

Я задумалась. Ее слова имели смысл, особенно учитывая тот факт, что Каллиопа постоянно командовала им. И судя по поведению Кроноса, его это достало. Я больше всего на свете хотела сказать: «К черту», и пойти вслед за друзьями, но это не решит проблему с Генри. — Если со мной что-то случится…

— Да ничего не случится, — уверила девушка. — Ты превзошла Королеву Богов, и стала королевой Подземного мира.

— Нет. Кронос помешал церемонии. — Я нахмурилась, глядя на невинный цветок.

— И что? Ты все равно королева. И чтобы доказать это, не нужна никакая глупая церемония.

Глядя на цветы у своих ног, я вдруг осознала, что они были такими же, как те, что посылал мне Генри. Вот, откуда они появлялись… и всё-таки они были от него. Он хотел, чтобы я пришла сюда. Хотел, чтобы я помогла.

— Я не могу так рисковать, — моя решимость стала улетучиваться. — Не могу рисковать жизнью Генри.

Ингрид сердито посмотрела на меня. — Давай расскажу тебе, как обстоят дела. Прошло много времени, а Ава и Джеймс до сих пор не вернулись. Сейчас они либо пытаются незаметно подкрасться к ней, либо она их уже связала. Что ты будешь делать, если они не вернутся? Будешь ждать пока Каллиопа швырнет через отверстие в камне их косточки, чтобы ты наверняка узнала, что она с ними сделала? Или же вспомнишь, что ты королева и начнёшь бороться за свое царство?

Это царство было не моим. Оно принадлежало Генри. — Я даже не заслуживаю здесь находиться, — сетовала я. — Генри стоит позволить мне умереть. Я не заслуживаю того, чтобы быть богиней, его женой или его королевой… Я никогда этого не заслуживала. Мне дали шанс только потому что больше никого не осталось.

Ингрид в замешательстве качнула головой. — Ничего подобного. Генри не глуп, и он бы никогда не доверил свое царство человеку, который, по его мнению, не смог бы управлять им.

Это так, но при неимении другого выбора. Этого я вслух не сказала.

Ингрид раздраженно фыркнула и стала расхаживать вокруг меня, будто оценивая. — Разве ты не понимаешь? Тебя, как и меня в свое время, выбрали, потому что ты особенная. — Девушка перебросила волосы через плечо. — Если бы не Каллиопа, я бы сейчас была на твоем месте, и знаешь, что? Я бы тоже боялась. Я бы очень, очень боялась. Быть смелым — это не значит «ничего не бояться». Это значит — бояться, но всё равно продолжать делать то, что должен.

— Но я ничем не могу им помочь, — ответила я с горечью.

— Как можно знать это, даже не попробовав? — Она остановилась напротив меня и мотнула головой в сторону стены. — Не они заключили следку с Кроносом, а ты. Если с ними уже что-то произошло, то ты их последняя надежда. Помоги им. Докажи себе, что заслуживаешь. Докажи, и увидишь, почему Генри верит в тебя.

— А если меня убьют? — Я пнула небольшой камешек, и он пролетел несколько футов, пока не ударился о каменную стену. — Что если из-за меня всех убьют?

— А что если ты поможешь им выжить?

Теперь я видела, почему Генри выбрал ее в качестве потенциальной королевы. Эта девушка была умна; и мне казалось, что сколько бы лет я ни прожила, я не бы не смогла достигнуть такой же мудрости. Ее оптимизм был заразителен.

И что если она была права? Что если Джеймс, Ава и — как бы я ни не любила ее — Персефона были в беде, и нуждались в моей помощи? Если я пройду сквозь отверстие в той стене, то скорее всего больше не смогу контролировать свою жизнь. Хотя, когда я вообще ее контролировала?

Я всю свою жизнь катилась по наклонной, не имея ни ожиданий, ни амбиций. Я забыла, что значит быть ответственной за свою жизнь. Я так много сил потратила на помощь маме в борьбе за жизнь, что совсем потеряла себя. Я всегда делала то, что она, Генри, и остальные говорили мне. Даже решение отказаться от предложения Генри присоединиться к нему в Эдеме, закончилось катастрофическими последствиями, которые вынудили меня пойти в том направлении, в котором я не хотела идти. Но со временем я поняла, что это изменило мою жизнь к лучшему. Я любила Генри, а совет стал мне семьей, которую я никогда не имела. Пережив месть Каллиопы, я получила прекрасное преимущество — бессмертие, которое, однако, не имело в себе никакого смысла в случае гибели всех моих родных. Я не хотела, чтобы эти мысли посещали мою голову.

Но все же я сделала, что должна была. Потому что кто-то принудил меня манипуляциями. Моя мать всю жизнь воспитывала во мне того человека, который смог бы пройти испытания, а друзья, которые появились у меня именно в Эдеме, сблизились со мной только лишь для того, чтобы я влюбилась в Генри. Совет так или иначе управлял моей жизнью. От их ожиданий я стала для Генри обузой. Наш с ним брак был частью плана. Мое рождение было частью плана.

Джеймс был прав: ничто в моей жизни не происходило по моей воле. Но сейчас я готова была исправить это.

— Хорошо, — сказала я. — Я пойду. Но если Каллиопа убьет меня, то виновата будешь ты.

Ингрид засияла. — Нет, ты станешь моим должником, когда спасешь их.

— Почему ты так уверена, что у меня получится, если даже не знаешь меня?

Она отпустила кролика и быстро обняла меня. Я не успела отстраниться, но и не хотела этого делать. Ее тощие ручки окутали меня теплом, в котором я так нуждалась. — В тебя верит Генри. И мне этого достаточно.

— Спасибо, — неловко произнесла я. — Я попробую.

Как только она меня отпустила, я подошла к камню и стала нащупывать в нем трещину. Как только пальцы погрузились в кусок скалы, я услышала позади себя тихий голос Ингрид: — Кейт?

— Да? — отозвалась я, медленно погружая руку в камень. У меня и вправду получилось. Сердце быстро застучало, а луг стал медленно вращаться. Все, что оставалось сделать — шагнуть внутрь, а потом…

Потом я либо вернусь, либо нет, но мне хотя бы не придется жить с мыслью, что я даже не попробовала помочь.

— Не могла бы ты наведываться ко мне изредка? — спросила девушка. — Когда не будешь занята. Ко мне приходили лишь Каллиопа и Генри, хотя он намного реже.

Я бы наведывалась к ней даже если бы она не попросила. — Конечно. У тебя нет семьи, да?

Она покачала головой, и на долю секунды поежилась. — Моей семьей был Генри. Мы были знакомы долгое время, прежде чем… — Она откашлялась и выпрямилась, и на этот раз ее улыбка была натянутой. — Неважно. Тебе нужно идти, иначе я просто умру со скуки, а ты же не хочешь, чтобы это было на твоей совести, верно?

Я слабо засмеялась. — Спасибо тебе за все. Еще увидимся.

И, не задумываясь, не дав голосу в глубине души возможности отговорить меня, или напомнить о том, что Джеймс и Ава лучше знали, как поступить, я скользнула через стену, и мир вокруг померк.

ГЛАВА 12

.

СВЯЗАННЫЕ

На этот раз окружавшая меня пещера Кроноса была абсолютно реальной.

Я замерла и огляделась, изучая обстановку. Я ожидала увидеть кровавую расправу, которой постоянно угрожала Каллиопа, за исключением того, что вместо меня, жертвой ее гнева станет Персефона.

Но та стояла посреди пещеры совершенно невредимая, держа руки на бедрах. Девушки смотрели друг на друга и не говорили ни слова. Почему же Каллиопа не разорвала ее на части, не ранила или не сломала ей что-то? И где были Джеймс и Ава?

Старшие члены совета до сих пор сидели связанные в устье пещеры, и, насколько я могла судить, находились в бессознательном состоянии. Я насчитала только пятеро человек, не заметив светло-русых волос Авы.

Я стала искать глазами Кроноса. Его туман вертелся вокруг решеток клетки, и вместо того, чтобы напасть на Персефону, он двинулся вверх к высокому потолку, образовав там облако. Несколькими футами ниже, подвешенные руками к завиткам тумана, висели Джеймс и Ава.

Из моей головы тут же исчезли все сомнения о правильности своего поступка. Как только Каллиопа разделается с Персефоной, в лучшем случае она придержит их в качестве заложников. Я прищурилась, пытаясь разглядеть какие-нибудь признаки, что друзья живы. Но ничего не заметила.

— Я не могу ждать весь день, — пронзил тишину голос Каллиопы, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. Ее невинный девичий голосок сменился властным тоном богини, который я слышала от Генри, когда тот неистово злился. Таким голосом отдавали беспрекословные распоряжения; он требовал должного уважения. Мне невольно захотелось подчиниться этому тону, хотя я была скрыта от ее глаз.

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, — раздраженно сказала Персефона. Каков был ее план? — Я уже сказала тебе, что ничего не расскажу до тех пор, пока ты не отпустишь их. Ты не можешь удерживать меня, и я с радостью вернусь к своему райскому уголку и забуду обо всем происходящем.

Каллиопа выругалась, и толчок невидимой силы сотряс пещеру, вырвав кусок камня из стены позади Персефоны.

Вместо того чтобы поддаться эмоциям и горячо заплакать или притворно упасть на пол замертво, Персефона лишь засмеялась. — Это всё, на что ты способна? У тебя была целая вечность придумать что-то новенькое, но ты используешь всё те же фокусы. Это уже не интересно.

— Они будут умирать один за другим до тех пор, пока ты не расскажешь, — ответила Каллиопа, ее голос становился все громче и громче пока не надломился. — Я буду убивать их медленно, и дам им знать, что виновата в этом ты.

— Если ты хоть кого-нибудь тронешь — сделке конец. Навечно останешься их нянькой, — пригрозила Персефона. — Я уверена, Кроносу это не понравится.

Туман стремительно набросился на Персефону, но лишь прошел сквозь ее тело, ничуть не навредив. Та даже не вздрогнула. По какой-то причине никто из них не мог ранить ее, и девушка, похоже, знала об этом. И потому согласилась помочь мне. Ей либо просто везло, либо она успела все спланировать.

— Ты думаешь, я дура? — сказала Каллиопа, ее слова сочились презрением. — Я прекрасно знаю, что случится, когда я освобожу их, и для меня это ничем хорошим не кончится.

— Для тебя это при любых обстоятельствах ничем хорошим не кончится, — ответила Персефона. — Ты умудрилась впутаться в абсолютно безвыходную ситуацию, и винить стоит только себя одну.

Каллиопа зарычала, и пещера снова сотряслась. Испугавшись, что она может обвалиться, я сделала шаг назад к щели в стене. Быть похороненной заживо — даже при том, что я бессмертная, — не входило в мои планы.

Грохот в конце концов стих, и Каллиопа заговорила таким тихим голосом, что мне пришлось напрячь слух: — Приведи Кейт, и я отпущу их.

— Отпусти их, и я приведу ее, — парировала Персефона. — Прости, что не доверяю тебе. В последнее время ты вела себя весьма ненадежно.

Каллиопа сердито посмотрела на нее. — Без Кейт я этого не сделаю, и если ты не приведешь ее, то дискуссии конец. Рано или поздно она сама придет, я подожду.

Проклятье. Впервые сделав что-то по своей воле, я испортила весь план Персефоны. Я шагнула к выходу. Если мне удастся его найти его до того, как Каллиопа увидит меня, тогда я выберусь, объясню все Ингрид, и она спрячет меня. Вместе мы подождем Персефону, а потом придумаем какой-то план. Если Персефона могла выйти из пещеры, то и Ингрид могла, и возможно Каллиопа и ей не сможет причинить вреда. Пока я буду освобождать остальных, они будут отвлекать Каллиопу…

Услышав свист резкого потока энергии, направленного в мою сторону, волосы стали дыбом, и валун, за которым я пряталась, взорвался. Я инстинктивно прикрыла голову руками и пригнулась, чтобы защититься от мелких камней, однако они отскочили от меня, не оставив на теле и царапины.

Пещеру заполнила мертвая тишина.

Все мое естество кричало бежать. Я крепко вцепилась в камень — и будь я по-прежнему смертной, то соскребла бы кончики пальцев до кости, — но никак не могла найти расщелину.

В пещере эхом отразился злостный смех Каллиопы, и я отошла от стены. План побега стал бессмысленным. Она увидела меня, и теперь убежать не удастся.

— Долго ждать и не потребовалось, — произнесла она своим сладеньким голосом. — Ничего не можешь сделать правильно, да, Кейт? Ты даже не способна тихо прокрасться, чтобы спасти своего драгоценного Генри.

Я сжала челюсти и ничего не ответила. Каллиопа лишь пыталась разозлить меня. Я не предоставлю ей такого удовольствия.

— Гера… — начала Персефона, но Каллиопа взмахом руки перебила ее. Персефона сердито посмотрела на меня. Я ее понимала.

— Это же в корне меняет дело, — довольно произнесла Каллиопа. Она поманила меня подойти ближе, и когда я осталась стоять на месте, она сделала какой-то неопределенный жест, и меня потянула непреодолимая сила. Я пыталась упереться каблуками в землю, но это ничем не помогло.

Когда я оказалась в нескольких футах от Каллиопы, сила отпустила меня, и, потеряв равновесия, я рухнула на пол. Ее нога уперлась в мой живот, и весь воздух покинул легкие.

— Это за то, что ты такая идиотка, — сказала она. — Ты жалкая, и абсолютно не равный мне противник. Ты словно муха, которая, если оторвать ей крылышки, будет корчиться от боли.

— Нет, — прохрипела я. — Я не садистская сука, как ты.

Она снова пнула меня, на этот раз попав в подбородок, от чего голова резко откинулась назад. Будь я смертной, то шея оказалась бы сломанной. Но я больше не позволю ей так легко разделаться со мной.

— Остановись, — встряла Персефона. — Она лишь прошла тот глупый тест. Я знаю, что ты любишь Аида, но есть и другие мужчины, лучше. Поверь мне.

— Поверить тебе? — Каллиопа развернулась к Персефоне. — Зачем мне верить тебе? Ты разрушила его. Ты поступила так же, как и Уолтер когда-то со мной, — швырнула его любовь ему в лицо. Ты никогда не поймешь каково это, ты, гнусная…

— Не смей, — перебила я ее, пытаясь встать на ноги. — Она лишь хотела счастья. В этом нет преступления.

— Нет, есть, если в последствии ты разрушаешь чью-то жизнь, — огрызнулась Каллиопа. — Но сейчас речь не об этом. Генри сделал свой выбор, когда поддержал твое наказание для меня. Ты и вправду думаешь, что я бы стала похищать его, если бы до сих пор надеялась на что-то?

— Получается ты убьешь его только потому, что я заставила тебя столкнуться с последствиями того, что ты натворила? Ты серьезно?

Каллиопа схватила меня за волосы и откинула голову назад. — Серьезно. Не сомневайся, что живой ты отсюда не выберешься. Если Персефона не расскажет, как открыть врата, тогда я заставлю рассказать Генри.

В устье пещеры, где без сознания лежали остальные, тело Генри дернулось вверх. Его цепи загремели и отсоединились, и пока его тело плыло по воздуху в нашу сторону, они волочились следом. При виде его окровавленного тела, в горле образовался ком. Состояние Генри было даже хуже, чем в моих видениях, но он хотя бы был жив. Каллиопа никого не убьет, пока не узнает, как открыть ворота. Если я умру, он никогда ей не расскажет, как это сделать.

— Проснись, — прорычала она, и Генри открыл глаза.

Мое сердце пропустило удар, и мы долгое время просто смотрели друг на друга. Его глаза были того же цвета лунного свечения, но былая искра ушла. Я пыталась найти хоть какой-то признак того, что передо мной мой Генри, что он может бороться, но поняла, что он даже не видит меня. Он сдался.

— Генри? — прошептала я, и он моргнул. — Генри, прошу… посмотри на меня.

Он смотрел, но не видел. Я не знала, что еще сказать. Генри ушел. Что бы Каллиопа и Кронос ни сделали с ним, он так глубоко ушел в себя, что не видел остального мира.

Каллиопа схватила конец его цепей, которые опоясывал туман, и ударила его по лицу. Я ахнула и попыталась выбраться из ее хватки, но она держала меня с нечеловеческой силой. На щеке Генри образовался ярко-красный след, и, придя в себя, он мотнул головой. Коснувшись лица, он поморщился, и я выдохнула. Теперь он пришел в себя.

Вместо того, чтобы посмотреть на меня, его взгляд нацелился на ком-то за моей спиной, и он выдавил: — Персефона?

Я бы предпочла, чтобы Кронос разделался со мной, чем испытывать мучительную боль, услышав ее имя, произнесенное первым.

— Глядите-ка кто решил присоединиться к нам, — вмешалась Каллиопа, дернув меня за волосы. Генри отвел взгляд от Персефоны и посмотрел на меня. Увидев выражение его лица, все внутри сжалось. — Кажется у кого-то компот вместо мозгов, но это и не удивительно, да? Ты умеешь девушек выбирать. Мне даже ничего не пришлось делать. Они обе прибыли сюда, как подарочки на Рождество.

Лицо Генри ожесточилось. — Чего ты хочешь?

— Мне что, снова нужно повторить? Скажи, как открыть врата, и я отпущу их.

— Генри, не надо, — взмолилась я. — Это…

Каллиопа рукой заткнула мне рот. Недолго думая, я лизнула ее ладонь, как уже проделывала с Джеймсом. Если бы я могла, то укусила бы, но хватило и слюны. Девушка издала звук отвращения и убрала руку, давая мне возможность закончить фразу. — Это ловушка. Она не может ранить Персефону, и все равно убьет меня.

Каллиопа вытерла руку о мою рубашку, и ее хватка на моих волосах усилилась. — Разве это важно? Мы оба знаем, что у Генри нет иного выбора.

Я снова попыталась вырваться, но не смогла. Каллиопа скорее выдернет каждую прядь, чем отпустит меня. — Прошу, — обратилась я к Генри. — Не делай этого, это того не стоит…

— Хорошо, Каллиопа, — еле слышно произнес он. — Я расскажу тебе как открыть врата, но при условии, что сначала ты отпустишь Кейт.

Каллиопа фыркнула. — Еще чего.

— Мне нужна страховка. — сказал Генри. — Что ты предлагаешь?

Ее рука с силой сжала мое горло, от чего я начала задыхаться. — Ты мне скажи. Врата или твоя миленькая женушка?

Мускул на его челюсти дернулся, от чего я поняла, что Генри был на грани взрыва. — Персефона, — сказал он. — Ты отпустишь Персефону, и я скажу тебе то, что ты хочешь знать.

— Готово. — Каллиопа махнула в сторону Персефоны, но та не сдвинулась с места.

— Ты просто идиот, — обратилась она к Генри. — Они никак не навредят мне. И я никуда не уйду.

— Мне на это плевать, — перебила Каллиопа. — Свою часть сделки я выполнила. Персефона может идти, но если она не хочет это ее дело. Теперь твоя очередь, скажи, как открыть врата. Сделка есть сделка.

Генри молчал, и я открыла рот, чтобы возразить, но не смогла издать ни звука. Каллиопа считала, что все это справедливо? Освободить Титана, чтобы тот ради мести уничтожил весть мир, убить всех, кто встал у нее на пути — что из этого было справедливым? Зрение стало затуманиваться, и я попыталась надавить на ее ногу, но тело не слушалось. Я бы отдала все, чтобы мои руки были закованы в завитые туманом цепи Генри.

— Тик-так, — Каллиопа сильнее сжала мое горло. — Кейт задыхается.

— Она пробудится, как только ты отпустишь ее, — бесстрастно произнес Генри. Ничто, из сказанного Каллиопой, не могло оставить во мне ту зияющую дыру, которая появилась от его слов.

Комната начала вращаться, и перед глазами заплясали яркие пятна то ли от сказанного Генри, то ли от нехватки кислорода. Собрав оставшиеся силы, я вцепилась в руку Каллиопы и отчаянно пыталась сбросить ее. Но ничего не получалось.

— Персефона, уходи, — приказал он.

Она презрительно фыркнула. — Я никуда не уйду.

Вокруг Генри начала возникать сила, каждая частица которой была настолько же темной и опасной, как и сила Каллиопы. — Ты сделаешь так, как я сказал, и уйдешь отсюда немедленно. Я твой король, и ты будешь подчиняться мне.

Персефона шумно вздохнула и сказала: — Ладно! — Она стремительно понеслась к той части стены, где был выход. — Я больше и пальцем не пошевелю.

Воздух, казалось, потрескивал от напряжения, и как только Персефона покинула пещеру, Генри облегченно выдохнул и сосредоточил свое внимание на Каллиопе. — Для того, чтобы открыть врата, правитель Подземного мира должен добровольно пометить своей кровью каждую из решеток.

Его голос звучал монотонно, будто ему было плевать на происходящее, хотя я была уверена, что это не так. Каллиопа ослабила хватку на моей шее, и я рухнула на колени. Легкие словно горели в огне, и я стала жадно глотать холодный драгоценный воздух, пока тело медленно восстанавливалось.

— Интересно, — сказала Каллиопа и стала обвивать вокруг моей шеи конец цепи Генри. Ее звенья обжигали кожу, но Каллиопа хотя бы не стала душила меня. — Похоже, в тебе все-таки есть некоторый уровень интеллекта. Можно ли поинтересоваться почему ты согласился?

На долю секунды мне показалось, что Генри слегка улыбнулся. Стоило мне моргнуть, и улыбки как не бывало. — Ты просишь меня освободить самое могущественное создание во вселенной, которое вне всяких сомнений сначала посеет хаос, а потом уничтожит все человечество, и в конце убьет всех нас?

— Да, — ответила Каллиопа, совершенно не беспокоясь ужасающей картиной будущего, которое описал Генри. — В обмен на жизнь Кейт.

— В обмен на жизнь девушки, которую я знаю лишь год, и которую за последние шесть месяцев видел несколько минут.

Во мне что-то сломалось. Я заставила себя подняться на ноги. Генри был прав. Я того не стоила. Я понимала это еще до того, как он произнес эту мысль вслух, но стоило словам сорваться с его уст, я осознала их реальность. Даже если он и любил меня, я была лишь ничтожным человечком. Одной жизнью. Было бы глупо, несмотря на его чувства, какими бы они ни были, ожидать, что ради меня он откроет ворота.

Каллиопа вздохнула. — Возможно ты смог одурачить других, но я знаю тебя лучше, чем ты сам. Этот блеф не сработает.

— Ты уверена, что это блеф? — парировал Генри. Каллиопа ничего не ответила. — Я так и думал. Поскольку Кейт уверяет, что ты в любом случае убьешь ее, и поскольку совершенно очевидно, что ты не станешь ее отпускать, то почему бы мне не оставить тебе твою добытую награду, и более того, предложить другую сделку? Я открою ворота после того, как ты отпустишь остальных. — Он посмотрел на потолок, где висели Ава и Джеймс. — Всех их.

Каллиопа нахмурилась и стала барабанить пальцами по бедру. — Ты не станешь сражаться за Кейт? — Генри кивнул. — Откуда мне знать, что это не ловушка?

— С чего бы? Кронос в пещере, а Кейт для совета не имеет никакого значения. Ты одержишь верх в независимости от того жива она или нет. Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем одолеть Кроноса без тебя. Я просто прошу вернуть мне семью, чтобы мы могли достойно принять поражение.

Мне не хватало воздуха, и на этот раз это было не из-за цепей, которыми сковала мою шею Каллиопа. Генри говорил совершенно серьезно. Был то блеф или нет, сейчас в его голосе слышалась агония, которую я всем телом чувствовала, как свою собственную. Он понимал, что наша ситуация была безвыходной. Каллиопа хотела меня, а он хотел, чтобы его братья и сестры остались живы. Эта сделка была справедливой. Все, что он потеряет это девушку, которую едва знал.

Я действительно умру. Бесчисленные часы, проведенные в подготовке к такому исходу событий во время нашего путешествия по Подземному миру, ничуть не смягчили душераздирающее осознание того, что мое существование скоро закончится. Я понятия не имела, что случалось с богами, которые исчезали, но учитывая, что Персефоне пришлось стать смертной дабы присоединиться в Подземном мире к Адонису, я предположила, что меня не будет ждать загробная жизнь. Я не была готова умереть.

— Генри, прошу, — сказала я задушенным голосом. Я коснулась его пальцев, и не смотря на бесстрастное выражение лица, его кадык дернулся.

Он не взглянул на меня. Я пришла в это место, осознавая, что Каллиопа может уничтожить меня и я никогда не вернусь домой, но я никогда не ожидала, что Генри даст на это свое согласие. До этой минуты мне удавалось хранить надежду, что где-то там, глубоко в душе, он любит меня, но теперь она исчезла. Наряду с оставшимися для борьбы силами, я должна была позволить Каллиопе снова украсть остаток моей жизни.

— Как трогательно, — произнесла она. — Отлично Генри, я согласна.

Каллиопа взмахнула рукой, и туман отпустил Джеймса и Аву. Из устья пещеры послышался стон, и прежде чем я попыталась увидеть, кто его издал, невидимая сила потащила мое тело к воротам и угрожающему туману, который их обвивал. Тело Генри тащилось следом, его ноги волочились по земле.

— Прошу, не делай этого, — с трудом произнесла я. Я ощутила настоящее опустошение, которое принесло подавляющий инстинкт выживания. Я хваталась за цепи на своей шее, но те лишь обжигали руки. Если Генри не собирался сражаться, у меня не было шансов выжить: я либо умру от рук Каллиопы, либо от того, что Генри вызволит Кроноса и тот разорвет меня на части. Генри нельзя было открывать ворота… Просто нельзя.

— Как только ты откроешь их, я разбужу остальных, и они смогут уйти, — сказала Каллиопа. — Пора бы тебе начать, если не хочешь, чтобы я передумала и снова вырубила их.

Сомкнув губы в тонкую линию, Генри поднял с земли небольшой камушек, пропитанный туманом. Сначала я не поняла, что он хотел с ним сделать, но когда он прижал острый край к своей ладони и провел вниз, делая надрез, я в ужасе прикрыла рот рукой.

Проступила алая кровь, и, прижав ладонь к первому прутку, стал шептать какие-то слова.

— Генри. — Меня начали сотрясать рыдания, но мне было все равно. Стоит Кроносу покинуть клетку, он убьет всех и каждого. — Не делай этого. Прошу. Я сделаю, что угодно.

Он даже не дрогнул. Когда Генри отнял руку от прутка, тот заскрипел и в том, месте, где Генри поставил отметку, его рассек камень, оставляя дыру. Каллиопа радостно вертелась рядом, нацепив легкомысленную ухмылку, и чем больше она радовалась, тем слабее становилась ее хватка на моей шее. Во мне затеплилась надежда, когда удалось просунуть пальцы между шеей и цепью. Мои слова не смогли остановить Генри, но если получится ускользнуть…

— Дальше! — прокричала Каллиопа.

Генри закрыл глаза и прижал ладонь к следующему прутку. Когда тот так же сломался, я отчаянно стала вырываться из хватки цепи, и к моему счастью Каллиопа была слишком занята, чтобы заметить это. Казалось, что от волнения все ее тело буквально пробирала дрожь. Туман проскользнул сквозь прорези в решетках, и я уже не могла видеть Генри, лишь нечеткий силуэт Каллиопы. В отличие от тумана, опоясывающего цепи, этот не жалил — он, как и в пустыне, походил на легкое касание перышка.

Мне наконец удалось вырваться из петли, и всё, что оставалось сделать, это найти выход. Если Генри и дальше продолжит выполнять все действия медленно, то мне хватит времени освободить других, и они вразумят его.

Но мои ноги будто приросли к земле. Не из-за какой-то силы, а потому, что я не могла оставить Генри. Если он не откроет ворота до конца, Кронос убьет его. А заодно и всех нас. Я не могла стоять в стороне и наблюдать за этим.

Поэтому я сделала самое сложное решение из всех принятых, и осталась стоять на месте.

Всего прутьев было десять. И пока Генри один за другим открывал их, Каллиопа всё больше теряла самообладание, и уже вовсе выпустила из рук мою цепь. Она прыгала, словно ребенок, и хлопала в ладоши, издавая пронзительный визг. А внутри меня все переворачивалось от осознания, что скоро нам придет конец.

Туман окутал все в поле моего зрения, и время, казалось, остановилось. В эту минуту полного затишья, со стороны пещеры мне послышался чей-то шепот, и сердце гулко застучало. Пятерка пришла в сознание.

Когда послышался уже седьмой по счету треск, Каллиопа радостно засмеялась, и в этот момент кто-то схватил меня за запястье. Я изо всех сил старалась вырвать руку из хватки, но кожи коснулся холодный металл обручального кольца, и я замерла. Генри. Что он пытался сделать? Неужели он передумал? Оставалось еще три прутка, а Каллиопа в считанные секунды поймет, что он остановился и больше не открывает их. Вдобавок нас полностью окружил туман Кроноса, и, если Генри отступит, он убьет буквально каждого, кто находился в этой пещере.

Генри вжал в мою руку болезненно обжигающую цепь.

Каллиопа вдруг остановилась. — Продолжай, — потребовала она. — Я умею считать так же хорошо, как и ты.

— А если не стану? — ответил Генри; его голос звучал так же, как и раньше.

— Оглянись вокруг. Пораскинь мозгами, Генри. Как думаешь, что произойдет? Кронос уничтожит тебя. Он медленно измельчит твои кости в пыль, а кровь размажет по стенам. То же самое он сделает с твоей женой, сестрами и братьями, а когда закончит, то убьет и тех, кто решил не приходить вам на помощь. Хотя с другой стороны, было бы гораздо интереснее оставить тебя в живых и дать понаблюдать. Я думала сначала, что заставлю наблюдать Уолтера, но он будет рад твоей компании.

— Они и твоя семья, — ответила я, пока цепь обжигала ладони, но я все равно держала ее. Если я не могла видеть Каллиопу, то и она не могла видеть меня. Не могла видеть, что сделал Генри. Кронос полностью окружил нас, и если он не вмешивался…

— Уже нет, — выплюнула она. — Совет уже и так долго правит. Он стал посмешищем, а заодно и меня выставил такой же. Он отбросил меня в сторону, словно я ничего и не значила. Ты хоть представляешь, каково это? Конечно же нет, Кейт. Ведь ты победила. И получила все, чего желала.

Не все. У меня не было Генри, и сомнения подсказывали, что он никогда не станет моим. Однако я смолчала. Последнее, в чем нуждалась Каллиопа, это в лишнем поводе разнести меня в клочья.

Когда Каллиопа повернулась к Генри, мне стал виден ее силуэт. — Вы с Уолтером будете страдать от боли, через которую всю эту вечность проходила я. И я обещаю, что наслажусь каждой минутой.

Я не могла видеть, что сделала Каллиопа, но Генри вдруг закричал ужасным, измученным криком, который целиком поглотил меня, не оставляя ничего, кроме острой потребности остановить происходящее. Я, не задумываясь, двинулась к Каллиопе, держа в руках горящую цепь, которой замахнулась так сильно, как только могла. Пещеру заполнил тошнотворный треск, когда та попала в затылок Каллиопы, и обвила ее шею, обжигая прекрасное лицо.

Я ждала, что она станет кричать или сопротивляться, поэтому крепко держалась за конец цепи, и все крепче стала обвивать ею ее шею, сходя с ума от надобности убедиться, что у Каллиопы никогда больше не будет шанса причинить боль Генри или тем людям, которых я любила. Кто-то поймал меня за руку.

— Хватит, — произнес Генри. — Посмотри.

Сердце быстро колотилось, пока я пробиралась вперед, щурясь в попытках разглядеть что-то через туман. Я схватилась за цепь, готовая снова ударить Каллиопу, если та нападет на меня, но нога наткнулась на что-то теплое и твердое.

Каллиопа.

Генри обвил меня руками и схватил девушку за лодыжку. Я смотрела на ее обмякшее тело, разрываясь между ужасом и удовлетворением, пока наблюдала за тем как из пореза на ее щеке сочилась кровь.

— Уходи! — громко, несмотря на полученные травмы, крикнул Генри. В ответ в пещере раздался шипящий звук, и воздух стал настолько горячим, что мне казалось, будто меня варили заживо. Кожу кололи крошечные ножи, превращаясь в расплавленную лаву.

Я закричала, не в силах справиться с чудовищной болью, которая пронзила все тело. Колени подкосились, но Генри подхватил меня, и его цепи загремели, падая на землю. Он ничего не сказал, лишь сильнее притянул меня к себе, и я уткнулась лицом в его грудь. Ножи исчезли, и меня окутал прохладный воздух.

— Всё хорошо, — успокаивающе произнес Генри, что я так отчаянно жаждала услышать, впервые попав в Подземный мир. Несмотря на то, что ему тоже было больно, он мягко провел пальцами по моим волосам. — Ты в безопасности.

Меня не покидало чувство агонии, которую посеял обжигающий туман, но мне хотя бы не становилось хуже. Я открыла глаза, и увидев стены, окрашенные в красный, меня замутило. Кого убил Кронос? Джеймса? Аву? Или Каллиопу, за то, что подвела его?

Но когда мое зрение прояснилось, я поняла, что мы больше не находились в пещере. Мы стояли у входа во дворец, того, что украшали зеркала и алые стены. На ковре лежала Каллиопа, а из ее раны на затылке текла кровь.

Мы были дома.

ГЛАВА 13

.

ТЕНЬ

В ожидании остальных членов совета секунды проходили как часы. Сначала появились Ава и София. На их запястьях я заметила следы от веревок. Следующими были Джеймс и Филлип, последний прижимал к глазу окровавленную ткань. Позже всех прибыли Уолтер и моя мама, которая сжимала руку Персефоны.

Увидев маму, бледную и дрожащую, но полностью невредимую, мне сразу же захотелось броситься в ее объятия. Однако меня удерживала невидимая сила. Я не могла двинуться с места, пока рядом с ней стояла Персефона.

Мама поймала мой взгляд. Поначалу она сильнее сжала руку Персефоны, но мгновением позже, к моему изумлению, она отпустила мою сестру и двинулась ко мне.

Этого мне и не хватало. Я подбежала к ней и обняла, уткнувшись носом в волосы. Даже после всего времени, проведенного в пещере, ее волосы пахли яблоками и фрезиями. Я услышала едва заметный запах дыма, но мама была в порядке.

— Где она? — послышался голос Уолтера. Он проталкивался через толпу потрясенных членов совета. Я нигде не видела Дилана и Ирен, которые решили остаться во дворце, и мне вспомнилось, что они, должно быть, занимались ловушкой. По крайней мере, я надеялась на это.

— Здесь. — Генри отошел в сторону и указал на Каллиопу. Уолтер опустился рядом с ней — своей женой — на колени. Я широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим: старик убирал прядь волос с лица девушки.

— О, моя дорогая, — прошептал он, но этот трогательный момент прошел так же внезапно, как и появился. Его лицо ожесточилось, и он обнял ее так, словно держал в руках лишь груду тряпок. — Генри, мы можем куда-нибудь отнести ее?

Тот жестом показал Уолтеру следовать за ним. Я хотела было пойти вместе с ними, но мама вцепилась в меня, а я не хотела покидать ее.

— Ты в порядке? — спросила она, и чуть отстранилась, чтобы осмотреть меня с ног до головы.

— Да, все хорошо, — ответила я, хотя это было ложью. У меня все болело, а кровь чуть ли не кипела, но я не осмелилась жаловаться, когда остальные, должно быть, чувствовали себя так же. — А ты? Они не ранили тебя?

Мама покачала головой. — Я тоже в порядке. То, что ты нашла нас, было очень смелым поступком.

Я отвела взгляд и посмотрела на пятно крови на ковре, где минутой раньше лежала Каллиопа. — Я поступила глупо. Мне жаль. Я никогда не хотела, чтобы так вышло, но просто не могла… не могла оставаться в стороне.

— Я не сомневаюсь в этом, милая. — Она нежно вытерла мое грязное лицо рукавом свитера и прижалась губами к щеке. — Ты не была бы собой, если бы не попыталась помочь.

Уголком глаза я заметила, как к нам подошла Персефона, и мама тут же выпрямилась. Я решила не выпускать ее руку, и, к моему облегчению, она и сама не отпустила мою.

— Кейт очень храбрая, — сказала Персефона без намека на обиду. Моя враждебность к ней начала таять, и я открыла рот, чтобы тоже сказать ей что-то приятное, когда Персефона добавила: — Немного глупая, недальновидная, и абсолютно наивная, но храбрая.

Противная кислинка в наших с ней взаимоотношениях тут же вернулась. Как бы я ни хотела ее ненавидеть, я не могла этого делать, когда эта девушка рискнула всем, что у нее было, ради того, чтобы помочь. Неужели она и вправду знала о том, что Каллиопа и Кронос не могли причинить ей вред? Однако теперь, когда все было кончено, я нашла ответ на свой вопрос: нет, она не знала, как и не знала Каллиопа. Она сильно испугалась, когда услышала, что Кронос гнался за нами, поэтому ответ был очевиден. И все же, она помогла нам.

— Мы бы ни за что не нашли пещеру без тебя, — неохотно сказала я, и моя мама — наша мама — взяла сестру за руку.

— Я так рада, что вы поладили, — сказала она. — Я никогда не хотела, чтобы вы встретились при подобных обстоятельствах, и мне жаль, что меня не оказалось рядом.

В тот момент мне было неважно, что мама не рассказала Персефоне о моем существовании. Хоть я и не могла игнорировать вечно ноющее чувство, напоминающее мне о том, что я замена Персефоне — предмет второго места и не более, чем запасной вариант, — сейчас я заставила себя забыть об этом, и улыбнулась. После испытаний, через которые прошла мама, я не могла отказать ей в этой радости.

— Персефона.

Голос Генри был едва ли громче шепота, но я услышала его даже в шуме и суматохе вестибюля. Он стоял посреди коридора — руки все в крови, а одежда порвана, — и как тогда, в пещере, смотрел мимо меня на Персефону. Он смотрел так, будто ничего из произошедшего за последние несколько недель и не случилось. Будто минувшая тысяча лет стерлась в пыль.

— Привет, Аид, — ответила сестра. — Давно не виделись.

Генри проскользнул сквозь толпу и подошел к нам. Даже положив руку мне на спину, он смотрел на Персефону. — С тобой все в порядке? — спросил он, и та закатила глаза.

— Ну конечно. Я не могу умереть дважды.

Генри замялся, и мама крепче сжала мою руку. Она знала, что он собирался сделать, и пыталась предупредить меня. Генри нежно поцеловал Персефону в щеку, и когда та ответила на его поцелуй, мне стало плохо.

— Пойдем, — сказала мне мама. Ни Генри, ни Персефона даже не удостоили нас взглядом, когда мы с мамой направились к коридору. Она обняла меня за плечи. — Прошло очень много времени с тех пор, как они видели друг друга.

— Я знаю, — прошептала я, но боль ничуть не уменьшилась. Переставлять ноги было пыткой, но я продолжала идти вперед, желая оказаться от них как можно дальше. Добравшись до спальни, я замялась, но мама все равно открыла дверь.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она, ведя меня к кровати. Мне хотелось возразить, но мама выглядела такой же хрупкой, как и когда боролась с раком. По телу разлился сильнейший страх потерять ее, и избавиться от него уже было невозможно.

— Тебе тоже, — ответила я и, усевшись на край кровати, ждала, пока мама разместится рядом. — Садись.

Мама послушалась, и мы устроились вдвоем как делали уже сотни раз прежде: когда в детстве мне было страшно или одиноко, или когда маме становилось хуже и я боялась оставить ее наедине на всю ночь. Я боялась, что она закроет глаза и больше никогда их не откроет. Поначалу мне было сложно подавить этот страх после того как я узнала, что она бессмертна и не исчезнет, пока не потеряет смысл существования, или пока Кронос не убьет ее. Я твердо решила, что буду бороться с ним до последнего и не позволю ему навредить людям, которых люблю.

Мы лежали, а время, казалось, остановилось. Пока мама гладила мне спину, я считала каждый ее вздох. На мгновение мне удалось забыть, что мы находились в Подземном мире, и я представила, что мы оказались в Нью-Йорке: обычные мама и дочка, такие же, как и все. К этому времени я бы уже поступила в Нью-Йоркский, или даже Колумбийский университет. Возможно, если бы мама не заболела, я бы встретила кого-нибудь, а Генри не разбил бы мне сердце, и мне не пришлось бы узнать каково это — жить в тени собственной сестры.

Я могла бы стать счастливой. Моя жизнь была бы банальной и короткой, а не запутанной и сложной. А когда бы я умерла, я бы попала сюда, стала бы еще одной душой среди многих других, за которых отвечает Генри. Ничего из уже случившегося не произошло бы.

Как бы мне ни хотелось этого, я понимала, что это всего лишь мечты. Я бы даже не родилась, если бы не Генри и Персефона. Что бы ни случилось, какой бы выбор я ни сделала, моя жизнь никогда не была бы простой. Даже если бы я никогда не знала, что боги действительно существуют, моя мать не пережила бы рак, и я была бы даже более одинока, чем сейчас.

С Генри моя жизнь совсем другая. Она обрела смысл. Однако никто и никогда не спрашивал меня нужна ли мне такая жизнь. Никто, кроме Джеймса.

И неважно, какой выбор я сделала, я не в состоянии соперничать с душераздирающей любовью Генри к Персефоне. А теперь она еще и рядом с ним…

Я перестала понимать какой выбор был бы правильным.

— Мам? — прошептала я. — Почему ты решила родить меня, если я всего лишь замена Персефоне?

Она открыла глаза и пару мгновений ничего не говорила. Мне уже показалось, что она не ответит, но мама поцеловала меня в лоб. — Неужели ты правда думаешь, что для меня ты лишь ее замена?

Я кивнула. Мне не нравилась эта мысль, но после всего случившегося, после всех пережитых страданий, я не могла думать иначе.

Мама вздохнула. — Если ты хочешь поговорить, то давай хотя бы переоденемся во что-то чистое.

Она соскользнула с кровати и исчезла в гардеробной. Я знала, что мама любит меня так же сильно, как и я ее, но чем бы все закончилось, если бы я провалила испытания? Она бы тоже отпустила мою руку?

Мама вернулась, держа в руках стопку одежды, и я неохотно слезла с кровати. Мои джинсы и свитер были безнадежно испорчены, поэтому я стянула их, и после взмаха маминой руки они исчезли.

— А теперь, — сказала она, пока я надевала пижаму, — расскажи, что тебя беспокоит.

Я не знала с чего начать. Все пошло под откос с самого момента моего прихода в Подземный мир, и сколько бы Ава и мама ни пытались убедить меня, что у Генри есть ко мне чувства, я этому не верила. Их просто нет. Потому что я не Персефона.

Хотя дело не только в этом. Есть еще много того, о чем мне хотелось рассказать, поэтому лучший вариант — начать все с начала. — Всю мою жизнь спланировали, — пробормотала я. — Мое рождение, мое воспитание, все, чему ты меня научила… ради того, чтобы пройти испытания, ведь так?

Мама медленно кивнула, будто не понимала, что в моих словах плохого. — Конечно, милая. Я хотела помочь тебе выиграть настолько, насколько могу, особенно учитывая, чем все закончилось для других девушек.

Я одернула край пижамной рубашки. — Ты знала, что кто-то попытается убить меня, но все равно отпустила меня в Эдем.

— Я… — Мама нахмурилась. Похоже, она все поняла. — Кейт, дорогая, я бы никогда не отпустила тебя, если бы не была уверена, что приняты все возможные меры предосторожности. До тебя лишь некоторые из нас следили за тем, как девушки проходят испытания. Когда появилась ты, все изменилось. Я настояла на твоей защите, и Генри полностью меня поддержал. Он хотел обезопасить тебя. Как и все мы. Вот почему рядом с тобой всегда кто-то был.

Мама не была тогда в поместье, но я каждую ночь встречалась с ней во снах. Я думала, что это подарок от Генри, шанс сказать маме прощай, и в какой-то степени так и было. Однако она настояла на том, чтобы я все рассказала, и я так и сделала… почти. Мне не хотелось упоминать моменты, которые привели меня к смерти.

Мама села позади меня и стала медленно расчесывать мне волосы, аккуратно распутывая колтуны. — Ты находишься под защитой с самого первого дня в Эдеме. Джеймс, Ава, София, даже Дилан и Ирен… все они были рядом не без причины. Частично, чтобы помогать тебе, но в основном — чтобы с тобой ничего не случилось. Мы повидали смерти одиннадцати девушек, и не думай, что мы бессердечны, и что нам все равно. Это не так, в особенности Генри. С того момента, как совет разрешил мне забеременеть тобой…

— Это решал совет?

— Да, — ответила мама, разделяя волосы на три прядки, а потом заплетая их в косу. — Любимая, помнишь, я рассказывала об этом? Генри решил сдаться, но я этого не хотела, поэтому, вместо того, чтобы искать другую девушку…

— Ты решила ее родить. — Я тяжело сглотнула, на глаза наворачивались слезы. — Я помню, что ты рассказывала. Но мама, ты забыла упомянуть, что я существую только потому, что совет собрал заседание и решил этот вопрос. — Я уставилась в потолок, тщетно пытаясь подавить в себе нарастающую боль. — Я лишь должна была стать женой Генри, а ты знала… ты всегда знала, что он никогда не полюбит меня так, как любит Персефону. Ты знала, но все равно сделала это.

В ответ мама обняла меня. — Кейт…

Я вперила взгляд на свои руки, отказываясь обнимать ее. Мама могла сколько угодно отрицать или оправдывать произошедшее, но сделанного не воротишь.

— Все верно, — наконец произнесла она. — Ты родилась по этой самой причине. Все мы рождаемся не просто так, это может быть дело любви, некой цели или даже случая. Однако твое рождение не случайно, и я полюбила тебя с того самого момента, как узнала, что беременна. И я родила бы тебя даже если бы не было нужды, потому что давно хотела второго ребенка, но постоянно откладывала. Потому что мне было стыдно, я заставила себя думать, что не заслуживаю этого. Я думала, что не заслуживаю тебя.

— Но почему? — спросила я, всхлипывая. — Чего ты стыдилась? Персефоны?

— Отчасти. Мне было стыдно, что она мало заботилась о благополучии Генри, что была эгоисткой. Она, как и ты, моя дочь, и ничто не заставит меня любить вас меньше.

Я фыркнула. — Но она была несчастна с ним. Она не виновата в том, что Генри влюбился в нее, и наоборот, что она влюбилась в другого. Нельзя принудить людей жить долго и счастливо. Так не бывает.

Мама села ближе ко мне. — Вот как ты думаешь? Что я заставила тебя быть с Генри?

Я покачала головой, потом все же кивнула, но в итоге сдалась. — Я не знаю, — пробормотала я. — Не я выбирала встретиться с ним или нет.

— Но ты можешь выбрать быть с ним или нет, — мягко возразила мама. — Он ждал тебя, но если ты не любишь его, если не хочешь быть рядом, то никто не заставит тебя сделать это.

— Но у меня ощущение, что ты меня заставила, — удрученно прошептала я. — Я не знаю кто я без этого мира. У меня не было времени… понять, кто я такая, а теперь я уже не знаю, как мне найти себя, но при этом оставаться той, кем ты хочешь меня видеть.

Мама вздохнула и крепче обняла меня. — Я лишь хочу, чтобы ты была собой. Ты не замена Персефоне. Ты моя дочь, и я горжусь тобой. Ничто этого не изменит. Ты мой лучик света, и, если бы я думала, что жизнь с Генри не осчастливит тебя, я бы никогда так не поступила.

— Неважно, насколько я счастлива с ним. Это не меняет того, что он чувствует к Персефоне.

— Сейчас — да, — согласилась мама, — но в будущем изменит. Генри любил ее долгое время, он многое пережил… этого сразу не забудешь. Но ты должна понять, что раньше у него не было причины попытаться. А теперь у него есть ты.

Я снова начала всхлипывать. — Ты правда думаешь, что я ему подхожу?

Мама уткнулась носом в мою макушку. — Если бы тогда, когда Генри еще не был женат, у меня была ты, я бы никогда не связала его с Персефоной, я бы выбрала тебя.

Я взглянула на нее удивленными глазами, и мама рассмеялась.

— Ох, милая. Нам устои, что женщина может выбирать себе мужа, весьма непривычны. Если уж на то пошло, Персефона провела с Генри тысячи лет, но знаешь что? У тебя с ним вперед целая вечность, если ты этого захочешь. — Мама замолчала. — Верно?

— Да, я хочу, — мягко ответила я. — Очень и очень хочу.

— Тогда дай себе больше времени. Рядом с Генри тебе не нужно меняться. Тебя не определяет ни он, ни Подземный мир, ни твоя бессмертность. Ты сама решаешь кем быть, и чем больше ты будешь вести себя естественно, тем больше Генри полюбит тебя. Поверь мне.

Мне хотелось верить, и, закрыв глаза, я решила, что так и сделаю. Персефона вернется к Адонису, она покинет Подземный мир. Возможно, повидаться с ней было полезно для Генри; возможно, это напомнило ему о том, что Персефона уже не та девушка, которая запечатлена на той фотографии, не та девушка, которая была рада видеть его с приходом сентября.

Этой девушкой могу стать я. Потому что хочу.

Я ничего не ответила, и просто прильнула к маме. Она снова стала гладить меня по спине, и с каждой минутой мое напряжение таяло. Она была тут, рядом со мной, жива и здорова, и я просто не могла не ценить этого.

Меня напугал внезапный стук в дверь, и я села и вытерла мокрые от слез глаза. — Да? — спросила я, и дверь открылась.

— Кейт?

Генри. Я обменялась с мамой взглядами, и она ободряюще мне улыбнулась.

— За-заходи.

Генри вошел и закрыл за собой дверь. Он был абсолютно чист, и как-то умудрился переодеться, не заходя в нашу комнату. Неужели у него была другая гардеробная на случай, если он не захочет оставаться со мной? И кто помог ему отмыть с его бледной кожи кровь, как сделала я много недель тому назад? Мне не нужно было долго размышлять над ответом.

— Уолтер просит тебя прийти, — сказал Генри, и когда мама встала, он покачал головой. — Не ты, Диана. Кейт.

Было что-то не так с тем, как он произнес мое имя, но я отбросила эту мысль в сторону. В чем бы ни было дело, оно, несомненно, имело какое-то отношение к Персефоне, и чем больше я думала о ней, тем сильнее болело. После долгого путешествия по Подземному миру, мне хотелось хотя бы денечек не чувствовать себя на втором месте. Я была готова ждать Генри, как и он ждал меня, но это не означало, что время между моментом настоящего и днем, когда он решит, что полюбил меня, пройдет безболезненно.

Смутившись, я поднялась с кровати и, извинившись, отошла в ванную комнату. В тех местах, где кожи коснулся туман, она саднила, и мне приходилось двигаться очень осторожно, чтобы снова не начать дрожать. При обычных обстоятельствах я бы сменила пижаму на что-то другое, чтобы встретиться с Королем Богов, однако сегодняшний день отличался необычностью, а это место, вроде как, стало моим домом. Если захочу бродить по нему в пижаме, то буду. Кроме того, любая другая одежда причинит лишние неудобства.

Пока я осторожно умывала лицо я старалась не думать о том, чего хотел от меня Уорнер. Вне всяких сомнений, он желал отчитать меня, но было бессмысленно беспокоиться об этом, пока мы не стояли друг перед другом. Генри не позволит ему изгнать меня из Подземного мира. По крайней мере, я надеялась на это. А если позволит, тогда я точно пойму, что он больше не хочет видеть меня рядом.

Я услышала голос матери по ту сторону двери, но когда вышла из ванной комнаты, она сразу замолчала. — Что? — спросила я и мама покачала головой.

— Ничего, милая. Я скоро приду.

Только слепой не увидел бы ее раздраженного взгляда, которым она одарила Генри, но когда он вывел меня из комнаты и повел по коридору я ничего не сказала.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Генри, сцепив руки за спиной. Собрав остатки своей решимости воедино, я взяла его за руку, и не стала отпускать, когда он напрягся. Однажды он перестанет так делать, а до тех пор ему придется привыкнуть к тому, что я живу рядом.

— Бывало и лучше, — попыталась пошутить я. Генри не улыбнулся. — Тео исцелил тебя?

Он кивнул. — Некоторое время назад он закончил исцелять других. Я приведу его к тебе, как только ты поговоришь с Уорнером.

Звучало зловеще. — Он злится?

— Нет, — ответил Генри. — Он не злится.

Мне все еще казалось, что что-то не так, поэтому я сжала его руку и обрадовалась, когда он не отстранился. — А ты?

На этот раз его лицо не выражало ничего. Конечно, он злился. Если то, что сказала мама, было правдой, то он полгода без устали сражался за мою безопасность, а я мало того, что все провалила, так еще и побежала вслед за Титаном, не успев провести в Подземном мире и дня. Не самый мой умный поступок, но у меня не было выбора. И Генри, конечно, понимал это.

— Я не стану извиняться, — сказала я, — за то, что пошла за тобой и мамой. Но мне жаль, что я напугала тебя, что не послушалась Джеймса и полезла в пещеру.

Генри разжал пальцы и взял мои руки в свои. Он не стал сжимать их, но то, что он сделал было даже больше, чем я ожидала, и во мне затрепетала надежда. — Не нужно извиняться, — сказал он. — Я понимаю, что мы не оставили тебе и остальным выбора. Это я должен просить прощения, что втянул тебя в это.

Получается Генри винил себя. Однако это было ничем не лучше, чем обвинять меня. — Но ведь ты ни в чем не виноват. Ты понятия не имел, что планировали Каллиопа и Кронос, и ты сделал все возможное.

— Да, — мягко ответил Генри, — возможно, что так. Тогда нам с Уолтером придется попросить тебя сделать еще одну глупость.

Мы остановились у неприметной двери, и я нахмурилась. — О чем ты?

Генри отпустил меня, и взялся за дверную ручку, однако не стал ее поворачивать. — Я буду рядом каждую секунду. С тобой ничего не случится.

Мое сердце заколыхалось, и я чуть не сломала голову, пока пыталась понять, что такого хотел Уорнер, и что так напугало Генри. Конечно, со мной ничего не случится. Если только за этой дверью не находился Кронос.

Как только мы вошли в комнату, я поняла, что Генри имел в виду, и все напряжение, о котором я успела позабыть, наводнило меня снова. Я замерла на месте, и Генри в знак защиты обхватил меня за плечи.

На меня немигающим взглядом смотрело окровавленное цепями лицо Каллиопы.

Она очнулась.

ГЛАВА 14

.

АЛЬТЕРНАТИВА

Пылающая ненависть в глазах Каллиопы заставила каждую косточку в моем теле застыть, ее взгляд будто превратил меня в камень. Я не боялась ее, но любой, кто имеет хоть каплю чувства самосохранения, столкнувшись с подобной ненавистью, остановится.

Рядом с ней, положив руки на плечи, стоял Уолтер, однако это не походило на защитный жест. Девушка сидела на стуле, сделанном из стали, а ее запястья и лодыжки в целях безопасности обвивали мерцающие браслеты. В углу комнаты стоял Филлип и молча наблюдал за происходящим, скрестив руки на широкой груди. Его левый глаз, который стал молочно-белым, рассекал глубокий шрам.

— Кейт, — позвал Уолтер и кивнул.

— Привет, — мой голос дрожал сильнее, чем я ожидала. — Что случилось?

— Мне жаль, что пришлось побеспокоить тебя, но боюсь, у нас нет выбора. — Он сильнее сжал плечо Каллиопы, и она напряглась. — Каллиопа отказывается говорить с кем-либо, кроме тебя.

Мое сердце пропустило удар. Я посмотрела на Генри, и он кивнул, подтверждая слова Уолтера. — Ничего… страшного, — ответила я, хотя хотелось сказать другое. Чтобы успокоиться, я глубоко вздохнула. — Я поговорю с ней.

В нескольких футах от Каллиопы появилось мягкое кресло, и Генри отпустил меня, чтобы я подошла и села. Я замешкалась, уверенная, что будь на то воля Каллиопы, я бы уже горела синим пламенем.

— Как ты и просила, Каллиопа, — сказал Уолтер. — Кейт пришла. Теперь скажи нам то, что мы хотим знать.

Его голос отдавался эхом даже в простой комнате, и звучал так, будто разом говорили десятки людей. Он не был похож на тот тон, которым в пещере говорила Каллиопа. Он звучал так, будто Уолтер одной лишь силой мысли мог разрушить весь мир. Неудивительно, что именно этот мужчина возглавлял совет.

Каллиопа продолжала молчать, и Уолтер вздохнул. Так вздыхает родитель, чей ребенок объявил ему бойкот, но никак не следователь, столкнувшийся с подсудимым, который отказывается что-либо говорить. При всей своей власти, он не стал и не станет использовать ее против Каллиопы. Она была частью его семьи.

Я не знала, что и думать. Уолтер множество раз, умышленно или нет, делал ей больно. Он заставил ее пройти через ад. Но, как часто повторял Джеймс, это не было оправданием, и Уолтер был обязан убедиться, что ничего подобного не произойдет вновь. И не только он, а и все мы.

— Пожалуйста, поговори с нами, — обратилась я к Каллиопе, и почувствовала облегчение, когда голос прозвучал ровно. — Что бы ни случилось с Кроносом, всё кончено, а Уолтер, Филлип и Генри… больше не навредят тебе.

Я почувствовала, как стоящий позади меня Генри напрягся. Будь его воля, то Каллиопа уже превратилась бы в кучку пепла.

Девушка медленно расплылась в улыбке, а в ее глазах вспыхнула злоба. — Считаешь всё кончено? Генри успел открыть уже семь решеток. Кронос рано или поздно выберется — это лишь вопрос времени. Только теперь это случится к зимнему солнцестоянию. После, он придет за мной и уничтожит всех вас за то, что держали его в плену.

Никто не возразил ей. За нашим разговором наблюдали все три брата, но ни один из них не сказал Каллиопе, что совет сможет удерживать Кроноса и дальше.

Потому что знали, что это не так. Кронос в любом случае выберется на свободу, и ничто не может остановить его. Из-за меня Кронос сделает то, что так давно хотел, а совет без Каллиопы будет просто беспомощен.

Как бы мне не хотелось сохранить маску храбрости, от лица отлила вся кровь, и я сжала руки на коленях. Генри коснулся моей шеи, но я не почувствовала того облегчения, которое должна была. Все наши действия были впустую.

— Каллиопа, — мягко обратился к ней Уолтер. — Ты знаешь, то, что произойдет, затронет не только нас, но и весь мир. Кронос вновь возьмет на себя руководящую роль, и некому будет защищать человечество.

Каллиопа лишь фыркнула, и ничего не ответила.

— Прошу, присоединись к нам, и вместе мы снова его одолеем. Ты знаешь, что мы не можем сделать это без твоих способностей, и если согласишься помочь, мы простим тебе все проступки. Все, что ты сделала, будет забыто, а твое наказание будет снято. Ты вернешь себе статус королевы, а мы оставим этот инцидент позади и будем жить дальше.

— Жить дальше? — все признаки самодовольства Каллиопы исчезли. — Кейт и Генри будут жить долго и счастливо, а я буду наблюдать за тем, как ты нарушаешь данные мне клятвы, приметив очередную симпатичную девушку? Нет, Уолтер, я и без этого довольна своей жизнью. Кронос вознаграждает за преданность. А за преданность тебе я получу лишь разбитое сердце и твоих детей.

— А что даст тебе преданность Кроносу? Прах тех, кто любит тебя, и одиночество, которое будет сопровождать тебя всю оставшуюся вечность, только если он не устанет от тебя раньше. Вот, что ждет тебя, если продолжишь идти этой дорогой.

— Я хотя бы найду удовольствие в осознании того, что ты мертв. Оно согреет меня лучше, чем ты за все проведенные вместе ночи.

— Тогда разговор окончен. — Уолтер отпустил Каллиопу и обратился к братьям: — Что хотите с ней сделать?

— Я полагаю, было бы слишком просить тебя дать нам найти способ уничтожить ее, — холодно произнес Генри. — Поскольку тюрьма Кроноса вскоре опустеет, она может занять его место.

— Отличная мысль, — ответил Уолтер, и взглянул на Филлипа в поиске знака одобрения. Когда тот кивнул, Уолтер хлопнул в ладоши. — Тогда решено. Каллиопа займет место Кроноса, и если мы победим его, то они составят друг другу компанию. Если она все-таки решит помочь нам, то мы соберемся и решим, что делать дальше. Ты можешь идти, Кейт.

Я встала, но Каллиопа так и не отвела от меня взгляда. Я не могла пошевелиться, оказавшись в ловушке сочувствия и растерянности. Она собиралась уничтожить нас, наблюдая за всем со стороны с улыбкой на лице. Уолтер предложил ей помочь, однако она предпочла бороться с советом, прекрасно осознавая, что это значит.

— Ты просто идиотка, — выпалила я. — Погибнет не только весь совет, но и всё человечество. Мир превратится в сплошную пустошь, и что случится с тобой? Ты исчезнешь. Исчезнешь вместе с нами. Этого ты хочешь?

— Я лучше исчезну, чем проведу еще хоть минуту здесь, — ответила Каллиопа со зловещим спокойствием, так, будто она полностью контролировала ситуацию. Будто Генри, Уолтера и Филлипа даже не было в комнате. — Если, чтобы увидеть вас всех мертвыми, так надо, то пусть. Ради этого я готова умереть.

Ее слова беспорядочно вертелись у меня в голове, они жалили каждый фибр моего естества. Они злили меня, и я тщетно пыталась подобрать подходящий ответ. Однако ничто в этом мире не могло убедить Каллиопу смилостивиться. Ничего, кроме…

— Тогда убей меня, — я произнесла слова быстро, чтобы никто из братьев не успел возразить. — Сделай это прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты убила меня, если так ты поможешь им запереть Кроноса.

— Нет, — резко произнес Генри. Его рука сжала мое плечо в тиски, но я отмахнулась, решив не обращать внимания. Это касалось только меня и Каллиопы.

Она засмеялась мрачным приглушенным смехом. — Ты действительно думаешь, что это все, чего я хочу? — спросила она тошнотворно сладким голоском. — Идеальная Кейт. Так жаждать собственных мук, и ради ничего. Но, конечно, если предложение еще в силе…

Ее тело пронзила вспышка молнии. Она на миг замерла, а потом безвольно обмякла на стуле. Воздух вокруг стоящего рядом с ней Уолтера потрескивал от электричества.

Я думала, что она потеряла сознание — никто не способен выдержать подобные нападки, — но через несколько секунд ее льдисто-голубые глаза открылись, и девушка уставилась прямо на меня. Как будто могла видеть каждую тайну, каждую мысль, каждую частичку меня, которые сделали меня той, кем я была. Ее губы изогнулись в жестокой улыбке.

— Кейт, — сказал Генри. — Нам нужно уходить сейчас же.

Когда я отвела от нее взгляд, Каллиопа зашипела. Звук ее голоса скользнул по комнате, подкрался к моей коже и пригвоздил меня к полу. — Даю тебе слово, Кейт Винтерс, — произнесла она, и из ее рта вырвалась струйка дыма. — Я сделаю с тобой то, что ты сделала со мной. Я заберу то, что ты любишь больше всего, и ты не сможешь остановить меня.

Мое тело наполнилось покалывающим жаром, и в этом было что-то зловещее. Это чувство будто было лишь на градус от острой и неизбежной боли. — Что… — начала я, но прежде чем успела что-то сказать, между нами встал Генри, и чувство исчезло так же быстро, как и появилось.

— Отведи ее к Тео, — сказал Уолтер, и Генри, не давая мне выбора, вытолкнул меня из комнаты и захлопнул за собой дверь. Взяв меня за руку, он поспешил по коридору, и мне пришлось бежать, чтобы не отставать.

— Что происходит? — спросила я, сердце бешено стучало в груди. — Что она имела в виду?

— Я не знаю, — ответил Генри и выругался. — Прости, Кейт. Я говорил Уолтеру, что вести тебя туда не очень хорошая идея, но он не стал слушать. Филлип встал на его сторону.

— Это не твоя вина. — Генри куда-то поспешно вел меня, и я нахмурилась, пытаясь понять, что во мне изменилось. Но я не чувствовала себя по-другому. — Она не может убить меня, ведь так? У нас же не получится убить друг друга?

— Не может, но она способна на такое, от чего ты будешь молить о смерти.

Не самые обнадеживающие слова. Мы свернули за угол, и я ускорилась, чтобы идти с ним в ногу. — Что она может сделать? Я ничего странного не чувствую. Ничего не болит.

— Я говорю не только о физическом факторе. Она во многих отношениях самая могущественная из всех нас. Не рассказывай о моих словах своей матери или Софии, но мои сестры сильнее братьев. Мы имеем преимущество в виде грубой силы, но способности женщин сосредоточены вокруг самой жизни.

Мама любила природу, и у нее была необычная способность выращивать что угодно и где угодно. Это имело смысл для человека, которым она являлась, и если уметь взрастить дерево посреди Манхэттена считалось способностью, то было бы неплохо иметь подобную силу. — Что ты мне не договариваешь?

Я узнала, где мы находились: коридор, ведущий в вестибюль тронного зала. — Это, — сказал Генри, придерживая для меня дверь, — только ничтожная часть всех ее способностей. Причина, по которой ее дар так важен для захвата Кроноса, и, возможно, объяснение ее твердой убежденности в том, что он не причинит ей вреда, в том, что она способна подчинять верность и приверженность делу.

Она — Гера, вспомнила я. Она была покровительницей брака и женщин. Если это то, над чем она была властна, тогда…

— Думаешь она заставит меня проявить неверность тебе? — спросила я. Как она могла заставить меня изменить Генри? Именно это она имела в виду, когда сказала, что заберет то, что я люблю больше всего?

— Я не знаю, — мрачно ответил Генри, ведя меня внутрь тронного зала, а потом по проходу из колонн. — Есть возможность, что она не успела осуществить задуманное, чем бы это ни было, но не повредит проверить. Хорошо то, что она не превратила тебя в животное.

— Она делает такое?

— Постоянно. В особенности она любит превращать в коров.

Что ж, теперь мне легче. Мне ни капли не хотелось заиметь вымя.

Когда мы достигли конца прохода, Генри остановился. Остальные члены совета столпились вокруг, беспокойно перешептываясь. Лишь немногие взглянули на нас. — Тео, будь добр, подойди.

Парень, выпустив руку Эллы, вышел из толпы. Пока я жила в Эдеме, я даже не осознавала, насколько эти двое были близки, но теперь я редко встречала их по отдельности. Неудивительно, что Элла была в таком ужасном настроении, когда ей приходилось проводить время со мной и Каллиопой.

— Ты ранена? — обратился ко мне Тео, и я покачала головой.

— Каллиопа могла что-то сделать с ней, — ответил Генри, не дав мне возможности объяснить. — Не мог бы ты осмотреть ее?

Тео жестом пригласил меня сесть на ближайшую скамейку. Когда я села, он протянул руки, и на этот раз я ощутила, как на меня нахлынуло тепло. Спустя несколько секунд Тео отодвинулся, и нахмурился, отчего между его бровей образовалась линия. — В пещере она получила небольшие поверхностные раны, но кроме этого ничего нет. Она в порядке.

— Ты уверен? — спросил Генри, и Тео кивнул. Генри отвернулся от меня и схватился за спинку скамьи так сильно, что дерево под его пальцами треснуло.

— Это ведь не значит, что она что-то сделала с моей головой? — мой голос дрожал от страха. — Или я сойду с ума?

Генри не двигался. Сидящий рядом Тео стал шаркать ногами. — Скорее всего, у нее просто не хватило времени закончить начатое, — обратился он к Генри. — Не о чем беспокоиться, пока ничего не проявилось.

— А если проявится? — грубо спросил Генри.

Тео нахмурился, и Элла подошла к нему и взяла за руку. Он, казалось, расслабился от ее прикосновения. — Тогда мы вылечим это настолько, насколько сможем. Пока мы не знаем, с чем имеем дело, ничего не поделаешь.

— Да, — ответил Генри. — Полагаю, что так.

Без предупреждения он бросился обратно к двери. Я вскочила на ноги, и пробормотав извинения Тео и Элле, поспешила за ним. — Генри, пожалуйста… подожди меня.

Прежде чем я могла нагнать его, Генри проскользнул в вестибюль и захлопнул за собой дверь. Ропот в тронном зале затих, и как только все поняли, что происходит, их шепот сменился любопытным жужжанием, но я не стала задерживаться, чтобы послушать, о чем они говорили.

Я добралась до коридора, но повернув за угол, не увидела никаких признаков Генри. Я пошла назад, подумав, не разминулась ли с ним в вестибюле, но там его тоже не оказалось.

Он ушел.

ГЛАВА 15

.

РОЗА И СОРНЯК

Я весь вечер искала Генри. Заходила в каждую комнату, но никто его не видел. Некоторые двери оказались заперты, а ту комнату, в которой находилась Каллиопа, я избегала. Не знаю, скрывался он за одной из закрытых дверей, но в той части дворца, с которой я была знакома, его не оказалось.

Я надеялась, что обнаружу его в нашей спальне к моменту своего прихода. Но вместо Генри я встретила там Пого, который в знак приветствия радостно залаял и завилял хвостом. Чувствуя себя просто ужасно, я взяла щенка на руки и прижалась к нему. В ответ он лизнул мне щеку. Этого было недостаточно, чтобы развеять все мои страхи и переживания, но хватило, чтобы я на какое-то время переключилась.

— Я скучала по тебе, — сказала я, почесав щенка за ухом. Посчитав, что мама присоединилась к остальной части совета, я села, скрестив ноги, по центру кровати, которую должна была делить с Генри. — Это ты еще не слышал, как я провела последний месяц.

Не успев сказать ничего больше, на меня нахлынуло знакомое ощущение, и всё вокруг погрузилось в темноту. На этот раз, вместо того, чтобы оказаться в пещере, из которой сейчас так усердно пытался вырваться Кронос, я стояла по центру слабо освещенной комнаты, которая простиралась на двадцать футов в обе стороны.

Одна сторона этой комнаты представляла собой ряд сплошных окон, открывающих вид на бескрайнюю пещеру снаружи дворца, а в мраморном камине, стоящем у противоположной стены, потрескивал огонь. На окнах не висели шторы, а единственным предметом мебели было белое кресло. В нем сидел Генри, и так сильно сжимал подлокотники, что я испугалась, как бы те не сломались.

— Генри? — прошептала я, не зная, слышит ли он меня. Тогда, в Тартаре, мне на мгновение показалось, что он способен слышать меня в видениях, но сейчас, когда я попыталась коснуться его своими призрачными пальцами, он даже не моргнул.

Дверь в дальнем конце комнаты открылась и закрылась. По мраморному полу зашагала Персефона. Она была босая, и одетая в простое хлопковое платье. В мягком свете, царившем в комнате, она выглядела потрясающе красивой, и я прикусила губу. За возможным исключением Авы, я никогда в жизни не встречала того, рядом с кем я бы чувствовала себя сорняком, росшим рядом с розой.

— Я знала, что найду тебя здесь, — сказала Персефона.

— Я пришел сюда подумать, — отстранено ответил Генри. — Я думал ты уже оправилась домой.

— Я решила немного задержаться. Вам всем нужна помощь. Особенно тебе. — Она взяла Генри за руку, ту самую, к которой минуту назад пыталась прикоснуться я. — Мама рассказала, что случилось. Кейт повсюду тебя ищет.

Генри пожал плечами, но руку не убрал. — Я пока не готов с ней встретиться.

— Почему? — поинтересовалась Персефона, пристроившись на подлокотнике. Я и сама страшно хотела узнать ответ на этот вопрос.

Он долгое время молчал. — Она могла умереть, потому что я повел себя как дурак и позволил ей рисковать, — наконец, нехотя ответил он. — С самого нашего знакомства я постоянно подвергаю ее жизнь опасности. Но так больше продолжаться не может.

Меня осенило. Вот почему Генри сбежал? Он считал себя обузой? Это же нелепо. Нам следовало поговорить об этом и всё прояснить.

Персефона закатила глаза, и на этот раз я была с ней согласна. — Ты не ответственен за действия Каллиопы. Тео сказал, что она в порядке. С ней ничего не случится.

На шее Генри от напряжения выступили вены. — Мы не можем знать наверняка. Даже если всё закончится благополучно, именно я поставил ее в это положение.

А я согласилась. Я не была безнадежно беспомощной девушкой, неужели Генри не понимал? Я больше не была смертной. Каллиопа не могла убить меня, и ему, в конце концов, стоит понять, что я не сломаюсь, если кто-то рядом со мной начнет дышать иначе.

Персефона провела пальцами по темным волосам Генри, и у меня в горле образовался ком. Я не хотела наблюдать за происходящим, но не могла отвести взгляд, и понятия не имела, как покинуть видение. Наблюдая за тем, как тесно они взаимодействовали, несмотря на разлуку в виде тысячи лет… у меня заныло сердце. Всё было так, будто Персефона никогда и не уходила, а Генри просто рассказывал своей жене о событиях, произошедших в течение дня.

Это должна была делать я, а не она, но не могла, потому что Генри прятался. Моя сестра знала его достаточно хорошо, чтобы не искать часами не в тех местах.

— За эти несколько недель она пережила вещи и похуже, — сказала Персефона. — Твоя новая девушка — крепкий орешек, да?

— Да, — ответил Генри. — Если она решила, переубедить ее будет невозможно, и плевать на последствия.

Персефона фыркнула. — Очень похоже на кое-кого. Знаешь, она любит тебя. Больше, чем любила я.

На лице Генри отразилась боль, но исчезла так же быстро, как и появилась. — Она не знает меня. А когда узнает настоящего, то уйдет.

— Прямо как я?

Он молча уставился в окно.

Персефона соскользнула с подлокотника ему на колени, и обняла за шею, будто никогда и не покидала его. Мое горло сжалось, и я впилась ногтями в ладони. Я не хотела быть здесь. Не хотела смотреть. Мне было наплевать, насколько ничтожно Персефона любила его, и на то, что говорили моя мать, Джеймс или Ава. Генри всё еще любил ее, и никогда не предпочтет ей меня.

Когда он обнял ее в ответ, в моей груди закипели рыдания, и я отвернулась к окнам. Даже увидев там их отражение, я, как бы ни старалась, не могла отвести взгляд. Вот оно. Нашим отношениям — нашему браку — пришел конец, не успел Генри даже дать им шанс.

— Иногда мне интересно, что было бы, если бы я осталась, — произнесла она. — Как бы развивались наши отношения, если бы мы всё делали постепенно, а не бросались в омут с головой.

— Мы были бы счастливы, — тихо ответил Генри. — И едины.

— Может да, — прошептала она. — Может нет.

Они оба молчали в течение нескольких ударов сердца, и когда Персефона снова заговорила, она наклонилась к нему так близко, что их разделяли лишь дюймы. Я закрыла глаза.

— Ты заслуживаешь того, кто тебе подходит, — сказала она. — То, что произошло между нами, не было твоей виной. Мы слишком разные, и неважно, насколько сильно ты убедил себя в том, что я — твоя единственная, это не имеет значения, если ты не принадлежишь мне.

Я затаила дыхание. Она делала это намеренно. Намеренно рвала его на части… Почему? Чтобы он больше не зацикливался на ней? Чтобы освободить место мне? Его сердце и так было разбито. Как же мне найти все его части и собрать их вместе, если она дробила их еще мельче?

— Хватит, — умоляла я, хотя понимала, что это бессмысленно. Она осознавала, что творила? Конечно же да. Если я знала Генри год и уже могла отчетливо это понимать, то она знакома с ним миллиарды лет.

— Ты и вправду счастлива с Адонисом? — наконец спросил Генри.

Персефона слабо улыбнулась. — Когда я просыпаюсь, и вижу его лицо, то знаю, что день будет чудесным. Это не изменится, независимо от того, сколько времени пройдет.

Генри начал водить пальцами по ее волосам, и Персефона не стала его останавливать. — Ты когда-нибудь сожалела, что ушла?

Девушка ответила не сразу. Она взяла его за другу руку и сплела их пальцы. — Иногда. Я скучаю по солнцу… по тому, что светит в реальном мире, а не в моей загробной жизни. Я скучаю по маме. Я скучаю по нашей семье. Скучаю по временам года. Скучаю по переменам. — Персефона прижалась губами к костяшкам его пальцев. — Иногда я скучаю по тебе. Адонис такой счастливчик. Он похож на любую другую душу… не до конца понимает, что происходит, или что окружающий его мир — фальшивка. Я скучаю, да, и потому порой хочется что-то изменить.

Генри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, и его взгляд переместился с окна на девушку. Он смотрел на нее так, как смотрел на меня в ту ночь, которую мы провели вместе, и моя грудь болезненно сжалась. Почему никак не получалось проснуться? — Ты могла бы вернуться.

Персефона грустно улыбнулась ему. — А как же Кейт? Ты не поступишь так с ней. Я знаю, что ты выше этого. Возможно, ее ты смог одурачить, но я знаю, как ты относишься к ней.

Генри ничего не ответил. Мое сердце билось так сильно, что я подумала, как бы оно не взорвалось. Не поступит так? Он просил ее вернуться в качестве своей королевы или жены? Возможно ли такое?

Чувствуя головокружение, я прислонилась к окну, и всеми фибрами души возжелала, чтобы стекло исчезло и позволило мне упасть. По крайней мере, тогда мне не придется слышать все это. Я подумала о том, чтобы выйти через дверь, но если не могла что-то сделать с окном, то и дверь мне не поддастся.

— Кейт многое значит для меня, — наконец произнёс Генри. — Но она не ты.

Я медленно опустилась на пол и обхватила себя за колени. У меня так хорошо получилось обмануть себя в том, что у нас все получится, что со временем и небольшими усилиями все будет хорошо. Но это не так. Сказал бы он то, что сказал, если бы знал, что я могла слушать? Конечно же нет. Он не был жестоким человеком, однако это не меняет того, что я все услышала.

— Аид… — Персефона наклонилась еще ближе, и уничтожила разделявшие их губы миллиметры.

В животе образовался узел, и я закрыла лицо руками. Я не верила в происходящее. Это был кошмар, это не происходило на самом деле. Я просто заснула, вот и все. Я скоро проснусь, и увижу, что Генри наблюдал за мной, пока я спала. Он извинится за то, что так быстро ушел. Мы поговорим, он обнимет меня, и все снова станет хорошо.

Я не знала, как долго все продолжалось. Я не хотела знать, и к тому моменту, как Персефона заговорила снова, я почти рвала на себе волосы. Почему же я не могла вернуться в свое тело? Какая часть меня настолько хотела увидеть все это, что готова была пройти через агонию?

— Дело в том, что я — не я, — тихо произнесла Персефона. — Я не тот человек, которого ты любишь. Этот человек никогда не существовал, а то, что ты рисуешь меня той, кем я не являюсь… разрушает тебя. Мы провели вместе лишь один хороший день, все остальные дни были ужасными. Я была несчастна, и когда поняла, что больше не хочу быть твоей женой, ты убедил себя в том, что любишь меня. Но ты никогда не любил меня. Ты любил человека, которого никогда не существовало.

Из моих глаз брызнули слезы, и стали капать на джинсы. В приступе отчаяния я сильно ущипнула себя за локоть, но боли не почувствовала. Я застряла здесь.

— Скажи мне, — произнесла Персефона. — Был ли это поцелуй, который ты воображал последние тысячи лет? Твое сердце остановилось? Комната стала вращаться? Все остальное померкло?

Ожидая ответа Генри, я перестала дышать и подняла голову. Персефона все еще сидела у него на коленях, и они смотрели друг на друга с такой глубиной, что я подумала он снова ее поцелует, но потом увидела. Увидела, что между ними появилось расстояние, как если бы Персефона физически отстранилась от него. Как если бы он держал ее на расстоянии вытянутой руки.

По прошествии нескольких секунд во мне зародилось семя надежды, и я медленно поднялась на шатающихся ногах, чтобы подойти к ним ближе, и не упустить, что он скажет.

Но стоило мне сделать шаг, он снова уничтожил разделявшее их расстояние, и она не стала останавливать его. У меня перехватило дыхание, и когда мир вокруг начал таять, Генри и Персефона исчезли.

***

Остаток ночи я провела, плача в постели; рядом со мной калачиком свернулся Пого. Примерно каждые пол часа он просыпался и начинал лизать мне щеки, но потом снова засыпал. Так просто мне не везло.

Какой бы урок Персефона ни пыталась преподать Генри, у нее ничего не получилось, и даже если завтра она покинет дворец, это не изменит того факта, что Генри всегда будет любить ее больше. Я хотела испытывать к ней ненависть, но не Персефона была причиной того, что наш брак распадался. Это я решила разыскать свою сестру, а когда нашла, то убедила вернуться к прежней жизни, хотя прекрасно осознавала, какими могут быть последствия того, что Генри увидит ее снова. Она лишь пыталась посеять между ними холод… извращенным способом, который в итоге ничем не помог, но все же пыталась.

Теперь я окончательно потеряла Генри.

Звук открывающейся двери спальни вывел меня из легкой дремоты. Пого потянулся, и когда я села в постели, он плюхнулся мне на колени, явно не желая отпускать.

В дверном проеме возник Генри, и мы долгое время просто смотрели друг на друга. Его неподвластное старению лицо осунулось, а уголки губ опустились. Он выглядел так, будто не спал уже несколько недель.

Наконец он вошел в комнату и закрыл за собой зверь. Не подходя к кровати, он направился к своему шкафу и начал перебирать одежду. Я вытерла щеки, чтобы убрать все следы слез, но они и так были сухими.

Когда он взял свежую рубашку, которая ничем не отличалась от той, в которую он уже был одет, я ждала, что он что-то скажет, но он, не говоря ни слова, исчез в ванной, как будто меня и не было.

Пока он отсутствовал, я размышляла стоит ли и дальше делать вид, что все в прядке. Трусиха во мне хотела поступить именно так, но в то же время я понимала, что если попытаюсь что-то изменить, то стану такой же несчастной, какой была Персефона. Я больше не хотела быть несчастной. Я не могла тратить свою жизнь в ожидании момента, когда Генри отпустит чувства к Персефоне, и обратит на меня внимание.

Когда он вышел, я уже знала, что скажу. Все внутри меня кричало в протест словам, которые текли из уст, но я должна была их произнести, а Генри должен был их услышать.

— Я больше так не могу.

Мои слова были лишь шёпотом, но Генри остановился на пол пути к выходу. Он не посмотрел на меня, но его руки сжались в кулаки, а на шее проступили вены, прямо как в комнате, полной окон. Меня захлестнуло чувство отвращения к самой себе. Я собиралась сделать с ним то же, что сделала Персефона. Я собиралась сдаться. Не дав нам шанса, я решила всё закончить.

Нет, сдалась не я, это сделал Генри. Сдался в тот момент, когда не захотел коснуться меня, когда перестал относиться как к своей жене. Он завел нас обоих в тупик, а я перестала искать выход. Я ничего не могла сделать, не могла подобрать волшебных слов, которые помогли бы исправить ситуацию.

— Больше так не можешь? О чем ты? — в каждом слове Генри чувствовалось напряжение, ему как будто приходилось прилагать огромные усилия, чтобы выдавить их. Мои ладошки вспотели, и мне страшно захотелось забрать свои слова обратно, извиниться и молить его поговорить со мной, чтобы мы во всем разобрались, но я понимала, что это не поможет. Даже если мы поговорим, завтра все вернется к прежнему положению, и ни один из нас не станет счастлив. Я не хотела этого для него. И не хотела для себя.

— Обо всем, — мягко начала я. — О нас. В прошлом году, когда мы… до нашей свадьбы я думала, что все будет идеально, и что с тобой я буду счастливее, чем за всю свою прежнюю жизнь. Думала, что с каждым днем буду все сильнее влюбляться. Но как бы я ни любила тебя, я не получаю ответа, поэтому я больше так не могу.

Генри даже не двигался. Я хотела, чтобы он подошел к кровати, взял меня за руку и сказал, что ему жаль, что он будет стараться изо всех сил, но он этого не сделал. Вместо этого уставился на дверь. — Могу я спросить, что послужило такому решению?

Я вспомнила за слона в комнате. За то, чего не должна была увидеть. За то, что изменило все. — Ты поцеловал Персефону.

На его лице отобразились сразу несколько эмоций. Шок, стыд, унижение, гнев, боль и… облегчение? Да, оно тоже. — Не ожидал, что она расскажет тебе об этом. Прошу прощения.

Повисла мертвая тишина. Я много чего ожидала от него услышать, но не этого. — Больше тебе нечего сказать? — выпалила я. — Ты просишь прощения, что я узнала? Персефона ничего не говорила мне, Генри. Это все из-за так называемого дара. Я была там каждую чертову секунду. Я слышала все, что ты сказал ей. И видела все, что сделал.

Я начала быстро-быстро моргать, чтобы снова не заплакать, но проиграла эту битву. Ему было все равно. Он даже не собирался делать вид, что виноват. — Знаешь, что сказал мне Джеймс в конце лета? Он сказал, что у меня есть выбор. Только он один сказал об этом, остальные же были так поглощены твоим счастьем, что наплевали на мое. Я ответила ему, что уже сделала свой выбор, когда вышла за тебя замуж, однако он продолжил настаивать на своем. Тогда я не поняла смысла его слов, но теперь понимаю.

— Джеймс. — Генри произнес его имя с отвращением. — Не удивлен, что он посеял в тебе зерно сомнения. Уверен, чисто из альтруистических убеждений.

— В себе я не сомневаюсь, — отрезала я. — Я сомневаюсь в тебе. Я дала тебе тысячу возможностей показать, что ты нуждаешься во мне, но ты ни одной не воспользовался. Ты убегаешь всякий раз, когда думаешь, что придется остаться со мной наедине дольше двух минут. Ты не прикасаешься ко мне, ты едва говоришь со мной, а с момента моего приезда даже ни разу не поцеловал, не говоря уже о том, чтобы относился ко мне как к своей жене. Как к равной. Джеймс предупредил меня, что что-то подобное будет происходить, но я была глупа и все твердила ему, что он не прав.

Напоминать ему о Джеймсе снова и снова было жестоко, но я не могла остановиться. Из всех людей, не считая моей матери, именно Генри, а не Джеймс, должен был понимать меня лучше всех остальных.

— Тогда, возможно, мне следует дать вам обоим свободу, — ответил Генри, и услышав в его голосе укор, по коже пробежались мурашки. — Этого ты хочешь, Кейт? Моего разрешения? Оно у тебя есть. Весной и летом ты можешь делать все, что пожелаешь. Все, что угодно и с кем угодно.

— А как насчет осени и зимы? Я должна спокойно сидеть и ждать того дня, когда решишь, что полюбил меня?

— Я люблю тебя.

— Тогда покажи.

— Я пытаюсь! — резко ответил он. — Мои извинения, если тебе этого недостаточно.

Я лишь закатила глаза. — Бездействия всегда будет недостаточно, Генри. Мне кажется, что быть моим мужем ты хочешь меньше всего на свете. Ты можешь сколько угодно повторять, что любишь меня, но до тех пор, пока твои действия говорят об обратном, я не могу верить твоим словам. — Тут мой голос дрогнул. — Черт возьми… так будет всегда? Скажи мне. Спаси меня от страданий, я не смогу пережить того, что ты никогда не посмотришь на меня так, как смотришь на Персефону.

— Я не могу просто взять и выключить свои чувства к ней, — ответил Генри сквозь стиснутые зубы. — Она была частью моей жизни очень долгое время.

— Я понимаю. Понимаю, что ты любишь ее. Я не прошу тебя забыть о ее существовании… я прошу тебя оставить ее в прошлом, там, где ей место, и жить дальше, со мной, а не с призраком.

У Генри перехватило дыхание. — Это я и пытаюсь делать.

— Нет, это не так. — Я провела рукой по волосам, внутри меня нарастало чувство разочарования. — Генри, ты поцеловал ее.

— Она поцеловала меня.

— Это не важно. — Я хлопнула рукой по одеялу, и Пого забился под подушку. — Разве ты не понимаешь? Ты хотел этого. Тебе нравилось. А когда поцелуй закончился, тебе захотелось еще. Она пыталась объяснить тебе, что больше тебя не любит, ты не понял? А я люблю, и ты потеряешь меня, потому что слишком боишься… или тебе просто плевать или… не знаю. Я не понимаю почему ты так противишься моей любви.

Я ждала пока он что-то скажет, хоть что-нибудь, что поможет мне все понять, но он просто молчал. В моей голове мелькали все оправдания, которыми я объясняла его действия с момента своего прибытия. Все, что растолковало бы мне, почему мужчина, которого я любила, превратился в незнакомца.

Я вспомнила то, что он сказал Персефоне — причину, по которой в тот день он выбежал из тронного зала. — Это потому, что ты думаешь, что Каллиопа убьет меня стоит тебе что-то почувствовать ко мне? Генри, теперь я бессмертна. Она больше не сможет меня убить.

— Кронос сможет. — Он сказал это таким сдавленным голосом, что я едва расслышала. Это было его объяснение. Я чуть смягчилась.

— Он не сможет. — Я скользнула к краю кровати, достаточно близко, чтобы он в два шага оказался рядом, но Генри продолжил стоять на месте. — Он выследил нас, но когда у него была возможность убить меня, не сделал этого.

Тут Генри наконец посмотрел на меня, в его глазах читалось замешательство, но я решила не менять тему, иначе мы бы никогда не закончили этот разговор.

— Тебе не нужно всю жизнь защищать меня. Я должна быть твоим партнером, а не бременем, в противном случае я больше не хочу здесь оставаться. Я хочу, чтобы ты любил меня. Хочу с нетерпением ждать каждой осени. Хочу, чтобы зима стала моим любимым временем года, потому что могу провести ее с тобой. Скажи мне, Генри, что так и будет. Скажи, что все будет хорошо, что ты не будешь думать о Персефоне каждый раз, когда прикасаешься ко мне. Скажи, что полюбишь меня так же сильно, как любишь ее, скажи, что мне не придется всю свою вечность быть фоном твоих воспоминаний о моей сестре.

Молчание.

— Прошу, — прошептала я. — Умоляю тебя. Если ты не… если ты не скажешь этого, то я уйду. И я говорю не про лето. Я покину Подземный мир и больше не вернусь.

Он вздрогнул, и я поняла, что подобрала неверные слова, но не могла вернуть их обратно. — Возможно так будет лучше, — ответил Генри. — На поверхности тебе будет безопаснее, а остальные смогут защитить тебя.

— Мне не нужна защита. — Теперь я всерьез плакала, в горле стал ком, я говорила сдавленным голосом. — Мне нужно знать, что мне не придется провести всю свою жизнь в несчастье.

— Не ищи во мне единственный источник радости, — сухо ответил Генри. — Если я…

— Нет, это не только ты. У меня есть мама, есть Ава и…

— Джеймс, — закончил он за меня. Я хотела сказать ему, что он не прав, но не собиралась лгать. Джеймс действительно был моим лучшим другом. — Да, я наслышан. Я не стану останавливать тебя. Если хочешь уйти, то дверь там. Уверен, Джеймс будет рад, что ты досталась ему. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно готовиться.

Я отрыла было рот, чтобы растолковать ему, куда он может запихнуть все свои соображения, но меня застали врасплох его последние слова. — Готовиться к чему? Что такого важного, что ты уходишь посреди ссоры?

— Прошу прощения, — холодно ответил он. — Мне казалось, ты уже решила уйти от меня.

Я схватила подушку и швырнула в него. Он, не пошевелив и пальцем, умудрился остановить ее на полпути. — Ты просто придурок, — выпалила я. — Если ты и к Персефоне так же относился, то знаешь что? Я не виню ее в том, что она оставила тебя. Вообще-то она сглупила, что так долго не решалась сделать это.

На лице Генри отразилась невыносимая агония, и я зажала рот рукой, когда до меня дошел смысл своих слов. — О, боже, прости меня, я не…

— Нет. Ты сказала то, что думала.

Я зарылась лицом в ладони и попыталась подавить всхлипывания. Легкие горели, мне лишь хотелось свернуться калачиком на постели и заплакать, но я не могла. Особенно когда Генри был рядом. Когда наконец говорил со мной. — Ненавижу все это, — прошептала я. — Ненавижу ссориться с тобой. Я не прошу луну и звезды. Я просто хочу, чтобы ты любил меня, хотел быть со мной, хотел разговаривать.

— И ты рассчитываешь, что добьешься этого через такое поведение? Думаешь, что все, что ты сказала поможет мне забыть о прожитых веках?

— Нежели чем что? Вообще ничего не говорить? Я пыталась дать тебе время. Я рискнула своей жизнью, чтобы спасти твою. Я перепробовала все, что смогла придумать, но когда ты даже не разговариваешь со мной…

— Генри.

Я подняла голову при звуке голоса Уолтера. Он сунул голову в дверь и, сосредоточившись лишь на Генри, демонстративно проигнорировал меня. Я не знала, то ли благодарить его за это, то ли обидеться.

— Пора начинать, — сказал он, и Генри коротко кивнул. Когда дверь закрылась, Генри выдохнул как будто задерживал дыхание уже веками.