Причитающаяся Дьяволу

Название: «Причитающаяся Дьяволу»

Серия: «Породы» — 19,5

Автор: Лора Ли

Внимание!

Текст, предназначен только для ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствие с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления ЗАПРЕЩЕНО. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Над книгой работали:

Переводчик: совместно — Дарья, Карина, Оксана, Кира, Ольга, Юлия

Сверка: Юлия

Редакция: Мария

Вычитка: Марго

Дизайн обложки: Кира

Предисловие:

Там была смерть, и она исчезла во тьме.

Там был Слотер, и он исчез, как пыль на ветру.

Там был Лев, который искал возмездия во мраке, но нашел свет любви.

Там был Ягуар, который был тьмой, но нашел сердце, спасшее его душу.

Там их было так много.

Там были все, кто знал возмездие, кто знал наказание, и они поддались величайшей слабости, которую когда-либо знал человек или зверь.

Они поддались сердцам, которых никогда не имели.

И теперь, величайший союзник сильного мужчины, и его величайший создатель смотрят с высока на смягчившееся сердце, которое по всеобщему утверждению было черным, без жалости или сострадания.

Ибо милосердие пребывает в огромных количествах, в то время, как сострадающие кусочки его души вынуждены разбираться с каждым актом правосудия.

Тот, кого они называют «Дьявол». Тот, кого они называют самым темным из всех созданных Пород.

Тот, чей создатель, обеспечил, чтобы его рука наносила удар правосудия, необходимый для обеспечения существования Пород. Тот, для кого его создатель спланировал самые заветные подарки.

Теперь Лев правит своим Прайдом.

Теперь Слотер убивает лишь демонов, которые угрожают его любви.

Теперь темнота пронизывает только логово Ягуара, в то время как бугимен Пород, воин Уоррент, стал чемпионом в любви.

Каждый получил самый драгоценный подарок, этот подарок — любовь.

Теперь Дьявол тоже получит его.

Создатель поднял руку, его улыбка была доброй, сострадающей и милосердной, направляя его действия, когда он приносил откровения, скрывая от врагов Дэвила те секреты, которые нанесли бы вред предстоящему дару, и наложил на него каждую эмоцию, каждый голод, каждый отдельный гормон и клетку, качества, необходимые для обеспечения соответствия, которого никто не мог ожидать.

Лихорадка.

Бесценная, бесконечная любовь.

Настало время Дьяволу получить то, что ему причитается.

ПРОЛОГ

Барретт О'Салливан уставился на крошечное… слишком, слишком крошечное… тело ребенка, ради которого его лучший друг последовал за ним в ад, чтобы спасти.

Очень крошечное.

Маленький кусочек плоти и костей, которому было девять лет, но он готов был поклясться, что ей едва исполнилось четыре, никак не больше.

Теперь Йорн Лангер, друг, который раскрыл тайну этих лабораторий, секрет этого ребенка, лежал на цементном полу рядом с ней, его кровь окрашивала ледяной камень под ним.

Боже, так холодно.

Барретт чувствовал холод, окружающий его, просачивающийся в его душу, в его сердце, в его сознании, что принесло осознание того, что его жизнь снова меняется.

В окружении этого холода лежал его обнаженный ребенок, ее кожа была почти синей. Богатство длинных, ирландских красных локонов каскадом лежало на полу вокруг нее, смешиваясь с кровью ее спасителя. Ирландская кремовая плоть, затененная оттенком ледяной синевы, сверкала под локонами.

Эхо криков, приказов, звериного рычания и животного воя походило на адскую симфонию, вторгшуюся в лабораторию, где велась самая большая битва Йорна. Битва за спасение ребенка, о существовании которого до сегодняшнего дня Барретт даже не подозревал.

— Черт, Бар, — слабо прошептал Джордан, его акцент стал сильнее от боли, когда густые норвежские бело-светлые ресницы поднялись, чтобы мутно посмотреть на Барретта. — Я собираюсь умереть, парень. Чертовски хороший способ уйти.

— Только посмей, твою мать. — Быстро опустившись на колени, Барретт проверил рану на груди и понял, что его друг не лжет. Он умирает.

Да поможет ему Бог. Этот человек был его братом настолько, насколько мог быть кровный брат, и он умирал.

— Не умирай у меня на руках, Йорн, — внезапно отчаявшись, прошептал он.

Всю свою жизнь Йорн спасал задницу Барретта от неприятностей, и именно он втягивал его задницу в неприятности. Это был человек, который присматривал за ним, смеялся с ним, сражался с ним.

— Выбора нет, парень, — прохрипел Йорн, его румяное лицо побледнело, кровь слишком быстро вытекала из груди.

— Твоя дочь, Бар. — Йорн кивнул на ребенка рядом с ним.

Ее дыхание было медленным и слабым, но она окоченела от холода.

Барретт сорвал с себя куртку и быстро обернул ее вокруг обнаженного тела девочки, удивляясь, почему он не сделал этого в тот момент, когда вошел в комнату.

Она лежала на кровоточащей груди Йорна, ее вес был настолько мал, что она вряд ли могла увеличить скорость кровопотери, но все же, Барретт переместился так, чтобы поднять ее.

— Нет! — рука Йорна сжалась вокруг ее небольшого тела. — Пока нет. Позволь мне подержать этого маленького ангела. Она напоминает мне Хилин. Мою милую, маленькую Хилин.

Его дочь. Ей было всего пять, и она была светом в жизни Йорна.

Они оба уставились на лежавшие каскадом волосы. Там было так много волос и такой маленький ребенок.

— Спрячь ее, — прошептал Йорн, поворачиваясь к Барретту. — Запомни файл, который я нашел, Бар. Не позволяйте никому узнать. Они не должны знать, что она твоя и Келлы. Поклянись, Бар.

— Клянусь.

Никто не должен был узнать. Это может стоить больше, чем просто жизнь его и его жены, Келлы. Это может стоить и жизни их ребенка. Ребенка, созданного из спермы и яйцеклеток, которые он и его жена сдали в клинике фертильности в надежде на ребенка, которого будет носить Келла. Ребенка, которого она будет лелеять в своем теле, и которого они будут растить с первого дня рождения.

И все же, глядя на ребенка, которого прижимал к себе Йорн, Барретт понял, что любовь не может быть сильнее, чем любовь, которую он испытал к этому ребенку в тот момент.

Черт, его руки дрожали, он понял это, когда протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица.

Яростно моргая, чтобы убрать слезы, которые грозились пролиться, его взгляд вновь вернулся к Йорну.

— Девочка Келлы, — прошептал Йорн, его акцент стал сильнее, когда смерть приблизилась. — Она ее крошечная миниатюра, Бар.

— Как мне спрятать ее ребенка? — отчаяние начало заполнять его. — Что б тебя, Бар. Не оставляй меня одного для защиты этой малышки и Хилин. Не поступай так со мной.

Распутная улыбка Йорна растянула его бледные губы.

— Хотелось бы…

— Нет, Боже, Йорн, не делай этого. — Как, черт возьми, он должен был сделать то, что должен был сделать без помощи Йорна?

— Придерживайся ближе всего к правде, — прохрипел Йорн. — Нашел ее здесь. Свяжись с Лайонсом в США. Вирджиния. Встретись. Выложи ему всю правду. Он объяснит тебе, как заботиться о ней.

Йорн изо всех сил пытался дышать, и кровавый след начал просачиваться из его ноздрей.

— Не говори никому, кроме Лайонса.

Йорн внезапно схватился за рукав куртки Барретта.

— Поклянись мне. Даже Келла не должна знать. Никто, кроме Лайонса, не должен знать правду.

— Никто, кроме Лайонса, — согласился Барретт, зная, что ему придется раскрыть еще кое-кому этот секрет. У него не было никаких секретов от Келлы, от его сердца. То, что знал он, всегда знала его Келла.

— Узнав, Келла расскажет моей прекрасной Джесс. Джесс скажет своей маме… — Он начал кашлять, кровь брызнула между его раздвинутыми губами.

— Я буду хранить секрет, Йорн. Никто не будет угрожать моему ребенку.

— Моя Хи, — снова прохрипел Йорн, его голубые глаза были полны отчаянья и такой мучительной грустью и яростью, что на мгновение Барретт был уверен, что явная воля удерживает его друга на земле.

Затем его глаза закрылись.

— Я клянусь также Хилин, Йорн. Я защищу ее так же, как защищал бы свою собственную. Клянусь тебе.

Потекли слезы… как он мог остановить их сейчас?… Это был его самый дорогой друг, брат, которого у него никогда не было, пока Йорн не появился в его жизни.

Потом выражение лица Йорна стало спокойным.

— Да, теперь я могу уйти, — прошептал он. — Я могу уйти.

— Йорн, пожалуйста, Боже, еще нет…

Слишком быстро…

Барретт стиснул зубы, обнажая их в рычании голой агонии, прежде чем быстро прижать свою дочь к груди и встать на ноги.

Они с Йорном практиковали этот побег миллион раз за последние дни. Войти, забрать ребенка, потом выйти. Они тренировались выбираться вместе, и они практиковались убегать в одиночку.

Знал ли Йорн, что им никогда не удастся сбежать вместе?

Держа дочь прижатой к теплу своего тела, Барретт быстро побежал в другую сторону комнаты к стальной стене. Оказавшись там, он быстро прижал руку к символу Совета генетики, украшающему стену, и с нетерпением ждал, когда вся стена переместится и покажет скрытый выход.

Скользя через узкое отверстие, он прижал руку к соответствующей эмблеме с другой стороны, подождал, пока дверь закроется, а затем бросился через скрытый туннель.

Все это время ребенок, которого он нес, глубоко спал, нетронутый ужасом, который эхом отдавался в леденящих кровь криках на другой стороне комнаты. Или рычанием и животной ярости, которая их вызвала. Все, что имело значение, это вытащить его ребенка оттуда и спрятать ее. Скрыть ее секрет.

Рецессивная Волчья Порода.

Идеальная человеческая внешность, прямые, идеальные человеческие клыки, ее генетика была настолько глубоко утоплена, что даже самые передовые генетические тесты не уловили тот факт, что она была творением науки, а не природы.

Найденные Йорном файлы были отпечатаны «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, ЕДИНСТВЕННАЯ КОПИЯ». Дубликатов не было. Хотелось бы надеяться, что действительно не было никаких других копий, никакой другой информации, которая маркировала бы ее как Породу, а не человека.

Насколько было известно миру, она была дочерью кузины Келлы. Сирота, одна в мире, и сейчас была удочерена О'Салливанами.

Его ребенок.

Его и Келлы.

Бросившись в тоскливый дождь и туман, окружавшие подземные лаборатории, Барретт побежал к спрятавшемуся в земле вездеходу, который он и Йорн спрятали накануне вечером.

Бронированный «Драгун Сержант» на низкой высоте. Он был построен для скорости и маневренности, с минимальным бортовым оружием. Он был припаркован именно там, где они его оставили, похоронен под естественными вечнозелеными ветвями кипариса Лоусона, которым они его покрыли.

Распахнув заднюю пассажирскую дверь, и поспешно приподняв сиденье, чтобы открыть скрытое пространство внизу, Барретт поместил свою дочь вовнутрь, прежде чем закрыть крышку. Аккуратно закрыв дверь, он подошел к водительскому сиденью, скользнул вовнутрь и завел машину.

Прежде чем тронуться, его взгляд скользнул к скрытому заднему входу в лаборатории, и в самый мимолетный миг он мог поклясться, что видел Йорна.

Так же быстро, как тень его друга исчезла, туман расступился, чтобы показать ствол голого дерева вместо этого.

Это был не Йорн.

Его друг детства ушел навсегда.

* * *

— Они сбежали.

Молодая женщина, стоявшая рядом с ним, несла большую часть его веса, ее силы, все, что держало его на ногах.

— Я умираю, девочка. Отпусти меня с миром, — прошептал он, сожаление пронзило его, когда он глядел в дикий неоновый цвет этих невероятных янтарных глаз. Эта крошечная девочка, которая рисковала своей жизнью, своими секретами, чтобы рассказать ему о ребенке, которого они приказали убить. Дитя человека, которому он так обязан.

И теперь он уходил и сделает это, как его крошечная Киллин имела обыкновение говорить. Да, он уйдет и сделает это. На этот раз навсегда.

Боже, боль была адской. Казалось, будто его грудь разрезали, сердце было открытой, зияющей раной, а теперь и подвергнутое воздействию воздуха.

— Я не могу этого сделать, — прошептала она, почти волоча его по изношенной тропинке, пока он не споткнулся, чуть не повалив ее с собой на землю.

Внезапно сильные и широкие руки схватили его, затащив в обрывистою темноту, прежде чем положить на мягкое покрывало.

Йорн посмотрел на Пород… он знал, что это Породы. Породы, непохожие на те, что он видел раньше. Эти Породы, они были предметом слухов, ужасающих историй о медленной, мучительной смерти. Они были теми, чья генетика никогда полностью не прогрессировала из животного состояния.

— Нефилимы, — прошептал он.

Люди, которые были животными.

Животные, которые были людьми.

Не было истинного описания этих людей. Миф о Породе Нефилимов заключался в том, что они были результатом неудачных экспериментов, которые Совет по генетике изучал, над которыми экспериментировал, а затем потерял контроль.

Они присели вокруг него, когда он почувствовал, что то, во что они его положили, внезапно двинулось. Поднималось?

— Почему? — прошептал он, направив свой вопрос к тому, кто как он знал, был лидером. Были разные легенды об этих существах. Даже больше, чем об крылатых Породах в Америке, на которых группы солдат и ученых охотились с такой самоотверженностью.

Одно из существ, схватило его за руку, повернуло ладонью наружу, а другое воткнуло в вену старомодный шприц. Он чувствовал ожог от какого-то лекарства, введенного в его организм, когда оно начало бежать по его венам. Он отследил его. Через его руку, его плечо…

— Что ты делаешь? Почему ты это делаешь? — прохрипел он, направляя свой вопрос лидеру, когда тот присел рядом с Йорном.

«Нефилим», — снова подумал он. Настоящий ужас Пород.

В Европе о Нефилимах говорили с тем же страхом, что и о вампирах и оборотнях в прошлые века.

Бледный, с полосами белого тигра на лице, белокурые волосы развевались по плечам, их вожак насмешливо фыркнул, кивнув в сторону Йорна.

— Она не оставит меня в покое, если я позволю тебе умереть.

Йорн медленно повернул голову к маленькой девочке, которая вытащила его из лаборатории.

Едва пять и три фунта, рыжие каштановые волосы, длинные, густые ресницы с острыми скулами, губы сформированы почти как у кошки, а ее глаза…

Кошачьи глаза.

И такая молодая. Такая крошечная. Наверняка ей не больше лет, чем его крошечной Хилин.

— Почему? — спросил он ее сейчас, когда почувствовал, что плывет, поднимается, становится легким, как воздух.

— Потому что я твоя, — прошептала она, ее глаза засветились янтарным огнем. — И ты — все, что я могу назвать своим. Как я могу позволить смерти забрать тебя таким способом?

Что это вообще может значить? Боже, ему нужно знать, что она имела в виду. Ему нужно знать…

Агония пронзила его грудь, его живот. Его тело выгнулось, когда крик вырвался из него, как зазубренные, острые зубы демона смерти, глубоко впились и разорвали его внутренности, как собака, отрывающая мясо от кости. Боль была ужасающей. Жестокий.

Вокруг него сгустилась тьма.

Он молился, чтобы смерть забрала его.

Кэйти 16

У нее были дикие ирландские рыжие волосы, большие изумрудные глаза и нежная персиково-кремовая кожа.

У многих ирландских девушек были веснушки, как и у тех американцев, у кого есть ирландская кровь. Мир был намного меньше, чем когда-либо, и чистой ирландской крови почти не осталось.

Дэвил Блэк наблюдал, как Кэйти Салливан маневрирует через препятствия на обучении, и восхищение переполняло его.

Шестнадцатилетняя и чистый человек, но она могла обогнать, обхитрить и пережить треть молодых самок Пород на курсе с ней.

Мэри Кэйтлин «Кэйти» О'Салливан была причиной того, почему он был вызван в учебный центр «Сеть Защиты Породы» оператором центра Гиллиамом Финнегеа. Бывший американский солдат специального назначения и офицер разведки под прикрытием «Организации Объединенных Наций», Гиллиам не только обучил некоторых из лучших тайных агентов, которых когда-либо нанимала «Организация Объединенных Наций», но он также пошел против некоторых из лучших и вышел из каждой битвы живым.

Иногда только едва живой, но живой.

Джонас клялся, что ничто не может по-настоящему впечатлить Гиллиама, потому что он уже видел лучшее.

Пока Кэйти О'Салливан не попала в сеть.

— Ты уверен, что она не спрятанная? — спросил Дэвил, показывая Ирландию в своем акценте. Это происходило только тогда, когда он был на ирландской земле; как бы он ни старался, ирландская кровь, с которой он родился, не могла быть скрыта.

Гиллиам фыркнул.

— Ее удочерили на ирландской земле, Дэвил. Думаешь, ее спрятали, и все сошло с рук? Это не Америка, мой друг.

Тестирование в Европе, Ирландии и Шотландии было гораздо более углубленным и проводилось гораздо чаще среди усыновленных детей и взрослых, чем в любых других странах. Поскольку испытания становились все более болезненными с каждым годом после двадцати пяти лет, многие усыновленные взрослые решили переехать в страны с менее строгими законами тестирования. Некоторые европейские Породы продолжали прятаться или покидать европейские страны, чтобы избежать требуемых тестирований от одного до пяти лет для всех Пород, независимо от того, насколько углублена их генетика. Многие Породы, попавшие в испытательные центры, настолько радикально отличались друг от друга, что после их освобождения не было никаких научных причин начинать задаваться вопросом.

Эту девочку тоже проверяли ежегодно. Во время последнего генетического скрининга, который ей пришлось сделать, сообщалось, что она ударила одного из техников, когда он слишком грубо извлек генетический образец из ее печени и селезенки.

Она была чертовски груба, но выглядела хрупкой, как красная роза.

Скрестив одну руку на груди и подперев локоть на предплечье, Дэвил задумчиво погладил челюсть. Он был там, чтобы наблюдать, как девушка проходит тренировочные маневры. Он будет там завтра, чтобы наблюдать за ней в диспетчерской подземного командного центра, созданного десять лет назад.

Подземелье было спрятано, чтобы защитить Породы от лабораторий, из которых они сбежали. Если они добирались до заранее определенной точки погрузки, не будучи замеченными или без слежки, то их доставляли в безопасное место на ночь. В конце концов, через несколько дней они попадали сюда, в подземные туннели и церковные подвалы.

— Хорошо, значит, она не Порода. — Дэвил почесал челюсть, его глаза сузились, его тело было более напряженным, чем должно было быть, когда он смотрел, как она проходит тоннель с препятствиями.

— Да, она не Порода, — парировал Гиллиам, вопрос был в его голосе, когда он смотрел на Дэвила. — Как будто это новость.

Дэвил пожал плечами. Она обладала всеми качествами представительницы Пород. Красивая. Нежная, хрупкая на вид.

С огромной силой.

— Хорошо, тогда мне интересно. — Решительно кивнув, не отводя взгляда от девушки, Дэвил быстро принял решение. — Я дам Тиберию знать, и мы проверим ее через пять лет.

Через пять лет ей будет двадцать один год и больше, чем требуется, чтобы сеть обнаружила несовершеннолетних работников. И в двадцать один, ее тело было бы достаточно зрелым, достаточно сильным, чтобы тренироваться для «Бюро по делам Пород», как человеческий агент.

Бюро было построено с нуля Породами, и только в последние годы они начали принимать людей в свои ряды. Но Дэвил надеялся, что вместо того, чтобы присоединиться к Бюро, она присоединится к команде безопасности Лобо Ривера в пустыне Нью-Мексико.

Пока он смотрел, Дэвил не мог не позволить своему любопытству расти. Человек, который двигался, как Порода. Он всегда придерживался своего мнения…

Если это выглядело правдоподобно…

Если это было похоже на правду…

Если это звучало как…

Он тоже не очень верил в совпадения.

В этот момент она подняла голову, наблюдая, как еще один стажер скользит вокруг заброшенного здания. Их глаза встретились. И в тот краткий момент, в этой связи, Дэвил поклялся, что видел намного больше, чем человека.

И все же, она не Порода?

ГЛАВА 1

Кэйти… 8 лет спустя

Мэри Кэйтлин О'Салливан, Кэйти для друзей и семьи, понятия не имела, что так много репортеров может существовать в одном месте.

Стоя за одним из защитных фильтров, которые теперь закрывали каждое из ее окон, она смотрела на толпу журналистов, соперничающих за позицию, внимательно наблюдающих за ее домом, микрофоны и блокноты были наготове.

— Хранители масс, — когда-то так журналистов называл ее отец. Теперь он назвал их «с*кины дети», несмотря на то, что они делали не больше, чем тогда, когда он сделал первый комментарий.

— Кэйти, пожалуйста, отойди от окна, — попросила ее мать, ее мягкий, переливающийся голос был полон беспокойства.

Кэйти, родители всегда называли ее так. Она догадывалась, что это лучше, чем «Бракованная» или «Ценная», как окрестили ее несколько авторов таблоидов.

Повернувшись, она сделала, как просила ее мать, взглянув на другую женщину из-под завесы своих ресниц.

Келла О'Салливан немного постарела за последние недели. На ее некогда гладком лбу теперь были тонкие линии беспокойства, а в ее изумрудно-зеленых глазах отражался страх, которого раньше там не было.

Ее длинные, красновато-золотые локоны были собраны на затылке тяжелой серебряной застежкой, демонстрируя фамильный жемчуг, который она носила на шее.

Кэйти часто размышляла о том, как похожи они с матерью. Высокие скулы и слегка раскосые глаза. Маленькие, хотя и чувственно изогнутые губы и толстые, необычайно длинные ресницы из красного золота обрамляли их темно-зеленые глаза. Глаза, которые Кэйти никогда не видела, чтобы так были затуманены тревогой и страхом.

Или они были?

Кэйти всегда чувствовала хорошо скрытую озабоченность, которая была у ее родителей, хотя она никогда не верила, что была ее корнем. Она всегда предполагала, что стресс был из-за работы ее отца в качестве помощника главного констебля Северной Ирландии, а не от урода науки, которым была их дочь.

Сохраняя спокойствие, она вернулась в кресло возле газового камина, которое ее отец установил в трехэтажном доме, где она жила всю жизнь. Это кресло было повернуто лицом к их «гостям», скорее, как стул собеседника, стоящий напротив эмиссара власти, такими как мужчины, сидящие напротив нее.

Кэллан Лайонс, лидер Прайда семейства кошачьих, сопровождаемый Джонасом Уайеттом, директором «Бюро по делам Пород», Вульф Гуннар и Дэш Синклер, лидеры стай Породы Волков, Дель-Рей Дельгадо, вожак стаи Породы Койотов, а также часто неуловимый Дилан Киллато, вожак стаи европейских волков, полный решимости вытащить скрытые Породы на весь мир, все они смотрели на нее, как, она представляла себе, смотрели на нее ученые, которые ее создали, только, скорее всего, с отключенным любопытством.

— Кэйти, я знаю, что ты напугана. — Дилан наклонился вперед, изменяя серебристо-янтарный взгляд с холодного на расчетливый, в то время как тяжелый шотландский акцент предлагал обернуть ее в ложное чувство безопасности. — И я надеюсь, что ты знаешь, наша единственная забота сейчас обеспечить твою безопасность.

Кэйти могла закатить глаза. Киллато использовал свою темную, дикую внешность, старомодный акцент и необычный цвет глаз в полной мере, когда ему нужно было.

Американские эмиссары по-прежнему сидели тихо, бдительные, не давая советы и не высказываясь против действий Киллато.

— Ты становишься сенсацией среди папарацци, а также ученых, которым многие страны поручили взломать скрытые генетические коды, которые ученые Совета использовали для создания нас. Ты и слабость, и возможный ответ для Пород в целом. Это делает тебя очень востребованным призом для многих противников, а также сторонников сообщества Пород.

Кэйти перевела взгляд на все еще молчаливую американскую группу.

— У Пород есть сторонники? — спросила она, когда ее взгляд встретился с взглядом Джонаса Уайетта.

Одна черная бровь поднялась над серебристо-ртутным глазом.

— Не в этой группе, — заверил он ее, кивнув на дверь и на толпу снаружи.

Киллато стрельнул в директора Бюро по делам Пород леденящим взглядом, который заставил Кэйти задаться вопросом о враждебности, которую она могла почувствовать, исходящей от него.

— Я могу понять, почему вы здесь, мистер Киллато, — заверила она европейского лидера. — Я понимаю, что создание и объединение европейских стай — сложная задача. — Она повернулась к своим американским коллегам. — Но почему вы здесь? Как я могу быть полезна или помочь американским Породам?

— Кэйти, — нежно пожурил ее отец. — Они могут быть обеспокоены твоим благополучием, девочка.

Кэйти покачала головой.

— Мне очень трудно в это поверить, па. Зачем рисковать своей жизнью, а также своим очень плотным графиком из-за какой-то Породы, о которой узнал мир?

— Но ты не просто какая-то Порода, Мэри Кэйтлин, — заверил ее Джонас, намек на насмешливое веселье, появился в его взгляде, когда он слегка наклонился вперед, скрестив руки и положив их на стол между ними. — В отличие от лидера стаи Киллато, я не собираюсь уверять тебя, что ничто не имеет значения, кроме твоей безопасности. Это не относится ни к одной Породе. Мы все опасны для себя, а также для наших стай и прайдов. Но ты больше из-за того факта, что твоя генетика была так хорошо скрыта до прошлого года. С учетом твоей генетики Породы и тем фактом, что твой дедушка был одним из самых известных надзирателей лаборатории в Европе, это делает тебя сенсацией. Противники Пород захотят, чтобы ты замолчала, прежде чем ученые смогут использовать твою генетику, чтобы, возможно, скрыть другие Породы среди общества, в то время как сторонники надеются, что ты сможешь сделать обратное; и обе стороны признают очень высокую рентабельность любого поворота. Ты буквально на вес золота.

— Я бы не стал выражаться так экстремально, — утверждал Киллато.

— Дилан, ты чертовски хорошо знаешь, что должность ее отца в качестве помощника главного констебля Ирландии, секреты ее дедушки в Совете по генетике, а также ее собственная генетика делают ее призом, за который ученые из числа Пород, а также более обычные научные общества, назначенные исследовать генетику Пород, убьют, чтобы обладать ею. Даже если это означает убить ее, — сказал Дэш Синклер, проблеск беспокойства в его глазах, когда он взглянул на нее, удивил ее.

— И? — спросила она Синклера. — Чем мне могут быть полезны американские Породы?

— Они гарантируют, что ты не встанешь на сторону неправильных групп и не будешь использована против нас. — Это была молодая дочь Синклера, Кассандра, которая говорила со своей позиции в дальнем углу комнаты, а не ее отец, ответила на вопрос Кэйти.

— Это немного резко, мисс Синклер, — прорычал Киллато, его взгляд был наполнен скрытой сексуальной заинтересованностью, когда он повернулся и посмотрел на нее.

Кассандра поднялась в полный рост со стула, на котором сидела, очень ложный рост пять и восемь фунтов, благодаря каблукам, которые она носила. Изящная, элегантно одетая в белые брюки и белую блузку в виде стильного жилета, которая показывала намек на декольте, она приблизилась к группе, совершенно комфортно на пятидюймовых каблуках, которые носила.

Кассандра засмеялась легким, переливчатым смехом.

— Твоя жадность не знает границ, Дилан, — пробормотала она, подходя к отцу. — Тебе также не нужно использовать мисс О'Салливан и ее семью в своих целях.

— Разве большинство из вас не намерены сделать тоже самое? — Киллато оскалил на нее зубы в явном проявлении первобытного превосходства.

Это высказывание от него вызвало не менее трех суровых предупреждающих взглядов в его сторону.

— Что это нам даст? — Кассандра пожала хрупкими плечами. — Как помощник главного констебля, мистер О'Салливан не имеет ничего, что могло бы принести пользу ни стаям, ни прайду в Америке. Его связи не влияют на нас. Наши команды были ответственны за поимку ее дедушки, Уолтера О'Салливана, надзирателя, ответственного за многие лаборатории здесь, в Европе, когда он исчез после новостей о его истинной личности, поэтому нам не нужно использовать ее для этой цели. И наши законы всячески запрещают насильственное вовлечение любой Породы в научное исследование, чего не запрещают ваши европейские законы. Неудивительно, что Породы, разбросанные по Великобритании, Шотландии и Ирландии, отказываются прислушиваться к вашим требованиям, выдать себя.

Это был кошмар Кэйти. Даже ее отец должен был подать бесчисленное количество заявок в научные мандаты Пород, которые вынудили бы отправиться ее в центр изучения Пород на период не менее одного года, но не более пяти.

Когда Породы исчезали за стенами этих учреждений, они редко выходили такими же, как раньше, читала она.

— Тогда чем я могу вам помочь? — спросила ее Кэйти, более склонная верить этой молодой женщине, чем любому из мужчин, сидящих перед ней.

— Гарантируйте, что мы не будем вынуждены спасать вас от одного из этих объектов, как мы были вынуждены спасать других, — заявила она без колебаний, ее блестящие голубые глаза светились на персиково-кремовом цвете лица. — «Бюро по делам Пород» уже занимается более чем десятком официальных требований о реституции, а также экстрадиции Пород, которые бежали из Европы или были спасены из научных учреждений, чьи бесчеловечные эксперименты, о которых по утверждению вашей страны они не знали, несмотря на то, что финансируют их.

Это была не более чем правда. Ее отец, Барретт О'Салливан, закрыл два таких объекта и вкратце был обвинен публично, а также профессионально за то, что не сделал больше, чтобы разыскать и идентифицировать Породы, скрывающиеся в Ирландии, и заставить их пройти обязательный один год исследований, наложенных на Породы в Европе несколько лет назад.

Даже Дилан не мог опровергнуть заявление Кассандры, хотя Кэйти могла увидеть его яростную потребность сделать это.

— Кэйти, они не оставят тебя в покое, — мягко пообещала Кассандра, кивнув на дверь и на ропот журналистов на улице. — Положение твоего отца не сможет спасти тебя от обязательного тестирования, и независимо от претензий Дилана, он не сможет спрятать тебя от тестирования. Менее чем за сорок восемь часов ты стала мировой сенсацией уже за то, что, несмотря на продвинутые испытания Пород, ты прошла каждый этап того тестирования, которое европейские страны проводили на всех усыновленных детях, независимо от их возраста. Ты прошла каждый тест, каждый скрининг ДНК с девяти лет, пока твоя генетика не пнула в прошлом месяце.

— Пнула. — Так вот, какая подходящая фраза.

Ее генетика надрала ей задницу. Температура тела 41,6 должна была убить ее. Она пролежала в коматозном состоянии двадцать четыре часа, прежде чем начала биться в конвульсиях так сильно, что ее жених отправил ее в больницу, где врачи поняли, что они имеют дело с явлением, о котором говорили только через пятнадцать лет после раскрытия Пород.

Генетическое пламя. Внезапное, «пылающее» пробуждение некогда скрытой генетики Пород после целой жизни. ДНК Породы, которое находилось в ее организме в состоянии сна.

Ну, оно больше не спало.

— Святилища сообщества кошачих Пород, а также сообщества волчьих Пород Хэйвен и Авалон, и Цитадель стаи койотов Дель-Рея предлагают вам убежище, мисс Салливан, — снова заговорил Дэш Синклер, его взгляд к ней снова был полон состраданием и честности, которой были известны все эти четыре мужчины.

— Их защита намного превосходит то, что могу предложить тебе я, Кэйти, — вздохнул Дилан, разочарование было в его голосе. — Пока Породы Европы не станут силой, которой обладает Америка, у нас просто не будет такой власти. Но я предлагаю, то немногое, что у нас есть, и я буду защищать тебя и твое право на свободу своей жизнью, — искренне поклялся Киллато.

В тот момент она знала, что он сделает именно это. По какой-то причине, эгоистичной или бескорыстной, Дилан сделает все, чтобы скрыть ее. Если он не сможет спрятать ее, он умрет, защищая ее.

Кэйти снова подняла взгляд на Кассандру.

— Мне страшно, — наконец, призналась она, вынужденная отгораживаться от слез и ужаса, нарастающих внутри нее.

Краем глаза она увидела слезы, стекающие с глаз ее матери, когда та поспешно попыталась скрыть их. Она судорожно смотрела на горло своего сильного, гордого отца, когда он смотрел в потолок, яростно моргая, как и она.

Она чувствовала, как ее кожа покрылась мурашками, как напряглись ее мышцы, как будто они борются друг с другом. Ощущения были слишком экстремальными, эмоции иногда били по ней, и чувство предательства, которое она чувствовала из-за того, что ее родители держали этот ужасающий секрет от нее, разрывало ее изнутри.

Она всегда задавалась вопросом, почему она не может вспомнить свою жизнь, перед тем как она проснулась в доме своих «приемных» родителей. Амнезия была результатом лекарства, которое ей дали в день, когда на нее напали в лаборатории. Медсестра, которая дала ей его, сделала это в случае, если ребенок Пород, за которого она отвечала, будет спасен. Она узнала, что это обычная практика среди европейских лабораторий — вводить, возможно, спасенным детям препарат амнезии, который часто заставлял более взрослые Породы возвращаться к первобытному состоянию. Ученые-генетики надеялись, что у таких молодых Пород будет меньше шансов быть принятыми в человеческие дома.

— Кэйти, девочка, — прошептал отец, когда мать прикрыла пальцами ее дрожащие губы. — Я отдал бы свою жизнь за твое прощение, если бы не боялся, что ты будешь нуждаться во мне позже.

— И ты думаешь, что это то, чего я хочу, пап? — потребовала она ответа, гнев и слезы застряли в ее груди, когда она с отчаяньем смотрела на него.

Она ненавидела гнев внутри себя. Ненавидела страх и предательство, нападавшие на нее.

— Насколько хуже могло стать мое существование, если бы я когда-нибудь почувствовала, что сделали ты или мама?

Он покачал своей темной, поседевшей головой, пальцы ее матери сжались на его руке, лежащей на его ноге.

— Мы боялись за тебя, — возразила ее мать.

— Таким образом, вы скрыли то, кем я была, даже от меня, независимо от того, как часто я спрашивала вас о детстве, которое не могла вспомнить, — напомнила она им обоим. — Единственный человек, который должен был быть готов к этому, был самым удивленным. Если бы я знала, мам, я бы никогда не позволила Дугласу отвезти меня в больницу. Я бы позвонила тебе или окружному прокурору в тот момент, когда почувствовала себя плохо, и я бы не чувствовала, что все, кому я когда-либо доверяла, больше заботились о секретах, которые они несли, чем о благополучии самого секрета.

Она не могла оставаться здесь. Она не могла смотреть в наполненные болью глаза отца или смотреть, как слезы опять наполняют глаза ее матери.

Каждый раз, когда она это делала, эта битва, бушевавшая в ее теле, казалось, усиливалась до такой степени, что она хотела разорвать свою плоть и оторвать от ее костей те самые мышцы, которые сжимались и шипели под ее кожей, как будто пытались реформироваться или как-то спрятаться под ней.

Она медленно поднялась на ноги, ее взгляд был устремлен на Дэша Синклера.

— Мистер Синклер…

— Ложитесь! — внезапно закричала Кэсси.

Породы среагировали еще до того, как слова были полностью сказаны.

Дэш Синклер дернул свою дочь из-за стула и толкнул ее под стол, последовав за ней на пол. Джонас Уайетт перекатился через стол так быстро, что его тело было размыто, прежде чем дернул Кэйти на пол, в то время как Вульф Гуннар и Дилан Киллато сделали то же самое с ее родителями. Залп автоматических выстрелов разбил окна и оторвал куски дерева и штукатурки от древнего дома, который был в семье ее отца почти пятьсот лет.

Сирены завыли вдалеке, и стрельба снова прорезала комнату, в то время как крики шока и страха можно было услышать от журналистов снаружи.

— Это то, чего ты хочешь? — Джонас вдруг зашипел ей на ухо. — Независимо от того, куда ты пойдешь или что ты сделаешь, если ты не покинешь Европу, твой отец будет всегда за твоей спиной, пока не примет пулю за тебя. И я обещаю тебе, это случится раньше, чем позже. Теперь оставайся на месте.

Он внезапно спрыгнул с нее, подтолкнул ее к Дилану и ее родителям, проигнорировав яростный рев его имени, и бросился из комнаты.

— Ублюдок собирается убить себя, — огрызнулся Дилан, когда они все сгруппировались под большим обеденным столом, который семья ее матери хранила в первозданном виде одиннадцать сотен лет.

Теперь он был пронизан глубокими выбоинами в дереве, без сомнения, от пуль, которые попали в него.

— Скорее всего, у кого-то будет отсутствовать горло, — вздохнул Кэллан. — Я беспокоюсь не о Джонасе, а о добыче, за которой он гонится. — Янтарные глаза встретились с ее. — Приготовьтесь, нас собираются вытащить отсюда.

Как только он это сказал, дверь в комнату распахнулась, и Породы стали набиваться в нее.

Американские Породы.

Сильные, молчаливые, не было никаких кричащих приказов или кодов. Ее подняли с пола, засунули руки в тяжелый защитный жилет, в то время как тела, окружающие ее, быстро вынесли из дома ее отца в ожидающий автомобиль в драгоценном саду ее матери.

Забор, окружающий заднюю часть дома, был просто снесен полудюжиной транспортных средств, окружающих его. Вооруженные, косоглазые, свирепые Породы стояли в напряжении и с оружием наготове.

Они были всего лишь размытым пятном для Кэйти, когда ее толкнули в заднюю дверь бронированного «Элиты Драгуна», низкоуровневого внедорожника, построенного для скорости и маневренности в более населенных районах. Довольно отдаленно она вспомнила, что он заменил сержантскую модель Драгуна, которую ее отец держал в гараже в поместье О'Салливан на окраине Дублина.

— Третий перевозчик в пути. — Тихий, спокойный и уверенный в себе, незнакомый темный голос сказал над ее шеей, она попыталась идентифицировать его.

К сожалению, он почти полностью лежал на ней, что удерживало ее от маневра, чтобы увидеть что-либо.

— Перевозчик три утвердительно, — ответил голос. — Вертолет подготовлен и запущен. «ОВП» (ETA (англ. Estimated time of arrival) — ожидаемое время прибытия) тридцать.

«ОВП» тридцать чего? Минут? Часов? Какого черта это должно значить?

— Третий перевозчик отключается. Обновление в тринадцать сотен.

Тринадцать сотен часов?

— Отвали! — потребовала она, пытаясь поднять локоть вверх. — Ты душишь меня!

— Лучше, чем альтернатива. — Мужское ворчание над ней не успокаивало.

Это было жестко, почти как удар. Его голос был низким, глубоким, посылал дрожь, дрожь по ее позвоночнику, поскольку слишком активные мышцы под ее кожей сгруппировались все сильнее, плотнее, полные решимости сломать ее кости, протолкнуться через ее плоть и наслаждаться теплом над ней.

Ответ был незамедлительным, пугающим и болезненным.

Боже, если бы она стала еще горячее, она бы превратилась в лужу на полу «Драгуна».

Автомобиль должен быть с контролем температуры более чем в пятидесяти футах ниже воды. Однако, на данный момент, было душно.

Тепло не шло от пола. Оно исходило от самца Породы над ней. Он впился в ее плоть, просочился в ее кровеносную систему и сжал ее зубы от возбуждения, такого раскаленного и внезапного, что она едва могла контролировать свою потребность.

Сексуальную нужду.

Нужда иметь эту жесткость, эти широкие руки, поднимающие ее платье над ее задницей, сжимающие ее бедра, и толкающая вовнутрь ее жестким, глубоким толчком.

Она хотела его всего и сразу.

Ее влагалище сжалось, дрожа от голода. Ее киска болела, поглощенная жаром и требовавшая его владения ею.

Она хотела его.

Она хотела, чтобы ее трогали.

Взяли.

О Боже, она хотела, чтобы он трахал ее, и она хотела этого сейчас, прежде чем у нее сорвется крик с такой болезненной потребностью, что она испугается ее.

Будет в ужасе.

Потому что она собиралась потребовать это. Ее губы раскрылись, крик зародился в ее горле, когда он внезапно поднял ее достаточно, чтобы перевернуть на спину, прежде чем втиснуть свое бедро между ее бедер, жесткая длина его члена, прижалась к ее сердцевине, когда его пальцы накрыли ее губы.

— Мы не одни, — проговорил он, и ее глаза расширились от ужаса. — И сейчас не время для этого.

Конечно, нет.

Для этого никогда не придет время.

Это был Дэвил. Мрачный жнец Пород, и он пришел, чтобы утащить ее и убедиться, что она никогда больше не станет опасной для их вида.

Все обманывали ее. Она была обузой. Секрет, которым они не хотели рисковать. Теперь она это знала.

Она это знала, ведь Порода прижимал ее к полу силой своих бедер и его очень возбужденным членом, который не был потенциальным любовником.

Он был убийцей.

Он был Дьяволом, и у него не было других причин быть там, кроме как…

Убить ее.

ГЛАВА 2

Страх.

Гнев.

Несправедливость.

Одержимость.

Так много эмоций.

Кэйти не могла остановиться на одной из них или понять какая более преобладала. Она, наконец-то, осознала — оглушительное сожаление, было именно той эмоцией, что казалось, сильнее всего пульсировала в голове.

Почему ее тело выбрало этот момент и этого мужчину, чтобы открыть свою сексуальность? Ей было двадцать три года, и она обвиняла свою сексуальность так же, как и сердце на протяжении многих лет за то, что была неспособна реагировать на противоположный пол так, как другие женщины, казалось, реагировали.

Она ходила на свидания. Кэйти пыталась заставить себя почувствовать нужду, возбуждение в отношении некоторых наиболее привлекательных возможностей, которых она знала, как потенциальных любовников, однако она никогда не могла выработать достаточный интерес, чтобы действительно лечь с одним из них в постель. Даже Дуглас — жених, который сообщил ей, что у него нет намерений, передать генетику Пород детям, которых в конечном итоге приведет в этот мир. И к тому же, он насмехался, что никогда не будет внутри гребаного животного.

Он стянул кольцо для помолвки с ее пальца, когда она была слишком слаба, чтобы бороться, даже если бы захотела, и ушел, даже не попрощавшись. Но в его взгляде она заметила чистое отвращение, что он почувствовал при мысли о ней.

Сейчас она находилась посреди попытки избежать ситуации, которую не понимала, а эта сексуальность заработала с удвоенной силой с Породой, известной тем, что его видят только тогда, когда кто-то был такой обузой для сообщества Пород, что они отмечали его как аннулированного.

Аннулированная.

Как будто она не была человеком…

Ох, точно, она им и не была, подумала Кэйти наполовину истерично.

Она не была человеком и не была животным. Она была Породой.

Она была чем-то средним, и это было не то, чего она ожидала.

Почему лидеры Пород, те же, что сидели в гостиной ее отца совсем недавно и казались такими сочувствующими, обрекли ее на смерть.

— Почему? — прошептала она, желая знать, понять, почему она должна умереть от руки этого мужчины, когда она куда более предпочла бы быть обласканной им.

Жесткая, свирепая улыбка, появилась на его губах в сопровождении вспышки раскаленной до бела похоти, янтарные глаза с крапинками уставились на нее.

— Ордер, детка. — Дрожь промчалась сквозь нее в ответ на сильную охриплость его голоса.

Ордер? Просто из-за ордера?

Он собирается убить ее, не смотря на тот факт, что он был железно твердый и горячий между ее бедер, длинный член плотно прижимался напротив ее половых органов.

Он собирается убить ее вопреки тому факту, что он был единственным мужчиной, который заставил ее тело гореть и стать влажным?

— Черт, — прошептала она. — Это действительно отстойно.

***

Почему, черт возьми, она думает он здесь? Дэвил вопрошал молча. Черт, возможно она не та, кто попросил убежища, пока ее дедушка Уолтер О`Салливан был под следствием за то, что наблюдал за одной из самых печально известных лабораторий Пород в Ирландии? Черт, были даже Породы, которым удалось выследить его. Затем однажды он исчез, и Породы отыскали его еще раз и взяли под охрану.

Все происходило не так, как он думал, когда вызвался добровольцем.

Он был чертовски уверен, что не так, будто он хотел находиться прямо здесь и прямо сейчас, его тело напряглось так сильно, а его член был таким жестким, что он был удивлен тем, что еще дышал.

И мог ли он?

Он чувствовал головокружение, будто он не мог глотнуть достаточно кислорода, он не мог убедить свое тело, что вдыхает воздух.

Что, черт возьми, она делает.

Пытается оттолкнуть его?

Перед тем, как она смогла прижать свои изящные маленькие ручки к его груди и оттолкнуть его, он поймал оба ее запястья, поднял их над головой и прижал их к паркетной доске.

Черт, она не оттолкнет его от себя. Ему нравилась позиция, в которой они находились прямо сейчас. Ее красивые ноги широко расставлены, а бедра сжимали его, будто у нее нет намерений, когда-либо его отпускать, и все это время ее горячая маленькая киска была прижата так тесно напротив его члена, как только возможно.

Черт, она была довольно красива. Фотография, что он видел накануне вечером, не передавала все в должной мере.

Забудьте о красивой, она была чертовски великолепной.

Чистая, кремовая кожа с россыпью веснушек на высоких, аристократичных скулах. Изумрудные глаза мерцали, глядя на него в замешательстве и боли. Ирландские глаза. Черт, впечатляющие ирландские глаза. Самые красивые из тех, что он видел в своей жизни.

А он видел множество ирландских глаз.

— Тебе не нужно… — у нее перехватило дыхание, ресницы затрепетали, когда он выбрал этот момент, чтобы потереться об нее, почувствовать влажный жар через барьер из ее трусиков и его джинсов.

Он собирается закончить то, что начал — трахнет ее здесь и сейчас, если она не будет осторожна, несмотря на тот факт, что их водитель — Флинт МакКейн, будет слышать каждый голодный, умоляющий стон, что он сможет извлечь из нее.

— Ордер. Это все твоя вина, черт тебя подери. — Ее вина, что он возбужден сильнее, чем когда-либо был в своей жизни и это ее вина он на расстоянии вдоха от того, чтобы вознести их обоих на волны экстаза.

— Моя вина? — женское негодование и жажда заполнила воздух вокруг него. — Как это моя вина?

Она вела себя так, будто никогда не подавала этот проклятый запрос в «Систему Защиты Пород», чтобы помочь ей сбежать из Ирландии и найти безопасное место для того, чтобы спрятаться, пока безумие слегка не спадет.

— Что ж, черт подери, это уж точно не моя вина, — Дэвил зарычал, уставившись на нее сверху вниз, думая о том, что он на самом деле позволит себе опустить голову и поцеловать эти красивые, полные губы. Потому что он действительно хочет поцеловать их.

— Что ж, ты единственный виноват в этом! — крошечные ноздри раздулись и намек на милые ямочки, что он видел на фотографии, совершенно исчез, когда она хмуро посмотрела на него.

У нее были ямочки на щеках, на фотографии, что он видел.

— Ты единственная просила об этом, — он сократил расстояние между ними, не в силах противостоять, его свободная рука скользнула под ее тело, схватила округлую попку, и он притянул ее ближе к себе.

— Я? — Она удивленно смотрела прямо на него в течение секунды, а затем понимание медленно озарило ее. — Подожди, ты из «Системы Защиты Пород»?

Отправил ли его Лобо спасти сумасшедшую?

Он начинает думать, что мужчина мог поступить именно так, поскольку сейчас она уставилась на него так, будто до этого момента верила в совершенно другое.

— Почему, черт возьми, ты думала я здесь?

Она моргнула перед тем, как эти яркие, изумрудные глаза, потемнели от неуверенности.

— Ты — Дэвил. Ты приходишь только тогда, когда Породы приговаривают к смерти. Правильно?

Черт.

Иногда иметь репутацию киллера чертовски неудобно.

— Я не собираюсь тебя убивать. — Если только в итоге он не затрахает их обоих до смерти.

До тех пор, пока она не стала угрозой, лично Риверам или для тех, кого он поклялся оберегать. Он сомневался в том, что она представляет собой большую угрозу чему-либо или кому-либо, не говоря уже о семье, которой он принес клятву верности.

Она взглянула вниз на их тела, ее дыхание замерло, когда взгляд задержался на том месте, где они полностью соприкасались.

Ее аромат окружил его. Намек на восхищение, настороженность, но там было также что-то еще, что-то, что ему совершенно не понравилось.

Аромат чистоты и изысканности, заполненный жаждой и похотью, и женский жар — все это исходило от ее тела.

Сладкий аромат с ноткой пряности. Чистый с искушающей свежестью, что заставляла его думать о том, познала ли она прикосновение другого мужчины, хоть какие-либо.

Конечно, не существует такого понятия, как девственная Порода в этом возрасте. К сожалению, большинство их самок расстались со своей невинностью перед тем, как стали достаточно взрослыми, чтобы понять, что это такое.

Задумавшись, он осознал, что она не ответила на его заявление, о том, что у него нет намерений, убить ее. Вместо этого, ее взгляд сфокусировался на его губах, также, как и его был приклеен к ее. Изумрудный цвет потемнел, а зрачки расширились, когда его голова опустилась, а его губы стали медленно приближаться к ее.

***

Он собирается поцеловать ее.

Кэйти ощущала, что это случится.

Адреналин бежал по телу, желание потереться своими бедрами о его, почувствовать шероховатость джинсов, что царапалась напротив ее кружевных трусиков, было подавляющим.

Она хотела, чтобы он поцеловал ее. Она так отчаянно хотела, чтобы этот дикий и неистовый вкус, что она представила себе, стал неустанно дразнить ее чувства.

— Босс, мы направляемся в начальную точку сбора и место посадки вертолета, — Породы подгонят внедорожник к этой «начальной» точке, где бы она не находилась, проинформировал он Дэвила в обязательном порядке. — За нами по-прежнему следуют две машины и достаточно камер снаружи окон.

Дэвил изменился в лице, когда тлеющий гнев вспыхнул в его взгляде.

— Держи нас так близко к выходу, как это возможно, — он зарычал, повернув голову, чтобы взглянуть на Породу, который осмелился прервать их.

Затем он сдвинулся. Игнорируя ее резкий вздох, когда он откатился с ее тела перед тем, как быстро поднял ее в сидячее положение на полу автомобиля.

— Будь готова выдвигаться. — Сдержанный, сухой и холодный голос, не ослабил возбуждение, бушующее в ней.

Будь готова выдвигаться?

Она посмотрела вперед на огромный, черный, что выглядел как Раптор, реактивный вертолет, снижающийся напротив них, как дракон он мчался к ним. Развернувшись, чтобы взглянуть, что творилось за ними, она вздрогнула, когда увидела быстро приближающийся внедорожник, который преследовал их.

Если они сделали это перед тем, как быстро фокусирующаяся камера, что контролировалась фотографом внутри, была вмонтирована на крышу внедорожника, тогда они были чертовски везучими.

— Надень это. — Черный материал внезапно накрыл ее голову.

— Что ты делаешь? — на секунду, мир почернел, пока Дэвил быстро не поправил ткань, он одернул узкие прорези для глаз в правильное положение.

Ее волосы он засунул назад под платье, черный материал укрыл ее плечи, когда она уставилась на черную маску, что он также одел.

— Три машины выдвинулись в одно и то же время и были засечены вертолетом в трех разных локациях, все водители и пассажиры носили маски перед тем, как раствориться в пыли. — Его губы скривились под шелковым материалом. — Ты вот-вот потеряешь свой хвост, кексик. Будь готова бежать.

***

— Приготовиться! — крикнул Флинт, когда отнял руку от руля достаточно, чтобы потянуть свою маску со лба на место.

Дэвил обернул одну руку вокруг его подопечной, тогда как второй рукой сжал ремень над ним, когда Порода внезапно швырнул машину в небольшой поворот, проскользнув боком, пока пассажирское сидение машины почти что не поцеловало вертолет ожидающий их.

Дверь распахнулась Породами, что стремились покинуть тонущий корабль, тогда он поднял Мэри Кэйтлин О`Салливан и быстро толкнул ее в ожидающие объятья, сейчас он думал только о том, что ему полагается сделать.

Она была самым сладким жаром, что он когда-либо встречал. Такой чистый голод никогда в нем не просыпался. В равной степени милая и соблазнительная, она взывала к нему на том уровне, что он не думал, существует. Уровень такой чертовски примитивный, на котором он ничего не хотел более, как отметить ее.

Отметить ее нежное тело своими касаниями, заклеймить сладкий жар ее киски. Толкать себя вовнутрь нее, жестко, глубоко, на полную длину, пока она не станет умолять о пощаде. Пока будет кричать в муках оргазма.

И он осознал, что было очень мало того, что существовало за пределами этого.

Что делает ее слишком опасной.

Ранчо Ривер

Кассандра Синклер подняла взгляд от кучи документов, что она медленно пыталась запомнить и осмотрела комнату. Что ее побеспокоило? Редко что-либо могло оторвать ее от исследования Закона Пород, особенно, когда она столкнулась с тем, что вязка никогда не аннулировалась. Если она не подготовит правильные аргументы, используя самые подходящие фразы, то какая-то всезнайка адвокат, вероятней всего женщина, в конечном итоге, порвет ее на части в какой-то момент. Породы рассчитывают на то, что она сможет упорядочить и разъяснить Закон Пород, ей нужно оправдать действия, что возникают в результате брачной лихорадки, фактически не дав никому узнать, что это брачная лихорадка. Ах, да трудности и проблемы связанные с завершением формулировки начинаются в рамках Прав и Свобод Пород, что был первоначально подписан и вступил в силу. И сейчас, что-то делает это даже более сложным, чем это положено при данных аргументах. Встав со стула, она подошла к балконным дверям, открыла их и вышла наружу.

Вот что это было.

Остановившись, она медленно осмотрелась, тихо удивляясь красоте пейзажа пустыни перед ней. Затем ее взгляд остановился на скале, что поднималась с земли на расстоянии.

Каменное копье, что выглядело так, будто их просунули через пески пустыни, объединили вместе и тянули в небеса. Там без проблем можно спрятаться.

Он был там, скрываясь. Ожидая.

Она могла чувствовать его.

Он был там, смотрел на нее, ждал ее, уверенный в том, что его время наступит.

Затененные, широкие и высокие камни не были настоящей горой, но все же, они были больше, чем просто холм, как она слышала, их называли. Это было место, где он прятался.

Прицел его винтовки был наведен на нее, хоть он никогда не отводил его от ее лица.

Она могла чувствовать, как его глаза смотрят на нее, заманивают ее. У него было твердое намеренье прийти за ней. Скоро. Но пока еще нет.

Она будто могла чувствовать его намеренья. Это намеренье тяжестью повисло в воздухе вокруг нее, уверяя, что он все еще там.

Он следил за ней уже более года. Неважно куда она ездила, не важно, как сильно старалась спрятаться, она могла чувствовать, что он где-то поблизости, если не следит за ней, значит, ищет ее. С того дня, как она велела ему спустить этот проклятый курок, он следовал за ней. Даже сам факт того, что она бросила вызов, как-то вынудил его остановиться перед спусканием курка и вместо этого заставил его что-то подумать о ней.

Что?

И всегда она чувствовала прицел его винтовки, что ласкал ее лицо.

Убьет ли он ее? Какая причина того, что он наблюдает, ждет, почему он держит прицел винтовки направленным на нее?

— Кассандра, дорогая, ты уставилась в вечернее небо так, будто ждешь любовника.

Она дернулась в сторону, ее глаза расширились, когда Дэйн Вандерел — гибрид Пород, поколение которого называют первым Лео, прижался спиной напротив кирпичной стены балкона, поднял небольшую сигару к своим губам, затем лениво поджег ее, его взгляд был сфокусирован на ее лице, оценивая, неизменно с любопытством.

На секунду, свет от зажженной спички отразил жесткое, свирепое очертание выражения его лица и причиной тому — изумрудно-зеленый взгляд, что вспыхивал с красными точками.

Он был Породой Льва среди Волчьей Стаи, скрывающейся в пустыне Нью-Мексико и, казалось, он чувствует себя здесь также комфортно и свободно, как и в гостиной своих родителей в поместье, что скрывалось в джунглях Конго.

— Дэйн, ты скрывался слишком долго, — ответила она ему, когда он быстро потряс запястьем, чтобы погасить спичку.

— Те из нас, кто скрывался в тени, чтобы следить за теми, кто предпочел прятаться, хорошо изучили ценность способности проскользнуть вовнутрь и снаружи света, также успешно, — он сказал ей тихо. — Хотя я задаюсь вопросом, почему, моя дорогая, ты искушала прицел ствола, что даже я смог почувствовать, ласкал твою очень милую головку?

Он задал вопрос, но, кажется, он не слишком обеспокоен этой мыслью. Вообще-то, кажется, скорее, забавлялся ею.

Она закатила глаза.

— Ты всегда так обеспокоен странностями остальных смертных, или я особенная? — было не так много дрожи в ее голосе, она была уверенна в этом. Она полностью развернулась спиной к перилам, что окружали ее балкон.

— Я развлекаюсь, — проинформировал он ее. — Кажется, меня всегда привлекают действия, таких, как ты, которые хоть признаются в смертности. Я действительно не могу остановиться. А сейчас, почему бы тебе не позабавить меня и дальше и утолить мое любопытство?

Она пожала плечами. Ей нравился Дэйн, невзирая на его сарказм и очевидный цинизм.

— Кто сказал, что я боюсь его? — Она лучше задаст свой вопрос, чем ответит на его. — Я выгляжу обеспокоенной?

Она чувствовала много вещей, но на данный момент страх не был одним из них.

— А, ты дожидалась его. — Затем Дэйн медленно кивнул, преувеличенно серьезно. Кто-либо, кто не знает его достаточно хорошо, не уловил бы насмешку, что почти что, искривила его губы. — Если это так, то почему он не приходит к тебе?

И сейчас он заманил ее в западню.

— Я не знаю. И мне все равно. — Отчаянье слышалось в ее голосе. Ублюдок сводил ее с ума.

— Возможно, он знает, что недостаточно хорош для тебя. — Он уставился в темноту, когда его голос понизился, южноафриканское произношение, что большинство женщин находят таким очаровательным, немного влиял и на нее.

— Почему бы ему так думать? Помни, что я ощущаю прицел винтовки, Дэйн, а не взмах его руки. Это не имеет смысла.

Она очень сомневалась, что он чувствует нужду прикоснуться к ней хоть как-то. После всего, он просто смотрел на нее, делал фотографии время от времени, и пока еще ни разу действительно не пытался навредить ей.

— О, моя дорогая, при всей своей простоте, мужчины могут быть самыми сложными из животных.

— Постой, я думала, что женщины выполняют эту миссию, — она с легкостью опровергла его слова.

— Женщины самые сложные из всех существ, не важно, к какой расе или виду они относятся, — он возразил. — Однако самцы Пород и их человеческие коллеги — самые сложные из животных. Я бы никогда не посмел назвать такое прекрасное создание, как ты, животным.

— Даже если я была бы существом, вернее животным, это все равно бы не имело смысла наблюдать за мной, как делает он.

Убить ее?

Или у него другой план? Кэсси боялась, что план заключался в том, чтобы уничтожить ее, ее семью или Породы, которых она поклялась защищать.

— Пошли, моя дорогая, — Дэйн настойчиво попросил ее. — Давай вернемся вовнутрь, пока тени не поманили тебя с ними и не удержали навечно.

Удержали навечно? Она очень сомневалась в этом.

Она могла только надеяться, что ей так повезет.

— Дэйн, ты когда-либо думал о том, что не все Породы действительно имеют пары, предназначенные им? — спросила она его, когда он сопроводил ее обратно в комнату, она замолчала, когда он закрыл дверь на балкон и медленно повернулся к ней.

Он действительно был довольно симпатичным, подумала она. Гораздо старше, чем говорил, по крайней мере, лет шестьдесят, она слышала, что об этом шептались последние несколько лет, хоть он и отказывался называть свой настоящий возраст.

Его темно-русая голова наклонилась в сторону, темно-зеленые глаза с крошечными пятнышками янтаря, что изредка заметны, сейчас мерцали внутри радужной оболочки.

— Я верю, что есть пара, идеально подходящая для каждой Породы, не важно, были они рождены или созданы, — он, наконец-то, ответил мягко, когда нагло оперся напротив стены, скользнув руками в карманы цветных брюк, что были на нем. — Что заставило тебя задать такой вопрос, Кэсси?

Она пожала плечами. Ей не всегда легко объяснить свои собственные чувства и страхи.

Она была Породой, трибридом, как она слышала, ее называли.

Человек, Волк и все боялись, что и Койотом. ДНК Койота была той, что она опасалась больше всего, лишь подозревая это, как и ее родители. Как и большинство Пород. Кажется, все они. Она могла чуять это, ощущать. Боже, временами, она могла даже унюхать их страх.

— Несомненно, ты не напугана, что нет подобного будущего для тебя? — южноафриканский акцент был почти что завораживающим. Кэсси часто замечала за собой, что концентрируется на модуляции голоса сильнее, чем на смысле того, о чем он спрашивает ее.

— Это сложно доказать. — Спрятав руки в задние карманы джинсов, она брела по широкому, затемненному, крытому балкону в дальней части ее комнаты и уставилась на то место, где знала, прячется ее убийца. — Я не человек и не Порода Волка или Койота. Пока ни одна из Пород не спарилась ни с одним из тех, кто не был его или ее вида за исключением тех, что в паре с человеком. Делает ли это довольно трудным найти пару мне?

Он смотрел на нее внимательно. Слишком внимательно.

У него была такая привычка. Дэйн не был тем мужчиной, от которого можно спрятать что-либо. Точно также не он тот, которому не стоит пытаться солгать или любым другим способом обмануть.

Он мог быть довольно жестоким противником.

— Что твои инстинкты говорят тебе, Кэсси? — спросил он нежно, вопрос заставил ее замереть, когда холод побежал вниз по ее позвоночнику.

Дэйн был единственным кто когда-либо признавал что-то большее, чем просто интуицию, что вела ее через года.

Как он мог знать? Мог ли он узнать? Мог ли он учуять, что-то прекрасное, успокаивающее присутствие, что преследовало ее на протяжении всей ее жизни, сейчас покинуло ее?

Она повернулась к нему медленно, ее взгляд замер, когда она уставилась в ответ на Породу, что никто не мог прочесть, даже самые интуитивные виды. Даже она, единственная, кто, кажется, использует внутренних демонов и сломленные души Пород из скрытых мест, никогда не могла убедить защитный дух, что всегда парил близко к нему показать себя. Или открыть его секрет.

— Она не посещает меня так часто, как когда-то, — Кэсси, наконец-то, призналась мягко.

— И ты недостаточно уверенна в себе, чтобы использовать то, что она говорит тебе. — Он кивнул.

Кэсси могла только покачать головой. Ее отец задавал ей те же вопросы.

Возможно, она просто была недостаточно умна, чтобы учиться.

Когда она рассматривала этот вопрос, быстрый стук в двери отвлек ее от гибрида, взглянув на помеху, она вновь повернуться к Дэйну.

Улыбка скривила ее губы.

Как быстро Дэйн ушел.

Несомненно, обратно в свою собственную комнату, где она без всяких колебаний догадывалась, что он замышляет мировое господство. И если он бы думал об этом, то непременно преуспел бы в этом.

Устало выдохнув, она ответила на стук коротким:

— Да?

Дверь открылась на несколько дюймов, когда одна из горничных Риверов заглянула в открытую дверь.

— Мэм, ваш отец и мистер Ривер попросили, чтобы я дала вам знать, что мистер Ривер ставит стейки и ребрышки на гриль для вечерней трапезы. Он сказал, что вам они особенно нравятся.

Высокая, пышногрудая брюнетка настороженно смотрела на нее. Запах страха другой женщины вызывал только сожаление по поводу ее чувств у Кэсси. Это уже не ранило так, как когда-то.

— Я скоро подойду, — проинформировала она женщину.

Горничная кивнула и закрыла дверь, и Кэсси могла учуять запах того, как она медленно отдаляется от комнаты. Если она закроет свои глаза, подумала Кэсси, она будет чувствовать куда более чем то, что учуяла от горничной. Не только ее страх, но и ее ненависть, ее тщеславие, ее гордость…

Кэсси не закрыла свои глаза. Она не хотела знать.

ГЛАВА 3

Кэйти не ожидала, что ей так повезет, вновь воссоединиться с ее дражайшей подругой и через пару часов она поняла почему. Она и Хилин всегда могли найти приключения и веселье в Ирландии. Это была одна из причин, почему отец Кэйти так часто волновался об их дружбе.

Когда мама Хилин — Джессика встретила и вышла замуж за Лобо Ривера, казалось, Породы в целом вздохнули с облегчением. Лобо считался одиноким волком, тем, что был слишком независимым, Волком, что не хотел следовать за кем-либо.

У Лобо не было соглашений о союзе, он не клялся в верности, и у него не было убеждений. Однако у него есть связи с более чем двумя дюжинами самых сильных, самых мрачных, самых требовательных существ — Пород Волков, на которых «Генетический совет» не сохранил файлы.

Ходят слухи, что есть еще полдюжины, что Совет даже не записывал, что следовали за Лобо.

С его браком или «спариванием», как она слышала, это называли несколько раз, и тем, что Риверы переехали в американскую пустыню, страх Пород, что Лобо как-то расстроит равновесие стай и прайдов ослабло.

Они были странными и зачастую трудными даже в лучшие дни, но не более чем когда они чувствовали угрозу.

— Кассандра Синклер прилетела прошлой ночью, — сказала Хилин Лангер, ее голос был тихим, когда они шли через конюшни, через несколько дней после того, как Дэвил Блэк привез ее на ранчо Риверов.

— Как думаешь, чего она хочет? — Кэйти нахмурилась, когда они остановились возле стойла, чтобы приласкать одного из призовых кобыл Лобо Ривера.

Было не слишком комфортно то, что Кэсси Синклер остановилась в резиденции. Кэйти немного слышала о молодой женщине и не могла представить, что будет комфортно находиться рядом с ней.

— Я не уверенна. — Хилин покачала головой, выражение ее лица было обеспокоенным. — Я знаю, что Лобо был на переговорах между стаями и прайдами, но я не уверена почему.

— Я думала, что Тиберий был их посредником? Каким образом переговоры обсуждались без его участия?

Тиберий был младшим братом Лобо, и Кэйти знала, что он был одним из тех Пород о которых Совет уничтожил записи.

Хилин отвернулась.

— Тиберий ушел в день смерти моей матери. Мы не видели его с тех пор.

Смерть Джессики Ривер шесть месяцев назад при падении с лошади, опустошило семью. Она знала, что это опустошило Хилин.

Хотя исчезновение Тиберия было любопытным.

Тот факт, что Кассандра Синклер, молодая смешанная самка Пород, стала известна как высший юрисконсульт Пород, была на ранчо в то же время, что и их посредник пропал, было и так слишком плохо. Добавьте к этому слухи о том, что те мерзавцы — Бенгальские Породы, находились в этом районе в поисках молодой самки, на которой ставил опыты «Генетический Совет». Ситуация вызывала хаос с народом Навахо и должна заставить Лобо выдирать себе волосы с корнями.

— И со всем этим, он предложил свою защиту мне? — прислонившись к краю стойла, она уставилась на Хилин в удивлении.

Хилин пожала плечами, нарушая покой длинных, черных кудряшек, что спадали на ее плечи, когда ее ярко-голубые глаза потускнели на мгновение.

— Я видела репортаж, в котором недвижимость твоего дедушки была изъята, — она открыла секрет. — Я знаю тебя, Кэйти. Тебе нужно было бежать. Ты чувствовала, что это единственный способ защитить семью. Я попросила Лобо свериться с системой, чтобы посмотреть, послала ли ты запрос и, если ты это сделала, может ли он помочь.

— Они также грозят расследованием папе, — Кэйти призналась. — Он и мама разрушены выявленными фактами. Они не знали, что у дедушки под наблюдением эти лаборатории или то, что он даже как-то связан с ними.

Ее родители отправились в центр планирования семьи, пытаясь зачать ребенка, которого они хотели так отчаянно только для того, чтобы им сказали, что их первоначальные тесты выявили редкую генетическую несовместимость между ними. Клиника решила, что нет способа помочь им, и заявили, что нужно избавиться от образцов, что они взяли.

Эти образцы были пересланы в «Генетический Совет», который основал клинику, и Кэйти была «создана». Порода Волка, созданная для соблазнения и убийства. Генетически, ее родители сохраняли редкость, гласили ее файлы. Потенциальная способность преуспеть во многих областях, считается крайне важной в армии, что они построили, и они отметили ее как ценный образец.

Они никогда не знали, как ее дедушка манипулировал, чтобы убедить лучшего друга Баррета — Йорна Лангера, отца Хилин, в том, что узнал об лабораториях. Однажды Йорн нашел лабораторию, он узнал, что надзиратель получил образцы с центра планирования семьи, где О`Салливан направил приказ о создании Пород. Затем это было также просто, как и убедить Йорна, связавшись с группой Пород, он оказал помощь в побеге с нескольких лабораторий, за которыми наблюдал.

После этого, ее спасение планировалось отцом и его лучшим другом до мельчайшей детали. Потом ее родители удочерили ее после приобретения записей о рождении «доказательств» того, что она была удочерена у недавно овдовевшей кузины Келли О`Салливан.

Кэйти не знала, как ее нашли отец и Йорн. Она не знала, как ее спасли, или на какой просчитанный риск ее семья пошла, чтобы попытаться спрятать ее, пока она не заболела, прямо перед тем, как ее дедушку арестовали. Позже, когда Уолтер О`Салливан скрылся от Пород и появился в недвижимости О`Салливан, где она и ее семья первоначально скрывалась, пытаясь придумать, что делать дальше, они узнали, как ее дедушка использовал эту возможность, чтобы удостовериться, что его сын получил того ребенка, о котором он и его жена мечтали.

Генетическая несовместимость была ликвидирована, но только с внедрением ДНК Пород.

Все его маневры были напрасны, но из-за его возможностей, он удостоверился, что у его сына будет ребенок и что она будет спасена перед тем, как ее тренировки Пород начнутся всерьез.

— Лобо высоко уважал твоего отца, хотя я знаю, что он никогда не заботился о твоем дедушке. — Хилин вышла из стойла перед тем, как оглядывалась вокруг, на длительное время замолчав.

Когда ее взгляд вернулся к Кэйти, вспышки развлечения в нем должны были подготовить ее к тому, что грядет.

— Так, — Хилин растягивала слова. — Что ты думаешь о Дэвиле?

Жар.

Кэйти почувствовала, как он всплыл под ее плотью, заполнило все ее лицо, и она боялась, что он открывал, куда больше интереса, чем она хотела, чтобы Хилин узнала.

— Ох, тебе он определенно нравится. — Засмеялась Хилин. — Я знаю, что там что-то случилось, когда услышала, как он рвал и метал, когда докладывал Лобо о тебе.

— Рвал и метал? — ох, это просто неправильно. — На что он так разозлился? Я ничего не сделала.

Раздражение вспыхнуло в ней о мысли о том, что он это сделал. Это не она бросила его в машину, прижала к полу и держала его там, дразня своим телом, прижатым к нему.

— Дэвил может гневаться на все, он никогда не упоминал твое имя, но он чрезвычайно ясно дал понять, что это ты объект его неудовольствия. — Хилин закатила свои выразительные глаза, поставила руки на бедра, а затем посмотрела на Кэйти с любопытством. — Хотя я должна сказать, я никогда не слышала, чтобы Дэвил так яростно бушевал в отношении женщины. Они обычно должны что-то лично сделать ему. Что ты сделала ему?

— Ни черта. — Это надо быть таким наглым!

Медленно разжав кулаки, она осознала, что сделала, Кэйти засунула руки в карманы тонкой юбки, что была надета на ней с тонким, шелковым топом и сандалиями.

Ее тело немедленно разгорячилось от этих мыслей. Все, что она действительно сделала — так это позволила ему узнать, как сильно возбуждена. Должна ли она была скрывать это?

Скрыть это было невозможно. Ее чувства вспыхнули слишком ярко, она была слишком восприимчива к его касаниям. Даже сейчас, ее соски уже стали твердыми бисеринками, а клитор пульсировал в предвкушении.

Она была на ранчо Риверов уже три дня. Два дня она провела в гостевой комнате, ворочалась от бессонницы, ее тело болело по нему, она была жалкой. Заняло часы, чтобы уснуть.

— Ладно тебе, Кэйти. — Уронив руки с бедер, Хилин упрекнула ее с дружеским недоверием. — Что-то случилось. Я знаю Дэвила. Он следовал за Лобо так долго, как я его знаю. Его ничего не может разозлить.

— У него нет каких-либо причин злиться на меня, — Кэйти ответила, когда вспышка гнева опалила ее чувства. — Я даже не хотела с ним разговаривать, Хи.

Будь он проклят. Это была не ее вина, что она хотела его. Он был единственным, кто терся своим твердым членом между ее бедер, заставляя ее изголодаться по нему.

Она не знала в чем, черт возьми, его проблема, но намеривалась выяснить это. Она отказывается позволить ему испортить эту тихую гавань, что она нашла на ранчо Риверов. Если он хочет плакаться о ней всем остальным, тогда он может начать с того, что скажет ей, в чем конкретно его проблема.

— Вау, ты так защищаешь его, как и он тебя, когда Лобо спросил про его раздражение. Что с вами двумя? — Хилин быстро передвинулась, чтобы идти рядом, когда Кэйти направилась к дому.

— Ничего с нами не происходит, — Кэйти сказала слегка с яростью, после чего прошептав тихо: — Пока.

Почему Дэвил Блэк так решительно настроен избавиться от нее? Он был одним из самых доверенных лиц на ранчо Ривер, второй после пропавшего Тиберия, что делало его сейчас самым влиятельным из тех, кто поддерживает Лобо. Если он скажет Лобо, что опасно держать ее здесь, тогда он вполне возможно попросит ее съехать.

Она не могла допустить, чтобы ее отослали. Если ее отошлют, то ирландские власти вполне могут отправить команду захватить ее и принудить к исследованиям.

Была причина, почему сейчас Породы в Европе прятались. Причина, почему они были склонны не позволить их правительству узнать кто они или где они.

Потому что были те, кто выходил из объектов такими изменившимися, такими травмированными, они просто были уже не теми, что раньше. И не один из них не мог вспомнить, что вызвало травму мозга или почему, они забыли некоторые отрывки времени их нахождения там.

Это быто то, что ждет ее, если Дэвил лишит ее защиты Лобо. Она останется без ресурсов и не сможет пойти к своей семье. Легкая добыча, как говорится, для тех, кто решится уничтожить ее.

— Нет, Кэйти, я уверена Дэвил не имел в виду ничего плохого, — Хилин заявила, шагая за ней, когда они достигли дома. — Возможно, ты просто ему нравишься. Бьюсь об заклад, когда он был малышом Пород, он дергал красивых малышек Пород за девичьи хвостики просто, чтобы привлечь их внимание.

— Перестань его защищать, — Кэйти потребовала. — Я лучше разберусь с ним сама, чем буду следовать его примеру, как делают другие.

— Он в своем кабинете. Я видела, как он ранее пошел туда, — Хилин проинформировала ее, с очевидной любезностью, когда они направились в дом. — Он, возможно, упоминал бумажную работу сегодня утром.

Она пропустила завтрак, подумала Кэйти яростно, потому что провела половину ночи, изнывая по мужчине, который даже не волновался о том, что ей больше некуда бежать.

— Что ж, будь осторожна, — Хилин посоветовала, когда Кэйти сердито зашагала в сторону холла, что вел в офис Дэвила и Ривера. — Я слышала, у него есть привычка кусаться.

— Что ж, как и у меня. — Особенно с тех пор, как она позволила своим клыкам вырасти и правильно сформироваться, после того как были выявлены новости об ее генетике.

Она едва осознавала, что Хилин отступила назад, когда она приблизилась к офису Дэвила. Она перестала фокусироваться на своей подруге. Ничего не имело сейчас значение кроме мужчины, который стал угрозой ее существованию, нужда горела внутри ее, ставя под угрозу ее контроль.

Это не могло больше продолжаться. Она могла с легкостью держаться как можно дальше от него, если ее возбуждение оскорбило его. Это ранило, но безопасность ее семьи была более важна. Если ее схватят и принудят к испытаниям, тогда ее родители сделают что угодно, чтобы ее освободить. Не важно, что это сделает с их жизнью или их безопасностью.

И этого она попросту не могла допустить.

В сторону ее собственную безопасность, она отказывается смотреть, как ее семья в опасности только потому, что какой-то чертов самец Пород оскорбился на ее нужду по нему.

Нужду, что он вызвал.

Она не будет терпеть это.

***

— Как прошло? — Кассандра Синклер открыла дверь гостевого номера, чтобы впустить Хилин Лангер в комнату.

Она была одной из нескольких женщин, с которыми Кэсси встречалась, что действительно можно распознать схожесть. Возможно, из-за черных волос, голубых глаз и сходных черт.

Они могли сойти за членов семьи.

У Хилин также великодушный и любящий характер, хотя, сходные качества Кэсси, что она обнаружила в себе, не были в меньшем количестве.

— Прямо как ты и сказала. — Улыбаясь, Хилин поставила свои хрупкие руки на бедра, когда раздвинула ноги.

Одетая в бриджи, модный белый топ и ботинки для верховой езды, девушка выглядела так, будто была готова наслаждаться дневной ездой через пустыню. Как ни как она выглядела соответствующе этой роли, так часто, что завоевала доверие Кэсси и стала одной из нескольких ее близких друзей. И, Кэсси обнаружила, что Хилин cклона уступать тем же любовно-расположенным манипуляциям и нежным подталкиваниям, которым она сама часто с трудностью сопротивлялась.

— Превосходно. — Кэсси подошла к своему столу, где переложила несколько бумаг, пока не нашла маленький беспроводной микрофон, что спрятала туда ранее.

Перевернув антенной вниз, чтобы связаться с отцом, она ждала, пока он ответит на звонок.

— Кэсси? — было слышно обеспокоенность в его голосе. Редко, он не волновался всякий раз, как Кэсси убеждала его посодействовать ей в одном из своих маленьких «приключений».

— Когда ты встретишься с мистером Ривером? — спросила она его.

— Я ожидаю снаружи на террасе, ведущей в его офис, — он ответил ей, рычание в его тоне подтверждало его раздражение.

— Держи его вне офиса. Мисс О`Салливан сейчас на пороге Дэвила.

— Ты должна была связаться с Джонасом Уайеттом, — он почти зарычал.

— Что ж, он немного помог мне в повышении, — она напомнила ему с обожающей улыбкой. — И ты знаешь, я склонна адаптироваться к определенным инструкциям.

Было множество случаев, когда она была вынуждена оставаться на территории Львиных Пород в Вирджинии, пока ее родители сражались, чтобы удостовериться в безопасности ее и ее брата на протяжении длительного времени.

— Не напоминай мне, — он ответил, хотя они оба могли слышать и чувствовать любовь, что он ощущал к ней. — Лобо не так уж и рад сейчас, так как ранее встал вопрос о его защите этой девочки.

— Как только мы получим желаемые результаты, он смирится с этим, — она пообещала.

Если они не достигнут того, для чего она пришла сюда, то их ждут проблемы. Это были те проблемы, что убедили ее отца поступать так, как она просила.

— Будем надеяться, — он проворчал. — Мне нужно идти, он пошел в офис.

Их рассоединили.

Обернувшись обратно к Хилин, она увидела, что девушка наблюдала за ней, нахмурив брови.

— Ты когда-либо устаешь, Кэсси? — мягко спросила она, гораздо более сочувственно, чем Кэсси думала она поступит.

— Уставать?

— От попыток так сильно спрятаться от чего там ты прячешься?

— И от чего ты думаешь, я пытаюсь скрыться? — Она заставила свой голос звучать беззаботно и весело. Что эта женщина видит такого, что никто не видел до этого?

— От себя, — мягко ответила Хилин, удивляя ее. — Ты прячешься от самой себя, Кэсси. Я просто думаю, устала ли ты от этого.

Хилин развернулась и покинула комнату, не дождавшись ответа. Это было хорошо, подумала Кэсси, потому, что у нее не было ответа на этот вопрос.

ГЛАВА 4

Дэвил сузил глаза, смотря, на молодую девушку, которая вошла в его кабинет, прежде чем закрыть дверь с тщательным хлопком позади нее.

Длинные спиральные красные кудри, которые обрамляли ее голову и спускались вниз по ее гибкому, подтянутому телу, напомнили ему падчерицу Лобо, реакция сразу же пронзила его тело.

У него никогда не было сексуального интереса к Хилин, не смотря на ее безобидный флирт. Если бы только он мог испытывать такую же братскую привязанность к ее ирландской подруге.

Изумрудные глаза вспыхнули праведным гневом, немедленно разбудив животные инстинкты, которые прошли сквозь него. Будто все человеческие и животные доминирующие качества, которыми он обладал, немедленно пробудились, тело напряглось, натянулось, он может вскочить со стула и повалить ее на пол, занимаясь любовью до изнеможения.

Это не займет много усилий. Задрать маленькую юбку, которую она носила на бедрах, разорвать, что наверняка будет сексуально, шелковые трусики на ее теле — все можно сделать менее чем за секунду. В следующее мгновение он может быть похоронен в ней на всю длину.

— Почему я тебе не нравлюсь? — тонкие руки демонстративно покоились на ее бедрах, когда она уставилась на него. — Что я такого сделала тебе, чтобы ты захотел моей смерти?

Он поднял бровь.

— Маленькая девочка, если бы я хотел увидеть тебя мертвой, это было бы достаточно легко сделать, — сказал он ей.

Смерть не совсем то, чего он хотел, и это злило его.

— Маленькая девочка? — Ее глаза расширились и подозрительно сузились. — Неужели ты так боишься увидеть во мне женщину, что даже не можешь признать тот факт, что я ею и являюсь?

Бинго. Приз в студию за правильный ответ с первой попытки.

Но вместо этого он фыркнул, прежде чем усесться на своем месте за широким столом, захламленным файлами и отчетами.

— Почему бы тебе не запланировать вечеринку или прогулку по магазинам с Хилин, — предложил он, добавляя в свой голос достаточно издевательства, чтобы еще больше ее разозлить. — Взрослые на этом ранчо должны много работать.

Это было немного низко, признался он, но, да поможет ему Бог, он должен выпроводить ее из своего офиса, прежде чем его член успеет прорваться сквозь молнию штанов, и инстинкты, заставляющие его обладать ею, переборют его решимость не делать этого.

Перекладывая файлы, он выбрал один из них, любой, он даже не уверен, на что смотрел, ожидая, пока она уйдет.

Вместо этого, ее запах приблизился.

— Почему ты говоришь Лобо Риверу, что ты недоволен его решением, позволить мне остаться здесь?

Она подошла к столу, но она не остановилась перед ним, как должна была. Черт возьми, нет, она встала рядом с мужчиной.

Ее красивые руки уперлись в стол перед его взором, а тонкие овальные ногти привлекли его взгляд.

— Ты мне не ответил, — напомнила она ему.

— Я не обязан тебе отвечать, — он отложил папку в сторону, откинулся на спинку стула и уставился на нее. — Ты должна покинуть мой кабинет сейчас же.

— Должна? — Она сорвалась. — Не раньше, чем узнаю, в чем твоя проблема.

Она хотела знать, в чем его проблема? Она действительно хотела знать?

Прежде чем он смог остановить себя, прежде чем она смогла избежать его, он встал со своего кресла сполохом движения, схватил ее за руку и дернул к себе, прежде чем обернуть руку ниже ее задницы и посадить на стол.

В течение секунды он раздвинул ноги, джинсовая ткань покрывала длину его члена, прижимаясь к ее киске, когда он наклонился ближе, то заставил ее откинуться на стол.

— Вот почему, — огрызнулся он, глядя в ее расширенные темнеющие глаза. — Потому что все, о чем я могу думать, это, как тебя трахнуть. Это делает тебя опасной для этого ранчо и для всех его жильцов.

— Нет, это делает тебя опасным, — она заставила слова слететь с губ.

— Но не я лишь кого-то здесь навещаю, — напомнил он ей. — А ты.

Ее губы раздвинулись, чтобы поспорить, сказать больше; вместо того, чтобы позволить ей сделать это, он заткнул ее единственным доступным ему способом.

Его губы накрыли ее.

Его язык проскользнул сквозь ее губы, спутался с губами, и жар, наполнявший ее, начал пульсировать и наполнять их обоих пьянящим, пряным вкусом.

Что за черт?

Это должен был быть слух.

Язык и земляная пряность брачного афродизиака, наполнявшие поцелуй.

Невозможно держаться, устоять от вкуса, что может дать им обоим наслаждение.

Черт.

Шок охватил его, окутав все чувства, но не произошло ничего, что бы усмирило пламя, обжигающее его плоть, и голод, бушующий между ними. Остальное не имело значения. Ничто не имело значения, кроме того, чтобы прикасаться к ней, чувствовать ее, удерживать в руках и привыкать к вкусу поцелуя.

И ей понравился вкус их поцелуя.

Ее губы окружали его язык с каждым движение между ними, пока он имитировал акт, в котором так отчаянно нуждался.

Постанывая от его поцелуя, вскрикивая с каждой новой дозой гормона спаривания, проливающегося на ее язык, его потребность пересеклась с ее собственной, а затем заставила их сгорать еще больше.

И только тогда, когда его язык прижался к ее, осмеливаясь взять больше ее вкуса, он понял, что захватывающий вкус пряного тепла исходил не только от него, но и от этой слишком нежной, слишком соблазнительной маленькой представительницы Пород.

Наклонившись к ней, чувствуя, как ее стройные колени сжимают его бедра, ничего не имело значения, кроме как прикосновения к ней. Дернуть ее топ через голову и освободить ее мягкую плоть.

Пробуя ее снова и снова. Целуя глубже, сильнее, привязывая ее к нему таким образом, чтобы она никогда не попыталась убежать.

Как будто читая его мысли, она подняла руки с его плеч, чтобы он потянул топ и бросил его где-то за ними.

Боже, он, правда, собирается взять ее здесь? На своем столе?

Мог ли он придумать лучшее место и время, чем здесь и сейчас?

Отходя назад, преодолевая нарастающий голод поцелуя, Дэвил уставился на нее, потрясенный своим поступком, своими мыслями.

Он никогда, ни в коем случае, не брал женщину, не обеспечив сначала их комфорт и удовольствие.

— Пожалуйста, — мягкая мольба, которая слетела с ее губ, остановила его от того, чтобы оторваться от нее.

Дыша рвано, сильно, Дэвил смотрел в темнеющую зелень ее глаз и ее раскрасневшееся, наполненное удовольствием лицо, прежде чем позволил своему пристальному взгляду упасть на покрытые кружевом, с твердыми сосками, набухшие груди.

Боже, что он делает?

Поглаживая ее тело, его рука переместилась туда, где юбка задралась, оголяя тело, приземлилась на ее бедра. Сделав это, он совершил немыслимое. Сделал именно то, от чего был уверен, что сможет удержаться.

Его пальцы проникли под кружево ее трусиков и стянули их вниз по ногам.

Запах ее женственности прорвался сквозь завесу контроля и оставил его беспомощным против голода, омрачающего мысли.

Расслабив свое тело и оттеснив бедра от мягкой плоти ее киски, он стащил трусики с ее ног, перед тем как отбросить их на пол. Он положил руку ей на спину и помог перебраться в свои объятия.

— Тебе не следовало приходить сюда, — стон удивил его, слова срывались непрошено.

Расстегнув крючок бюстгальтера на спине, он спустил лямки по рукам, прежде чем бросил его, забытым, на пол.

— Вот почему ты хочешь, чтобы я ушла, — обвинила она его, болезненно глядя на него, изумрудными глазами.

Боже, да, именно поэтому он хотел, чтобы она ушла. Потому что он не мог держать свои проклятые руки подальше от нее.

— Чертовски опасно, — простонал он, опустив губы к ее плечу и облизывая ароматную плоть.

Черт, она вкусная. Чертовски хороша.

Это все, что он мог сделать, чтобы не вонзить зубы в эту нежную плоть, не пометить ее, не поставить свою метку, таким образом, как мужчина или Породы.

Облизывая, выцеловывая свой путь вниз, он положил ее спиной на стол, Дэвил подошел к самому интересному, поднимаясь к бугоркам ее грудей, к спелым, твердым как камень кончикам сосков.

Он не мог сопротивляться.

Он не хотел сопротивляться.

Всего секунда отделяла его от дегустации их на вкус.

— Эй, Дэвил, ты там?

***

Кэйти застыла.

Ее глаза распахнулись, взгляд встретился с Дэвилом, ужас начал охватывать ее.

Чем она занималась?

— Одну минуту, Грэм, — ответил он, тело напряглось от вожделения, словно балансируя на краю контроля и хаоса.

— Это важно, Дэв, — отозвался безликий Грэм. — Одна из кобыл ведет себя странно, и какой-то парень спрашивает об ирландской девушке. Ты не видел ирландку? — в его голосе было достаточно насмешки, чтобы убедить их, что Грэм отрицал свое знание, но был обеспокоен.

Кто, черт возьми, такой этот Грэм?

Дэвил отскочил от нее, будто из последних сил. И на следующем вдохе он поднял ее со стола.

— Одевайся, — приказал он низким голосом. — Возвращайся в свою комнату. Не позволяй никому за пределами дома видеть тебя и не звони никому, пока я не найду тебя.

Кэйти кивнула, хотя и сомневалась, что он видел, и быстро поправила одежду, прежде чем шагнуть к двери.

Пытаясь ее открыть, Дэвил выглянул в зал, открывая дверь не шире, чем нужно, пока она быстро оделась. Через несколько секунд Кэйти тоже выскользнула и помчалась в комнату для гостей, которую ей выделили.

Войдя вовнутрь, она увидела, что шторы задернуты, закрывая вид на позднее послеобеденное солнце, или кем-то достаточно храбрым, или кому посчастливилось, полюбоваться видом.

Закрыв за собой дверь, Кэйти свернулась калачиком в большом кресле рядом с дверью, обхватила себя руками и уставилась в темноту комнаты.

Такой будет ее жизнь? Бег? Прятки? Всегда в поисках безопасного места и, никогда, не будучи уверенной, что оно существует?

Она не могла представить такую жизнь для себя. Потому что эта жизнь означала бы покинуть ранчо Ривер и покинуть породу, чьи глаза, казалось, смотрели прямо в ее душу и чьи прикосновения могли заставить ее забыть все, кроме потребности в нем.

У нее никогда не было связи с другим мужчиной, как с этой Породой. Она никогда не хотела быть с другим мужчиной, не только в сексуальном плане, но и просто рядом с ним, как с Дэвилом.

Впервые с тех пор, как она узнала, кто она и как себя вести, Кэйти начала сожалеть об этом. Потому что сам факт ее создания вполне мог быть именно тем, почему Дэвил так сильно боролся с желанием между ними.

Может быть, он просто не хотел женщину, чья жизнь, и само существование пришли с такого рода проблемами, как у нее. Может он хочет милую, нормальную женщину, которая не представляла бы никаких проблем и никаких дополнительных опасностей для его собственного существования.

Она могла понять это.

Черт возьми, могла.

Ни одна милая, нормальная женщина не может вытерпеть Породу мужского пола. Они высокомерные, доминирующие, сильные и настолько испорченные, что они заставляют женщину хотеть убивать время от времени. Она точно знала, какими они были. Она имела дело с ними, когда ей было шестнадцать во время ее первого учебного года в «Сети Безопасности Пород».

Самцы пород всегда уверены в своей правоте. Они редко, нет, они никогда, не признавали, что женщина, будь-то Порода или человек, может выжить без защиты мужчины, и они склонны доказывать это различными способами.

Они своеобразные, особенные и извращенные.

И у нее возникло очень плохое предчувствие, что она могла влюбиться в одного из них.

***

— Грэм, охраняй территорию, — тихо приказал Дэвил, наблюдая за грохочущим джипом, камера широкого диапазона, установленная сверху, указывала вниз.

Она направилась вперед, когда машина остановилась у ворот.

— Они в безопасности, — ответил он, Дэвил знал, что если Грэм сказал, что они в безопасности, то они чертовски хорошо защищены.

Львиная Порода одна из немногих рецессивных пород, известных Дэвилу с рецессивными чертами. Он прибыл шесть месяцев назад, не имея ничего, кроме сменной одежды в маленьком рюкзаке, ножа и знания слабостей в безопасности, что сразу же нашло отклик в поместье.

Высокий, широкий, непринужденный и редко проявляющий характер, Дэвил начал полагаться на точность, с которой Порода делал все, что он начинал.

— Девушка все еще в своей комнате, — сообщил Грэм, сверяясь с беспроводным электронным монитором безопасности, который он носил. — Она покинула твой офис сразу после тебя и пошла прямо к себе в спальню.

Дэвил взглянул на другого мужчину.

— Ты знал, что она была там.

— Было бы чертовски трудно упустить запах ее желания, — согласился Грэм. — Я не сомневаюсь, что мистер Ривер и мистер Синклер точно знали об ее присутствии там. Кстати говоря, мистер Ривер запросил отчет немедленно. На твоем месте я был бы готов ответить на вопросы, касающиеся твоих действий в офисе.

Дэвил резко остановился, не очень удивляясь, что Грэм сумел остановиться в тот же момент, когда и он это сделал.

— У тебя проблемы с произошедшим в офисе, Грэм? — Он спросил другую Породу, зная, что продолжение упоминания о ней означает, что у Породы, вероятно, есть проблемы с ней.

Бесстрастный, выразительный взгляд в лучшие времена почти не проявлял эмоций, если бы, не блеск жизни в темно-карих глазах.

— У меня нет никаких проблем с этим, мистер Блэк, — заверил его Грэм. — Но я ожидал бы вопросов от мистера Ривера, а также мистера Синклера, потому что у них определенно есть мнение кое о чем, прежде появления репортеров.

Отлично, как раз то, что ему нужно, не только допрос Лобо, но и Дэша Синклера.

Лобо достаточно и так.

— Я разберусь с Лобо и Синклером, — прорычал он. — Ты имеешь дело с безопасностью, и мы продолжим ладить, Грэм. В противном случае, твое любопытство может причинить тебе немало неприятностей.

Больше, чем хотелось бы кошаку, и Дэвил в этом чертовски уверен.

Но сначала ему нужно разобраться с Лобо и Синклером. Потому что любые его дела с роскошной мисс О'Салливан — это его дела и ничьи другие.

Ничьи вообще.

ГЛАВА 5

Выйдя из холодного душа, и это был не первый раз, что она приняла за последние двадцать четыре часа, Кэйти быстро вытерла воду с тела, прежде чем надеть свободную одежду и почувствовала раздражение.

Она понятия не имела, что с ней.

Она слишком молода для приливов, верно?

У нее нет симптомов гриппа. Нет лихорадки. Но она слишком горячая, тело болело, и вспомнившийся вкус поцелуя Дэвила дразнил ее чувства с настойчивостью ломки. Или, по крайней мере, тем, что она знала о зависимости.

Но ведь невозможно быть зависимой от поцелуя, не так ли?

К дикому, горячему вкусу мужских губ на ее, как его язык переплетался с ее, когда пламя страсти прокатывается по телу, и возбуждение пульсирует в клиторе и сжимает изнутри ее киску.

Ее грудь стала опухшей, соски твердыми и ноющими, вызывая раздраженный стон с губ, пока она возвращалась обратно в свою спальню, только чтобы внезапно остановиться.

Она не слышала, как он вошел в комнату. Даже не подозревала, что он будет там, хотя она обычно могла предвидеть действия большинства людей.

— Ты избавился от репортеров? — спросила она, прежде чем прочистить горло, плотно прижимая края халата к груди.

Интенсивный взгляд скользил по ее телу.

— На время, — заверил он ее. — И я бы хотел, чтобы ты оставалась в пределах внутренней территории в течение нескольких дней; стены, окружающие дом, оснащены специальными диффузорами, чтобы гарантировать, что камеры или другое оборудование слежения не смогли проникнуть сюда.

Она нервно кивнула, глядя, как он подходит к окнам и отодвигает занавески на несколько дюймов, чтобы увидеть лучи заходящего солнца.

— Окна также специально сделаны для рассеивания изображений в любом оптическом оборудовании. Пока они закрыты, ты будешь в безопасности с открытыми шторами.

— Я их не закрывала, — сказала она, морщась от легкой нервной дрожи, которая не могла пройти. — Они были закрыты, когда я вошла в свою комнату.

Он кивнул и повернулся назад.

— Наверное, это одна из горничных. Они не знают о свойствах окон, и нам нравится ограничивать знания об этом. Помогает в те времена, когда мы настраиваем электронику, встроенную в окна, чтобы отобразить изображения, которые мы хотим видеть. Если бы все об этом знали, то это было бы менее эффективно.

Тогда зачем говорить ей об этом? Она не член семьи.

— Как ты узнала, что проблема в репортерах? — спросил он ее.

— Это не так сложно, — сказала она, выражение ее лица отобразило страх, который блестел в ее глазах. — В конце концов, камера была установлена на крыше автомобиля, на котором они ехали. Я видела, когда выглядывала из окна.

Кэйти сжала руки, чтобы больше не дотрагиваться до него, пока он скрестил руки на груди и, нахмурившись, смотрел на нее.

— Что я хотел бы знать, так это как им удалось найти тебя здесь? — Он зарычал. — Я послал одного из моих людей, чтобы узнать, как можно больше. Хотя, с этими ублюдками, трудно предполагать.

Конечно, она должна согласиться с ним в этом. Но это не объяснило самый главный вопрос в ее голове на данный момент.

— Почему ты здесь, в моей комнате, Дэвил? — вместо этого спросила она. — Ты не казался особенно расстроенным, что тебя отвлекли ранее.

— Занятие сексом с девственницей на моем столе, не свидетельствует о моей зрелости и опыте, — рокот рычания сопровождался вспышкой чистой похоти в его черно-янтарных глазах.

— И как ты определил, что я девственница?

Она ею была, но это не совсем то, о чем девушка распространялась.

— Как, черт возьми, ты дожила до двадцати четырех лет, не занимаясь сексом, я все еще не понял, — низкая тональность грохочущих слов завладела ее чувствами, когда он начал медленно приближаться к ней. — Скажи мне, Кэйти, мужчины в Ирландии совершенно глупы?

— Мне было совершенно неинтересно, — поправила она его, хотя говорить в такт ее сердцу не совсем легко.

— Ты была помолвлена, — напомнил он ей, выражение его лица изменилось, ожесточаясь, как будто это знание его чем-то рассердило. — Как можно быть «незаинтересованным» в сексе и думать о браке?

Как она могла так поступить?

— Он сам не был заинтересован, — вздохнула она, сожалея о друге, которого она потеряла, когда новость о ее генетике была раскрыта. — И я устала от одиночества и сомнений по поводу того, что у меня нет любовника или любовников. Я начинала чувствовать себя хуже других, потому что этого желания не было.

До него.

Теперь она не могла избавиться от желания.

— А теперь тебе интересно. Разве это тебя не смущает? Возможно, ты задаешься вопросом, почему это произошло так внезапно? — остановившись перед ней, он протянул руку, его пальцы обвили ее запястье и медленно выдернули халат из ее рук.

— Должна ли я? — Ее чувства обрушились, когда он пригладил края халата над набухшей грудью, мозолистые пальцы гладили ее кожу и заставили ее сделать рваный, резкий вдох.

Она не хотела ни о чем спрашивать, кроме того, почему он ее еще не целовал.

— Позже ты меня возненавидишь, — сказал он, опустив голову, и чувственно прислонился губами к ее губам.

— Конечно, — этого нельзя отрицать. Он слишком силен, слишком доминантен, чтобы когда-либо понять ценность простого общения с ней. Он мужчина, которому она могла доверить свою жизнь, но не свое сердце.

Но, к сожалению, ее сердце уже сделало выбор.

— Ты знаешь, что возненавидишь меня? — Он умолк, его губы еще находились напротив ее.

— Думаю, это предначертано судьбой, — вздохнула она. — Но, если ты не поцелуешь меня, я буду ненавидеть тебя сейчас, а не позже. Как тебе это?

Его губы чуть дернулись.

Ударила молния? Кэйти поклялась это сделать до того, как Дэвил Блэк улыбнулся.

Намеревался он это сделать или нет, но, прежде чем он успел, его губы прижались к ее губам, разомкнувшись, когда он подошел к ней вплотную, и показав ей, как мало она знала о поцелуях.

Например, когда его язык зажат между ее губ, Кэйти никогда не представляла, что пряный вкус его поцелуя заставит ее губы сомкнуться вокруг него, и обхватить его, когда он надавит, откинулся назад, прижимаясь, когда сладкое тепло начинало наполнять ее чувствами.

Кэйти едва заметила, что ремень ее халата ослабевает, и он спадает с плеч на пол за секунду до того, как мужчина отклонился назад, достаточно, чтобы рвануть рубашку над головой и бросить ее на пол.

Затем его губы снова оказались на ее губах, он страстно целовал ее, схватил руками и повернулся к кровати.

Представляла ли она, что будет так себя чувствовать?

Удовольствие пронеслось по ее телу, как лесной пожар, обжигая ее плоть и чувства таким количеством ощущений, что она едва могла дышать от жара и быстрых огненных вспышек голода, взрывающихся внутри нее?

Она когда-нибудь подозревала, что прикосновение мужчины может сделать с ней то, что делал Дэвил?

Боже, нет.

Его руки гладили ее руки, двигались к талии, груди, когда он перемещал безумно горячие поцелуи с ее губ, на шею и плечи, а затем пылающей дорожкой к соскам на груди.

Соски пульсировали. Они так сильно опухли, что болели от необходимости прикосновения. Когда губы накрывали их, втягивая их в жар рта и вырывая крик из ее губ.

О Боже, движения его языка слишком сильные. Жестоко, как и его облизывания измученных сосков, его зубы сжимали их, пока ее ногти впивались в голые плечи. Каждое прикосновение, облизывание и ласка, словно осколок ощущения, мчащийся к ее нутру и взрывающийся от теплых пальцев, которые кружили на клиторе и взрывались в глубинах ее киски.

И она понятия не имела, как это контролировать.

Кэйти ничего не могла с собой поделать. Она не могла бороться с желанием, бушующим в ней из-за вкуса и прикосновений этой Породы. Она понятия не имела, как воспринимать каждое ощущение или как пережить разрушительный результат.

— Боже! Кэйти, — его рука погладила ее ногу, раздвинув бедра.

Мозолистой, возбуждающе огрубевшей, ладонью гладил внутреннее бедро, кончиками пальцев отыскивая оголенную плоть между ног.

У самок Пород там не было волос. Ничто не прикрывало горячую и жаждущую, ласк любовника, киску или скрывало реакцию возбуждения. Мать говорила, что это просто генетическая черта, которую она унаследовала от далекого дедушки и бабушки.

Боже, она должна знать лучше, но в данный момент, все, что она могла сделать, это упиваться изысканными ощущениями, которые она позволяла себе испытывать, пока он прикасался к чувствительной плоти.

Приподнимая бедра к мужчине, сжимая простыни в руках под собой, она старалась дышать, а его поцелуи перемещались от груди к плоти внизу. Каждое движение языком, прикосновение губ на коже вызывают все больше волнения и удовольствия.

Она нуждалась в нем…

— Пожалуйста, Дэв, — выгнувшись к нему, чувствуя, как его пальцы касаются скользкой плоти между бедер, Кэйти сдерживалась от крика мучительной нужды. — Пожалуйста, прикоснись ко мне.

Тем не менее, он прикасался к ней.

Прикасался во многих отношениях, поглаживая не только плоть, но и часть ее, о существовании которой она не знала. Потребность, о которой она не знала, наполнила ее.

***

Господи помоги.

Дэвил боролся за выдержку, за малейшую меру контроля, так как его губы безошибочно двигались к сладкой плоти между бедер Кэйти.

Никогда в своей жизни он не испытывал такой боли от желания попробовать женщину, как к ней. Никогда еще голод, нужда защищать и непреодолимые эмоции не захлестывали его такими волнами неконтролируемых импульсов, как сейчас.

Раздвигая ноги, еще дальше друг от друга рукой и прикасаясь губами к лепесткам мягкой плоти между бедер, нет сдерживающего фактора — только нужда.

Она приподняла к нему бедра.

Покрытый влагой, гладкий и соблазнительный, маленький бутон клитора выглядывал между складочек, призывая облизать и утолить голод.

Сладкая девственница.

Как же он, Дьявол Пород, заслужил нетронутую женщину, неискушенную и так сильно жаждущую его. Это не просто прикосновения или секс, желание или освобождение. Она нуждалась в нем.

Она его.

С этого момента, связанные не только эмоциями, которые возникли и затопили все их чувства подавляющими волнами, но и нуждой, которой ни один из них не мог сопротивляться.

Чувственная, сексуальная лихорадка — связывающая возрастающим удовольствием.

***

На мгновение, только на мгновение, Кэйти была уверена, что переживет удовольствие, с которым она может совладать. Плывя на волнах ощущений, заставляя воздух поступать в легкие, она, снова, смогла почувствовать некоторые эмоции, разрывающие ее.

Она чувствовала, как бьется ее сердце, адреналин наполнял его, как какая-то скрытая часть чувств, казалось, открылась и потянулась к мужчине.

Она никогда такого не делала. Никогда не открывалась никому, кроме своих родителей. И никогда в жизни не открывала себя так, как сейчас. Тянуться к кому-то другому и чувствовать его. Она могла чувствовать его. Не только физически, не только его прикосновения, поцелуи, движения языка на бедрах.

Она чувствовала темноту внутри него, борющуюся с состраданием и голодом, которые так соответствовали голоду, который она сама испытывала в течение многих лет. Потребность узнать всю глубину души другого.

Жажда прикоснуться к чужой душе, как она касалась его сейчас.

Затем его губы двинулись от бедра вниз по изгибу. Они коснулись холмика, его дыхание дунуло на опухший, отчаянно жаждущий бутон клитора.

После выдоха, его язык заставил дрожать.

Прижавшись к пухлым складочкам ее плоти, кружа вокруг бутона, поглаживая его, затем губы втянули его вовнутрь, и мысль, о чем угодно, кроме того, чтобы сдаться бушующим волнам жаркого удовольствия, поднимающимся эмоциям и явному отчаянию ушла в прошлое.

— Посмотри на меня, Кэйт, — требование было жестким, первобытным рычанием, из-за которого она открыла глаза, мгновенно встретив его взгляд, пока он смотрел на нее из развилки бедер.

Он назвал ее не Кэйти, а Кэйт. Глядя ему в глаза, она поняла, что там, где другие не могут увидеть или признать женщину, которой она является, эта Порода может, по крайней мере, так казалось.

Она не Кэйти, по крайней мере, в своих мыслях, в течение очень долгого времени.

Когда их глаза встретились, раскаленное ощущение накрыло клитор, таща ее обратно от любых личных откровений туда, где имело значение только удовольствие.

Его язык лизал, щеки втягивались, всасывая плоть глубже вовнутрь рта, он, казалось, нашел нужное местечко своим языком, малейшее прикосновение и правильное давление начало усиливать напряжение, льющееся сквозь ее тело.

Мучительное удовольствие.

Напряжение тела, сбитое дыхание. Каждое ощущения проходило через клитор, усиливая удовольствие и возрастающую потребность. Прорывающуюся сквозь нее. Играющую с чувствительными нервными окончаниями, затягиваясь во влагалище, обжигая чувства, а затем внезапно врываясь в нее порывом изысканного, экстатического удовольствия, что она терялась в ощущениях.

Она потерялась в своем Дьяволе.

Когда она достигла вершины ощущений, спина расслабилась, Кэйт поняла, что он приподнимается от бедер и приближается к ней, и твердая длинна его члена прижимается к опухшим складочкам ее киски.

Интенсивность оргазма была шокирующей, но, когда его головка прижалась к ней, внезапный поток теплой влаги, изливающийся из него в тугие глубины ее киски, заставил широко раскрыть глаза, их взгляды встретились. И если она удивилась этому ощущению, то шок в его взгляде заверил, что он еще больше удивлен.

— Ты кончил? — вдруг испугавшись, прошептала она.

Если он кончил, то, как она облегчит болезненную нужду, сжимающую ее плоть?

— Черт. Нет, детка…, — он напрягся, жесткая гримаса отразилась на его лице, это произошло снова, хотя на этот раз, казалось еще горячее, ее внутренняя плоть оказалась более чувствительна к внезапному импульсу… что бы это ни было.

Его челюсть сжалась, глаза светились от удовольствия, когда он расслабил спину, затем снова двинулся вперед, качая бедрами между бедер, медленно растягивая ее.

— Дэв, — сжимая его бицепсы, отчаянно нуждаясь в опоре, когда она смотрела, как в его глазах горит янтарь, поскольку следующий поток спермы похож на импульс экстаза внутри.

Напряжение, наверное, испарилось с оргазмом, который заставил ее дрожать, будто в лихорадке.

Ноющая потребность, сосредоточенная в глубине киски, стала невыносимой, потребность быть заполненной, принятой, перекрывая все остальное.

— Я здесь, Кэйт, — его губы коснулись ее, голос нежный, несмотря на хрипотцу, которая заполнила его и отправила мурашки, мчащие по ее спине. — Просто держись за меня, детка. Держись за меня.

Его губы снова коснулись ее, успокаивая и прижимаясь к ней, увеличивая давление, растягивая удовольствие и боль и усиливая отчаяние, когда головка члена пристроилась к нетронутому входу.

— Боже, Кэйт, — отстранившись, тяжело дыша, он снова уставился на нее. — Ах, детка. Не могу дождаться.

Она просила его подождать?

— Тогда не надо, — она едва могла дышать, не говоря уже о разговорах.