Преступление победителя

17

Холод привел ее в восторг. Он щипал за щеки и гнал по улицам быстрым шагом, и Кестрель хотелось смеяться. Дворец остался на высоком холме за спиной, а Кестрель шла по богатому кварталу, застроенному роскошными домами и освещенному масляными фонарями. По мощеным улицам, покрытым льдом, медленно ползли кареты. Но Кестрель поспешила покинуть этот квартал. Она торопилась попасть в грязные, узкие улочки Теснины, где пахло морем и рыбой.

«Мне просто хотелось свободы», — сказал ей давным-давно Арин. Кестрель вдохнула свежий морозный воздух и почувствовала себя живой и свободной. Она представила, как было бы здорово остаться здесь и никогда не возвращаться во дворец.

Кестрель обхватила себя руками и вошла в полутемный бедный квартал. Фонарей было мало, потом они и вовсе исчезли. Кестрель было все равно, по какой дороге идти, лишь бы она вела вниз, к морю. Постепенно прямые улицы сменились путаными переулками Теснины. Бездомная кошка метнулась под ноги и тут же скрылась в тени. Здесь стоял звенящий холод. Его гулкий голос разносился между стенами жалких домишек и тонул в шуме, вырывавшемся из открытой двери таверны. На вывеске заведения была нарисована сломанная рука. Мужчина, с виду валорианский дворянин, вывалился оттуда на улицу, и его тут же вырвало. Он поднял голову, утер рукой рот и пустым взглядом уставился на Кестрель. Потом пьяница прищурился, и в его глазах начало появляться осмысленное выражение.

— Мы знакомы? — спросил он.

Кестрель прибавила шагу.

— Ну и вид у тебя, — усмехнулась женщина-букмекер. Она с интересом разглядывала Арина, засунув руки в карманы брюк и закинув ноги в сапогах на стол.

Обычно в это время в «Сломанной руке» не было ажиотажа, но в порт недавно вошел новый корабль, а его матросы уже успели напиться. В углу группка валорианских солдат спорила за игрой в «Зуб и жало».

Но букмекер излучала спокойствие. Она сидела, балансируя на двух ножках стула, и наблюдала за происходящим, покуривая и поджидая желающих сделать ставку. Время от времени к ней кто-то подходил.

— На что ставим? — спросила она у Арина.

Эта женщина — немногим старше его — явно не была чистокровной валорианкой. У валорианцев иногда встречался такой цвет волос, «воинственный рыжий», как они его называли, но смуглая кожа и черные глаза выдавали северные корни.

Арин улыбнулся, полузажившая рана на щеке тут же заныла.

— Ни на что. Нужно поговорить.

— И только? Ты не похож на человека со скромными желаниями. Не зря же тебя так располосовали.

— Мне нужно узнать ставки.

Букмекер выдохнула облако табачного дыма.

— Так и знала. Ты сумасшедший. Ставки я никому не показываю… Кроме тех, кто знает, как правильно попросить.

— Я знаю.

Она кивнула на свободный стул. Арин сел.

— Я могу поделиться сведениями.

Букмекер пожала плечами:

— И как я узнаю, что ты не врешь?

— Я могу работать.

— Тебе нечего предложить. Партнеры мне не нужны. Есть у меня, конечно, несколько крепких молодчиков, которые помогают освежить память тем, кто забывает заплатить. Ты бы подошел нашей команде. Но, уж извини, то, о чем ты просишь, стоит дороже.

Арин помедлил, потом полез в карман и достал сережку с изумрудом размером с птичье яйцо. Когда-то украшение принадлежало его матери.

— Этого хватит?

Добравшись до гавани, Кестрель уже не радовалась морозу. Собираясь в город, она надела под платье служанки сколько могла теплых сорочек, но сейчас, приближаясь к жилищу начальника порта, дрожала всем телом. Под ногами шуршала галька и хрустели ракушки.

Двери дома выходили на набережную, освещенную факелами. Кестрель предпочла держаться в тени за домом. Она слышала, как внутрь, перебрасываясь шутками, вошли несколько моряков, чтобы отметиться у начальника порта. Тот записывал в своем журнале все: какие суда заходят в гавань, кто из матросов отправляется в город, откуда прибыл корабль и какие товары привез. Здесь должна быть запись и о судне, на котором вернулся в столицу глава сената. Он ничего не привез дочери с южных островов. Может, пожалел денег или на что-то обиделся… Или же его корабль пришел безо всякого груза. Это было бы странно, поскольку на южные острова обычно ездили как раз за товарами.

Но что, если глава сената вообще не ездил на острова? Он мог отправиться в другие места. Туда, где даже зимой ярко светит солнце, оставившее на его коже загар. Что, если он побывал на южной оконечности Гэрранского полуострова, где созревал хлебный орех? Кестрель вспомнила, как Арин беспокоился о сборе плодов и о том, какую его часть планирует забрать император. Что, если глава сената ездил туда, чтобы оценить размеры урожая?

Кестрель подождала, пока моряки скроются в направлении города. Затем она подобрала обросший ракушками камень, взвесила его в руке и бросила в окошко сзади дома.

В доме раздался шум: шаркнули об пол ножки стула, прогремели к выходу ноги, обутые в тяжелые сапоги, заскрипели дверные петли. Снова послышались шаги, теперь уже по камням — ближе, ближе.

Кестрель была уверена, что человек вооружен, поэтому тоже достала кинжал. Для похода в город пришлось выбрать самые простые ножны, какие нашлись, и замотать рукоять шарфом, но Кестрель все время чудилось, что бриллианты поблескивают даже сквозь ткань.

Начальник порта вышел из-за угла дома. Это был крупный мужчина — людей на эту должность всегда выбирали из бывших солдат. Моряк и впрямь был вооружен — не кинжалом, а мечом. Дочь генерала Траяна он пока не заметил.

Если Кестрель совершит ошибку, ей несдобровать. Все может закончиться смертью… или арестом. Ее приведут к императору и потребуют объяснений.

Кестрель показалось, будто кровь в жилах превратилась в ледяную морскую воду. Она подобрала еще один камешек и бросила его подальше в тень.

Начальник порта повернулся на звук. Кестрель замахнулась и изо всех сил ударила его по затылку рукоятью кинжала.

Букмекер присвистнула.

— А ты умеешь удивить! — Она коснулась изумруда, лежавшего у Арина на ладони. — Чем докажешь, что это не подделка?

— Ничем. Решай сама, хочешь ли ты рискнуть. Второй раз предлагать не стану. Можешь забрать изумруд и выполнить мою просьбу… А можешь не поверить мне, и тогда я уйду.

Он сжал сережку в кулаке. Арин видел, как жадно женщина смотрит на драгоценность. Он сам прекрасно знал это чувство.

— У каждой серьги обычно есть пара, — заметила букмекер. — Где вторая?

— Пропала.

— А в рукаве больше ничего не прячешь?

— Нет.

Черные глаза женщины блеснули в тусклом свете. Хотя в таверне за время их разговора шуму только прибавилось, Арину показалось, что в это мгновение все вокруг затихло. Словно весь мир задержал дыхание, ожидая окончательного решения. Арин надеялся, что букмекер согласится на сделку, но в то же время очень хотел, чтобы она отказалась.

— Давай сюда, — наконец определилась букмекер.

Арин не пошевелился, но потом начал медленно-медленно разжимать кулак. Изумруд засиял на ладони, как мерцающее воспоминание: вечер, лицо его матери, ее сережки, похожие на зеленые звезды. Она накрыла лоб сына, шепотом благословила перед сном и убрала руку. Арин разжал кулак и уронил сережку на ладонь букмекера.

Руки Кестрель горели, ушибленное колено уже не ныло, а вопило, но она, упираясь ногами в гальку, все-таки затащила начальника порта в густую тень за домом, где и оставила лежать без сознания. Даже не позволив себе перевести дух, Кестрель вошла в дом, закрыла дверь и принялась изучать журнал, который лежал открытым на столе. Она полистала страницы и нашла более ранние зимние записи. Вот и корабль главы сената, «Марис». «Пункт отправления: южные острова. Товары: нет». Значит, она ошибалась. Чиновник не был в Гэрране, он действительно вернулся с островов. Вот доказательство.

В таком случае, не допустила ли она промах где-то еще? Сердце Кестрель забилось чаще от страха перед собой, своими решениями, своей уверенностью. Если Кестрель все время ошибалась, стоило ли лгать Арину? Думала, ей виднее, как будет лучше. Но, как знать, не обманулась ли она сама.

С другой стороны… Кестрель снова пролистала журнал до нужной отметки. Что, если глава сената обманул начальника порта? Или тот обманул свою книгу? Кестрель просмотрела последние записи. «Марис» сейчас стоял в гавани, в журнале был записан номер дока.

Кестрель оставила книгу открытой на столе — как и было до ее прихода. Потом порылась в столе и нашла кошелек с серебром. Кестрель спрятала его в карман, вытащила ящик и рассыпала его содержимое по полу.

«Вы слышали? На начальника порта напали! — скажут утром городские стражники. — Мелкое воровство».

Кестрель вышла из дома и направилась к пристани.

— Как ты понимаешь, — предупредила букмекер, пряча изумруд в карман, — после того как ты заглянешь в мою книгу, я уже не стану принимать у тебя ставки. Никогда. — Теперь, когда они перешли к делу, женщина стала серьезнее и перестала покачиваться на стуле. Из внутреннего кармана куртки она извлекла тонкую книжку. — Хочешь посмотреть что-то конкретное?

— Мне нужны сведения о ставках, которые касаются свадьбы.

Букмекер приподняла бровь. Арин начал подозревать, что она догадывается, кто он такой. Женщина нашла нужный список и протянула раскрытую книгу Арину, зажав страницы большим пальцем.

Ставки касались брачной ночи и были чрезвычайно подробными. Воображение и любопытство игроков переходило всякие границы, и Арин тут же пожалел, что прочитал все это.

— Не эти, — сказал он. — Меня не это интересует. Мне нужны ставки на свадебное платье.

Теперь букмекер вскинула уже обе брови — столь скучная просьба ее разочаровала. Перелистнув несколько страниц, женщина снова вручила Арину книгу.

Он быстро отыскал ставку, сделанную главой сената. Его запись находилась примерно посередине. Другие игроки угадали цвет (красный), но никто больше не пытался поставить на количество пуговиц, форму выреза, длину шлейфа, ножны…

Арин снова изучил тетрадь. Он что-то пропустил, просмотрев отметки лишь мельком, поскольку спешил отыскать имя главы сената. К тому же Арин пытался прогнать мысли о ставках, которые прочитал до этого. Но теперь он понял: не только глава сената сумел описать платье подробно, вплоть до мельчайшей детали. Среди последних ставок была еще одна такая же.

Арин указал на имя игрока:

— Кто это?

Букмекер заглянула в книгу:

— Дворцовый инженер. Занимается водоснабжением. Акведуки, каналы и все в таком духе.

Арин закрыл книгу.

— И это все? — удивилась букмекер.

— Да, — кивнул он, а потом добавил: — Вот тебе подсказка: инженер точнее всех угадала детали.

Букмекер подогнула одну ногу и поставила ее на сиденье стула, а вторую опустила на пол. Опершись локтем на колено и подперев подбородок кулаком, она уставилась на Арина:

— По-моему, ты переплатил. За такую цену я добавлю бонус, что скажешь?

В порту было много матросов. Кестрель замедлила шаг, растирая замерзшие руки. Волны разбивались о покатые бока торговых судов, стоявших на якоре. Причал тянулся вдаль, к черному зеркалу моря.

Кестрель интересовал только один корабль. Она уже видела, как несколько моряков сошли с «Марис» на берег, но даже не попыталась к ним обратиться. Наконец появилась подходящая жертва. Этот матрос шел один, его щеки раскраснелись от холода и выпивки, а шаги были слегка нетвердыми. Он что-то напевал себе под нос.

— Эй, моряк! — крикнула Кестрель. — Не желаешь сыграть в карты?

Тот остановился и подошел поближе. Теперь Кестрель поняла, что он вовсе не пьян. Его глаза смотрели осмысленно, со смесью дружелюбия и иронии. Матрос достал из кармана курительную трубку и неторопливо набил ее, молча разглядывая Кестрель. Похоже, он будет достойным противником. Тем интереснее игра.

— Так что? — спросила Кестрель. — Сыграем?

Моряк ответил ей довольной ухмылкой:

— Непременно.

Они спустились с набережной на каменистый пляж и нашли несколько деревянных ящиков. Судя по валявшейся рядом пустой бутылке и рассыпанному табачному пеплу, здесь недавно уже играли.

Кестрель села на ящик.

— Надеюсь, карты у тебя имеются.

— Где ты видела моряка без колоды? — Ее противник сел напротив, раскурил трубку и потянулся за кошельком.

— Нет, ставки будут другие.

— Я надеялся, что ты предложишь.

— А ну-ка без пошлостей, морячок. Будем играть на вопросы и ответы.

— А пошлые вопросы задавать можно?

— Если выиграешь.

— Имей в виду, я хорошо играю.

Кестрель улыбнулась:

— Но я лучше.

Букмекер оседлала Арина, встав коленями на сиденье по обе стороны от его бедер. Она схватила Арина за подбородок пахнущими табаком пальцами и заставила его приподнять голову. Ее черные глаза сверкали. Рыжие волосы коснулись щеки Арина, задев стежки. Он подумал о своем изуродованном лице и о том, как приятно будет забыть об этом хотя бы на время.

— Теперь я хочу сделать ставку, — зашептала букмекер на ухо.

Арин обхватил ее руками за талию.

— Ты как будто расстроен, — усмехнулась Кестрель.

Моряк бросил карты на импровизированный стол. Кестрель выиграла.

— Я думал, ты хочешь услышать что-нибудь поинтересней, чем «да, „Марис“ ходил в южный Гэрран примерно месяц назад». Мало того, что проиграл, так еще и вопросы скучные!

Смех сорвался с губ Кестрель облачком белого пара.

— Можем сыграть на твою шинель.

— Эх, красотка, может, будем считать, что ты уже выиграла, и я просто отдам ее?

Арин приподнял букмекера за талию и пересадил ее со своих коленей на другой стул.

— Печально видеть, — вздохнула она, — как человек поступает себе во вред.

Иногда Арину казалось, что он так и остался собственностью Кестрель. Он подумал о серебряных монетах, которые за него заплатила дочь генерала. Он не мог забыть их тяжесть, не мог простить. Его душа была озером, в воды которого высыпали серебро из мешка. Чем лучше Арин узнавал Кестрель, тем глубже опускались монеты. Позже, подхваченный теплым течением, он выплыл, а серебро осталось на дне. Арин не хотел нырять обратно. Но иногда — особенно с тех пор, как был подписан договор, особенно в этом проклятом городе, особенно сейчас — казалось, что он ясно видит, как блестит на дне серебряный клад.

Но это ничего не меняло. Арин отвернулся от красавицы-букмекера.

— Я поступаю так, как нужно.

Она улыбнулась и снова закинула ноги на стол.

— Однажды ты поймешь, что ошибался.

Арин встал и вышел из таверны в ночь.

Моряк предложил Кестрель руку, как заправский кавалер, и помог ей подняться. Потом он снял с себя шинель и накинул ей на плечи, но не сразу выпустил ткань из рук.

— Милая служаночка, а не хочешь ли ты отправиться со мной в плавание?

— Нет уж, еще потоплю корабль, чего доброго. По мне не заметно разве? Я приношу несчастья.

— Люблю таких. — Матрос от души чмокнул Кестрель в щеку, а потом побежал вверх по пляжу в сторону города. — Ух, и холодина же сегодня! — воскликнул он, а потом громко, во весь голос запел ту же песенку, что до этого мурлыкал себе под нос. Он часто прерывался, чтобы вдохнуть, но неплохо попадал в ноты, и Кестрель с удовольствием слушала, как разносится над пляжем простая мелодия. Конечно, в этой песне не было истинной красоты, да и голос совсем не тот, что у Арина — словно густой, крепкий напиток, наполняющий чашу до краев. Но матрос пел весело, и Кестрель это нравилось. В конце концов, лучше радоваться тому, что имеешь, чем мечтать о недостижимом.