Глава 1

Руби Пеннингтон ехала по длинной обсаженной живой изгородью дороге Ротвелл-Парка, трепеща от волнения. Возвращение домой в величественное поместье на йоркширских болотах всегда провоцировало противоречивые эмоции. Сейчас случай особый. Дело в том, что Лукас Ротвелл находится в резиденции. И как бы ей ни хотелось встретиться с бабушкой в этот уик-энд, ей надо было повидаться с Лукасом.

По небу мчались серо-синие облака, между ними время от времени появлялось солнце, словно все еще решая, стоит ли уже садиться. Вдалеке косыми серыми пеленами с болот хлестал дождь, а ветер свистел и выл, как сирена, возвещающая об опасности.

Руби остановила машину у старых конюшен и выключила двигатель.

И приказала себе не нервничать.

Ее воодушевляющая речь, которую она мысленно повторяла снова и снова, казалась теперь неудачной. Она сильнее разволновалась. Невозможно не нервничать рядом с Лукасом Ротвеллом. Она не виделась с ним несколько лет. Обычно она никогда не приезжала домой, зная, что он там.

Но на этот раз все иначе.

Она должна увидеться с ним.

Как только Руби вышла из машины, пронизывающий ветер растрепал ее волосы, а кожу закололо от холода, как иголками. Именно такую дикую и капризную погоду йоркширских пустошей желала ее знаменитая американская клиентка для своей свадьбы. Это будет самая громкая свадьба, которую организовывала Руби, и она обязана своим лучшим подругам и деловым партнерам, Харпер и Аэрин, за эту работу. Их свадебное агентство «Жить долго и счастливо» процветало, но предстоящая свадьба поднимет их авторитет намного выше, о чем они могли только мечтать, впервые составляя свой бизнес-план на салфетке в любимой кофейне.

Руби убрала волосы от лица и направилась к внушительному парадному входу в замок. Многовековое поместье было эффектным местом для сказочной свадьбы. Замок в готическом стиле с его многочисленными башнями и величественными флигелями мог вместить кучу гостей, а огромная кухня идеально подходила для обслуживания множества людей.

Организация этой свадьбы поможет ей доказать, что у нее есть все, что нужно, чтобы преуспеть в жизни и не считаться всего лишь нежеланным ребенком наркоманки. Руби запрещала себе думать о неудаче, собираясь что-то сделать. Неудачницей была ее мать, и Руби решила никогда не следовать ее примеру. Кроме того, на нее полагались ее подруги и деловые партнеры.

Прежде чем Руби успела вставить ключ в замок, дверь приоткрылась.

– Руби, девочка, что ты здесь делаешь?

Шокированное выражение лица ее бабушки было не совсем тем, чего ожидала Руби. Она не была в Ротвелл-Парке уже несколько месяцев. И хотя ее бабушка не была слишком эмоциональной, она могла бы встретить ее немного радостнее.

– Я же говорила тебе несколько недель назад, что приеду на уик-энд по случаю государственных праздников.

Бабушка посмотрела украдкой через плечо, оставив входную дверь чуть приоткрытой, и прошептала:

– Сейчас неподходящее время. Хозяин здесь, и ему не нужны посетители.

Руби мысленно закатила глаза из-за старомодной привычки своей бабушки называть Лукаса Ротвелла хозяином. Очевидно, ее бабушка насмотрелась исторических драм. А что касается Лукаса, то он и был причиной визита Руби. Некоторое время назад ее бабушка упомянула о том, что он планирует быть в Йоркшире в этот уик-энд после того, как несколько месяцев работал между Грецией и Италией. Руби не приехала бы из Лондона, если бы он не собирался возвращаться домой.

– Почему? С ним его подружка-супермодель?

Руби уже не в первый раз видела, как Лукас развлекается с одной из очаровательных дамочек. Все свое детство и юность она притворялась, что не замечает его красоты и того, как женщины с обожанием смотрят на него. Она прикидывалась, что не ревнует его. И делала вид, будто ей наплевать, что он никогда не смотрел на нее так, как на красоток. Как бездомная десятилетняя беспризорница, которая переехала жить к своей бабушке-экономке после того, как ее мать посадили в тюрьму, Руби стала для него практически невидимкой.

Бабушка поджала губы, держа дверь полузакрытой.

– Он один, но…

– Отлично, потому что мне надо с ним увидеться. – Руби улыбнулась, толкнула дверь, наклонилась и чмокнула бабушку в щеку. – Мне всегда приятно видеть тебя, – прибавила она.

– Отстань, дитя мое.

Бабушка оттолкнула Руби, словно та была надоедливым насекомым, но в ее поведении не было злого умысла. После жесткого воспитания у ее бабушки были проблемы с проявлением любви. И хотя в детстве Руби мечтала получать больше поцелуев и объятий, она не чувствовала себя менее любимой. Бабушка взяла ее к себе и вырастила, и за это она будет вечно ей благодарна. Замок и его территория обеспечили Руби безопасность. До этого она то и дело переезжала из одного кишащего тараканами жилища в другое, пока ее мать пыталась избавиться от долгов.

Руби вошла в замок, и бабушка закрыла за ней дверь, выглядя обеспокоенной.

– Мне не следовало упоминать, что он будет дома в этот уик-энд.

Сценический шепот бабушки зловещим эхом разнесся по большому вестибюлю, и тонкие волоски на затылке Руби приподнялись.

– Он приказал мне не пускать посетителей, – сказала бабушка.

– Я не посетитель.

Бабушка взволнованно заломила руки, и ее взгляд метнулся в сторону парадной лестницы, словно она ожидала увидеть, как Лукас спустится вниз, чтобы уволить ее за неповиновение его приказам.

– Ты не можешь остаться. Он этого не допустит.

Руби презрительно скривилась:

– Не драматизируй, бабушка. Я прожила здесь много лет. Кроме того, мне нужно обсудить с ним важное дело. Где он?

Бабушка судорожно сглотнула:

– В библиотеке. Я как раз собиралась отнести ему чай, но…

– Я сама его отнесу.

Руби не стала задавать вопрос о том, почему Лукас не может принести себе чаю. Беатрис Пеннингтон была домохозяйкой старой закалки. Разделение между верхним и нижним сословиями ни разу не нарушалось, пока Руби жила с бабушкой.

Родители Лукаса, Клаудия и Лайонел, время от времени приглашали ее и бабушку отпраздновать с ними Рождество и другие праздники, но Беатрис была непреклонна и сохраняла дистанцию между работодателем и работником. Руби тихо и тайно восстала против этого: она нашла укрытие, откуда можно было наблюдать за грандиозными и шумными ужинами, которые устраивали Клаудия и Лайонел. Ротвеллы жили в совершенно другом мире, не похожем на тот, в котором родилась она. Она была бесконечно очарована их гламурным водоворотом богатства и роскоши.

Руби заметила, как ее бабушка поморщилась, готовя чайный поднос.

– Ты повредила руку? – спросила Руби. – Дай я посмотрю.

– Пустяки.

Руби взяла чайник из рук бабушки и поставила его обратно на стол. Она перевернула запястье старушки и увидела красный мокнущий рубец, что намекало на возможную инфекцию.

– Тебе нужна перевязка. Похоже…

Бабушка высвободила руку:

– Не суетись, девочка. У меня бывали раны и посерьезней.

– Возможно, но ты стала старше, а инфекции могут создать немало проблем. Обратись к врачу. Тебе наверняка понадобится пересадка кожи или что-то в этом роде. Я отвезу тебя к врачу после того, как поговорю с.

– Мне не нужен доктор, – решительно сказала ее бабушка. – Неси чай хозяину, пока он не остыл.

Руби разочарованно покачала головой и взглянула на поднос с чаем. Потом потянулась за второй чашкой и тарелкой и поставила их на поднос рядом с остальными.

Ее бабушка опешила:

– Что ты делаешь?

– Я выпью послеобеденный чай с Лукасом.

– Из-за тебя меня уволят. – Голос ее бабушки был хриплым, а выражение лица крайне обеспокоенным.

Руби взяла поднос.

– Знаешь, тебе пора на пенсию. Тебе нелегко здесь работать, и ты не молодеешь.

– Я уйду на пенсию, когда буду к этому готова, и ни минутой раньше.

Руби знала, что лучше не спорить с бабушкой, пока та в таком воинственном настроении. Она решила поговорить с Лукасом Ротвеллом о ее выходе на пенсию.

– Я помогу тебе с ужином, когда переговорю с Лукасом.


Библиотека находилась на первом этаже довольно далеко от кухни, что только усилило опасения Руби по поводу старения и слабости бабушки. Из-за суровых йоркширских зим у нее ныли суставы. Как долго, по мнению Лукаса Ротвелла, ее бабушка будет прислуживать ему? Хотя он проводит в Ротвелл-Парке меньше времени, чем прежде, нельзя ожидать, что восьмидесятилетняя женщина будет работать прислугой без посторонней помощи.

Было очевидно, что замок не убирали так, как раньше. Комочки пыли валялись по коридорам, а с настенных светильников и люстр, словно кружево, свисала паутина. Такая обстановка придавала замку призрачную атмосферу, которая была жутковатой, если не сказать больше. Конечно, Лукас может нанять кучу людей, чтобы управлять его чертовым замком. Он заработал состояние как ландшафтный архитектор, работая над крупными проектами по всей Европе. Почему бы не пригласить трех экономок?

На верхние этажи замка вел служебный лифт, в каждом крыле были длинные коридоры и галереи. Библиотека располагалась в отдельном крыле с видом на холмистые болота, разделенные каменными стенами и живыми изгородями. Дверь была закрыта, поэтому Руби поставила поднос на ближайший столик в холле и тихо постучала в дверь согнутыми пальцами. Стук навязчивым эхом разнесся по широкому коридору.

– Войдите!

Она задрожала, услышав глубокий голос Лукаса Ротвелла. Иногда он пугал ее, но она больше не робкий ребенок. Она гордая и успешная деловая женщина, и ей нужно обсудить с ним важное предложение. Теперь она не станет стесняться рядом с ним. Она будет резкой и официальной.

Руби повернула ручку двери, потом взяла поднос и толкнула дверь, чтобы войти в библиотеку. Но что-то заставило ее остановиться. Комната, темная даже в лучшие времена, со старинными деревянными изделиями и полками, заставленными ценными книгами, выглядела мрачной.

Лукас сидел спиной к Руби в одном из двух кресел с высокими спинками напротив четырех высоких и узких окон между книжными полками от пола до потолка. Небо за окном заволокло еще больше с тех пор, как она приехала. Теперь оно стало серостальным, а капли дождя били в оконное стекло.

– Кто это? – резко спросил Лукас, встал и повернулся к Руби лицом.

На нем были черная водолазка и черные брюки, из-за чего он казался еще выше своего впечатляющего роста. Он был в темных очках вроде авиаторских. Наклонив голову, он слегка раздул ноздри и попытался уловить ее запах.

От этой мысли Руби задрожала и покраснела. Рядом с Лукасом Ротвеллом она чувствовала себя неуклюжим подростком, а не взрослым человеком.

Отчасти виной этому был смущающий инцидент, произошедший, когда Руби было шестнадцать. Всякий раз, когда она оказывалась в его присутствии, что сейчас было редкостью, она думала о своей неуклюжей, пьяной выходке на вечеринке Ротвеллов, на которую она пробралась.

С той ужасной ночи прошло одиннадцать лет, но она была так свежа в памяти Руби, словно это произошло вчера. Однако она не позволит этому помешать ей достигнуть цели. Харпер и Аэрин полагаются на нее. В Ротвелл-Парке должна состояться свадьба Дельфины Рейнберд – известной американской актрисы, которая выходит замуж за своего телохранителя Мигеля Моралеса. Дельфина готова заплатить за сказочную свадьбу в замке на продуваемых всеми ветрами болотах Йоркшира огромную сумму.

– Если бы ты включил свет или снял солнцезащитные очки, ты бы увидел, что это я. – Руби отнесла поднос к столу рядом с креслом с подлокотниками, с которого он только что встал. – Зачем ты носишь очки в доме?

Через пару секунд он ответил глухим голосом:

– А если у меня болит голова?

– Ой, извини. Я постараюсь не звенеть чашками слишком громко. – Она разлила чай по чашкам.

– Что ты делаешь? – В его голосе слышалось раздражение, он сдвинул брови и поджал губы в тонкую линию. Он держался напряженно и настороженно, что казалось немного отталкивающим. Но Руби не собиралась упускать возможность побыть с ним наедине и озвучить свое предложение.

– Я выпью с тобой чаю. В любом случае тебе не съесть всю эту выпечку в одиночку.

– Унеси все это и закрой за собой дверь. – Он повернулся к ней спиной и встал, глядя в залитые дождем окна, глубоко засунув руки в карманы брюк.

Руби протяжно вздохнула:

– Послушай, я знаю, что головные боли могут доконать даже самого уравновешенного человека, но я проделала долгий путь и хочу с тобой поговорить. Это важно.

– Сейчас неподходящее время.

– А когда будет подходящее время?

Наступила тишина. Старые книжные полки скрипнули, и завывающий снаружи ветер поднял несколько листьев с земли и швырнул их мимо окон.

Лукас протяжно и прерывисто вздохнул, вынул руку из кармана брюк и провел пальцами сквозь черные волосы.

– Ты приехала из-за бабушки?

Его тон слегка смягчился. Лукас стоял к ней спиной, и при виде его широких плеч и худощавых бедер она затрепетала от желания. Такие мужчины, как Лукас Ротвелл, ей не пара. Он встречается только с супермоделями, а не с невзрачными соседскими девчонками с веснушками и шрамами от угревой сыпи.

– Отчасти да. – Руби подумала, что лучше сначала обсудить ее бабушку, а потом сделать ему деловое предложение.

Лукас отвернулся от окна, потянулся рукой к спинке кресла с подголовником и сел в него. Он вытянул длинные ноги, скрестив их в лодыжках. Его поза была небрежной, но она почувствовала в нем напряжение. Неужели это из-за головной боли? Она не помнила, чтобы он когда-нибудь болел. Она слышала, что во время мигрени невыносимо смотреть на яркий свет и от этого часто бывают проблемы со зрением. Неудивительно, что он в темных очках.

– Наливай! – Он кивнул в сторону чайного подноса.

Если бы не его головная боль, Руби настояла бы, чтобы он сказал пожалуйста. Хотя Лукас и в лучшие времена отличался молчаливостью и резкостью, обычно он не был откровенно груб. Ну, если только она не была пьяна и не умоляла его поцеловать ее. Жаль, что она не может навсегда вычеркнуть из памяти этот жалкий момент. Тогда он был крайне груб с ней. И с того дня ее подростковая влюбленность превратилась в жгучую ненависть.

После этого она месяцами избегала его, выходила из комнаты, как только он входил в нее, или подолгу гуляла на болотах, чтобы не встречаться с ним. К восемнадцати годам она уехала искать работу в Лондон и приезжала к бабушке только два-три раза в год. Теперь она чаще всего видела Лукаса в журналах светской хроники с какой-нибудь потрясающей красоткой под руку. Успешная карьера отмеченного наградами ландшафтного архитектора позволяла ему ездить по миру, обслуживая своих клиентов-богачей. Теперь он изредка приезжает в Ротвелл-Парк, а это означает, что она должна воспользоваться шансом пообщаться с ним.

Руби налила чай в две чашки:

– Ты все еще пьешь черный, без сахара?

– Да.

Она протянула ему чашку. Он нащупал блюдце, и чай немного выплеснулся из чашки. Он резко выругался и быстро взял чашку.

– Извини. Ты не обожглась?

Руби взяла чашку чая и села во второе кресло с подголовником.

– Нет, но раз ты заговорил об ожогах… Ты видел ожог на запястье моей бабушки?

Хотя он был в очках-«авиаторах», она увидела морщины на его лбу.

– Нет. Сильный ожог?

– Я думаю, ей следует обратиться к врачу. Боюсь, ей понадобится пересадка кожи. Но ты знаешь, как она относится к медикам.

– Я знаю, – сказал Лукас и сильнее нахмурился.

– Взгляни на ожог и убедись сам. Может, она послушает тебя, а не меня.

Он напрягся:

– Я не разбираюсь в ожогах, но в ванной внизу есть аптечка. Мой друг-медик принес ее недавно. Можешь ее взять.

– Спасибо. Я выясню, что смогу сделать. – Руби посмотрела на восхитительную выпечку на подносе между ними, и у нее заурчало в животе от голода. – Хочешь бабушкины булочки?

– Нет, спасибо. А ты поешь.

Руби положила выпечку на тарелку, потом внезапно смутилась из-за того, что будет есть перед ним, и отодвинула тарелку.

Лукас снова нахмурился:

– Что случилось?

– Я поем потом.

Он нетерпеливо фыркнул и поставил чашку на стол.

– Не глупи. Поешь! Разве это не твои любимые булочки?

– Да, и поэтому их лучше не есть. Я не ограничусь одной.

Уголок его рта приподнялся в снисходительной полуулыбке, и Лукас стал менее задумчивым и пугающим.

– Я думал, ты любишь себя баловать.

В его тоне слышались насмешливые нотки, и Руби поерзала на месте. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ее щеки, и уткнулась лицом в чашку. Сделав пару глотков, она сменила тему:

– У меня к тебе просьба. – Она поставила чашку и блюдце и рассердилась, когда та звякнула. Это выдавало ее волнение, словно она по-прежнему была неуклюжей, восторженной школьницей с острыми коленками. – Моя знаменитая клиентка хочет выйти замуж в Йоркшире и…

– Нет, – отрезал он, и выражение его лица стало каменным.

– Я не закончила.

Лукас поднялся с кресла и снова встал напротив окна к ней спиной:

– Об этом не может быть и речи.

Его непокорность и резкость рассердили Руби. Она должна была получить его разрешение. Ее деловые партнеры зависят от нее, она не может их подвести. Харпер и Аэрин теперь ее семья. Руби ставит перед собой цели и достигает их. Она строит планы на будущее и воплощает их. Если она дает обещания, то обязательно выполняет их.

– Но почему?

Лукас грустно хохотнул:

– Ну, я ненавижу свадьбы.

Руби прерывисто вздохнула:

– Не все свадьбы такие, как у твоих родителей. Я имею в виду, немногие женятся и разводятся по три раза.

Он повернулся к ней лицом и скривился:

– Ты зря тратишь время, Руби. Я не соглашусь.

А она-то думала, что упрямей ее бабушки никого нет. Лукас вывел упрямство на совершенно новый уровень. По сравнению с ним самый упертый осел – пустяк.

– Но Ротвелл-Парк – идеальное место для свадьбы. Здесь так много места, а огромная кухня – просто мечта. Моя подруга Харпер очень хочет фотографировать свадьбу, которая может пройти здесь. Она любит готическую обстановку. Помнишь, ты виделся с ней однажды, когда она приезжала сюда, чтобы навестить меня? Аэрин, как организатор свадеб, все устроит, и тебе не придется ничего делать. Она перфекционистка. Тебе даже не придется быть здесь. Я привезу свою команду кейтеринга за несколько дней до свадьбы, чтобы подготовиться. Пожалуйста, Лукас, хотя бы подумай, прежде чем отказывать…

– Нет.

Руби вскочила с кресла, едва не сбив чайный поднос со стола. Она стояла перед ним, сжав кулаки и покраснев от разочарования. Она не позволит ему стоять на пути к ее цели и помешать тщательно продуманным планам. Она не нарушит из-за него обещание, данное подругам и их знаменитой клиентке. Свадьба должна состояться. Она сумеет убедить его, даже если понадобится больше времени.

– Мне не верится, что ты так несправедлив. Эта свадьба – самая роскошная из всех, что мы делали, и она очень повысит авторитет нашей фирмы. Все комнаты наверху пустуют. Мы разместим всех гостей, некоторые из них очень важные люди. Ты понимаешь, какой доход мы можем получить? Это настоящая мечта.

Лукас снова повернулся к унылому виду в окно:

– Пожалуйста, уходи.

– Нет. Я ни за что не уйду.

Не сдержавшись, Руби коснулась рукой его предплечья, заставляя Лукаса повернуться к ней лицом. Он вздрогнул, как от удара током, и она почувствовала, как напряглись его крепкие мышцы.

Она не прикасалась к нему после той ужасной ночи, когда ей было шестнадцать. Но ощущения были точно такими же. Она стояла к Лукасу так близко, что ее сердце забилось как сумасшедшее. Услышав цитрусово-древесные нотки его лосьона после бритья, она замерла. Он явно не брился неделю, и густая темная щетина на его волевом подбородке и вокруг красивых губ придавала ему лихой вид.

Руби уставилась на его рот.

Верхняя губа Лукаса была немного тоньше нижней, ее красные края были резко очерчены. Такие губы хотелось целовать. Спустя годы Руби задавалась вопросом, каково чувствовать его твердые губы на своих губах.

Лукас убрал ее руку со своего предплечья, словно ворсинку.

– По-твоему, ты добьешься своего? – с презрением спросил он, и она опять покраснела.

Руби сердито уставилась на него, но увидела только собственное злобное отражение в его очках.

– Во-первых, я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. А во-вторых, я не могу оставить свою бабушку с обожженным запястьем. Почему ты не нанял другую экономку? Ей трудно работать здесь одной.

– Она настаивает, что не хочет выходить на пенсию.

– Неужели ты не видишь, какое тут запустение? Повсюду паутина.

Он поджал губы в тонкую линию.

– Нет, я вижу.

Руби нахмурилась от его мрачного тона:

– Но паутина везде. Посмотри на верхнюю часть окна! Только слепой этого не увидит.

Он озлобился:

– Но именно это я и хотел тебе сказать. Я слепой.

Глава 2

Лукас услышал, как Руби ахнула и схватилась за спинку кресла, словно эта новость потрясла ее до глубины души. Он тоже был поражен своим диагнозом чуть больше месяца назад.

Даже если он полностью восстановит зрение после операции, он какое-то время не сможет работать. Как ему вести повседневную жизнь? Он не из тех людей, которые в чем-то зависят от других. Он фанатично независимый человек и не представляет себе другого образа жизни.

– Слепой? Но почему? Что случилось?

– В прошлом месяце мне удалили опухоль гипофиза.

– Опухоль злокачественная? – прошептала она.

– К счастью, нет. Но операция привела к отеку зрительного нерва.

Он услышал, как Руби сглатывает и переступает с ноги на ногу. Он представил себе, как ее маленькие белые зубки прикусывают пухлую нижнюю губу, и почувствовал возбуждение.

Не надо было прикасаться к ней. Она застала его врасплох. Ее запах – опьяняющий аромат пиона, туберозы и лета, который всегда ассоциировался у него с Руби, – пробудил у него желание приблизиться к ней.

Почему он вдруг так разволновался? Глупость какая-то. Он изо всех сил игнорировал ее с тех пор, как она была ребенком, особенно после той ночи на вечеринке. Ей было шестнадцать, она влюбилась в него. Ее любовь могла польстить любому другому парню, но Лукас считал, что страстное влечение, маскирующееся под любовь, – катастрофа, ждавшая своего часа. Его родители продемонстрировали это трижды.

В тот день он объяснил Руби, что они должны держаться друг от друга подальше. Эти границы существовали одиннадцать лет, и они должны таковыми остаться.

– Это навсегда?

– Мой врач настроен осторожно-оптимистично. Обычно зрение возвращается, но редко – нет. – Лукас выдохнул. – Я вижу очертания, но четкости нет.

– Прости. А я болтаю о слепящем солнечном свете и о том, почему ты не видишь паутины. – В ее голосе чувствовалась боль.

Он представил себе ее красные щеки и, несмотря ни на что, улыбнулся. Он ни разу не встречал девушку, которая бы так сильно краснела.

– Пожалуйста, не извиняйся.

Наступило напряженное молчание.

Лукас осознавал каждый вдох и жест Руби. Шорох ее одежды, скрип туфель, шелест ароматных волос. Он чувствовал ее так, как никогда прежде. А может быть, это случилось потому, что он был один несколько недель, если не считать терапевта, который научил его, как ориентироваться в пространстве и справляться с основными задачами, вроде одевания, еды и питья.

Лукас время от времени натыкался на мебель, и ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь это видел. Он приказал своей экономке Беатрис Пеннингтон никого к нему не впускать. Но он не знал, что Беатрис обожглась.

– Лукас, мне придется остаться на несколько дней, чтобы помочь бабушке. И если я уговорю ее выйти на пенсию, тогда я помогу тебе подобрать новую экономку…

– Я не хочу, чтобы здесь был кто-то еще, пока я выздоравливаю, – невежливо произнес Лукас.

О том, что его верная экономка выйдет на пенсию прямо сейчас, не могло быть и речи. Как он защитит свою частную жизнь, если по замку будут слоняться незнакомцы? Ему понадобится еще месяц или два, чтобы восстановить зрение.

– Я торчу здесь, чтобы журналисты ни о чем не узнали. Ведь в прессе было немало сообщений о скандалах в семье Ротвелл. Я не спровоцирую еще один.

– Но бабушке нужно.

– Я понимаю, ты беспокоишься о своей бабушке. Отвези ее к врачу, а потом уезжай отсюда. Пока ко мне не вернулось зрение, я не хочу нанимать новую экономку.

Руби тяжело вздохнула, и он снова услышал шорох ее одежды, словно ее плечи поникли.

– Ты не можешь торчать здесь вечно. У тебя свой бизнес, а у меня свой, поэтому я опять заведу разговор о свадьбе Дельфины Рейнберд.

Лукас стиснул зубы:

– Не твое дело, как я веду свой бизнес. И я уже дал тебе ответ по поводу свадьбы.

– Но ты не понимаешь, как это важно для меня.

Умоляющая нотка в ее голосе чуть не заставила Лукаса согласиться. Но он меньше всего хотел устраивать медийный цирк в своей частной резиденции. Папарацци, дроны и вертолеты… Он и в лучшие времена предпочитал одиночество. Можно только догадываться, что журналисты устроят, узнав о его слепоте.

В детстве репортеры везде совали свой нос, пытаясь узнать последние новости о его родителях, которые то сходились, то расходились. Некоторые журналисты даже следили за ним, прося прокомментировать отношения его родителей. Это не только смущало Лукаса. Ему приходилось строго контролировать свои эмоции, чтобы пресса не сочла родительские отношения тем, что заслуживает освещения в печати.

Он ненавидел, что пресса постоянно цепляется к нему и документирует каждый его шаг.

– Мне жаль тебя разочаровывать, но свадьбы здесь не будет. Поищи другое место.

– Но нет ничего лучше Ротвелл-Парка. Здесь такая чудесная готическая атмосфера, и я знаю, что благодаря ей свадьба Дельфины станет зрелищнее, особенно если ее будет снимать Харпер. Дельфина приезжала сюда ребенком со своими родителями на одну из вечеринок твоих родителей. Поместье так впечатлило ее, что с тех пор она мечтает выйти здесь замуж. Приедут крупнейшие мировые знаменитости и даже члены королевской семьи. Это поможет мне, Харпер и Аэрин привлечь еще больше богатых клиентов. Собственно, мы на это и рассчитываем. Эта свадьба поднимет наш бизнес на новый уровень.

Лукас старался не воображать умоляющее выражение лица Руби, но оно все равно появилось в его мозгу. Он представлял себе ее карие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, и темные брови. Ее пухлые губы, уголки которых сейчас, без сомнения, опущены; прямой нос и высокие скулы.

Она не была классически красивой или гламурной. Она красила свои светло-каштановые волосы в белокурый цвет и подкрашивала корни только тогда, когда они немного отрастали. Он часто задавался вопросом, красит ли она волосы, чтобы не быть похожей на свою мать-преступницу. Руби почти не делала макияж и скромно одевалась. Она была гордой и дерзкой, и упрямой – это качество она, несомненно, унаследовала от своей бабушки.

Но Лукас тоже умел упрямиться. И в данном вопросе он не собирался ей уступать.

– Не хочу тебя разочаровывать, но пока я владелец Ротвелл-Парка, здесь не будет свадеб. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю, почему ты хочешь уединиться. Я поступила бы точно так же на твоем месте. Но мне так нужна эта свадьба.

Он услышал, как она ставит чашки и блюдца на поднос. Ее движения были методичными, но в них чувствовалось разочарование.

– Что я скажу своим подругам? – Она говорила так, словно спрашивала себя, а не его. – Я не могу их подвести. Я обещала.

Чайные ложки звякнули о блюдца, и она протяжно вздохнула. Лукас понимал, что такое нарушенные обещания. Его родители часто давали обещания друг другу и ему, и все их нарушали.

– Прости, Руби, но тебе не следовало давать обещание, пока ты не удостоверилась, что сможешь его выполнить.

– Но тебе надо просто согласиться, и я смогу его выполнить. Ты стоишь на пути к моему успеху. И я знаю, ты делаешь это только из-за…

Она вдохнула, словно решила не заканчивать свое заявление.

– Из-за?..

Посуда на подносе загремела, когда она взяла его со стола.

– Из-за того, что произошло много лет назад.

– Ничего не произошло. – Лукас был в этом абсолютно уверен.

Да, он был немного жесток, говоря ей, как неадекватно она себя ведет, но семилетняя разница в их возрасте казалась непреодолимой пропастью.

– Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за то, что ты не воспользовался мной.

– Наверное, мне следует извиниться за то, что я был с тобой немного резок.

Наступила тишина.

Руби вдохнула, выдохнула и, заикаясь, произнесла:

– Я не сдамся, ты же знаешь.

В его голосе появилась стальная решимость:

– Я тоже.

Он чувствовал ее взгляд. Он видел смутные очертания ее неподвижно стоящей фигуры с подносом в руках. Ему хотелось увидеть ее лицо, сверкающие карие глаза и губы. Но одно желание не вернет ему зрение. Это сделает только время.


Руби вышла из библиотеки и отнесла поднос на кухню. К счастью, ее бабушки там не было, поэтому у нее появилось время обдумать откровение Лукаса.

Она ужасалась тому, что он лишился зрения. Подумать только, этот человек сделал мировую карьеру на создании красивых садов, и теперь он не видит ничего, кроме смутных бесформенных очертаний.

Ее сердце сжалось. Как он будет заниматься бизнесом? Как он станет проектировать сады? Он привык обращать внимание на мелкие детали. Он дотошен во всем, что делает. Теперь его будущее висит на волоске.

Она вспомнила каждое слово из своего разговора с ним, и ей стало совестно. Если бы она не была так сосредоточена на своем предложении, уловила бы подсказки немного раньше. Он был в солнцезащитных очках. Он сидел в затемненной библиотеке без книги в руках или на столе у кресла. В поле зрения не было ни мобильного телефона, ни ноутбука, с которыми он редко расставался, работая над несколькими проектами.

Он коснулся ее руки, потянувшись за чашкой чая.

Он прикоснулся к ней…

Руби посмотрела на свою руку и согнула пальцы, до которых Лукас кратко дотронулся. По ее спине пробежала дрожь, и она сжала кулак, чтобы успокоиться.

Она вышла из кухни и отправилась за аптечкой в ванную комнату. Открыв дверь, она тут же мельком увидела себя в зеркале в золотой раме над раковиной и сдержала стон при виде своих красных щек.

Она не из тех, кто краснеет, общаясь с мужчинами.

Но с Лукасом.

Руби судорожно вздохнула и открыла шкаф под раковиной, чтобы найти аптечку. Ей надо взять себя в руки. Она не уедет из Ротвелл-Парка, пока не получит согласие Лукаса на проведение свадьбы, и она не оставит бабушку одну. Уехать без его согласия она просто не может.

Эта свадьба – ее шанс расширить свадебное агентство и обеспечить себе финансовую безопасность, чтобы навсегда забыть о бедности. Все козыри в ее руках, и она не позволит Лукасу вырвать их у нее.

Кроме того, Лукасу явно требуется больше поддержки, чем он получает сейчас. Руби поможет и ему, и бабушке.

* * *

Руби нашла свою бабушку в гостиной в крыле для прислуги. В последнее время им пользовалась только Беатрис.

– Ты могла бы предупредить меня о состоянии Лукаса, – сказала Руби и поставила аптечку на столик у лампы рядом с креслом своей бабушки.

– Не мое дело раскрывать личную информацию хозяина.

– Я бы никогда не проболталась.

Бабушка прищурилась:

– А твои подруги? И все эти социальные сети, в которых ты торчишь? Один намек, и тут появятся журналисты со всего мира.

– Я бы ничего им не сказала.

Руби открыла аптечку и достала антисептик и ватные тампоны. Бабушка вздрогнула, когда Руби сделала повязку на ее запястье.

– Туговато, – процедила она сквозь губы.

Руби ослабила повязку, нахмурившись:

– Я отвезу тебя к врачу прямо сейчас. Чем раньше ты покажешься ему, тем быстрее выздоровеешь. Ты не должна рисковать и потерять руку.

– Не говори ерунды. Я не потеряю руку. – В тоне бабушки слышались нотки беспокойства, которых раньше не было.

Руби встретила взволнованный взгляд бабушки:

– Врачу надо показаться сегодня. Я оказала только первую помощь.

Вскоре Руби записала Беатрис на прием к местному врачу, который посоветовал ей собрать сумку для бабушки на случай, если той понадобится госпитализация. Еще через час Беатрис осмотрел врач, прописал ей внутривенные антибиотики и оставил в больнице на неделю. Руби поехала обратно в Ротвелл-Парк, радуясь тому, что ее бабушка наконец-то получает медицинскую помощь.

Прежде чем сообщить Лукасу о том, что бабушку положили в больницу, Руби взяла телефон и позвонила своим деловым партнерам.

– Я задержусь подольше. Моя бабушка попала в больницу с ожогом.

– О, бедная старушка. Она поправится? – спросила Аэрин.

– С ней все будет в порядке, если она сделает то, что ей говорят. Врач решил оставить ее в больнице на несколько дней, чтобы антибиотики подействовали. Бабушке это не понравилось, но мне удалось ее уговорить.

– Ты узнавала у Лукаса насчет свадьбы Дельфины? – спросила Харпер, и от рвения в ее голосе Руби стало не по себе.

– Да, но я все еще веду с ним переговоры.

– Мне не нравится твой ответ, – сказала Харпер. – Нам надо определиться с датой как можно скорее. Дельфина мечтает о Ротвелл-Парке. Он идеален во всех отношениях. В замке поместятся все, включая службу безопасности. Кроме того, мне нужны фотографии, которые я сделаю для нашего веб-сайта.

– Я не могу ничего планировать, пока мы не будем знать наверняка, – слегка паникуя, произнесла Аэрин. – У нас мало времени. Место удаленное, поэтому подготовка займет больше времени.

– Я знаю, но предоставь это мне. Думаю, я сумею убедить его.

Руби не чувствовала себя так уверенно, но ее решимость с лихвой компенсировала это. Ей нужно каким-то образом убедить Лукаса, что свадьба в Ротвелл-Парке – беспроигрышный вариант. И хотя он боится свадеб, все равно стоит попробовать.


Лукас поднимался по лестнице в свои апартаменты, когда услышал скрип ступеней у себя над головой. От звука легких шагов Руби, когда она подошла к нему, он вздрогнул. Он услышал ее запах, и ему захотелось уткнуться лицом в ее тонкую шею.

Он одернул себя. Эта женщина всегда была для него под запретом.

– Как твоя бабушка? Ты отвезла ее к врачу? Я слышал, как отъезжала твоя машина.

– Врач оставил ее в больнице для внутривенного введения антибиотиков.

Лукас нахмурился:

– Надолго?

– На неделю.

Он вдохнул и медленно выдохнул:

– Мне жаль, но я не знал, что она так сильно обожглась.

Он всегда гордился тем, что заботится о своих подчиненных. Его расстроило то, что Беатрис – самая преданная его сотрудница – поранилась, а он ничего не знал об этом.

– Конечно, это все меняет. – В голосе Руби слышалось нечто вроде «Я же говорила», что действовало на его и без того взвинченные нервы.

– Все?

– Мне придется задержаться. Тебе понадобится помощь, пока бабушки нет, и…

– Мне не понадобится помощь.

Он меньше всего хотел, чтобы Руби торчала в его доме целую неделю.

– Не глупи, Лукас, тебе нужна помощь. Я буду работать удаленно всю следующую неделю. Я наведу в замке хоть какой-то порядок, пока бабушка отдохнет.

Лукас понимал, что она говорит логично, и хотел согласиться. Руби не из тех людей, которых легко игнорировать. Хотя неделя с ней предпочтительнее общения с новенькой экономкой.

– Отлично. Оставайся. Но я не хочу, чтобы меня беспокоили без необходимости. А через неделю ты уедешь.

– Спасибо за невероятную любезность.

Лукас услышал сарказм в ее тоне и представил, как она дерзко вздергивает подбородок и сверкает карими глазами.

– Пожалуйста.

Он поднялся еще на одну ступеньку и почувствовал, что Руби стоит чуть выше. Он слышал не только аромат ее духов, но и яблочно-ванильный запах ее волос, который снова будоражил его чувства. Он уловил тихий звук ее прерывистого дыхания и представил, как она моргает, глядя на него широко раскрытыми преданными глазами. Желание прикоснуться к ней потрясло его до глубины души. Ему пришлось сильнее ухватиться за поручень, а другую руку прижать к правому боку.

– Извини. Я ложусь спать, – произнес он сквозь стиснутые губы.

– Лукас?

Она коснулась рукой его предплечья, и его тело покрылось мурашками. Она убрала руку, словно почувствовала его напряжение.

– Слишком рано ложиться спать. Нужно правильно питаться и заниматься спортом. Нельзя сбивать ритмы организма. Я помогу тебе.

– Если ты думаешь, что, притворяясь нянькой, изменишь мое мнение о свадьбе, даже не надейся.

Он прошел мимо нее и услышал, как она идет за ним.

– Забудь пока о свадьбе. Я делаю это ради бабушки. Я понятия не имела, что она не успевает по работе. Мне следовало раньше навестить ее. Я не должна была полагаться только на телефонные звонки.

Лукас остановился на лестнице и повернулся к Руби:

– Ты не виновата. Виноват я. Но с моей операцией и всем остальным я…

– Ты ни при чем. Бабушка ужасно упрямая. Она не слушала меня, пока я не сказала ей, что руку, скорее всего, ампутируют.

– До этого точно не дойдет?

– Будем надеяться, что нет.

– По-моему, ты вовремя приехала.

– Да.

Лукас знал, как сильно Беатрис скучала по Руби, хотя никогда этого не показывала. Экономка не привыкла болтать лишнего. Но ему было неловко из-за того, что она не рассказала ему о своей травме. Ее преданность вызывала восхищение, а стоицизм восторгал, но Лукас, как работодатель, отвечал за ее благополучие.

Ему было крайне неприятно, что он не может жить так, как ему хочется. Потеря контроля над собственной жизнью казалась ему проклятием. Это напоминало ему хаотические примирения и расставания родителей. Сначала они страстно влюблены, и все идет хорошо, а через минуту начинаются ссоры. Ужасные скандалы, жестокие оскорбления, хлопанье дверями и крики. Затем, когда отец или мать уезжали из дома, в зависимости от того, у кого был роман на стороне, все начиналось сначала.

Иногда их перемирие продолжалось так долго, что Лукас терял бдительность. Ему казалось, что на этот раз у них все получится. Но потом он опять разочаровывался.

Лукас на собственном горьком опыте научился не доверять страсти и обещаниям. Вокруг его сердца образовалась броня, и он больше не верил в настоящую любовь. И это не изменится, по крайней мере, в ближайшее время.

Глава 3

Руби наблюдала, как Лукас поднимается по лестнице в свои апартаменты, разрываясь между желанием пойти за ним и необходимостью держаться от него на расстоянии. По крайней мере, он разрешил ей остаться на неделю. Но его упрямство по поводу ее помощи не могло не раздражать. Еще ему необходимо согласиться на проведение свадьбы Дельфины в его замке.

Пусть он ей очень нравится, у нее должно быть сердце твердое и холодное, как мрамор, чтобы не сочувствовать его положению. Он всегда был одиночкой. Он ничем не напоминал своих родителей-экстравертов, если не считать красивую внешность, как у отца. Она даже не знала, видится ли он сейчас со своим отцом. Его мать умерла от опухоли головного мозга несколько лет назад, а отец через пару месяцев снова женился и быстро создал новую семью с молодой женой в Бразилии.

Руби вздохнула и вернулась на кухню, чтобы заняться ужином. Готовка для нее была не работой или хобби, а удовольствием. Ее очень радовала подготовка ингредиентов и придумывание новых вкусов и ароматов. Занимаясь бизнесом, она почти не вела общественную жизнь, но ее это не волновало. Ей нравилось зарабатывать деньги и не зависеть от других, как ее мать.

Вот почему проведение свадьбы Дельфины в Ротвелл-Парке так важно для нее прямо сейчас. Убедить Лукаса будет непросто, но она никогда не пасовала перед проблемами.


Через пару часов Руби подготовила меньшую из двух столовых для Лукаса. Она поднялась по лестнице в его спальню и постучала костяшками пальцев в дверь.

– Лукас? Ужин готов.

Она услышала, как он выругался, а затем послышались его решительные шаги к двери. Он открыл ее и остановился, глядя на Руби сверху вниз. На этот раз он был без солнцезащитных очков. Внешние края его радужных оболочек были дымчато-серыми, а центр голубым, как льдинка. Длинные и густые ресницы, выразительные брови. Его волосы были взъерошены, словно он проводил по ним руками. Он был без ботинок, но все равно из-за своего роста возвышался над Руби.

– Кажется, я сказал тебе, что не голоден.

– А я говорила тебе, как важно хорошо питаться. Сбалансированная диета поможет тебе быстрее выздороветь.

Он резко вздохнул и убрал руку с двери.

– Я не подозревал, что ты такая упертая. Я спущусь через минуту. Мне нужно обуться.

Руби могла бы уйти в столовую, но осталась в открытых дверях, наблюдая, как он пытается найти свои ботинки. Он ударился ногой о прикроватную тумбочку и грубо выругался.

– Они здесь. – Руби подошла к ботинкам, наполовину задвинутым под кровать.

Она не впервые входила в его комнату: в детстве она несколько раз проскальзывала сюда незамеченной. Ее щеки покраснели от воспоминаний. Она была так увлечена Лукасом, так любила его, будучи подростком. Наклонившись, она вытащила ботинки из-под кровати, выпрямилась и отнесла их Лукасу. Она присела перед ним и поставила ботинки рядом с его левой ногой.

– Ну вот.

Лукас обулся и скривился:

– Спасибо.

Руби выпрямилась, осознавая, как близко они стоят друг к другу. Она трепетала с головы до ног. Ее сердце забилось чаще, ей стало трудно дышать. Она знала, что должна шагнуть назад, оставляя между ними хоть какое-то расстояние, чтобы побороть соблазн прикоснуться к нему.

«Даже не думай прикасаться к нему!»

Но по какой-то причине она не могла сдвинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. Время остановилось. Молчание затянулось.

Лукас поднес руку к ее лицу и нежно коснулся ее щеки и подбородка. Она тихонько вздохнула, и он убрал руку, словно обжегшись.

– Прости, – отрезал он.

– Все в порядке, – прошептала Руби, и сердце едва не выскочило из ее груди. Прикосновение Лукаса было легким, но оно спровоцировало огненную бурю в ее теле. Волнение, желание и дрожь пробуждались в таких местах, о которых она не хотела думать. Местах, о которых она запрещала себе думать. Единственный раз, когда она прикоснулась к Лукасу в прошлом, закончился жутким унижением.

Лукас отошел от нее и сильно нахмурился:

– Обещаю, что это больше не повторится.

«Я хочу, чтобы это повторилось», – подумала Руби и удивилась своим мыслям. Многие годы она делала все, что в ее силах, чтобы не прикасаться к нему. Но теперь желание – страстное и щемящее – разрывало ее на части.

Она старалась не дрожать.

– Думаю, тебе придется компенсировать потерю зрения за счет других чувств. Прикосновение – один из способов узнать, как кто-то выглядит или какое у него выражение лица.

– Мне не нужно прикасаться к твоему лицу, чтобы прочитать на нем жалость. – Его голос был озлобленным, а выражение лица мрачным и задумчивым.

– По-твоему, я тебя жалею? Если да, то не из-за твоей слепоты. Ты отказываешься сделать то, что можешь. Тысячи, нет, миллионы слепых людей живут счастливо и полноценно.

– Пожалуйста, избавь меня от нравоучений о том, как мне жить. – Он поджал губы так сильно, что они побелели.

Руби протяжно вздохнула:

– Я знаю, тебе очень тяжело. Все произошло так внезапно, и, как после любой операции, нужно время, чтобы привыкнуть к новым условиям. И я хочу помочь тебе пройти через это. Но я не сумею этого сделать, если ты будешь мне сопротивляться.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Когда ты в последний раз брился?

Он состроил гримасу:

– Что-что?

Руби снова подошла к нему вплотную и коснулась рукой его подбородка, покрытого щетиной. Лукас вздрогнул, словно ее прикосновение обожгло его, но не попятился. Она снова дотронулась до его лица, потом убрала руку и попыталась не обращать внимания на волнение и покалывание пальцев.

– Если ты не собираешься отращивать бороду, тебе надо побриться. Я могу отвезти тебя к парикмахеру, если хочешь.

– Я никуда не поеду.

– Может, вызвать его на дом?

– Нет. – Он взял солнцезащитные очки с прикроватной тумбочки, надел их и повернулся к Руби. Выражение его лица стало каменным. – А ты сама не хочешь меня побрить?

Щеки Руби снова залил румянец.

– Не представляю, чтобы ты разрешил мне подойти к тебе с бритвой. Кто знает, что может случиться?

Уголок его рта приподнялся в усмешке.

– Это точно.

От его язвительного тона по ее спине пробежала дрожь, и Руби повернулась к двери, прежде чем ей снова захотелось прикоснуться к Лукасу. Что с ней происходит? Разве у нее не осталось гордости, особенно после его оскорбления много лет назад? Ей нужно взять себя в руки. Меньше всего ей сейчас надо сильнее увлекаться мужчиной, который никогда не заинтересуется кем-то вроде нее.


Через несколько минут они сидели в столовой. Руби положила Лукасу запеканку и налила вина в его бокал.

– Приятного аппетита!

Лукас наклонился и понюхал пар, поднимающийся над его тарелкой.

– М-м-м, вкусно пахнет. – Его пальцы быстро нащупали столовые приборы. Он склонил голову набок, словно почувствовав, что Руби наблюдает за ним. – Что-то не так?

Она положила салфетку на колени и взяла столовые приборы.

– Наверное, трудно научиться есть, когда ничего не видишь.

– Я привыкаю к этому. – Он нахмурился. – Пару недель мне помогал очень хороший эрготерапевт.

– Должно быть, он здорово тебе помог.

– Она мать троих взрослых детей, и она безжалостна. – Он грустно усмехнулся. – Я сказал ей, что она сделала бы блестящую карьеру сержанта-инструктора.

– Ты непростой пациент.

Лукас посерьезнел и стал двигать еду по тарелке, задумчиво нахмурившись.

– Да.

– Почему ты вернулся сюда? – спросила Руби. – В последнее время ты здесь почти не бываешь. У меня сложилось впечатление, что тебе тут не нравится.

Он отложил вилку и взял бокал с вином.

– Здесь уединенное место. Пресса была бы в восторге, узнав о моем состоянии. Кроме того, тут я умею ориентироваться. Я все детство искал различные укрытия, чтобы спрятаться от родительских ссор. – Он отпил вина и поставил бокал на стол. – Я не считаю это жилище домом. Оно больше напоминало зону боевых действий.

– Но твои родители не всегда были несчастны. Я помню, как они были влюблены, и…

– Я сомневаюсь, что это была любовь, – цинично произнес он. – Они подпитывались страданиями друг друга. Они были счастливы, если делали друг друга несчастными. – Он покачал головой, будто по-прежнему не понимал отношения своих родителей. – Если такова любовь, мне она не нужна.

– Ты когда-нибудь влюблялся?

– Нет.

– Но ты встречался со столькими женщинами. Разве ни одна из них не увлекла тебя?

– Страсть – не любовь. – Он снова взял бокал с вином. – Я быстро расстаюсь с женщинами, поэтому у меня не возникает к ним чувств.

– А если кто-то из них влюбится в тебя?

– Я не собираюсь разбивать чьи-либо сердца. Я устанавливаю правила, и женщины принимают их. – Лукас сделал еще глоток вина. – А ты против случайных связей?

Она покраснела:

– У меня время от времени бывают романы.

– Но ты ни разу не влюблялась.

– Еще нет.

Загрузка...