Принц-пират

Глава 3

Дочь Монтеверди сидела, прижимаясь к нему. Лазар не понимал, как же так получилось, что он стал ее спасителем. Одно принц знал точно: он получил рану потому, что эта девушка отвлекла его. Это удручало Лазара.

Удручало его и то, что он внял ее мольбам и пощадил Клемента, и то, что стройная девушка покачивается перед ним в седле, и то, что аромат цветов, исходящий от ее волос, дразнит его ноздри.

У Лазара создалось впечатление, что сеньорите Монтеверди нравится это похищение, и он поморщился. Это никуда не годится. Девушка должна бояться его.

Где-то позади за ними гнались двадцать-тридцать солдат, но Лазар был рад этому. Во-первых, чем больше солдат отправятся в эту бесплодную погоню, тем меньше их останется охранять городские ворота. Во-вторых, погоня отвлекала принца от других мыслей. Так, он почти забыл о том, что изящная попка жертвы ерзает перед ним на седле, а ее разорванное платье беспрепятственно открывает его взору девственную грудь.

Увидев старый дуб, раскинувший ветви над дорогой, Лазар остановил черного жеребца.

– Почему ты остановился? Они же настигают нас! – воскликнула сеньорита Монтеверди.

– Ш-ш-ш! – Он прислушался. – Нет, дальше. – Лазар стегнул коня, проскакал немного вперед и опять остановился, прислушиваясь. – Проклятие, это где-то здесь. – Он вновь повернул коня к дубу. – Вот, здесь. Дай мне шпильку. Быстрее! – Лазар соскочил с коня и снял Аллегру.

Аллегра вытащила шпильку, украшенную изумрудом, и длинные волосы водопадом хлынули ей на плечи. Сквозь деревья Лазар увидел быстро приближающихся солдат, воткнул шпильку в седло так, чтобы острый кончик колол коня, шлепнул его по крупу, и тот ринулся вперед.

Лазар схватил Аллегру за руку и потащил в заросли у дороги. Перескочив через поваленное дерево, он помог перебраться Аллегре и притянул ее к устланной листвой земле, потому что белое платье могло легко выдать их.

Они лежали бок о бок, словно возлюбленные, бурно предававшиеся любви.

Аллегра следила за ним широко раскрытыми глазами. Лазар приложил палец к губам девушки, хотя не замечал в ней никакого желания звать на помощь.

Мимо них пронеслись два эскадрона. Копыта лошадей заглушили доносившийся издали шум водопада. Держа заложницу за тонкое запястье, Лазар взглянул в сторону города, откуда, как подозревал, вот-вот появится подкрепление.

– Пошли.

Они поднялись. Нежные, тонкие пальчики Аллегры переплелись с его длинными, сильными пальцами, и Лазар повел ее через темный благоухающий лес на звук водопада. Принц немного успокоился, потому что они уже преодолели небольшую гряду и теперь дорога не была видна. С каждым их шагом шум водопада нарастал.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

– Давай-ка без вопросов, – отозвался Лазар, раздраженный ее властным тоном.

Они уже достигли поляны, где водопад падал в большое озеро.

Лазар увидел, что девушка смотрит на отражение лунного света в воде.

– Ты могла бы хоть изобразить испуг, – пробормотал он.

– Я испугана.

Лазар едва подавил желание поцеловать прелестный рот, в уголках которого таилась дерзкая улыбка.

«Я ни за что не смогу отнять жизнь у этого создания», – подумал он.

Но тут Лазар вспомнил, как навалились на его отца, словно на раненого быка, вновь и вновь вонзая в его тело кинжалы. Вспомнил, как перерезали горло Пипу, его восьмилетнему брату.

Он стянул сапоги.

– Собираешься искупаться? – осведомилась девушка.

Вместо ответа Лазар вошел в озеро, увлекая Аллегру за собой. Она протестующе вскрикнула, но здесь было неглубоко – ему вода доходила до бедер, ей – до талии.

– Куда ты ведешь меня?

Он не ответил.

Они добрели по воде до водопада, где Лазар поставил сапоги на выступ скалы. Аллегра зачарованно рассматривала вход в пещеру, скрывавшийся за стеной воды. Лазар выбрался из воды на камни и протянул ей руку. Когда она, промокшая насквозь, поднялась и встала рядом с ним, желание захлестнуло его.

Мокрый белый шелк облепил все изгибы ее женственной фигуры, а яркая полная луна лишь усилила волшебный эффект. Лазар взглянул на часы.

Сколько же у них времени? Сейчас четверть второго ночи. Мало.

Разозлившись на себя, Лазар убрал часы. Даже если бы у него была неделя, он не стал бы заниматься любовью с этой женщиной. Нельзя и помышлять об этом!

Только совсем бессовестный человек способен соблазнить женщину, которую намерен убить через несколько часов. Но правильно ли, чтобы такое очаровательное создание умирало девственницей?

«Мерзкое животное!» – сказал себе Лазар и заглянул в зияющую черную пасть тоннеля.

– Пошли, – бросил он, запретив себе любоваться ее красотой.

– Зачем ты ведешь меня туда? – спросила Аллегра, наконец выказав страх.

– Чтобы скормить тебя медведям. Поторопись, я не могу топтаться тут всю ночь.

– Твой отряд ждет тебя там? – Девушка подошла ближе к нему и серьезно взглянула на него. – Ты ведь не оставишь меня с ними? Люди злы на моего отца, и я… чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы ты был рядом.

– В безопасности? – изумился Лазар. Смущенно посмотрев на него, она отважно улыбнулась и заправила за ухо выбившийся локон.

– Я знаю, ты не позволишь им обидеть меня, поскольку один раз уже спас.

И Лазара вдруг осенило: эта девушка доверяет ему! Так вот почему она так покладиста!

Лазутчики, конечно, рассказали ему о демократических настроениях этой маленькой патриотки, усвоенных ею в Париже, где она общалась с философами и писателями. Аллегра Монтеверди была настоящей защитницей народа. Лазар знал о благотворительности этой девушки и ее попытках сохранить мир. Она действовала так, словно желала искупить грехи отца.

«Не давай ей ложных надежд. Она должна узнать правду», – подумал Лазар, но не нашел в себе сил рассказать Аллегре все.

Какой толк от того, что она проведет последние часы своей жизни в смертельном страхе? Лазар не хотел причинять ей лишних страданий. Страдать должен Оттавио Монтеверди, а не она. «Нет, пусть Аллегра осознает всю серьезность сложившейся ситуации постепенно, – решил он. – Возможно, так ей будет легче».

Она смотрела на него огромными глазами – с надеждой, доверием и страхом.

Как же посмел ее бессердечный жених посягнуть на такую невинность? А ведь Доминик хотел надругаться над ней! И Лазар тотчас решил послать людей за Домиником – он схватит виконта и убьет.

Возможно, хоть это немного успокоит его совесть.

Лазар прижал ладонь к ее лицу, охваченный необъяснимой печалью. Судьба сделала их врагами. Будь он сегодня принцем – а Лазар не сомневался, что его отец все еще здравствовал бы (ему было бы сейчас шестьдесят лет), – и если бы Аллегра стала фрейлиной его маленькой сестры принцессы Анны, точно так же, как ее мать, синьора Кристина, когда-то была фрейлиной его матери, королевы Юджинии, то кто знает? Возможно, он покорил бы эту девушку и научил бы ее искусству любви.

– Пойдем, крошка. У нас мало времени. – Лазар взял Аллегру за руку и повел во тьму.

«Этот мятежник – загадка», – думала Аллегра, когда Лазар ввел ее в пещеру, которая была темнее его черных как ночь глаз. Она видела, с какой жестокостью он бил Доминика, поэтому и представить себе не могла, что его большие руки могут с такой нежностью поддерживать ее.

– Здесь где-то должен быть факел и кремень, – пробормотал Лазар и, оставив девушку, отправился на поиски. Она ничего не видела в кромешной тьме, но слышала его движения.

– Кто ты? – спросила она, и ее голос эхом разнесся по пещере.

– Тебе это незачем знать.

– А как мне тебя называть?

– Как угодно. Это не имеет значения.

– А для меня имеет.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Вежливость.

– Сожалею, но это не для меня.

Эхо, разносившееся под сводами, свидетельствовало о том, что пещера гораздо больше, чем предполагала Аллегра.

– Каковы твои условия?

Его молчание сказало ей, что и это она не должна знать.

– Что это за место?

– Перестань задавать вопросы!

Аллегра услышала скрежет кремня по стали и увидела искры. Вскоре маленький огонек разгорелся и осветил смуглое лицо незнакомца, его сверкающие черные глаза и густые брови. Возможно, ей надо не восхищаться им, а бояться его? Нет, Аллегра была уверена, что человек с таким веселым смехом и такими ласковыми руками не может быть жестоким.

– Значит, ты не скажешь мне свое имя?

– Скажу, если на этом твои вопросы прекратятся. – Над вспыхнувшим факелом сверкнула его дьявольская улыбка. – Меня зовут… Умберто.

– Умберто? Нет! – засмеялась девушка. – Все Умберто страшно неуклюжие.

Он лукаво улыбнулся:

– Паоло?

Аллегра покачала головой:

– Нет. Паоло слишком слабы.

Лазар внимательно наблюдал за ней.

– Может, Антонио?

– Не исключено. Ты раскачиваешься, как все Антонио. Но если бы ты был настоящим Антонио, то никогда бы не сказал Доминику, что я ненасытна. Ни один Антонио не признается, что оставил женщину неудовлетворенной, даже если это и ложь.

– Я сказал совсем другое: что ты хотела еще.

– Ты не Антонио, – заключила она.

– Пойдем, милая. Впереди две тяжелые мили.

– Две мили? – Аллегра вгляделась в темноту. Когда он поднял факел, девушка поняла, что они идут в самое сердце пещеры.

– Тоннели Фиори, – благоговейно прошептала она. – Антонио-Умберто, как ты нашел их? – Взяв из его рук факел, Аллегра пошла вперед, удивленно осматриваясь.

– Вы, кажется, поражены, сеньорита Монтеверди, – раздался позади нее глубокий голос.

– Я думала, что эти тоннели всего лишь легенда! – Девушка обернулась. – Мы не должны находиться здесь.

– Почему же? – В его глазах промелькнуло что-то мрачное.

– Эти тоннели принадлежат семье Фиори.

Лазар пожал плечами:

– Они мертвы.

– Не стоит тревожить покойников. – Аллегра быстро перекрестилась.

Одна черная бровь вопросительно изогнулась.

– Едва ли тоннели понадобятся им в ближайшее время.

Аллегра сурово посмотрела на спутника:

– Поклянись, что не показал всему своему отряду эти тоннели.

– Э… нет.

– Это хорошо. Они должны остаться тайной. – Девушка провела рукой по черному граниту стены тоннеля. – Бедный Лазар! – вздохнула она.

– Что ты сказала?

Что-то в его решительно расправленных плечах и гордо вздернутом подбородке заставило ее внимательно вглядеться в незнакомца, и на мгновение она даже подумала…

Нет, это невозможно. Просто у нее снова разыгралось воображение. Никто не выживет, прыгнув со скалы высотой в двести футов в кишащие акулами воды, тем более тринадцатилетний мальчик. Хотя его тело не было найдено, это вовсе не означает, что легенда о пропавшем принце – нечто большее, чем просто легенда.

«Как эти тоннели?» – подумала она.

Мятежник подошел к девушке и вырвал факел у нее из рук.

– Давайте покончим с этим, сеньорита Монтеверди.

Он произнес ее имя так, словно ненавидел его.

Лазар шел вперед, злясь, оттого что Аллегре и в голову не приходит, кто он такой. Принц пока не хотел, чтобы она узнала, – приберегал это сообщение для ее отца, но поскольку девушка даже не подумала о такой возможности, Лазар вдруг почувствовал раздражение.

Как же он, по ее мнению, мог узнать об этих тоннелях? Неужели так трудно предположить, что он – сын короля Альфонса? Вместе с тем негодование, охватившее его, или, возможно, тщеславие, позабавило Лазара.

В середине пути он услышал тихий возглас Аллегры и обнаружил, что она подвернула лодыжку.

Лазар направился туда, где девушка, сидя на влажном каменистом полу тоннеля, потирала ногу. Глаза ее были полны слез. Он полагал, что Аллегра притворяется, пока не увидел, что ее атласные бальные туфельки превратились в лохмотья. Белые шелковые чулки девушки тоже порвались и были забрызганы грязью. Лазар опустился перед ней на колени.

– Что произошло?

– Я споткнулась, – с укором отозвалась она. Он подал ей факел.

– Дайте-ка я посмотрю. – Не обращая внимания на ее возражения, Лазар провел ладонью по грациозному изгибу ноги и осторожно нажал большим пальцем углубление над костью. Она поморщилась от боли, закусив губу.

Лазар задумался. Аллегра крепилась, пока они шли, но теперь он видел, что ее силы на пределе.

Конечно, ночка для девушки выдалась тяжелая. Попытка изнасилования, похищение, преследование, вынужденное купание в озере. Теперь она подвернула лодыжку, а впереди более страшные испытания.

Лазар протянул ей фляжку и предложил немного рома.

Она с отвращением отвернулась, но потом все же поднесла фляжку к губам, сделала маленький глоток. Он хмыкнул, когда девушка закашлялась и начала хватать воздух ртом.

– Ужасно! – Ее медовые глаза наполнились слезами.

– Это притупит боль. – Лазар поднялся и протянул ей руку. – Ну давай, моя маленькая пленница.

Оставшуюся часть пути он нес ее на плечах, а она держала факел, освещая путь. Сначала Лазара злило то, что Аллегра неустанно направляет и предостерегает его, предупреждая о выбоинах и камнях на полу тоннеля, просит пригнуться, если острые гранитные зубья нависают над головой. Но потом он привык.

Однако Лазар не мог привыкнуть к тому, что ее руки обвивались вокруг его шеи, а ноги вокруг его талии. Было что-то дикое в том, что он нес женщину вот так, но это доставляло ему несказанное наслаждение. Ее платье еще не высохло, и влажная ткань липла к телу Аллегры и к нему.

Дыхание Аллегры щекотало ухо Лазара, и ему казалось все менее и менее вероятным, что синьорита Монтеверди выйдет из тоннеля девственницей.

И тем не менее ему предстояло убить ее.

Эта мысль преследовала Лазара, и он ощущал какую-то странную раздвоенность. Когда он еще только начал планировать вендетту, Аллегра Монтеверди была для него лишь именем, орудием для достижения цели, а вовсе не думающим, чувствующим, любознательным созданием с милым серебристым смехом и веснушками на носу.

Аллегра тихо дышала ему в ухо, когда Лазар повернул к выходу, которым воспользовался раньше.

– Спасибо, что спас меня от Доминика, хотя и похитил.

– Ты любишь его?

– Нет. – Она вздохнула и положила голову ему на плечо. – А у тебя есть дама сердца?

– Есть.

– Как она выглядит?

– У нее три палубы, три мачты и самый великолепный нос, о каком только может мечтать мужчина.

– Корабль?! – воскликнула она. – А, так ты мореплаватель. Конечно! Теперь я понимаю. – Аллегра легонько сжала его шею, и Лазар невольно улыбнулся. – Ты – коренной житель, но много путешествовал. Я чувствую это по твоему говору.

– Очень хорошо, сеньорита Монтеверди.

– Если не ошибаюсь, ты родился в знатной семье.

– Да.

Поскольку король Альфонс умер мученической смертью, Ватикан рассматривал вопрос о причислении его к лику святых. Лазар почему-то не хотел, чтобы это произошло, хотя сам он, вероятно, никогда об этом не узнает. Кардиналы примут решение об этом не раньше чем через тридцать пять лет, а Лазар не собирался жить так долго.

– Я слишком тяжела для тебя?

– Конечно, нет.

– Рука сильно болит? Похоже, кровь перестала идти.

– Все прекрасно.

– Куда ты несешь меня?

– Увидишь.

Аллегра затихла на минуту, но тут же заговорила снова:

– Могу я задать тебе вопрос? Кое-какие слова Доминика все еще ужасно мучают меня. Ты – мужчина и, возможно, растолкуешь мне их смысл. Понимаешь, Умберто, я старалась выйти замуж за Доминика потому, что он станет следующим губернатором острова.

«Не рассчитывай на это», – подумал Лазар, а вслух сказал:

– Говорят, власть усиливает половое влечение к тому, кто ею обладает.

– Какие возмутительные слова! Но это не имеет никакого отношения к делу.

– Конечно, нет.

– Я говорю серьезно. Мне казалось, что как его жена я смогу влиять на происходящее на острове Вознесения, смягчать несправедливость, облегчать страдания людей.

– Достойно восхищения.

– Знаешь, как говорят, – произнесла она с дразнящими нотками в голосе, положив подбородок ему на плечо, – за каждым великим человеком стоит великая женщина.

– Прости, но я сомневаюсь, что твой жених когда-нибудь станет великим человеком.

– Бывший жених! Теперь я ни за что не выйду за этого кретина! Пока не знаю, что буду делать. Может, уйду в монастырь.

Все в нем сжалось при этих словах, потому что Лазар знал: будущего у нее нет.

– Доминик утверждал, что имеет право так поступить со мной, поскольку, по его словам, я использовала его. А я никогда и не думала ни о чем подобном. С моей стороны было нечестно согласиться на этот брак, чтобы послужить народу? Но сам-то Доминик хотел жениться на мне только из-за положения моего отца. Понимаешь? Я совсем запуталась. Что ты думаешь об этом, Умберто?

– А что вы думаете об этом, сеньорита Монтеверди? Важно ведь ваше мнение.

– Не знаю, но чувствую себя виноватой.

– Он и хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

Аллегра снова положила голову ему на плечо, почти обняв его.

– Умберто! Никто никогда не защищал мою честь.

Он промолчал.

Мария…

Первая мысль, появившаяся в затуманенном мозгу Доминика, была о том, что ему нужна Мария, его любовница, верная и преданная, как спаниель. Мария лучше, чем мать, знала, как позаботиться о нем. Он попытался открыть глаза, но открылся только правый, а левый полностью заплыл. Голова трещала и раскалывалась.

В темноте над ним покачивались маргаритки, колокольчики лилий молча смотрели на него, как лица встревоженных женщин. Какое-то мгновение Доминик не понимал, где он и как очутился здесь.

Потом вспомнил.

Доминик Клемент, шатаясь, поднялся. Он тяжело дышал ртом, потому что нос распух. Доминик поднялся и стоял, покачиваясь и осматриваясь, когда к нему подбежали три охранника.

– Синьор!

– Вы ранены!

– Великолепный вывод. – Доминик оттолкнул руку охранника, пытавшегося поддержать его. Пульсирующую от невыносимой боли правую руку он прижимал к груди. – Сеньорита Монтеверди?

– Он увез ее на черном жеребце, которого украл. За ним гонятся два эскадрона.

– Мы быстро привезем ее, синьор. Не волнуйтесь. К утру они будут у нас.

– Доставьте мне того человека. Он мой.

– Да, синьор.

Один из стражников нашел кинжал Клемента и вернул его хозяину.

– Ты, – сказал Доминик одному из мужчин, – немедленно спроси губернатора, может ли он встретиться со мной в его кабинете. А ты, – сказал он другому, – приведи мне лучшего хирурга. А ты, – кивнул он третьему, – позаботься, чтобы моя карета была готова через полчаса.

Ему нужна Мария. Рассказав свою историю недалекому губернатору и приведя в порядок руку, он отправится в маленький загородный домик, где поселил ее. Мария залижет его раны и успокоит уязвленную гордость.

Что до Аллегры Монтеверди, маленькой чопорной сучки, ей придется положиться на отца, чтобы спастись. Свою долю работы он выполнил.

«Этот черноглазый дьявол наподдал тебе, жалкий, ноющий слабак».

Зарычав от этой мысли, Доминик направился к дворцу. Пытаясь привести себя в порядок, он стряхнул землю с измятой одежды и пригладил взлохмаченные волосы.

Хромая, Доминик направился по коридору к кабинету Монтеверди. Он избегал гостей, а на слуг бросал такие злобные взгляды, что они спешили ретироваться. Поверит ли Аллегре губернатор, если она расскажет отцу, что Доминик пытался слегка позабавиться с ней?

Да и вреда никакого он ей не причинил. В конце концов, Доминик действовал только в интересах Аллегры, желая, чтобы их брачная ночь не стала для нее шоком. Монтеверди должен понять, что он, Доминик, пытался защитить его дочь от того наглого мерзавца.

Кто же он? Если один из мятежников, что вполне логично, то почему говорит не как крестьянин?

Почему назвался хорошим другом Аллегры? Негодяй держался с ней так, словно они и впрямь старые друзья.

«Возможно, в голове у меня что-то сместилось от ударов, – подумал Доминик, – или, может, я слишком много выпил, но что-то явно не стыкуется в этой истории».

Если бы Аллегра подчинилась ему и позвала этих проклятых стражников, то ничего такого не произошло бы. Черт, она сама виновата в том, что ее похитили. Он сделал все, чтобы защитить девчонку, но она совершенно не помогала ему. Да, Аллегра вела себя так, словно хотела, чтобы ее похитили.

Конечно, она знала этого человека. Аллегра – мятежница.

Доминик неподвижно стоял в коридоре, устремив взгляд в пространство, и пытался осмыслить свое открытие. Разумеется, она – предательница.

Аллегра восстает против принятых норм – носит цвета Фиори, не уважает ни отца, ни жениха, спорит с гостями о том, в чем ничего не понимает. Доминик никогда не относился ко всему этому серьезно.

Она обвела его вокруг пальца. Это похищение – фарс. Никакая опасность ей не угрожает – Аллегра просто действует заодно с мятежниками, желая заставить отца и совет выполнить ее волю. И она использовала его, с самого начала играя с ним.

Ярость душила Доминика, когда он ворвался в кабинет Монтеверди и, сразу направившись к буфету с напитками, попытался левой рукой налить себе виски.

– Проклятие! – Доминик крикнул слуге, чтобы тот налил ему виски и зажег свечи.

Когда в комнате стало светло и слуга подал ему бокал, Доминик взглянул в зеркало над камином и едва узнал свое лицо, теперь походившее на распухшую подушку сливового цвета.

Неудивительно, что все так пялятся на него.

Он тут же поклялся, что отомстит этому мятежному псу – это будет не быстрая казнь, а медленная, мучительная пытка. А что до Аллегры, которая посмела сделать из него дурака, она пожалеет об этом. Очень пожалеет. Доминик и ей отомстит, но прежде он должен кое в чем убедить ее отца.

Он знал, что Монтеверди никогда не выдвинет обвинений против дочери, точно так же, как не стал обвинять жену, узнавшую правду об убийцах семьи Фиори. Да, благодаря кое-кому из членов совета Доминик постепенно узнал тайну о том, что случилось с Кристиной Монтеверди. Мать Аллегры уничтожили прежде, чем она успела рассказать свою историю в Риме, как втайне планировала. Поскольку смерть Кристины была обставлена как самоубийство, ее муж так ничего и не предпринял. Губернатор был слишком влюблен в жену, а потому не мог держать ее в руках.

Точно так же Монтеверди использует власть, чтобы защитить свою маленькую девочку, даже если она и агент мятежников.

«А может, ее и стоит пощадить?» – подумал Доминик и злобно ухмыльнулся. Посмотрев на свое запястье, распухшее так, что рука стала в два раза толще, он поклялся не расторгать помолвку, даже если ему ампутируют руку. Кстати, как муж Аллегры, он сможет вымещать на ней свою злобу каждую ночь, до последних дней ее жизни.

Мятежник так и не отвел девушку к своему отряду. Вместо этого он проводил ее назад, в Маленькую Геную.

Сейчас в городе было темно и пустынно. Лишь небольшие группы охранников прохаживались по улицам и стояли на площади. В их перекликающихся голосах, в пронзительных свистках сержанта, в звуке марширующих ног и в цокоте копыт чувствовалась напряженность.

«Все разыскивают его и меня», – поняла Аллегра, когда незнакомец вел ее вдоль старой римской стены к сторожевым башням у ворот – в самое логово, судя по всему.

Девушке было не по себе, оттого что она так покорно выполняет волю похитителя, словно пошла против отца и встала на сторону мятежников. Но какой у нее выбор? Она же не может сражаться с таким огромным и сильным мужчиной?

Внутри у нее что-то тошнотворно дрожало, когда Аллегра думала о том, что сделают с Умберто, схватив его, особенно увидев ее разорванное платье. Это сделал Доминик, но заподозрят, конечно, Умберто. Солдаты отомстят жителям его деревни и, несомненно, сделают с крестьянскими девушками то, что, как они полагают, он сделал с ней.

Затем мужчины деревни взорвут гарнизон или устроят засаду солдатам и сотворят ужасные вещи с пойманными пленниками. «Месть за месть, кровь за кровь, и так без конца», – устало размышляла она.

Жители острова были католиками, а Спаситель учил подставлять другую щеку, если ударят по одной, и Аллегра не понимала, почему средневековая традиция вендетты распространилась по всей Италии, как лихорадка безумия. Более всего подвергались этой заразе острова – Сицилия, Корсика и остров Вознесения. Хотя короля Альфонса здесь почти боготворили, все, кажется, забыли, что еще двадцать лет назад он законом запретил вендетту.

Взглянув в сторону дворца, Аллегра увидела, что все окна освещены. Интересно, что скажет отец по поводу этой истории? Наверняка не допустит, чтобы гости узнали о ее похищении.

Доминика сейчас уже несомненно нашли и отвели к врачу.

Он, вполне вероятно, уже налгал отцу о том, как все произошло, выгораживая себя, а потом отправился к любовнице.

У сторожевых ворот мятежник долго смотрел на девушку странным взглядом своих темных завораживающих глаз. Аллегра было решила, что сейчас он наклонится и поцелует ее, но Умберто лишь притянул ее к своей груди. Затем обнял рукой ее талию. Она не воспротивилась.

– Аллегра… – пробормотал Лазар.

Девушка задрожала, услышав обжигающее желание в его голосе. Она закрыла глаза, когда пальцы Лазара коснулись ее шеи. Эта неожиданная ласка лишила девушку сил, и, чтобы не упасть, она слегка прижалась к нему.

– Лодыжка болит?

– Чуть-чуть, – задыхаясь, прошептала Аллегра.

Лазар замер, а затем его руки начали ласкать ее. Все ощущения Аллегры сосредоточились там, где он касался ее. Девушке мучительно хотелось узнать его имя.

Пальцы Лазара обхватили ее плечо, потом скользнули по руке к запястью.

– Аллегра, – выдохнул он, – я так сожалею о том, что мне предстоит сделать.

– Ничего, – пробормотала она, закрыв глаза и положив голову на его широкую грудь.

Наслаждаясь ощущением близости этого сильного тела, Аллегра вдруг услышала тихий металлический щелчок.

Она открыла глаза как раз в тот момент, когда незнакомец приставил серебристое дуло пистолета к ее виску.

Девушка замерла в его руках.

– Что ты делаешь? Боже милостивый!

– Спокойно, дорогая. – Лазар вывел ее на открытое пространство перед воротами. – Веди себя спокойно, делай то, что я говорю, и ничего неприятного не случится.

Стража бросилась к ним, но Лазар приказал солдатам остановиться. Они повиновались.

– А теперь постучи в дверь, – сказал он Аллегре. – Когда ответят, назовись.

Она не шелохнулась.

– Аллегра!

– Не могу, – простонала она. – Мне страшно.

– Ты должна сделать это, дорогая.

– Не смей так называть меня! Как ты можешь говорить такое, держа пистолет у моего виска?

Она заплакала. Лазар твердил себе, что это хорошо, ибо картина будет убедительнее. Но на душе у него было скверно.

– Я ненавижу тебя!

– Ну же, милая, сделай это, – мягко попросил Лазар. – Я не обижу тебя. Нам лишь нужно убрать с дороги этих солдат, вот и все.

– Ты… ты обещаешь?

– Клянусь, – прошептал он.

– Хорошо. – Вся дрожа, она шагнула вперед и заколотила кулаком в массивную деревянную дверь с железными запорами, которая вела в башню.

Девушка казалась крошечной на ее фоне, и у Лазара сжалось сердце. Он стремительно притянул ее к себе, полуобняв, прежде чем она успела подумать о побеге. Услышав голоса мужчин по ту сторону двери, Аллегра дрожащим голосом назвала себя.

– Как ты мог поступить так со мной? – прошептала она. – Я ничего плохого не сделала тебе. Я никого не обидела.

Лазар верил ей.

– Если это утешит тебя, то я продал бы душу, лишь бы любить тебя, – пробормотал он.

– Я никогда бы не согласилась. Никогда, проживи я хоть тысячу, хоть миллион лет!

– А я думаю, согласилась бы.

– О Боже, как же я ненавижу тебя!

– Добрый вечер, синьоры, – обратился Лазар к солдатам. – Мы с сеньоритой Монтеверди просим вас всех покинуть башню. Выходите тихо, подняв руки вверх.

Через несколько минут в помещении не осталось солдат, и Лазар вместе с Аллегрой заперся в башне, для надежности придвинув к двери тяжелый стол. Карты, в которые играли солдаты лишь несколько минут назад, разлетелись по полу.

– Безумец! – закричала Аллегра, всплеснув руками. – Ты понимаешь, что тебя повесят? Как только выйдешь отсюда, ты – мертвец!

Лазар усмехнулся:

– Как мило, что тебя это тревожит. – Убрав пистолет, он схватил девушку за руку и потащил вверх по каменной лестнице.

Воздух в башне был душным и спертым, стены – сырыми.

Запыхавшись, они добрались до сторожевой комнаты, окна которой выходили на море. В ней стояли лишь грубо сколоченный деревянный стол и небрежно отодвинутые скамейки. На стене висели лампы.

Лазар задул все лампы, кроме одной, чтобы не превратиться в легкую мишень для солдат.

В центре комнаты стояла большая лебедка для восточных ворот. Отпустив руку Аллегры, Лазар подошел к лебедке и уперся плечом в колесо. Для того чтобы усилия увенчались успехом, понадобились бы двое-трое сильных мужчин, но ему придется сделать все самому.

Аллегра замерла и побледнела, глядя на него, но при первом скрипе ворот вздрогнула.

– Кто ты? – решительно спросила она, когда Лазар налег на рычаг. Его рана снова открылась.

Он выругался, заметив, что кровь снова полилась из раны.

– Оторви полоску от своего платья. Нужно перевязать эту чертову рану, иначе мне никогда не открыть эти проклятые ворота.

– Зачем ты открываешь ворота?

– Делай то, что я велел. – Вытащив фляжку с ромом, Лазар полил им рану.

Аллегра вдруг бросилась прочь.

– Вернись! – крикнул Лазар. – Черт бы тебя побрал! – Ром вперемешку с кровью струился по его руке, но он, не обращая на это внимания, ринулся за девушкой.

Через несколько минут Лазар уже перекинул ее через плечо и нес вверх по лестнице. Опустив Аллегру на стол, он сдернул кожаный ремешок со своей фляжки и связал ее лодыжки морским узлом. Все это время она ругала его словами, которые, по понятиям монастырских воспитанниц, представляли собой грязные ругательства:

– Мерзавец! Лгун! Убийца! Отойди от меня! Ты заливаешь меня своей кровью!

– Дай-ка мне эту штуку. – Лазар потянул за шелковый пояс на ее талии. – Это должно помочь.

Она вцепилась в пояс.

– Нет! Ты не запятнаешь своей мерзкой кровью это, Синьор Без Имени!

Он посмотрел на нее, прищурившись:

– Послушайте, сеньорита Монтеверди. Моя рука кровоточит из-за вашего драгоценного жениха, от которого, позволю себе напомнить, я спас вас.

– Напомни мне, чтобы я поблагодарила тебя за это, когда в следующий раз приставишь пистолет к моему виску!

– Ах ты зловредная девчонка! Да я и не собирался стрелять в тебя. И кроме того, мой порох промок: пистолет, наверное, и сейчас не выстрелит. А теперь давай сюда пояс. Это всего лишь тряпка.

– Вовсе нет!

Лазар схватил пояс и подошел к лампе, расправляя его. И только собираясь промокнуть им рану, он понял, что это такое.

Замерев, Лазар уставился на пояс, потом поднес шелковую полоску к свету.

Как же он не заметил этого раньше?

Холодок пробежал по его спине.

Зеленое и черное. Цвета Фиори.

– Что это, черт возьми?

Аллегра небрежно пожала плечами.

– Я задал тебе вопрос.

– Почему я должна тебе отвечать, когда ты даже имени своего не называешь?

Он сжал пояс в кулаке.

– Почему ты, Монтеверди, носишь цвета Фиори?

– Не твое дело.

– Вообще-то мое. – Лазар внимательно посмотрел на девушку. – Сегодня ты была хозяйкой на балу Оттавио Монтеверди, где собрались едва ли не все члены Генуэзского совета. – Он поднял пояс. – И тем не менее ты повязала его.

Аллегра надменно вздернула подбородок.

– Ну и что из того?

Лазар почти с благоговением взирал на это дерзкое создание, слушая конец тирады.

– …Но знаешь что? Я даже и не хочу знать твое имя, вообще ничего не хочу знать о тебе. Ты самый неуклюжий, самый невоспитанный…

И тут радость захлестнула Лазара.

Обхватив лицо Аллегры руками, он остановил поток оскорблений поцелуем. Ее прелестные губы мгновенно воспламенили его, и он, прижав девушку к себе, застонал от наслаждения.

Аллегра Монтеверди и не подозревала о том, какое счастье подарила ему. Теперь он не убьет ее.

Все моряки суеверны, и Лазар воспринял этот черно-зеленый пояс как знак с того света. Нет, он придумает другую пытку для Монтеверди. А Аллегра будет жить.

Лазар возьмет ее под свою защиту и в свою постель.

О, он превратит эту девушку в богиню чувственности. Лазар упивался вкусом ее губ, как вишневым вином. Весь обратный путь в Ост-Индию он будет учить Аллегру и наслаждаться ею.

А дальше что-нибудь придумает. Теперь Лазар знал одно: что несет за нее личную ответственность, поскольку к утру ее отец, родственники и злобный жених будут мертвы.

Он задрожал от желания, когда Аллегра обвила его шею руками и стала несмело целовать.

О да, место Аллегры рядом с ним. Они связаны преступлением ее отца. К утру от обоих кланов останутся лишь двое – он и она.

По этой причине Лазар решил немедленно назваться ей, хотя прежде не решался довериться ни одной из женщин. Но сейчас все изменилось. И ему уже хотелось поведать все кому-нибудь.

Сердце его неистово колотилось, когда Лазар раздвинул поцелуем губы Аллегры, медленно скользя по ним влажным языком. Она тихо застонала. Он так мечтал бы остаться здесь, но сдержался, предвкушая долгие ночи в море.

Последний раз коснувшись губ девушки легким поцелуем, Лазар отпустил ее и улыбнулся, заметив, как она удивлена.

– Аллегра, я должен кое-что сказать тебе. – Он глубоко вздохнул и, закрыв глаза, молил Бога о том, чтобы Аллегра поверила ему. – Я – Лазар. Я уцелел.

Девушка не пошевелилась.

Слегка отстранившись, он настороженно взглянул на Аллегру. Ее ресницы с золотыми кончиками дрогнули.

– Лазар? – растерянно повторила она. – Принц Лазар ди Фиори?

Он кивнул.

Она долго смотрела на него. А потом расхохоталась ему в лицо.