Принцесса крови

Сара Хоули

Принцесса Крови

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Princess of Blood / Принцесса Крови

Автор: Sarah Hawley / Сара Хоули

Серии: The Shards of Magic #2 / Осколки магии #2

Перевод: nasya29

Редактор: nasya29

Глава 1

Кровавое Древо возвышалось передо мной — высокое, невообразимо древнее. В последний раз, когда я видела его в этом огромном каменном зале, ведущем к Дому Крови, — во время испытаний бессмертия, когда оно показало мне всю мою жизнь, полную грехов, — его ветви были голыми. Но теперь они были укрыты алым лиственным пламенем. Каменные плиты под ногами казались живыми. Сила пульсировала по залу, невидимый ток скользил по моему телу, касаясь странного нового внутреннего чувства.

Я вздрогнула от этого ощущения — лишь одного из признаков той чудовищной и пугающей перемены, что произошла со мной.

Я больше не была человеком.

Я была фейри — и новой владычицей Дома Крови.

Добро пожаловать, принцесса Кенна, — прошептал голос в моей голове. Текучий, женский, бьющийся, как пульс.

— Как нам попасть внутрь? — Этот вопрос прозвучал вслух, и я обернулась к говорившей. Лара, моя бывшая госпожа и изгнанная наследница Дома Земли, выглядела такой же изнурённой, как и звучала. Она, как и я, поддерживала женщину с опущенными плечами и отрешённым взглядом — сбритая голова, кожа, свежо изрезанная шрамами. Аня Хэйес. Моя лучшая подруга из человеческого мира, которую я считала мёртвой ещё несколько часов назад. Она не отвечала нам, но могла идти, когда мы покидали тронный зал, заваленный трупами. Теперь же её шаги всё больше вязли, и казалось, что сознание едва держится в ней.

Грудь болезненно сжалась, когда я смотрела на них. Мы втроём пережили месяцы опасностей и одну ночь бойни, но какой ценой? Лара лишилась магии, семьи и дома; Аню пытали способами, о которых страшно даже подумать.

— Я пока не знаю, — ответила я Ларе. — Нужно понять, какая здесь ловушка.

Все шесть Домов в подземном городе Мистей охраняли себя смертельно опасными ловушками у входов. Это были испытания, которые могли пройти лишь фейри своего Дома, а чужаки погибали мучительно. Дом Огня сжигал непрошеных гостей огненной завесой, Дом Земли топил их в водяных тоннелях… Что же придумали фейри Дома Крови, способные подчинять себе чужие тела, чтобы защитить свои границы?

Теперь это были мои границы. Весь Дом Крови был уничтожен пятьсот лет назад королём Осриком, но теперь Осрик мёртв, и дом возродился во мне. Только во мне одной. Шесть Священных Осколков, принесших магию в этот мир, даровали мне бессмертие и силу. Взамен я должна была «восстановить равновесие». Что бы это ни значило. Каким образом один человек вообще мог бы это сделать?

Я оглядела зал. Чёрно-белые каменные плиты пола были выложены узором, в котором угадывались чудовищные лица; серые стены покрывали барельефы с самыми разными созданиями: благородные фейри, низшие фейри и тёмные, изломанные Твари, обитавшие в глубинах Мистея. Древо властвовало над всем пространством, тянуло свои узловатые ветви к далёкому потолку, а за ним высилась громадная серебряная дверь, утыканная шипами.

Я задумалась, слышит ли Кровавый Осколок мои мысли, раз уж он обратился ко мне в голове своим тёмным, ласкающим голосом. Ну так что? — мысленно бросила я в зал. — Подскажешь, какая ловушка меня ждёт?

Осколок молчал, но металлическая спираль на моём предплечье шевельнулась. Кайдо — мой жадный до крови, изменчивый кинжал — принял вид закрученного браслета, но зашевелился, словно змея, и впился острыми зубами в кожу.

Я вскрикнула, глядя на руку:

— Это было обязательно?

— Что? — Лара вскинула голову, в её голосе звучало недоумение.

Кайдо цапнул меня снова. Ты хотела подсказку, — отозвался он в голове металлическим, лишённым пола голосом.

Я скосила глаза на рельефы на двери. Если Кайдо мог высосать тело насухо за считаные секунды, логично, что и вход Дома был устроен так же. Оставалось лишь понять, как сделать так, чтобы ловушка не убила моих спутниц.

— Сможешь удержать Аню? — спросила я Лару. Моя рука должна бы болеть от того, что я так долго поддерживала её, но я не чувствовала ни усталости, ни тяжести после схватки в тронном зале и долгой дороги сюда. Благородные фейри были куда сильнее и выносливее людей. И теперь я была одной из них.

Я была бессмертна. Мысль немыслимая, чуждая.

Лара кивнула и крепче обняла Аню за талию. Я отпустила её, сердце болезненно сжалось, когда подруга не взглянула на меня. Всё ещё не верила, что я настоящая? Она обмякла в руках Лары, дрожала в тонких серо-коричневых одеждах.

Ей нужно было попасть туда, где будет тепло и безопасно. Я готова была опустошить сколько угодно вен, лишь бы это произошло.

Я обошла вокруг Древа, коснувшись ладонью его шершавого ствола. Листва зашептала и вздохнула. Под корой бился пульс, ускоряющийся, пока не совпал с моим. Одновременно манящий и тревожный.

Десять шагов — и я стояла перед серебряной дверью, что была вдвое выше меня. Шипы, покрывавшие её, тянулись длинными иглами с мою руку. Я не могла поверить, что мне придётся пронзать себя каждый раз, чтобы войти внутрь.

И тут я заметила серебряную волчью голову, отлитую на правой створке, среди шипов на уровне груди. Пасть раскрыта, и внутри блестел цилиндрический серебряный стержень, окружённый острыми зубами.

Я должна сунуть туда руку? — спросила я мысленно у Кайдо.

Да.

Всё стало ясно. Если член Дома ухватит рукоять, дверь впустит его. Если враг попытается — зубы сомкнутся, и дверь пожрёт его.

Я колебалась лишь миг, а затем скользнула рукой в волчью пасть. Даже зная, что я — новая принцесса Дома Крови, я ощутила облегчение, когда зубы не сомкнулись.

Металл под ладонью разогрелся, дверь задрожала. Глухой рык наполнил зал, словно урчание огромного зверя. Без всяких усилий с моей стороны створка поползла в сторону по гладким рельсам, открывая тёмный проём. Я выдернула руку. Изнутри дохнуло пылью и затхлостью, с лёгкой пряной ноткой.

По краям двери я заметила ещё шипы — толстые, уходящие в стену. Если кто-то попробует проскользнуть внутрь вместе со мной, дверь либо захлопнется, либо шипы изменят форму и пронзят нарушителя.

Добро пожаловать домой, — шепнул Осколок в моей голове.

Кожу покалывало, и в груди что-то вспыхнуло — не сердце, но нечто тёмное и жгучее, обвивающее его. Магия внутри меня отзывалась на своё отражение повсюду. Словно пробудилось новое чувство: слышать без ушей, ощущать без кожи.

Я обернулась к своим спутницам. Лицо Лары застыло от напряжения, карие глаза метались между мной и входом. Аня всё ещё смотрела в пустоту, затерявшись в своём кошмаре.

— Кровавый Осколок? — шепнула я, не зная, где он или как к нему обращаться. — Могу ли я привести их с собой?

Принять нового члена Дома — это не пустяк, — ответил Осколок тёмным урчанием. Ствол Древа вспыхнул красным в одном месте, и свет начал расходиться по коре кровавыми прожилками. Ты должна быть уверена.

Я уставилась в сердце этого сияния:

— Я уверена.

— Осколок… он говорит с тобой? — тихо спросила Лара. Я кивнула. Её лицо стало ещё тревожнее.

— Я хочу, чтобы они стали членами Дома Крови, — сказала я Осколку твёрже.

На лице Лары промелькнула боль, но она не возразила. Ей было нелегко. Ещё этим вечером она была Первой дочерью Земли, наследницей дома воды и зелени. Теперь — безмагическая изгнанница, вынужденная искать приют в доме крови и смерти.

Кора разошлась, обнажив кусок кристалла цвета граната. С ладонь величиной, изогнутый с одной стороны и зазубренный с другой. Я ахнула от восторга. Этот Осколок был рождён в огне уничтожения другого мира, далёкого, звёздного, если верить словам короля Осрика. Он был эхом мёртвого бога, сосудом, хранящим осколок его магии, брошенным через небеса, чтобы найти новый дом.

И он выбрал меня, чтобы я несла эту магию.

Алый свет пульсировал в камне с каждым словом. Тогда прими их.

— Ты одобряешь? — спросила я.

Ничто из того, что ты делаешь, не нуждается в моём одобрении.

Мне это не понравилось. Осколок ведь когда-то был богом — он должен был говорить мне, что делать, как быть принцессой.

Я не тот, кто был прежде, — поправил Осколок. Я — магия и память. Осколки вплетены в ткань этого мира — мы не правим.

Я обхватила себя руками, поглаживая вверх-вниз. Голубая марля моих полу-рукавов смялась, была усыпана хлопьями засохшей крови. Если он не правил… значит, правлю я.

— Как мне принять их в Дом?

Сформулируй намерение в уме. Если ты пожелаешь — я подчинюсь.

Осколок и был Домом, поняла я. А может, мы все были частью чего-то большего, соединённые магией: Древо, Дом, Осколок, Кайдо… и я.

Я закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула. Я принимаю этих двоих в Дом Крови, — подумала я.

Сделано, — шепнул Осколок.

Так просто? Я открыла глаза и поманила Лару и Аню.

— Теперь вы часть Дома.

Лара недоверчиво посмотрела на дверь, усыпанную шипами.

— Ты уверена? А если она меня проткнёт?

— Не проткнёт, — ответила я, хотя подмышки уже вспотели от нервов. Трудно доверять честности одушевлённому камню, но именно этот камень спас мне жизнь и дал магию этой ночью, так что я попыталась выглядеть уверенной.

Глаза Лары покраснели от горя и усталости. Её зелёное бальное платье было изорвано и забрызгано кровью, волнистые чёрные волосы спутаны. Она качнулась, но собралась, выпрямившись, и посмотрела на вход с решимостью:

— Лишь бы там была кровать — остальное не важно.

Она передала Аню мне на руки, шагнула вперёд, глубоко вдохнула и протянула ладонь, словно проверяя, не захлопнется ли дверь. Когда этого не произошло, Лара с облегчением выдохнула.

Аня едва держалась на ногах.

— Давай занесём тебя внутрь, — прошептала я.

Вход нависал — безмолвный, тёмный. Что бы ни скрывалось внутри, хуже остального Мистея быть не могло, а там хотя бы будет кровать, чтобы упасть. От одной мысли об этом хотелось заплакать.

Я подтолкнула Аню вперёд, Лара пошла рядом, и мы вместе вошли в Дом Крови.

Дверь за нами закрылась с гулким звоном. Темнота — густая, как смола. Всё неподвижно и тихо, только вдали слышалось тихое журчание.

— Темно, — сказала Лара лишнее.

— Может, я найду факел.

Пол вздрогнул. Вдали вспыхнуло красное сияние, за ним ещё одно. Огоньки зажигались один за другим, очерчивая границы огромного зала.

Дом просыпался.

Когда факелы на первом уровне запылали, ещё больше их ожило этажом выше, пламя было необычно красным. Свет поднимался всё выше и выше, открывая шесть ярусов. Каждый уровень — с серебряными перилами, галереи нависали над центральным пространством, а по углам стояли винтовые лестницы. Планировка напоминала главный зал Дома Земли, но убранство было ошеломляюще иным. Там — свет и зелень, земляной пол, усыпанный цветами и деревьями. Здесь — серый мрамор, сверкающий в свете факелов, и гранатовые стены, инкрустированные серебряной филигранью. В центре — многоярусный фонтан.

Жидкость в нём была красной.

— О, — Лара произнесла с явным недовольством.

— О, — эхом отозвалась я, испытывая скорее благоговение.

Глубокое чувство уюта и безопасности наполнило зал — то же, что я когда-то чувствовала в Доме Земли, будучи служанкой. Магия дома обвивала нас мягким одеялом приветствия, давая понять: мы дома. Диваны у стен выглядели мягкими и манящими, будто сами хотели, чтобы мы отдохнули. Но фонтан проливал кровь, а филигрань была не единственным блеском: топоры, мечи, пики и копья стояли в стойках и висели над диванами, словно фейри Дома Крови никогда не отдыхали без оружия под рукой.

Сочетание мягкости и жестокости, красоты и смерти.

Я подвела Аню к софе под изгибом лестницы. Бордовый бархат, меч висел на стене рядом. Пыль поднялась, когда подушка приняла её вес. Она свернулась на боку, закрыв глаза.

Лара ходила по залу, проводя пальцами по стенам и мебели. Она обхватила рукоять топора, задумчиво посмотрела на него несколько мгновений, потом отпустила.

Оружие стоило бы изучить, но меня тянуло к жидкой музыке фонтана. Я подошла, села на его пыльный край и стала смотреть на падение крови. Воздух был пряный, медно-богатый, и он не казался мне таким отвратительным, как должен бы.

Чья это кровь? — спросила я Кайдо молча.

Первая принцесса начала с крови своих врагов. Ты можешь добавить немного из своей следующей жертвы.

По позвоночнику пробежал холодный озноб. Я теперь убийца, и кинжал ожидает, что я убью снова. Хуже — я сама этого ожидаю. Дом Иллюзий и Дом Света уже перегруппировывались после битвы в тронном зале. В Мистее будет новая кровь за право править.

Перед глазами вспыхнули пепельно-серые глаза. Медные волосы, улыбка, трепещущая, как пламя, руки, что обжигали. Голос, шептавший обещания во тьме и жестокости на свету.

Я не хотела думать о принце Друстане из Дома Огня и оттолкнула видение прочь.

У первой принцессы был мрачный вкус, — сказала я Кайдо.

Кинжал, казалось, развеселился, пульсируя под кожей.

Ты научишься ценить кровь.

Он скользнул по моей руке, словно жидкость, опоясал запястье. Я с заворожённым ужасом смотрела, как он вытягивает узкие щупальца по моей ладони, очерчивая сухожилия, а затем пускает ростки по пальцам. Это выглядело, как отдельный скелет, наложенный на мой. Металлические кости держались кольцами между каждым суставом, а кончики заострялись в когти.

Я опустила один коготь в воронку крови. От точки соприкосновения разошлись крошечные ряби, и я почувствовала, как Кайдо слегка пьёт, впитывая жидкость. Узы между нами укрепились с моей новой магией, и его мысли и жажда лежали рядом с моими.

Ты становишься прекрасным монстром, — сказал Кайдо.

Я резко отдёрнула руку от фонтана. Подняв взгляд, увидела Лару в нескольких шагах — она с тревогой наблюдала за мной.

— Кенна, что это?

Красноватый свет факелов играл на металлических костях и уходил в тёмно-алый камень, что лёг на тыльную сторону моей руки.

— Мой кинжал, — сказала я, мысленно приказывая ему принять привычный вид. Металл тут же перетёк, вновь став оружием. Неогранённый камень венчал рукоять, клинок сиял серебристо-ярко. — Он принадлежал Принцессе Корделии. Последней принцессе Дома Крови.

Будучи человеком, я не должна была уметь владеть Кайдо, но он был голоден и без хозяйки, когда я нашла его на Болотах перед своим отчаянным бегством в Мистей. Первый глоток моей крови связал нас, и теперь я не знала, сможем ли мы — и как — когда-нибудь расстаться. Он был живым, но не животным, куском магии столь древним, что он принял плотскую форму. Он существовал, чтобы пить и служить — и теперь служил мне.

— Это то самое оружие, которым ты убила Гаррика во время испытания Земли, — сказала Лара, не отрывая взгляда.

Я кивнула, чувствуя, как тошнота подступает к горлу от воспоминания о том, как вонзала кинжал ему в живот. И не только от самого поступка… но и от того, сколько удовольствия это принесло.

— И Осрика?

— Да. — Это было даже приятнее, чем смерть Гаррика, и я не собиралась чувствовать вину за то наслаждение. Не после всего, что Осрик сделал с Аней и всеми остальными в Мистее, кто страдал под его восьмисотлетней тиранией. — Он пьёт кровь.

Лара побледнела при одной мысли об этом.

— Где ты вообще его нашла?

Во время испытаний бессмертия я сказала Ларе, что нашла его в Мистее, но тогда она была слишком поглощена самими испытаниями, чтобы задавать вопросы.

— В Болотах, — призналась я. — Когда ещё жила в Тамблдауне.

Её челюсть отвисла.

— У тебя всё это время был магический кинжал, а ты мне не сказала?

Её обиженное лицо болезненно скрутило мне желудок.

— Прости. Я никому не рассказывала. Боялась его потерять.

Она отвернулась.

— Думаю, я просто устала, — пробормотала, потирая лоб.

Было далеко за полночь.

— Я тоже, — согласилась я. При этих словах Кайдо разжижился и скользнул обратно под рукав, обвиваясь вокруг моего плеча. — Побудь с Аней, пока я поищу спальни? Я не хочу оставлять её одну.

Лара сделала паузу, будто собиралась возразить, но потом кивнула.

Я быстро двинулась вперёд, заглядывая в коридоры на каждом этаже, чтобы составить общее представление о доме, хотя дальше первых дверей не заходила. Факелы вспыхивали по мере моего приближения, но даже с их светом в пустых залах было что-то зловещее, и по коже бежали мурашки. Определённо место, которое лучше исследовать днём, когда потолочные кристаллы отразят свет неба высоко над нами.

Планировка дома, похоже, напоминала Дом Земли: на нижнем этаже кухни, столовые, бани, библиотеки, салоны, прачечные и другие общие помещения. Выше — залы для собраний, тянувшиеся вглубь к крыльям, где жили низшие фейри и менее знатные. Три верхних уровня центральной части занимали спальни и гостиные для знатнейших членов дома, а на самом верхнем этаже располагался коридор, предназначенный для семьи правителей.

Я побежала вверх по винтовой лестнице к верхнему ярусу, скользя рукой по серебряным перилам и только потом заметив, как пачкается ладонь. Лестница была прекрасна под слоем пыли: балюстрады в виде мечей, а поручень словно из застывшей струящейся жидкости.

Пол верхнего уровня был из чёрного мрамора с красными прожилками, поверх него тянулся ковровый дорожник гранатового цвета. В нишах за витражами горели свечи, рассеивая по коридору алые осколки света. В то время как деревянные двери Дома Земли были украшены резьбой с природными сценами, серебряные двери Дома Крови хранили изображения битв, исцелений и пиршеств. Я задержала взгляд на одной, изображавшей бальный зал, полный фейри, низших и Тварей. Их позы были безумно-экстатичны, и, приглядевшись, я различила фигуры, сплетённые в плотской страсти на краях картины.

Меня пронзило. Дом Крови был не только домом воинов и целителей, не так ли? Это был Дом плоти. И хотя Дом Огня мог гордиться своим культом гедонизма, для всех фейри наслаждение было священно.

Я не хотела думать ни о наслаждениях, ни о Доме Огня, поэтому повернулась к двери с изображением великой битвы и распахнула её. Факелы зажглись медленно, но вскоре пламя полыхало ярко, отбрасывая более естественный золотой свет, чем огонь в зале.

Красный ковёр был мягок под ногами, стены — белый мрамор с серебряными и золотыми прожилками. Как и в комнате Лары в Доме Земли, здесь был основной зал с письменным столом, туалетным столиком, шкафом, камином и зоной для отдыха, а за ширмой — спальное место. Чёрный лакированный экран был украшен узором из алых мечей, а за ним стояла огромная четырёхспальная кровать с пышным красным одеялом под лёгким пологом. Даже под слоем грязи комната выглядела великолепно.

Кровать была достаточно просторной для нас троих, а завтра можно будет очистить и другие покои. Я сорвала покрывало и вытряхнула его, чихнув, когда клубы пыли поднялись в воздух. Поразительно, что ткань не сгнила за века — видимо, магия дома сохранила всё в относительно приличном виде. Факелы горели, фонтан журчал, и всё выглядело так, словно дом был заперт всего несколько лет, а не пять столетий.

Когда постель была готова, я вернулась вниз. Лара стояла, привалившись к стене, едва держась на ногах, но кивнула, услышав, что я подготовила комнату. Мой голос разбудил Аню — она резко села.

— Всё хорошо, — успокоила я. — Мы идём туда, где удобнее.

Она впервые встретилась со мной взглядом, и в груди вспыхнуло облегчение, смешанное с тревогой. Она выглядела такой уставшей.

— Ты в безопасности, — пообещала я. — Только мы трое. Никто другой сюда не войдёт.

Её подбородок чуть-чуть качнулся вниз.

Когда мы устроили Аню на диване наверху, я открыла шкаф и с облегчением увидела ряд платьев и ночных сорочек. Как и в Доме Земли, зачарованный гардероб знал, что нужно. Лара выбрала просторную белую ночную рубашку, я — красную, а на Аню надели серую.

Затем мы втроём улеглись на кровать рядом, как сёстры. Факелы сами погасли, откликнувшись на наше желание. Тьма накрыла нас тяжёлым, но не страшным покровом. С пряным запахом пыли в ноздрях и тихим дыханием подруг в ушах я провалилась в глубокий сон.

Глава 2

Мягкий возглас разбудил меня, и я резко села. Моргая, прогоняя остатки сна, я огляделась. Слева от меня Лара всё ещё лежала без сознания, крепко сжимая подушку. Справа кровать была пуста.

Аня стояла у ширмы, обхватив себя руками, и смотрела прямо на меня. Потолочные кристаллы окрасили комнату в серый предрассветный цвет — я не была уверена, отражали ли они небо снаружи или просто откликнулись на желание Ани видеть вокруг себя хоть какой-то свет.

— Аня? — шёпотом позвала я, сползая с кровати.

— Это было реально, — сказала она. — Ты и вправду здесь.

Боль и облегчение перемешались во мне.

— Да, это я.

Когда-то её тело было крепким — не таким пышным, как у Лары, но с плавными бёдрами, сильными ногами и грудью, которой я завидовала больше десяти лет. Теперь же она казалась прозрачной тенью самой себя, серая роба буквально поглощала её. Она сильно похудела за время заточения, а без длинных золотисто-каштановых волос выглядела ещё меньше. Узкий шрам вился по её правой щеке, а ореховые глаза потускнели.

— Как это… — Она качнула головой, крепче прижимая полы одежды. — Ты тоже была там? — Голос её дрогнул, и сердце моё дрогнуло вместе с ним.

Она имела в виду бордель. Король Осрик украл её, как фейри воровали бесчисленных людей. Он увидел её красоту и захотел её для себя. И забрал.

А может, он увидел её красоту и захотел уничтожить её. Как бросить хрупкую вазу о камень, лишь чтобы услышать звук осколков.

— Я не была… там, — сказала я, и тошнотворная волна вины обрушилась на меня. Полгода я жила в Мистее, и всё это время Осрик насиловал Аню и мучил её иллюзиями. Я оплакивала её, пока она страдала. — Меня сделали служанкой в Доме Земли.

— Служанкой, — эхом повторила она пустым голосом.

Я шагнула к ней — и застыла, когда она вздрогнула и сильнее сжала себя руками.

— Твоя кожа, — прошептала она.

Я посмотрела на ладони. Они выглядели нормально.

— Кожа?

— Вчера, при факелах. Она сияла.

Осознание перехватило дыхание. Все благородные фейри сверкали лёгким магическим сиянием. Недостаточным, чтобы освещать темноту, но достаточным, чтобы при солнечном или факельном свете казаться усыпанными блёстками.

— Со мной что-то произошло, — сказала я, тревожно чувствуя, насколько это изменение велико, глубоко и непостижимо. Приходилось постигать его по частям. В тронном зале — откровение, что моя магия позволяет управлять телами. У входа в Дом Крови — что моё тело стало выносливее. А теперь… я, похоже, искрилась. Даже моя кожа больше не принадлежала мне. — Теперь я фейри.

Она тихо вскрикнула и убежала.

Я бросилась за ней, обогнула перегородку, отделявшую спальню. Потолочные кристаллы вспыхнули золотым сиянием — между розовым рассветным светом и яркостью полудня. Дом, видимо, позволил нам выспаться.

Аня стояла за диваном в гостиной, вцепившись в бархат спинки так, что костяшки её пальцев побелели.

— Не подходи, — прошипела она.

— Это всё ещё я, — сказала я, и в груди заныло, будто она полоснула меня ножом. — Ничего не изменилось. Я та же Кенна, которую ты знала всю жизнь.

Но это ведь было неправдой, не так ли? Та Кенна была дикой и весёлой, любила носиться по лесам и исследовать Болотo у Тамблдауна. Девчонка в штанах, обычно перепачканная грязью, чья самая большая мечта заключалась в том, чтобы стать купцом. У той девчонки были простые желания, простые обиды и простые нужды.

Теперь ничего не было простым.

Аня покачнулась.

— Всё кажется нереальным, — прошептала она едва слышно. — Ты нереальна. — Пауза. — Я тоже.

— Всё это реально, — сказала я, сердце ломилось от боли. — Но тебе не нужно понимать всё сразу. Я и сама не понимаю. — Её лицо оставалось закрытым, и я лихорадочно искала хоть что-то, что могло бы её удержать. — Ты голодна? Я могу найти еду.

Она посмотрела на меня недоверчиво, потом медленно кивнула.

— Я тоже голодна, — сказала Лара. Она стояла у ширмы, держа халат у горла. Чёрные волосы её растрепались после сна, и выглядела она почти такой же изнурённой, как прошлой ночью.

Интересно, найдётся ли в Доме Крови еда? Под Домом Земли были сады, грядки, конюшни, наполненные животными — всё это процветало благодаря магии, несмотря на отсутствие солнца. Но магия также умела создавать вещи из ничего. В кухнях Дома Земли стоило только пожелать себе угощение — и оно появлялось.

— Я схожу посмотрю, что есть, — сказала я.

На лице Лары мелькнуло выражение, которое я не смогла прочесть.

— Ты больше не служанка. Я должна приносить тебе еду.

— Ты тоже не служанка. Я сама схожу. — Потом, вспомнив, что Аня так и не получила нормального представления, я указала между ними. — Аня, это Лара. Она фейри, но тебе не нужно её бояться. Она из Дома Земли.

— Я не из Дома Земли, — резко отрезала Лара. Затем развернулась, исчезла в спальне, и я услышала шорох одеял.

Голова начала ныть, и вместе с болью пришла волна злости. Не на Аню — за её недоверие, и не на Лару — за горечь, рождённую её утратами. А на тех, кто причинил столько боли. На короля Осрика, принцессу Ориану, на всех этих благородных фейри, что использовали, мучили, ломали других.

Злость и на себя тоже. Я — бессмертная, я — с магией, и не могу ничем облегчить боль двух самых близких мне людей. Разве что завтрак добыть. Так что я выдавила улыбку для Ани, пообещала вернуться и пошла на поиски.

Утром Дом казался чище. Слой пыли тоньше, будто невидимые руки прибрались за ночь. Магия струилась повсюду, пробегала мелкими токами по стенам, танцевала в факелах, и из камня исходило довольство.

У Дома Крови вновь появилась причина жить.

Неужели все благородные фейри ощущали такую сильную связь с магией Мистея, или это дар, предназначенный лишь для главы дома? Я чувствовала себя пауком, сидящим в центре огромной паутины и читающим послания в вибрациях. Я прошла мимо рыцарских доспехов, сдвинутых набок, и едва подумала о том, что их надо бы поправить, как дом тут же подчинился. Я вздрогнула.

Наверное, это связано с тем, что я стала новой принцессой. Способность влиять на пространство одной мыслью была немного пугающей. Я не чувствовала этой паутины магии за пределами дома, но вкус её — если так можно было назвать новое чувство, не зрение, не слух, не осязание, но будто всё сразу и ничто из этого — был тем же, что и магия, горящая в моей груди. Словно мы с домом сотканы из одного куска ткани, отзывающегося в унисон.

Кухонь в доме должно было быть несколько, но самая большая находилась на первом этаже, рядом с залом, и служила для семьи правителей и высшей знати. Я направилась туда, проходя мимо гобеленов, серебряных бра с красными факелами и ещё стойками с оружием. В нише стоял ещё один фонтан — в форме серебряного кубка, опрокинутого, чтобы проливать кровь в чашу. Это должно было выглядеть жутко, но звонкие капли звучали для меня, как весёлый смех.

Дом не говорил словами, как Осколок или Кайдо, но воздух был насыщен эмоцией. Он был одинок, прошептал он чувством, от которого дрогнули факелы. Теперь — больше нет.

Когда я проходила мимо фонтана, мелькнула мысль: вся ли это кровь врагов, или часть её осталась после той бойни много лет назад? Убрал ли дом следы сам, так же как ночью избавился от пыли, или же выпил их? Там должно было быть столько кровавого ужаса — шестая часть населения Мистея была вырезана за одну ночь.

Я остановилась, сердце грохотало в груди. Король Осрик попал в Дом Крови через тайный задний вход. Существовал ли он всё ещё? Если Осрик знал о нём, значит, и другие могли знать.

Мне нужно было поговорить с Осколком, но я не знала как. Накануне сработало, когда я обратилась вслух, но тогда он был рядом, в Древе. Обязательно ли было приходить к дереву, или же я могла общаться с ним другим способом?

Мы должны были быть связаны через общую силу. Я закрыла глаза, сосредоточилась на жаре магии внутри себя. Представила её глубоким жидким источником в груди и бросила в него вопрос, как камень в воду. Кровавый Осколок. Ты слышишь меня?

После паузы в голове раздался голос:

Ты быстро учишься.

Это был единственный способ выжить в Мистее. Тайный вход всё ещё существует?

Моё сознание заполнила картина: скалистый холм с зубчатой расщелиной между валунами. Низшие фейри в цветах Дома Иллюзий наваливают камни на вход, потом засыпают землёй. Азрай окропляет почву кровью. И, наконец, Принцесса Ориана с сосредоточенным лицом и вытянутыми руками растит траву и кустарники, скрывая всё это под взглядом Осрика. Вскоре холм снова был гладким, будто входа никогда и не существовало.

Это была кровь Принцессы Корделии, прошептал Осколок. Она сделала преграду целой, и новый проход можеш высечь лишь ты.

Напряжение спало. Зачем Осрик это сделал?

Он хотел, чтобы о Доме Крови забыли — даже сама земля.

Как это ужасно. Но теперь я была здесь, и Мистей придётся вспомнить.

Кухня оказалась огромной: три длинных каменных стола, несколько хлебных печей и два очага, достаточно просторные, чтобы зажарить целого оленя. По кирпичным стенам тянулись столешницы и мойки, шкафы вздымались до самого потолка. Я стала открывать их, но полки пустовали.

В дверях появилась Лара, всё ещё в белой ночной сорочке. Видимо, решила всё же не ложиться.

— Что-нибудь есть? — спросила она.

Я потерла лоб.

— Нет.

Она нахмурилась, посмотрела на пустые шкафы.

— А где вообще должна храниться еда?

Я поняла: она никогда не бывала в кухнях Дома Земли. Её брат Селвин общался с прислугой, а Лара всегда держалась в стороне — так хотела Ориана.

Боль пронзила грудь при мысли о лёгкой улыбке Селвина, его тихих признаниях. В Ларе он угадывался — те же карие глаза с короткими тёмными ресницами, то же округлое лицо. Он был добрым, каким здесь никто не был. А теперь его не стало, потому что Друстан принёс его в жертву ради переворота.

— Обычно в шкафах лежат запасы, — сказала я, стараясь не думать о своей вине. — Хлеб, сыр, соленья, вяленое мясо, такое. Мясо, овощи и фрукты хранили бы в ледяных подвалах ниже. — Как в погребах людского мира, только холоднее — благодаря магическим, не тающим блокам льда. — Но сомневаюсь, что тут что-то осталось. По крайней мере, съедобное.

— Нам придётся идти за едой? — с отвращением спросила Лара.

— Дай подумать. — Я закрыла глаза, потянулась к своему источнику магии и передала вопрос дальше.

Дом может обеспечить едой, используя свои запасы магии, ответил Кровавый Осколок. Но не бесконечно.

Вот откуда брались ночные угощения и лишние сладости на кухне Дома Земли. Дома могли зажечь факелы, менять свет сверху, подбирать нам одежду — значит, и еду из магии создавать тоже.

Как пополняются запасы дома?

Они восстанавливаются сами, но медленно, если нет подпитки. Если добавлять силы в дом, это поможет — каждый член становится частью магии, и целое крепнет. Или есть другие способы.

Другие?

Осколок вложил мне в разум образ: фейри в алом шёлке и чёрной короне с шипами выливает кувшин крови в фонтан. Затем ещё более жуткий — коридор, заваленный трупами в красном и серебре, их кровь растекается по полу и уходит в щели между плит.

— Кенна? — рука Лары коснулась моего рукава, выдернув из видения.

— Осколок, — объяснила я. Слёзы подступили к глазам. Дом продолжал жить, потому что питался собственным горем.

Лара отдёрнула руку.

— Ориана говорила, что общается с Земным Осколком. Но я никогда не знала как. — Она покачала головой, опустив взгляд. — И никогда не узнаю.

Она никогда не займёт место принцессы. Никогда не будет править Домом Земли и защищать его фейри. Возможно, она и не особо этого хотела, но это было предназначение, что давало ей хоть какую-то определённость. Что у неё осталось теперь?

Только я. И даже накормить её я пока не смогла.

Я развернулась к шкафам, решив разобраться.

— Хлеб, — произнесла вслух, вложив желание в мысль.

Одна из деревянных дверец задрожала. Я открыла её — на полке лежала буханка хлеба. С насечками на корке и белой пылью муки. Только увидев её, я поняла, насколько голодна. Желудок заурчал, я схватила хлеб, отломила кусок, протянула Ларе и сама вгрызлась в другой.

— Сыр? — неуверенно спросила Лара.

Она могла быть без магии, но теперь была леди Дома Крови — и магия послушалась. На одном из столов появился кусок белого сыра. Мы набросились на него, жадно вгрызаясь в острый чеддер.

Аня всегда любила чеддер. Молча пожелав, я материализовала яблоко, а в огромной кладовой нашла серебряные приборы, посуду и кубки и начала собирать для неё завтрак на чистой фарфоровой тарелке.

Вибрация прошла по полу, дрожа в ногах. Я замерла.

— Что это?

— Что — это? — переспросила Лара с набитым ртом. Она осмелела и заказала себе горячий шоколад, кружка парила у её локтя.

— Я что-то почувствовала.

Мы замолчали, прислушиваясь. Воздух был тих, но дрожь повторилась. Затылок защипало: дом без слов подталкивал меня к входу — кто-то был снаружи.

Холодок предчувствия пробежал по коже. Кто это? Никто, кого я хотела бы увидеть.

— Отнесёшь Ане? — я протянула Ларе тарелку. — У нас гость.

— Кто?

Я покачала головой.

— Не знаю. — Нити магии в доме задрожали снова, и у меня возникло впечатление тёмного бархата и холодной полуночи. — Думаю, фейри из Дома Пустоты.

Она скривилась.

— Ты должна идти?

Дом толкнул меня ещё настойчивее. Я помассировала виски, желая, чтобы была в лучшей форме для этого.

— Да, должна.

Она кивнула, губы плотно сжаты.

— Будь осторожна.

Я вышла из кухни и прошла во внутренний зал. Дверь дома сама отъехала в сторону, открывая Кровавое Древо — и знакомую фигуру в чёрном, стоящую под ним.

Лорд Каллен из Дома Пустоты пришёл ко мне.

Глава 3

— Принцесса Кенна, — произнёс Каллен, слегка склонив голову. Его голос был мягким баритоном, таким же идеально собранным, как и весь его облик. — Надеюсь, этим утром вы в порядке.

Его бледное лицо оставалось серьёзным, а тёмно-синие глаза казались чёрными в красноватом свете зала. Прямые вороновы волосы свободно спадали на плечи. Он был облачён в полный чёрный наряд Дома Пустоты — без единого украшения, как всегда. На бедре висел меч, но опаловой броши, что некогда отмечала его верность королю Осрику, уже не было.

Клятва Королю оказалась частью его падения. Каллен всё это время был предателем — мятежником.

— Лорд Каллен, — кивнула я в ответ, напоминая себе, что больше не служанка, обязанная приседать перед знатью фейри. — Если вы пришли за сведениями, ваши уловки для шантажа уже устарели.

Обычно именно за этим он и искал меня — угрожал, вынуждая делиться всем, что знала о Друстане, Доме Земли или любой случайной информации, подслушанной мной в коридорах. Его оружием было то, что я жульничала на испытаниях, но теперь об этом знали все, и я собственноручно перерезала горло королю, который хотел казнить меня за это.

— Верно, — его лицо оставалось непроницаемым. — И нет, я пришёл, чтобы сопроводить вас на встречу.

Я насторожилась.

— Какую встречу?

— Друстан и Гектор хотят, чтобы вы присоединились к ним через час, обсудить, кто станет королём.

У меня опустился желудок.

— Уже?

— Война не ждёт. — Взгляд Каллена скользнул по мне. — Возможно, вам стоит переодеться.

Я и правда должна была переодеться. Не так я хотела, чтобы он впервые увидел меня в роли принцессы Дома Крови — босиком, с растрёпанными волосами и в мятом ночном платье. Я поджала пальцы ног под край халата, чувствуя, как заливаюсь краской.

Встреча с Друстаном. Осколки, я была к этому не готова. Я прижала ладонь к животу, силясь усмирить нервы.

— Нам не нужно выходить ещё тридцать минут, — сказал Каллен, пристально наблюдая. — Если вам нужно немного уединения.

Я усмехнулась, не слишком убедительно:

— С чего бы?

Его выражение было почти неизменно, но я уловила скепсис. Он знал, почему. Каллен всегда знал всё. Он был пауком, плетущим сети в тёмных углах и ждущим, пока такие неосторожные насекомые, как я, угодят в ловушку.

Щёки горели. Он знал, что я пересплю с Друстаном, ещё до того, как я сама это поняла. Ты спишь с принцем Огня? — спросил он, когда мы с Друстаном даже не целовались. Скоро будешь, держу пари.

И как предсказуемая маленькая дура, я это сделала.

И теперь это причиняло боль. Я не знала, что делать со всем этим: с Друстаном, с Ларой, с Аней, с моей новой магией, новой ролью, решениями, которые от меня требовали. Дом Крови должен был поддержать претендента, чтобы разрешить противостояние Огня и Пустоты. Но как я могла выбрать короля, когда сама не понимала, что делает правителя достойным? Когда я не знала, что каждый из них сделает с властью?

Одно мгновение за раз, сказала я себе. Будущее слишком огромно, чтобы справиться с ним сразу, но можно выжить маленькими кусками. Секунда. Минута. Час. Один шаг за другим, один вдох за другим — и скоро я окажусь на середине пути, который иначе казался бы невозможным.

Я выпрямила плечи и приподняла подбородок.

— Я справлюсь.

Уголки губ Каллена чуть дрогнули вверх.

— Я знаю. — Он двинулся ко мне медленно и осторожно, будто проверяя, не отступлю ли я. — Древо вновь расцветает, — заметил он, указав на алые листья.

— Да. — В кронах я даже заметила ворона — тот чистил блестящие чёрные перья. Птицы были редкостью в Мистее, я почти не встречала их вне Дома Земли. Возможно, возрождение магии привлекло его сюда.

— А сам дом? — спросил он.

Я посмотрела настороженно. Что-то изменилось, между нами, за эти месяцы. Он шантажировал и угрожал мне, но мы танцевали, и прошлой ночью он спас мне жизнь. И всё же он был собирателем информации, а его брат хотел стать королём.

— Простите, но подробностями я делиться не буду.

Он остановился в нескольких шагах.

— Верно. Вы в порядке, однако?

— Думаю, да.

— Должно быть, перемена огромная.

Стать могущественной бессмертной после жизни бедной и уязвимой смертной?

— Это мягко сказано. — В его выжидательной сдержанности было что-то такое, что вызывало желание излить душу. Рассказать хоть кому-то, насколько это всё невыносимо. Но Каллену доверять было нельзя. Пусть даже его истинные намерения проявились прошлой ночью, слишком многое оставалось непонятным.

Он кивнул.

— Вам придётся быстро учиться.

Раздражение вспыхнуло.

— Я в курсе.

— Но вы справитесь, — сказал он, будто моё раздражение его не касалось. — Это то, в чём вы сильны.

Я перехватила дыхание от неожиданной похвалы, произнесённой так буднично.

— Мы должны подстраиваться под обстоятельства, если хотим их менять.

Его рука, лежавшая на эфесе, слегка дрогнула.

— Это я знаю слишком хорошо.

Мы ходили кругами вокруг множества тем, и я не понимала, зачем он пришёл за мной лично. Хотя… нет, догадывалась.

— Ты собираешься просить меня поддержать Гектора?

Каллен удивился моему прямому вопросу. Его холодное самообладание редко удавалось прорвать, но иногда у меня это получалось.

— Разумеется. Хотя решение принимать тебе.

Его равная прямота поразила меня. Фейри редко говорили прямо — они предпочитали метафоры и намёки.

— Но я ничего о нём не знаю. Как ты ждёшь, что я поддержу того, кто не доказал, что будет хорошим правителем?

— А Друстан дал тебе больше доказательств, что станет хорошим королём? — его брови чуть приподнялись.

Вопрос ударил, как пощёчина. Каллен наверняка знал, что я спала с принцем Огня, но понимал ли он, что я едва ли не боготворила его? Что считала его истинным идеалистом и борцом за справедливость? Что верила так фанатично, что поставила на кон не только свою жизнь, но и жизни других — ради мнимых принципов Друстана?

Я не боюсь умереть за это, — говорил он, пепельно-серые глаза горели решимостью. — Никто, кто работает со мной, тоже не боится.

И когда единственным, кто выжил, оказался сам «идеалист», это уже о многом говорило. А когда этот «идеалист» поспешил укрепить свою власть — ещё о большем.

— Нет, — сказала я. — Поэтому я не собираюсь поддерживать и его. — А потом, не желая дальше говорить о Друстане, отвернулась. — Я пойду переоденусь.

Голос Каллена последовал за мной:

— Я буду ждать.

***

Ни Ани, ни Лары в спальне не было. Я позвала их по именам, и дверь через коридор приоткрылась — вышла Лара.

— Что? — спросила она. Её глаза были красные и опухшие, будто она плакала, но в выражении лица сквозила настороженность: разговаривать об этом она не собиралась.

— Где Аня?

Лара кивнула в сторону конца коридора:

— Она выбрала себе спальню.

Похоже, обе уже выбрали. За Ларой я заметила груду платьев, сваленных на пол — блестящие красные и серебряные ткани. Одно платье, тёмно-синее с красными лентами, было аккуратно развешено на спинке стула.

В её гардеробе в Доме Земли тоже было полно синих платьев.

Лара перехватила мой взгляд, нахмурилась и шагнула в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

— Аня в порядке? — спросила я, делая вид, что не заметила её хаоса. — Она ела?

Лара пожала плечами, перебирая складки халата:

— Взяла еду, но со мной не разговаривает.

Я замялась, решая, стоит ли сказать что-то о состоянии самой Лары, но осторожный взгляд в её глазах заставил меня воздержаться.

— Спасибо. Я проверю сама.

— Кто приходил? — спросила Лара.

— Лорд Каллен.

На её лице отразилось отвращение.

— Зачем?

— Он пригласил меня на встречу с Гектором и Друстаном.

— Принцесса Кенна… — медленно произнесла она, словно титул был для неё слишком тяжёл. — Всё ещё не могу поверить.

— Я тоже, — призналась я. Вина разъедала меня изнутри: чем я заслужила это, если Осколки вынесли ей столь жестокий приговор? Ведь преступление у нас было одно.

— Где встреча? — спросила Лара.

— Не знаю. Каллен собирается меня проводить.

— Месть Короля? Да он же тебя выпотрошит.

— Он больше не Месть. А Друстан с куда большей вероятностью убьёт меня сейчас, после того как я отказалась поддержать его прошлой ночью, даже несмотря на…

Я резко замолчала. До меня дошло: Лара ведь не знала о моём прошлом с Друстаном. Сердце кольнула тревога. Я скрывала от неё слишком много.

Лара издала сдавленный, полный боли звук:

— Я сама хочу вырвать ему сердце за то, что он сделал с Селвином. — Она развернулась и с грохотом захлопнула дверь.

Вина усилилась. Если Лара узнает, что я помогла втянуть Селвина в заговор Друстана, она наверняка захочет вырвать сердце уже мне.

Ощущение дежавю охватило, когда я подошла к двери, на которую указала Лара. Аня выбрала последнюю спальню рядом со служебной лестницей. В Доме Земли именно это была бы моя комната, как у горничной Лары.

Я постучала легко:

— Аня?

Ответа не было.

Я медленно повернула ручку и приоткрыла дверь. Это была не изысканная спальня знатной дамы, а крошечная комната для слуг. Пыльный деревянный стол, единственный стул, шкаф и узкая кровать в углу — всё как в моей старой комнате.

Аня сидела, свернувшись калачиком на полу у ножек кровати, лицом к стене.

Я поспешила к ней, тревога нарастала:

— Аня?

Она вздрогнула и обернулась, сильнее прижимая колени к груди, словно защищая уязвимый живот. Под глазами залегли тёмные круги.

— Ты в порядке? — я присела рядом.

Она издала тихий звук, моргнув тяжёлыми веками.

— Сплю.

— На полу?

Она кивнула:

— Безопаснее.

Я замерла, не зная, как реагировать. Пол был неудобным, но ведь должна быть причина, почему она избегала кровати. Взгляд скользнул на одеяло: ни пылинки. Значит, либо Аня сама убрала, либо дом очистил.

Безопаснее, сказала она.

Её последняя постель совсем не была безопасной.

— Может, на этот раз мне не приснится, — прошептала она, закрывая глаза.

Я стиснула кулаки, сдерживая крик ярости за то, что с ней сделали. Щёки Ани впали, под глазами пролегли тени глубокой усталости. Если она сможет отдохнуть, пусть даже на каменном полу — это будет хорошо.

— Спи спокойно, — тихо сказала я. — Если снова проголодаешься, кухня даст тебе еду. Так работает магия.

Она не ответила.

Я сняла одеяло с кровати, накинула его на неё и вышла.

Вернувшись в комнату, что теперь была только моей, я наконец позволила вырваться крику, заглушив его ладонью, чтобы Лара не услышала. Моя лучшая подруга спала на каменном полу. А вместо того, чтобы быть рядом, я должна была идти на это чёртово собрание.

Я дёрнула дверцу шкафа, мечтая об оружии, а не о шёлке. Его там не оказалось, но зато висел ряд платьев с металлическими украшениями. Я выбрала то, что было красным, как кровь, которую мне хотелось пролить за Аню. Надеть его оказалось просто: серебряная застёжка стянула ткань на талии. Узкие длинные рукава заканчивались острыми концами, закрывающими тыльную сторону кистей и фиксирующимися кольцами на средних пальцах. От воротника до запястий тянулся ряд мелких шипов. Платье угрожало болью — хотя спина в нём была откровенно открыта. В зеркале я видела линию позвоночника до самой талии.

Кайдо скользнул вверх, обвившись вокруг шеи. В таком виде он выглядел великолепно: округлый камень лежал в ямочке у ключиц, но голая спина заставляла меня нервничать. Мне было мало быть красивой — я хотела, чтобы на собрании все знали: у меня острые зубы.

Меня осенила мысль, и кинжал изменил форму. Головка клинка улеглась у ключиц, обнажив клыки, остальное вытянулось в кольца, сползло по плечу и вдоль позвоночника, изгибаясь змеёй.

— Нравишься мне такой, — сказала я Кайдо. Шипы на рукавах могли лишь уколоть, если кто-то схватит меня за руки. Но прикоснись кто к моей спине — зальётся кровью.

На волосы времени почти не было, но я нашла во флаконе масло, капнула на локоны и распутала пальцами, начиная с концов. Потом собрала волосы в пучок. Нанесла немного косметики: серые тени и чёрную подводку на глаза, алую краску на губы. Щёки оставила бледными — веснушки проступали резче, но румяна я намеренно не брала. Женщина, какой я хотела быть сегодня, не знала, что значит краснеть.

В зеркале на меня смотрело моё лицо — и чужое одновременно. Тёмная дымка на веках делала янтарные глаза ярче, а алые губы напоминали о крови. Кожа сияла мерцающим блеском.

Я коснулась пальцами драгоценной змеи, лежавшей у груди.

— Я не знаю, чего ожидать, — призналась я Кайдо и собственному отражению. — Не знаю, как поступить.

Даже с новой магией я была в проигрыше. Остальные главы домов имели за плечами века опыта и твёрдые взгляды на то, кто достоин править. Они ждали, что я покорюсь их воле.

Кайдо завибрировал на коже:

Ты сделаешь всё, что потребуется.

***

Глаза Каллена чуть расширились, когда он увидел мою перемену, но сказал лишь:

— Наряд Дома Крови тебе к лицу.

Мы оставили дом позади и пошли по наклонному коридору в другие части Мистея. С тех пор, как он отметил платье, Каллен больше не говорил ни слова, и нарастающая неловкость ощущалась как тяжесть на коже.

— Ты сказал, встреча будет с Гектором и Друстаном, — заговорила я, чтобы нарушить молчание. — Но выходит, что и с тобой тоже.

При Осрике всё было так же — Каллен всегда сидел за высоким столом.

— Да. Будем Гектор, ты, я, Друстан и один из его союзников. И, возможно, Ориана, если сочтёт достойным явиться.

Имя Друстана пробежало холодком по моей спине. В последний раз он требовал моей поддержки после ночи предательства и крови. А до этого… мы лежали обнажённые в объятиях друг друга.

— Интересно, чего он ждёт, что изменилось за одну ночь, — бросила я с попыткой беспечности.

Боковой взгляд Каллена ясно показал, что он не поверил.

— Возможно, в позициях никто и не изменился. Но Друстан прав: решение нужно принимать быстро. Иллюзия уже роется, чтобы определить, кто из родственников Осрика имеет наилучшие права на трон. Свет пока расколот, но, думаю, в итоге поддержит Иллюзию. Единственный способ им противостоять — создать союз самим. Значит, нам нужно договориться.

Точно, как в старом восстании: Огонь, Пустота и Кровь против Света и Иллюзии. Может, в этот раз удастся выбить Землю из её вечного нейтралитета. Ориана отказалась встать на чью-либо сторону прошлой ночью, но утром могла осознать ошибку.

— У Осрика были дети? — спросила я, думая о наследниках.

— За века — несколько. В основном случайные. И он убивал их, едва они проявляли хоть намёк на амбиции. — Увидев моё потрясение, Каллен пожал плечами. — Уверяю тебя, это не была потеря.

— Но всё равно… он убивал собственных детей. — Это не должно было меня шокировать после всех его злодеяний, но шокировало.

— Осрик был так же параноидален, как и силён. По той же причине он убил братьев и сестёр. Никогда не брал супруги. Хотя прецеденты, когда супруги захватывали власть после смерти главы дома, есть.

Я горько осознала, насколько невежественна в истории фейри. Ещё один штрих к тому, насколько я не годилась на роль, что мне досталась.

— Тогда кто остался на его место?

— Ходят слухи, что некоторых детей выдали за отпрысков других придворных, но сейчас наиболее вероятные кандидаты лишь дальние родственники. Двоюродные братья двоюродных братьев и тому подобное. Выбор будет зависеть от смеси родовой претензии и магической силы.

Когда фейри живут вечно, генеалогии становятся чудовищно запутанными. Большинство проживало меньше тысячи лет — они слишком любили убивать друг друга, — но и это было достаточно долго, чтобы пустить глубокие корни.

Тропа свернула в знакомые места. Слева вверх уходил пандус к Дому Огня и гостиной при нём, где прошла большая часть моей связи с Друстаном. Сердце забилось быстрее. Меньше всего мне хотелось снова увидеть Друстана именно там, где мы были вместе нагими.

К счастью, мы прошли мимо пандуса, и тяжесть в груди чуть ослабла.

— Где встреча? — спросила я.

Каллен снова скосил на меня взгляд. Знал ли он, где именно я встречалась с принцем Огня? Как часто?

Разумеется, знал, подумала я с горечью. У Каллена глаза были повсюду. И это ещё без учёта его умения растворяться в тенях.

— Друстан выбрал комнату на нейтральной территории, — сказал он. — Клянётся, что о ней знают единицы.

— Ты упоминал, что он приведёт союзника. Кого?

— Фейри из Дома Света.

— Гвенеяру? — Брат Роланда, Лотар, был мёртв, и кроме неё я знала только, что Друстан плёл заговор именно с ней.

Каллен замер на полушаге.

— Ты с ней встречалась? Мне не было известно.

— Нет.

Он возобновил шаги.

— Тогда ты видела её с Друстаном. Возможно, пока шпионила для меня?

Я ощутила укол удовлетворения от досады в его голосе. Каллен не любил оставаться в неведении.

— Возможно.

— И утаила от меня, — цокнул он языком. — Неудивительно. Я знал, что ты скрываешь сведения.

Я опешила.

— Ты знал?

Его взгляд ясно говорил: это было очевидно.

— Кенна, ты делала всё, чтобы избегать меня. А когда не могла — лгала.

Холодок страха пробежал по коже, хотя Каллен больше не имел надо мной рычагов.

— Если ты знал, зачем позволял мне?

Он слишком долго молчал.

— Ты всё же давала крохи правды. Это стоило того.

Это не был настоящий ответ. В той игре вся власть была у него. У него было всё: компромат, сила, связи, богатство, магия и смертоносная репутация. Он мог извлечь куда больше пользы, использовав хотя бы часть этой власти. Но не сделал. Значит, выбрал.

Мы свернули в узкий коридор, ведущий к библиотеке. На середине стены висел гобелен. Каллен остановился перед ним. Бросил взгляд через плечо, потом поднял руку, пальцы чуть согнуты. В местах, где стены сходились с полом, сгустились тени, медленно растекаясь по камню тёмной дымкой. Какое-то охранное плетение?

Он откинул ткань, открыв простую деревянную дверь.

— Готова? — спросил он.

Я не была готова, но всё равно кивнула.

Каллен постучал в дверь в сбивчивом ритме, потом распахнул её. Моё сердце забилось, как крылья птицы, спугнутой в полёте. Я глубоко вдохнула, распрямила плечи и шагнула внутрь — навстречу Друстану, Гектору и невозможному выбору, который мне предстояло сделать.

Глава 4

Мои глаза сразу нашли Друстана. Он стоял возле гранитного стола, выпрямившись и заложив руки за спину. Его длинные волосы сияли медью, соперничая с блеском факелов, а ало-золотой камзол резко выделялся на фоне серого камня.

— Принцесса Кенна, — произнёс он. — Спасибо, что присоединилась к нам.

Будто чья-то рука сжала моё сердце. Его голос был отстранённым и вежливым, словно мы были лишь случайными знакомыми. Словно он не был первым мужчиной, с кем я когда-либо разделила ложе. Словно я не отдала ему себя целиком — и не его делу. Словно он не стоял равнодушным свидетелем, когда меня приговорили к смерти.

Я ненавидела себя за эту боль. Друстан всегда ясно давал понять, что революция — превыше всего, а всё остальное — потом. Это моя вина, что я была наивной. Я вообразила себя героиней великой истории любви, а для него я оказалась лишь второстепенным персонажем в легенде о его собственном восхождении к власти.

Он ждал моего ответа, но мне с трудом удавалось заставить язык шевельнуться. Я чувствовала себя маленькой, глупой и до странности одинокой, теперь, когда Каллен скользнул к стене и остался в тени. Я прочистила горло и заставила себя произнести:

— Друстан.

Его губы поджались. Очевидно, он ожидал большего признания.

Со стола донёсся низкий смешок. Принц Гектор развалился в кресле с парчовой обивкой, словно тёмный разрез ночи на фоне золотой ткани. Его глаза были того же синего оттенка, что и у Каллена, но уже и уже, отчего он выглядел вечно скептическим. Губы изогнуты— наполовину усмешка, наполовину презрение. Его поза была расслабленной, но в ней чувствовалась сдержанная энергия, как у зверя, меряющего шагами границы своей клетки.

— Гектор, — сказала я, слегка склонив голову. Ему тоже придётся заслужить моё уважение.

Брови Гектора чуть приподнялись.

Напротив Гектора сидела третья фейри. Леди Гвенейра из Дома Света — тонкокостная, изящная, с каштановыми, коротко остриженными, как у мальчика, волосами. Её карие глаза имели хищное, кошачье выражение.

— Принцесса Кенна, — сказала она. — Как любопытно познакомиться.

— Гвенейра — кузина Роланда и Лотара, — пояснил Друстан. — Она помогала мне в планировании революции.

— Да, я знаю. — Я кивнула Гвенейре. — Мне тоже любопытно встретиться.

Если она не сказала, что ей «приятно», то и я не стану.

Друстан уже улыбался, но это ничего не значило. Он надевал эту улыбку, как другие поднимают оружие.

— Ах, ты знаешь? Услышала во время шпионажа за мной?

Он что, ждал, что я извинюсь за подслушивание?

— Да, — ответила я, прикрывая смущение изучением зала. Cтены мерцали вкраплениями слюды, в глубине темнел пустой камин. Мебели не было — только стол и стулья.

Друстан приблизился, и моё тело напряглось. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и наклонился ближе, понизив голос:

— Жаль, что мы не можем поговорить сначала наедине. Ты… Твой дом в порядке?

Под его взглядом кожа вспыхнула жаром. В его глазах пылало нечто, что не соответствовало вежливому тону.

— В порядке, насколько можно, — сказала я, делая шаг назад. — Ориана будет?

— Значит, так? — прошептал он почти беззвучно.

— Каллен сказал, что ты её пригласил. — Я нарочно проигнорировала вопрос. — Любопытно, действительно ли ты ожидаешь её появления.

Несмотря на маску уверенности, живот сжался узлом.

— Вряд ли, — сказал Гектор в тот же миг, что Друстан ответил:

— Она придёт.

— Ты теперь говоришь за Дом Земли? — резко бросил Гектор.

Губы Друстана вновь изогнулись в очаровательной улыбке, и он отошёл к столу, словно ничего между нами не было.

— Нет, — сказал он. — Но в отличие от тебя, я понимаю, что движет другими. — Его взгляд скользнул по мне, словно поясняя мысль.

Что он имел в виду? По позвоночнику поползла паранойя, и я пожалела, что выбрала красное платье. Камзол Друстана был ярче, но выглядело так, будто я нарочно оделась в тон. Он специально выбрал этот цвет, чтобы намекнуть на союз между нами?

Проклятые фейри со своими двойными смыслами и скрытыми намёками. Встреча едва началась, а голова уже раскалывалась от попыток распутать их подтексты.

Гектор тоже улыбался, но его усмешка была резкой, почти оскалом.

— Не все играют по твоим правилам, Друстан.

— Ты и твоя дикая псина присоединились к союзу слишком поздно. Ты не знаешь моих правил.

Сначала я не поняла, о какой собаке идёт речь, но, когда Каллен тихо хмыкнул, меня осенило. Он выглядел скорее слегка забавленным, чем оскорблённым, но по венам стремительно разлился гнев.

Они сражались плечом к плечу прошлой ночью. Какими бы ни были здесь сложные политические игры, он заслуживал большего уважения.

— Дикая псина, — повторила я. — Так будущий король обращается со своими союзниками? Если так, то это весьма показательное начало.

Друстан удивлённо замер от моего упрёка. Каллен метнул в мою сторону взгляд, и я не смогла понять, что именно он думает. Пока не приподнял бровь. И тогда я поняла.

Я ведь сама недавно назвала его «псом короля», не так ли?

Лицо запылало от воспоминания. Может, я и противоречива, но Друстан тоже, и, если он рассчитывает на верность этой группы, ему стоит вести себя куда лучше.

— Гектор не советовался со мной, когда пригласил Каллена, — сказал Друстан. — Мне не нравится, когда меня застигают врасплох.

— А ты пригласил Гвенейру, не посоветовавшись со мной, — парировал Гектор.

— Потому что без неё эта победа была бы невозможна, — отрезал Друстан.

— Она не глава дома.

— Как и твой брат. И чем он прославился, кроме как убийствами каждого, кто косо посмотрел на Осрика?

Челюсть Гектора напряглась.

— Каллен создавал внешние союзы, чтобы свергнуть короля. С помощью Элсмира мы ударили бы на Самайн…

— Но вы не ударили, — перебил Друстан. В его глазах вспыхнул огонь, и когда он сжал руки на спинке стула, воздух над костяшками задрожал от жара. — Гвенейра сыграла решающую роль в привлечении Дома Света на нашу сторону. Я не собираюсь извиняться только из-за твоего уязвлённого самолюбия. — Его губы скривились. — Я удивлён, что Кенна ещё не заметила, как будущий король обращается с союзниками. Видимо, она бережёт свои упрёки исключительно для меня.

Мне вдруг захотелось вина, несмотря на ранний час. С ним эта встреча стала бы куда терпимее. И заняла бы руки, которые сейчас судорожно теребили подол платья.

— Она кузина Роланда, — сказал Гектор Друстану. — Даже она должна понимать моё беспокойство.

— Ты собираешься обратиться ко мне напрямую? — спросила Гвенейра. Её голос был низким, мелодичным, напоминая звук деревянной флейты. — Потому что если хочешь услышать моё мнение о Роланде, то оно наверняка совпадёт с твоим.

Подозрение скользнуло по лицу Гектора, но он промолчал.

Воздух в комнате натянулся, как струна. Тени клубились вокруг ножек его кресла, а пространство возле Друстана размывалось от жара. Каллен лениво поглаживал рукоять меча, словно примеряя его к делу. Каждый здесь был смертельно опасен, и больше всего мне хотелось отступить в тень, пока они рычали друг на друга. Но моё положение было шатким. Любое уважение, доставшееся мне вместе с новым титулом, улетучится, если я не заявлю о себе.

— Каково твоё мнение о Роланде, леди Гвенейра? — спросила я.

— Благодарю, что спросила, — она склонила голову. — Моё мнение о Роланде таково: он был тупым мерзавцем и позором для традиционной чести Дома Света. Он жаждал власти, но не имел воображения, чтобы захватить больше. Жаль, что его не разрубили на тысячу кусков ещё несколько веков назад. Его смерть была слишком быстрой для моего вкуса, и я бы с удовольствием плясала на его могиле каждое утро, если бы это не отнимало у меня столько драгоценного времени.

Я моргнула от этих хищных слов, сказанных с идеальной невозмутимостью.

— Тогда почему ты сама не изрубила его на тысячу кусочков? — фыркнул Гектор.

— В предсказуемом зле тоже есть своя польза, — спокойно ответила Гвенейра. — Особенно когда Осрик был самой стихией хаоса. А Роланд был так уверен в своей власти, что ему и в голову не приходило, будто предательство может прийти из его же собственного дома.

Я вгляделась в Гвенейру пристальнее, пытаясь нащупать истинную суть этой новой союзницы. Благородные фейри обычно держались собранно, но она была почти сверхъестественно неподвижна — как и Каллен. Простое белое платье ниспадало к полу идеальными складками, словно вырезанное из мрамора. Ни украшений, лишь пояс с золотым орнаментом в форме воробья. Фейри Света обожали птичьи символы — птицы были ближе всех к солнцу. На поясе висел небольшой мешочек, и я почти не сомневалась, что внутри кристаллы, фокусирующие свет. При всей её внешней безмятежности, Гвенейра могла прожечь дыру в любом из нас за считанные мгновения.

Каллен резко повернулся к двери.

— Кто-то приближается.

Как он узнал? Но тут я вспомнила тьму, которую он наслал снаружи, и его слова о том, что он «чувствует, когда тревожат его тени».

Друстан бросил Гектору самодовольный взгляд:

— Ориана.

Мы ждали условного стука, и я с облегчением выдохнула, когда он раздался. Но облегчение длилось недолго: видеть Принцессу Земли после того, как она предала Лару, мне не хотелось. Однако, когда дверь открылась, в проёме оказалась высокая тонкая асраи с бледно-голубым лицом и длинными серо-синими волосами. Я выпрямилась от удивления, узнав Элоди, старшую служанку Дома Земли.

Она присела в реверансе и протянула сложенный лист бумаги.

— Принцесса Ориана шлёт это вместо себя.

Гектор расхохотался:

— Друстан, уж ты-то прекрасно понимаешь «мотивы других».

Друстан раздражённо цокнул и шагнул вперёд, вырывая послание из её рук. Пока он читал, Элоди улыбнулась мне, хотя в её глазах таилась печаль. Мы когда-то были подругами — возможно, ещё оставались ими. Но её всегда держал в оковах долг, и теперь мы служили разным домам.

Челюсть Друстана напряглась.

— Ориана не придёт.

— И всё? — спросил Гектор.

Друстан швырнул послание на стол, затем сел:

— Сами прочтите.

Гектор даже не потянулся за письмом, зато я подняла лист и пробежала глазами по идеально выведенным строчкам.

Несмотря на неразумные поступки членов нашего дома, участвовавших в насилии прошлой ночью, Дом Земли остаётся нейтральным. Мы ждём новостей о решении Огня, Пустоты, Света, Иллюзий и Крови.

С губ сорвался тихий выдох, когда ярость вонзила когти в моё сердце. Она так пренебрежительно говорила о Селвине. О собственном сыне, который в свои шестнадцать сумел поднять солдат Дома Земли и повести их в тронный зал. О сыне, который пал от руки Осрика — гордый и непокорный, несмотря на страх.

— Какая трусость, — прошептала я, сжимая бумагу так, что она зашуршала.

Элоди опустила взгляд в пол.

— Восемь веков страданий под Осриком ей, видимо, оказалось мало, — процедил Друстан, каждая черта его тела источала ярость. — Пока её руки остаются чистыми, она готова позволить чему угодно случиться.

Как бы я ни ненавидела его, тут не могла не согласиться. Нейтралитет звучал красиво в теории — быть свидетелем истории, хранителем правды, стоять в стороне от насилия, которое другие совершают так легко. Но перед лицом чудовищного зла это превращалось в соучастие.

— Могу ли я передать ответ принцессе? — спросила Элоди.

— Она не заслуживает ответа, — сказал Гектор, постукивая пальцами по столу. — Пусть наслаждается своей праведностью. Мы теряем драгоценное время, пытаясь её переубедить, в то время как на кону жизни во всех наших домах.

— Согласна, — откликнулась Гвенейра.

Я посмотрела на Элоди, всё ещё склонившую голову, и вместе с гневом во мне зашевелилась тоска. Дом Земли был полон тех, кто стал мне дорог. Но выбор Орианы становился их выбором по умолчанию.

— Хорошо, — сказал Друстан. — Мы не шлём ответа.

Элоди снова присела в реверансе:

— Благодарю за аудиенцию.

И исчезла, выскользнув за дверь, быстрая, как всплеск рыбы.

Друстан поднял руку и наложил на дверь охранное заклятие, мерцающее, оранжевое, как летний закат. Та же преграда, что он использовал во время наших встреч, — и не только для шёпота тайн.

Не те воспоминания, о которых стоило думать сейчас. Не зная, что ещё предпринять, я опустилась в кресло напротив Друстана. Взглядом я задала вопрос Каллену, но он покачал головой и остался стоять, сцепив руки за спиной.

— Гвенейра, — сказал Друстан, — расскажи нам о нынешнем положении Дома Света.

— Хаос, — ответила она, наклонившись вперёд. — Сторонников Осрика больше, чем революции. Но, как вы знаете и по своим домам, многие предпочли держать мнение при себе, избрав путь наименьшего риска. Смерть Осрика склонила бы их на нашу сторону, если мы сумеем воспользоваться этим моментом — чем я и занимаюсь.

— Кто ещё метит на место Роланда? — спросил Каллен.

— Торин и Ровена.

Гектор скривился:

— Я бы предпочёл забыть об их существовании.

Я, чувствуя неловкое невежество, прочистила горло:

— Кто такие Торин и Ровена?

Гвенейра обратила на меня холодные карие глаза:

— Торин — мой кузен. Ровена — его консортка. Но они собираются управлять домом на равных.

— О. Это… обычно?

— Совсем нет. Но они действуют как единое целое уже шестьсот лет, так что удивляться нечему. — Она сделала паузу. — Но для всех было бы лучше, если бы они не победили.

— Они безумцы, — без обиняков бросил Гектор.

— Не недооценивай их, — сказала Гвенейра. — Да, они садисты в духе Осрика, но и умны.

По спине пробежал холодок.

— Но ведь и ты можешь возглавить дом?

Она кивнула:

— По крови моё право слабее, чем у Торина, но я — несомненный лидер фракции, поддержавшей Друстана. А Дом всегда превыше всего сохранит самого себя. Если я соберу достаточно сторонников, остальные подчинятся.

Друстан постучал костяшками по столу:

— Я хочу обсудить военные ресурсы, которые каждый из нас может внести в союз, ведь стычки начнутся уже скоро. Но сперва мы должны решить более насущное. Союз не может существовать без лидера.

Гектор выпрямился в кресле. Все взгляды обратились на меня.

Тревога хлынула в грудь, и магия откликнулась на неё, вздымаясь. Ленты багряной силы закрутились вокруг моих пальцев, и я с ужасом сжала руки в кулаки на коленях, скрывая свидетельство моей растерянности.

— Кенна, — произнёс Друстан, — я понимаю, ночь была тяжёлой. Но теперь у тебя было время всё обдумать, и мы должны сплотиться. Я могу рассчитывать на твою поддержку?

Тревога взметнулась до паники. На кону была не только моя жизнь — судьба всех шести домов. Десятки тысяч жизней. Я вскочила и принялась метаться по комнате.

— Но ведь Гвенейра уже поддерживает тебя, не так ли? Зачем же тогда нужно моё мнение?

В этой комнате были представлены четыре дома, и Друстан уже имел половину голосов. Лучшее, что я могла сделать, — свести их вничью, поддержав Гектора. Но и на это я не решалась. Всё, что я знала о нём, — лишь пара пугающих слухов.

— Я ещё не принцесса, — сказала Гвенейра. — Я не могу говорить от лица Дома Света, а когда смогу — мы уже будем в самой гуще войны.

— Тогда нужен голос Орианы, — ухватилась я за любую причину, лишь бы решение не свалилось целиком на меня. — Почему бы не попытаться убедить её ещё раз?

— Почему бы тебе не сделать выбор? — рявкнул Друстан, явно теряя терпение. — Тебе дарована колоссальная власть, а вместе с ней — ответственность её использовать. Для тебя честь сидеть на этой встрече, особенно учитывая, откуда ты пришла.

Я дёрнулась. «Откуда я пришла». Жалкая человечка, поднятая из своей жалкой жизни. Наверняка он считал честью и то, что показал мне свой член. Горечь легла тяжело на язык.

— Я уже сказала: хочу доказательств, что ты годишься в правители.

Пламя дрогнуло в его глазах. Он отшвырнул стул и двинулся ко мне, жар его приближения ударил по коже.

— Ты самая…

Каллен возник, между нами, заслоняя меня плечом.

— Ты знаешь её условия.

Друстан вспыхнул ещё сильнее от вмешательства Каллена:

— Я должен устраивать представления, чтобы заслужить корону, которую уже выиграл?

— Если бы «выиграл», она была бы у тебя на голове, — отрезал Каллен с хладнокровной точностью.

— У нас нет времени на это.

— Возможно, у тебя нет. Я уверен, Гектор с радостью даст Кенне всё, что ей нужно. Письменные обязательства, к примеру?

Гектор поморщился — явно не в восторге.

— Разумеется, — сухо сказал принц Пустоты.

— Ты хочешь письменных обязательств? — Друстан глянул на меня через плечо Каллена, изумлённо. — Изложить тебе внешние отношения с фейскими дворами, о которых ты никогда не слышала? Разжевать систему оброков? Я прямо горю желанием выслушать твои проницательные политические мысли в сферах, где у тебя нет опыта.

Я шумно втянула воздух — слова ранили. И ещё больнее было от того, что в них была доля правды.

— Друстан, — предупредил Каллен. — Если ты хочешь её поддержки, тебе придётся вдохновить её поддержать тебя.

Друстан скривился на Каллена:

— О, вдохновения я ей давал предостаточно, уверяю.

Челюсть Каллена напряглась, пальцы скользнули к эфесу меча. Но его реакция ничто по сравнению с яростью, захлестнувшей меня от этих грязных намёков. Кайдо, свернувшийся у меня на шее, по мысленному зову скользнул в ладонь и стал клинком. Я обошла Каллена и выставила острие к горлу Друстaна.

— Я спала с тобой, — сказала я без обиняков. — Вот, произнесла вслух.

Глаза Друстана расширились.

— Я не это имел в виду—

— Спали мы или нет — это не имеет значения сейчас, — я перебила его. — И не имеет значения для того, как ты будешь со мной обращаться. А обращаться будешь с уважением. — Кинжал дрогнул в моей руке. — Для меня всё это ново, и я делаю всё, что могу.

Повисла тяжёлая пауза. Мы смотрели друг на друга. Презрение исчезло с его лица, уступив место чему-то усталому и… печальному?

Нет, подумала я. Он не имеет права скорбеть о том, что сам разрушил.

Он опустил голову.

— Ты права, — сказал он неожиданно. — Прости меня, Кенна.

Ком встал в горле. Это было искренне? И важно ли это? Как ни оценивай его душу, он извинился при свидетелях, а для стратегичного фейри видимость раскаяния порой ценнее самого раскаяния.

Но я была не как прочие фейри. Мне нужно было во что-то верить.

— Спасибо, — сказала я, опуская кинжал. Отступила на шаг — туда, где уже не чувствовался жар его тела.

Друстан глубоко вдохнул.

— Я понимаю твои сомнения, — произнёс он, явно подбирая вежливые слова. — Что бы тебя успокоило?

Глаза Гектора метались между Друстаном, мной и точкой у меня за плечом. Каллен всё ещё стоял позади, и я не понимала, зачем он вступился за меня или почему добивался, чтобы Друстан был со мной мягче. Ведь только на руку Гектору было бы, если бы Друстан меня разозлил.

— Ты знаешь, что мне важно, — голос предал меня, дрогнув, хотя я изо всех сил держалась ровно. — Или должен знать. Мы обсуждали это достаточно.

Он кивнул:

— Люди.

Значит, он понимал.

— Да. Все те, чья жизнь, по твоим словам, станет лучше при твоём правлении. Вот о чём я думаю, а не о твоём оброке.

В его глазах мелькнуло — сожаление?

— Я и правда забочусь о них, Кенна. Это не просто захват власти.

Я уже не знала, верю ли. Губы пересохли; я провела по ним языком — и этот жест зацепил его взгляд.

— Я набросаю тебе обязательства, — сказал он. — Но тебе скоро придётся выбрать, иначе—

Каллен рывком вынул меч — я вздрогнула.

— Кто-то идёт, — бросил он и зашагал к двери. — Ещё кого-то ждём?

— Нет, — в ладонях Друстaна вспыхнул огонь, и когда он стиснул кулаки, в них легли два огненных кинжала. Он метнул в Гектора злой взгляд: — Никто больше не знал об этой встрече.

Гектор поднялся, обнажая свой клинок, Гвенейра вынула из мешочка хрустальную линзу. Я крепче стиснула рукоять Кайдо, ожидая нового бедствия.

Оберег на двери пропускал звуки только внутрь. Послышались шаги в коридоре, шелест откинутого гобелена. Повернулась ручка, дверь распахнулась.

В комнату вошёл фейри в пурпуре. Худой, с острыми, как лезвия, скулами; волосы — такие же ослепительно алые, как у Кариссы, провалившей испытания Иллюзий. Родственник? Оружия на виду не было — но с его типом магии это не значило ничего.

— Лорд Ульрик, — произнесла Гвенейра. — Какая неожиданная… радость. — Но кристалл убирать не спешила.

Ульрик улыбнулся:

— Уберите мечи. Я не желаю зла.

Никто не шелохнулся. Кожа пошла мурашками. Из всех видов магии сильнее всего меня тревожила сила Дома Иллюзий. Как узнать, что передо мной — реальность? Был какой-то негласный кодекс, удерживавший фейри от беспредела, но прошлой ночью мы ушли от мира слишком далеко.

— Зачем ты здесь? — потребовал Друстан.

— Передать послание от королевы Имоджен, законной правительницы Мистея.

Каллен был прав, подумала я с резкой волной тошноты. Война не ждёт. Мы ещё не успели обсудить, кто станет преемником Осрика, а у новой «королевы» уже здесь посланник.

— Имоджен? — Гвенейра приподняла бровь. — Любопытный выбор.

— Похоже, прошлой ночью она была невнимательна, если думает, что мы назовём её королевой, — оскалился Гектор.

— Наследование определено, — спокойно произнёс Ульрик. — Так движется власть в Мистее.

— Сейчас власть движется так, как мы захотим, — отрезал Гектор, бросив взгляд по кругу, будто ища подтверждения. Когда его глаза встретились с моими, я еле заметно кивнула. Наш союз был хаосом, но принимать невиданную женщину королевой — и тем более родственницу Осрика — я не собиралась.

— Я не спорить пришёл, — Ульрик потянулся к кожаному мешочку на поясе, но замер, когда Каллен, Гектор и Друстан синхронно шагнули вперёд. — Просто письмо. — Он вынул свиток, положил на стол и отступил, подняв ладони.

Гвенейра убрала кристалл, чтобы взять свиток, помеченный мерцающими пурпурными знаками. Пробежала глазами — и её челюсть дрогнула.

— Имоджен объявляет Аккорд.

— Что? — Друстан выхватил у неё бумагу и прочитал вслух: — «Мистей заслуживает мирного перехода власти. Я сочувствую хаосу, охватившему ваши дома и королевство, поэтому в традиции королевы Бригитты объявляю месяц Аккорда, завершающийся на Лугнассу. Давайте отпразднуем завершение одной тёмной эры прежде, чем начнётся более светлая». — Он опустил лист. — Нежданно.

Лугнасса была ближайшим крупным праздником — середина между солнцестоянием и равноденствием. Я придвинулась к Каллену:

— Что такое Аккорд? — прошептала я.

— Формальный период мира, объявляемый во времена внезапных потрясений, — отозвался он, едва шевеля губами. Даже его эта новость, похоже, задела — правда, у него это почти не читалось. — В последний раз Бригитта объявляла его двенадцать сотен лет назад, когда её сестра попыталась узурпировать трон прямо на коронации.

Мне и без того было тяжело удерживать в голове скудные уроки истории из школы Тамблдауна — а теперь предстояло разбираться в делах тысячелетней давности.

— И смысл?

— Дать время на переговоры и, в идеале, решить конфликт мирно. Реалистично — дать время подготовиться к битве.

— Аккорд продлится тридцать дней, — говорил тем временем Ульрик, — начавшись серебряным государственным ужином завтра вечером. Приглашения уже расходятся по Мистею.

— Как щедро, — едко заметил Друстан.

— Имоджен — не Осрик, — ответил Ульрик. — Ей не хочется погружать королевство в войну.

— Она всё ещё рассчитывает на нашу капитуляцию к концу месяца, полагаю, — произнёс Гектор.

— Она доверяет, что вы образумитесь к концу месяца, — ответил Ульрик и посмотрел на Гвенейру. В его голубых глазах вспыхнуло сияние такой красоты, что это непременно было иллюзией. — Торин и Ровена уже приняли Аккорд — и пообещали поддержку Дома Света, когда он завершится.

Ресницы Гвенейры дрогнули.

— Они не могут обещать того, чем не владеют.

Ульрик равнодушно пожал плечами:

— И всё же они рядом с Имоджен, по правую руку от неё. Для остального Мистея этого достаточно, чтобы считать их власть законной.

— А Ориана? — спросил Друстан.

— Она тоже приняла Аккорд.

Ориана ответила на приглашение Имоджен, проигнорировав наше. Волна свежего предательства обрушилась на меня.

— Я оставлю вас наедине с вашей тайной встречей, — сказал Ульрик, с нажимом выделив слово тайной. — Но буду рад видеть вас завтра вечером на ужине.

— Благодарю за любезность в доставке послания, — холодно отозвалась Гвенейра.

Ульрик склонил голову, затем отступил и закрыл за собой дверь.

Как только он ушёл, Гектор резко повернулся к Гвенейре:

— «Благодарю за любезность»?

Она встретила его взгляд ледяным спокойствием:

— Ульрик ценит этикет. Не все из нас привыкли вести переговоры, размахивая мечом.

— Думаешь, тут есть о чём договариваться? — спросил Каллен, убирая клинок в ножны.

— Это куда мягче, чем тот путь, что могла избрать Имоджен.

— Ей нужно время, — Каллен подошёл к столу, чтобы рассмотреть письмо. — Она захочет заручиться поддержкой народа, учитывая наследие, что ей досталось. Стража Осрика была хорошо обучена и вооружена, но основная армия Дома Иллюзий давно в упадке. Осрик слишком расслабился в уверенности в собственной всемогущей власти.

Друстан, Гектор и Гвенейра вновь заняли свои места, и я села тоже, возвращая Кайдо на шею. Сердце ещё грохотало после неожиданного визита.

— Как он узнал, где нас искать? — спросила я.

Гвенейра нахмурилась и провела пальцами по металлической птичке на своём поясе:

— Вероятно, они наблюдают за нашими домами. Нам придётся быть осторожнее. Нужно выставить патрули.

— А по мне, — Гектор ударил кулаком по столу, — нужно забыть об этом приглашении и ударить, пока они не готовы.

— Мы и сами не готовы, — возразил Каллен. — Поодиночке, может, и да. Но гражданская война не выигрывается силой одной армии или исходом одного сражения.

Гектор скривился:

— Ненавижу, когда ты бываешь разумным.

— Значит, ты ненавидишь меня всё время.

Гектор издал звук, наполовину смешок, наполовину ворчание.

Друстан мрачно уставился на свёрнутое письмо с переливающимися чернилами.

— Она уже разослала приглашения. Если мы нападём, потеряем поддержку народа. Никто и никогда не нарушал Аккорд.

— Кто такая Имоджен? — спросила я. — Какая она?

— Дальняя кузина Осрика. Если бы ты спросила меня вчера, я бы назвал её пустой гедонисткой, целиком погружённой в собственные удовольствия.

— Осрик думал так же, — заметил Каллен. На его лбу пролегла задумчивая складка. — Потому и позволил ей жить, хоть и ходят слухи, что у неё немалая магия. Ей будто бы не было дела ни до чего, кроме вина и пиршеств.

Это напоминало, насколько близок Каллен был к королю. Он был не просто мечом Осрика — в каком-то смысле и его доверенным.

— Она выбрала стратегию выживания, — сказала Гвенейра. — И сумела стать популярной в доме, что было нелегко под взглядом Осрика, вечно настороженного к любым попыткам бросить ему вызов. Думаю, она давно готовилась к этому шагу.

На костяшках пальцев Друстана бегал крошечный язычок пламени.

— Тридцать дней, — процедил он. — Пока она будет пытаться заставить Мистей пасть к её ногам.

— Аккорд начинается только завтра вечером, — заметил Гектор. — Формально мы не нарушим его, если ударим по Дому Иллюзий до этого.

Друстан покачал головой:

— Народ не примет этот аргумент. Я не начну своё правление с того, что плюну на древнюю традицию.

— Твоё правление, — презрительно повторил Гектор.

Они снова начали спорить, но я не слушала. Я отошла к камину и уставилась на холодный пепел.

— Месяц, — прошептала я. Это значило ещё время для Имоджен, Торина и Ровены, чтобы собрать сторонников и подготовить войска. За эти недели они станут только опаснее. Но и у нас появится время.

И у меня появится время.

— Кенна, — Друстан повысил голос, перекрывая очередное возражение Гектора. — Вернёмся к нашему разговору…

— Нет, — резко оборвала я, разворачиваясь к нему. — Если хочешь заполучить мою поддержку — ты знаешь, что делать. Я жду, когда прочту твои планы. — Я метнула строгий взгляд и на Гектора. — И твои тоже.

Глаза Гектора сузились.

— Я с нетерпением жду возможности убедить тебя, принцесса Кенна.

Мышцы на челюсти Друстана напряглись, потом он коротко кивнул:

— Как и я.

Глава 5

Я вихрем неслась к Дому Земли, юбка вздымалась за мной, будто знамя, хлестающее на ветру.

Остаток совета прошёл так же скверно, как и его начало. Мы кое-как договорились выставить чередующиеся патрули вокруг территорий Домов Огня, Пустоты и Крови, но о деталях никто не мог сойтись. Друстан настаивал, чтобы за дозоры отвечали только воины Огня — он был уверен в их преданности делу. Подразумевая при этом, что солдаты Пустоты ненадёжны. Гектор обвинил его в том, что он хочет заслать шпионов на их земли, на что Друстан холодно заметил, что Дом Пустоты уж точно знает о шпионах больше других. В итоге сошлись на смешанных патрулях, но путь к этому решению был полон яда.

Гвенейра почти не могла выделить людей для дозоров — в Доме Света всё слишком шатко. Я же была ещё менее полезна. Слушать, как остальные строят планы и спорят, было мучительно: я всё яснее ощущала, что у меня есть только одна роль.

Всё было бы иначе, приди Ориана.

Впереди из водного тоннеля, ведущего в Дом Земли, вышла азраи с рулоном ткани в руках. Её тёмная кожа отливала голубым на скуле и у линии волос, а пряди цвета сапфира плавали вокруг плеч, словно в воде. Хатерин — не та, с кем я тесно работала, но знакомое лицо, с которым я не раз перекидывалась дружескими словами. Она занималась починкой и уборкой для Леди Рианнон, матриарха одного из сильнейших родов. Завидев меня, Хатерин охнула и поспешно присела в реверансе.

— Не нужно… — начала я, но она уже юркнула мимо, обойдя меня стороной, словно я была заразой, которой можно заразиться прикосновением.

Я сбавила шаг у самого тоннеля. Сквозь толщу озёрной воды пробивались солнечные копья, окрашивая её в бирюзовый, мимо проплывали разноцветные рыбы. Красота не могла заглушить грызущую тревогу. На моей шее Кайдо вздрогнул от того же напряжения. Мы больше не принадлежали этому дому.

Я остановилась у входа и крикнула:

— Принцесса Ориана!

В коридорах Мистея звук обычно гулял эхом — будь то шаги, музыка или крики. Но вода глушила голос. Я подождала несколько минут, потом снова закричала:

— Ориана! Мне нужно с тобой говорить!

Стая оранжевых рыб, державшихся у самого входа, разом рванулась прочь. Минуты текли, но Ориана так и не появилась.

Знала ли она, что я здесь? Дом Крови известил меня, когда пришёл Каллен. Значит, она наверняка тоже знала. Просто игнорировала — как проигнорировала призыв явиться на совет.

Свежая злость охватила меня. Столько силы — и всё ради того, чтобы сидеть в роскошных покоях и ничего не делать. Не бороться. Не говорить. Не защищать даже собственную семью.

— Я не уйду, пока ты со мной не заговоришь!

У стены тоннеля всплыла тёмно-зелёная рыба с длинными плавниками. Она плавно перебирала ими, и золотые отблески на её чешуе сияли в утолщённом водой солнечном свете. Чёрные глаза смотрели на меня слишком разумно.

Ориана точно знала, что я здесь.

— Трусиха, — горько сказала я рыбе. — Тебе плевать на всё, кроме себя самой?

Рыба лениво взмахнула плавником и уплыла.

Ни мольбы, ни оскорбления не могли выманить Ориану из её убежища. Пару раз на дальнем конце тоннеля появлялись слуги, но всякий раз, заметив меня, спешили обратно. Вскоре и вовсе никто больше не показывался.

Горло саднило — и не только от крика. Лара ждала меня в Доме Крови, и мысль о причине её одиночества распалила во мне ярость ещё сильнее. Ориана предала не только Мистей — она отвернулась от собственной дочери.

Зелёная рыба вернулась несколько раз, чтобы изучить меня. Теперь она затаилась среди колышущихся стеблей подводной травы, и золотые чешуйки над глазами блестели, словно корона.

— Тебе не хочется знать, как Лара? — спросила я тихо. Где-то глубоко под слоями политики и холодной выправки Ориане наверняка было не всё равно. После смерти Селвина после того, как у Лары отняли магию, я почти поклялась бы, что видела — сердце матери разлетается пополам.

Рыба смотрела на меня, медленно перебирая плавниками.

Я вздохнула, плечи бессильно опали. Глупая затея. Если Друстан не смог убедить её прийти, если даже смерть Осрика не заставила её сделать хоть что-то для лучшей участи Мистея, на что могла рассчитывать я?

Хотя, было бы приятно накричать на неё.

Я шагнула назад — и коридор повёлся. Пол так резко накренился, что я едва не упала, в висках закружилось. Когда зрение прояснилось, вход в Дом Земли оказался справа от меня — всего в нескольких дюймах от вытянутой руки.

Я вскрикнула и отпрянула. В ушах прозвенел смех.

— Ориана? — выдохнула я, хватаясь за голову, пока новая волна головокружения не сбила меня с ног.

Теперь водный тоннель был слева. Рыбы роем носились вокруг прозрачной арки, будто в безумной кормёжке. Мир перевернулся вверх дном, и я споткнулась, теряя равновесие… как раз в тот миг, когда вход переместился прямо передо мной.

Колени ударились о холодный камень. Озеро голубой чашей изгибалось вокруг. С потолка, удерживаемого чарами, сорвалась капля.

А потом на меня рухнула стена воды и смела прочь.

Удар вышиб из меня дыхание, и больше воздуха не было. Лёд и огонь одновременно хлынули в лёгкие. Шок и ужас дробили меня на части, течение крутило в вихре. Мелькали краски — ослепительная бирюза, блики рыбьей чешуи, буро-зелёный ковёр дна. Потом всё темнело: глубокая синь, вдали от солнца.

Паника захлестнула, холодные пальцы воды сомкнулись на лодыжках, таща вниз, вниз, вниз. В ушах хрустнула боль, грудь разрывала чудовищная тяжесть — лёгкие судорожно боролись с тем, чего никогда не должны были вмещать.

Воздух, нужен воздух, где он? Помогите.

Безмолвный крик рвал горло, тело билось в пустоте, пока вода наполняла меня. Пока убивала.

Перед глазами плыло чёрное марево, и, к ужасу, примешивалась безысходность. Так вот как всё кончится. Кенна Херон, дикая дочь травницы, которая любила страстно и ненавидела пуще того, умрёт в одиночестве. Я, наконец получившая силу менять этот мир, спасать, дарить крупицу счастья… за один день потеряла всё.

В итоге — ничто.

Мрак наползал, как плесень. Руки двигались вяло. Тело стало тяжёлым, полным собственной смерти. Магия струилась по жилам, но не могла сотворить воздух там, где его нет. В чёрной пелене мерцал лишь отблеск граната на пальцах — последняя искра силы, что ускользала из моих рук.

И тут что-то схватило меня за талию, словно кулак великана. Не было дыхания, чтобы выбить его, когда оно рвануло меня сквозь толщу. Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Глаза сомкнулись от тьмы и боли, пока яростный поток полосовал мою кожу.

Вдруг вокруг разверзся воздух. Яркий, ветреный, согретый солнцем. Железная хватка отпустила, колени ударились о камень так, что зубы лязгнули. Я рухнула вперёд, врезавшись лицом в скалу, боль взорвалась в переносице.

Вода хлынула из лёгких, сдув грудь до боли пустой. Я вдохнула летний воздух и тут же закашлялась.

— Чт… — Голос был сорван, хрип сорвался комом, и звук глухо прорезался сквозь набитые водой уши. Капли струились по лицу, стекали с мокрых кудрей и жгучих глаз. Я поднялась на колени, дрожа от усилия.

Передо мной стояла Принцесса Ориана. Губы сжаты, руки скрещены. На ней было тёмно-зелёное платье, золотые волосы ниспадали свободно, будто её прервали во время причёсывания.

Боль в ушах схлынула — барабанные перепонки затянулись. Вернулся звук: щебет птиц, плеск воды. Солнце било в глаза, резало до боли.

Никто не выживал после смерти, обещанной вратами домов.

— Ты спасла меня, — прохрипела я. Новые слёзы скатились, впитываясь в промокший лиф.

— Я сделала это не ради тебя, — холодно отрезала она.

Голова была слишком тяжела, чтобы вникнуть в смысл. Где мы? Я огляделась — и поняла: она перенесла меня на маленький остров посреди озера, под которым прятался Дом Земли. Тот самый, где мы с Ларой когда-то сидели, делясь тайнами и глядя на звёзды. Вода ещё волновалась после моего утопления. Облака тянулись по небу, рощица шелестела под лёгким ветром, от которого у меня покрылись мурашками плечи.

Синий цвет неба, зелень листвы, золотой свет — всё это резало глаза своей яркостью. Полгода под землёй, и теперь мир наверху казался безжалостно прекрасным.

Я бы больше никогда не увидела этого неба, если бы не Ориана.

— Зачем ты это сделала? — прошептала я, стирая мокрые щеки.

— Я не позволю, чтобы защита Дома Земли служила кому-то ещё. — В её ореховых глазах сверкала ярость, пальцы впились в руку, словно когти.

— Служила… — Я мотнула головой, и сразу же накатила дурнота. Голова кружилась после водной трепки. — Я не пыталась использовать её ни для чего.

Она одарила меня уничтожающим взглядом, болезненно похожим на одну из классических гримас Лары.

— Не ты. Хотя и ты вела себя отвратительно. Мои слуги боялись выходить из дома.

Неприятный холод скрутил живот. Низшие фейри — боятся меня? Единственные, кто должен меня бояться, — кто я хочу, чтобы боялся, — это Благородные фейри.

Не то чтобы Ориана могла бояться меня сейчас. Гордость придала сил подняться — ноги дрожали, — и я ухватилась за злость как за клинок.

— Могла бы выйти и поговорить, раз тебя так задело. И что значит — «не я»?

Презрение скользнуло по её лицу.

— Глупая девчонка. Дар Осколков на тебя потратили впустую.

Я разинула рот от этого хлещущего пощёчины, но она продолжила, не давая мне защититься:

— Всё стало ясно, как только ты начала шататься. Видения видела, да?

— Виде… — Я осеклась, когда осознание пронзило меня. — Там был кто-то из Дома Иллюзий?

Это был не приступ головокружения. Это была магия. Меня пытались убить.

— Ты не распознала, — с неверием сказала Ориана. — Магия тела — и ты всё равно не поняла, что рядом кто-то был.

Щёки вспыхнули унижением.

— Ты видела их?

— Нет. Но я больше не намерена помогать Дому Крови. Единственная причина, по которой ты жива, — я не позволю использовать Дом Земли как чьё-то оружие. Мы остаёмся нейтральны.

Опять это слово — острое, как пощёчина.

— Нейтральны, — выплюнула я, сжимая кулаки.

— Да, нейтральны.

Я оглядела её — вся из себя золотистая красота, безупречная осанка. Восхваляемая Принцесса Ориана, известная своей хладнокровностью и непреклонной приверженностью традициям Дома Земли. Но я видела, как эта женщина убивает — как её лианы ввинчивались в тело преступника по приказу Короля Осрика. Я видела её беспощадность и готовность жульничать ради цели. У неё нет права говорить о нейтралитете.

— Ты не подняла меч против Осрика, — сказала я, голос дрожал от ненависти, — и не поднимешь его против нового тирана, кто бы ни занял его место. Ради чего ты вообще дерёшься, кроме собственной шкуры?

Она втянула воздух. Попала.

— Не ожидаю, что ты поймёшь глубокую историю фейри и роль Земли в ней. Можешь звать меня трусихой—

— О, так ты слушала меня раньше.

— но ты всего лишь дитя, полное детских страстей. — Её губа изогнулась в усмешке, обнажив ровный белый ряд зубов. — Ты воображаешь себя праведной. Ты воображаешь себя справедливой. Посадишь ещё одного короля на трон и вручишь ему своё доверие и благополучие своих людей, будто новый король способен быть ответом на всё.

На всё? Нет. Но это ответ хотя бы на что-то. Друстан и Гектор не заслужили моей верности, но я хотя бы была в комнате, где это решалось. Я хотя бы взвешивала варианты, пыталась выбрать лучшее — не только для себя, но для всех фейри и людей, кто страдает здесь, под землёй.

— И что бы ты предложила? Дать другому Осрику схватить власть? — Я покачала головой. — Похоже, тебя это вполне устроит, лишь бы ты осталась в безопасности.

На щеках Орианы проступили розовые пятна. Приятно было видеть её не ледяной, а разъярённой, с глазами, полными чего-то, кроме презрения.

— Кто-то должен смотреть на историю беспристрастно—

Из меня вырвался злой смешок.

— Оставь речи. Я наслушалась.

Она была полна таких речей — Лара и Элоди повторяли их по долгу службы, будто святые истины. Принцесса Ориана, великий и благородный лидер великого и благородного Дома Земли — всегда в стороне. Всегда выше остальных.

Кайдо дрожал у горла, металл вибрировал в такт моему бешенству. Я вдруг ясно увидела, как вгоняю клинок ей под рёбра, как кровь наконец льётся ради дела. Моего дела.

Я оттолкнула видение — не уверенная, его это жажда или моя.

Ориана вцепилась пальцами в юбки, будто представляла, как душит меня.

— Жаль, ты не можешь спросить Принцессу Корделию, чем заканчивается жажда власти, — сказала она. — Или хоть одного из тысяч фейри, которых она положила на алтарь своей цели.

— Они выбрали рискнуть ради принципов.

Она фыркнула:

— Думаешь, у слуг был выбор?

— У меня был выбор прошлой ночью. — Я убила Осрика, потому что это было правильно. Не потому, что так сказал Друстан или кто-то ещё.

Её слова, однако, впивались внутрь. Я была служанкой — да. Но у меня был разумный кинжал, новая магия и иммунитет к охранным чарам Осрика. У низших фейри Дома Крови не было ничего подобного, когда Принцесса Корделия решила, что никогда не склонится.

— Принцесса пыталась вывести своих людей, — сказала я, отталкивая сомнения. — Не её вина, что Осрик знал о тайном ходе.

— Она сыграла в игру, — ровно бросила Ориана. — Поставила на кон жизни своих людей и проиграла. Я так не сделаю.

— Ты поставила на кон жизнь Лары.

Ориана дёрнулась.

— Ты не имеешь права говорить о моей дочери.

Иногда трудно было поверить, что эта женщина родила Лару. Лара пошла в отца — тёмные волосы, смуглая кожа, раскосые карие глаза. Но черты всё же перекликались: одинаковая изогнутая бровь, похожие носы, мягкий овал лиц, щедрые формы.

Ничего от Лары не было в сердце Орианы.

— Она тебе дочь? — спросила я, ком подступил к горлу. — Потому что прошлой ночью — нет. Ты отреклась от неё перед всем двором за то, что она сделала то, что ты велела.

Вот что бесило больше всего. Ориана вырастила Лару в атмосфере вечного разочарования, бранить её за мягкость — ту самую, что делала Лару хорошим человеком. Она крушила её самооценку во имя «силы», потом заявила, что Ларе нужна помощь на испытаниях из-за этого. И сама решила, как передать помощь. А когда Лару наказали за жульничество, просто бросила её.

— Ты рассуждаешь о традициях, которые тебе не принадлежат, — челюсть Орианы каменела, губы едва шевелились. — Осколки — власть превыше прочего. Когда они признали Лару недостойной, для неё не могло быть места в моём доме. — Она запнулась, будто подавляя несказанное. — Что бы я ни желала.

Тени легли под её глазами. Прошлой ночью она потеряла обоих детей.

Точнее, Лару она не потеряла — выбросила.

— Я сделала Лару леди Дома Крови, и Осколок не сказал ни слова. Земной Осколок приказывал тебе отречься?

Ориана смотрела на меня с горечью. Молчание оказалось ответом.

— Ты принцесса, — сказала я. — Ты можешь лепить мир как тебе угодно, любить кого хочешь, спасать тех, кого выберешь. Для таких, как ты, нет правил. Разве ты этого не видишь?

Она усмехнулась:

— Теперь я понимаю, каким правителем будешь ты. Очередная мелкая тиранка, сжимающая мир в кулаке.

Глухое разочарование разлилось по груди. Я выжала из Орианы реакцию, но как бы я ни злилась, она не изменится. Она никогда не поймёт меня, а я — её.

— Осколки должны были забрать твою магию, а не Ларину.

— Возможно, — признала она. — Но не забрали. И я не стану ломать тысячелетние традиции из-за мнения юной, наивной человеческой девчонки.

— Уже не человеческой, — напомнила я.

— Человеческой в том, что важно. — Она покачала головой и отступила, увеличивая дистанцию. — Твой новый король, кто бы он ни был — может, он и окажется «хорошим» в том, что важно тебе, но будет ужасен по-другому. Все монархи такие. И ты станешь убивать за него и называть это моралью, позволишь своим людям умирать за него и назовёшь это правильным. Потому что ты, Кенна-человек, всегда должна кому-то служить.

Мне стало холодно — от ветра, воды и этой речи.

— А ты, Ориана-трусиха, будешь сидеть у себя и ничего не делать. Так и запомнит тебя история.

Её взгляд уткнулся в горизонт.

— Да будет так. — Потом она подняла руку, и вода за её спиной закрутилась, всё быстрее и быстрее, пока чаша не вывернулась воронкой. — Я закончила. Тебе пора обратно.

Горло болело. Какая тщета.

— Если передумаешь, — сказала я, заранее зная ответ, — ты знаешь, где меня найти.

— Не передумаю.

Водоворот подплыл ближе к берегу.

— Я должна прыгнуть туда?

Она кивнула:

— Он выплюнет тебя там, где ты стояла.

Утонуть снова не хотелось, но и бояться было нечего. Ориана не убьёт правительницу чужого дома. Она ничего не сделает.

— Прежде чем уйдёшь, — сказала она, протянув ладонь. — Верни ключ.

— Ключ?

Её губы стянулись:

— Не притворяйся. Я доверила тебе то, что принадлежит Дому Земли. Верни.

Речь шла о ключе от тайных катакомб Земли.

— У меня его больше нет, — солгала я. — Потеряла в ночной битве.

— Лгунья, — её голос рассёк воздух, как плеть. Куст за её спиной прошелестел и выпустил длинные шипы. — Твой ключ — единственный, которого нет у меня. Он нужен мне.

Выходит, Лара отдала свой ключ прошлой ночью, после отлучения. Почему? По обязанности? От шока?

— Я не знаю, у кого он.

Ненависть блеснула в прищуренных глазах.

— Я верну его любой ценой. И если ты ещё раз войдёшь в катакомбы, то то, что ты там встретишь, тебе не понравится.

Угрожать она умела. Но сделает ли хоть что-то?

— Даже если бы он был у меня — что бы ты сделала? Вонзила нож в принцессу другого дома и вырезала его у меня из груди? Пытала бы, пока не отдала? — Мрачная усмешка примешалась к злости. В своей самодовольной праведности она сама себя обезоружила. — Пока ты не готова нарушить нейтралитет, мне нечего бояться.

Она выглядела так, будто готова мне свернуть шею. Но не свернёт — и теперь мы обе это знали.

— Не появляйся в моём доме, если не затем, чтобы вернуть ключ, — процедила она.

Эту схватку я выиграла — остальные проиграла.

— Как скажешь. — Водоворот манил, но я замялась. На губах вертелся последний вопрос. Последняя попытка исправить зло. — Хочешь, я что-нибудь передам Ларе?

Тень метнулась по её прекрасному лицу.

— Нет. Она теперь леди Дома Крови.

Лара не получит от матери ничего — даже сожаления. Я не смогла произнести больше ни слова этой ужасной фейри и шагнула к берегу, готовясь нырнуть в водоворот.

Когда ноги оторвались от земли, мне послышалось, будто Ориана шепчет за спиной. Что-то похожее на:

— Позаботься о ней, Кенна.

Глава 6

Вода капала с меня, пока я уходила прочь от Дома Земли. Волосы, сорванные в вихре почти-утопления, липли мокрыми прядями к голой спине, тяжёлая юбка присасывалась к ногам. Ориана, конечно, могла бы сделать мой обратный путь менее мокрым, если бы захотела, но любая её «доброта» в мою сторону, по её же логике, считалась бы нарушением нейтралитета. Или она просто решила быть мелочной.

В боковом зрении золотом блеснул контур тайной двери, и моё сердце сладко удовлетворилось этой маленькой победой. Придётся быть осторожной — где и когда их открывать, — но эти катакомбы всё ещё мои.

Коридор выглядел пустым, но паранойя впивалась зубами; я потерла ладонью колючее жжение на затылке. Кто на меня напал — и где он сейчас? Как мне защищаться от невидимого противника?

Но даже невидимый фейри остаётся телом. Я дотянулась до колодца своей магии и вообразила, как раскидываю сеть — чтоб зацепилась за кости, мышцы, за удар сердца. Где-то вдали простучали сердцебиения, но уловить можно было только общий сектор; стоило ослабить внимание — и звуки гасли.

Всю жизнь я полагалась на глаза и уши. А теперь они могли мне лгать.

Дыхание участилось; я юркнула в нишу и прижала ладонь к груди. Служанка уязвима во множестве способов, но принцесса рискует иначе. Наверняка сотни фейри хотят моей смерти — и, в отличие от меня, владеют своей магией полностью и живут веками.

Все умирают, — сказал у меня в голове Кайдо. — Принцесса встречается со смертью чаще прочих.

Я сморщилась.

— Не утешает.

Утешение тебя не спасёт.

Прекрасно. Раз уж мне достался разумный, меняющий форму кинжал с прямым доступом к моим мыслям, требующий частых кровавых даров, мог бы хоть изредка подбодрить. Не желая проговаривать страх вслух, я перешла на мысленную речь: Мне страшно, Кайдо. Я не хочу умирать.

Клинок загудел у горла. Он всё ещё держал форму змеи — острые клыки, чешуя, рубиновая корона. Мнимое предупреждение, которое якобы должно было меня защитить; но против сегодняшнего наводнения никакой кинжал — пусть даже магический — не помог бы.

Ты уже умерла однажды, — сказал Кайдо. — Из этого ты и родилась.

Я вздрогнула.

Что?

В водовороте Осколков человеческая часть тебя умерла. Теперь ты лучше.

Страх снова взметнулся, ускоряя пульс. Водоворот Осколков… Нет, я не умирала там. Это невозможно.

Но память уже захлестнула: вихрь, страшный и ослепительный, прошитый сиянием, пока Осколки совещались о моей судьбе. Будто меня рвали на части. Тело растворялось, душа истончалась, разрывалась на обрывки.

Они ведь меня спасли. Тьма накрыла — и через миг я открыла глаза. Всё ещё Кенна, только с новой силой.

…Только был этот провал, эта пауза — чёрная, как бездна. Те, кто прошли, выходили из водоворота с магией, вспыхнувшей напоказ. А я вывалилась из него и рухнула на кучу трупов.

— О, — сорвалось у меня, больше всхлип, чем слово. Всё внутри отвергало эту мысль. Потому что если я умерла — по-настоящему — то что вернулось обратно?

Дом Крови всегда идёт рядом со смертью, — сказал Кайдо. — Полезно знать её на ощупь.

Я закрыла лицо руками.

— Больше не хочу об этом, — сказала вслух. Звук собственного голоса был необходим — как доказательство: я здесь, я реальна, я — это я.

Мысль потянула за другую. В Мистее были люди, что не могли говорить — но разве они меньше «настоящие»? Им отрезали языки, но они говорили руками, смехом, глазами. Они жили ярко — несмотря на то, что фейри пытались их сломать.

Грудь дёрнулась. Знают ли они, что со смертью Осрика охранные чары Мистея рухнули? Понимают ли, что внешние прутья их клетки исчезли?

Меня наполнила новая цель. Я не смогла переубедить Ориану, но менять Мистей — не только про неё.

***

Человеческие уровни были темны, грязны и тесны. На потолке не сияли кристаллы, отсчитывающие ход далёкого солнца. Вместо них в кронштейнах чадили факелы, размазывая чёрные полосы копоти по камню. Дверей, что дарили бы приватность, не было вовсе, а воздух густо пах потом и дерьмом.

Мокрый подол подцепил соломинки, просыпавшиеся из чьей-то корзины. Первые комнаты пустовали, а в общей — большой зале с местами для штопки, полировки серебра, дробления зерна и прочей тяжёлой мелочи — было лишь несколько человек. Триана и Мод, мои самые близкие друзья здесь внизу, в этот час должны были быть на работах — но их не было.

Я замерла на пороге, глядя на рабочих.

— Простите, — сказала я.

На голос головы подскочили. Юноша с керамическим чайником налетел на стол; горшок грохнулся и разлетелся, а парень рухнул следом, сдавленно застонав, и принялся собирать осколки. Остальные кланялись, приседали, глядя на меня с ужасом.

Потому что теперь я — фейри, поняла я с тошнотой. Кожа мерцала, и наверняка слухи уже расползлись. Вчера я была одной из них — удачливее многих, держалась немного особняком, но всё же из их числа. Теперь — нет.

— Триана здесь? — спросила я на языке жестов, надеясь, что так им будет не так страшно. — Или Мод?

На меня уставились с недоверием.

— Они убежали? — добавила я жестом, когда никто не ответил. Если да — я была бы рада. Любой, кто может бежать из Мистея, должен бежать. Немедленно.

Молчание.

Мои жесты были медленны и грубоваты в сравнении с «речью» остальных: я начала учиться недавно и практиковалась мало. Но я продолжила:

— Король мёртв. Охранные чары пали. Вы все можете уйти. Домой.

Женщина выронила тряпку, обхватила себя руками, всхлипнула и замотала головой.

— Я могу помочь, — показала я, сбитая с толку их отказом. Мы могли пересечь болото вместе, идти днём, избегая блуждающих огоньков. Я — фейри — возможно, сумею увидеть тропу без проводника. Или Кайдо снова покажет.

Принцесса не должна покидать свой дом, — прошептал Кайдо. — Ты не можешь бросить тех, кто опирается на тебя.

Кого «тех»? — хотелось огрызнуться. В моём доме всего двое других жителей. Они тоже пойдут, — упрямо подумала я. — А потом мы вернёмся.

Нет. Мы — нет, поняла я, и живот ухнул. Аня должна вернуться в Тамблдаун. Бежать как можно дальше от этого жестокого королевства — и я, как подруга, должна ей помочь.

Увижу ли я её потом?

Сейчас нельзя об этом думать. Я снова сосредоточилась на людях перед собой.

— Вы можете уйти. Я помогу вам выбраться.

Лысый мужчина с белой бородой сверкнул на меня взглядом. Бруно — друг Мод, обычно шутник, улыбчивый. Теперь — камень.

Ты лжёшь, — отрезал он жестом.

Из меня вытек воздух. Я беззвучно потрясла головой:

Нет.

Фейри всегда лгут.

Позади раздался стук; я оглянулась — Мод колотила ручкой метлы в каменную арку. На ней было коричневое платье и запятнанный фартук, седеющие волосы затянуты в тугой пучок. Она смотрела на меня жёстко, губы сжаты в тонкую линию. Потом указала вниз по коридору и дёрнула подбородком — за мной.

Я пошла, чувствуя, как будто мне сжали внутренности. Ещё вчера это были мои люди — а теперь смотрят так, будто я враг.

Мод привела меня в комнату для чистки. Внутри было трое женщин — они драили изящные серебряные кубки отдельно от рабочей утвари. Завидев меня, все трое плюхнули кубки в тазы и убежали.

Мод прислонила метлу к стене и облокотилась. Она всегда выглядела уставшей, но сегодня — хуже: морщины глубже, глаза красные. Её руки заметались — быстрые, резкие, привычные к языку, который у нас тут был вместо голоса:

Что ты здесь делаешь?

— Охранные чары пали, — ответила я на языке жестов, гораздо медленнее. — Вы можете бежать.

Она фыркнула и отвернулась — на человеческих уровнях это равнялось пощёчине. Так показывали, что не желают видеть следующих слов.

— Ты лжёшь. Фейри подняли тебя из мёртвых, и теперь ты пришла мучить нас.

«Подняли из мёртвых». По коже пробежал холодный озноб.

— Нет, я не лгу, — сказала я вслух, уже чувствуя вину за то, что заговорила. Всегда казалось нечестным открывать рот здесь, напоминать всем, что меня не изувечили, как их. — Прошлой ночью я убила короля, и вместе с ним исчезла пограничная печать.

Мод снова на меня посмотрела.

— Ты его убила? — неверие отразилось на лице.

— Триана была там, — добавила я, вернувшись к жестам.

Глаза Мод потемнели печалью.

— Она убежала, как только пролилась кровь. После того как увидела тебя, лежащую на полу без дыхания.

Триана была одной из тех, кого Осрик выбрал «развлекать»— вместе с Аней. Меня скрутило при воспоминании, как обе дрожали, обезумев от ужаса. Их выпустили из борделя, где они мучились, но Осрик жил чужими страданиями, и он заставил их вернуться туда просто потому, что мог.

По крайней мере, бой начался до того, как эта «забава» докатилась бы до своей извращённой развязки. Все разбежались, кроме Ани. Значит, они не стали свидетелями моего возвращения к жизни и всего катаклизма после.

— Что говорят люди? — спросила я. — Вы же знаете, что король мёртв.

— Король мёртв, — подтвердила Мод. — И это ничего не меняет.

— Как это — ничего?

— Наша жизнь останется прежней, кто бы ни правил.

Я стиснула пальцами лоб. Она говорила как Ориана. Он будет плох по-другому. Все монархи такие.

— Нет, если вы уйдёте, — показала я жестом, решив не спорить, что иной правитель может изменить Мистей к лучшему, если выбрать правильно. — Чары исчезли. Вы можете домой.

Она коротко хмыкнула:

— Домой, — повторила — почти резко, как удар. — У меня нет дома.

— Твоя деревня…

— Ушла из неё пятьдесят лет назад. Думаешь, в Алиторпе кто-то меня помнит? Думаешь, они знают, что делать со скрюченной старухой без языка? — Мод показывала так быстро, что я едва поспевала. — Они назовут меня фейри-…

Конец слова был сложным жестом; мой мозг не успел ухватить рисунок. Лишь ощущение тяжести, как ноши.

Проклятая… Я вспомнила этот знак на одном из наших последних уроков. Тогда Триана была тиха и грустна, рассуждала о том, чем мы заслужили такую участь, а Мод сказала, что проклятье легло на наши колыбели.

Назовут меня фейри-проклятой.

Я уже собиралась возразить, но в памяти всплыл человек, однажды забредший в Тамблдаун — в лохмотьях, с россказнями о похищении фейри. Он якобы играл им на скрипке ночь напролёт, а к утру золото обернулось листьями. Ему бы лишь немного денег от добрых людей Тамблдауна — и он пойдёт дальше…