Превосходный супруг

Глава 9

Таллу разбудил звонок будильника. От его пронзительного дребезжания она подпрыгнула и, мучительно вздохнув от боли, догадалась, что виной этому редкому для нее приступу мигрени не вчерашнее выступление в суде, а злоупотребление вином.

Ну, разумеется, она не захватила болеутоляющих таблеток… и вряд ли раздобудет что-нибудь по пути в аэропорт. А надо принять душ и собрать вещи. Слава Богу, они не будут завтракать. Меньше всего ей сейчас хотелось бы видеть Сола Крайтона, и не только потому, что она чувствовала себя безобразно, а и потому, что вспомнила, как он, решительно нахмурившись, отказывался выпить вчера второй бокал вина.

Талла смутно припоминала, как Сол затолкал ее в такси, однако прекрасно сохранила в памяти свои вчерашние эротические грезы и мужчину, который был их героем… Слава Богу, что никто, кроме нее, не знает — и никогда не узнает, — что она пережила этой ночью.

Но есть же какая-то причина тому, что именно Сол Крайтон вызвал у нее эти чувственные грезы, подумала она. Как только мигрень пройдет, она отыщет этому разумное объяснение.

Однако то, что тайна, которую Талла считала глубоко запрятанной внутри, оказалась почти на поверхности, было для нее унизительно.

Конечно же, это нелогично, что Сал нравится ей как мужчина, но ей надо как-нибудь подавить в себе эти чувства, эти эмоции. Надо напомнить себе, кто он такой на самом деле. И что он далеко не нежный, страстный, чувственный любовник, а довольно слабая пародия на настоящего мужчину. Да и вчерашний сон тоже ничего не значит.

— О-ох!!! — Талла застонала и слезла с постели. Голова у нее раскалывалась.

— Вы уверены, что у вас все в порядке? Ну конечно, далеко не все в порядке, но Солу она никогда в этом не признается.

— Да, я прекрасно себя чувствую… Просто у меня болит голова.

Десять минут назад они сели в самолет. Если Сол произнесет хотя бы одно предложение, в котором прозвучит «похмелье» или «вино», она ударит его, пообещала себе Талла, закрыла глаза и принялась мысленно молиться, чтобы пульсирующая боль в голове хотя бы немного утихла.

У Сола подобных проблем не было, и он склонился над газетой.

Талла слышала, как стюардессы разносили подносы с едой, но от одной только мысли о ланче ее начинало тошнить. Она знала, что если все пойдет как обычно, то головная боль продлится день, а может, и два, и только тогда ей станет легче.

Приступы мигрени впервые начали одолевать Таллу, когда ее родители разводились, особенно сильными они были в подростковом возрасте. Однажды головная боль терзала ее целую неделю. После двадцати приступы стали реже и уже не были столь болезненными. И вот сейчас прошло уже больше года с тех пор, как ее в последний раз мучила мигрень.

Этот приступ, судя по всему, грозил превратиться в настоящий кошмар, однако сейчас Талла постанывала не оттого, что по ее закрытым векам пробегали резкие вспышки света, а от явственных картин ее вчерашнего сна, которые буквально обжигали ее. Она ничего не могла с этим поделать. И громко застонала, едва перед ее мысленным взором предстала одна из наиболее откровенных сцен. И как только ей могло присниться подобное? Она снова застонала и подумала о том, как хорошо, что людям не дано читать мысли ближнего. Она просто умерла бы со стыда, если б Сол Край-тон догадался, что она мечтает о нем. Что она умоляла его снять с нее одежду, что просила его… Однако страшнее всего было то, что ее тело, невзирая на страшную мигрень, наливалось сладкой истомой, реагируя на эти невероятные сцены — порождение сна. А это значило, что она хочет… что ей нравится…

— Попробуйте выпить воды.

Талла открыла глаза, сморщилась и быстро закрыла их, чтобы отгородиться от худощавой загорелой руки Сола, протягивавшего ей стакан с водой.

— Выпейте, — настаивал он таким же властным, твердым голосом, каким обращался к детям. Долю секунды она обдумывала, как бы отказаться, и уже готова была сделать это, но Сол резко прибавил:

— Я вас предупреждал прошлой ночью, что после приема алкоголя наступает обезвоживание организма.

— Я выпила три… самое большее — четыре бокала, — возразила Талла. — И знаю, о чем вы думаете. Но вы ошибаетесь: у меня не по-умелье. Это мигрень.

— Мы уже об этом говорили, — напомнил ей Сол.

Разве? Талла не могла припомнить, когда это было. В сущности, виновато признавалась она себе, мало что осталось в памяти от вчерашнего вечера. Наверное, она выбрала не ту профессию, думала Талла. Теперь ясно, что ей больше бы подошла профессия сценариста — она писала бы сюжеты для самых знойных эротических фильмов Голливуда.

— Мы скоро приземляемся, — предупредил ее Сол.

Когда утром Талла спустилась в вестибюль гостиницы, мрачная и бледная, Сол сначала подумал, что это из-за ее воспоминаний о вчерашней ночи. Он и сам полночи провел, обдумывая, как им теперь вести себя друг с другом. Но меньше всего он ожидал, что она будет держаться так, словно вчера ночью между ними ничего не было. И только на подлете к Лондону Сол начал понимать причину этого.

Талла не намеренно игнорировала их вчерашнюю близость, сожалея об этом; она просто ничего не помнила. Не слишком лестная мысль. Однако больше, чем удар по самолюбию, его сейчас тревожило то, что Талла и в самом деле плохо себя чувствует.

— Это мигрень, — с вызовом сказала она, и у него не было оснований не верить ей. Во всяком случае, крепкое вино вполне могло спровоцировать приступ.

Самолет начал снижаться, и Сол бросил взгляд на Таллу. Лицо у нее было бледное, восковое, над верхней губой появилась испарина, а от яркого света она даже застонала. Когда самолет побежал по взлетно-посадочной полосе, Талла уже вся дрожала и истекала потом.

— Это мигрень, — снова прошептала она, — это мигрень… Я не…

— Да, я знаю. Все в порядке, — заверил ее Сол и украдкой позвал стюардессу, попросив вывести их раньше других пассажиров.

Талла не знала, из-за посадки или по какой другой причине, но пульсирующая боль у нее в голове и резь в глазах достигли такой степени, что она едва дышала. Одна сторона ее тела казалась неподвижной и необыкновенно тяжелой, и особенно испугало ее то, что, когда она попыталась поднять руку, та почему-то не подчинилась.

— Классические симптомы мигрени. — Талле показалось, что она расслышала, как стюардесса сочувствующе произнесла эти слова, вместе с Солом помогая ей подняться на ноги. — Я знаю. У меня самой такое бывает…

Талла попыталась сказать, что у нее все в порядке и Солу нет необходимости поднимать ее и нести, как ребенка, однако не смогла вымолвить ни слова. Она смутно ощущала движение и боль, холод и тепло, успокаивающий знакомый запах Сола и куда менее приятный запах двигательного топлива. Каким-то образом они оказались в машине, и Сол что-то сказал водителю.

Затем была поездка — тряская, невыносимая, и наконец благословенная остановка и еще более блаженное ощущение тепла и комфорта. Взволнованные детские голоса, а потом чудесное успокоение и тишина темной уютной спальни.

Один раз она ненадолго проснулась, почувствовав, как кто-то раздевает ее, поит лекарством, а потом укладывает и накрывает одеялом.

Лекарство медленно начало действовать, и постепенно щупальца боли, обхватившие голову, ослабевали.

— А что такое с Таллой, папочка? — спросила Мег, стоя у порога спальни.

Последние четыре часа дети соблюдали тишину и им было строжайше запрещено входить в комнату Таллы. Мег немного испугалась, когда отец вошел в дом, неся на руках Таллу, но он сказал им, что все в порядке, просто у нее страшно болит голова.

Приехала доктор Джули, и они с папой долго разговаривали, потом доктор выписала рецепт. Папа посадил их всех в машину, и они поехали в город за лекарством для Таллы. В аптеке они встретили тетю Дженни, и она сказала папе, что Луиза дома.

Сол пришел в ужас, когда Талла почти упала на него у выхода из самолета. Всю дорогу домой он думал об ужасающих последствиях, вызываемых мигренью. Поэтому он решил, что, как только они доберутся до дома, он обязательно вызовет врача. Солу было немного стыдно признать, что за детей он почему-то не так боялся.

Да. Больше всего я боюсь за Таллу, потому что она та женщина, которая сумела разрушить им же самим возведенные барьеры. Она и сама раскрепостилась ради него.

— А когда она проснется? — спросила Мег.

— Надеюсь, уже скоро, — сказал ей Сол, понимая, что наступает новый этап в жизни его семьи.

Как же это случилось, что он так быстро влюбился, хотя клялся себе, что никогда не позволит любви завладеть его сердцем? Его жизнь и без того сложна, он и так уже один раз ошибся, решив, что обоюдная страсть — достаточное основание для брака. Он в неоплатном долгу перед своими детьми и должен оберегать их от эмоциональных травм. Было время, когда он думал… надеялся, если уж быть честным с самим собой, что они с Оливией… Однако между ними не было ничего, кроме воспоминаний о детском увлечении, и они скоро поняли это. А то, что он испытывает к Талле, — совсем иное. Такого у него никогда не было, ни к кому он не испытывал настолько сильных чувств.

Но как она относится к нему? Она буквально сгорала от страсти прошлой ночью… По словам Оливии, Талла еще никого не любила по-настоящему. В юности какой-то человек обидел ее, но, слава Богу, она вычеркнула этот эпизод из своей жизни…

Пробило четыре, и ему надо было ехать в офис. Сол наклонился, нежно поцеловал Таллу и улыбнулся, ибо она так и не проснулась.

— Не вздумайте будить ее, — сурово напомнил он детям.

— Куда ты идешь? — спросила у матери Луиза. Она приехала домой накануне и с раздражением узнала, что Сол в Гааге. Она прекрасно понимала, что родители не одобряют ее любви к Солу, но ей и без того было тошно. Она любила его и решила добиться взаимности.

— Я еду к Солу. Он вернулся и попросил меня, пока он на работе, присмотреть за Таллой и детьми.

— За Таллой? — напряглась Луиза. Она слышала, как Оливия что-то говорила о Талле, своей старой подруге, переехавшей сюда из Лондона на работу в компании «Аарлстон».

— А что она делает у Сола? — подозрительно спросила девушка.

— Очевидно, она заболела во время поездки… У нее мигрень. Сол привез ее к себе домой. — Дженни замолчала, так как в этот момент зазвонил телефон. Она подняла трубку и узнала голос женщины, заведующей домом младенца. Когда-то этот приют для молодых одиноких матерей основала Руфь. Дженни вздохнула, догадываясь, что разговор предстоит долгий.

— Послушай, — прошипела Луиза, — не волнуйся. Я поеду туда и побуду с детьми.

— Луиза! — воскликнула Дженни, но было уже поздно: дочь схватила ее ключи от машины и открыла дверь кухни.

Дженни раздраженно вздохнула, разрываясь между необходимостью ответить на звонок и броситься за Луизой, запретить ей ехать к Солу. Однако в конце концов ответственность перед домом младенца одержала верх, и она поднесла трубку к уху.

Идея создания приюта для одиноких матерей изначально принадлежала Руфи и зародилась тогда, когда ей пришлось в молодости скрывать от всех свою беременность, а потом отдать ребенка на усыновление.

Позже она сколотила себе состояние благодаря успешной игре на бирже, купила дом и оборудовала его как приют для незамужних будущих матерей.

А теперь она возглавляла благотворительное общество, в котором было уже около дюжины приютов. Благотворительное общество пользовалось покровительством королевской семьи и процветало не только благодаря местным пожертвованиям, но и благодаря дорожным сборам и щедрой помощи самой Руфи.

Дженни с удовольствием помогала Руфи, являясь членом попечительского совета.

Но в последнее время ее больше всего волновало поведение дочери. Неудивительно, что девочка влюбилась в Сола: он такой привлекательный, ничто в его облике не напоминает о пережитой им драме. И в то же время он достаточно зрелый мужчина, чтобы воспламенить юную и, возможно, очень страстную девушку. Дженни раздражало то, что Луиза преследует Сола в упрямой решимости завладеть им. Она прожила жизнь, но у нее никогда и в мыслях не было преследовать мужчину так, как это делала Луиза. Порой непреклонной решимостью добиться своего дочь напоминала Дженни ее старшего брата, Макса. Похоже, они оба унаследовали эгоизм, столь явственно проявившийся в их дяде Дэвиде.

Таллу разбудил какой-то шум: детский плач и сердитый женский голос, приказывающий ребенку замолчать.

— Но ты не должна заходить туда — папочка сказал, чтобы мы не заходили!

Кто-то рывком распахнул дверь спальни. В комнату ворвался поток света, и Талла моргнула. К счастью, мигрень у нее прошла, однако она еще не чувствовала себя вполне здоровой. Лекарства, конечно же, помогли, но приступ болезни ослабил ее.

Талла с трудом села, вглядываясь в высокую девушку, которая стояла в дверном проеме и свирепо смотрела на нее. Сообразив, что на ней ничего нет, Талла поспешно натянула на себя покрывало.

— Папочка раздел вас, — беззаботно сказала Мег. — Вы все время повторяли, что вам жарко.

Талла слабо улыбнулась девчушке.

— А это Луиза, — представила ей Мег незнакомку.

Луиза… Ну да, конечно. Что ж, Сол мог ею заинтересоваться — потрясающая девушка, хотя далеко не робкая и не наивная, какой она ее себе представляла…

— Привет, я…

Однако, прежде чем Талла представилась, Луиза перебила ее:

— Я знаю, кто вы и на что рассчитываете, но вы зря тратите время. Сол мой. И моим останется! — вызывающе и резко заявила она.

Сол увидел машину Дженни, услышал, что в доме какая-то суета, и сразу же пошел в спальню. Возле кровати стояла Луиза. Она злобно смотрела на Таллу, а та прижимала к груди пушистое покрывало. Рядом с ней клубочком свернулась Мег.

Сол быстро оценил ситуацию. Не обращая внимания на Луизу, он подошел и взял Таллу за руку. Подсев к ней, он поцелуем усмирил ее удивленный возглас.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Три пары женских глаз уставились на Сола. В глазах Луизы отражалось изумление и ярость, во взгляде Таллы — просто изумление, а Мег… Похоже, Талла похитила не одно сердце в семействе Крайтон, подумал Сол.

— Ты приехала как раз вовремя, Луиза. У нас хорошие новости, — продолжал он, развернувшись так, чтобы Луиза не видела выражения лица Таллы.

— Что за новости? — зловеще спросила Луиза.

— Мы с Таллой… мы с Таллой любим друг друга, — осторожно произнес Сол.

Он услышал, как у него за спиной охнула Талла. А лицо Луизы сначала сделалось красным, потом побледнело.

— Не может быть, ты не любишь ее… не может быть! — гневно заявила она. — Я люблю тебя. И я хочу тебя. Она меня не остановит! — Луиза повернулась на каблуках и выбежала из дома.

Вскоре громко хлопнула входная дверь, и Талла вздрогнула.

— Почему Луиза так рассердилась? — дрожащим голоском спросила Мег.

Сол поднялся и сказал Талле:

— Сейчас она не в состоянии вести машину. Придется мне отвезти ее домой. — Он улыбнулся тревожно смотревшей на него дочери. — Ты присмотришь за Таллой, пока меня не будет, Мегги? И проследи, чтобы она не вставала.

«Проследи, чтобы она не вставала»! Но как она может встать, если даже не знает, где ее одежда? И что это он имел в виду, когда сказал Луизе, что они любят друг друга? Как он может быть так жесток к девушке, зная, что она к нему испытывает?

Через полчаса Сол вернулся и ласково попросил Мег, чтобы та спустилась вниз, потому что ему надо поговорить с Таллой наедине.

— Будьте любезны, скажите мне, что здесь происходит, или я должна обо всем догадаться? — саркастически спросила она.

— Да, я понимаю, что должен вам все объяснить. Дело в том, что… все это так неловко… но Луиза думает… верит…

— Она вас любит, — резко закончила за него Талла.

— Она любит саму мысль, что влюблена в меня, — мягко поправил ее Сол. — Просто у нее сейчас такой период, а я…

— А вы что? Вы устали наслаждаться ее невинным восхищением вами, устали играть ее чувствами и решили использовать меня как средство, чтобы избавиться от нее? Что ж, к вашему сведению… — Талла остановилась перевести дух и заметила, как изменилось лицо Сола.

— Вы и правда думаете, что я намеренно поощрял девушку такого возраста… что я такой эгоист… что я настолько слаб и немощен, что нуждаюсь в малолетках? — Сол покачал головой. — Неужели вы и в самом деле так считаете?

— А вы можете меня переубедить? — спросила его Талла, но голос ее прозвучал не агрессивно, а слабо, она словно защищалась, а не бросала вызов.

— Я могу привести вам сколько угодно доказательств, — тихо произнес Сол, — и не последним является то, что Луиза по возрасту годится мне в дочери! — с досадой произнес он и принялся ходить взад-вперед по комнате. — Неужели вы правда верите…

— Какое имеет значение, во что я верю? — перебила его Талла. — И меня не волнуют ваши отношения с Луизой, — резко добавила она, пытаясь уцепиться за факт, что, каким бы Сол ни казался сексуально и эмоционально привлекательным, на самом деле он таким не является. Однако и ей пора остановиться, иначе она скатится с ледяной горы. К тому же одно дело — свалиться случайно, и совсем иное — добровольно броситься вниз, не задумываясь о безопасности.

— У меня нет никаких отношений с Луизой. По крайней мере таких, которые вы мне пытаетесь приписать, — бросил Сол.

— Что ж, значит, вы просто водили меня за нос, — ответила Талла. — Так же как пытались одурачить Луизу, что мы с вами… Вам придется сказать ей правду. Я не хочу…

— Я скажу ей правду, — перебил Сол, — но…

— Что «но»? — подозрительно спросила Талла.

— Попозже. Вы же сами видели, она не на шутку влюбилась в меня. Она сейчас в таком нежном возрасте… Чем больше я пытаюсь тактично смягчить ситуацию, тем сильнее она запутывается. — Сол умолк и покачал головой. — Самый лучший способ убедить ее, что сейчас ей нужно сосредоточиться на учебе и развивать отношения с тем, кто почувствует к ней взаимность, — это показать ей, что в моей жизни есть другая женщина. Вы со мной не согласны?

Прищурив глаза, Талла смотрела на него. В его словах есть какой-то смысл, признала она, да и Луиза далеко не робкая, наивная девочка. Она и в самом деле способна упрямо цепляться за свое решение добиться от Сола взаимности. Значит, и правда, единственное, что может сломить ее железобетонную решимость, — это доказать ей, что в его жизни есть другая женщина.

— Другая, — задумчиво согласилась она, — но только не я.

— Именно вы. Вы прекрасный, самый лучший выбор, — настаивал Сол. — Она уже знает о факте вашего существования, видела вас в моем доме… — Он помолчал и тихо добавил:

— В моей постели…

Густая краска залила щеки Таллы.

— Но это не ваша постель, — возразила она.

Однако Сол не обратил внимания на ее протест и твердо продолжал:

— Как я понял, Мег сказала ей, что я раздел вас и уложил в постель. И мне кажется, до нее дошло, какого рода отношения у нас сложились, вот почему она и пыталась вас запугать.

— Но у нас нет никаких отношений, — возразила Талла.

— Но могли быть, — упорствовал Сол, а потом сухо добавил:

— Вы так заботились о ее моральном состоянии, столько раз упрекали меня в том, что я вскружил ей голову… А теперь не хотите ей помочь?

Талла, чувствуя, что он прав, произнесла:

— Но это потому, что я думала, что вы… — Она замолчала.

— Что вы думали? Что я воспользовался ее беззащитностью? Не всегда старший по возрасту человек оказывается подстрекателем, Талла. Есть, конечно, мужчины, которые непростительно пользуются наивностью и уязвимостью своих юных жертв… — Сол помолчал. — Он очень сильно обидел вас, да?

— Что? — Талла напряглась, а потом, запинаясь, спросила:

— Откуда… как вы узнали… кто вам сказал?

— Оливия как-то раз немного рассказала мне о вашем прошлом, — мягко ответил Сол, — но и без того нетрудно догадаться, что вы немало страдали в юности. Что же случилось?

Талла пыталась не поддаваться доброте, звучавшей в его голосе, но не смогла.

— Он был другом нашей семьи, а после того, как мои родители развелись… — Она опустила голову и закусила губу. — Он казался таким добрым, заботливым… Он сказал, что любит меня, что будет ждать, пока я подрасту. Сказал, что мы всегда будем вместе, что… — К своей досаде, Талла почувствовала, что эмоции захлестывают ее. Почему же она рассказывает об этом Солу Крайтону, почему именно ему? Зачем ему видеть ее такой беззащитной, такой уязвленной, такой… Ведь она никому не рассказывала, какой глупой тогда была…

— Вы до сих пор любите его? Вопрос Сола обескуражил ее. Она подняла голову и посмотрела на него.

— Люблю? Конечно, нет. И не думаю, что вообще любила его. Мне просто нравилось, что я в кого-то влюблена. Мне надо было чувствовать, что меня кто-то любит, что я кому-то нужна…

— Вам были нужны помощь, сочувствие, понимание, и больше того — чтобы кто-то понимал, какой трудный жизненный период вы проходите и почему, — нежно сказал Сол. — Так же, как сейчас Луизе. Взгляды их встретились.

— Мы не можем притворяться, что мы… увлечены друг другом, — возразила она, понимая, что голос ее утрачивает прежнюю уверенность. — Неужели вы говорите серьезно? Неужели думаете, что Луиза поверит только потому, что она видела…

— Я говорю серьезно, — ответил Сол, — и поскольку это удалось Люку, и не только ему…

— Что удалось Люку? — в замешательстве спросила Талла.

Однако Сол покачал головой и улыбнулся ей:

— Поверьте мне, Талла, это всем нам пойдет на пользу, я обещаю.

И прежде чем Талла остановила его, он нагнулся и обнял ее и очень крепко поцеловал в губы. Этот поцелуй почему-то был настолько знакомым, что ей показалось: она либо уже целовалась с ним, либо мечтала об этом.

Однако она оттолкнула его от себя и прерывающимся голосом спросила:

— К чему это? Я…

— Просто я скрепил нашу сделку, — сообщил ей Сол, — а это… — И пока она сидела с широко раскрытыми от изумления глазами, Сол взял ее лицо обеими руками, заглянул ей в глаза, почти загипнотизировав ее взглядом, потом посмотрел на ее губы и…

Слишком поздно, подумала Талла, пытаясь вырваться, спастись от его губ. Но он уже снова касался их, и сердце ее рикошетом отскакивало от ребер, словно резиновый мячик.

Почему она так страстно мечтала о поцелуе Сола? Неужели это наслаждение существовало только в ее грезах? Нет, она не могла стремиться к Солу. Просто он вовремя подвернулся, и она перенесла свои мечты на него. И потому сейчас не отталкивает его, а изо всех сил борется с искушением обнять обеими руками, упасть на подушки и побудить его пойти дальше… гораздо дальше простого поцелуя… Ей так хочется, чтобы он…

И, словно прочитав ее мысли и не высказанное вслух желание, Сол вдруг поцеловал ее настойчивее, а руки его начали под одеялом ласкать ее обнаженное тело. Талла возбужденно заметалась, а он стал играть ее давно уже набухшими сосками. С губ Таллы сорвался восторженный стон наслаждения. Нет, так нельзя, нельзя!

Сол, словно бы чувствуя ее внутреннюю борьбу, слегка замедлил свои ласки. Талла видела, что он следит за нею, ждет… Но чего? Ее разрешения продолжать?

Она напряглась, и Сол сразу убрал руки, хотя ее тело страдало, жаждало, изнывало.

— Для чего вы все это проделали? — хрипло спросила она, когда Сол наконец завершил свой долгий поцелуй.

Она сама не верила, что удалось противостоять ему. Наконец Талла овладела собой и отодвинулась от него на безопасное расстояние. Она сурово глядела на Сола, а сама думала о том, что ее волосы, наверное, похожи на мочалку, и натянула одеяло до подбородка.

— А этот поцелуй был для меня, — пылко признался Сол и отодвинулся от нее.

У Таллы не осталось никаких сил сражаться с ним. Она лишь спросила слабым голосом:

— И сколько времени мы будем притворяться? Потому что я…

— Недолго. Луиза в конце сентября уезжает в университет, — весело заметил Сол, — так что я должен буду…

— В сентябре? — Талла еле перевела дух. — Но ведь это несколько месяцев. Я… мы не можем…

— Подумайте о благородной жертве, которую вы принесете ради этой юной девушки, — поддразнил ее Сол. — И тогда время для вас пойдет быстрее.

— Луиза ни за что с этим не примирится, — возразила Талла. — Мы не похожи на…

— ..любовников, — с готовностью подсказал ей Сол. — Значит, надо будет придумать способ, чтобы все поверили. Об этом не беспокойтесь, — посоветовал он.

— Ничего не получится, — упорствовала Талла. Она покачала головой, но Сол лишь расхохотался.

— Мы сделаем так, чтобы получилось, — сказал он. — Подождите — и увидите.