Принцесса

Глава 4

Девушка была потрясающе сложена и грациозно двигалась. Штефан, так же как и все остальные, смотрел на нее во все глаза. Танец должен был пробуждать самые низменные страсти, но танцовщица исполняла его так грациозно, что казалась воплощенной невинностью. Может, она нарочно не позволяла себе откровенных, возбуждающих движений, ведь кругом столько разгоряченных выпивкой мужчин, но тем сильнее распалялось воображение. Эта женщина могла свести мужчину с ума, настолько чувственным было ее выступление. Глядя на нее, Штефан загорелся желанием, сердце бешено колотилось в груди.

Еще до выхода танцовщицы на сцену он гадал, каким будет ее костюм. Скорее всего не очень откровенным, хотя именно в таком исполняют танец живота. Настоящие исполнительницы этого танца в восточных гаремах выступают фактически полуобнаженными, но они ведь наложницы или служанки, танцуют перед хозяином, чтобы понравиться ему, иногда перед гостями. А здесь все-таки Америка, женщины в этой стране не открывают взорам свои ноги. Правда, перед ними – проститутка, танцующая для неотесанных мужланов. Она может и обнажить часть ног и обязательно живот – таков танец. Но это оказалось не так.

На танцовщице были шаровары, начинавшиеся под пупком и закрывавшие наглухо ноги до самых щиколоток, где штанины были прихвачены манжетами. Ткань была сиреневого цвета и непрозрачная, но достаточно тонкая – облегала бедра и колени, когда девушка двигалась. Верх костюма представлял собой короткую, но не слишком, до талии, шелковую закрытую блузку того же цвета, что и шаровары. Широкие рукава были собраны на запястьях. Блуза слегка подчеркивала красивую грудь, а потом свободно падала. Когда танцовщица вращала бедрами, виднелся ее живот. Костюм, расшитый блестками, сверкал и переливался, на руках и ногах ритмично, в такт движениям позвякивали браслеты с колокольчиками. По всему видно, что танцовщица не новичок на сцене.

Штефан сожалел, что не видно лица девушки – снизу оно закрыто до самых глаз, слегка раскосых. Длинная шаль из той же материи, что и весь костюм, скрывает волосы, только несколько темных локонов спадает на плечи. Внимательно присмотревшись, Штефан понял, что глаза девушки подведены, они издалека только кажутся миндалевидными, цвета их не видно – длинные ресницы опущены.

Хотелось, чтобы чарующий танец продолжался до бесконечности. У Штефана дрожь пробегала по телу, когда он наблюдал за вращением бедер танцовщицы, подрагиванием груди под шелком блузки, когда замечал обнаженный живот под ритмично колышущейся тканью. Он уже решил для себя, что сегодня эта девушка будет принадлежать ему, а не Василию. С того достаточно посмотреть танец здесь, в таверне. Но как быть, если кузен уже объявил о своих намерениях? Пожалуй, лучше всего сказать ему все прямо, без обиняков. Поэтому, когда девушка закончила свое выступление, Штефан повернулся к Василию:

– Я считаю, что ты за последнее время имел достаточно девиц. Эту оставь мне.

– Тебе? – удивился тот. – Ты слышал, Лазарь? Он хочет украсть девку прямо из-под меня!

– Ну, она еще совсем не под тобой! – отозвался Лазарь. – По-моему, все правильно. Ты уже позабавился с девками, и, кроме того, тебе все равно с кем спать, а наш Штефан так разборчив. В кои-то веки ему приглянулась одна, да еще такая милашка.

– Тогда мы с ним поделимся, – не уступал Василий.

– Я ни с кем не собираюсь делиться, – отрезал Штефан, стараясь не выходить из себя.

– Ах так? – воскликнул Василий. – Где же ты раньше был? Ну, забирай ее, если она пойдет с тобой.

Это было сказано как бы между прочим, без намеков, но, заметив, как напрягся Лазарь, Василий понял, что невольно дал маху, слова прозвучали очень жестоко. Он закусил губу от досады на самого себя. Дело в том, что Василий среди троих друзей слыл первым красавчиком. Женщины его обожали, буквально вешались ему на шею.

В юности друзья даже шутили, что в конце концов Василию будут принадлежать все женщины королевства. Но подобные шутки позволялись до того, как со Штефаном случилось несчастье – он спасал своего младшего брата, и его лицо изуродовали волки. После этого разговоры о внешности при нем исключались, чтобы не затрагивать больные струны.

– Я не хотел… – Василий был в таком замешательстве, что даже не смог договорить.

Он вскочил со стула и быстро вышел из таверны.

– Это он не со зла, – попытался вступиться за друга Лазарь. – Десять лет назад сказал бы то же самое.

– Перестань! Я что, не понимаю?

– Господи, Штефан, сколько можно думать об этих шрамах!

– Оставь. Лучше пойди к Василию, он не на шутку расстроился. Я не сержусь. Скажи ему, что все в порядке.

Но это было вовсе не так. Намек Василия на то, что красивые женщины предпочитают его Штефану, задел за живое. Штефан, как большинство сильных мира сего, мог выбрать любую красотку, и она не отказала бы ему, но это были в основном продажные женщины, которым все равно, лишь бы платили. Однако он чувствовал даже в них неприязнь к своей внешности. А чтобы красавица аристократка сама, по доброй воле…

Штефан отогнал от себя тягостные мысли. Но не думать о танцовщице не мог. Почему его тянуло к ней, почему так сильно хотелось обладать ею? Неужели только потому, что давно не спал с женщиной? Нет, эта девчонка задела его за живое, возбудила его, хотя он не считал ее танец таким уж вызывающим. Да и какое это теперь имеет значение?

Возвращаться в гостиницу ему не хотелось. Там его дожидаются Лазарь и Василий и, когда он появится, поймут, что потерпел неудачу с танцовщицей или попросту передумал.

Штефан сидел за столом, наблюдая за публикой, и потягивал пиво. Тут как раз появилась еще одна официантка, и он почему-то обратил на нее внимание. Ничего привлекательного в ней не было: изможденное лицо, гладко зачесанные назад волосы, мешковатая одежда. Но Штефан следил за ней взглядом – как она убирает со стола, идет к стойке, приносит кому-то еще пива… У нее летящая походка и быстрые движения. Слишком быстрые для женщины с таким усталым лицом.

Таня сразу обратила на него внимание и едва сдержала себя, чтобы не перекреститься. Этот человек был похож на самого дьявола, и взгляд у него был дьявольский – глаза с желтоватым отблеском.

Удивительно, что она совсем не чувствовала усталости. Наоборот, какой-то невероятный прилив бодрости. Перед выступлением Таня так волновалась, что забыла все движения этого непростого танца, ведь она уже лет шесть не выходила на сцену. Но к счастью, все получилось само собой – сказывался опыт. Лейла хорошо научила ее, а потом сбежала с одним парнем. Тогда в течение полугода Тане пришлось выступать в таверне перед публикой.

Лейла была самой первой танцовщицей в «Серале». Она приехала в городок с труппой бродячих актеров. Случилось так, что один актер, ее любовник, избил ее, и она решила остаться в Нэтчезе. Лейла пришла к Доббсу, и с этого момента настал его звездный час: ведь именно необычный восточный танец турчанки превратил таверну в самое популярное заведение в городе. До этого у него дела шли из рук вон плохо, едва сводил концы с концами. И вдруг публика повалила валом, и это в самом бойком месте, среди казино и борделей. Доббс даже переменил название таверны под стать колориту танца – «Сераль», что значит гарем.

И вдруг Лейла сбежала с каким-то проходимцем. Пришлось спасать положение Тане, которая к тому времени уже овладела искусством исполнения этого танца. Таня была совсем юной, но сложена очень хорошо. Доббс сразу смекнул, что она может вполне сойти за восточную красавицу, тем более что Лейла научила ее гримироваться и менять внешность. Хозяин не хотел, чтобы Таню узнали на сцене. Так началась ее двойная жизнь – на сцене и в зале. Но тут некоторые завсегдатаи начали узнавать ее, и тогда Доббс нашел новую танцовщицу, которую Таня обучила коронному номеру заведения.

Таня рада была избавиться от обязанности выступать перед публикой. Хоть танцевать ей и нравилось, но было противно чувствовать на себе липкие, похотливые взгляды мужчин и слушать их сальные шуточки. Эйприл с успехом заменила ее на сцене. Но теперь, когда несносная вертихвостка сломала ногу, Тане придется работать каждый вечер, чтобы держать марку и не прогореть. И так уже из-за болезни Доббса соседи толкуют о том, чтобы купить таверну. Она не упустит того, что является почти ее собственностью. И Таня твердо решила, что, став хозяйкой «Сераля», наймет несколько хороших танцовщиц, чтобы не знать больше с этим хлопот.

Размышляя над всем этим и убирая со столов, Таня спиной чувствовала на себе пристальный взгляд незнакомца. И хотя внутренний голос говорил ей «Не оборачивайся!», она повернулась к нему и даже пошла к его столу. Какая-то неведомая сила тянула ее к этому человеку.

«Глупости, – думала она, – никакой это не дьявол, просто такой у него вид! Одет богато… Лицо смуглое, а глаза… Да и никаких дьявольских желтых огоньков там нет! Это же пламя свечей в них отражается. На самом деле глаза у него карие, светло-карие».

Поняв, что ей опасаться нечего, Таня улыбнулась. Смело приблизилась к столу. Ей вдруг стало весело, с ней такое редко случалось. Улыбка и радостное выражение лица совсем не вязались с тем грозным видом, который она на себя напускала, работая в таверне. Но по натуре она была довольно веселого нрава, только жизнь сделала ее другой. Этот незнакомец вдруг пробудил в ней женщину, и ей захотелось слегка пококетничать. А что? Он скорее всего приехал на пароходе, который завтра утром отбывает обратно вниз по реке.

– Что вам угодно, сэр? – спросила она непринужденно.

Ее улыбка удивила Штефана. Не потому, что она никак не вязалась с усталым видом девушки, просто он не привык, чтобы женщины улыбались ему вот так, с первой встречи. Чаще всего их пугал и смущал вид его шрамов, и они изо всех сил старались скрыть это, хотя и поглядывали на него с опаской. Но эта официантка, казалось, вообще ничего не заметила или же ей не привыкать – кого только не увидишь в такой дыре, как эта!

Но Штефану было приятно, что его внешность не отталкивала девушку. Именно то, из-за чего у него несколько минут назад испортилось настроение и что было причиной его размолвки с кузеном, совсем не смутило странную подавальщицу. Тут он призадумался, глядя на нее, почему она показалось ему странной. Что-то в ней было не так.

У нее глаза веселого, беззаботного ребенка, кажется, вот-вот прыснет от смеха. Они не подходят к ее бледному, изможденному лицу. А этот рот с бледными губами – и вдруг великолепные зубы, один к одному, как жемчужины. Он оглядел ее с ног до головы. Одета ужасно – серая широкая блуза и явно мужской потертый жилет, надетый сверху, делали ее фигуру бесформенной, выцветшая юбка и вдруг за поясом кинжал. Это еще для чего? А руки? Ладони красные и мозолистые, а тыльная сторона розовая, гладкая, кожа на руках до локтя покрыта нежным пушком… Ну, это совсем не вяжется с ее внешностью простолюдинки. Штефан снова глянул в ее глаза – какие темные круги под ними. Что-то слишком темные, словно тушь размазалась…

И тут он вдруг догадался.

– Замусолила себя такой черной краской, чтобы к тебе не приставали? – спросил он, усмехнувшись.

Девушка ахнула, и он рассмеялся. Покраснев, она стала торопливо вытирать краску. Теперь Штефану стало понятно: это та танцовщица, которая на сцене скрывала свое лицо, а внешность у нее не очень-то выразительная. Тут, в зале, она пыталась скрыть свое тело под этой мешковатой одеждой, а вот фигура у нее прекрасная, как угадывалось во время танца. Итак, у нее две роли: артистки, которая любому отдаст свое тело, и официантки-недотроги.

– Ничего смешного, сэр, – обиженно сказала девушка, подбоченившись.

Штефан видел, что на лице еще остались следы туши, и подмигнул ей:

– Еще надо вытереть. Хочешь, помогу?

– Что? Нет уж, не надо. Я сама.

Она, не задумываясь, подняла край своей серой хламиды к глазам, а Штефан, к своему удовольствию, смог полюбоваться гладкой, нежной кожей ее тела, которое немного виднелось из-под задранной блузы. На секунду ему стало совсем не смешно, снова вернулось то чувство необузданного желания, которое охватило его во время выступления танцовщицы.

Девушка привела себя наконец в порядок и смотрела на Штефана. Он окинул ее оценивающим взглядом, понимая, что уже ни за что не отпустит ее.

– Если вы закончили осмотр, может, скажете, что вы хотите? – сказала она. – Меня ждут посетители…

– Тебя.

– Что?

– Я хочу тебя.

Итак, она правильно поняла. Можно было не переспрашивать. Но что он нашел в ней такого, чтобы так сразу выбрать ее? Таня знает себя очень хорошо. Семь лет она старалась сделать из себя существо, способное вызвать только отвращение у любого нормального мужчины. Ее внешность не должна привлекать. И вот теперь все насмарку? Этот пару раз взглянул и уже желает ее! Сам-то довольно привлекательный, такое мужественное лицо. Кажется вполне состоятельным, из-под обыкновенного плаща видна хорошая одежда. Странно, что она приглянулась такому мужчине.

Таня поначалу решила, что он испанец или мексиканец, у него смуглая кожа и темные волосы. Но испанский акцент не спутаешь с другим, а у этого говор особенный, хотя он хорошо говорит по-английски. Может, он из Канады? Она плохо знала уроженцев с Севера, они редко заезжали в город.

Таня еще раз взглянула на незнакомца. У него и впрямь интересная внешность. Немного хищное выражение лица, резкие черты и эти шрамы на левой щеке и подбородке. Но они не вызывают отвращения. Таня даже испытывала сочувствие к человеку, у которого такие отметины на лице. Он знает, что такое боль, да и сейчас, возможно, страдает, а ей хорошо знакомы боль и страдание.

Но сочувствие не означает, что она готова пойти по его первому зову, забыв о чести. Его довольно грубое предложение она даже не удостоит ответом.

– Думаю, что Эйджи справится с вашим требованием отлично. Я сейчас пришлю ее, – сказала Таня.

Она повернулась и двинулась было прочь, но он схватил ее за пояс и резко притянул к себе. Таня не удержалась и с размаху плюхнулась прямо к нему на колени. С минуту она была не в силах не то что двинуться с места, но и слова сказать.

Наконец она смело взглянула на этого нахала.

– Вы явно напрашиваетесь на неприятности, сэр! – сказала она твердым голосом.

– Тише! – только усмехнулся он. – Нечего тебе дуться! Смотри.

И он насыпал в подол ее юбки двадцать золотых монет.

Таня уставилась на деньги. Она никогда не видела столько сразу. И они предназначались ей за услуги. Эйприл и Эйджи получали по доллару или по два со своих тайных клиентов, а Доббс платил им и того меньше. А тут ей одной… У Тани в голове поднялся целый рой мыслей о том, чтó она могла бы сделать на эти деньги.

«Боже, помоги мне не поддаться искушению!» – молилась она про себя. Еле сдерживалась, чтобы даже просто не дотронуться до злосчастных монет. Нет, это действительно сущий дьявол! Столько денег только за то, чтобы она отдалась ему, лишилась девственности, которую и не берегла для кого-то определенного. Она и замуж не собиралась выходить… Кругом сплошные мужланы… А этот такой ухоженный, от него приятно пахнет и внешне вполне ничего. Может, ей даже понравится… Господи, и о чем она только думает?

– Ты, должно быть, сам дьявол! – прошептала она.

Он наклонился к ней ближе, так, что она почувствовала его горячее дыхание на щеке.

– Многие тоже так считают, – проговорил он, усмехнувшись.

– Но ты сам не должен считать так! – ужаснулась она.

– Почему?

– Потому что… А, не важно.

Таня попыталась встать с его колен, но он удержал ее, крепко сжав за талию. Дрожь пробежала по ее телу.

– Послушайте, сэр, вам не такая нужна…

Но ей не дали договорить. Прямо над головой раздался чей-то голос:

– Штефан, я просто оговорился и не считаю себя виноватым в том, что тогда…

– Хорошо, хорошо, Василий! – перебил говорившего Штефан. – Протри глаза! Не видишь, я занят?

Таня повернулась и чуть было не ахнула от удивления: перед ней стоял молодой человек, красивый как бог – золотые кудри до плеч, нежная кожа персикового цвета и светло-карие глаза. Такие же, как у того, кто крепко держал ее. Но этот мужчина со странным именем был просто прекрасен, такого красавца она никогда в жизни еще не видела.

Он тоже удивленно глазел на Таню, но это было простое любопытство. Потом он обратился к другу:

– Выходит, ты сдался? Решил, что красотки не для тебя и выбрал себе вот эту девку? – Он пренебрежительно кивнул на Таню. – Господи, Штефан! Да я пойду и приведу тебе эту танцовщицу!

Таня не сразу сообразила, что ее ужасно оскорбили. Ей хорошо известно, что ее внешность непримечательна, но никому не позволено говорить об этом вслух. Да еще так сказать! Словно она ничто, пустое место, грязь под ногами – переступить и пойти дальше! Это задело ее за живое. Услышать оскорбление, да еще от какого-то напыщенного чужестранца! Таня чувствовала, как закипает от ярости.

Да кто они такие, эти двое? Один уверен в том, что может купить ее, как девку, другой считает, что никто в здравом уме не способен пожелать купить ее!

«Надо быстрее убираться отсюда – подумала она, – нет, они мне за все заплатят! Только сначала надо слезть с колен этого дьявола!»

Таня так и сделала: она вскочила на ноги и, гордо подняв голову, презрительно оглядела обоих обидчиков. Потом аккуратно положила деньги на стол. Ей пришлось сдерживаться – не хватало самой устроить драку в таверне. Вчерашней потасовки достаточно. Сейчас она удалится с чувством собственного достоинства и будет гордиться своей выдержкой… Но ее хватило всего на пару секунд. Такое бешенство овладело ею, что она, резко повернувшись, отвесила златокудрому хорошую оплеуху.

А дальше все произошло быстро и без лишнего шума. Василий замахнулся на девушку, но Штефан поймал его руку и не дал ему ударить. Таня же, не дожидаясь защиты со стороны, выхватила кинжал. Она стояла, свирепо глядя на своих врагов, не произнося ни слова. Они боялись пошевелиться, ожидая удара. Но тут Таня пришла в себя и опрометью бросилась вон.

Как только грозная девица исчезла, Штефан повернулся к кузену.

– Василий, ты просто идиот! – вскричал он.

– Эта сука набросилась на меня с ножом. Ты что, не видел? – огрызнулся тот.

– И неудивительно – ты же собирался ударить ее!

– Она заслужила! Дала мне пощечину!

– И поделом тебе!

Василий недоуменно пожал плечами:

– Ты странно рассуждаешь, Штефан. Ладно, мы же помирились с тобой. Не будем снова ссориться. Хочешь, я приведу к тебе ту танцовщицу?

– Болван, это и была та самая танцовщица! – воскликнул Штефан.

Василий, казалось, нисколько не удивился неожиданному повороту дела.

– Тогда хорошо, что я вовремя подвернулся и спас тебя. Поблагодаришь позже.