Прикосновения (СИ)

Партия

Спустя пару недель, в одну из ночей, я услышала голос Ниршана. Со стороны. Я лежала себе в нем, пребывая в потоке.

— Максима, я знаю, ты слышишь меня. Нам нужно поговорить.

Поговорить, так поговорить. Я не против того, чтобы выслушать.

— Я знаю, ты напугана. Мы расстались в последний раз очень не просто. Но ты же понимаешь, что это не решает нашей с тобой личной проблемы.

Еще как понимаю. Потому жду, как сейчас дверь распахнется. Сюда в очередной раз вломится толпа спецназа, врачей, кто только не тыкал датчики и иголки в твою жопу Ниршан. И чем тебя не светили и не сканировали, в два злополучных часа за последние месяцы. Мне не жалко, хозяйство не мое. Но в одном он прав, утомляют еженощные посиделки.

— Я думаю, что ты, так же как и я хотела бы расцепиться.

Он замолчал, а я думала о клубе.

— Я знаю, — продолжил он. — У тебя нет оснований и причин доверять мне. Но может, встретимся в реальности? Я даю слово, что приду один. Тебе ничего не будет угрожать. Как только решим наш вопрос, я дам тебе уйти целой и невредимой, в полной безопасности. Клянусь.

Я лежала и думала, что с радостью расцепилась бы. Как раз подоспело бы решение отца Кирилла, о том, что мост я найти не смогла. С орденом я разобралась бы после этого. Никакая я не мать. И ничем таким заниматься не хочу и не собираюсь. Поэтому предложение Ниршана, показалось заманчивым. Легко представить, как я выйду замуж и, два часа в сутки мой муж будет спать с кем? С Ниршаном? А вдруг я не всегда смогу его сдерживать? Ну, мало ли? И режим жизни, заточенный под эти два часа, не самый удобный в мире.

— Я хочу, чтобы ты мне доверилась. Я не причиню тебе никакого вреда. Тебе ничего не угрожает. Ты будешь под моей личной защитой. Ты не знаешь, но для арктиков, дать слово, это как дать клятву на крови и роду. Поверь, я для тебя самая безопасная гавань в мире. Дай хотя бы шанс…

***

Ниршан понял не сразу, где находится. Определился по гостиничным рекламным брошюрам. Девушка пустила его.

Рим. Что ее носит по городам?

Он заказал в номер цветы, подумал и заказал кроссовки. Воспоминание, как Максима разыскивает обувь перед уходом из клуба, ему нравилось больше всего. Она двигалась, накланялась, крутилась и радовала взор. Попросил написать в записке «Путь свободен». Этим ограничился. Больше ничего не предпринимал.

И демонстрация его миролюбия, дала свои плоды.

Встречу назначили на площади святого Петра. У правого портика вначале площади. Максима решила, что там безопасней, раз овальное пространство с фонтаном посередине, всегда переполнено людьми. Ниршан ждал ее у первой колоны, мысленно прокручивая план действий.

Он дал слово, но не знал, верит ли она. Стал бы он сам верить, после случившегося в Венеции? Доверие, они нуждались в нем больше всего.

Самое важное, убедить ее, что ему стоит доверять. Ведь он не отпустит, не даст уйти, даже если Максима захочет.

В недосягаемости он умолял, уговаривал, говорил, что угодно, лишь бы она приблизилась на расстояние вытянутой руки. А затем только одно: схватить, держать и не отпускать, пока сам не решит, что делать дальше. Могло быть по-разному. По-хорошему, по-плохому, средне, но одно Ниршан знал, больше он не выпустит ее из виду. В какой-то момент времени, он решил, что она принадлежит ему. Решил. Для Максимы будет лучше, если все случится по его воле.

Вопрос шептун ли она, не сильно его тревожил. Она бы не стала делать столько глупых шагов, если бы была им. Иначе, давно проявила силу свойственную шептунам. Связь, что связывала их, мешала сильнее.

***

Мы смотрели друг на друга первые секунды оценивающе.

— Привет, — Ниршан снял очки, разглядывая меня.

Не знаю, что меня смущало, его внешний облик, или дружелюбное выражение лица. Нервно сглатываю. Он оделся не типично для арктиков. Бежевые слаксы, футболка, спортивная обувь, очки. Я ж тем более, темные брюки и футболка с бейсболкой.

— Я один, — успокоил он, доставая ладони из брюк. — Ты и я.

— И наша проблема.

— Верно, и наша проблема, — в его глазах проскочил веселый огонек.

Возникла пауза. Я не знаю, что сказать. Он с виду, вроде бы чужой человек, виделись раз. Но успели столько с друг другом сделать, что становилось неловко.

— Хочешь поговорить здесь или где-нибудь, где меньше ушей.

Я кивнула, заправляя выбившийся локон за ухо. Мне хотелось покинуть многолюдное место. Блондин протянул руку, и я уставилась на нее. Последний раз эта рука вела меня в вип-комнату. А теперь куда?

— Доверься мне.

Пришлось протянуть свою. Ощущения те же. Мягкий захват, ласковое прикосновение, и уверенность в действии. Ниршан не сомневался в том, что делает. И от его касания, лихорадящая дрожь по моему телу. Ой, а я что делаю?

— А-а-а, может, сразу к делу?

Ниршан удивленно и непонимающе уставился на меня.

— Ну, обнимашки.

Его взгляд изменился. В нем читалось нечто обволакивающе порочное, скрытое. Такое чувственное и многозначительное, что у меня в душе ухнуло. А ведь смотрит он неприлично страстно. Так что, где-то обжигает в душе.

— Предлагаешь, устроить шоу на площади?

Я покрылась краской стыда. Ммм, на площади?

— Я думала, буквально обнимашки. Звучит, просто.

Он насмешливо улыбнулся, взял за руку. Мы перешли дорогу, и двинулись в сторону от центра.

— Хотелось бы по быстрее решить проблему, — объяснила я, думая об обнимашках. Ну и что это такое? Я думала обменом Ци можно заниматься, где угодно.

— Любое решение проблемы, зависит от качества уделяемого ей внимания.

Он выделили слово «качество» и бросил на меня красноречивый взгляд. Я замерла. Неужто мы идем в гостиницу? С другой стороны, мы решаем проблему. Но не столь стремительно.

— Мы можем все обсудить и здесь.

Он остановился и повернулся, сокращая дистанцию. Наклонился ко мне.

— Проблема, это не вопрос, на который нужно ответить, не находишь? — в голосе Ниршана проскользнула хрипотца, странный взгляд упал на мои губы.

Его лицо близко, рука не отпускала. Он волнует меня, и очевидно опасен. Я захлопала ресницами, скользя рассеянным взглядом, по его скулам, ярким глазам, по твердым губам.

— Да-а-а? — пришлось отклониться назад, ощущая, как он заинтересован в качестве уделяемого мне внимания.

У него, что проблема?

— Проблема это действие, которое нужно совершить, — он выпрямился.

А я чуть не грохнулась, на древние камни, по которым гуляли сотни ног со времен античности. Сильно захотелось уточнить, какие именно он действия хочет совершить, чтобы решить нашу проблему.

— Пришли, — сообщил он, заводя меня в небольшую кофейню, сокрытую проулком от туристических глаз.

С виду обычная кофейня.

Столиков немного перед входом и внутри. Посетителей трое, пара пожилых мужчин и одинокая женщина, так как рабочий день и не часы пик. Ниршан смотрит на меня, не отводя глаз. Пока я взволнованно рассматриваю на столах посетителей шахматы. Фигуры, стоят в определенном порядке. И мозг на ходу, начинает угадывать, просчитывать, видеть комбинации. Я перевожу робеющий взгляд на Ниршана.

— Одну малюсенькую партию, — дразнит он.

Первая моя реакция: я не играю. Не умею и никогда не пробовала. Первый раз в жизни вижу шахматы в глаза. Даже названия фигур не известны. Затем вторая, Ниршан всегда любил шахматы, нет причин паниковать. Пытаюсь понять по его лицу, что он знает. На лице вежливая улыбка, в глазах дьявольский огонь.

— Играть-то хоть умеешь, блондинка, — спрашивает он, бросая вызов.

Я выравниваю дыхание. Мне хочется с ним сыграть, аж руки чешутся. Это же, как в детстве. Только теперь я взрослая. Теперь мы те, кто мы есть. А играть хочется до жути. Это такой кайф, чистое удовольствие, сплошной генератор энергии.

— А ты?

— Вроде бы не разучился, — отвечает он, расплывчато.

Он отводит глаза, почти кокетничает со мною. Я не верю ему. «Не разучился», конечно, так отвечают те, у кого мозоли от шахматных фигур и библиотека ломится от учебников по дебютам до энциклопедий по лучшим партиям.

Мы садимся за дальний столик. Официант приносит шахматную доску. Я заказываю воду, потому что в игре никогда не чувствую вкуса еды. Могу съесть и выпить, что угодно, абсолютно не заметив этого. Расставляем фигуры.

Смотрим друг на друга. Миг остро-пронзительный, пульсирует эпохальной вехой, рубеж в наших отношениях. У меня сводит живот и забирает дыхание от волнения. Сердце колотится, сотрясая все внутренности, до дрожи в кончиках пальцев. Давление бьет в голову. Боже, ну что за прихоть, от которой нет сил отказаться.

— Уверена? — спрашивает Ниршан, пока я делаю большой глоток из запотевшего стакана, так как в горле пересохло и язык прилипает к небу.

Он спрашивает меня, как я играю, на самом деле? За моим «нет», последует беседа, и не будет игры. Так я признаю, что я слабый игрок. За моим «да», последует битва, и, что-то будет стоять на кону.

Что?

Все, что мы захотим.

Это неожиданно, я медлю с ответом. Я хочу узнать координаты моста Вечности, но попросить напрямую об этом не могу. Если выиграю, узнаю, то, что не смогла увидеть. Если проиграю, то…Я пытливо смотрю на Ниршана.

— Что ты захочешь? — спрашиваю, не имея ни малейшего понятия, что ему нужно.

— Тебя.

Ого! Чувство шока ни с чем не перепутаешь. Первой реагирует всегда нервная система, а за ней другие.

— Таухуа, — сама не поняла, как это слово вывалилось из меня.

Ниршан сидя за столом, опирается на локти, чуть поддается вперед через стол ко мне, нависает над шахматами. Он сосредоточенно смотрит внутрь меня, прямо в самую глубину. Так пристально, ненасытно и откровенно, что вновь перехватывает дыхание. Мои глаза становятся круглыми, дуги бровей взлетают вверх.

— Во всех смыслах, Максима. Ты станешь женой, вьяной, таухуа. Всем, кем я захочу. Моей.

Часто моргаю, и поверхностно дышу. Это слишком. Слишком много, слишком через край, забористо.

— Дыши глубже, вьяна, — уголки рта Ниршана дергаются вверх. — Что хочешь ты?

Я не могу ему сказать. Если скажу, он решит, что я работаю на шептунов. Я смотрю на него с опаской, и Ниршан принимает мой взгляд за смущение.

— Одно желание, — шепчу, понимая, что вот он момент истины.

Мужской взгляд меняется, становиться жестким, холодным, зазубрено режущим.

— Желание?

Я киваю головой, собираясь с силами.

— Да.

Он смягчается, находя мои слова глупыми, смешными, нелепыми.

— Поясни.

Я не смотрю больше на Ниршана, а смотрю на деревянную столешницу столика и рисую пальцем на нем маленькие завитки. Чувствую ребристость подушечкой пальца от дерева, мелкие царапинки, крошечные выбоины.

— Я хочу, чтобы ты исполнил мое желание, любое, которое я, если потребуется озвучу.

Он улыбнулся. Если выиграет он, у меня не будет желания. Если выиграю я, желание будет, но он не получит меня. Вроде честно.

— Ты необычная, вьяна.

Я молчу.

Делаем первые теоретические ходы, погружаясь в процесс игры. Спустя пару часов градус напряжения потихоньку между нами падает. Игра затягивает и приносит удовольствие. Но пока один думает, второй тоже думает или откровенно скучает и ждет реакции. Поэтому Ниршан в какой-то момент стал задавать вопросы.

— Ты знаешь, что когда играешь, жуешь все подряд?

Он улыбается, наблюдая, как я беру с блюда кантуччи и откусываю, не глядя.

— Да, я знаю, нужно думать.

— Не боишься испортить фигуру?

Поднимаю на него непонимающий взгляд, пожимаю плечами. Мол, пока проблем нет. Но замечаю справа от себя несколько стаканов и тарелок.

— Больше ничего не заказывай.

Он смеется.

— Не буду. Только воду. Откуда ты?

— Я не знаю, — отвечаю на автомате, беря печенье. — Приемная. Меня усыновила гречанка, выросла на полуострове.

— Я заметил, ты много путешествуешь.

— Я студентка, так все делают. А ты?

— Что я? — он снова смеется. — Для студента я староват.

— Кем работаешь?

— Решаю вопросы безопасности. Нравиться путешествовать?

— Да.

— Много друзей?

— Да.

— Скучаешь по дому?

— Нет, — взвела на него рассерженный взгляд.

Он тут же поднял ладони вверх. Мол, молчу, молчу. Думай на здоровье.

— Но ты же не будешь желать мне смерти?

Я испепеляю его гневным взглядом, затем решаю сделать перерыв. И Ниршан видимо тоже этого хочет.

— Хорошо перерыв, — я беру стакан в руки и пью воду. — Представляю, как это будет сложно выполнить. Миллион способов убиться, и ни один не работает.

Он улыбается, вставая и предлагает жестом, размять ноги, выйти на улицу. Мы так и сделали.

— Арктики вообще-то погибают, мы не бессмертны. Мы живем долго, как медузы, но может умереть от несчастного случая, от болезни или травмы.

— Хм, выходит, вы тленны, но без угроз живете бесконечно.

Он кивнул, доставая сигарету и зажигая ее кончик.

— И не скучно?

— Нет. В жизни всегда, что-то происходит. Случаются сюрпризы, неожиданные встречи.

Он жарко смотрит на мои губы, и его взгляд вспыхивает, тлеет чувственным желанием.

— Говорят, арктики не способны влюбиться?

И редко женятся. Не имеют семей и не заводят детей. В этом они чуть-чуть схожи с психопатами. Те не способны на эмоции, но ведут бурную сексуальную жизнь.

— Когда долго живешь, теряешь человечность. Становишься равнодушнее ко многому. Многие вещи повторяются. И когда переживаешь их вновь и вновь, начинает казаться, что предаешь тех, кто был первым, — объясняет Ниршан.

— Люди в этом плане более легкомысленны. Мы можем влюбляться тысячу и один раз, и не будем считать, что предали первую тысячу. Всегда счастливы.

Он усмехнулся.

— В тебе говорит юность. Ты почти дитя. Со временем понимаешь, что качество, а не количество ведет к счастью. Существует эмоциональные ограничения в ощущении счастья, которые мы можем ощутить, когда что-то испытываем в первый раз. Это похоже на покупки. Первый раз ты покупаешь долгожданное нечто и испытывая новизну, ты счастлива. Но когда ты делаешь это во второй, третий раз ощущения притупляются.

— Может все дело в ценности? Вы вне нормы.

— Может быть. И как ты это объясняешь? — он посмотрел на меня с интересом старца на молодого ученика.

Возникло ощущение, что у нас большая разница в возрасте, настолько большая, что между нами не может быть ничего общего.

— Став бессмертными, вы утратили ценность быть людьми. Ведь люди, чтобы донести свою значимость и ценность до остальных, чего только не делают. Мы отчаянно хотим рассказать всем остальным, что мы чего-то стоим. Но при этом сильно ограничены во времени. Разве у вас также? Вы не чувствуете.

— Интересная мысль. Но любые чувства это не факты, — Ниршан улыбается.

— Не факты. Но чувство собственной ценности напрямую зависит от того, как люди чувствуют себя. От их уровня самооценки. В этом секрет арктиков?

— В какой философской школе ты училась? — пошутил он и я съежилась.

Спасибо, хоть не сказал в богословской. Нужно следить за языком. Я обвела улицу глазами, отмечая, что внутрь кафе заходят люди, которые хотят поиграть в шахматы, а те, кто хотел только выпить или перекусить, садились под навесом. В обеденный перерыв гостей добавилось и официанты, словно разбуженный улей пчел, носился между столиками, обслуживая посетителей. Мы стояли в стороне, в тени и могли наблюдать со стороны.

— В обычной. А ты уходишь от темы.

— Ладно, — Ниршан выкинул сигарету, и потянулся, растягивая мышцы. — Все эмоции и действия это результат мыслей и установок. А наши установки таковы, что первично именно действие, а не мотивация. Люди почему-то думают, что сначала нужен мотив, а потом действие. А это не так. Весь секрет.

Хотелось согласиться с ним. Отец Кирилл вдалбливал в мою голову разные истины, и одна из них была такой же, как высказал Ниршан. Только в процессе осознания, мы выражаем свое существование. А процесс осознания, значит не думками богатеть, это действие. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне хорошо с Ниршаном. Приятно проводить время.

Люди пили, болтали, вглядывались в сотовые, не подозревая о том, что ничтожное количество шептунов в мире бьются за то, чтобы убрать арктиков с пути развития человечества. Чтобы мир вновь стал прежним, таким, где все равны и у всех есть одинаковые шансы. Может им все равно? Может зря мы это все делаем?

— Продолжим? — спросил Ниршан, наблюдая за сомнениями на моем лице.

Мы вернулись за наш стол, продолжить партию.