Принцесса из борделя

3. Разрываю канаты в клочья

Да, это все-таки была я – страшная горбунья из борделя «Лиловая Роза». Лабуэлия, которая в жизни не общалась с почтенными господами на равных!

А что, если я что-то скажу не так? А что, если говорю слишком просто? Что, если, в конце-то концов, чары из амулета действительно выветрились и стоит прекрасному королю на секунду отвлечься на осыпание поцелуями моих нежных ключиц, как я снова стану той, кем являюсь… да я же так могу всю Розамундию наследников лишить! У какого мужчины желание хоть раз еще появится после такого…

Свои тревоги я тут же высказала мадам Кардамон, на что получила заверения о том, что все это под ее ответственность и мне нужно просто расслабиться, а то не удастся даже в таком виде понравиться королю. Ну, а я что? Обещала постараться.

– Вот и славно. – Сказала женщина и повела меня вовсе не в гостиную, а в опочивальню «Полной луны и вдохновленных звезд». Так мы называли самую красивую комнату в доме – она располагалась на третьем этаже и над кроватью имела стеклянный свод, через который можно было видеть бескрайнее и глубокое Мильское небо.

Там было чудо как хорошо по ночам! Только не в дождь… в плохую погоду с мансардных окон дико капало из-за чего мадам посылала меня туда отодвигать к стене дорогущую кровать королевского размера и бегать с ведрами, чтобы не залило нижние этажи.

– Жди здесь и ничего не бойся! – сказала она и оставила меня в полном одиночестве. Что же я сделала, оставшись одной? Разумеется, побежала к зеркалу! Ну, а вы бы что сделали, если бы из страхолюдины в мгновение ока превратились в прекрасную нимфу?

Я была все еще хороша и даже лучше, благодаря умелым рукам мадам Кардамон. Мои волосы были уложены в свободную прическу со слегка убранными назад передними локонами, их фиксировала чудесная серебряная диадема с розовым жемчугом, оттенявшим мой естественный румянец. Макияжа на мне практически не было, мне лишь слегка подвели глаза темным перламутром и увлажнили губы. Одета я была в платье, которое сама когда-то сшила для консумации Амариллис. Помнится, девственность ее тогда ушла почти за тысячу золотых диналиев. Больше, если верить мадам Кардамон, в свое время заплатили только нашей матери.

Вдруг, мне стало противно от того, что в этом же самом платье, легком, воздушном, облегающем по корсету до талии и затем ниспадающем прозрачной, точно золотистое облако тканью, когда-то лишилась девственности моя вредная старшая сестра. Будто я, в самом деле, не достойна иметь свой собственный судьбоносный наряд.

Я пнула подол изящной ножкой, отчего она проскользнула в соблазнительный вырез, что шел до самой талии. Начала смеяться. Вот оно, значит как – стоило дурнушке на пять минут стать красавицей и она уже носик ведет. Видимо, капризность непременный спутник неземной красоты.

Что особенно понравилось – так это мой собственный смех. Такой чистый, приятный, словно маленькие колокольчики звенят в саду, не то что был у меня раньше! Я еще раз улыбнулась своему отражению обворожительной юной улыбкой и закружилась перед зеркалом, с удовольствием наблюдая, как невесомая, деликатно искрящаяся ткань обхватывает мои бедра, голени, соблазнительно открывает то, что под подолом этой юбки, прикрепленной к нежно-розовому шелковому корсету, ничего нет.

Я вскрикнула от неожиданности, когда поняла, что не одна наслаждаюсь своей внешностью. Наблюдатель протянул ко мне руки ладонями вперед, демонстрируя что бояться совершенно нечего. На лице короля Генриха Третьего застыла восхищенная улыбка. Его зеленые глаза блестели, – да, зеленые, к сожалению, не серые, – и отражали крайнюю степень заинтересованности в увиденном.

– Вы так прекрасны, госпожа… прошу вас, скажите мне свое имя!

«О, я уже и госпожа» – поразилась я и попыталась взять себя в руки. Мадам советовала вести себя застенчиво, как чистая и непорочная девушка, ну что ж, это было не так сложно, как могло показаться. Я смущенно улыбнулась и, словно маленький волшебный зверек, кинулась к кровати, чтобы спрятаться за балдахином и уже оттуда сказать ему оттуда:

– Лобелия, господин мой. – Ах, до чего же нежно и приятно теперь звучал мой голосок. Таким уже не пошлешь молочника демонов пасти, за то что опять молока не долил или масло прогорклое принес.

– Ах, Лобелия, – попробовал он на вкус мое имя, – в моей стране растут цветы с таким названием и у некоторых сортов цвет именно такой, проникновенно синий, как у ваших прекрасных глаз.

Никогда бы не подумала, что и меня мама назвала как цветок. С Амариллис и Валерианой все ясно, такие и у нас в саду растут, но Лобелия… я почему-то всегда думала, что это как-то связано с моим лбом. Ну, вроде того что мама думала, что раз я уродина, то непременно буду умной. Как же глупо!

От его комплимента я залилась румянцем и вновь скрылась за тяжелым бархатным балдахином. Увидела там паука… да, давно я в эту комнату не заглядывала, надо было бы тут завтра порядок навести.

– Прекрасная Лобелия, прошу вас, не прячьтесь от меня. Я принес нам игристое вино и фрукты, быть может вы разделите со мной это угощение? – Пролепетал король, а сам так и зарделся. Кровь вон как прилила к его лицу, да наверно и не только к лицу…

В вопросах мужской физиологии я была достаточно подкована, всякого тут насмотрелась, да и прелестницы иногда просто не могли сдержаться, делясь подробностями минувшей бурной ночи. К плотским же утехам я относилась достаточно спокойно и каких-то иллюзий по поводу дарения благосклонности непременно только объектам неземной любви – не испытывала. Наслаждение и наслаждение. Для местных красавиц, это то же самое, что массаж кому сделать или спинку почесать. От чего же не причинить удовольствие человеку, если просит или платит, одним словом.

Я неуверенно покинула свое укрытие и не без удовольствия отметила, что король начал дышать чаще, рассматривая мою тонкую талию, стянутую к тому же корсетом и смутные очертания ног, угадывавшиеся вплоть до самого секретного местечка под слоем ткани еще прозрачным, но не настолько, чтобы доподлинно было видно все.

Когда же я двинулась в его сторону и та ткань заструилась, нежно обвивая меня, а в неприличном разрезе мелькнуло фарфорово-белое бедро, мне на минуту показалось, что прекрасный мужчина и вовсе потеряет сознание.

Ох, кому рассказать – не поверят!

Мы рядом устроились на диване поодаль от ложа любви, устланного атласными простынями и мягкими подушками синего цвета. Он открыл бутылку и налил мне игристое вино в высокий бокал. Поднес ближе поднос с нарезанными ананасами, предлагая взять кусочек.

Я поблагодарила и сделала то, о чем давно мечтала – кинула ананас в вино и пригубила. Пожалуй, было вкусно. Игристый напиток мне иногда доставался, а вот ананасы стоили дорого и даже украсть кусочек было невозможно – мадам всегда разделывала этот ишмирский фрукт сама.

– Вы так чудесны, что я просто забываю рядом с вами дышать. – Признался король честно, а я улыбнулась и сделала еще глоток. Тут главное не переборщить, я-то себя знаю – после второго бокала пойду либо спать, либо искать кому начистить морду. Поэтому зареклась сразу, что вот этот выпью и больше ни-ни. – Скажите, а правда, что вы дочь той самой Лиловой Розы, куртизанки, что сводила с ума весь Эвенор.

Я горделиво расправила плечи и приподняла подбородок. Нет, меня и раньше спрашивали об этом, многие не верили, что у такой красавицы могло родиться эдакое чудовище, но тогда я отвечать правду все время стеснялась. Просто потому что не хотела хоть как-то портить мамину репутацию. Но сейчас, будучи такой обворожительной, я могла с гордостью признать ставшее очевидным.

– Да, в гостиной висит ее портрет и мне все говорят, что я на нее даже похожа. – Ответила я, краснея не от смущения, а от наглости своего вранья. Ну, народ, я и похожа на маму, это ж курам на смех!

– Истинно так! Знаете, госпожа моя, прибыв сюда, я несколько минут просто оторваться не мог от созерцания портрета вашей матушки. Во истину, невероятная женщина… и, скажу вам по секрету, – продолжил он, доверительно наклонившись ко мне и положив руку на мое колено деликатно, и как бы невзначай, поверх платья. – Она даже одно время была фавориткой моего отца, Генриха Второго. И он очень просил ее остаться при дворе, но ваша матушка пожелала вернуться в родной Миль. Сейчас и мне жаль, что так произошло, ведь останься она в королевстве Розамунд, кто знает… быть может мы встретились бы с вами раньше.

Его рука будто бы случайно скользнула в разрез юбки, и он вздрогнул, коснувшись моей гладкой белой кожи. «Это все и правда происходит!» – вопил голос горбуньи в моей голове. Я подняла глаза и встретилась с его зелеными омутами, в которых уже горела нешуточное желание. Но он не порывисто, а осторожно приблизил свои красивые губы к моим и почти задыхаясь от волнения прошептал:

– Прошу вас, только я не отталкивайте… я буду совершенно нежен с вами… – и наши мы слились в поцелуе.

А с чего бы, собственно, я стала его отталкивать, спрашивается? Он был так красив, даже вблизи я не нашла недостатков в его благородном лице, и, кроме того, от него так чудесно пахло какими-то пряными травами и лимоном, что мне наоборот хотелось, чтобы он ни в чем себе не отказывал.

Его губы были горячими, а поцелуй в начале мягким. Рука скользнула под платье и окончательно завладела моим бедром, скользнув к округлой попе и сжав ее. Другую руку он положил мне на шею сзади и притянул к себе… теперь король целовал увереннее, его язык ужом проник в мой рот и поцелуй сразу же перестал быть столь невинным.

Я не стала сопротивляться и просто отдалась чувствам, раскрывшись навстречу ему, и это возымело ответный эффект. Я чувствовала, что Генриха Розамундского буквально трясет от возбуждения – движения стали более резкими, смазанными, он не знал за что хвататься, как голодный дворовый кот, которому рыбак кинул огромную рыбину.

Подхватив меня под попу, он одной рукой легко усадил себе на колени, и я почувствовала, что сижу точно не на третьей ноге. Продолжая целовать меня, он начал раздеваться сам – порывисто развязал нашейный платок, стянул камзол, не расстегнул, а буквально разорвал жилет, так что золотые пуговицы со звоном поскакали во все стороны комнаты.

Надо будет не забыть собрать, каждая же стоит не меньше делария!

– Нет… не так… – томно прошептал он, оторвавшись от моего порозовевшего лица и подхватил на руки, прижав к своему твердому рельефному телу, а под тонкой хлопковой сорочкой у него определенно было на что посмотреть. – Мы сделаем это на ложе, и я доставлю тебе незабываемое наслаждение уже в первую твою ночь. Ничего не бойся, Лобелия, я очень опытный и нежный любовник!

Пожалуй, громогласная декларация его умений, была излишней, но мне понравилось, как из уст Розамундского короля прозвучало мое имя… Лобелия… и вовсе оно не такое противное, как мне всегда казалось.

Генрих отнес меня к постели, точно пушинку и опустил на мягкую перину. Теперь я возлежала точно на облаке и мою кожу ласкала нежная прохлада атласных простыней. Он отстранился на миг, чтобы стянуть с себя сорочку и спешно избавиться от штанов. Восторженно рассматривая меня, король сказал:

– Этот синий атлас так оттеняет твои глаза, госпожа моя, что они горят еще ярче… я непременно подарю тебе платье из ткани такого цвета и велю расшить его сапфирами.

Ох уж эти мужчины… девушки часто рассказывали о том, как иной клиент наобещает золотые горы во время соития, а потом возвращается только месяца через три и будто не было никаких посулов. С другой стороны, это же король, кто его знает…

Вид обнаженного мужского тела меня воодушевил. Он был такой стройный, выпуклый где надо, его хотелось трогать… ну и что, что глаза не серые! Так тоже красавец. Я спустилась взглядом ниже его отчетливых кубиков пресса и замерла. Там, между его ног, среди густой темной растительности в меня целился здоровенный мужской орган. Не ожидая от себя, я стыдливо прикрыла руками лицо. Срамота-то какая… нет, я видела много мужских причинных мест, взять хоть оргии Жоржетта Третьего, когда его верные слуги ни в чем себе не отказывая, заходили ко мне на кухню в чем мать родила, чтобы потребовать срочно чего-то состряпать. Были у них и большие и маленькие, но я никогда не рассматривала эдакий агрегат для проникновения в себя.

Видимо, удовлетворенный произведенным впечатлением, Генрих прошептал, накрывая меня своим телом.

– Не бойся Лобелия, я буду очень нежен и аккуратен, срывая твой цветок.

Ой, как это пафасно прозвучало! Знал бы он, чей цветок на самом деле собрался сорвать…

Розамундский мужчина приподнял меня, чтобы развязать на девичьей спине корсет и сделал это так быстро и умело, что вот теперь я действительно поверила, что он опытный любовник. Освободившись от платья, я почувствовала озноб, но Генрих вдохновенно начал согревать меня своими поцелуями – шею, плечи, маленькую упругую грудь, бедра… стоп… куда это он?

Аккурано разведя мои ноги, король начал с энтузиазмом прикасаться губами и языком к внутренним поверхностям моих бедер. Я посмотрела вниз, вид у него был такой, словно он сейчас вкушал божественную амброзию, не иначе – глаза прикрыл, лицо расслабленное, влажное, веки подрагивают, руки дрожат, сжимая мою попу. Кажется, я поняла, что он собирался делать.

Девушки рассказывали, что некоторым гостям это нравится и они даже сами просят пустить их поцеловать там, под юбкой… ой!

Его горячие влажные губы коснулись моих складочек, и он принялся делать с ними примерно то же, что и недавно с моим ртом… ой! Он неожиданно проник языком туда и что-то будто щёлкнуло у меня в голове, будто взорвался маленький фейерверк… а потом еще и еще! Я застонала, и он ускорил свои движения. Это было так интересно, словно внизу живота стягивался и расслаблялся какой-то узел, но мне не хотелось, чтобы он был развязан. Наоборот, я хотела, чтобы он натянулся настолько, чтобы лопнул, разметав ошметки клятой веревки по всей комнате!

И происходило именно это! Горячие губы короля целовали меня там, его язык скользил вверх и вниз, проникая внутрь или задевая чувственный бугорок, о магической силе которого столько раз было рассказано девушками в борделе. Он покусывал меня томно, посасывал, а потом я почувствовала, что он добавил к своим играм палец, и я сжалась, сминая в своих руках простынь и подушки, как только он ввел его в меня достаточно глубоко.

Это был взрыв эмоций! Я словно на мгновение поднялась до самых небес и от наслаждения закричала так томно, что аж самой не поверилось, что так могу. Вот, учись Валериана, как оно на самом-то деле звучит.

Но король вовсе не собирался давать мне передышку, теперь он поднялся выше и довольно изучал мое расслабленное лицо в разметавшихся по синему атласу светлых волосах.

– Лобелия… ты такая сладкая… – шептал он, растягивая фразы, – разреши мне слиться с тобой воедино. Я подарю тебе еще большее наслаждение, обещаю.

И я почувствовала, как он направил в меня свою твердую плоть и уперся ей прямо в мои разгоряченные влажные складочки.

«А что, можно еще добавки?» – подумала я про себя, а вслух простонала:

– Да, мой король… – Хотя король в общем-то был не мой.

Его глаза влажно блеснули, и красивый мужчина обворожительно улыбнулся мне, заключив наши губы в страстном поцелуе. Одновременно я почувствовала, как он начал давить на меня сильнее и не сказать, что это было не больно.

О таком я тоже была предупреждена. Девушки часто обсуждали «свой первый раз», для каждой куртизанки он все равно был особенным – они мерились в том, что касалось количества денег, уплаченных им господами за невинность, и безумно радовались, когда оказывались в комнате самыми дорогими. Говорили, что боль лучше перетерпеть и расслабиться, тогда потом можно будет ощутить нечто приятное. Я сделала все, как советовали – расслабилась и терпела.

Ну, такое… не думаю, что решилась бы такое повторить. Хорошо, наверно, что я всё-таки уродина и когда чары сойдут, на меня больше никто не взглянет. Ну, если какой сумасшедший некромант опять не прибьется к нашему борделю.

Я аж потерялась от несовпадения ожиданий и впечатлений. Это было сравнимо с тем, как лекарь однажды раздвигал мне рану на пятке, которая загноилась, чтобы насыпать туда червей, которые должны были объесть всю гадость и дать ему ее обработать. Да, не лучшее сравнение, но все же было очень больно. Я чувствовала, как он продвигается в меня, раздвигает миллиметр за миллиметром, втискиваясь в сокровенное пространство. От того, что его орудие было к середине шире, чем в начале, легче не становилось и я начала тихонько беззвучно плакать. Увидев мои слезы, король погрустнел, но делать свое дело не перестал. Он целовал мое лицо, собирая слезинки и шептал:

– Это ничего, Лобелия, знала бы ты, какое наслаждение будет ждать тебя после…

Наконец, он медленно, но верно достиг предела, заполнив меня так, что я мне стало непривычно тесно внутри. Затем, начал двигаться, медленно, протяжно, выходя до середины и входя снова, насколько позволяла моя глубина. Это тоже было не очень приятно, еще бы, бередить свежие раны.

– Какая же ты тугая, какая же сладкая, Лобелия… – Продолжал шептать он свои пошлости. А я уже не хотела ждать какое-то там наслаждение в конце, мне вообще теперь казалось, что нет там никакого наслаждения и все обман. Сказать честно, его поцелуи там были не в пример лучше. И язык. И палец.

Но король продолжал и продолжал, на лице его при этом появилось совершенно блаженное выражение непрекращающегося удовольствия. Ну, а мне осталось только расслабиться и ждать.

Но я рано поторопилась, потому что буквально несколько мгновений спустя определенно начала ощущать что-то приятное. Да, все по-прежнему болело, но все это натяжение, то как туго он в меня входил и протяжно выходил… толстый канат наслаждения снова начал завязываться внизу живота. И словно почувствовав это, он начал двигаться быстрее, а может и ему просто стало очень хорошо.

Я обвила руками шею Генриха и притянула его к себе, ощущая всю мощь мужского тела надо мной. Он так восхитительно пах, его руки так приятно сжимали меня и это его возбуждение, скользившее во мне, доставая, словно до самого центра моего существа.

Следуя внезапно нахлынувшему порыву, я обхватила своими изящными ножками его бедра и настойчиво оттолкнулась, заставив его перевернуться и оказаться подо мной. Так было еще глубже, еще ближе к той части меня, которая жаждала чтобы ее касались чаще, сильнее.

Он сладко застонал и положил руки мне на бедра, помог задать темп. Теперь я управляла своим удовольствием, я скользила по нему назад и вперед, томно растворяясь в ощущениях чего-то большого и теснящего меня внутри. Мой маленький чувственный бугорок теперь терся о него, и это сводило узел внутри меня с ума. Он сжимался и разжимался в том же бешеном темпе, в котором я скользила по бедрам короля.

И в момент, когда мне самой стало тяжело дышать, я почувствовала, как мужчина подо мной напрягся всем телом и его внушительная часть, словно еще больше наполнила меня. В ушах зашумело, и я одновременно почувствовала, как внутри рвется узел, а из чужой плоти во мне вырывается толчками поток чего-то густого и тягучего. Я снова застонала так, что всем бы в этом доме утех послушать и поучиться.

На этот крик, на этот выброс эмоций, казалось, ушли все мои силы! Я буквально чувствовала, как мои эмоции превращаются в невидимые электрические разряды и заполняют все вокруг. А затем, упала на простыни, прохладные нежные простыни и просто тяжело дышала, не в силах даже думать. Король лежал рядом и тоже восстанавливал дыхание. Я не видела, но чувствовала, что ему так же хорошо, как и мне, а может и лучше. Ну, в конце-то концов у него там ничего не болело.

Внезапно он обернулся ко мне и притянул к себе сильной рукой, зарывшись лицом в мои шелковистые волосы.

– Как же ты прекрасна Лобелия и твой подарок… теперь каждый раз вспоминая об этой ночи я буду вынужден уединиться.

Он говорил и что-то еще, нежно терзая меня за ушко и целуя шею, но я так выбилась из сил… целый день драила полы и готовила, а потом еще и это…

Интересно, что же он со мной сделает, если проснется завтра в постели, а от маминых чар не останется и следа…