Преступление Гаррарда

28

В этот день Гарвей завоевал любовь всех своих подчиненных, уже раньше восхищавшихся им. Возвратившись в торговый дом, он к каждому обратился с ласковым приветствием. Сведения об организации акционерного общества были встречены общим одобрением.

— Мы, конечно, не можем обещать акции всем,— сказал он, обращаясь к небольшой группе,— но хотели бы удовлетворить в первую очередь тех, кто состоит в каких-либо деловых отношениях с фирмой. Я поручил ревизорам составить план. В первую очередь получают акции служащие, потом клиенты и наконец посторонние, если окажется излишек акций.

Когда он вернулся в кабинет, место Грэйс было еще не занято. Он поспешно прочел письма и телеграммы. От нее не было пи строки. На мгновение он почувствовал, что бодрость покидает его.

Доложили о приходе Жоржа Бэкингама. Гарвей овладел собой и предложил Жоржу кресло.

— Спасибо, что пришел. Работаю здесь 13-14 часов в сутки, и мне трудно оторваться от работы, чтобы поехать к тебе.

— Этот визит не доставляет мне ничего, кроме удовольствия, друг мой. Рассказывай, что случилось. Полагаю, твои материальные затруднения уже ликвидированы.

— Так оно и есть, но у меня затруднения другого рода.

— В чем же дело?

— Расскажу тебе обо всем. Кури, если хочешь, и слушай.

Гарвей подробно сообщил обо всем случившемся, начиная с той минуты, когда нашел у себя в приемной труп Эбинезера Свэйла. Но ни одним словом не заикнулся о своих отношениях с Грэйс. Их ссору, приведшую к тому, что она телеграфировала в Скотлэнд-Ярд, он передал в совершенно измененном виде. Лицо Бэкингама сделалось серьезным.

— Эта девушка хочет отомстить тебе?

— Не думаю. Вызвала Скотлэнд-Ярд в припадке гнева. Она очень вспыльчива и потом пожалела об этом. Сегодня утром она не явилась. Видимо, хочет держаться в стороне.

— Было бы, конечно, очень желательно иметь ее на твоей стороне, но дело, к сожалению, теперь от нее не зависит.

— Ты думаешь, что, установив принадлежность находящихся в Южном Банке ассигнаций Эбинезеру Свэйлу, полиция возбудит дело против меня независимо от того, как относится к происшедшему Грэйс?

— Да, несомненно. Но здесь появляется еще один вопрос. Банк вынудил тебя депонировать эти бумаги?

— Разумеется! Иначе я бы никогда в жизни не пошел на такой шаг. За день до этого мне в банке заявили, что должен немедленно покрыть счет или представить гарантию. В противном случае он отказывался платить по нашим чекам.

— Это ухудшает дело, Гарвей. Если бы ты просто отдал деньги на хранение банку, никак не использовав их, уже бы даже этим совершил преступление. Теперь же, когда полиции станет известно, что ты находился в то время в нужде, твое положение совсем скверно.

— Ладно. Рискнул и мне не повезло. Не возьми я этих ассигнаций, фирма Гаррарда оказалась бы банкротом. Я спас фирму и заработал миллион. Ассигнации возвращаются их владельцу. Никто при всем этом не потерял ни одного пенса. Право, не знаю, поступил бы я при подобных обстоятельствах иначе, случись они во второй раз.

Бэкингам нахмурился.

— Я не сказал бы этого, Гарвей.

— А я это говорю и думаю точно так же. Погляди-ка на эти портреты, Жорж. Для этих людей фирма была гордостыо и святыней. Я сам назвал бы себя преступником, если бы не предпринял ничего для спасения фирмы. Личный позор мало тревожит меня. Что бы со мной ни случилось, смогу после этого жить где-нибудь вдали.

— Конечно. Может быть, тебе дадут всего год, но даже если только 12 дней, это тоже достаточно скверно.

— Знаю. Я знаю, что Англия, Париж и Ривьера будут для меня закрыты. Что ж, уеду немного дальше.

— Твоя жена знает что-нибудь об этом? Не на основании ли этого потребовала она развода?

— Мильдред умная женщина. Она, очевидно, инстинктивно почувствовала, что происходит неладное. Но она полагала, что не я, а фирма будет потеряна. Ты знаешь, что она сделала в мое отсутствие: продала дом и уехала за границу. Ее просьба о разводе несколько удивила меня, но это, впрочем, вполне понятно. Она хочет, пока еще не утратила своей красоты, заблаговременно обзавестись богатым мужем, и это ей, вероятно, удастся.

— Вполне вероятно. Она выглядит очень хорошо… Я хотел бы побеседовать с мисс Свэйл. Глубоко убежден, что она не захочет тебе мстить, но хотел бы дать ей маленький совет.

— Сам охотно поговорил бы с ней, но боюсь, она решила не показываться. Кстати, Жорж, как пройдет развод, если я буду в тюрьме?

— Об этом мы успеем подумать. Теперь надо приложить все усилия, чтобы ты не попал в тюрьму.

— Скажи, как я должен держать себя?

— Пока тебе остается ждать. Пусть Скотлэнд-Ярд примет какие-нибудь меры. Как только они начнут действовать, позвони мне. Ты, знаешь, старый дружище, я сделаю все возможное.

Бэкингам распрощался. Остаток дня Гарвей провел словно во сне. В пять часов он послал нарочного на квартиру Грэйс. Тот принес его письмо нераспечатанным, девушки там не было. Пробило шесть, а Скотлэнд-Ярд не подавал еще никаких признаков. В семь Гарвей сам поехал в Челси. Но портье не сообщил ему ничего нового. Гарвей вернулся к себе, принял ванну, переоделся и отправился, как обычно, в клуб. Там он встретился с Бэкингамом.

— Какое счастье, что ты здесь! Я уж думал, что придется поужинать одному… Кстати, мисс Свэйл спряталась не особенно далеко.

— Что это значит?— спросил Гарвей.

— По дороге сюда я заглянул в «Савой», где должен был встретиться с клиентом. В гриль-баре увидел ее. Она ужинала с Филиппом Бартлетом. Я уже тогда в Рейклафе заметил, что он влюблен в нее.

— Ты говорил с ней?— с трудом произнес Гарвей.

— Нет, и теперь жалею об этом. Узнал бы, но крайней мере, ее адрес. Но они меня не заметили, и я не хотел мешать. Хочешь вина, Гарвей? Ты выглядишь скверно.

Гарвей кивнул. Он не мог произнести ни слова.