Прихоть сердца

* * *

Еще несколько миль… Десять лет прошло с тех пор, как она уехала отсюда, но ничего не изменилось. Конечно, сейчас лето — лучшее время года, и местный пейзаж предстает в самом выгодном виде. Зимой холмы заносило снегом, и маленькие деревушки оказывались отрезанными от мира. Тогда легко можно было представить, как столетия назад эти холмы служили укрытием для отъявленных головорезов, шотландцев и англичан, которые грабили и убивали друг друга. Причем часто законы вендетты передавались из поколения в поколение.

Один из таких грабителей и стал родоначальником Вермонтов. Впрочем, к середине восемнадцатого века предки Деборы остепенились. Один из них женился на богатой наследнице сахарного магната, и необходимость в нелегальной деятельности отпала. Необходимость, но не желание, мрачно подумала Деби. Нужно было нечто большее, чем материальное благополучие, чтобы избавиться от этого пристрастия.

Она ехала по деревне мимо небольшой церкви, за низкой оградой которой виднелись каменные кресты и надгробия. Дебора невольно вздрогнула, припоминая холодный камень на могиле своих родителей.

Девушка смотрела по сторонам, и радость узнавания согревала ей сердце, смягчая горечь невыносимых, воспоминаний.

Десять лет тому назад она сбежала в Лондон, стремясь затеряться в безликом многолюдье огромного города. Сбежала, почти до безумия напуганная тем, что натворила, не в состоянии понять, как весь ее мир, казавшийся таким прочным и устойчивым, в одночасье рухнул.

Несмотря на то что в машине было тепло, ее охватил озноб. Что она делает? Нужно сойти с ума, чтобы совершить этот безумный шаг!

Она уже готова была повернуть назад, но перед глазами вдруг всплыли строчки из письма кузины. Как можно игнорировать такую отчаянную мольбу?

Когда Деби уехала отсюда, Полли было шесть лет, а Джин — четыре. Это были дочери ее дяди от брака с матерью Реджинальда.

Именно благодаря усилиям Реджинальда дед внес несовершеннолетних внучек в свое завещание, о чем Полли сообщила Деби в одном из писем.

Над семейством Вермонт тяготел какой-то рок, во всяком случае именно так поговаривали в округе. И кто мог упрекнуть местных обывателей за эти пересуды? Сначала родители Деби погибли в автомобильной катастрофе. Вскоре ее дядя с женой отправились в Южную Африку отдохнуть и были убиты там случайной пулей во время мятежа.

Теперь их осталось только трое: она сама, Полли и Джин… И, конечно, Реджи, который не был Вермонтом, а просто жил в родовом поместье и управлял им. Пока Дебора не была изгнана из дома, как падший ангел, низвергнутый с небес.

И теперь она совершает то, что поклялась не делать никогда в жизни. Она возвращается. Деби передернула плечами и, чтобы унять дрожь, сильнее стиснула руль. Какое горькое раскаяние… какой стыд… какая боль… Теперь, десять лет спустя, она содрогалась от чудовищности своего проступка и не могла винить Реджи за то, что он указал ей на дверь.

Но теперь я стала совсем другим человеком, который на собственном тяжком опыте познал, что такое жизнь, попыталась успокоить себя Деби. Человеком, который научился контролировать свои эмоции. Реджи увидит, что я изменилась, что я…

Она испуганно свернула на обочину, впервые за всю поездку сбившись с пути, но, к счастью, быстро нашла дорогу.

Так вот почему я возвращаюсь? — вдруг осенило ее. Чтобы доказать Реджи, что стала другой? Нет… конечно, нет, ответила себе она. Меня позвало в путь письмо Полли, и только оно. То, что я чувствовала к Реджинальду Элстону, давно умерло. То, что мне пришлось пережить, когда он разрушил мои безосновательные фантазии, явственно свидетельствует об этом.

От ее подростковой влюбленности не осталось и следа. Она была как пустая раковина… Женщина, внешне наделенная очарованием, но с душой пустой, кровоточащей от пережитого, от невозможности полюбить другого…

Это было наказанием… ценой, которую пришлось заплатить. И Дебора воспринимала этот факт с горечью и отвагой. Стоило только новому мужчине войти в ее жизнь, как призраки прошлого вставали перед ней и она… ничего не чувствовала, совсем ничего.

Она отдавала себе отчет в том, что натворила. Но жизнь продолжалась. Что было, то прошло. Если Реджи снова попытается заставить ее покинуть дом, она вынуждена будет напомнить ему, что согласно воле деда треть Вермонт-хауса принадлежит ей.

Хотя Деби и не могла видеть себя со стороны, пламя, пылающее в ее глазах, выдавало человека, приближающегося к самой заветной цели в жизни. Ее кузины нуждаются в ней… правда, она еще не знает, почему. И даже если Реджи будет унижать ее и насмехаться над ней, она не отступит от своего решения помочь девочкам.

Конечно, возвращение блудной дочери даст пищу для пересудов местных кумушек, но долгие скучные годы, проведенные вдали от дома, доказали, что лишь одно место на земле в состоянии дать то, чего так жаждет ее израненная душа…

Она нашла здесь покой после смерти родителей и всегда ощущала неразрывную связь с землей предков. О том, что она привязана к Реджи, Деби предпочитала не думать, потому что вступить на эту тропу означало отправиться прямиком в ад. И все же где-то в глубине души за искренним стремлением помочь кузинам вопреки всему тлело глупое желание заслужить прощение, получить отпущение грехов и освободиться от мрачных призраков прошлого.

Нет, это невозможно, опять сказала себе Деби. Многое перестрадав за годы своего изгнания, она пришла к заключению, что ей нет и не может быть оправдания.

Прикрыв глаза, девушка ясно, словно это было вчера, увидела ярость в глазах Реджи и ощутила странную густую атмосферу гнева, вдруг наполнившую кабинет деда.

— Нет! — в ярости выкрикнул Реджинальд. — Боже милостивый, нет! В этом нет ни капли правды!

А дед, взглянув внучке в лицо, уже и сам видел, что она солгала. И Деби на всю жизнь сохранит в памяти этот колючий взгляд. Она понимала, что заслужила каждый жестокий упрек, каждое резкое слово, брошенное ей тогда.

Девушка опустила голову на руль и облизала пересохшие губы. К горлу подступала тошнота, в душе бушевала буря нахлынувших эмоций. Память, которую она стремилась обуздать, терзала ее, вырвавшись из-под контроля.

Но последние десять лет прошли не напрасно. Она хорошо усвоила уроки… пожалуй, даже слишком жестокие для наивной семнадцатилетней девушки.

Не раз Деби боролась с желанием бросить все и вернуться домой, но комплекс вины и упоение собственной независимостью, особенно поначалу, помогли ей выстоять и не поддаться искушению.

— Убирайся. Убирайся отсюда и постарайся не попадаться мне на глаза, — сказал ей тогда Реджи, и она так и поступила, затерявшись на многолюдных улицах огромного Лондона.

Что бы с ней произошло, если бы судьба не свела ее с Евой, которая заметила рыдающую на скамейке одного из знаменитых лондонских парков девушку и не смогла пройти мимо. Ева привела незнакомку к себе домой и, узнав, что та, как и она сама, осенью собиралась поступать в художественную школу, добилась того, чтобы ее отец, известный журналист Фредерик Фотен, путешествующий по всему миру, заплатил за них обеих.

Теперь отец Евы, в свое время разошедшийся с ее матерью, снова женился и, выйдя на пенсию, жил в Мехико. Девушки редко виделись с ним, но Деби знала, что никогда не забудет его доброту.

Впоследствии она расплатилась с ним до последнего пенни, и Фредерик не протестовал, зная гордый характер подруги дочери. А что касается самой Евы… Деби знала, что никогда не сможет отплатить подруге за то, что та для нее сделала. Девушка чувствовала себя виноватой в том, что была не слишком откровенна с Евой, но она с самого начала твердо решила, что никто на свете не узнает о ее глупом проступке. Ибо, сознавая непоправимость произошедшего, она не могла убить в себе глубоко запрятанную надежду на то, что Реджинальд Элстон все еще любит ее. Вопреки всему…

Деби бросила грустный взгляд на старый вяз. Как часто они с Реджи сидели здесь и, захлебываясь и перебивая друг друга, делились своими мыслями и строили планы на будущее!..

Стоп! Хватит углубляться в размышления над ошибками прошлого, сказала она себе. Я приехала сюда только по одной причине. Только по одной…

Она скучала по кузинам, но никогда не пыталась связаться с ними. И если бы Полли случайно не увидела ее имя на обложке книги и не написала бы в издательство, их отношения вряд ли возобновились бы.

Теперь они переписывались уже восемь месяцев, но Деби была совершенно уверена, что Реджи и не подозревает об этом.

Слабость постепенно отпустила ее, и она включила мотор. С годами эти пугающие, изматывающие приступы возникали все реже, а Деби научилась распознавать предвещающие их симптомы и заблаговременно принимать меры. Она знала, что обязательно почувствует недомогание на Рождество и в другие семейные праздники, когда прошлое отказывалось подчиняться ее воле и вырывалось из глубин памяти.

Девушка взглянула в зеркало и увидела, что все ее напряжение отражается на лице. Нет, так не годится. Надо сосредоточиться на настоящем.

Что ожидает ее в Вермонт-хаусе? Почему Полли написала такое отчаянное письмо, умоляя кузину вернуться домой? И вдруг Деби пришло в голову, что девочке, скорее всего, не известно о причинах ее отъезда.

Только три человека знали об этом: она сама, Реджи и ее дед. Дед уже умер. Дебору очень огорчало, что она не смогла побывать на его похоронах. В первые годы жизни в Лондоне она не могла удержаться от старой привычки и продолжала покупать «Бор-дер лайф» — ежемесячный журнал, посвященный жизни ее родных мест. В нем она и наткнулась на заметку о кончине сэра Арчибальда Вермонта. Там же было и краткое объявление, резанувшее ее сердце: «Деби, возвращайся домой!»

Она проигнорировала этот призыв, не желая встретиться с Реджи и в то же время страшась признаться себе самой, как отчаянно хочет быть рядом с ним.

Долгие годы понадобились ей, чтобы с корнем вырвать это желание. Теперь оно уничтожено раз и навсегда. Юношеская страсть наконец угасла, и не осталось даже горсточки золы напоминавшей о бушевавшем когда-то пожаре. Возвращение в Вермонт-хаус не имеет никакого отношения к любви, которую она некогда питала к Реджи. Это все только ради кузин… Ей слишком хорошо известно на какие глупости способны девочки в таком возрасте, и именно поэтому она возвращается домой.

Домой! — тепло подумала она об этом старом, исхлестанном всеми ветрами здании.

Его первый владелец, прислушавшись к совету своего тестя-англичанина, держался в стороне от восстания 1645 года, которое принесло столько бед династии Стюартов. Но каковы бы ни были политические воззрения этого представителя семьи Вермонт, дом для себя он построил отменный. Он выходил окнами на четыре стороны света, и его крепкие каменные стены оказались не подвержены разрушительному действию времени. Восточную стену увивал плющ, защищавший поместье от холодных ветров Северного моря.

В период Регентства хозяин особняка, прежде чем окончательно промотать свое состояние за игорным столом, пристроил к нему роскошный парадный вход, а во времена королевы Виктории Вермонта вернули утраченное, удачно вложив деньги в строительство железных дорог.

Но две мировые войны истощили семейные ресурсы, и большая часть земли была продана. В результате остались только дом, поместье и небольшая ферма. Дед оставил их в собственность внучкам. Включая и ее, Деби.

Вероятно, она имеет даже больше прав называть Вермонт-хаус своим домом, чем Реджи, который жил здесь лишь на том основании, что являлся опекуном несовершеннолетних сводных сестер.

Будущее таких особняков не было радужным. Деби не раз видела, как они попадали в руки торговцев недвижимостью, поскольку владельцы были уже не в состоянии содержать их.

Но ее родовому гнезду это не грозит. Во всяком случае, при жизни Реджи, безупречно честно выполняющего обязанности, возложенные на него дедом.

В округе шептались, что над их семьей тяготеет проклятье, наложенное молодой цыганкой. В незапамятные времена в нее влюбился наследник состояния Вермонтов, а потом бросил, когда родители подыскали ему более подходящую, с их точки зрения, невесту.

О каждом древнем роде рассказывают подобные истории, уныло подумала Деби, когда ее маленький автомобиль миновал последний холм перед домом. Было бы глупо верить в эти печальные сказки.

Во всяком случае, если это проклятье и существует, то Реджи оно не касается. Он имеет отношение к семье Вермонт только потому, что дядя Деборы женился на его матери. Хотя иногда девушке казалось, что дед был бы рад, если бы пасынок сына был его кровным внуком и наследником по мужской линии.

После того как старик услышал о смерти своего сына, отца Деби, с ним случился первый инсульт, после которого он так и не оправился. И Деби, припоминая собственное потрясение и боль от потери родителей, хорошо понимала, почему.

И вот впереди показался Вермонт-хаус. Его каменные стены освещало яркое солнце, словно лаская их своими лучами. Деби увидела прямую дорожку и старинный ухоженный парк, разбитый по всем правилам садовой архитектуры. Она смогла разглядеть даже лебедей, плавающих в маленьком озере, и неожиданно ее сердце сжалось. Девушка вспомнила, как однажды местный мальчишка, сын фермера, притворился, что хочет перестрелять прекрасных птиц, а она, не понимая, что он ее дразнит, кинулась к Реджи, умоляя его вмешаться.

Как давно это было? Кажется, сразу после смерти родителей, когда Вермонт-хаус, куда Дебора изредка приезжала в гости к дяде, еще не стал для нее родным домом, и она цеплялась за Реджи, как за единственную опору в рухнувшем мире, а тот был терпелив и добр к ней.

Наверное, даже слишком добр, потому что она тянулась к нему, как цветок, с жадностью впитывающий солнечные лучи.

Вполне естественно, что со временем ее обожание превратилось в пылкую влюбленность, ведь между ними не было кровных уз. Десятью годами старше ее, Реджи был на редкость энергичным и серьезным молодым человеком, он легко справился бы с неожиданно сильным чувством застенчивой девочки. Так почему все пошло иначе? Как же случилось, что Деби искренне уверовала в его взаимность и считала, что он только и ждет, пока она вырастет, чтобы жениться на ней.

Во всем виновата она. Она одна. Это она умышленно лгала об их отношениях, это она пыталась их форсировать… Но даже теперь оставались вещи, которые ей трудно было осознать, принять и забыть. Как же мучительно смириться с собственной неудачей. Как тяжело посмотреть правде в глаза…

А правда заключалась в том, что, сходя с ума от ревности, Деби сознательно пыталась испортить жизнь Реджи. По крайней мере, так думал он, а она, слишком потрясенная тем, куда завела ее безудержная фантазия, не пожелала объяснить, что лгала из-за своей любви к нему. На самом же деле все произошло потому, что она действительно была не в состоянии поверить в его помолвку с какой-то другой девушкой, хотя и не собиралась ее расстроить. Когда Дебора наконец увидела, насколько беспочвенны ее мечты, то не вымолвила ни слова в свою защиту. Сгорая от стыда, она молча выслушала яростную отповедь Реджи и безропотно приняла наказание. А потом…

А потом она, словно преступник, под покровом ночи сбежала из дома. И слова Реджи еще долго жгли ее, как позорное клеймо.

Деби устало сжала руль. Неужели долгие годы не доказали ей бессмысленности подобных самоистязаний? Она уже давно смирилась с тем, что прошлое невозможно зачеркнуть.

А Реджи так и не женился. Об этом ей написала Полли.

Стараясь не обращать внимания на охватившие ее чувства, Деби спустилась в ложбину и въехала в открытые ворота. Она машинально припарковала машину позади дома, в мощенном булыжником дворе, который когда-то, по рассказам деда, был полон людского гомона, суеты и ржания лошадей, напоминая растревоженный улей.

Теперь, если не считать верховой лошади Реджи, конюшни совсем опустели, а слуг не было и в помине. Миссис Мартин, экономка деда, вышла на пенсию, и ее заменила какая-то миссис Кросби, которую Деби совсем не знала.

Девушка толкнула дверь кухни, и та легко подалась. Внутри все было по-прежнему: та же огромная старинная комната с выскобленным столом посередине. Когда девочкой она приезжала в этот дом, то очень любила чудесные запахи кухни. Жена ее дядюшки была замечательной хозяйкой, она сама выращивала и собирала травы. Связанные в пучки, они сушились под потолком в кладовой, распространяя удивительный аромат.

Мать научила Деби готовить, но именно тетушка показала ей, как превратить это обыденное занятие в настоящее искусство.

Разочарование кольнуло девушку, когда, войдя в кухню, она не уловила знакомый запах. В прежние времена здесь всегда было тепло, уютно и оживленно, но теперь от этого не осталось и следа.

Деби прошла по узкому коридору к двери, которая отделяла помещения прислуги от апартаментов членов семьи.

Когда-то сверкающий паркет был покрыт слоем пыли, а заглянувший в окно солнечный луч высветил щербины на полу холла. Из него вело шесть дверей, и Дебора автоматически направилась к одной из них.

Ее пальцы коснулись холодной латунной ручки. Эти тяжелые двери установили тогда же, когда и пристроили к зданию массивный портик. Она по собственному опыту знала, что, несмотря на внушительный вес, они открывались без малейшего звука.

Раньше в этой комнате размещался кабинет деда, а потом ее владельцем стал Реджи. Но сейчас здесь почему-то царило такое же запустение, что и в кухне.

Книжные полки, висевшие по обеим сторонам камина, так же как и двери, были сделаны из красного дерева. Стены, затянутые тяжелым шелком густого зеленого цвета, придавали комнате мрачноватый вид. К тому же шторы закрывали окна, выходившие на главную дорогу и угол парка. На полу лежал турецкий ковер в зеленых тонах.

Главное место в кабинете занимал старомодный письменный стол. Возле камина стояли тяжелые кресла.

Сначала Деби показалось, что комната пуста. Но, сделав несколько шагов, она вдруг поняла, что в повернутом к ней спинкой кресле кто-то сидит, протянув затянутую в гипс ногу на низкую табуретку перед собой.

Она .сразу догадалась, кто это, и ее сердце заколотилось в бешеном ритме. Девушке пришлось собрать все мужество, чтобы удержать мгновенный порыв повернуть назад и незаметно ускользнуть.

Деби обошла кресло и остановилась перед сидящим в кресле мужчиной. Затем глубоко вздохнула и спокойно произнесла:

— Привет, Реджи.

Глядя на него, можно было подумать, что этих десяти лет и вовсе не было.

Правда, его черные волосы слегка тронула почти незаметная седина, но глаза остались такими же, серыми и холодными, как волны Северного моря, и по-прежнему проницательными.

Реджи выглядел загорелым и подтянутым, но его ногу от бедра до лодыжки и правую руку сковывал гипс. И все же от этого мужчины по-прежнему исходила аура властности, интеллекта и ума, которая заставила Деби вновь почувствовать себя робким подростком.

Странно, она встречала так много преуспевающих людей, и мужчин и женщин, но Реджи всегда выделялся среди них. А может быть, ей просто трудно было избавиться от благоговейного детского трепета, и поэтому она наделяла его достоинствами, которыми он на самом деле не обладал?

Она, не терявшаяся в обществе миллионеров и видных политических деятелей, теперь немного струхнула под пристальным взглядом серых глаз и, стараясь взять себя в руки, невольно опустила ресницы. В результате быстрая смена выражения его лица ускользнула от ее внимания.

— Господи! — хрипло воскликнул Реджи-нальд Элстон, но его голос был совершенно лишен эмоций. Он приподнялся в кресле и требовательно спросил: — Какого дьявола ты явилась сюда, Деби?

Она сделала глубокий вдох и, справившись с волнением, спокойно сказала:

— Полли написала мне и просила приехать.

Она заметила, как его лицо потемнело, а на смуглых щеках заиграли желваки.

Так отметила про себя Деби, кое-что все-таки изменилось. Сколько раз в прошлом она приходила в ярость, сбитая с толку его способностью прятать свои чувства. О, она прекрасно отдавала себе отчет, что это волевой человек, и, за исключением той памятной ночи никогда не видела, чтобы он выдавал свои эмоции.

Было в нем и еще кое-что, что всегда раздражало ее: Реджинальд относился к окружающим свысока, насмешливо и почти презрительно. Она встречала в Лондоне немало людей, демонстрировавших те же манеры, но им было далеко до тонкого и изящного снобизма Реджи. Деби понимала, что к подобным ухищрениям обычно прибегают те, кто пытается защититься от несправедливости и жестокости мира, но ей было невдомек, зачем это нужно Реджинальду Элстону?

Вглядываясь сейчас в его напряженное, недовольное лицо, она вдруг поняла, что, пожалуй, впервые они могут общаться на равных. И десятилетний промежуток времени, за который она превратилась из скованной девочки-подростка, робеющей в его присутствии и страдающей от неразделенной любви, в невозмутимую самостоятельную женщину, был здесь вовсе ни при чем.

Разница в возрасте теперь не имела значения, но прежняя враждебность осталась. Неужели Реджи до сих пор обижен на нее? Хотя…он ведь так и не женился. Неужели из-за того что она натворила? Эта мысль неприятно кольнула девушку.

— И давно ты переписываешься с Полли? — жестко спросил он, пытаясь повернуться в кресле, чтобы взглянуть ей прямо в лицо.

Деби почувствовала слабое удовлетворение: впервые Реджи попал в столь неловкое положение, — как от ее неожиданного приезда, так и от невозможности встать. А она сама оказалась в более выгодной позиции, глядя на него сверху вниз. Это было странное ощущение, ведь обычно он возвышался над ней.

Вероятно, в юности девочки по природе своей чересчур чувствительны и склонны попадаться на удочку мужской привлекательности, которой, без сомнения, обладал этот человек, мрачно заметила она про себя.

Он вовсе не был красавцем в общепринятом смысле этого слова, но в нем было нечто большее, чем просто приятная внешность. Он обладал таким неотразимым мужским обаянием, перед которым не могла устоять ни одна женщина.

Когда Деби подростком переехала жить в Вермонт-хаус, Реджинальд уже не был юнцом, меняющим каждый месяц подружек, и долгое время у него не было серьезных увлечений. Но тем не менее с полдюжины девушек под разными предлогами постоянно кружили вокруг дома и обрывали телефон, надеясь завести с молодым человеком интрижку.

Реджи как-то сказал ей, что не собирается жениться до тех пор, пока не найдет женщину с которой хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь. И она, в свои пятнадцать лет отчаянно влюбленная в него, облегченно вздохнула. Если он до сих пор не нашел такой женщины, то она успеет вырасти и доказать ему, что подойдет на эту роль.

После этого разговора Деби каждую ночь молилась, чтобы ее избранник никого не встретил, пока она не подрастет.

День рождения у нее был в июле, и дед устроил вечеринку, чтобы отметить семнадцатилетние внучки. И Деби почему-то решила, что мгновенно превратилась в глазах Реджи во взрослую женщину. Дедушка подарил ей украшения, оставшиеся от матери: нитку жемчуга, бриллиантовый кулон и другие вещицы. Некоторые из них переходили в семье Вермонтов из поколения в поколение.

Будучи младшим сыном, отец Деборы всегда знал, что дом и небольшое состояние перейдут к его старшему брату, но это никогда не волновало его. Ему нравилась работа учителя, он любил свою семью и тихую размеренную жизнь. А дед, Арчибальд Вермонт, позволил сыновьям дарить своим женам остатки фамильных драгоценностей, зная, что между ними не будет соперничества.

Кроме всего прочего, Деби получила на день рождения очаровательную брошь времен королевы Виктории, украшенную бриллиантами и жемчугом. Потом, покидая дом, она оставила там и ее, и бриллиантовые серьги, подаренные Реджи. Ее мечты рухнули. Оказалось, что он думает о ней всего лишь, как о трудном подростке… надоедливой девчонке, которую ненавидит. Его яростные упреки и едкие слова терзали ее и без того натянутые нервы, и она не могла больше жить с ним под одной крышей…

Дебора до сих пор не могла забыть, как тогда, закончив свою гневную тираду, он вдруг требовательно спросил:

— Почему? Объясни мне! Почему? Но она упорно молчала, слишком ошеломленная, чтобы защищаться.

— Тебе лучше уехать, — спокойно посоветовал Реджи. — Прежде чем я сделаю то, о чем потом пожалею.

И когда она подошла к двери, дрожа и еле сдерживая слезы, ей вслед прозвучало:

— И ты ничего не хочешь мне сказать? Она пожала плечами и еле слышно произнесла:

— Какое это теперь имеет значение? Реджи долго смотрел на нее, потом жестко сказал:

— Убирайся и не попадайся мне на глаза. Тебе понятно? Я больше не желаю тебя видеть!

Девушка повернулась и, глотая слезы, молча побрела в свою комнату. Не раздеваясь, она рухнула на постель и уткнулась головой в подушку. Глухие рыдания сотрясали худенькое тело… Она поняла, что у нее есть только один выход. Бежать…

Кто-то из них должен уехать. Но дед так нуждается в Реджи… Значит, должна исчезнуть она…

Вермонт-хаус был в большей степени ее домом, чем Реджи, но с первых дней пребывания там ассоциировался у девушки именно с этим человеком. Она всегда чувствовала, что он привязан к дому больше, чем она сама.

Во время своей лондонской жизни она всячески запрещала себе скучать по родному гнезду, и делала это именно из-за Реджи.

И я добилась своего, с мрачным удовлетворением подумала Деби, отказываясь вспоминать тот свой день рождения и поцелуй Реджи, первый, как ей тогда казалось, по-настоящему взрослый поцелуй. Боже, как она была наивна! Закрыв глаза, девушка даже сейчас могла вызвать в себе ощущение его требовательно-нежного рта, прикасающегося к ее губам. Она не забыла трепета своего сердца, сладко дрогнувшего при мысли о том, что он хочет ее.

Но оказалось, что это всего лишь заблуждения юности.

— Я спросил, как давно ты переписываешься с Полли? —повторил свой вопрос Реджи.

— Точно не помню, — прибегнув к обычной женской уловке, сказала Деби, беззаботно пожав плечами. — Разве это имеет значение? Во всяком случае, что за это время она поняла, что может доверять мне, — мягко продолжила девушка и увидела, как на его скулах вспыхнули красные пятна. — Кстати, где она? — безразлично добавила Деби, словно не замечая его гнева.

— У подруги. — Он помолчал секунду. — Что же такое нужно было написать, чтобы убедить тебя вернуться? Когда умирал твой дед, я дал объявление во всех газетах…

— О, мне очень жаль, но тогда я не могла приехать, — отозвалась Деби, невольно признаваясь, что читала его призывы. — Сейчас все по-другому…

Я стала другой, хотелось крикнуть ей, но эти слова так и не слетели с языка. Произносить их было опасно. Реджи мог поинтересоваться, в чем именно заключаются эти перемены, и тогда ей пришлось бы признать, что только теперь, спустя десять лет, она обрела достаточно самообладания, чтобы вернуться на место своего позора и посмотреть ему в глаза.

— Ты так и не ответила на мой вопрос. Что написала тебе Полли?

— Думаю, это касается только нас с ней, — мягко заметила Деби и добавила: — Кстати, где миссис Кросби?

Прежде чем он успел ответить, дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвалась черноволосая молодая женщина. Коротко стриженная, с аккуратно уложенной прической, словно только что вышла от парикмахера, она отличалась такой безупречной элегантностью, которая, по мнению Деби, присуща женщинам много бывающим в обществе и прекрасно сознающим свою привлекательность.

Сознавая, что это глупо, Дебора не смогла преодолеть чувство неприязни, мгновенно возникшее у нее по отношению к незнакомке. Обычно она спокойно относилась к представительницам своего пола. Более того, как человек искусства, могла по достоинству оценить женскую красоту и получала удовольствие от компании подруг и их милой болтовни . Но эта женщина…

Незнакомка холодно и бесстрастно взглянула на Деби, а потом, словно забыв о ее присутствии, наклонилась к Реджи и, обняв его за шею, прощебетала:

— Ну как сегодня чувствует себя мой жених? Реджи, дорогой, чья это машина стоит у вас во дворе? Неужели ты нашел кого-нибудь на место миссис Кросби? Надеюсь, новая экономка задержится подольше. Тебе пора научиться разбираться в людях, если ты…

— Миранда, это не экономка, — прервал ее он.

— Да? — Выпрямившись и положив руку на его плечо, брюнетка с любопытством взглянула на Деби. — Тогда кто? — Она умолкла, чуть приподняв тонкие, словно нарисованные брови и надув губки.

— Дебора Вермонт, племянница моего отчима. Полагаю, твоя фамилия все еще Вермонт? — обратился он к Деби неожиданно хриплым голосом.

Этот вопрос застал ее врасплох. Неужели он мог предположить, что она выйдет замуж после того, как… Дебора резко оборвала свои мысли, и как раз вовремя, потому что земля уже качнулась под ее ногами. Конечно, его замечание вполне естественно… так же, как и новая помолвка…

Помолвка! Девушка твердила себе, что внезапно подступившая к ее горлу дурнота вызвана прошлым, а отнюдь не настоящим.

— Ах да, что-то припоминаю, — задумчиво промолвила Миранда, прищурив глаза. — Так вы та самая беглянка? Знаешь, дорогой, ты мне так толком ничего и не рассказал. А ведь семейные истории обычно такие захватывающие, не правда ли? — Теперь она обращалась к Деби. — Хотя, когда юная девушка неожиданно покидает дом, то можно предположить только одну причину ее бегства…

Возникла напряженная пауза. Затем Деби услышала собственный ледяной голос:

— Разве?

— Хватит, Миранда, — твердо сказал Реджи. — У юных девушек может быть множество причин оставить дом, не имеющих ничего общего с твоим опрометчивым выводом, —продолжал он. — В данном случае это произошло потому…

— …Потому что я хотела поступить в художественную школу в Лондоне, а дед настаивал, чтобы я училась в колледже в Йорке, —перебив его, солгала Деби. Она понятия не имела, что Реджинальд собирался сказать, но не собиралась присутствовать при том, как он посвящает в их историю свою невесту. — Так значит, сейчас за домом никто не присматривает? — спросила она, меняя тему.

— Нет, — отрезал он.

— Бедняжка, боль делает тебя таким раздражительным, — заворковала Миранда. — Ничего, папа сказал, что через полтора-два месяца гипс можно будет снять.

Реджи издал звук, больше похожий на рычание, и Деби не удержалась от улыбки. Сейчас он казался таким уязвимым… Она вдруг почувствовала, как напряжение потихоньку оставляет ее. Ей нечего бояться. Реджи помолвлен, а она сама больше не ребенок, живущий в мире грез. Призраки, которые следовали за ней по пятам много лет, отступили.

— Что тут смешного? — с вызовом воскликнул Реджинальд, и в его голосе прозвучала прежняя властность.

Деби спокойно посмотрела ему прямо в глаза.

— Что произошло, Реджи? — спросила она. — Ты упал с лошади?

Напряжение, электрической дугой вспыхнувшее между ними, словно отрезало их от Миранды. Настоящее отступило, и Деби, трепеща и страшась, вновь оказалась в плену своих детских чувств. В эту минуту на всем свете для нее существовал только оглушительный стук собственного сердца и глаза Реджи… И больше ничего…

Но в следующее мгновение откуда-то издалека до нее долетел голос Миранды, и чары рассеялись. Деби невольно тряхнула головой, освобождаясь от наваждения.

Она отступила назад, чувствуя необходимость установить между собой и Реджи дистанцию, и передернула плечами. Заметив это, Миранда с притворной заботой сказала:

— Реджи, Дебора совсем замерзла, так и дрожит, бедняжка… Вы живете в Лондоне? ~ спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Что ж, могу вам только позавидовать. Я бывала там, и не раз. У меня там немало школьных друзей, и мы довольно регулярно встречались. Но с тех пор, как папа настоял, чтобы я работала секретарем у него в приемной, у меня просто нет такой возможности. К тому же Реджи так не любит, когда я уезжаю… Правда, дорогой? — Она наклонилась к жениху и чмокнула его в висок. — Полагаю, ты к нам ненадолго? — вдруг спросила Миранда, одарив Деби мимолетной улыбкой, и не дождавшись ответа, продолжила: — Ничего, что я перешла на «ты»?

Но ее притворно-дружеский тон не обманул девушку. Она прекрасно видела, что Миранда не испытывает удовольствия от ее присутствия.

— Еще не знаю, — спокойно ответила она. — Это зависит…

— От чего? — резко перебил ее Реджи. У меня еще будет время задуматься над тем, почему он так стремится избавиться от меня, подумала Дебора и, преодолевая боль, вызванную его словами, собрала все силы, чтобы спокойно ответить:

— Я должна узнать, почему Полли просила меня приехать.

— Она тебе написала? — воскликнула Миранда, на ее лице появилось недовольное выражение. — Реджи, эта девчонка совсем отбилась от рук. Я тебе говорила, дорогой, что их обеих нужно отправить в интернат. — Брюнетка просто захлебывалась от гнева. — Ты должен понять, что для них так будет лучше. —Она заметила, что Реджи нахмурился, и тут же сменила тон: — И для нас тоже. Во всяком случае теперь, когда миссис Кросби ушла, у тебя просто нет другого выхода, ты же в таком состоянии — Она кивнула на его ногу в гипсе. — На моих друзей можно положиться — они доставят девочек в интернат, а потом привезут на каникулы… Я могла бы и сама заняться этим, но папа так загружает меня работой… Честно говоря, Полли и Джин страшно избалованы. Уверяю тебя, пребывание в интернате пойдет им на пользу… и даст нам покой, в котором мы так нуждаемся. Какая досада, что мы можем сыграть свадьбу только следующим летом, в июне! Но ты же знаешь, что моя мама ни о каком другом месяце и слышать не хочет, а папа говорит, что ему сейчас так нужна моя помощь…

Неужели, пообщавшись со сводными сестрами жениха, Миранда не могла придумать ничего лучше, чем отправить их в интернат, мрачно размышляла Деби. Она встречала в Лондоне немало подобных дамочек: эгоистичных, самовлюбленных, совершенно бесчувственных, которые казались воплощением женственности, а на самом деле были тверже алмазов, которые, как правило, очень любили.

— Ты просто не справишься с ними здесь. Пройдет еще по меньшей мере три месяца, прежде чем ты встанешь на ноги. — Миранда насупила брови и горько вздохнула. — Я чувствую себя такой виноватой…

— Вряд ли ты можешь нести ответственность за вставшую на дыбы лошадь, — мрачно перебил ее Реджи.

Деби знала, что Реджи прекрасный наездник, и не могла понять, как он умудрился упасть, да при этом еще сломать себе руку и ногу.

— Ты очень любезен, дорогой, но я прекрасно сознаю, какие создала тебе проблемы. Как твоя работа?

— В офисе меня временно замещает партнер. А с документами я могу работать и здесь. Молли согласилась приезжать сюда три раза в неделю.

— Эта девушка настоящий клад, — проворковала Миранда, в то время как ее холодные голубые глаза злобно прищурились. — Но, если позволишь, я хотела бы предупредить тебя, дорогой. .Ее муж часто уезжает в командировки, и она, похоже, немного влюблена в тебя. Знаешь ли, такие недалекие женщины легко могут принять хорошее отношение за… Подумай о проблемах, которые на тебя свалятся, прежде чем… — Она одарила Деби приторной улыбкой и добавила: — Я полагаю, вы как женщина, понимаете, что я хочу сказать? Молодым девушкам свойственно увлекаться, и они не всегда понимают, что делают. Причем частенько бывают настроены очень решительно. Все мы читали о школьных учителях, чья жизнь была разбита из-за назойливости рано созревших учениц…

— Миранда! — предупреждающе воскликнул Реджи.

Но Деби не нуждалась в его помощи. В конце концов, она не услышала ничего такого, чего не говорила бы сама себе. И к тому же давно привыкла к боли, которую причиняло ей прошлое. Тогда она не навязывалась Реджи, но делала все, чтобы вынудить его признать свою сексуальность, хотя ее собственные знания в этом вопросе, а тем более опыт, были более чем скромными.

— Это правда, Реджи, — холодно сказала она. — Я совершенно согласна с Мирандой. Девочки в таком возрасте, влюбившись, становятся совершенно неуправляемыми. К счастью, у большинства из них это со временем проходит, — многозначительно добавила Деби и заметила, как вспыхнуло лицо Миранды. — Вы, конечно, хотите остаться наедине, — спохватилась она. — Я пойду наверх распаковать вещи. Моя комната еще свободна?

По лицу Реджи было заметно, что он не ожидал этого вопроса. Более того, ее решение остаться просто шокировало его. Ну и пусть. Все, что она услышала в этой комнате еще больше убеждало Дебору, что Полли не написала бы такого отчаянного письма, если бы действительно не нуждалась в помощи.

Предложение Миранды отправить девочек в интернат не выходило у девушки из головы. В прежние времена домоправительница деда присматривала за Полли и Джин, да и Реджи частенько играл роль родителя. А сестры были очень привязаны друг к другу.

В свое время, после гибели родителей, у Деби была возможность близко узнать Элизу, мать Реджи. В первый раз та вышла замуж совсем юной и родила сына, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Судя по всему, она очень любила своего мужа, который был много старше ее. Он был военным и погиб, когда Реджи было десять лет. После долгих лет, проведенных наедине с матерью, мальчик с трудом примирился с ее новым замужеством, особенно когда родились две девочки. Между ним и старшей из них, Полли, был двадцать один год разницы. Возможно, он ревновал мать к сестрам, но Деби никогда не замечала ни малейших признаков этого.

В первые годы супружества дяди Деби со своими родителями редко гостили в Вермонт-хаусе, к тому же Реджи в то время учился в университете. Только осиротев, она ближе познакомилась с дядей и его семьей, и в те времена между Реджи и его сводными сестрами не было никаких разногласий. Он относился к ним более чем снисходительно, как, впрочем и к ней… только их взаимоотношения были совсем другими. Потеряв родителей, Дебора увидела в Реджинальде человека, на которого можно положиться… который ее не оставит… который любит ее. Если бы дело действительно обстояло так!.. Если бы она продолжала воспринимать его как старшего брата, заменившего ей отца. Но Дебора видела в нем мужчину.

Она старалась не вспоминать о своих юношеских фантазиях, но сейчас острый язычок Миранды возвратил их к жизни.

Эти фантазии привели к крушению ее мира, нанесли такие раны, которые не зажили до сих пор и принесли столько боли, столько стыда… причем не только ей. Реджи тоже страдал. И она никогда не позволит себе забыть об этом.

Интересно, знает ли Миранда, что он уже был однажды помолвлен? Деби вдруг осенило, что она так и не узнала тогда имени своей соперницы. Она была так потрясена, что только кричала, что он не может, не имеет права жениться на другой, потому что любит ее, Деби.

Спальня, в которую когда-то привела ее мать Реджи, располагалась на втором этаже и выходила окнами на задний двор.

Девушка толкнула дверь и замерла на пороге, вдруг ощутив острый приступ ностальгии и осознав, как все эти годы тосковала по этой комнате.

Тогда, сразу после потери родителей, ее эмоции притупились, и она не замечала ни роскошной старинной кровати, ни дорогих изысканных занавесей с рисунком в китайском стиле.

Теперь на полированном полу и изящном туалетном столике лежал слой пыли. Но стоило Деби прикрыть глаза, как перед ней во всех деталях оживал тот день, когда она впервые переступила порог этой комнаты. Оказывается, ее память хранила мельчайшие подробности прошлого.

Теперь ей оставалось только восхищаться вкусом тети Элизы, которая старалась, чтобы осиротевшая девочка почувствовала тепло приютившего ее дома. Отполированная мебель сияла, легкий запах воска смешивался с изысканным ароматом сухих лепестков, наполнявших изящную вазу с узким горлом и вышитые мешочки, разложенные на полках шкафов. Впрочем, каждая комната в этом доме обладала своим ароматом, тщательно подобранным хозяйкой.

От балдахина над кроватью, который поддерживали четыре деревянных витых столбика, и салфетки на туалетном столике веяло какой-то хрустящей свежестью.

Элиза помогла Деби распаковать вещи, спокойно и тактично беседуя с потрясенной смертью родителей девочкой. Она показала племяннице ванную и столовую, а потом тихо выскользнула из комнаты, давая той освоиться в новой обстановке.

Печаль охватила девушку при этих воспоминаниях. Ей не хватало доброты и ласки давно умершей тетушки. Она любила Элизу, но по молодости так и не успела оценить всей тонкости ее души, воспринимая как само собой разумеющееся атмосферу покоя и уюта старого дома. Это ощущение пришло, только когда домочадцы лишились нежной любви и заботы хозяйки.

Деби прошла по поблекшему ковру и выглянула в окно, но слезы затуманили ей глаза, и пейзаж расплывался смутным пятном.

Она не ожидала, что так расчувствуется, и сейчас, поняв, как много для нее значит этот дом и его обитатели, преисполнилась еще большей решимости выяснить, что так встревожило Полли. Похоже, кузину пугала перспектива быть отправленными в интернат, и Дебора хорошо понимала это чувство.

Она положила свой чемоданчик на кровать и открыла старомодный гардероб. Там оказалась ее детская одежда. От неожиданности Деби даже вздрогнула. Платье, которое было на ней в день семнадцатилетия, по-прежнему висело на плечиках в прозрачном чехле. Девушка неуверенно протянула руку, коснулась его и вдруг это натолкнуло ее на мысль, как закончить иллюстрацию, над которой она работала.

Видения прошлого мгновенно исчезли, Деби энергично потянулась за альбомом, который повсюду возила с собой, и через несколько минут так погрузилась в работу, что даже не заметила, как дверь ее спальни отворилась.

— Ты все еще здесь?

От резкого голоса Реджи карандаш выпал у нее из рук. Дебора не ожидала, что он подобным образом нарушит ее уединение, и была раздосадована собственной реакцией на это неожиданное вторжение.

Это все из-за того, что он вызывает воспоминания о тех временах, уговаривала себя она, когда его присутствие было таким желанным.

Деби казалось, что стоит ей повернуть голову и взглянуть на постель, как она увидит там маленькую девочку, которая сидит, поджав ноги, и, спрятавшись в складки балдахина, умоляет Реджи побыть с ней еще немного, пока она не заснет.

Это было в первые дни жизни в Вермонт-хаусе, когда осиротевшую Дебору постоянно мучили ночные кошмары и ей казалось, что никто, кроме Реджи, не сможет защитить ее от них.

И юноша покорно усаживался в кресло у окна, утешая и успокаивая малышку. Неужели он не понимал, что эта детская привязанность в один прекрасный день перерастет в нечто большее?

— Чем это ты занимаешься? — Его требовательный возглас вернул Деби к реальности

Они когда-то были близкими людьми, ноэти дни миновали, погубленные ее глупостью, ложью… и любовью.

— Зарабатываю на жизнь, — решительно ответила она, — пряча руку под блокнот, чтобы скрыть, как дрожат пальцы.

В глазах Реджинальда мелькнуло удивление, и, хотя он быстро подавил это чувство, Деби успела заметить его и испытала при этом злорадное удовлетворение. Ей удалось застать его врасплох!

— Ты стала художником?

Девушка вспомнила, как он поощрял ее интерес к искусству, хотя, по всей вероятности, понимал, что она не обладает выдающимися способностями. Только так можно было объяснить теперешнее изумление, отразившееся на его лице.

Вдохновение покинуло Деби, оставив после себя пустоту и напряжение.

— Что-то вроде этого, — спокойно ответила она, стараясь не показать, что обижена его тоном. Она давно убедилась, что из нее не получится выдающегося художника, и отчасти именно поэтому выбрала своей профессией оформление книг. — Я делаю иллюстрации, работаю с разными писателями.

Дебору подмывало сообщить, что именно благодаря этому Полли смогла разыскать ее, но она вовремя остановила себя.

— Почему ты не вернулась раньше?

Прямой вопрос заставил ее похолодеть. Реджи знал ответ так же хорошо, как она сама.

— Вероятно потому, что до сих пор в этом не было необходимости, — сказала девушка как можно беззаботнее. — Я имею в виду девочек, а не себя, — многозначительно добавила она, откладывая альбом и вставая. — Когда они вернутся?

— Скоро. Скажи, что Полли хотела от тебя?

— Она просила меня о помощи, — уклончиво ответила Деби.

— Так настойчиво, что ты все бросила и примчалась сюда? — Реджи осторожно взглянул на ее руку и мягко поинтересовался. — А как же твой… приятель? Он…

— Нет у меня никакого приятеля! — Выкрикнула она, перебивая его. Лицо ее залилось краской, глаза потемнели от злости. — Ты действительно думаешь, что после того… — Дебора заметила, как Реджи смотрит на ее руку, и поняла, что чуть не выдала себя. И уже другим тоном, но с дрожью в голосе, продолжила: — А если даже и есть, я уже взрослая и вправе самостоятельно устраивать свою жизнь. — Он по-прежнему не сводил глаз с ее безымянного пальца, на котором не было обручального кольца. Деби обдало жаром. — Если ты собираешься жениться, Реджи, это вовсе не означает, что все человечество должно последовать твоему примеру. Кстати, я тебя еще не поздравила, — добавила она, отвернувшись и собирая карандаши. Деби прилагала отчаянные усилия, чтобы тон ее был небрежно-безразличным. — Надеюсь, вы будете счастливы. Свадьба намечена на следующий год в июне? Как жаль, что еще так не скоро. Судя по тому, что Миранда хочет отправить девочек в интернат, вы собираетесь жить здесь?

Деби повернулась, чтобы взглянуть на него, и ее обрадовал его мрачный вид. Реджи не понравился вопрос о его планах. Но она имеет полное право интересоваться ими.

— С чего ты взяла?

Девушка слегка пожала плечами и прикусила губу, чтобы сдержать язвительную улыбку.

— Ведь этот дом дедушка оставил нам троим: Полли, Джин и мне, не так ли? — сказала она, умышленно подчеркнув слово «нам» и тем самым выводя его из круга родственников.

— Ты пытаешься обвинить меня в том, что я собираюсь присвоить твое наследство? — возмутился Реджи, поставив ее в тупик прямотой вопроса.

Косые солнечные лучи падали сквозь окно, высвечивая жесткие черты его лица и холодный взгляд серых глаз.

— Да нет, — спокойно отозвалась она. — Но это ведь дом девочек?

— И твой?

Ком застрял у нее в горле. Больше нет. Деби положила руку на столбик кровати, и ощутив тепло дерева, поняла, как похолодели ее пальцы. С того момента, как Реджи переступил порог комнаты, хрупкий запас ее физических и душевных сил таял на глазах.

— Нет, — угрюмо бросила она, не глядя на него. — Это не мой дом.

Девушка подняла глаза и удивилась, встретив его полный боли взгляд.

— Деби, — хрипло сказал он и, подойдя ближе, положил ладонь на ее плечо.

Сквозь шелк блузки она чувствовала тепло, исходящее от его сильных пальцев, огрубевших от тяжелой работы и верховой езды, от той простой деревенской жизни, которую Реджи так любил.

— Дай мне пройти, — стиснув зубы, сказала девушка, стараясь подавить ощущение сладкой боли, которое вызвало в ней это прикосновение.

Реджи отпрянул, словно обжегшись, и на его скулах вспыхнули красные пятна.

Во дворе послышался шум мотора. Он выглянул в окно и бросил через плечо:

— Это девочки.

— Мне бы хотелось поговорить с Полли наедине, — хрипло проговорила Деби, благодаря небо за то, что Реджи стоит к ней спиной и не может видеть, в каком она состоянии.

— Я их опекун, а не тюремщик. Но помни, Деби, они на попечении у меня, а не у тебя.

Предупреждает, что не позволит спорить с его решениями? — задумалась Деби. Что ж, он прав. С этим трудно не согласиться. Реджинальд Элстон был добрым человеком, и трудно было заподозрить его в том, что он не желает своим сводным сестрам счастья.

Бессмысленно строить какие-либо предположения, пока я не поговорю с Полли, решила Дебора.

— Если нас заставят отправиться в интернат это будет просто ужасно. Джин не сможет заниматься верховой ездой и…

Деби подняла руку, чтобы сдержать поток возмущенных слов, который в последние полчаса выплескивала на нее Полли.

Девочка так быстро пришла в себя, узнав, что кузина откликнулась на зов, что оставалось только позавидовать ее крепкой нервной системе.

Было ясно, что ни Полли, ни Джин не испытывают перед сводным братом никакого страха. Казалось совершенно невозможным, что он накажет девочек за то, что они обратились к своей кузине, или обидится на ее вмешательство.

Перекусив тем, что Деби приготовила на скорую руку из скудных запасов, найденных в буфете, они с Полли уединились в старой классной комнате на третьем этаже.

— Что ты хотела рассказать мне? — мягко поинтересовалась девушка. — Ты не хочешь в интернат?

— А как ты думаешь? — возмутилась Полли. — Несправедливо отправлять нас туда только потому, что этого хочет Миранда. Лучше бы этой помолвки и вовсе не было! Ненавижу эту девицу. Она хочет избавиться от нас, чтобы Реджи принадлежал только ей.

— Влюбленные часто так поступают, — задумчиво глядя на кузину, заметила Деби.

Полли нахмурилась и сердито ткнула кулачком в потрепанное кресло. Классную комнату обставили лет сорок тому назад, и старинная мебель хранила шрамы и царапины, оставленные не одним поколением юных Вермонтов.

Отец Деби вырезал свои инициалы на крышке парты, и когда она, оказавшись здесь, решила последовать его примеру, Реджи вместо этого предложил сделать альбом, в котором были бы записаны проделки и собраны фотографии всех Вермонтов, учившихся в этой комнате.

Вскоре это занятие переросло в настоящее увлечение. Дедушка снабдил юную Деби фотографиями, и книга постепенно росла, наполняясь забавными историями, передававшимися из поколения в поколение.

Дебора окинула взглядом книжные полки и машинально задержала его там, где раньше стоял ее альбом. Сердце девушки встрепенулось от радости: он по-прежнему был на своем месте.

— Это ведь ты его сделала, — уверенно сказала Полли, проследив за взглядом кузины. — Реджи нам рассказывал. Он был всегда такой веселый, — добавила она, снова нахмурившись. ~ А теперь нет, и все из-за этой Миранды.

— Но он помолвлен, и у него сейчас на уме совсем другое.

— Знаешь, они не спят вместе, — заявила Полли, шокируя Деби своей прямолинейностью. — Во всяком случае, здесь. Думаю, это потому, что он не хочет подавать нам дурной пример. — Она состроила забавную рожицу, и девушка отметила, что шестнадцатилетнюю Полли нельзя назвать неосведомленной в вопросах секса. — Мне кажется, что Реджи совсем не любит эту противную Миранду. Он никогда ее не обнимает.

— Полли, не думаю, что тебе следует рассказывать мне об этом, — слабо запротестовала Деби, тут же представив себе, как Реджи обнимет свою невесту, запускает пальцы в ее темные волосы, разметавшиеся по подушке, зарывается в них лицом…

Она проглотила комок в горле, борясь с фантазиями, которыми мучила себя в юности. Тогда она так погружалась в свои мечты о том, как Реджи занимается с ней любовью, что почти физически ощущала его тело в своей девичьей постели.

— Почему, если это правда? — упрямо возразила Полли.

— Может, все еще наладится, — заметила Деби, еще больше проникаясь симпатией к кузине.

— Будет! Миранда только и ждет, чтобы выставить нас отсюда. Я слышала, как она говорила своей матери, что не собирается терпеть, чтобы «тут болтались эти девчонки». — Девочка сдвинула брови. — А Реджи и женится-то на ней только из-за нас… Я слышала, как миссис Хадсон, жена викария, сказала ему, что «девочкам нужна женская рука», а меньше чем через месяц он обручился с Мирандой.

— Я уверена, что это простое совпадение, Полли, — твердо сказала Деби.

— А я так не думаю. Если он действительно хотел жениться, то почему до сих пор этого не сделал? Знаешь, он ведь уже старый, — заявила Полли с презрением юной особы, которая любого старше восемнадцати записывает в глубокие старики. — Ему уже тридцать семь, и он никогда не был помолвлен.

— Был… очень давно, — мучительно выговорила Деби. Она заставила себя сделать это признание, когда увидела в глазах Полли решимость любыми средствами расторгнуть помолвку Реджи.

Нельзя допустить, чтобы он снова страдал, с горечью сказала себе Деби, глядя в хорошенькое, раскрасневшееся от возмущения личико кузины. Вероятно, судьба предоставляет мне шанс искупить свою вину и навсегда освободиться от гнета прошлого, подумала она.

— Когда? — мгновенно заинтересовалась Полли. — Когда ты жила здесь? А что случилось?

— Это было давно, — глухо промолвила девушка, проклиная себя за неосторожность, твердо добавила: — Я приехала сюда не затем, чтобы разговаривать о Реджи…

— Но тебе ведь тоже не понравилась Миранда? — хитро спросила Полли. Деби почти напугало то, что она не может опровергнуть это утверждение. — А у тебя есть бой-френд? — сменила тему девочка, и она, успокоившись, отрицательно покачала головой.

— Нет, и я не намерена обсуждать с тобой свою личную жизнь, дорогая. Ты просила меня приехать, и я постараюсь убедить Реджи оставить вас с Джин дома. Я не уверена, что добьюсь успеха, и ты должна пообещать, что если мне это не удастся, то не будешь пытаться обидеть брата.

— Такого обидишь, как же! — вспыхнула Полли, и Деби припомнила, что когда-то была такой же пылкой.

— Пойми, твои попытки расстроить его помолвку ранят его, — спокойно пояснила она и задумчиво добавила: — А ты уверена, что действительно не хочешь в интернат? Там может оказаться очень даже неплохо.

— Нет, — тряхнула головой Полли, и при виде блеснувших в ее глазах слез сердце Деби растаяло.

Прошло столько лет с тех пор, как они в последний раз виделись. Но сейчас связь между ними воскресла, и для Деби не было ничего более естественного, чем распахнуть объятия, прижать к себе эту угловатую девочку и гладить по голове, пока та всхлипывала на ее плече.

— Милая, я сделаю все, что смогу… но ведь твой опекун Реджи, а не я.

— Ты можешь остаться здесь и присматривать за нами, — сказала Полли, шмыгая носом и откидывая упавшие на глаза волосы. ~ И тогда у Миранды не будет предлога отослать нас из дома.

— Остаться здесь? — растерялась Деби. — Но, детка, я не могу…

— Почему? Ты будешь работать здесь точно так же, как в Лондоне, и поскольку у тебя нет бой-френда и ничего такого…

Слушая девочку, Дебора поняла, что та давно продумала весь план до мелочей, и. посмотрела на нее с невольным уважением. Она забыла, что подростки не способны вставать на точку зрения другого человека, а ей следовало бы помнить, как опасно бывает такое простодушие.

— Полли, это невозможно.

— Но тебе не нужно оставаться навсегда… Только на несколько месяцев, пока Реджи не найдет подходящую домоправительницу, которая станет присматривать за нами. Знаешь, с тех пор как миссис Кросби ушла, никто не хочет у нас работать, потому что Реджи вечно пребывает в скверном настроении, а Миранда всюду сует свой нос. Останься, Деби. Ты нам так нужна

«Ты нам нужна». Какое сладкое искушение было в этих словах. В глубине души Дебора знала, что больше всего на свете хочет остаться здесь с…

Со своей семьей, уговаривала она себя, стараясь не замечать, как предательски затрепетало ее сердце. Но она не может этого сделать. Да и Реджи никогда не позволит ей остаться, а даже если и смирится с ее присутствием, то лишь на время. Рано или поздно они с Мирандой поженятся и…

Заблудившись в лабиринте своих мыслей, Деби услышала, как Полли что-то сказала, и машинально кивнула головой.

— Ты согласна? У-ра-а-а! — раздался восторженный возглас. — Я так и знала, что ты согласишься! Подожди, я только скажу Реджи.

И не успела Дебора остановить девочку, как та мигом выскочила из комнаты и помчалась вниз по лестнице. Девушка бросилась вслед за ней и, добравшись до двери кабинета, услышала, как Полли, задыхаясь от счастья, крикнула:

— Реджи, угадай, что я тебе скажу! Деби остается присматривать за нами. И нам не надо ехать в интернат! Правда, здорово?!

— Ах вот как? — раздался из глубины комнаты низкий голос. В нем прозвучали гнев и неясная угроза.

— Да, — обреченно сказала Деби и вошла в кабинет, дрожа от переполняющих ее эмоций. — Придется тебе с этим смириться, Реджи. Это все еще мой дом, мой и девочек.

Полли изумленно посмотрела на брата и уже открыла рот, чтобы что-что сказать, но тот удержал ее.

— Полагаю, мне не удастся повлиять на твое решение?

— Совершенно верно, — резко ответила Деби и, как только звук ее голоса растаял в напряженной тишине, осознала, что намеренно отрезала все пути к бегству, сама себя загнав в ловушку.

А как иначе можно было назвать жизнь с Реджи под одной крышей? Она так долго старалась избежать этой ситуации, и вот… Страх промелькнул в ее глазах, и циничная усмешка, появившаяся на его губах, говорила, что он заметил это.

— Мне нужно позвонить, — холодно заявила Деби, вскинув подбородок. Только гордость удерживала ее от постыдного бегства.

Что бы Реджи узнал, что она ввергла себя в эту пучину из желания защитить его… спасти от вторичного расторжения помолвки Поверил бы он в это? Судя по тому взгляду, который он бросил на нее, вряд ли.

Из двух сестер Полли явно побойчее, машинально отметила про себя Деби, слушая болтовню девочек, помогавших ей готовить ужин, но не вникая в ее суть.

Судя по всему, с того времени, как с Реджи случилось несчастье, вся семья питалась консервами и полуфабрикатами из супермаркета которые требовалось только разогреть. Оказалось, что ни одна из кузин не умеет готовить, и Деби решила как можно скорее исправить этот недостаток. Она искренне считала, что представительницы прекрасного пола могут и должны занимать передовые позиции в бизнесе, науке и искусстве, а не ограничиваться ролью матери и хозяйки дома, но не видела ничего хорошего в том, что современные девушки не способны приготовить элементарный обед.

Вспоминая, как ее мать, а потом тетя Элиза терпеливо учили ее вести хозяйство, Деби могла лишь пожалеть девочек, у которых не было таких замечательных наставниц. И почему ей раньше не приходило в голову, что она нужна здесь? Что может хоть в какой-то мере отплатить за любовь и доброту, которой в свое время окружили ее тетя и дядя, позаботившись об их осиротевших дочерях?

Потому что ты не замечала ничего вокруг, кроме собственных страданий и страхов, пытаясь найти хоть какое-то разумное оправдание своему поступку, сказала она себе.

Все эти годы ее мучили ночные кошмары, принуждая вернуться в прошлое, к Реджи, к тому, что с ним связано. И вот она здесь, но он не имеет к этому возвращению ни малейшего отношения. Даже наоборот, предпочитает забыть о том, что случилось. А она никогда не сможет избавиться от этих воспоминании… Никогда.

— А что ты делаешь? — удивленно спросила Полли, прерывая ее невеселые размышления.

— Тесто для пирога, — ответила Деби, стараясь, чтобы голос ее не дрогнул.

Она нашла в буфете банку консервированного мяса и решила, что из него выйдет неплохая начинка. Тетя Элиза пекла восхитительные пироги, Реджи просто обожал их, и когда Деби впервые представила на суд родных свое произведение кулинарного искусства, расхваливал его на все лады, несмотря на то, что ей было еще очень далеко до шедевров его матери.

— А это зачем? — вступила в разговор Джин, увидев, как Деби покрошила на тесто кусочки масла и начала его раскатывать.

— Так готовят слоеный пирог, — ответила Деби и, задумавшись, спросила: — Разве миссис Кросби не пекла вам?

— Она всегда покупала в супермаркете замороженное тесто, говоря, что возиться с ним самой означает только понапрасну терять время, — пожала плечами Джин и. добавила: — И вообще она готовила не очень вкусно. Правда, Полли?

— Нормально, — хмуро отозвалась ее старшая сестра. — Уж получше, чем миссис Кэрри, и тем более, чем эта Миранда…

— Кто такая миссис Кэрри? — поинтересовалась Деби, старательно игнорируя упоминание о Миранде и вызов, промелькнувший в глазах Полли.

У девушки вдруг возникло неприятное ощущение, что та очень умно и тонко манипулирует ею, но она отбросила эту мысль, приписав ее своим расходившимся нервам.

— Она была у нас экономкой после того, как ушла миссис Кросби, но тоже не задержалась надолго, — ответила Джин.

— А кто тут сможет жить? После несчастного случая у Реджи совершенно испортился характер. И когда он сделал миссис Кэрри выговор по поводу плохо смолотого кофе, она заявила, что ноги ее не больше будет в нашем доме, — язвительно подтвердила Полли.

— И с тех пор никто не занимался хозяйством?

— Реджи давал объявления, но не нашел никого подходящего. Вермонт-хаус расположен довольно далеко от деревни, и к нам неудобно добираться. К тому же Реджи хочет, чтобы экономка не только занималась хозяйством, но и присматривала за нами, — рассказывала Полли, с интересом следя, как Деби снова и снова складывает тесто и раскатывает его. — А зачем ты так делаешь?

— Потому что… потому что так меня научила ваша мама.

— Мама? Расскажи нам о ней, Деби. Какая она была? — попросила Полли.

— Пожалуйста, расскажи, — эхом вторила старшей сестре тихоня Джин.

Деби изумленно посмотрела на кузин.

— Разве Реджи вам не рассказывал? Я ведь прожила с тетей Элизой всего несколько лет.

— Рассказывал, — вздохнула Полли, — но ты ведь знаешь, какой он. Мужчины, по-моему, вообще ничего не понимают в жизни, —добавила она тоном многоопытной матроны и Деби прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Я не сомневаюсь, что он все рассказал бы вам, если бы вы объяснили, что именно вас интересует, — заметила она.

Девушка знала, что Реджи обожал свою мать, но когда родились его сводные сестры, был уже совсем взрослым. А его память хранила черты юной женщины, которая принадлежала ему одному.

Сама Деби запомнила тетю Элизу мудрой сорокалетней женщиной, прекрасной матерью, безупречной женой и замечательной хозяйкой. Ее любви, тепла и заботы хватало на всех членов семьи. Она увлекалась коллекционированием старинного фарфора и прекрасно в нем разбиралась.

Продолжая заниматься приготовлением пирога, девушка пересказывала кузинам впечатления своей юности.

— Тетя Элиза любила возиться в саду, — рассказывала она, — и много времени проводила в огороде. Помню, она выращивала овощи и ягоды. Каждую осень мы варили джемы и варенье, она даже умела готовить мармелад…

— Мне тоже нравится заниматься этим, — вставила Джин, — но садовник Сэм, который приходит к нам дважды в неделю, не любит, когда мы вертимся у него под ногами.

— Рассказывай дальше, — теребила Деби Полли.

Она поставила локти на стол и, подперев подбородок кулачками, не сводила с кузины глаз. Обычно бледное, ее личико разрумянилось, и непокорный локон упал на глаза. Деби машинально потянулась и заправила кудрявую прядь за ухо, уловив вспыхнувшую в глазах девочки радость.

Как, должно быть, не достает им женской ласки, которая ей самой в свое время казалась само собой разумеющейся, вдруг устыдившись, подумала Деби. Да, она лишилась родителей, но переехав к тете, снова была окружена заботой и вниманием, ни разу не усомнившись в их искренности. Тепло, вспыхнувшее в глазах Полли, красноречивее всяких слов говорило о том, как ее кузины истосковались по нежности, как мечтают, чтобы она осталась… чтобы любила их.

— Я должна была вернуться раньше. Деби не сообразила, что произнесла эту фразу вслух, пока не услышала знакомый голос.

— И что же тебе помешало сделать это? Она резко обернулась и увидела в дверях Реджинальда.

— Не мешай, Деби рассказывает нам о маме, — сердито бросила Полли. — Про мамин огород… и варенье…

— И показывает, как мама делала тесто, — добавила Джин.

Увидев выражение глаз Реджи, Деби всей душой потянулась к нему. Ей вдруг отчаянно захотелось объяснить, что он не понимает, как важны для его сестер такие мелочи. Ведь мужчины никогда не придают значения умению женщины превращать дом в настоящий семейный очаг, в нечто большее, чем просто уютное, комфортабельное жилище.

Но Деби подавила это желание и спокойно сказала, намекая на то, что у него самого перед глазами был пример отчима:

— Знаешь, не только мальчикам нужно влияние взрослых. — И вдруг побледнела, припомнив, как Реджи говорил ей когда-то, что его жена будет примером для Полли и Джин.

Интересно, что сталось с той девушкой, на которой он когда-то собирался жениться? Увы, она не смела задать этот мучивший ее вопрос. Знала ли первая невеста Реджинальда об истинной причине скоропалительного бегства Деби?

Оглядываться в прошлое — пустое занятие, оборвала она себя. Теперь уже ничего не исправишь, как бы она того ни хотела.

— Скоро ужин. — Деби тряхнула толовой, отгоняя непрошеные мысли, и сосредоточенно занялась пирогом.

— Отлично, — кивнул Реджи. — После ужина поговорим у меня в кабинете.

Напряженную тишину нарушил тревожный голосок Полли:

— Но ведь Деби останется с нами, правда, Реджи? — Он не ответил, и девочка с вызовом продолжала: — Мы с Джин хотим, чтобы она осталась. Поэтому я и написала ей. Господи, ну почему со взрослыми всегда так трудно — в отчаянии воскликнула Полли. — Всем прекрасно известно, что когда-то ты поссорился с Деби и она уехала, но кого бы я об том ни спросила, все притворяются, что впервые слышат эту историю. Неужели вы не можете помириться? Во всяком случае, нам ты всегда даешь подобный совет!

Нужно что-то сказать, лихорадочно думала Деби, найти какие-то правильные слова. Она не могла видеть, как Реджи вдруг побледнел и, словно окаменев, молча глядит на нее.

— Мы не ссорились, Полли, — спокойно сказала Деби. — Просто когда-то я поступила очень, очень плохо… и…

Она с надеждой повернулась к Реджинальду, безмолвно моля о помощи.

— Ты права, Полли. — Он, прихрамывая, подошел к столу и обнял сестренку за плечи. — Я давно хотел, чтобы Деби вернулась, и обещал вам, что так и случится. Теперь она здесь, и я не собираюсь уговаривать ее уехать. Кстати, не пора ли вам заняться уроками? — сухо закончил он.

Девочки вышли из кухни, и Деби растерянно посмотрела им вслед. Она не хотела оставаться наедине с Реджи, особенно сейчас, когда разбушевавшиеся эмоции грозили нарушить ее хрупкое душевное равновесие. Он сказал, что давно хотел ее возвращения? Неужели ей это не послышалось?

— Тебе не нужно было этого говорить, — с дрожью в голосе прошептала она. — Я не собираюсь уезжать… но рано или поздно Полли и Джин поймут, что тебе неприятно мое присутствие… здесь.

— Так вот почему ты вернулась, Деби? Потому что уверена, что я не хочу…

— Конечно, нет, — вспыхнув, негодующе перебила его девушка. — Я не настолько ограниченна и глупа… — Она умолкла и покраснела еще гуще, столкнувшись с его пристальным взглядом. — Я понимаю, что тебе в это трудно поверить после того, что я натворила. Но неужели я мало заплатила за свой проступок? — с мукой в голосе воскликнула Дебора. Чувства, которые она все это время пыталась держать в узде, захлестнули ее. — То, что я сделала, ужасно, действительно ужасно… Но неужели ты думаешь, что я не страдала? Разве ты не понимаешь…

Деби стиснула зубы. Она больше не маленькая девочка, а Реджи не тот отважный защитник, который одним словом, одним прикосновением мог избавить ее от боли и страха. Теперь ей самой придется залечивать душевные раны, которые она вполне заслужила.

— Я приехала сюда из-за письма Полли, выговорила она, овладев собой. — И только поэтому. Я поняла, что девочки нуждаются во мне.

Господи, еще минута, и она просто утонет в слезах. Этого нельзя допустить. Чтобы не расплакаться, она все сильнее закусывала нижнюю губу и, только почувствовав солоноватый привкус крови, поняла, что делает, лизнула языком маленькую ранку.

— Они действительно в тебе нуждаются. Это спокойное заключение просто потрясло Дебору. Она посмотрела на Реджинальда округлившимися от изумления глазами.

— Я долго здесь не пробуду, Реджи, — заверила она, слегка придя в себя. — К тому времени, когда вы с Мирандой поженитесь…

Странная гримаса исказила его лицо. Это было нечто похожее на спазм боли. Уж не от того ли, что он знал, как сестры невзлюбили его невесту?

— Так не пойдет, — спокойно сказал Реджи. — Полли шестнадцать лет, Джин — четырнадцать. Если ты всерьез решила заняться их воспитанием, то должна остаться на четыре года, а не на четыре месяца…

— Четыре года?!

Он мрачно усмехнулся.

— Да. Обдумай мое предложение, Деби, а потом мы поговорим.

Наверное, он рассчитывает, что она отступит, решив, что не готова посвятить кузинам четыре года своей жизни, судорожно думала Деби, когда Реджи ушел. Что ж, в логике ему не откажешь. Он полагает, что нашел идеальный способ избавиться от нее, не ссорясь с Полли и Джин. Думает, что она сама сбежит, как это было в прошлый раз.

Девушка попыталась взять себя в руки. Сейчас не время предаваться панике. Нужно спокойно все обдумать.

Четыре года! А какое имеет значение: четыре, четырнадцать или сорок? — вдруг спросила себя она. Ничто не держит меня в Лондоне. Мой дом здесь. Я знаю, что никогда не выйду замуж. Но, с другой стороны, жизнь здесь станет постоянным, непрекращающимся страданием. Постоянно видеть Реджи… вспоминать свои чувства к нему

Стоп, оборвала себя Деби. Какие чувства? Она не испытывает их ни к Реджи… ни к другим мужчинам… Ей словно сделали прививку от любви, душа ее высохла, и она просто не способна ответить ни на что подобное.

Но почему, стоило ей переступить порог этого дома, как она все время пребывает в смятении?

Только из чувства вины, сердито сказала себе Деби. Только поэтому.

Дебора не знала, где теперь ужинают в Вермонт-хаусе, но не хотела отрывать девочек от занятий и тем более нарушать уединение Реджи, поэтому накрыла стол в кухне.

Во времена ее тетушки ужин скорее напоминал торжественный обед. Все собирались в старинной роскошной столовой. Но сегодня приготовленная на скорую руку еда не очень вязалась с мебелью из красного дерева эпохи короля Эдуарда, фамильным серебром и хрустящими льняными скатертями с вышитыми гладью гербами.

Деби улучила минуту, чтобы позвонить Еве предупредить подругу, что остается в Вермонт-хаусе еще на некоторое время, и невольно отметила, что ту совершенно не удивила эта новость.

— Когда-нибудь я заставлю тебя рассказать мне поподробнее о твоем таинственном родственнике, — предупредила Ева. — И тогда уж ты не отвертишься, заявляя, что тебе нечего сказать. Когда ты случайно упоминала о нем в разговоре, у тебя сразу каменело лицо. Именно с таким видом ты, появившись в нашем доме, сообщила папе, что у тебя нет родственников.

Деби, краснея, отвергла шутливые обвинения подруги. Это была правда. Оставаясь жить у Евы, она объявила себя сиротой, и только позднее, проникшись доверием к новым друзьям, открыла им истину, во всяком случае, большую ее часть. Подлинную причину своего бегства она сохранила в секрете. И Фредерик Фотен, поняв, что подруга дочери скорее уйдет от них, чем выдаст свою тайну, оставил ее в покое.

Много позже Деби поняла, как ей повезло найти такое убежище. Даже теперь она содрогалась при мысли, что могло с ней случиться, повернись жизнь по-другому. Задумывался ли об этом Реджи? Беспокоился ли о ней?

Девушка отмахнулась от горьких размышлений. Реджи ей ничего не должен. Он доверял ей, а она по глупости предала его. Она…

Из коридора послышался топот ног, и вбежавшие в кухню Полли и Джин вернули Деби к действительности.

— Как вкусно пахнет, — воскликнула Джин, усаживаясь за стол.

Девочки даже не заметили, что ужин накрыт в кухне. Подумав, что Реджи, возможно, предпочитает поесть в кабинете, подальше от незваной гостьи, Деби стала ставить тарелки на старинный серебряный поднос. Но не успела она закончить это занятие, как он появился в дверях собственной персоной.

— Ты не собираешься ужинать с нами? ~| спросил он, удивленно приподняв брови. Деби вспыхнула.

— Это для тебя. Я думала…

— Напрасно, — резко заметил он и тихо добавил, так чтобы не слышали девочки. —Как бы ты ни старалась притворяться, что меня нет, я существую, Деби. Если бы я захотел ужинать один, то непременно сказал бы об этом, уверяю тебя.

Его саркастическое замечание разозлило девушку, но она тут же одернула себя. Я не имею права возмущаться, напомнила она себе, уныло ковыряясь в тарелке, в то время как девочки уписывали приготовленный ею ужин за обе щеки.

— Что, нет аппетита? — поинтересовался Реджи.

:— Я… я не голодна, — ответила Деби и перевести разговор на другую тему. — Интересно, а огород еще существует? — начала она и смутилась под его пристальным взглядом, окинувшим ее с ног до головы.

Наверное, он думает, что я слишком худая. А может, сравнивает меня с цветущей Мирандой?

Когда-то Деби льстило его внимание. Как только она ловила на себе его взгляд, ее мгновенно охватывала радость. Но сейчас ей вдруг стало неловко, она почувствовала себя слабой и уязвимой. Теперь этот взгляд вызывал в ней не волнение, а только чувство вины.

— Существует, — наконец отозвался Реджи, и Деби с трудом вспомнила, о чем идет речь. — Только он весь зарос сорняками. А почему ты спрашиваешь?

— Сегодня мне пришлось воспользоваться замороженными овощами, а твоя мама выращивала их сама.

— Что ж, нет причин, чтобы не возобновить это занятие, если ты так хочешь. Завтра придет Сэм, я с ним поговорю. Этой осенью нам, конечно, не стоит рассчитывать на урожай, — Реджи бросил на Деби понятный ей одной взгляд, — а вот следующей…

— Ой, как здорово! — сияя, воскликнула Джин. — Мы будем тебе помогать, Деби. И тоже сможем варить варенье, если ты нас научишь.

— Конечно, — мягко согласилась растроганная такой реакцией девушка. — Мы так и поступим. А варенье сварим уже в этом году. Я не сомневаюсь, что кусты черной смородины еще не совсем одичали, и мы наверняка найдем на них ягоды, — пообещала она.

Тарелки быстро опустели, и Дебора отметила про себя, что ее старания не пропали даром и еда пришлась всем троим по вкусу. Готовя кофе, она извинилась за отсутствие десерта.

— Девочки, ну-ка марш помогать Деби с посудой, — решительно скомандовал Реджи.

Не раз во время ужина, прислушиваясь, как Полли и Джин рассказывали старшему брату о школьных событиях сегодняшнего дня, девушке казалось, будто она вернулась в детство. Но когда Реджи обернулся, чувство непоправимой вины снова охватило ее.

Он отодвинул стул, и только теперь она заметила, как он устал. И неудивительно, громоздкий гипс, вероятно, очень раздражает его.

— Ты, наверное, предпочитаешь пить кофе в кабинете? — сдержанно спросила девушка. Реджи повернулся к ней, приподняв бровь.

— Опять пытаешься избавиться от меня? — нахмурился он.

Деби невольно покраснела и тут же рассердилась на себя. Ну почему ее бледная кожа мгновенно выдает все эмоции.

— Нет, — кратко возразила она. — Я просто подумала, что в кресле тебе будет удобнее. Наверное, нелегко… — Она замялась и посмотрела на его ногу. — Таскать на себе такой тяжелый гипс.

— Да уж, — согласился он. — Если ты не возражаешь, я собираюсь поработать.

— Миранда просто в бешенство пришла, когда выяснилось, что Реджи еще долго не сможет ходить, — простодушно заметила Полли, оторвавшись от груды грязных тарелок. — Она ведь обожает танцы и всякие вечеринки, — пояснила она. — Думаю, именно поэтому она не хочет, чтобы мы оставались дома.

— Полли, — раздраженно одернул сестру Реджи, но та не обратила внимания на грозные нотки в его голосе и, вскинув подбородок, продолжала:

— Я не виновата, что она нас не любит. А миссис Кросби говорила, что ей понадобилась помолвка с тобой только потому, что ее бросил прежний приятель.

— Полли, вот уж не думала, что ты станешь пересказывать всякие глупые сплетни, — поспешно вмешалась в разговор Деби, на смея поднять глаз на Реджинальда.

Она краем глаза увидела, что он поднялся со стула и неловко пошатнулся, и мгновенно бросилась на помощь, удивившись дрожи, пробежавшей по его телу. Похоже, ее прикосновения вызывают у него отвращение.

Девушка мгновенно отступила, сгорая от стыда. Конечно, я ему противна, твердила она себе. Но я просто хотела ему помочь. Непрошеные слезы подкатили к глазам, и она отвернулась, проклиная себя за глупость.

Приготовив кофе, Деби поручила Полли отнести поднос в кабинет. Потом девочки занялись уроками, а она углубилась в изучение скудного содержимого холодильника и буфета.

Завтра она отправится за покупками, как только отвезет девочек в школу.

Дебора поднялась по лестнице и заглянула в классную комнату.

— Быстро умываться, — напомнила она. ~ Мне еще надо постирать свои вещи. Ева, моя подруга, обещала прислать мою одежду, а пока придется ходить, в чем есть. Кстати, какого распорядка придерживалась миссис Кросби?

— Распорядка? — прыснула Полли, переглянувшись с сестрой, словно впервые слышала это слово.

Волосы у нее совсем не ухожены, грустно отметила про себя Деби, эта стрижка ей не идет. И из школьной формы она выросла, рукава уже до неприличия коротки.

— А вы не помните, по каким дням она ходила за покупками и устраивала стирку?

— Ой, да она не придерживалась никаких определенных дней. Правда, Джин? Делала это, когда в голову взбредет.

Деби изумляло, что Реджи мирился с таким положением дел, особенно после того порядка, который поддерживала в доме его мать.

Оказывается, она взвалила на свои плечи более серьезную проблему, чем казалось поначалу. Реджи сказал, что ей придется прожить здесь четыре года… И вдруг ее губы сложились в улыбку. Четыре года быть рядом с девочками, учить их всякой женской работе, на постижение которой она сама потратила полжизни? А почему бы и нет? Это придаст смысл… ее собственному существованию и утолит жажду материнства, бушевавшую в ней долгие годы. Вспышка радости вдруг озарила ее сознание. Она заменит своим кузинам мать, а они, в свою очередь, заполнят пустоту в ее сердце, ведь она никогда не сможет иметь собственных детей.

Я хочу остаться здесь, я им нужна, сказала себе Деби. И не позволю никому сбить меня с этого пути.

Было уже почти десять часов, когда Деби наконец покончила с делами и смогла пройти в кабинет Реджи. Спускаясь по лестнице, она уверяла себя, что не торопится туда вовсе не потому, что боится этой встречи.

В период школьных занятий девочки обычно укладывались спать не позднее десяти часов, если, конечно, что-то не заставляло их засиживаться дольше. Ей необходимо было разузнать как можно больше об их повседневной жизни, и именно поэтому она задержалась в классной комнате почти до десяти часов.

Их комнаты размещались этажом выше, чем ее собственная, там, где всегда были детские. Каждая из девочек имела свою спальню, но ванная была общая, как и комната, которая когда-то была предназначена для игр, а теперь шутливо именовалась «наша берлога». Здесь стояли уютный маленький диванчик, пара старинных стульев и полки с книгами. И хотя от хозяйского глаза Деби не укрылся царящий там беспорядок, она достаточно хорошо помнила себя в их возрасте и воздержалась от комментариев.

Кассеты и диски с поп-музыкой теснились бок о бок с классическими записями, пара ракеток в чехлах стояла у стены, и по крайней мере полдюжины спортивных туфель валялись на полу.

Обе девочки занимались теннисом. Кроме того, у Джин очень хороший слух и она любит классическую музыку, с гордостью сообщила Полли, когда Деби пыталась вытащить из кузин побольше сведений о том, как они проводят свободное время.

«Из этого разговора не трудно было понять, что они обе вполне счастливы, посещая монастырскую школу. Хотя девочки и учились в разных классах, у обеих была куча подруг, и, в отличие от нее самой в их годы, они казались зрелыми и достаточно хорошо ориентирующимися в жизни подростками.

Беседуя с кузинами, Дебора вдруг сообразила, что Полли как раз шестнадцать, и ее охватила тревога. Именно в этом возрасте она влюбилась в Реджи так отчаянно, что весь остальной мир перестал существовать.

Смерть родителей, которую девушке пришлось пережить в совсем юном возрасте, по-видимому, сыграла свою роль в формировании ее характера. Деби была чересчур застенчивой, и это мешало ей обрести друзей в новой школе. Трагическая гибель дяди и тети, которых она успела полюбить, и последовавшая за этим затяжная болезнь деда только усугубили ситуацию. Она окончательно замкнулась в себе, отгородившись от реального мира непроницаемой стеной.

Дебора вдруг припомнила один жаркий летний день, как раз после смерти дяди и тети. Реджи работал в саду, скинув рубашку, и солнечный свет играл на его мускулистой спине и руках. Она сидела под старой яблоней, отложив в сторону книгу, и молча наблюдала за ним, упиваясь чувствами, которые охватили ее при виде этого великолепного зрелища. Девушка настолько увлеклась, что даже не заметила, как в саду появилась миссис Бесс Пиккер, жена местного викария. Дебора очнулась только тогда, когда та подошла к ней и положила руку на плечо.

Девушка помнила, как резко повернулась к нежданной гостье, негодуя, что кто-то посмел нарушить ее уединение, и, не в состоянии скрыть свою злость, бросила на жену викария недовольный взгляд. Только теперь Деби поняла, почему на лице миссис Пиккер застыло выражение озабоченности и беспокойства. Добросердечная женщина в те печальные дни довольно часто навещала ее. Она даже предлагала девушке какое-то время пожить в их доме, возможно, видя, насколько опасна ее безграничная преданность молодому человеку.

Дебора помнила, как разрыдалась, когда Реджи поддержал эту идею, недоумевая, почему он хочет отослать ее. Он не переносил ее слез, и, зная это, она заплакала еще сильнее и в результате добилась, что этот переезд так никогда и не состоялся. Возможно, в противном случае всего дальнейшего и не случилось бы… Теперь Деби понимала, что могла бы найти хороших друзей в доме священника, и это помогло бы ей избавиться от эмоциональной зависимости от Реджи.

Слава Богу, Полли и Джин гораздо лучше приспособлены к жизни, чем она в их годы, а это именно то, что родители всегда ждут от своих детей, хотя Деби подозревала, что и этим девочкам присущ юношеский максимализм.

Девушку радовало то, что у нее складываются дружеские отношения с кузинами, и она решила быть с ними рядом как можно больше, чтобы еще лучше узнать друг друга. Ей довелось некоторое время вести класс изобразительного искусства в одной из частных школ Лондона, замещая временно заболевшего педагога. Там она приобрела некоторый опыт общения с девочками подросткового возраста и поняла, чего сама была лишена в юности, ведя замкнутую жизнь в Вермонт-хаусе и зациклившись исключительно на Реджи.

Но это была ее вина, а не его. Деби не раз представлялась возможность завести друзей, но она избегала новых знакомств, желая общаться только с Реджи. Девушка твердо верила, что однажды он посмотрит на нее другими глазами и ответит на ее чувство. В результате она потеряла ощущение реальности и ушла в мир собственных грез, мир, в котором он любил ее, и не как ребенка, а как женщину. Создав себе этот воображаемый мир, Деби уходила в него все чаще и чаще, пока в ее подсознании фантазии не приобрели очертания реальности.

Сейчас, оглядываясь назад, она оценивала то свое состояние как погружение в темную пропасть, из которой ей все-таки удалось вытащить себя.

Девушка остановилась, закрыла за собой дверь, вздохнула поглубже, чтобы унять охватившую ее дрожь, и направилась к лестнице. Как развивались бы события и что произошло бы с ней, если бы не заявление Реджи о помолвке, подействовавшее как катализатор ее эмоционального взрыва? Неужели она и дальше питала бы иллюзии, пока…

Ей стало страшно, когда она подумала о последствиях подобного безумия.

Деби отбросила эти мысли и двинулась дальше. Ей предстояло спуститься двумя этажами ниже, чтобы попасть в кабинет Реджи. Это как раз была та комната, где он объявил о своей помолвке, окончательно разрушив мир ее грез.

Девушка остановилась на лестнице, положив руку на деревянные перила, и погрузилась в воспоминания. Она вспомнила, как набросилась на него, крича, что это невозможно, что он любит только ее. Дед потрясение смотрел на нее. Повернувшись к нему, Дебора стала умолять старика заставить Реджи расторгнуть помолвку. Тогда-то и прозвучали слова, которые она сейчас не может вспомнить без стыда и боли…

Дебора снова задрожала, и холодок озноба неприятной волной пробежал по ее спине. Бедная, наивная девочка, она была не в состоянии смириться с обрушившейся на нее реальностью и солгала, шокировав деда и вызвав ненависть Реджи.

И только спустя годы, уже в Лондоне, истинный смысл произошедшего со всей откровенностью предстал перед ней, и она заставила себя задуматься над тем, что натворила… Пора было, оставив позади сладостный мир грез, взглянуть на жизнь трезво.

Дебора не винила Реджи за то, что он сделал, и не раз испытывала искушение вернуться домой и попросить у него прощения. Но она так и не решилась прервать свое добровольное изгнание… вплоть до сегодняшнего дня.

Она заверила Полли, что ничто не может повлиять на ее решение, но сейчас вдруг засомневалась в этом. Пребывание в родном доме пробило броню, которую ей с успехом удавалось носить в Лондоне, и снова сделало ее ранимой и беззащитной. Она сказала Реджи, что намерена остаться, но в глубине души надеялась, что он не допустит этого.

В доме работало центральное отопление, да и вечер был не холодный, но Дебора все еще продолжала дрожать, когда подошла к дверям кабинета.

Они были закрыты, и ей пришлось тихонько постучать.

— Да? — послышался голос Реджи.

Она вошла, встретив его хмурый взгляд. Письменный стол был завален бумагами. Реджинальд всегда очень много работал. Он начал карьеру сразу после окончания университета в качестве младшего партнера в агентстве недвижимости, а потом открыл свое собственное дело.

Резкий свет настольной лампы безжалостно высвечивал его усталое лицо, прорезанное резкими морщинками, бежавшими от носа к уголкам рта.

А он постарел, отметила Деби грустно.

— Ты хотел видеть меня, ~ напомнила она, останавливаясь около стола и придвигая стул.

Газовый камин попыхивал голубыми огоньками, и она протянула руки к пламени, хотя оно давало совсем мало тепла.

— Тебе холодно? — резко спросил он. Да, ей было холодно, но это не имело ничего общего с температурой в доме. Нет, лед был в ее сердце, он так и не растаял с тех пор, как… Раскаяние все эти годы постоянно терзало ее.

— Нет. — Она медленно покачала головой. —Просто в какой то момент мне показалось что огонь настоящий.

— Миссис Кросби, наша последняя экономка, сказала мне, что она не в состоянии возиться с углем и чистить камин, а я не настаивал. Пришлось установить электрический, хотя, конечно, это не равнозначная замена.'

— Зато выглядит эффектно.

— Возможно, но все испытывают досаду, обнаружив, что он не настоящий. Неприятно признавать, что ты обманулся, а привлекательный внешний вид, увы, вовсе не соответствует сущности.

В его голосе сквозила усталость. Реджи встал из-за стола, но вдруг неуклюже оступился и опрокинул фотографию в серебряной рамке. Она с глухим стуком упала на пол. Когда он поднимал ее, Деби разглядела, кто изображен на снимке, и задохнулась от изумления.

Это была ее фотография, сделанная в тот самый памятный день рождения.

— Ты все еще хранишь ее? — спросила она каким-то неживым голосом. Казалось, язык и губы не желают подчиняться ей.

— Да, — ответил Реджи, не глядя на нее. — Она напоминает мне… — Он выпрямился и взглянул прямо в глаза девушки холодным неподвижным взглядом.

Дебора забыла, каким гипнотическим воздействием обладал этот взгляд, и не была готова к возрождению тех чувств, которые всегда пробуждались, если он смотрел вот так, пытаясь проникнуть в самые сокровенные тайники ее души.

Когда-то давно она много фантазировала по поводу этих серых глаз. Ей казалось, что они таят тепло и готовы вспыхнуть от страсти. Девушка представляла себе, как они темнеют от желания, когда он прикасается к ней, перед ее мысленным взором возникали необузданные и волнующие видения, какие бывают только у подростков. Ведь она черпала познания о сексе в основном из книг.

— Итак, ты продолжаешь в том же духе? Резкий тон Реджинальда насторожил Деби, и она, пытаясь разгадать, что он имеет в виду, с любопытством уставилась на него.

— Что? Ты о чем, Реджи?

— Ты действительно не знаешь? Меня всегда приводила в бешенство твоя уникальная способность ускользать в свой собственный мир, куда никому нет доступа. Я надеялся, что ты уже переросла эту привычку.

Эти слова задели самые болезненные струны ее души. Дебора покраснела.

— Именно так, — коротко кивнула она. — Но о чем ты хотел поговорить со мной, Реджи? Уже поздно, а мне завтра рано вставать — нужно отвезти девочек в школу. Я хотела бы как-то организовать их жизнь. Кроме того, нужно будет повидаться с директрисой. Что она из себя представляет?

— Значит, ты еще не отказалась от своей затеи? — спросил Реджи, игнорируя ее вопрос.

Деби напряглась. Вот оно — то, чего она боялась…

— Разве я уже не объяснила? — спросила она.

Он молча повернулся к окну, всматриваясь в поздние сумерки летнего сада.

— Я полагал… Что у тебя было время подумать, и ты решила…

— …Уехать? Нет, Реджи, — сказала Дебора, покачав головой. — Полли и Джин я действительно необходима. И ты не можешь отрицать это. Они недолюбливают Миранду, а из того, что я слышала от нее, нетрудно понять, что она не намерена заботиться о них… —Деби увидела, что он собирается перебить ее, и протестующе подняв руку, с вызовом продолжала: — Ты хочешь сказать, что это не так? Зачем? Мы оба знаем, что это правда. Подумай сам, мое пребывание здесь развяжет тебе руки, и вы с Мирандой сможете жить своей собственной жизнью.

— Вдали отсюда? — переспросил Реджи.

— Разве я сказала это?

— Но подумала. И все же я останусь, Деби Мой дом здесь, и нигде больше.

— Пожалуй, это… тебе лучше обсудить с Мирандой, а не со мной, — заметила Деби. — Она же собирается стать твоей женой.

Произнеся эти слова, девушка в ту же секунду поняла, что допустила ошибку. Очень опасно касаться этой темы. Она всколыхнет прошлое, что лежало между ними.

Деби заметила, как легкая тень набежала на лицо Реджинальда. Возможно, он вспомнил другую девушку, ту, которая когда-то должна была стать его женой? Должно быть, он любил ее, если так и остался холостяком… — но почему он не женился на ней? Или она ушла сама?

Но я уже никогда не смогу задать ему этот вопрос, печально подумала Дебора. Близость и простота наших былых отношений канули в вечность, и вместо этого возникла неприязнь, которую мы оба тщетно стараемся скрыть.

Как жить здесь с этим чувством враждебности? К тому же бок о бок с Реджи и Мирандой… Наблюдать, как они строят свою совместную жизнь… семью… Зачем ей все это нужно?

— Послушай, ты вовсе не уверена, что поступаешь правильно, хотя и притворяешься, что это так, — заметил Реджи, от которого не укрылось смятение, промелькнувшее в ее глазах. — Взвалить на себя ответственность за двух юных особ не так просто, как может показаться на первый взгляд. Во всяком случае, я так считаю…

— Я тоже, — твердо сказала Деби. — Но мне уже не семнадцать, Реджи. Я взрослая… женщина. Или ты пытаешься сказать, что не настолько уверен в моих моральных качествах, чтобы доверить мне воспитание своих несовершеннолетних сестер?

Напряжение, повисшее между ними, было почти осязаемым, и Реджи, судя по всему, чувствовал это не хуже, чем она сама. Он прихрамывая, подошел к окну, резко распахнул его и замер, жадно вдыхая холодный вечерний воздух, льющийся из сада. Он долго хранил молчание, а когда наконец заговорил то его голос был таким неестественно низким, что Деби охватил страх. Она подошла ближе, стараясь не пропустить ни слова.

— Деби, подумай… что ты делаешь. — Реджинальд неожиданно резко повернулся, застигнув ее врасплох. Его глаза наполнились странным блеском, зрачки вдруг стали огромными. Черты мужественного, красивого лица словно свело судорогой, и Деби с ужасом ощутила силу этого эмоционального напряжения. Создавалось такое впечатление, будто Реджи едва удерживается от того, чтобы наброситься на нее, и это дается ему с величайшим трудом.

— Я п-подумала, — заикаясь от страха, прошептала она. — И я остаюсь. Ты не можешь заставить меня уехать, Реджи.

Это была ошибка. Он уничтожил расстояние, разделявшее их, и, придвинувшись к ней вплотную, хрипло произнес:

— Ты так думаешь? Посмотрим… — И вдруг притянул ее к себе. — Скажи честно, зачем ты на самом деле вернулась? — потребовал он тихо.

Деби лихорадочно соображала, как бы вырваться из его объятий. Но было очевидно, что, отталкивая Реджи, она может задеть гипс и причинить ему боль. Он поймал ее в ловушку, зажав между окном и письменным столом…

Его тело… Он шевельнулся и придвинулся ближе, всем своим весом давя на нее… Его бедра были совсем близко… и Дебора чуть не задохнулась, ощутив, насколько он напряжен. Это было новое, неведомое ощущение, и если когда-то она воображала, что такая близость обещает наслаждение… то теперь испытывала болезненную тошноту, потому что понимала, что им движет не страсть, а гнев.

Она почувствовала его дыхание у своего рта и, поняв, что сейчас Реджи поцелует ее, отвернулась и потребовала:

— Прекрати… Я понимаю, ты должен ненавидеть меня и хочешь наказать за то, что я сделала. Но…

— Если ты знаешь это, то почему сопротивляешься, вместо того чтобы покорно подвергнуться наказанию? — сквозь зубы процедил он.

Девушка чувствовала, как Тяжело поднимается и опускается его грудь. Она понимала, что стоит ей толкнуть его, и он потеряет равновесие… Как будто прочитав эти мысли, Реджи еще сильнее прижал ее к столу.

— За тобой должок, детка, — зло сказал он и свободной рукой схватил ее за волосы.

Деби вскрикнула от боли, а он запрокинул ей голову и, не давая шевельнуться, поцеловал.

В Лондоне у нее было много поклонников. Но поцелуй на прощание, пожалуй, был единственной вольностью, какую она им позволяла, считая, что все знает о поцелуях. Но сейчас она поняла, что ошибалась.

Реджинальд терзал ее крепко сжатые губы, а она все еще пыталась сопротивляться.

— Открой губы. Открой их, Деби, или я заставлю тебя, — пробормотал он, на секунду оторвавшись от ее рта. — Девушка дрожала от страха, а его объятия сжимались все сильнее. — Вспомни, что ты сказала своему деду… — настойчиво шептал он. — Ты заявила, что мы любовники… что я затащил тебя к себе в постель и обучил всем тонкостям любовной игры… Теперь тебе придется доказать мне это, Деби.

И вдруг, словно в ответ на упоминание о прошлом, тело ее обмякло, и она уступила ему, безвольно и автоматически, словно превратившись в тряпичную куклу. Слезы хлынули из глаз Деборы.

И тогда он отпустил Деби, оторвавшись от ее рта так резко, словно это она оттолкнула его.

На лице Реджинальда было написано изумление, словно он сам не верил в то, что только что сделал.

Он потянулся, чтобы коснуться пальцами ее припухших губ, и она отпрянула, отпихнув его руку.

— О, Деби….

— Ты все равно не заставишь меня уехать, Реджи, — выкрикнула она и уже спокойнее добавила: — А если ты еще раз позволишь себе подобное, то я пойду прямо к Миранде и расскажу ей, каков тот мужчина, за которого она собирается выйти замуж.

Реджинальд выглядел как человек, перенесший жестокую пытку, но эмоции Деби пребывали в таком хаосе, что она была не в состоянии понять причину глубокого страдания, светившегося в его глазах.

Его рука безжизненно упала.

— Прости, Деби. Я просто…

— Хотел наказать меня? Да, именно так, я понимаю.

Она должна уйти из этой комнаты, прежде… прежде чем не выдержит и разрыдается перед ним от боли и горя.

Девушка повернулась к двери, и ее взгляд затуманился от слез. Она твердо верила, что Реджи потрясающий любовник, и все эти годы отказывала другим мужчинам в близости, подсознательно храня себя для него. Но сейчас, потрясенная случившимся, в шоке от того поцелуя, которым он наградил ее, Деби поняла, как далеки были эти мечты от реальности.

Она машинально поднялась вверх по лестнице и обнаружила, что стоит в своей спальне, даже не понимая, как попала сюда.

Уходя, она не успела задвинуть шторы. Небо за окном было того удивительного оттенка глубокой синевы, переходящей где-то у линии горизонта в бледную бирюзу, каким оно бывает только короткими летними ночами.

Дебора представления не имела, который час. Сколько она пробыла в его кабинете? Может быть, час, а может, и секунды…

Звезды крошечными огоньками переливались над головой. Окно было открыто, из сада лился дивный аромат ночной фиалки, смешанный с тонким благоуханием роз.

Это были «французские» розы, привезенные сюда, если верить легенде, одним из Вермонтов, которому удалось стать своим человеком при дворе юной Марии, королевы Шотландии. Именно он высадил возле старинной башни эти кусты, и они пышно разрослись.

Когда строился новый дом, его будущая хозяйка настояла, чтобы розы перенесли ближе к стенам… на счастье. Ее супруг был человеком не сентиментальным, но во всем уступал богатой невесте. Со временем кусты так разрослись, что своими мощными корнями стали угрожать фундаменту здания, и их пришлось пересадить ближе к ограде.

Отец рассказал мне эту историю, припомнила Деби. Она задернула шторы, но оставила окно открытым. Я и забыла, какой здесь чистый воздух…

Она подошла к туалетному столику, зажгла лампу и вскрикнула, увидев свое отражение в зеркале. Ее губы… опухшие… в кровоподтеках… О Боже…

Когда Реджи ощутил соленый вкус ее слез, он словно очнулся. Она могла бы поклясться, что он был шокирован своим поведением не меньше, чем она.

Если приложить к губам холодный компресс, то есть надежда, что к утру они будут выглядеть получше, вздохнула Деби.

Даже сейчас она с трудом верила в то, что случилось. Конечно, трудно было предположить, что Реджи обрадует ее решение остаться. Она была готова к уговорам… логическим аргументам, даже к категорическому отказу, но уж никак не ожидала такого вероломного, оскорбительного поцелуя!

Девушка стянула блузку и юбку, накинула халат и взяла косметичку. Ванная располагалась в двух шагах по коридору, и можно было не опасаться столкнуться с Реджинальдом.

И все же, войдя туда, Дебора тут же наглухо задвинула задвижку. Она быстро приняла душ, а потом еще минут пятнадцать провела у зеркала, пытаясь привести в порядок свои губы. Новая волна слез наполнила ее глаза, и отражение в зеркале дрогнуло и затуманилось.

Но Деби удалось взять себя в руки. Она не принадлежала к тем немногочисленным счастливым женщинам, которым удается плакать красиво, и, кроме того, считала, что и так уже пролила слишком много слез из-за Реджинальда Элстона.

Направляясь в свою комнату, девушка обратила внимание, что свет в спальне Реджи все еще горит. Она быстро нырнула в постель и, уже засыпая, решила: что бы он ни сделал, ему не удастся заставить ее уехать. Полли и Джин нуждаются в ней, и она… ей тоже необходимо быть кому-то нужной.

Конечно, у нее есть Ева, настоящий и верный друг, но вместе с тем их взгляды во многом различны. Например, Ева не отличалась домовитостью и ее всегда удивляли попытки Деби создать в их доме подобие уюта, к которому та привыкла, живя в Вермонт-хаусе. В конце концов девушке надоели эти насмешки, и она перестала опекать подругу и ее отца.

— Это естественное желание нормальной женщины — заботиться о ком-то, — успокаивал Дебору Фредерик Фотен, — и здесь нечего стыдиться. Не обижайся на мою дочь. Для нее важна только карьера, да еще, может быть, мужчина, которого, дай Бог, она когда-нибудь встретит. — Он улыбнулся и добавил: — Все люди разные, детка, и не нужно думать, что ты хуже других.

Главное, чтобы во мне кто-то нуждался, подумала Деби, засыпая.

В Лондоне она подавляла это желание, заставляя себя более приземленно смотреть на веши. Ева постоянно посмеивалась над попытками подруги наполнить квартиру цветами и накормить друзей домашней едой. Но Деби трудно было переделать себя. Ничто не радовало ее больше, чем лицо автора, светящееся от удовольствия, когда в иллюстрациях художнице удавалось ухватить суть характеров персонажей.

Мой путь домой был долгим и трудным, но все же я его прошла… И теперь намерена остаться здесь, решила девушка. Она потянулась и наконец закрыла глаза…

Ей снова приснился тот самый сон, который она видела уже много раз. Когда он начинался, Дебора понимала, что ей все это всего лишь снится, но вместе с тем не могла отделаться от ужаса…

Сад, полный цветов и солнца. Счастливое ожидание. Причем она знала, что причина этой радости — мужчина, идущий навстречу ей. И вдруг… Он постепенно заслоняет собой солнце, а ее радость превращается в страх. Она закрывает лицо руками, защищаясь от чего-то, но он грубо хватает ее и рокочущим голосом произносит:

— Скажи ему правду… скажи ему правду.

Она мечется и стонет, пытается протестовать, молит о пощаде, но его гнев все растет, и ужас удушливой волной заполняет ее душу… Потом мужчина отпускает ее и поворачивается, чтобы уйти, и она кричит, чтобы он не оставлял ее, с воплем отчаяния бросившись вслед за его удаляющейся фигурой.

Сад обнесен стеной. Он проходит сквозь ворота, а она почему-то не может сделать это и остается стоять, глядя ему вслед. Слезы бегут из ее глаз.

Реджи направлялся в свою спальню, когда, проходя по коридору, услышал стоны и плач. Он задержался возле комнаты Деборы, прислушался, потом осторожно приоткрыл дверь и в нерешительности застыл на пороге.

Он понял, что Деби снится кошмар и, нахмурившись, направился к ее кровати. Она плакала, что-то бессвязно бормоча, и его сердце невольно защемило от жалости.

Реджинальд склонился над постелью и дрожащими пальцами нежно прикоснулся к лицу девушки. Он и забыл это ощущение… Его oxватила дрожь. Совершенно не сознавая, что делает, он потянулся к ней, опираясь на здоровую руку, и осторожно коснулся губами мокрой от слез щеки. Словно по мановению волшебной палочки, она немедленно перестала плакать и успокоилась. Выпрямившись, Реджи задумчиво смотрел на нее, пока не убедился, что она заснула глубоким сном.

Он смотрел на ее прекрасное лицо, на темно-рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, на нежную кожу и думал о том, что она почти не изменилась за эти десять лет. Он повернулся и, тихо ступая по ковру, пошел к двери, хмуро размышляя о том, что если бы кто-то сказал, что она может так легко успокоиться от одного его прикосновения, то он бы никогда не поверил.

— Вздор, — бормотал он, — вздор… При чем тут я…

Деби проснулась на удивление отдохнувшей и умиротворенной. Она неуверенно коснулась рукой лица, провела пальцем по губам и покраснела.

Что происходит? — насмешливо спросила она себя. Неужели ты действительно веришь в это, потому что впервые после долгих лет мечтаний Реджи обратил внимание на твои слезы и утешил тебя? Неужели это действительно случилось?

Он поцеловал меня! Конечно, не тем поцелуем, о котором она всегда мечтала, но…

Этот поцелуй был гневным и, хотя Реджи явно пылал страстью, он всего лишь хотел наказать ее. А она сама в тот момент была так рассержена, что даже не осознала, что испытывает безудержное стремление прижаться к нему и уступить неистовой атаке его губ.

Деби охватила дрожь. Она уже давно не испытывала чувственного влечения… тем более такой неодолимой силы. Подростком, по уши влюбившись в Реджи, она просто не понимала, что с ней происходит, но сейчас стала уже достаточно взрослой, чтобы осознавать свои ощущения.

Она провела в этой самой комнате немало времени, грезя о том, какова любовь Реджи, и убедила себя, что он отвечает ей взаимностью. Фантазируя перед сном, девушка явственно ощущала вкус его губ и тяжесть ею тела…

Ее истомившаяся душа не знала преград и запретов в сладостных грезах, а многочисленные любовные романы, которые вечно лежали на столике у кровати, снабжали неопытную девушку живописными подробностями искусства любви.

В ее воображении Реджи появлялся всегда под покровом ночной темноты, бесшумно открыв дверь в ее комнату. Она же лежала в постели, одетая не в скромную батистовую пижаму, а в тончайшие кружева, сквозь которые просвечивало соблазнительное тело. Реджи молча любовался им, прежде чем коснуться дрожащей рукой… Иногда Деби в своих грезах облекалась в роскошный атлас, который соскальзывал с ее великолепных плеч, когда, приподнявшись на подушках, она высокомерно интересовалась у Реджи, что он делает в ее комнате. В этих мечтах он всегда умолял о любви, в то время как она оставалась неприступной. Она поднималась с постели и приближалась к нему, и Реджи, одетый в нечто; более романтическое, чем старомодный махровый халат, которым он обычно пользовался, не мог отвести взгляда от ее, высокой груди. Деби так глубоко погружалась в свои фантазии, что ее тело мгновенно отзывалось на них. Ей достаточно было представить, что Реджи смотрит на нее, и ее девичья грудь напрягалась, а твердые соски проступали сквозь хлопок сорочки. .

В мечтах Деби он смотрел на нее с обожанием, вымаливая поцелуй, а она с наслаждением мучила его.

Конечно, такое поведение совершенно не вязалось с реальным Реджинальдом, спокойным и даже несколько циничным, но Деби нравилось мечтать о том, что именно она контролирует ситуацию. Конечно, хорошенько подразнив его, она в конце концов позволяла поцеловать себя, и, как правило, на этом ее фантазии заканчивались. Но чем старше и осведомленнее становилась девушка, тем чаще стремилась запереться в своей комнате, оставаясь наедине с воображаемым любовником.

Теперь он уже не довольствовался целомудренным поцелуем. Уйдя в свои фантазии, Деби чувствовала, как жар его мускулистого тела опаляет ее нежную кожу, а умелые руки скользят по телу. Если ей удавалось сосредоточиться на своих мыслях, то она почти физически ощущала, как его ласковые пальцы страстно ищут ее набухшие соски. Но даже в этих эротических мечтах именно она владела ситуацией, а Реджи лишь молил о любви.

Конечно, он отчаянно хотел ее. Но почему-то, хотя она и видела его несколько раз обнаженным по пояс, а однажды даже в плавках, не скрывавших почти ничего, ей трудно было представить его тело. Ее волновали лишь собственные ощущения.

Мало-помалу Дедора все глубже погружалась в свои фантазии. Она могла с легкостью вызвать в себе ощущение его прикосновений и ее тело пылало от страсти.

Временами, проведя всю ночь в подобных грезах, Деби засыпала лишь под утро и просыпалась опустошенная, со странной болью во всем теле, страстно мечтая о том, чтобы Реджи поскорее понял, что она уже выросла.

Выросла…

Девушка вздохнула и залилась краской вспомнив сцены, которые рисовало ее воображение.

Теперь она понимала, что любить означает не только получать наслаждение, но и дарить его, и в своих мечтах сама становилась смелой и чувственной.

Сгорая от стыда, Деби гнала от себя эти мысли. Господи, что она делает? Разве за этим она сюда приехала?

На церковной башне пробили часы. Ей предстоит напряженный день, и нет никакого смысла сидеть здесь и попусту тратить время, перебирая в памяти прошлое.

Поднявшись по лестнице, она задержалась на галерее, чтобы еще раз взглянуть в зеркало. Ее рот больше не выглядел припухшим, но его очертания казались мягче и нежнее, чем обычно. Странная дрожь пробежала по спине Деби, и она решительно отвернулась от зеркала, не желая продолжать мысленные споры с Реджи.

Дубовая балюстрада лестницы и галереи, выполненная талантливой рукой известного мастера, была отполирована руками многих поколений Вермонтов. Странные существа, выглядывающие из-за кистей винограда и дубовых листьев, в детстве просто зачаровывали Деби и нередко оживали в ее ночных грезах. Сейчас, покрытая пылью, их красота потускнела. Интересно, подумала Деби, в деревне по-прежнему продают воск? Элиза всегда использовала это средство, и балюстрада ее трудами выглядела как новенькая.

В кухне никого не было. Вспомнив, что вчера не нашла в доме почти никаких продуктов, девушка решила, что после того как отвезет девочек в школу, заедет в супермаркет.

Она сварила себе кофе и составила список покупок. Хотя Реджи и любил поесть, он всегда придерживался диеты. Судя по всему и сейчас это так, рассудила Дебора, представив его стройную фигуру и вспомнив силу мускулов. Но это воспоминание тут же повлекло за собой другие, и девушка, покраснев, еще ниже склонилась над листом бумаги.

— Как вкусно пахнет! — воскликнула Полли, влетая в кухню.

На ней была школьная форма. Точно такая же, как когда-то носила и я, подумала Деби.

Она в свое время училась в местной монастырской школе, куда принимали детей всех вероисповеданий, но только женского пола.

Настоятель монастыря считал, что девочки учатся лучше и прилежнее, если не отвлекаются на мальчиков; а в школах со смешанным обучением дети умышленно скрывают свои способности, чтобы не выделяться на фоне сверстников. Деби знала, что местная школа гордится своими выпускницами, многие из которых стали студентками университетов.

Реджи и Джин появились на кухне вместе, и это дало ей возможность ограничиться холодным приветствием, сделав вид, что она увлечена беседой с Полли.

За завтраком Реджи ни словом не упомянул об их ночном разговоре.

Он видит, как сестры радуются ее приезду, и ему просто нечего сказать, насмешливо подумала Дебора.

У него явно сложились прекрасные отношения с девочками, но все же чувствовалось, что он им не только сводный брат, но и опекун. Реджи держался с ними спокойно и твердо, установив безоговорочную дисциплину.

Казалось, Джин и Полли это совершенно не обижало. Видимо, они знали, что всегда могут уговорить его, если действительно этого очень захотят.

Прощаясь, обе девочки чмокнули его в щеку.

. — Смотри, Деби, чтобы Реджи не запугал тебя и не уговорил уехать, пока мы будем в школе, — предупредила Полли, весело глядя На брата. — После того, как с ним произошел несчастный случай, он стал просто невыносим.

— Не беспокойся, — ответила девушка, взглянув на непроницаемое лицо Реджи. — Я все равно останусь.

Она увидела, как он поджал губы, поняв, что она имеет в виду. Догадывался ли этот человек, каких размышлений, какого глубокого самоанализа стоило ей это решение?

В сущности, несмотря на то что ее рассердило, как он обошелся с ней прошлой ночью, в глубине души Деби испытывала чувство вины. Ей так хотелось забыть о прошлом и вернуть ту дружбу, что связывала их когда-то! Когда Реджи улыбнулся девочкам, она почувствовала себя такой заброшенной, такой одинокой…

Ужаснувшись собственным мыслям, Дебора заторопила кузин, боромоча, что у нее назначена встреча с директрисой школы, а потом еще предстоит сделать покупки.

— Если ты собираешься пройтись по магазинам, то возьми деньги, — прервал ее Реджи, неловко потянувшись к карману своего твидового пиджака и выронив костыль.

Деби инстинктивно наклонилась, чтобы поднять его, и руки их встретились. Ее мгновенно обдало жаром, сердце неистово застучало, пульс зачастил.

— У меня есть деньги. Потом разберемся, — хрипло ответила она, отдергивая руку. Потом взялась за ручку двери, повернулась и резко сказала: — Ты не возражаешь, если я сообщу директрисе, что буду заботиться о девочках?

Полли и Джин уже выбежали в сад, и их звонкие голоса раздавались в по-летнему теплом воздухе.

Реджи долго и пристально смотрел на Деби.

Она затаила дыхание, предвидя новую стычку.

— Разве мое мнение что-то изменит? — наконец спросил он.

— На мое решение остаться это не повлияет, — твердо заявила девушка и спокойно добавила: — Но поскольку мне придется разговаривать с чужими людьми… — Она побледнела и взглянула ему в лицо. — Я хорошо усвоила урок, Реджи. Слишком хорошо, чтобы снова совершить ту же ошибку. И не желаю больше лгать.

По выражению его лица Деби поняла, что он застигнут врасплох. По его скулам перекатывались желваки. Она почти физически чувствовала охватившее его напряжение.

— Деби, — наконец вымолвил он, — что касается прошлой ночи…

Она вздрогнула и подавила внезапный порыв сбежать.

— Нет, Реджи, так дело не пойдет, — твердо сказала девушка. —Тебе меня не запугать. ~

— Разве я тебя запугивал? Странный, почти тоскующий взгляд коснулся ее лица, и она поняла, что надо бежать отсюда, пока не поздно, чтобы не совершить еще какую-нибудь глупость. Уже приблизившись к двери, Дебора вдруг резко остановилась, но, взяв себя в руки круто повернулась на каблуках и вышла.

Монастырская школа располагалась в викторианском особняке в каких-нибудь пятнадцати милях от Вермонт-хауса. Деби была хорошим водителем. Она когда-то брала уроки вождения у Реджи и еще не забыла, как ездить по узким сельским дорогам, но за время ее отсутствия здесь стало гораздо больше машин. И все же они приехали в школу как раз вовремя. Девочки побежали к подружкам, а Деби поспешила к главному входу.

Тут по-прежнему пахло мелом, а одетые в черное монахини степенно шествовали по коридорам.

У Деби никогда не было склонности к затворничеству, но сейчас, глядя на этих женщин, она восхищалась умиротворенным выражением их лиц.

В приемной, по-прежнему заваленной бумагами и книгами, ее теплой улыбкой встретила секретарша. Новенькая, отметила про себя Дебора. Она кратко представилась и попросила о встрече с директрисой.

— Думаю, она вас примет, — ответила секретарь, — подождите, я сейчас узнаю. — И почти тотчас же вернулась. — Проходите.

Теперь школу возглавляла высокая, очень привлекательная женщина средних лет, излучавшая уверенность и спокойствие.

Усевшись в кресло и приняв предложенную чашечку кофе, Деби кратко изложила ситуацию.

— Девочки Вермонт, — задумчиво сказала директриса. — Как я припоминаю, с их старшим братом произошел несчастный случай Вы говорите, что приехали присмотреть за ними… — Она многозначительно посмотрела на посетительницу. — Простите, но я не совсем понимаю, кем вы им приходитесь…

— Я их двоюродная сестра, — объяснила девушка. — Наши отцы были родными братьями.

— Теперь понятно. Так это ваш кузен попросил вас приехать и заняться сестрами?

— Кузен? Я… Видите ли, Реджинальд Элстон мне не совсем кузен. Он — сын дядиной жены от первого брака.

— Ясно. — Директриса снова бросила на Деби странный, задумчивый взгляд. — Что ж, когда девочки в таком возрасте, одинокому мужчине нелегко воспитывать их.

Прежде чем уйти, Дебора получила список ближайших соседей, чьи дети учились в той же школе, чтобы, как это было здесь принято, поочередно подвозить их. Поблагодарив директрису за внимание, девушка поспешила к машине.

Она припарковалась около нового супермаркета, которого не было в дни ее детства, и, уже сделав основные покупки, обнаружила, что деревенский рынок остался на своем месте. Деби с удовольствием прошлась по его торговым рядам и даже поддалась искушению купить головку домашнего сыра, который все еще изготавливали на фермах. Были тут и свежие овощи с местных огородов, которые выглядели гораздо свежее и привлекательнее, чем в супермаркете. Тетя Элиза всегда выращивала овощи сама, и Деби решила тоже заняться огородом, попросив садовника помочь ей на первых порах.

Она медленно пошла к машине, наблюдая суету базарного дня. Живописные развалины аббатства согревало теплое солнышко. Эта картина навевала печальные и возвышенные мысли. Сколько людей уже лежало на тихом церковном кладбище, сколько поколений сменилось в этом маленьком городке…

Дебора не торопилась возвращаться домой, убеждая себя, что просто хочет полюбоваться красотой родных мест, от которых так долго была оторвана. Но когда в пяти милях от Вермонт-хауса мотор зачихал и заглох, она наконец призналась себе, что ее удерживают вовсе не местные красоты, а опасение остаться наедине с Реджи.

Когда, устранив поломку, девушка снова тронулась в путь, она увидела впереди маленький ярко-красный автомобиль. Он ловко въехал во двор Вермонт-хауса, и из него вышла хорошенькая, пухленькая молодая женщина. Прекрасно скроенный бледно-зеленый льняной костюм оттенял ее густые, слегка вьющиеся темно-каштановые волосы.

Когда Деби затормозила около нее и открыла дверцу, женщина бросила на нее удивленный взгляд.

— Я Дебора Вермонт, — представилась Деби.

— Ах да, конечно, — тепло улыбнулась незнакомка. — Я видела вашу фотографию на столе в кабинете, просто не сразу узнала вас.. Я секретарь Реджинальда — Молли Смит. Я И вовсе не влюблена в своего босса, так что Миранда ошибается, — проницательно отметила Деби. Молли протянула руку, и девушка заметила у нее на пальце обручальное |

кольцо.

— С тех пор как с Реджи произошло несчастье, я каждый день привожу ему почту. Конечно. я могла бы отвозить его в офис и обратно, но штифты, скрепляющие сломанные кости, еще причиняют сильную боль, и, наверное, ему совсем ни к чему дважды в день, скрючившись, забираться в машину.

— Штифты? — неуверенно спросила Деби. Она не слишком разбиралась в медицине, но полагала, что штифты совершенно излишни при обычном переломе.

— Да, — подтвердила Молли. — Когда лошадь придавила его, кость сломалась в нескольких местах. Похоже, что в тот момент что Реджи больше волновало состояние несчастного животного, чем свое собственное. Он так разозлился на Миранду… просто готов был разорвать ее в клочки. Он сказал, что она не имела права выпускать такую невоспитанную собаку.

У Деби подкосились ноги. Молли простодушно открыла ей, насколько серьезно пострадал Реджи. Он мог погибнуть, а она даже ничего не узнала бы об этом. При этой мысли девушка похолодела.

— Господи, да вам нехорошо! Вы так побледнели — виновато воскликнула Молли. — разве вы ничего не знали?

— Только в общих чертах… решила, что он просто упал с лошади.

— Вот что, давайте-ка лучше войдем в дом, чтобы вы могли сесть, — мягко сказала Молли, крепко взяв Деби под руку.

Та неопределенно махнула рукой в сторону машины и что-то невнятно пробормотала о покупках, но Молли успокаивающе сказала:

— Мы пока оставим все это здесь, с вашими покупками ничего не случится.

Вскоре, не слишком хорошо понимая как, Деби оказалась в прохладной кухне, в одном из кресел с резными деревянными спинками.

— Расскажите мне, как все произошло, — хрипло сказала она. — Я должна знать все подробности.

Молли, казалось, не находила странным ни ее шок, ни настойчивость.

— Только сначала приготовлю кофе. Насколько я знаю Реджи, он с удовольствием выпьет чашечку. — Она состроила забавную гримаску. — По правде говоря, я рада, что вы приехали. Миссис Кросби, хотя и не отвечала моим представлениям о хорошей экономке, была не так уж плоха, но… Дело в том, что Реджи платил ей немалые деньги и считал, что все будет в порядке. Я понимаю, что .нелегко вести такой дом, но, знаете, некоторые женщины склонны пользоваться преимуществами, которые дает им холостяцкая жизнь хозяина. И когда она ушла, Реджи так и не удалось найти ей замену. Ведь в наши дни недостаточно объявить о высокой оплате, хорошую экономку еще надо поискать. Тем более, когда в доме две несовершеннолетние девочки, да к тому же лишенные родительской опеки. У меня самой есть дочь и сын, так что я знаю, что это такое…

— Несчастный случай… — хрипло перебила ее Деби.

Горло у девушки пересохло, слова причиняли боль, в глазах закипали непрошеные слезы, и она с трудом удерживала лихорадочную дрожь. Молли бросила на нее быстрый проницательный взгляд.

— Реджи поехал на прогулку верхом один, но Миранда, должно быть, последовала за ним на машине. В прошлом году отец купил ей небольшой красно-белый джип. Такой мощной машиной надо уметь очень аккуратно управлять. К тому же в салоне была собака, вернее, щенок, тоже подарок, вероятно, от бывшего бой-френда. — Молли презрительно приподняла брови. — Одно время говорили… — Она замолчала и торопливо добавила: —Ну, вы же знаете, какие тут люди… Говорят, она и теперь встречается с кем-то еще. — Несчастный случай, — снова повторила Деби.

Она не желала слушать о предполагаемых похождениях Миранды. Ее не интересовала жизнь этой женщины. Она хотела знать только о Реджи. Он чудом избежал смерти, а она ничего не знала об этом. Или узнала бы? Каким-то шестым чувством почуяла бы, что его душа покинула этот мир?

— Миранда выехала ему наперерез, и лошадь, испугавшись, встала на дыбы. Реджи — опытный наездник и, безусловно, справился бы с ней, но в это время из салона выскочил щенок и с лаем бросился под копыта лошади. Тут все и случилось. Кобыла шарахнулась в сторону и, сбросив седока, подмяла его под себя. Но и тогда у этой дурочки Миранды хватило ума только стоять и плакать. К счастью, мимо проезжал Бен Хьюз… — Молли пожала плечами. — Врачи говорили, что им с трудом удалось спасти Реджи ногу. Он все еще испытывает сильную боль, хотя и не признается в этом. Должна сказать, — немного помолчав, продолжала она, — что мы все были очень удивлены, узнав о его помолвке с Мирандой. Они несколько раз появлялись в обществе вместе, но никому и в голову не приходило, что это серьезно. Нам только было известно, что она навещала его в госпитале.

— И давно они помолвлены? — вмешалась Деби.

— О нет. Они объявили об этом в тот день, когда Реджи выписался из госпиталя. — Молли взглянула на часы и отрывисто сказала: — Пожалуй, мне пора сообщить боссу о своем прибытии. Вы в порядке?

— Все хорошо, — успокоила ее Деби, — это просто шок. — Она закусила губу и прямо взглянула на Молли. — Пожалуйста, не рассказывайте ему о…

— О чем? — требовательно спросил хриплый мужской голос.

Обернувшись, девушка с ужасом увидела в дверях Реджи. Молли молчала, но Деби было ясно, что на вопрос отвечать придется, иначе она поставит в неловкое положение эту милую женщину.

— Мне стало нехорошо, голова закружилась, — уклончиво пробормотала она. — Я не хотела тебя беспокоить.

Темные брови Реджи резко взметнулись вверх, взгляд выдавал недоверие.

— Это все я виновата, — торопливо вмешалась Молли, явно почувствовав возникшее напряжение. — Я понятия не имела, что Де-оре не известны подробности несчастного случая с вами. — Она бросила на девушку извиняющийся взгляд. — Боюсь, мои неосторожные слова вызвали такую реакцию.

Деби не могла оторвать глаз от лица Реджи;

Его недоверчивое выражение сменилось сосредоточенным, а потом задумчивым.

— Ты же знаешь, какая я всегда была слабонервная, — поспешно сказала она. — Это все мое воображение… — Она нервно теребила пуговицы блузки. — Я не могла отогнать видение…

Деби подняла голову, чтобы взглянуть на Реджи, и слова замерли у нее на губах. Словно под гипнозом, она вдруг хрипло вымолвила:

— Ты мог погибнуть, а я бы даже ничего не узнала… — Слезы подступили у нее к горлу.

Господи, что я говорю? — ужаснулась девушка. Отчаяние светилось в ее взгляде.

Реджи шагнул было к ней, но остановился.

— Ты совершенно права, — произнес он бесцветным голосом, в котором чуткое ухо Деби уловило налет цинизма. — Твое воображение заводит тебя слишком далеко.

Он неловко повернулся и направился к двери. Сочувственно взглянув на Деби, Молли поспешила за ним.

Дура, беспощадно ругала себя девушка. Какой черт дернул меня так себя вести? Разумеется, это был шок, но мне всегда хватало самообладания, чтобы… Чтобы притворяться, что я не влюблена в него?

Чашка, которую она взяла со стола, чтобы поставить в раковину, выскользнула из ее пальцев и разбилась о каменный пол. Деби стояла, невидящим взглядом уставившись на осколки.

Зачем притворяться? Она вовсе не влюблена. Не влюблена уже много-много лет. Именно поэтому и смогла приехать сюда.

Девушка наклонилась, чтобы собрать осколки. Движения ее сделались медленными и неловкими, словно она вдруг состарилась. Она встала на колени, подобрала один осколок, другой, потом бросила это занятие и закрыла лицо руками. Душа ее разрывалась от боли.

Она не влюблена. Не может быть влюблена. Не должна.

Но… она любит. Всегда любила и всегда будет любить.

Позднее, кляня себя за слабость, Деби порадовалась, что Реджи так и не выходил из кабинета, а девочки еще не вернулись из школы. По крайней мере никто не видел, как она рыдала, потрясеннная своим открытием.

Она еще не настолько пришла в себя, чтобы четко определить, что испытывает к Реджи: любовь или ненависть, но не могла больше отрицать, что это самое сильное чувство в ее жизни.

Дебора вынесла осколки чашки в мусорный ящик, стоявший во дворе, двигаясь неуклюже и неловко, как автомат, а не двадцативосьмилетняя девушка.

Солнце согревало старые стены дома, но было не в состоянии избавить Деби от охватившего ее озноба. Как можно теперь оставаться здесь, выяснив, что она относится к Реджи точно так же, как и десять лет назад. Но, с другой стороны, разве она имеет право уехать?

Я больше не подросток, а зрелая женщина, которая привыкла отвечать за свои поступки. Я не могу повернуться и сбежать. Нужно подумать о сестрах… Я обещала им остаться… и не могу обмануть их доверия. И потом, ведь говорят же, что кто предупрежден, тот вооружен, чтобы противостоять обстоятельствам.

Сейчас все не так, как прежде. Реджи уже помолвлен, а она избавилась от глупых иллюзий о том, что он отвечает ей взаимностью.

Господи, что заставило ее возвратиться? Почему она позволила себе поддаться этому искушению… Вернуться в прошлое и попытаться перекинуть из него мостик в будущее?

Видимо, это кара, наказание за проступок, совершенный в прошлом. И теперь ей придется быть молчаливым свидетелем любви Реджи к другой женщине?

Деби наконец сообразила, что все еще стоит во дворе. Она подняла голову, яркое солнце ослепило ее, и она инстинктивно прикрыла глаза дрожащей рукой.

Боже правый, это не должно было случиться, но… Казалось, весь мир перевернулся, и она была бессильна это изменить.

— Хозяин сказал, что вы хотели поговорить со мной об огороде, — вдруг раздался голос с сильным нортумберлендским акцентом.

Она ужаснулась, сообразив, что любой, выйдя из дома, может увидеть ее растерянное лицо. К счастью, незнакомец подошел к ней сзади, и, прежде чем обернуться, она сумела справиться с собой.

Перед Деби стоял высокий худощавый человек. Ему было около шестидесяти. Ветерок шевелил редкие седые волосы, пронзительные голубые глаза ярко выделялись на загорелом морщинистом лице.

— Сэм Дирк, — представился незнакомец, — Я прихожу сюда два раза в неделю ухаживать за садом. Но не за лужайками… это дело моих ребят. А уж бордюры у вас…

— Это моя бабушка высаживала их, — пояснила Деби, подходя ближе.

По проницательному взгляду садовника было ясно, что он знает, какое она имеет отношение к Вермонт-хаусу. Наверное, вся деревня уже была в курсе ее возвращения.

У бабушки был постоянный садовник, но он умер за два года до отъезда Деби, и с тех пор Вермонты приглашали наемных рабочих присматривать за садом.

— Я уже мало на что способен… Ревматизм, знаете ли… Но бордюры…

— Они просто замечательные, — согласилась Деби, и садовник снова пристально взглянул на нее.

— Они могли бы быть еще лучше, но это потребует кропотливой работы.

Деби припомнила, что цветущие с ранней весны до глубокой осени бордюры были гордостью и радостью ее бабушки. Разбитые вдоль безупречно подстриженной живой изгороди и по обеим сторонам мощеной дорожки, они тянулись на тридцать ярдов перед домом и позади террасы и радовали глаз великолепием цветов. Бабушка была заядлым садоводом и ее бордюры представляли все возможные оттенки синего цвета. Здесь были высажены самые разнообразные растения, начиная от голубых незабудок и гиацинтов и кончая темно-синим дельфиниумом, чьи высокие соцветия резко выделялись на зеленом фоне живой изгороди.

— А что, собственно, вы хотите сделать с огородом? В последние годы туда мало кто заглядывал, и он весь зарос сорняками и крапивой, — продолжал садовник. — Хозяин велел мне сегодня поговорить с вами. Он любит прогуляться вдоль бордюров летним утром. И много знает о растениях. Он такой, мистер Реджи.

Да. Реджи всегда любил эту часть сада. Сердце Деби болезненно сжалось, когда она припомнила, сколько раз в детстве подстерегала его по утрам, когда он выходил на прогулку. Из-за перелома, подумала она, ему наверное пришлось отказаться от любимой привычки. Вспомнив рассказ Молли о несчастном случае, девушка вновь ощутила приступ слабости и оперлась рукой о стену дома.

— Я знаю, что огород немного запущен, — сказала она, придя в себя. — Но если его расчистить… Девочкам, возможно, будет интересно самим выращивать овощи.

— Ну, если только прополоть его хорошенько… — Сэм почесал затылок. — Я могу прислать туда своих парней, и уже осенью можно будет сажать рассаду… Конечно, ягодные кусты надо пересадить, да еще удобрить… Я-то считаю, что дешевле покупать овощи и ягоды на рынке, — предупредил он. — Но, конечно, свои вкуснее. Так мы расчистим половину сейчас, а остальную часть подготовим весной. А если юные леди, вопреки вашему желанию, не заинтересуются выращиванием овощей, мои парни присмотрят за огородом.

Никогда не встречала такого философски настроенного садовника, устало отметила про себя Деби, когда Сэм наконец ушел. В другое время она с удовольствием поболтала бы с ним, но сегодня была явно не в настроении. Слишком многое на нее обрушилось.

Когда девушка вошла в дом, ее просто трясло. Планы, которые она с оптимизмом строила совсем недавно, казались теперь совершенно невыполнимыми.

Как она могла попасть в такую опасную ситуацию? Полагала, что сможет противостоять судьбе? Искренне верила, что ее чувства к Реджи испарились, как утренний туман под летним солнцем?

Деби устало покачала головой. Какая разница, что привело ее сюда — глупость или неведение? Она уже здесь, и теперь ей придется остаться.

Девушка вздрогнула. После теплого солнца кухня показалась ей холодной.

Она выглянула в окно и вспомнила о лежащих в машине покупках. Надо выгрузить их. Да и еще полно дел запланировано на сегодня. Но она не могла заставить себя ничем заняться. Все, чего ей хотелось, — это скрыться от всех и прежде всего, от пристальных глаз Реджи.

Его проницательный взгляд просто преследовал Деби, где бы она ни находилась. Прошло десять лет, но при одном воспоминании об этом взгляде ее снова охватила дрожь. Она чувствовала себя как человек, шагнувший в мелкую речку и неожиданно погрузившийся в глубокий омут.

Нет, так больше нельзя, нужно взять себя в руки. Дебора попыталась сбросить с себя напряжение, медленно и мучительно возвращать к реальности.

В кухню вошла нагруженная бумагами Молли и с удовольствием принюхалась к соблазнительному запаху жареного мяса. Она причмокнула, состроив печальную гримасу.

— А мне придется на ужин довольствоваться салатом, — сказала она. — Когда муж уезжает в командировку, я сажусь на диету. — Молли окинула завистливым взглядом стройную фигурку Деби. — Ну, у вас-то проблем с лишним весом нет, — вздохнула она.

— Да, — согласилась Деби и вспомнила, что когда приехала в Лондон, была такая тощая и так плохо ела, что Фредерик Фотен, отец Евы, грозился отвести ее к врачу.

Только спустя несколько лет девушка поняла, что худела из-за переживаний. Теперь она ела нормально, но достаточно было малейшей неприятности, и аппетит у нее сразу пропадал. Вот и сейчас аппетитные запахи еды вызывали у нее тошноту.

Деби намеревалась подать на стол бараньи отбивные с запеканкой, любимое блюдо ее дяди. Тетя Элиза, мать Реджи, часто готовила его. Руки девушки дрогнули, и она отложила нож, которым резала зелень.

— Вы еще немного бледная, — удивленно заметила Молли. — Вам действительно лучше?

— Я в порядке, — уверила ее Дебора. — Это все от солнца.

— Будем надеяться, что вкусная еда смягчит Реджи, — продолжала Молли. — Последнее время он вечно не в духе. — Она поджала губы. —Странно, мне казалось, что помолвка должна действовать на мужчин более благотворно. Деби крепче сжала ручку ножа. Не говори мне о Реджи. Не рассказывай о его помолвке, я этого не вынесу, безмолвно кричала она. Но разве можно высказать такое вслух, да еще малознакомому человеку? Ей оставалось лишь опустить голову и надеяться, что Молли сама переменит тему.

— Конечно, я понимаю, что он все еще очень страдает от боли, — тараторила та. — К тому же доктора считают, что последствия травмы непредсказуемы, и подвижность мышц может восстановиться не полностью. ;

Нож упал на пол с таким грохотом, что она от неожиданности вздрогнула. Когда обе женщины нагнулись, чтобы поднять его, Молли прямо взглянула Деби в глаза.

— У него сейчас тяжелые времена, — спокойно сказала она. — Постарайтесь быть с ним терпеливой. Вы ему сейчас просто необходимы.

Дебора мертвенно побледнела. Молли, разумеется, и не подозревала о ее истинных чувствах и не знала, какие страдания ей причиняет.

— Миранда, конечно, роскошная женщина, но что-то мне подсказывает, что она плохо действует на мужчину, когда тот не в духе, —продолжала та, совершенно не замечая состояния собеседницы. — Я убеждена, что у них были интимные отношения. Причем вряд ли инициатором был Реджи. Он испытывает ответственность по отношению к девочкам. Но Миранда… Она привыкла всегда получать, что хочет, причем немедленно. И я совершенно уверена, что чувства и эмоции других людей ее абсолютно не волнуют.

Деби не могла вымолвить ни слова. Ее воображение с удивительной ясностью рисовало Реджи и Миранду в объятиях друг друга.

— Ой, дорогая, боюсь, я слишком распустила язык, — спохватилась Молли, приняв ее молчание за осуждение. — Пожалуйста, не подумайте обо мне плохо. Я не сплетница. Просто я очень хорошо отношусь к Реджи. Я работаю с ним последние пять лет и уважаю его не только как шефа, но и как человека. В сущности, — добавила она с мягкой улыбкой, — если бы я не была замужем за Бобби, то пожалуй, решилась бы пойти по стопам моих эмансипированных коллег и попытаться стать любовницей шефа. Реджи очень тяжело в последнее время, — резко сменив тему, сказала Молли, — а Миранда его совершенно не понимает и не поддерживает. Вместо этого она только все время требует, чтобы он отправил Полли и Джин в интернат. Да-да, мне все об этом известно, — подтвердила она, заметив вопрос в глазах Деби. — Я не думаю, что это пойдет девочкам на пользу, тем более, когда они в таком сложном возрасте. Особенно Полли, она такая ранимая. Ей может показаться, что она кому-то в тягость.

— Вполне естественно, что Миранда хочет безраздельно владеть Реджи, когда они поженятся, — уклончиво сказала Деби.

— Но она же прекрасно знала, что он отвечает за будущее сестер. — Молли подняла бумаги и уныло сказала: — Что-то я сегодня слишком разболталась, поеду-ка лучше в офис.

Деби понравилась эта женщина. Мы могли бы стать подругами, решила она, оставшись одна. Но сейчас ей было нелегко выслушивать откровения Молли, хотя она понимала, что той движет забота о Реджи, а вовсе не желание посплетничать о его взаимоотношениях с Мирандой. Деборе до сих пор становилось не по себе, когда она вспоминала уверенное утверждение Молли о том, что Реджи и Миранда — любовники.

А что, собственно, она ожидала? Они оба, взрослые люди, а, живя в Лондоне, она убедилась, что помолвленная пара не считает интимную близость зазорной.

Девушка поставила в духовку запеканку и притушила огонь. Пора забирать девочек из школы, а она еще не связалась ни с кем из соседей, о которых ей сообщила директриса, чтобы договориться, кто и когда подвозит детей.

Было и еще одно неотложное дело. Надо бы кое о чем спросить Реджи но у Деби не было сил взглянуть ему в лицо и вести себя естественно.

Признавшись себе, что она все еще любит его, она поняла, что должна держаться от него на расстоянии, пока не приведет в порядок свои чувства.

Деби снова проверила духовку, потом пошла к двери, но на пороге, замешкалась. Если бы между ними были нормальные отношения, разве она не заглянула бы в его кабинет, чтобы сообщить, куда отправляется?

Девушка прикрыла глаза и тихонько вздохнула. Она была слишком измучена, чтобы бороться с нахлынувшей депрессией. Внутренний голос преследовал ее, искушая отбросить осторожность и воспользоваться возможностью просто быть рядом с Реджи. Но она приехала сюда не для того, чтобы встретиться с возлюбленным. Ей предстоит заботиться о своих младших кузинах.

Дебора решительно шагнула обратно в кухню. Нет никакой необходимости беспокоить Реджи по пустякам. Он знает, что она дома, и если бы хотел поговорить, то нашел бы такую возможность. Убедив себя в этом, она вышла во двор и направилась к машине.

Интересно, а Миранда работает? — задумалась она. Та как-то упомянула, что помогает отцу в приемной, но, видимо, это занятие не занимает так уж много времени.

Деби распахнула дверцу машины, включила мотор, опустила стекла и медленно выехала со двора. Услышав доносящиеся с огорода голоса, она поняла, что помощники садовника уже занялись своей работой.

Много времени прошло с тех пор, как она с удовольствием возилась в саду, помогая сначала бабушке, а потом тете Элизе. Ей нравилось наблюдать за растениями: как они тянутся к солнцу, набухая завязью, как увеличиваются и наливаются соками их плоды В саду всегда царило уединение и, пока она выдергивала сорняки, у нее было достаточно времени, чтобы помечтать. Но, получив горький урок, Деби теперь хорошо знала, куда заводят глупые фантазии, оторванные от реальности, и не хотела снова попасть в ловушку.

Дебора приехала в школу как раз вовремя. Полли и Джин познакомили ее со своими подружками, и на девушку обрушилась целая лавина имен и смешных прозвищ. Ученицы окружили ее плотной толпой,

— Это наша кузина, которая живет в Лондоне — начала Полли.

— И иллюстрирует книги, — подхватил Джин.

Прекрасно понимая, что многие девочки которые сейчас рассматривают ее со смесью благоговейного трепета и любопытства, по ступят в университет и, вполне возможна сделают гораздо более успешную карьеру, чем она сама, Деби задумалась над тем, как скоро эти восторженные взгляды сменятся типичным высокомерием подростков.

Несколько женщин присоединились к их кружку, и девочки стали представлять их Деборе.

— А это миссис Джун Хадсон, тетя нашей подруги Бэкки, — сказала Полли.

Пожилая женщина выглядела несколько смущенной, и Деби сообразила, что та не была уверена, что старшая кузина Полли и Джин на самом деле существует, считая ее плодом пылкого девичьего воображения.

— Я и не знала, что у Реджи есть еще какие-то родственники, кроме сводных сестер, — искренне призналась она, пожимая руку Деби.

— Мы с ним не родственники, — спокойно ответила девушка, — во всяком случае, не кровные, — добавила она и коротко объяснила ситуацию.

— Ах да, теперь припоминаю, что предшественник моего мужа как-то говорил, что есть еще другие Вермонты. Джеймс, мой муж, местный викарий, — пояснила миссис Хадсон. — Мы живем здесь уже восемь лет и, должна признаться, я мечтаю о том дне, когда мы сможем уехать. Моя сестра с мужем работают за границей. Бэкки живет с нами и ездит к родителям на каникулы. — Она многозначительно приподняла бровь. — Я считаю, что это не совсем нормально. К счастью, моя племянница очень спокойная и уравновешенная девочка, но я все равно жалею, что мои дочери уже выросли и живут отдельно от нас. Бэкки было бы не так одиноко. Вы приехали ненадолго или?.. — поинтересовалась она.

— Я пробуду здесь некоторое время. По крайней мере, пока девочки не закончат учиться, — ответила Деби, не обижаясь на этот вопрос и понимая, что он вызван заботой о ее сестрах, а вовсе не праздным любопытством.

— Да, им сейчас очень нужно женское внимание. Реджи прекрасно заботится о них, но в результате этого несчастного случая он наконец понял, что им нужна эмоциональная поддержка близкой женщины, а не экономки, как бы хороша она ни была.

Миссис Хадсон больше ни о чем не расспрашивала Деби, и когда они расставались просто сказала с теплой улыбкой:

— Если вам захочется поболтать или понадобится помощь, пожалуйста, звоните без всяких колебаний.

Поблагодарив, Дебора усадила девочек в машину и села за руль.

— Все так удивились, когда за ланчем мы рассказали о тебе, — щебетала Полли.

— Да, они сначала подумали, что Полли все выдумала, и ты скоро уедешь, — вступила в разговор Джин.

В зеркало заднего вида Деби заметила, как на лице старшей девочки мелькнуло озабоченное выражение, словно она и сейчас волновалась о том, что кузина может передумать и вернуться в Лондон.

Как я могу бросить их? — сказала себе девушка. Я же дала слово, и кроме того, пришла к выводу, что действительно нужна им, да и Реджи тоже, хотя он никогда и не признается в этом.

Без нее он окажется в очень неловком положении, независимо от того, уступит ли Миранде и отправит сестер в интернат или оставит их дома вопреки желанию невесты. Деби попыталась представить, во что превратиться жизнь в Вермонт-хаусе, когда Миранда, став его хозяйкой, будет изводить девочек в их собственном доме. Нет, такого нельзя допустить, особенно теперь, когда Полли и Джин находятся в переходном возрасте и очень эмоционально воспринимают происходящее. Что произойдет, когда Реджи и Миранда поженятся? Деби вздрогнула, пытаясь представить жизнь под одной крышей со счастливыми молодоженами.

Это было бы слишком для ее из без того натянутых нервов. Сердце Деборы застучало, пульс зачастил, к горлу подступила тошнота. Она знала, что не сможет этого вынести.

Но свадьба состоится не раньше чем через год. У нее еще есть время взять под контроль свои чувства.

Уставившись на дорогу, Деби мрачно твердила себе, что Миранда не должна знать о том, что когда-то произошло в Вермонт-хаусе. Иначе эта девица сделает все, чтобы отравить мне жизнь, думала девушка. Даже не из-за обиды или ревности, а просто так, развлекаясь, она будет мучить меня, точно так же, как мучает девочек, угрожая отправить их в интернат.

Когда они вернулись домой, Деби отправила сестер переодеться, а сама приготовила легкий полдник. Она знала, что, возвратившись из школы, они привыкли делать домашние задания, в шесть часов пить чай вдвоем а перед сном заниматься своими делами. По некоторым причинам, над которыми ей даже не хотелось задумываться, девушка решила, что будет вполне уместно, если они будут садиться за стол все вместе, вчетвером. Она выяснила, что Реджи обычно ужинает в восемь или в половине девятого, и рассудила, что в половине четвертого Полли и Джин не помешает перекусить.

Они встретили это предложение с энтузиазмом.

— Раньше мы всегда ужинали все вместе, но Миранда сказала, что не желает сидеть за столом с двумя неряхами-школьницами, и, миссис Кросби подчинилась.

— А иногда у нас даже оставалось время покататься на лошадях или поиграть в теннис, — добавила Джин.

— Учтите, что я еще не обсудила свою идею с Реджи, — предупредила Деби, — а он может не одобрить ее. — Она поставила на поднос чашку чая и тарелку с лепешками, которые напекла днем. — Может, и он захочет перекусить. Почему бы тебе не отнести ему это? — обратилась она к Полли.

Деби отвернулась к окну и сначала не поняла, почему та сказала тоном глубокого неудовольствия:

— Ну уж нет. Девушка удивленно обернулась на эти слова и увидела, что в кухню вошла Миранда, окинув всех презрительным взглядом. На ней было облегающее льняное платье, подчеркивающее соблазнительные изгибы ее тела. Взглянув на него, Деби мрачно подумала, что жалованья секретарши вряд ли хватит на такие сногсшибательные наряды. Почувствовав пряный, тяжелый запах духов, Джин за спиной Миранды сморщила нос и состроила рожицу.

— Как? Ты все еще здесь? — почти грубо бросила Миранда Деби. — По правде сказать, я думала, что тебе уже хватило сельских впечатлений.

Полли, чьи щеки вспыхнули, как только гостья вошла в кухню, сердито буркнула:

— Деби не собирается возвращаться в Лондон. Она остается присматривать за нами.

Красивые глаза Миранды округлились. Не скрывая откровенного недовольства, она повернулась к Деби. Было ясно, что Реджи еще не ввел ее в курс дела.

— Глупости! — бросила она. Голос ее вдруг сорвался, а губы твердо сжались.

Полли отвернулась, демонстративно игнорируя эту реплику.

На полпути к двери Миранда вдруг повернулась на своих высоких каблучках и приказным тоном сказала Деби:

— Отнеси кофе в кабинет. — На языке у девушки уже вертелся подходящий ответ, когда она насмешливо добавила: — Уж коли ты взяла на себя роль экономки, то это твоя прямая обязанность.

Когда за ней захлопнулась дверь, Деби просто кипела. Экономка! Если эта девица думает, что сможет помыкать ею, то очень ошибается. Она увидела, как вытянулись лица Полли и Джин, и не желая ухудшать и без того скверные отношения кузин и Миранды, спокойно сказала:

— Если вы уже поели, почему бы вам не подышать свежим воздухом, прежде чем вы займетесь уроками?

— Ты ведь не собираешься варить ей кофе, — презрительно скривив губы, спросила Полли, увидев, что кузина именно этим и занимается.

— Миранда в этом доме гость, более того,она невеста Реджи, — напомнила Деби, стараясь, чтобы голос не выдал ее подлинных чувств. — Я только приготовлю кофе для Реджи, — примирительно добавила она.

— Эта «невеста» заслуживает хорошей оплеухи за то, как разговаривала с тобой, — не желала успокаиваться Полли. — Реджи пришел бы в ярость, если бы узнал об этом. — Он всегда учил нас быть вежливыми.

— Надеюсь, вы понимаете, что влюбленный мужчина вряд ли согласится, чтобы кто-то критиковал предмет его обожания, — заметила Дебора.

Но Полли уже не слушала ее. Девочка нахмурилась и глубоко ушла в свои мысли.

— Я знаю, что когда люди собираются пожениться, они должны любить друг друга, а мой брат и его невеста совсем не похожи на влюбленных, — наконец сказала она.

— Не обязательно же демонстрировать свои чувства на публике, — наставительно заметила Деби, выставляя сестер из кухни и наливая кофе в чашку.

Подойдя к кабинету, она остановилась перед дверью, медленно сосчитала до десяти, постучала и решительно вошла.

Реджи, повернувшись спиной к двери, смотрел в окно. Миранда стояла у камина и, судя по ее виду, была в бешенстве. Интересно, она злится на своего жениха или на мое внезапное вторжение, подумала Деби.

Поставив поднос на стол, она споткнулась, и Реджи повернулся, холодно и недовольно взглянув на нее.

Деби сама не понимала, почему помедлила перед дверью в кабинет. Возможно, страшилась увидеть горячие объятия помолвленной парочки? Во всяком случае, она никак не ожидала застать здесь такую напряженную атмосферу. Неужели Миранде еще не известно, что если Реджи принял какое-то решение, то бесполезно дуться, сердиться или пытаться переубедить его, он все равно сделает по-своему.

Деби вышла во двор проверить, как идут дела на огороде, когда из дома выскочила Миранда. На ее побледневших щеках горели красные пятна.

— Это все по твоей вине, — прошипела она, подлетев к Деборе. — Пока ты не вернулась и не стала совать свой нос, куда не просят, Реджи вполне устраивала мысль о том, чтобы отправить девчонок в интернат. А теперь… — Миранда глубоко вдохнула и яростно бросила: — Но меня не проведешь. Я знаю, зачем ты здесь появилась.

Деби почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Кровь отхлынула от ее лица. Неужели Миранде все известно? Чем она себя выдала? Эта девица, оказывается, весьма наблюдательна, если только… если только Реджи не рассказал ей… Дебору трясло как в лихорадке.

— Ты уже не первой молодости, перспектив никаких, — презрительно усмехнулась Миранда. — Поэтому мысль вернуться сюда и жить на средства Реджи показалась тебе солазнительной, а наличие этих малолетних дурочек предоставило для этого подходящий повод, — в бешенстве добавила она. — Но если ты думаешь, что я собираюсь делить мой будущий дом с тобой или с ними…

— Твой дом? — перебила ее Деби. Она поняла, что Миранда понятия не имеет о ее подлинных чувствах к Реджи, и это придало ей сил. — Видимо, тебе неизвестно, что мой дед оставил этот дом мне, Полли и Джин.

На лице Миранды появилось обычное высокомерное выражение, а губы растянулись в язвительной улыбке.

— Ты действительно так думаешь? Что ж, тогда мне просто жаль тебя, бедняжка. Ты глубоко ошибаешься… — Она сделала многозначительную паузу. — Перед смертью твой дед изменил завещание в пользу Реджи. — Она с удовольствием увидела, что Деби не смогла скрыть своего потрясения. — Конечно, девчонки имеют право жить здесь до совершеннолетия, но на тебя это условие не распространяется, не так ли? — с сарказмом в голосе спросила Миранда. — Мне это известно, потому что именно моего отца попросили засвидетельствовать последнюю волю твоего деда. Помню, папа тогда сказал, что это единственный способ, который твой дед мог придумать, чтобы защитить имущество и своих внучек. Вряд ли кто-нибудь мог винить его за то, что он лишил тебя наследства.

Лишил наследства! Деби похолодела. Она до сих пор и не предполагала, как важно было для нее знать, что у нее есть дом, в котором жили многие поколения ее предков и куда она всегда может вернуться.

Она не подвергала сомнению ни слова Миранды, ни решение деда, и от этого ей было еще больнее.

— Так что этот дом принадлежит Реджи, а не тебе, и когда мы поженимся… — с наслаждением добивала ее та.

Деби больше не могла этого слушать. Она оттолкнула Миранду, спотыкаясь, бросилась в сад и там, дрожа, опустилась на каменную скамейку.

Ее сознание притупилось, и мир вокруг заволокло невидимой пеленой. Какие-то отдельные звуки, долетавшие до девушки, казались далекими и нереальными. Она машинально отметила шум отъезжающей машины и поняла, что Миранда уехала, но не двинулась с места. Солнце клонилось к закату, повеяло прохладным ветерком. Сколько она сидела так, Деби и сама не знала… Наконец когда боль немного притупилась, она с трудом поднялась на ноги и побрела к дому.

Сначала ей хотелось ворваться в кабинет Реджи и выяснить, почему он не сообщил ей об изменении завещания деда, но когда она вошла в кухню, это желание испарилось и его место занял спутанный клубок эмоций, с которыми она с трудом пыталась справиться.

Как Реджи смеялся бы, узнай он о том, что она свято верила в свое право жить в Вермонт-хаусе! Это предположение причиняло ей нестерпимую боль, но хуже всего было то, что, услышав из уст Миранды ошеломляющую новость, она в первый момент готова была даже нарушить обещание, данное девочкам.

Теперь мысль о том, чтобы остаться в этом доме, казалась просто невыносимой. Противоречивые чувства бушевали в душе Деборы: с одной стороны, ей хотелось пойти к Реджи и напрямик заявить, что поскольку ей стало известно истинное положение вещей, она больше не намерена оставаться под крышей чужого дома. Но с другой стороны, она понимала, что нельзя действовать под влиянием минутного порыва, забыв об интересах Полли и Джин. В конце концов, голос рассудка подсказал Деби, что, если бы у Реджи было желание сообщить эту новость, его бы ничего не остановило. То, что он скрыл, что дом больше не принадлежит ей и кузинам, говорит только об одном: Реджи в глубине души радовался ее приезду, поскольку у него появлялась веская причина отвергнуть требование Миранды отправить девочек в интернат.

Ведь если бы у него действительно было такое намерение, неужели бы он не осуществил его прежде, чем девочки пошли в школу?

Дебора заставила себя выбросить эти мысли из головы и начала готовить ужин. Она рассудила, что вместо того, чтобы накрывать стол в огромной, чопорной столовой, выходящей на север, лучше поесть в той комнате, в которой обычно завтракали во времена ее детства. Красивые льняные скатерти и салфетки, которыми всегда пользовалась мать Реджи, куда-то запропастились, и, не желая терять время на их поиски, Деби решила, что старинный дубовый стол красив сам по себе.

Она вышла в сад и аккуратно, чтобы не нарушить красоту бордюров, которыми так дорожили Реджи и его покойная мать, срезала несколько цветков для украшения стола.

Небольшой букет из веточек дельфиниума в белом с синим рисунком кувшине подчеркивал милую, неофициальную обстановку комнаты, оклеенной веселенькими обоями.

В восемь часов Деби подошла к кабинету и, поколебавшись, постучала.

— Ужин через полчаса, — коротко сказала

— Отчасти поэтому, — согласилась Деби, полагая, что девочкам не вредно узнать, что она чувствует себя в долгу перед их матерью. — Но, кроме того, мне всегда хотелось вернуться, — добавила она, грустно улыбнувшись.

Стоп! — сказала себе девушка. Главное — не переборщить. Не нужно, чтобы они считали тебя страдалицей, из чувства благодарности приносящей себя в жертву.

— Поскольку я не замужем и у меня нет детей, а вы лишились родителей, — добавила она, — думаю, мы можем заполнить эти пробелы в жизни друг друга.

Ей хотелось, чтобы Полли и Джин знали, что их отношения строятся на взаимной привязанности и дружбе, и не считали себя обузой для нее.

— А почему? — спросила Полли и, поймав ее недоумевающий взгляд, уточнила: — Я хочу сказать, почему ты не замужем?

— Не знаю, — пожав плечами, сказала Деби, стараясь справиться с болью, которую вызвал этот простодушный вопрос. — Наверное, мне не очень этого хотелось.

— А я знаю, почему… — встряла в разговор Джин, лукаво поглядывая на кузину. — Полли говорит, что это оттого что ты была безумно влюблена.

— Ну пойдем, я есть хочу, — перебила опасные откровения младшей сестры Полли и так резко толкнула стул, так что он с грохотом свалился на пол;

Деби придержала ее за плечо и требовательно спросила:

— С чего это ты взяла, что я была влюблена? |

— Мы уже давно об этом догадались, —беззаботно заявила девочка. — Я думаю, что ты сбежала в Лондон, потому что по уши влюбилась, а дедушка и Реджи не позволили тебе выйти замуж.

— Полли, — запротестовала Джин, — ты…

— Пойдем мыть руки. — Та явно не хотела чтобы младшая сестра продолжала разговор, словно боялась, что она выдаст какую-то тайну. — Посмотри, они у тебя все в чернилах, —укорила она Джин. — Увидимся за ужином, — бросила Полли Деби и, схватив сестру за руку, увлекла ее за собой.

Как же глупо предполагать, что всем известны мои чувства к Реджи, бранила себя Деби, спускаясь по лестнице. Задержавшись на втором этаже, она заскочила к себе в комнату. Темно-зеленое шелковое платье, приготовленное ею к ужину, лежало на кровати. Девушка погладила прохладную ткань и повернулась к зеркалу.

Зачем мне наряжаться, размышляла Деби, разглядывая свое отражение. Реджи совершенно безразлично, в шелках она или в рубище. К тому же он слишком умен, чтобы оценивать женщину исключительно по внешнему виду. Но эта мысль быстро сменилась другой. Если Реджи действительно такой проницательный, то как его угораздило влюбиться в Миранду, эту мелочную и бессердечную женщину, намеревавшуюся отправить его сестер в интернат только потому, что она не желала нести за них ответственность?

Деби взяла щетку и начала машинально расчесывать волосы. В конце концов она отказалась от своего намерения переодеться, а просто сменила льняную блузку на красивый бирюзовый джемпер и, даже не заметив, как он подчеркивает ее высокую грудь, спустилась вниз. Реджи стоял в кухне, с нескрываемым раздражением уставившись на пустой стол.

Деби смущенно взглянула на него. Это был мужчина, которого она любила. Ей хотелось подойти к нему, взять за руку, поделиться тем, что накипело у нее на душе. Она страстно мечтала преодолеть возникшую между ними пропасть, просто и правдиво рассказав, как сожалеет о той боли, что причинила ему. Но больше всего она хотела, чтобы Реджи улыбнулся ей и снова принял в тесный круг близких ему людей. Увы, эта дверь захлопнулась для нее навсегда, и в глубине души Деби считала, что так будет к лучшему, раз уж он решил жениться на Миранде.

— Ты, кажется, говорила, что мы ужинаем в половине девятого, — резко сказал Реджи, прервав ее размышления.

— Да, уже все готово, — ответила Деби и только сейчас поняла, почем он так раздражен. — Ой, я забыла предупредить, что накрыла в маленькой столовой. — От его взгляда она вспыхнула. — Но если ты против, я принесу ужин сюда, — неловко предложила Деби.

Наверное, Реджи проклинает ее за напрасную прогулку от кабинета до кухни, виновато подумала девушка. Не повредит ли ему излишняя нагрузка? Конечно, это пустяки но ей так хотелось заботиться о нем, следить за тем, чтобы он не перегружал себя работой больше отдыхал. Она мечтала, чтобы морщинки на его лбу и в уголках рта разгладились. А ведь многие из них лежат на моей совести упрекнула себя она.

На дубовом столе в маленькой гостиной красовалась ваза со спелой, сочной дыней которую Деби купила утром. Она разрезала ее пополам и наполнила крупной, душистой малиной, посчитав, что это будет подходящей закуской в жаркий июньский вечер.

Реджи удивленно приподнял брови. Видимо, миссис Кросби и сменившие ее приходящие экономки не утруждали себя такими изысками, как обед из трех блюд. Предположения Деби подтвердились, когда она увидела округлившиеся от изумления и радости глаза кузин.

— Дыня… моя любимая! — воскликнула Джин и потянула к себе вазу со свойственной юности непосредственностью.

— Это так полезно для кожи, — назидательно добавила Полли. — Мне просто повезло, что от того, чем нас кормят в школе, у меня лицо не пошло пятнами.

— А некоторые девочки приносят еду с собой, — бесхитростно сказала Джин, и Деби, . — улыбнувшись, пообещала:

— Дайте мне немного осмотреться, и через пару недель мы снова поговорим об этом.

К ее удивлению, Реджи строго отрезал:

— У Деби и так достаточно дел, чтобы потакать вашим прихотям. Если хотите брать ланч с собой, то готовьте его сами.

Джин была совершенно сбита с толку его тоном.

Припомнив, в каком настроении выскочила из кабинета Миранда, Деби пожалела, что не может откровенно сказать Реджи, что не стоит вымещать свое дурное настроение на ни в чем не повинных сестрах.

— Давайте договоримся так, — примирительно заметила она. — Для начала я буду готовить вам ланч, а со временем вы и сами научитесь. Идет? Это вам пригодится в жизни, — добавила она с улыбкой.

— Ну да, когда мы будем замужем, — назидательно протянула Полли, состроив озорную рожицу.

— Вовсе нет. Каждый, будь он мужчина или женщина, должен уметь приготовить себе элементарный обед, — спокойно возразила Деби. — Точно так же, как выгладить рубашку или блузку, — сухо добавила она, бросив взгляд на мятый воротничок Полли.

Когда с дыней было покончено, девушка поднялась, чтобы собрать тарелки, но Реджи, нахмурившись, скомандовал:

— Девочки, помогите своей кузине. — Полли отвесила церемонный поклон и, прыснув в ладошку, произнесла:

— Слушаюсь и повинуюсь, господин мой. Твоя воля для меня закон.

— Если бы не гипс и этот костыль… — притворно угрожающим тоном прорычал Реджи но на его губах появилась веселая улыбка.

— Что тогда? Ты сам бы отнес посуду в кухню? — поддразнила брата Полли и, подхватив свою и его тарелку, отскочила на безопасное расстояние.

Эта забавная выходка явно разрядила атмосферу, но Деби чувствовала себя слишком напряженно, чтобы веселиться вместе со всеми. Она удовлетворенно наблюдала, как девочки с аппетитом уплетают отбивные. Вдруг Джин выпалила:

— Реджи, Деби говорила нам, что мама готовила это блюдо специально для тебя, что оно твое любимое. Это правда?

Дебора опустила голову. Только бы он не подумал, что она готовила исключительно для него. И даже когда тарелки опустели, девушка не посмела поднять глаз. Потупив взгляд, она вышла за мороженым. Попробовав пломбир, политый медом, посыпанный орешками и украшенный малиной, Полли и Джин в один голос признались, что у них уже сто лет не было такого роскошной обеда, и выжидательно посмотрели на Реджи Деби, отодвинув стул, неловко поднялась. Ей не хотелось выслушивать его комплименты но она их и не дождалась. Вместо того чтобы присоединиться к восторгам сводных сестер он скомандовал:

— Девочки, помогите Деби помыть посуду. Он поднялся, и гримаса боли исказила его лицо. Деби отчаянно захотелось броситься к нему на помощь. По-видимому, травмы все еще причиняют ему много страданий. Она прикусила нижнюю губу, чтобы подавить вздох сочувствия.

Помощь девочек оказалась совсем не лишней. Пока они домывали посуду, она включила кофемолку.

— Потрясающий запах, — с видом знатока заявила Полли.

— Придется немного подождать, — заметила Деби. — Приглядите за кофе, а я пока поднимусь на третий этаж посмотреть комнаты.

— Ты хочешь устроить в одной из них мастерскую? — полюбопытствовала Полли. — Там ведь ничего нет, если не считать старой мебели.

Деби быстро прошлась по комнатам. Все они выходили окнами на север и идеально подходили для ее занятий, но чтобы занять одну из них под студию, нужно было получить разрешение Реджи. Нельзя забывать, что это его дом, а не ее собственный.

Удивительно, как это известие изменило ход ее мыслей. Деборе показалось, что вряд ли она была бы так настойчива в своем стремлении остаться, если бы знала о том, что дед изменил завещание. Она чувствовала себя гораздо увереннее, думая, что дом или, по крайней мере, его часть, принадлежат ей. И дело было вовсе не в том, что ей льстило считать себя одной из владелиц Вермонт-хауса. Она не собиралась извлекать из этого никакой материальной выгоды, выкупив долю сестер или, дождавшись, когда они вырастут, продав дом и поделив с ними вырученную сумму. Охватившее ее ощущение утраты лежало скорее в эмоциональной сфере. Деби чувствовала себя как воздушный гимнаст, которого вдруг лишили страховочной сетки.

Она всегда воспринимала этот дом как убежище, как краеугольный камень своей жизни, как место, на которое она имеет неотъемлемое право. То, что она заблуждалась и у нее не больше прав жить здесь и называть Вермонт-хаус своим домом, чем у любого случайного гостя, порождало чувство неуверенности.

Вернувшись на кухню, она разлила кофе в чашки и решила попросить Полли или Джин отнести его в кабинет, куда после ужина отправился Реджи, объявив, что хочет еще поработать. Но неожиданное заявление Полли заставило ее передумать.

— Значит, сегодня он с Мирандой никуда не собирается, — с удовлетворением заметила та, когда за ним закрылась дверь. — Они теперь не часто выходят в свет. Не удивлюсь, если они вообще поссорились.

— Личная жизнь Реджи — его частное дело, — строго сказала Деби. — Я отнесу ему кофе, а вы, полагаю, все-таки закончите свои домашние задания.

Когда она вошла в кабинет, то увидела, что Реджи стоит у окна спиной к двери. Интересно, он просто отговорился необходимостью поработать, чтобы, избежать ее общества, или действительно не мог сосредоточиться на бумагах, задумалась она.

На нем была майка с короткими рукавами, обтягивающая сильную мускулистую спину, и линялые джинсы, разрезанные на боку из-за гипсовой повязки.

Деби кашлянула, и Реджи повернулся, неприязненно взглянув на нее.

— У тебя не найдется свободной минутки? Мне надо кое-что обсудить с тобой, — нерешительно начала девушка.

Его рот тронула горькая улыбка, в глазах появилось презрение.

— Обсудить? С этого надо было начинать.

Деби вспыхнула, обиженная его тоном, но вспомнив, сколько раз она поступала по-своему, игнорируя его советы, сдержала готовые вырваться колкие слова. Ведь и теперь, приехав, она сразу же заявила, что намерена остаться, а следовало прежде всего поинтересоваться его мнением на это счет.

— Это касается моей работы, — мягко сказала она, поставив поднос на письменный стол. — Ты не возражаешь, если я займу одну из комнат на третьем этаже под мастерскую? Мне надо закончить пару заказов…

Услышав короткий смешок, Деби подняла голову и заметила на хмуром лице Реджи удивление.

— Зачем ты меня спрашиваешь? — почти грубо воскликнул он. — Почему просто не отнесла туда свои вещи?

Как ни хотелось ей солгать, она знала, что не сможет это сделать.

— Пока Миранда не сказала мне сегодня что дедушка оставил дом тебе, я об этом и не подозревала, — с трудом выговорила она.

Дебора ожидала увидеть в его глазах презрение, насмешку, даже требование немедленно убраться отсюда, но не такую реакцию. Реджи резко спросил:

— Миранда?

— Да, — в замешательстве подтвердила Деби.

— И теперь тебе не терпится узнать, почему дед принял такое решение?

— Нет, — испуганно воскликнула она, — вовсе нет.

Он смотрел на нее со странной смесью боли, печали и иронии. Девушка шагнула было к нему, но тут же заставила себя остановиться.

— Я знаю, что дала тебе веский повод для того, чтобы дурно думать обо мне, — хрипло выговорила она. — Но если мой дед оставил дом тебе, значит, так было нужно. Я хотела поговорить с тобой не об этом…

— А о чем? — неожиданно мягко спросил Реджи, и Деби смущенно заметила, как потеплели его глаза. Черты хмурого лица разгладились, и даже губы расплылись в слабой улыбке. у Девушка перевела дух и поймала себя на том, что не может оторвать взгляда от его чувственного рта, представляя, как она, лаская ц дразня, проводит по нему языком…

— Деби!

Этот окрик прервал ее головокружительные мечтания и вернул к действительности.

— Где ты витаешь? Должно быть, вспоминаешь своего любовника?

Господи, как он опасно близок к истине, подумала Деби.

— У меня нет любовника! Я…

Она мгновенно умолкла, увидев, что Реджи пошатнулся и потерял равновесие. Девушка инстинктивно бросилась к нему, чтобы поддержать, и случайно прижалась головой к его плечу. Обхватив его за талию, она почувствовала, как он похудел.

Реджинальд уже твердо стоял на ногах, а она все еще не могла прийти в себя, настолько ошеломляющим было ощущение его близости.

Она вдохнула мускусный запах его одеколона, и вдруг ее охватило такое бурное желание, что она даже испугалась. Фантазии ее юности никогда не были так эротичны, и сейчас она испытала настоящий шок. Деби едва стояла на ногах, и сейчас поддержка требовалась уже не ему, а ей самой.

Реджи, видимо почувствовав это, отпустил стол и здоровой рукой подхватил девушку. Она так сильно прижималась к нему, что ее грудь напряглась и набухшие соски предательски проступили сквозь тонкий джемпер. Заметив это, Деби одернула его, и покраснела, В другое время она гордилась бы тем, что ее тело так живо реагирует на мужчину, но сейчас страшно смутилась и тут же начала вырываться, отчаянно прикрывая грудь руками.

Но было уже поздно. Надежда, что Реджи не обратит на это внимание, угасла, когда подняв голову, Деби заметила на его лице насмешливое, почти хищное выражение удовлетворения. Затем, совершенно ошеломив ее он вкрадчиво произнес:

— Какой у тебя чудесный свитер. Этот оттенок всегда был тебе к лицу.

Нужно что-то срочно сделать, чтобы выйти из кошмарной ситуации, в которую она попала, лихорадочно сообразила Деби и выпалила первое, что пришло на ум:

— Спасибо за комплимент. Кажется, к вечеру похолодало. Я совсем замерзла.

Она притворно поежилась, но, к ее досаде, Реджи насмешливо ответил:

— Ты так думаешь? А мне, наоборот, кажется, что здесь довольно… жарко. — Деби показалось, что его взгляд задержался на ее пылающих щеках. — Значит, у тебя нет любовника… — В его голосе слышалось нескрываемое удовлетворение. И когда она отскочила от него, ей послышалось, что он пробормотал себе под нос: — Какая жалость.

Дебора уже подошла к двери и открыла ее, когда Реджи заметил:

— Куда же ты? По-моему, мы так и не закончили нашу беседу. — Она была вынуждена повернуться и взглянуть ему в лицо. — Так значит, тебе теперь известно, что дом принадлежит мне?

Деби попыталась сосредоточиться.

— Конечно, если бы я знала об этом раньше… то не настаивала бы на том, чтобы остаться здесь, — проговорила она и добавила сдавленным голосом: — Почему ты не… не указал сразу на мою ошибку?

— А зачем? Ты была так уверена в своей правоте, что глупо было бы разубеждать тебя, — с иронией заметил Реджи.

— Если бы не обещание, которое я дала девочкам… то теперь я бы немедленно уехала, — продолжала Деби, задыхаясь, и увидев его непроницаемый взгляд, вскрикнула: — Ну что мне делать? Что бы я ни сказала, ты все равно мне не поверишь. Ты никогда не простишь того, что я сделала, как солгала…

Не в силах больше выносить этой муки, она повернулась и вылетела из комнаты, не обращая внимания на то, что он просил ее остаться.

Одна неделя сменяла другую, и Деби с головой ушла в рутину будничных дел. Закончив хлопотать по хозяйству, она обычно поднималась в мастерскую и садилась за мольберт.

Странно, хотя свалившиеся на нее проблемы должны были бы мешать творчеству.

Прикусив губу, девушка пошла в кухню. Что ж, не надо много ума, чтобы заметить, насколько эта девица взбалмошна и капризна. Реджи, напротив, всегда был очень уравновешенным человеком. Что ж, видимо, любовь меняет человека.

Она сильнее сжала губы, стараясь отогнать боль, которую всегда причиняли ей мысли о взаимоотношениях Реджи и Миранды. Но нужно выяснить, что же сказали ему врачи. Деби замерла в нерешительности, понимая, что сейчас не время соваться к нему с расспросами. В конце концов благоразумие взяло верх, и она решила отправиться за покупками и отложить разговор до вечера. Прихватив плащ, девушка направилась к машине.

Хмурое небо было сплошь затянуто тучами, в отдалении погромыхивал гром. Уже в дороге Дебора сообразила, что забыла зонтик, и тут же первые редкие капли дождя упали на стекло. Если бы она выехала чуть раньше, то успела бы покончить с покупками до грозы. Но удача, казалось, отвернулась от нее. Она долго простояла в очереди в кассу и, когда, расплатившись, вышла на улицу, тугие струи дождя уже вовсю плясали по булыжникам, а по узким мощеным улочкам неслись бурные потоки воды.

Ослепительные вспышки молний прорезали небо, раскаты грома грохотали прямо над головой. Деби никогда не боялась грозы, но ей совершенно не улыбалась перспектива Воображение, вероятно, вдохновляемое прекрасным видом за окном, расцвечивало ее рисунки новыми красками. Конечно, не мне оценивать свои работы, думала Деби, но они да определенно стали значительно лучше.

Девушка жила в Вермонт-хаусе уже полтора месяца, и постепенно ею овладевало странное чувство, что она никогда отсюда не уезжала.

Однажды ранним утром приехала Миранда, чтобы отвезти Реджи в госпиталь, где ему должны были наконец снять гипс. Они вернулись к полудню.

Деби услышала, как хлопнула дверца машины. С легким вздохом сожаления она прервала работу и отложила кисти. Миранда, по всей видимости, рассчитывает, что ей предложат что-нибудь перекусить.

Спустившись вниз, девушка прошла на кухню и приготовила кофе. Из кабинета доносились голоса: пронзительный Миранды и рассерженный — Реджи. Когда Деби подошла к двери, чтобы пригласить их к столу, Миранда, опрометью выскочив из комнаты, едва не сбила ее с ног.

— Это все из-за тебя, — прошипела она, злобно блестя глазами. — Если бы ты не осталась здесь с этими девчонками… И если Реджи воображает, что я выйду замуж за человека, для которого родственнички значат больше, чем жена…

Не успела Деби и слова вымолвить, как Миранда помчалась вниз по лестнице, выбежала из дома и вскочила в машину.

вымокнуть до нитки. Она задумчиво бросила взгляд на отель, расположенный напротив магазина. Когда она в прошлый раз приезжала сюда, было тепло и солнечно, и постояльцы отеля сидели за столиками на улице, праздно наблюдая течение местной жизни.

Сейчас зонтики были сложены, столики пусты. Деби припомнила, как кто-то говорил что в отеле есть прелестное маленькое кафе, одинаково популярное и у местных жителей, и у заезжих туристов. Было бы неплохо спрятаться там и переждать дождь, да и чашечка крепкого кофе мне сейчас не помешает, рассудила Дебора и, съежившись, побежала через площадь к входу в отель.

Несмотря на летнюю пору, в холле, весело потрескивая, горел камин. Официантка, спешившая куда-то с тяжелым подносом, с сожалением покачала головой, когда Деби поинтересовалась, как пройти в кафе.

— Оно работает только по выходным, — объяснила она. — Но если вы не против того, чтобы посидеть здесь, я принесу вам кофе и пирожное.

Поблагодарив, Деби оглянулась в поисках свободного места. Вдоль стены стояло с полдюжины столиков, отделенных друг от друга тяжелой тканью, что создавало атмосферу таинственности и интимности.

Девушка выбрала один из них и с удовольствием опустилась на обитый бархатом диванчик. Судя по всему, за соседним столикой сидела пара. Ей были видны только их ноги

На женщине были лодочки на невероятно высоких каблуках, какие обожала носить Миранда, а на мужчине — светло-серые мокасины почти того же оттенка, что и безупречно отутюженные брюки, на которых не было заметно и следа дождевых капель. Наверное, это постояльцы отеля, решила Деби, хотя такая обувь вряд ли подходит для туристов, собирающихся осматривать руины аббатства.

Она уже подносила к губам чашку, когда услышала знакомый голос Миранды и замерла, подумав, что ослышалась.

— Дориан, скажи, что мне делать? — протянула женщина за соседним столиком таким капризным тоном, что у Деби не осталось никаких сомнений в том, что это действительно невеста Реджинальда.

— Ты сама знаешь, — ответил ее спутник. Голос у него не такой глубокий и красивый, как у Реджи, недовольно отметила про себя девушка, невольно испытывая к незнакомцу неприязнь. Наверное, дело было в том, что этот, судя по всему, безукоризненно одетый человек совсем не вязался с их провинциальной местностью.

— Но мы не можем вот так встречаться, — возбужденно перебила собеседника Миранда. — В этом маленьком городке нас обязательно кто-нибудь застукает.

— Ну и что? — весело ответил мужчина. — Двигайся ближе, дорогая. Никто нас здесь не увидит, и я смогу…

Голос его стал тише, но не настолько, что бы Деби не смогла расслышать интимное и откровенное предложение.

Ее лицо вспыхнуло скорее от негодования и обиды за Реджи, чем от неожиданности. Деби ждала, что Миранда напомнит своему кавалеру, что помолвлена, но к ее изумлению, та лишь двусмысленно хихикнула. Судя по звукам, доносившимся из-за занавеса, было понятно, что парочка собирается уходить.

Дебора понимала, что ей придется горько пожалеть о своем поступке, но в тот момент она думала только о защите интересов Реджи. Нельзя допустить, чтобы и его вторая помолвка была расторгнута, решила она, быстро поднялась и загородила дорогу выходящей парочке. Видимо, она послана сюда судьбой, чтобы искупить свой грех и спасти Реджи от грозящей ему беды.

При виде ее Миранда побелела и ухватилась за своего спутника. Это был высокий, элегантный и стройный мужчина со светлыми волосами и яркой белозубой улыбкой, которая, впрочем, совсем не освещала его глаза. Он не идет ни в какое сравнение с Реджи, недоумевала Деби. Что Миранда в нем нашла?

— Пойдем, Дориан. Ради Бога, уведи меня отсюда, — вскрикнула та и, когда Деби попыталась остановить их, оттолкнула ее в сторону, так что девушка чуть не упала.

Ей чуть не стало дурно при мысли о том, свидетельницей какой мерзости она невольно оказалась. Девушка решила допить свой! кофе, но руки ее так тряслись, что, когда она взялась за кофейник, большая часть этого живительного напитка оказалась на блюдце.

Что связывает эту парочку? Совершенно очевидно, что они любовники. Деби вздрогнула. Интересно, Миранда недавно познакомилась с Дорианом или… или это женатый человек, с которым у нее давний роман? И она вдруг вспомнила, как Молли Смит рассказывала ей, что невеста Реджи до помолвки с ним была кем-то увлечена, но тот человек оставил ее, предпочтя другую. Молли говорила что-то еще, но Деби сейчас никак не могла припомнить, что именно.

Небо уже посветлело, и девушка вдруг сообразила, что если еще задержится здесь, то опоздает в школу. Допив кофе, она встала и поняла, что все еще дрожит. Это вовсе не мое дело, убеждала она себя. Подумаешь, Миранда решила выпить с кем-то чашку кофе, ну что в этом такого?

Теперь Дебора уже горько сожалела о том, что вообще зашла в этот отель. В результате она получила информацию, которой ей вовсе не хотелось обладать.

Нет, она не скажет Реджи ни слова о своем открытии, это просто исключено. Но все равно странное чувство вины терзало ее. Девушка всем сердцем стремилась к Реджи, но понимая, что ей не на что рассчитывать, хотела только одного — чтобы любимый человек был счастлив… Безусловно, он заслуживает лучшей подруги, чем Миранда, но не может же она, Деби, сообщить ему об этом?

Всю дорогу домой она обдумывала, как по ступить. Кузины, безуспешно попытавшись растормошить ее, вскоре затихли на заднее сиденье.

Выключив мотор, девушка заметила у подъезда машину Миранды. Полли и Джин побежали в дом, оставив Деби и невесту брата наедине.

— Что, не терпится наябедничать Реджи? — с вызовом спросила Миранда, и ее красивые глаза налились злостью. — Прости, но я лишу тебя такого удовольствия. Я сама ему все расскажу.

От нее так сильно пахло алкоголем, что Деби невольно отпрянула. Как можно было садиться за руль в таком состоянии?

— Святая невинность, — фыркнула Миранда, заметив это движение, и повернувшись к ней спиной, прошла в дом.

Девочки переоделись и спустились вниз. Полли напомнила Деби, что та обещала отвезти их к викарию поиграть в теннис с Бэкки,

Девушка протянула им бутерброды и задумалась. Интересно, что скажет Миранда Реджи? Что провела время с другим мужчиной? Деби вздрогнула, пытаясь представить себя на месте Реджи. Что бы она чувствовала, узнав о предательстве любимого человека? Она прислушалась, но толстые стены, коридор и две двери, отделявшие кухню от кабинета, не пропускали ни единого звука.

Полли и Джин нетерпеливо поджидали ее у машины. Деби хотелось заглянуть в кабинет к проверить, все ли в порядке с Реджи, но она подавила этот порыв, напомнив себе, что нехорошо вмешиваться в чужие дела. Тем не менее, подбросив кузин к подруге, она деликатно отказалась от предложенного миссис Хадсон чая и поспешила обратно.

Всю дорогу девушка твердила себе, что случившееся ее совершенно не касается, но все же, проходя мимо приоткрытой двери кабинета, невольно замешкалась.

— Миранда? — окликнул Реджи из глубины комнаты.

Деби захотелось сбежать, но вместо этого она сказала:

— Нет, это я, Деби.

Сама не понимая, что делает, она толкнула дверь и вошла в кабинет. Первое, на что упал ее взгляд, было кольцо, которое лежало на столе, зловеще поблескивая бриллиантами.

— Реджи, мне так жаль, — хрипло сказала Дебора.

— Меня? — недоверчиво усмехнулся он. — Не стоит притворяться, Деби. Миранда уже рассказала мне о твоих взглядах на нашу помолвку.

Девушка с недоумением уставилась на него. Насколько она помнила, эта тема никогда не возникала в ее разговорах с невестой Реджи. Неужели та сама догадалась о ее истинных чувствах к нему?

Она провела языком по пересохшим губам.

— Это правда? — резко спросил он.

—Я…

— Что, Деби? Разве ты не говорила Миранде, как тебе жаль, что она связалась с человеком, который в лучшем случае никогда не избавится от хромоты, а в худшем останется калекой? Таким ты меня себе представляешь? — с угрозой спросил он, подойдя К ней вплотную. Воздух, казалось, вибрировал от его ярости. — Мужчиной, возбуждающим в женщине только жалость, а не страсть?

— О, Реджи… Ничего подобного… — ужаснулась Дебора. — Как ты мог поверить, что я могла сказать такое?

— А почему бы и нет? — жестко бросил он. — После всего того, что ты налгала обо мне деду… Только на этот раз, Деби, я преподам тебе урок, который ты, клянусь, никогда не забудешь.

Он схватил ее за плечи, и она отчаянно запротестовала:

— Реджи, пожалуйста… Клянусь, я ничего не говорила Миранде. Я знаю, как тебе тяжело потерять ее…

— Ты понятия не имеешь о том, что мне тяжело, — хрипло оборвал он. — Ты ранишь меня, ты…

Его правая рука, с которой уже сняли гипс, скользнула к ее шее. Деби напряглась.

То, что она видела в его глазах, не могло быть страстью.

— То, что у меня переломаны кости, вовсе не лишило меня возможности испытывать живое чувство… страсть, желание… — Он стиснул зубы, оборвав фразу.

— Ты обманываешь себя, Реджи. Ты хочешь Миранду, а не меня, — запротестовала она, вырываясь. — Это какое-то безумие! Немедленно отпусти меня!

Ей хватило бы сил освободиться, но она боялась задеть его больную руку. Он посмотрел на нее и беспощадно улыбнулся.

— Ну, что же, продолжай, Деби. Продолжай, и ты снова справишься со мной, как это не раз бывало.

— Реджи, ты же знаешь, что я не могу… — Деби смотрела на него с мукой в глазах.

— Вот как?

Он как-то воровато протянул руку и коснулся пульсирующей жилки на ее шее. Она отчаянно пыталась урезонить его:

— Послушай, я знаю, что ты считаешь меня виноватой в том, что произошло между тобой и Мирандой. Я понимаю твои чувства, но, во-первых, ты ошибаешься, и потом… это не повод…

— Для чего? — усмехнулся Реджи. — Для того чтобы сорвать с тебя одежду и насладиться каждым дюймом твоего соблазнительного тела? — Деби не поверила своим ушам, услышав эти слова, произнесенные бесстрастным, чуть насмешливым тоном. — Уверяю тебя, я это сделаю. Я не забыл твоих провокационных призывов. Но в те дни я был слишком глуп…

— Реджи, пожалуйста, — хрипло умоляла она. — Я знаю, что ты злишься на меня, но ты ошибаешься. Я не хочу тебя…

— Разве? А ты забыла, что произошло здесь однажды вечером?

Она не сразу сообразила, что он имеет в виду, но когда его насмешливый взгляд коснулся ее груди, тут же обо всем вспомнила и залилась краской.

— Я просто замерзла, — защищалась она. ~ Я же тебе тогда сказала.

— Да, сказала, — с усмешкой согласился он. — Но мы оба знали, что ты лжешь. И если ты предпочитаешь, чтобы я тебе это доказал…

На ней было льняное платье с юбкой в складку, короткими рукавами и сквозной застежкой. Не успела Деби сообразить, что он собирается делать, как Реджи проворно расстегнул пуговицы и попытался сорвать с нее одежду.

— Нет, — выдохнула она, отступая и прижимаясь спиной к столу. — Нет, — продолжала шептать она, хотя понимала, что уже проиграла сражение.

И не с ним, а с собой. Едва он прикоснулся к ней, как только она почувствовала тепло его рук…

Деби дрожала, потрясенная глубиной собственной страсти, стремлением слиться с ним, напуганная своей неспособностью мыслить здраво и помнить, почему Реджи так поступает.

Новый крик мольбы вырвался из ее груди, но Реджи не слушал ее. Он не отрыв?" жадного взгляда от ее тела. Откинув полы платья, он освободил полную грудь, едва прикрытую тонким кружевом лифчика.

Соски Деби сразу набухли, выдавая ее желание. Господи, а ведь он еще и не дотронулся до меня, ужаснулась девушка. Что же со мной будет, когда это произойдет?!

Но когда это случилось, его руки оказались так нежны, что она едва сдержала стон наслаждения. Тело Деби само отвечало на его ласки, и всякие мысли о сопротивлении тут же улетучились из ее головы. Она забыла, где они находятся и почему, забыла обо всем, ведь она так давно и безнадежно мечтала оказаться в его объятиях.

Его губы касались плавного изгиба ее шеи. Одной рукой он поддерживал спину, другой ласкал до боли напрягшийся сосок, доставляя Деби мучительное наслаждение. А она молча молила о том, чтобы он действовал смелее, готовая ответить на любые самые откровенные и интимные ласки, только бы утолить бушевавшее в ней желание.

Прикосновение его губ к трепещущему соску еще больше воспламенило девушку. Все ее тело страстно потянулось ему навстречу.

Деби прижалась губами к его шее, ощущая неистово бьющийся пульс. Реджи, притянув к себе, накрыл ее губы обжигающим поцелуем.

Плохо соображая, что делает, она расстегнула его рубашку, и он прижал ее ладони к своему нагому торсу. И пока она гладила упругую, загорелую кожу, он сбросил рубашку и слегка отстранился. Деби дрожала с головы до ног.

— Деби, — пробормотал Реджи и прошептал ей на ухо слова, еще более откровенные чем те, что она услышала в разговоре Дориана и Миранды.

Но ее уже ничто не могло шокировать. Не было ничего выше того восторга, с которым ее тело отвечало на его ласки, ничего, кроме желания прижаться к любимому еще теснее

Она куснула его за плечо и почувствовала как он коленом раздвинул ей ноги.

Деби горела как в огне. Все ее представления о целомудренной сдержанности напрочь улетучились, и она осыпала Реджи неистовыми ласками. Стон нестерпимого желания вырвался из ее уст. Она так хотела ощутить его в себе, что больше не могла переносить эту пытку.

— Скажи, что хочешь меня, — хрипло потребовал он.

Поощряя распутные движения ее бедер, его руки нежно гладили их изгибы, ухитряясь дарить восхитительные ласки самым интимным местам.

— Скажи, Деби, скажи… — настаивал Реджи. Его рука скользнула под шелк крошечных бикини. Ее трепещущая плоть, казалось, всю жизнь ждала этого прикосновения. Деби застонала, не в состоянии вымолвить ни слова. и содрогнулась в предчувствии наслаждении Но вдруг, осознав, что он делает, она попыталась оттолкнуть его.

— Нет, Реджи, нет… Не сейчас, не здесь

Но вместо того, чтобы отпустить девушку он крепко схватил ее за руку, и лицо его исказилось.

— Да, — хрипло сказал он, — да, Деби. Именно здесь и сейчас.

Реджи толкнул ее к столу и секунду помедлил, возясь с застежкой брюк. Она почувствовала, как он входит в нее мощным толчком, коротко застонала и тут же забыла обо всем, кроме пожирающей ее жажды.

Боль, резкая и неожиданная, вынудила ее открыть глаза. Реджи смотрел на нее. В его взгляде было потрясение, недоверие и что-то еще, окрашенное оттенком радости и сожаления. Он чуть отстранился. Страсть тут же новой волной захлестнула ее. Деби уткнулась лицом в его шею и потянула к себе, бормоча что-то неразборчивое. Реджи прильнул к ее губам, заглушая всхлипы. Не в состоянии сдержать стона, он снова вошел в нее, и она затрепетала от наслаждения.

Когда первые волны страсти улеглись, Деби медленно подняла глаза и испугалась, встретив его печальный, задумчивый взгляд.

— Я понятия не имел, что у тебя никого не было, — уныло сказал он и отвернулся, чтобы привести в порядок одежду.

Опустошенная эмоционально и физически, Деби не сделала ни малейшей попытки привести платье в порядок. Она лишь пошевелилась, расправляя затекшие мышцы. Потом вдруг увидела на столе кольцо Миранды и осознала, что натворила.

Ее затрясло как в лихорадке. Когда Реджи потянулся к ней, она шарахнулась в сторону словно его прикосновение могло осквернить ее

— Деби, нам нужно поговорить…

— Нет, — пронзительно вскрикнула она. —Нам не о чем разговаривать. Ты взял реванш Реджи. Отплатил мне за то, что я тебе сделала… — Рыдания перехватили ей горло, но когда он снова шагнул к ней, она яростно тряхнула головой. — Не прикасайся ко мне. Больше никогда ко мне не прикасайся, — кричала она, вырываясь.

— Деби, подожди… Ты не поняла..

—. Не поняла?! Все я прекрасно поняла, готова была выкрикнуть Дебора, но в этот момент послышался шум мотора. Миссис Хадсон любезно привезла Полли и Джин домой.

— Это девочки… — бросила она. Нельзя допустить, чтобы кузины увидели меня в таком состоянии, промелькнуло у нее в голове, и, с силой оттолкнув Реджи, она побежала наверх.

Послышался бой церковных часов. Деби беспокойно ворочалась в постели. Ей так хотелось забыться, но сон не приходил.

Она отправилась спать в половине одиннадцатого совершенно опустошенная. Перед ее внутренним взором стояло неумолимое лицо Реджи. Он дважды после ужина напоминал, что им нужно поговорить, но ей удалось избежать беседы, поскольку девочки требовали ее внимания.

Дебора понимала, что не сможет вечно откладывать этот разговор. Когда придет его час, надо быть готовой защитить свою репутацию. Почему, ну почему ее богатое воображение, доставлявшее столько хлопот в прошлом, сейчас покинуло ее, и она не может придумать никакого оправдания тому, что позволила Реджи заниматься с ней любовью? Никакого… Кроме правды…

Она застонала и, резко повернувшись, легла на спину, уставившись в потолок. Перед ее внутренним взором стояло лицо Реджи, его взгляд, полный недоверия и удивления… О, она никогда не забудет этой минуты. Ей даже показалось, что в его потемневших глазах мелькнула какая-то отстраненность, но она тогда отвела взгляд, не желая знать правду. По-видимому он жалел, что позволил себе это…

Его страсть… его жажда… его любовь, — все это предназначалось для Миранды, а она, Деби, просто оказалась под рукой.

Снова пробили часы. Четверть второго ночи. Не может же она вот так лежать до самого утра, снова и снова вспоминая случившееся и размышляя, как теперь жить бок о бок с Реджи. А другого выхода не было. Нельзя нарушить данное кузинам слово.

Если бы у меня было снотворное, мрачно прикинула Деби, то… Нет, тут же оборвала она себя, покончить счеты с жизнью — это не выход.

Отправляясь спать, Дебора заметила, что Реджи все еще сидит в кабинете, склонившись над столом. И хотя ей очень хотелось спуститься в кухню и подогреть себе молока мысль о том, что они могут оказаться наедине, удерживала ее на месте.

На прикроватном столике горела лампа. Книга, которую Деби пыталась читать, валялась рядом. Мысль о горячем молоке неотвязно преследовала девушку, и она уже было собралась рискнуть тихонько пробраться в кухню, как услышала, что внизу хлопнула дверь.

Она напряженно прислушалась и уловила тихий звук, такой слабый, что невозможно было понять, что это: чьи-то шаги или просто старая лестница поскрипывает в тишине ночи. Потом все стихло. Дебора шумно выдохнула. Я совсем рехнулась, сказала себе она. Вдруг дверь в ее спальню распахнулась и на пороге появился Реджи.

Он держал поднос с двумя чашками, от которых исходил душистый запах горячего шоколада. Деби в испуге смотрела на него, а он тяжело прислонился к стене, словно подъем по лестнице утомил его. На лице его было выражение тревоги и мрачной решимости.

— Я слышал, как ты ворочаешься в постели, — бесстрастно сказал Реджи. — Нам нужно поговорить. — Он выглядел усталым и измученным, и она поняла, что не сможет отказать ему.

— Да, — с дрожью в голосе согласилась Деби и отважно попыталась пошутить, взглянув на чашки

— Что это, Реджи? Мирные предложения?

— Ну уж, во всяком случае не наркотики и не волшебный напиток, возбуждающий любовь, — хмуро отозвался он.

Реджи подошел кровати, поколебавшись, поставил поднос на столик и оглянулся в поисках стула. Деби заметила, что он растирает больную ногу, которая, видимо, все еще беспокоила его. В конце концов он махнул рукой и присел на краешек ее кровати.

— Я так и не спросила, что тебе сказали врачи, — тихо произнесла Деби.

— Пока все идет нормально. Скоро будет ясно, останутся ли какие-то последствия травмы. Говорят, мне очень повезло, что ногу не пришлось ампутировать.

Деби ничего не смогла с собой поделать: глаза мгновенно выдали ее чувства.

— Прости, — запнувшись, сказала она.

— Ничего, — мрачно ответил он. — Как сказала сегодня Миранда, мужчина в моем положении не может рассчитывать на то, что женщина будет испытывать что-то кроме отвращения и ужаса при мысли…

— Нет… нет, дело не в этом, — прервала Деби, коснувшись его руки.

— Нет? Тогда в чем?

Закусив губу, девушка отвернулась. Как она может сказать правду? Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, нужно как можно скорее заканчивать этот разговор.

— Я так виновата… Твоя помолвка… Миранда…

— Я пришел сюда говорить не об этом. Она долго всматривалась в лицо Реджи угадывая под его внешним спокойствием напряжение, не уступающее ее собственному.

— Деби, почему ты решила, что я наказывал тебя?

— Ты должен знать, что я имела в виду, ~ наконец проговорила она, запинаясь. И когда он не ответил, горько продолжила, глядя в окно: — Я знаю, ты должен ненавидеть меня… за то, что я сделала в прошлом. Это ужасный поступок. Я не могу предложить тебе никакого извинения, кроме…

Она умолкла, проклиная себя за то, что вступила на эту опасную тропу, и сознавая, что Реджи не позволит ей уклониться от темы. Но возможно, признаясь в своей глупой детской любви к нему, она сможет объяснить свое поведение? Вдруг это признание станет своеобразной формой катарсиса и принесет облегчение ей самой? Девушка сделала глубокий вдох и повернулась к Реджи.

— Знаешь, я была по уши влюблена в тебя и думала, вернее, вбила себе в голову, что ты тоже меня любишь… не как брат, а как мужчина. — Деби передернула плечами. — Ох, Реджи, что еще сказать… Я, наверное, была слишком эмоциональным и впечатлительным подростком. Ты не давал мне никакого повода верить в эти фантазии это все мое глупое воображение. Я считала, что ты любишь меня, потому что безумно хотела этого. Я понимаю, как ты должен ненавидеть меня за то, что я натворила, но поверь, я так страдала. Все эти годы… — В голосе ее было столько боли, что у Реджи перехватило дыхание. — Я знаю, что заслужила наказание. Но твоя помолвка с Мирандой… Поверь, у меня не было желания расстроить ее. Я понимаю, что своевольно поселилась здесь что ты не хотел, чтобы я вернулась…

— Не хотел? Да за последние десять лет не было дня, чтобы я не мечтал о твоем возвращении.

Деби, похолодев, уставилась на него.

— Что? — недоверчиво прошептала она онемевшими губами. — Не может быть. Ты тогда приказал мне уехать. Ты…

— Я потерял самообладание… Я никогда не хотел, чтобы ты покинула дом, Деби. Ты ведь была еще ребенком. Я отчаянно разыскивал тебя. Меня месяцами терзали видения, что ты одинока… с израненной душой… и слишком гордая, чтобы вернуться. Я потерял сон и покой, воображая, что может с тобой случиться, но твой дед был слишком болен, и я не мог оставить его, чтобы отправиться на розыски.

— Я знаю. Я читала объявления в газетах. Это ведь из-за меня у него случился третий инсульт? — печально спросила она.

— Нет, — убеждал ее Реджи. — Боже, Деби, какой груз я взвалил на твои хрупкие плечи!.. Нет, я даже не сказал ему, что ты уехала. Он думал, что ты решила переждать у викария, пока все успокоится. — Он помолчал и добавил. — Третий инсульт был неизбежен. Доктор предупредил меня, что это только вопрос времени. Фактически дед прожил даже больше, чем предполагали врачи. И раз мы уж коснулись этой темы… Изменив свое завещание, дед хотел защитить тебя, а не наказать. Он оставил Вермонт-хаус мне с тем, чтобы он всегда оставался твоим домом. Ты ведь была очень молода, Деби, а Полли и Джин и вовсе дети…

— Я… Я не возражаю… насчет дома. Просто если бы я раньше знала… Да еще услышать это от Миранды

— Она не имела никакого права — сердито перебил ее Реджи.

Деби удивленно взглянула на него. Он говорил о своей бывшей невесте с явным отвращением.

— Ты понятия не имеешь, как мучительно мне хотелось разыскать тебя и вернуть домой. Но я не мог оставить деда. И тогда я получил твое письмо. Ты писала, что у тебя все в порядке, но ты решительно настроена остаться в Лондоне, что никогда не вернешься домой и не желаешь поддерживать со мной никаких контактов.

— Меня заставил написать его Фредерик, — Вздохнула Деби.

— Фредерик? — переспросил Реджи, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на ревность.

— Да. — Она коротко рассказала о своей дружбе с Евой и ее отцом. — Они пытались выяснить, что со мной произошло, но поскольку я не вдавалась в подробности, Фредерик настоял, чтобы я написала домой. Он убедил меня, что родные наверняка беспокоятся и я просто обязана сообщить им, где |нахожусь. .

— Он был прав, — хмуро согласился Реджи. — Я совсем голову потерял. Из-за какой-то пары слов весь мой мир рухнул… — Он увидел, как изменилось лицо Деби, и, откашлявшись, торопливо взял ее за руку. — Нет, не. твоих слов. Ты сказала, что я не давал тебе повода рассчитывать на взаимность. Это не так. — Его пальцы сжали ее ладонь. — А что до моего желания наказать тебя… — Реджи горько рассмеялся. — Если кто-то и был наказан, так это я сам. Деби, я прекрасно знал о твоих чувствах ко мне и, когда ты смотрела на меня огромными тоскующими глазами, изо всех сил боролся с желанием схватить тебя в объятия. Ты была так молода… слишком молода. Я знал, что должен подождать, пока ты вырастешь, но боялся, что однажды… — Он умолк и опустил голову. — Я понял, что становлюсь эгоистом, и один серьезный и довольно неприятный разговор открыл мне глаза. Знакомая женщина — не имеет значения, кто она, — немолодая и, как я теперь понимаю, разочарованная, сказала однажды, что девушки, очень рано вышедшие замуж, редко бывают довольны жизнью, потому что им просто не дали повзрослеть, а мужчины, которые женятся на молоденьких, часто не в состоянии уловить тот момент, когда их девочка-жена превращается в зрелую женщину. Конечно, все это были общие слова, но они заставили меня сесть и задуматься о том, что тебя ждет… и каковы твои чувства ко мне: влюбленность ребенка или сильное чувство женщины. — Снова наступила мучительная пауза. Потом Реджи продолжил: — Деби, я солгал тогда, о своей помолвке. Ситуация становилась взрывоопасной, и я придумал себе невесту, чтобы сохранить между нами дистанцию. Тебе пора было поступать в колледж. Твой дед знал о моих чувствах к тебе и фактически одобрил наш брак, но он тоже считал, что ты должна повзрослеть. Если бы я попытался объяснить это тебе, ты отвергла бы все мои аргументы и доводы разума. Знаешь, я так тебя хотел… — Голос его дрогнул. — …Так стремился к тебе, так тосковал. Я понимал, что не смогу держаться от тебя на расстоянии, и знал, что наступит момент, когда мы его преодолеем. Но то бурное объяснение открыло мне глаза. Я недооценивал силу твоих чувств ко мне, и было совершенно недопустимо, чтобы ты инстинктивно догадалась о моем отношении к тебе…

— Ты любил меня? — задохнулась Деби, ошеломленная его исповедью. — Любил и даже…

Она умолкла, пораженная мудростью его поступка. В семнадцать лет она была еще совершенно не готова к семейной жизни. Она слишком мало знала о человеческой натуре, включая свою собственную, а разница в возрасте, безусловно, привела бы к тому, что их брак был бы обречен. Она воспринимала бы суждения Реджи как свои собственные, считая их достойными восхищения и обожания, как и все, исходившее от него. Ив результате так и не стала бы личностью, не обрела бы самостоятельности, и рано или поздно дело кончилось бы тем, что либо она обвинила бы мужа в том, что он загубил е жизнь, либо сама стала бы ему неинтересна.

Деби смотрела на него распахнутыми, полными боли глазами.

— Почему ты ничего не сказал мне, когда я вернулась?

— Как я мог? Мы не виделись десять лет. У тебя всегда была возможность вернуться ко мне, Деби, а я не имел права искать тебя. Ты знала, где я, но объявила, что не желаешь никаких контактов. Из этого я сделал вывод, что твое чувство ко мне умерло, и ты вполне счастлива… Мне оставалось только ждать и надеяться на чудо

— И однажды ты решил, что устал ждать, и обручился с Мирандой, — подсказала Деби, но, к ее удивлению, он отрицательно покачал головой.

— Нет!

— Нет? Но…

— Позволь, я расскажу тебе о Миранде, — мрачно прервал ее Реджи. — Ее всю жизнь баловали. До недавних пор она жила в Лондоне со своим кавалером. Они поссорились, и Миранда вернулась домой. Ее бой-френд последовал за ней, но она настаивала на замужестве. Видишь ли, это очень состоятельный человек, да и она уже не девочка. Однако он, видимо, не разделял ее стремления к супружеской жизни. Миранда привязалась ко мне…

хотя я не поощрял ее, уверяю тебя. Она откровенно намекала, что хочет выйти замуж и как-то заметила, что девочек должна воспитывать женщина. Поскольку я представлял в этой роли только одну женщину на свете то быстро лишил ее подобных иллюзий. Но вернувшись из госпиталя, я неожиданно узнал, что мы с Мирандой помолвлены… Более того, об этом судачили все вокруг…

— Так ты не делал ей предложения?

— Я, что, похож на идиота? — мрачно отозвался Реджи. Он помолчал и взглянул прямо в глаза Деби. — Впрочем, в результате все сложилось как нельзя лучше. Ты вернулась, и скоро я понял, что ты тосковала обо мне. Но десять лет — большой срок… — Он невесело улыбнулся. — Еще до твоего приезда я искал возможность избавиться от Миранды. Единственное, что пришло мне в голову, это потребовать, чтобы она заботилась о моих сводных сестрах. Я знал, что такая эгоистка, как она, придет в ужас от такой перспективы и никогда не согласится взять на себя заботу о доме и двух несовершеннолетних девчонках. А потом появилась ты… и я понял, что не могу позволить Миранде пребывать в заблуждении по поводу нашего брака. Я решил быть честным по отношению к ней и рассказать всю правду. Можешь себе представить мое потрясение, когда она ворвалась ко мне в кабинет и сообщила, что возвращается к Дориану и расторгает нашу помолвку. Почему-то ей казалось, что я не должен быть удивлен. Она сказала, будто ты видела их вместе и наверняка уже насплетничала мне…

— Я действительно их видела, — согласилась Деби, — но не собиралась тебе об этом рассказывать. Просто не могла, понимаешь. Меня тяготила мысль о том, что я разрушаю твою вторую помолвку. Я считала, что ты и так меня ненавидишь…

— Своеобразная ненависть, — сухо прервал ее Реджи, и Деби вспыхнула под его многозначительным взглядом.

— Я думала, что то, что произошло между нами сегодня, было следствием разочарования, что ты таким образом пытался забыть о Миранде… Да еще этот несчастный случай…

— Боже праведный, — расхохотался Реджи, — да ты понятия не имеешь, как я благодарен этому несчастному случаю! Сама идея заниматься любовью с Мирандой приводила меня в ужас, а когда возвратилась ты… Мы с ней не были любовниками. А что касается разочарования… Да, конечно, я был разочарован. Многие годы я ждал женщину, которая, как мне казалось, никогда не будет моей. Наяву она оказалась еще пленительнее и желаннее, чем в моих мечтах. Но еще недоступнее, и это меня расстраивало. Мне хотелось сокрушить стену, которую ты воздвигла между нами. Я инстинктивно верил, что у меня еще остался шанс разжечь в тебе такую же любовь, какая пылала во мне самом. Я прав, Деби? У нас есть этот шанс? — начал он мягко, но она отодвинулась, заставив его умолкнуть и отвести глаза.

— Наверное, ты говоришь так, потому что сегодня днем… — неловко выпалила она и замялась. — …Ты узнал, что у меня не было мужчин? Но это вовсе не из-за того, что я чувствовала к тебе, Реджи, — сказала она, не сознавая, что выдает себя, и не замечая, как просветлел его взгляд. — И не надо говорить, что ты меня любишь, если это не так на самом деле, не надо пытаться утешить меня таким образом

— Конечно, не надо, — холодно согласился он, и ее сердце упало. — В сущности, я полагаю, в твоем возрасте нужно радоваться, когда появляется кто-то…

Он отвернулся, и она уже готова была взорваться от негодования, но вдруг увидела его улыбку, и гневные слова застряли у нее в горле.

— Глупенькая, — нежно сказал он, притягивая Деби к себе, и она положила голову ему на плечо, уютнее устраиваясь в его объятиях. — Прости, если я был груб с тобой. Честно говоря, были моменты, когда я сомневался, правильно ли поступаю. Мне трудно поверить, что после стольких лет одиночества я получил тепло и сердечность, о которых так мечтал… Единственную женщину, о которой может мечтать мужчина… единственную, которую я хотел… Двенадцать лет воздержания — для мужчины слишком долгий срок.

— Двенадцать лет?! — выпрямилась Деби. — Реджи…

— Я люблю тебя, — просто сказал он, — и не хотел никакой другой.

Слезы затуманили ей глаза, и, притянув ее к себе, Реджи тихо проговорил:

— Деби, ты мне так и не сказала.

— Что? — вопросительно взглянула на него Деби.

— О своих чувствах. То, что произошло между нами, это лишь короткое путешествие в прошлое и первый шаг в будущее. Ты хочешь разделить его со мной?

Дебора изумленно уставилась на него. Никогда, даже в своих фантазиях, она не видела Реджи таким: колеблющимся, неуверенным, уязвимым. Сердце ее наполнилось радостью.

— Я люблю тебя, Реджи, — искренне сказала она. — Мне казалось, что это чувство умерло, и я никогда бы не вернулась в Вермонт— хаус, если бы думала иначе. Но где-то в глубине души все же оставалась слабая надежда… Когда я снова увидела тебя, то сразу же поняла, что старые чувства никуда не исчезли, и теперь я люблю тебя уже не как восторженный подросток, а как зрелая женщина.

— Моя женщина, — воскликнул Реджи, теснее прижимая ее к себе и страстно целуя.

Деби рассмеялась. Теперь она знала, какая огромная пропасть лежит между ее юношескими фантазиями и реальностью.

— И что тут смешного? — спросил Реджи, отпустив ее.

Когда она рассказала ему, он улыбнулся.

— Я так и думал. Но если ты хочешь еще раз убедиться…

Учитывая расторгнутую помолвку с Мирандой, Дебора и Реджинальд отказались от пышного торжества и решили тихо обвенчаться три-четыре месяца спустя.

— Вероятно, местные кумушки немного посплетничают, — предупредил он ее, — но, думаю, мы это переживем. Миранда никогда не пользовалась здесь особой любовью.

— Наверное, в городке подумают, что ты женился на мне с горя, — сказала Деби. Но Реджи с усмешкой покачал головой.

— Боюсь, многие догадывались о моих истинных чувствах к тебе.

Они сообщили Полли и Джин о своем решении пожениться в тот же вечер за ужином. Открыв бутылку шампанского, Реджи объявил девочкам о предстоящем событии.

— Ну что я тебе говорила! — с ликующим видом повернулась к сестре Полли. — Они были по уши влюблены друг в друга, поэтому Деби тогда и сбежала. Я знала, что если мы заманим ее сюда, то свадьбы не миновать.

Деби смотрела на кузину, разинув рот от изумления, а Реджи только покачал головой и сказал:

— Временами ты меня просто пугаешь, Полли.

— Как тебе это в голову пришло? — немного придя в себя, поинтересовалась Дебора.

— Сама не знаю. Просто Реджи всякий раз отводил взгляд, когда я спрашивала о тебе… а когда ты приехала, я увидела, как ты на него смотришь. И все встало на свои места, это же проще простого. — Полли задумчиво повертела в руках бокал и спросила: — Реджи, когда у вас родятся дети, кем они нам будут приходиться? Надеюсь, это будут девочки, а то я мальчишек терпеть не могу.

Глядя поверх ее головки на Деби, Реджи сказал:

— Придет время, и ты их полюбишь, малышка. И тогда я им не позавидую.

Три месяца спустя Реджи и Деби тихо поженились в местной церкви. Глядя, как Полли в костюме подружки невесты кокетливо смотрит на сына одного из его знакомых, не сводящего с нее глаз, Реджи тихо спросил у молодой жены:

— А супруга викария хорошо подумала, предложив позаботиться о наших сестрицах, пока мы будем в отъезде? Нет-нет, не говори ей ничего. Не дай Бог, она передумает! — торопливо добавил он, когда Деби оглянулась в поисках миссис Хадсон. — Я ждал тебя двенадцать лет, и больше не выдержу ни дня.