Принцесса Торн

Пролог

ХЭЛЛИОН ТОРН ЗАСТУКАЛИ С ПОЛИЧНЫМ!

Автор статьи – Анна Брукс, Yellow Vault

Она находится в центре внимания с тех пор, как ее последний парень, знаменитый Киран Эдвардс, пару месяцев назад неожиданно рассказал миру о своих «любовных предпочтениях». Теперь Хэлли Торн уходит в отрыв. Все верно, мои маленькие уолтерсы! Вам не показалось. Вот Хэлли Торн демонстрирует свой сосок. И под руку не с кем иным, как с любимчиком всех зрителей кабельного.

Следующая остановка? Как по мне, так реабилитационный центр для знаменитостей.

Может, она и пользуется популярностью среди голливудских мужчин, но ходят слухи, что родной папочка ее терпеть не может.

Хэлли

Ладно. Подождите минутку. Притормозите. Не судите так сразу.

Знаю, выглядит паршиво. Не сосок – грудь у меня потрясающая, пожалуй, лучшая часть меня, – но, клянусь, я могу объяснить все остальное.

Итак, вот история моего падения.

О том, как каждая семья Америки лицезрела мой сосок.

Вернемся на год назад, когда его снимок украшал все сайты, журналы, таблоиды и социальные сети. В какой-то момент я задумалась, не нанять ли мне агента и не купить ли крошечные солнцезащитные очки в стиле нуар. Вот до чего дошло все это безумие.

Не то чтобы мне было что скрывать. Как и отмечали СМИ, я фигуристая. У меня широкие бедра, грудь четвертого размера и ягодицы, достойные каждой душераздирающей рифмы Лила Уэйна.

Проблема в том, что… мой сосок не просто сосок.

Он принадлежит первому ребенку Белого дома. Так что меня можно назвать первой дочерью и в другом смысле.

Америка зациклилась на том факте, что я, Хэлли Маргарет Торн, первенец нынешнего президента, еще и огромное разочарование для всех.

Татуировки, вишнево-красные волосы, толстая подводка для глаз и общественный колледж, который я бросила после первого семестра, создавали определенный имидж, легко вызывающий ненависть…

Всем казалось, что мне все давалось легко. От меня лишь требовалось не облажаться. Но я лажала. Постоянно.

Что касается последнего раза? Я зашла слишком далеко.

Репортер Yellow Vault не солгала. Я окончательно довела родителей. Отчаянные времена требовали отчаянных мер для их хорошенькой, сорвавшейся с цепи дочурки, нуждавшейся в защите, воображаемой пощечине и встряске.

Тогда и появился Рэнсом Локвуд.

Грозный, неприступный, устрашающий и… извините, но до неприличия сексуальный. Мой новый телохранитель.

Прошу прощения, сотрудник личной охраны.

Дьявол, подорвавший мою жизнь и уничтоживший все, что осталось от моей самооценки.

Несдержанный заступник, который украл мое сердце, раскрошил его на кусочки, а затем с кривой ухмылкой протянул мне разбитые осколки.

Его прозвали Роботом, но я не считала его таковым.

Где-то под всеми этими слоями у него было сердце. Пыльное, покрытое шрамами, но продолжавшее биться.

Так что все, что вам требуется знать, это то, что в некотором роде та ситуация с соском действительно разрушила мою жизнь. Но она же и спасла меня. Или, по крайней мере, часть меня.

Ту часть, которая заслуживала спасения.

Ту часть, которая выжила.

Падение принцесс

Было ошибкой надеть маленькое черное платье с корсетом.

Я осознала это в тот миг, когда скользнула на заднее сиденье «Кадиллака» своего личного водителя, скрыв верхнюю часть лица красной маскарадной маской с блестками.

Мой лучший друг Келлер уже сидел на противоположной стороне, поправляя белокурую прядку, выбившуюся из идеальной укладки, в качестве зеркала используя камеру телефона. На нем была красивая золотая римская маска.

– Эй, Ден! В «Шато Мармон», – проинструктировала я водителя, поправляя подол платья.

Келлер засунул телефон в карман костюма от «Прада» и внимательно оглядел меня.

– Милая, корсет выглядит так, будто вот-вот вылетит за пределы Млечного Пути. Какого размера это платье?

Выпрямившись, я бросила на него убийственный взгляд. Наряд был таким тесным, что впоследствии его пришлось бы снимать хирургическим путем.

– «Балмейн» выпускают вещи только до двенадцатого размера, – защищаясь, пробормотала я.

– Что ж, молния, вероятно, находится в шаге от того, чтобы послать тебя ко всем чертям, поэтому предлагаю вернуться и переодеться. – Келлер разгладил невидимую складку на обтягивающих брюках.

Деннис посмотрел в зеркало заднего вида, желая понять, стоит ли ему разворачиваться и возвращаться к моему дому. Я покачала головой. Ни за что. У меня двенадцатый размер. Иногда даже десятый (но точно не между Днем благодарения и Рождеством. Или на Пасху. Или во время ПМС).

Проблема с дизайнерскими размерами заключалась в том, что они создавались исключительно для стройных людей. Но я любила свое тело. Каждый изгиб и каждую заработанную тяжким трудом клеточку целлюлита. Логически я понимала, что дизайнеры редко изготавливают одежду точного размера. Их десятый размер на самом деле восьмой, двенадцатый – десятый, а четырнадцатый… ну, в общем, его не существовало. Но я никогда не покупала ничего с полки. В целях сохранения экологии всегда брала платья в магазинах секонд-хенд, что сильно ограничивало выбор.

– Платье остается, – заявила я.

– Ненадолго, если предоставишь право голоса своим сиськам, – пробурчал Келлер.

– Ты язвишь, потому что у тебя мешки под глазами.

– Мешки под глазами? – прогремел Келлер, оторвав взгляд от телефона.

Ухмыльнувшись, я пожала плечами.

– Нет, но теперь ты знаешь, каково это, когда тебя оскорбляет лучший друг. Не слишком приятно, правда?

Спустя двадцать минут Деннис остановился возле «Шато». Я стиснула плечо своего водителя сзади, прижавшись к нему щекой.

– Спасибо, Ден! Можешь сегодня взять выходной. Я вызову «Убер», когда соберусь домой.

– Думаю, мне лучше остаться, – устало возразил шестидесятипятилетний Деннис. – Твоим родителям не понравится идея с такси. – Он занимал должность моего водителя с тех пор, как мне исполнилось восемь, и знал родителей лучше меня.

Мистеру и миссис Торн не нравилось, когда я покидала стены дома – не потому, что им так уж по душе мое общество. Само мое ошибочное существование вызывало у них неловкость перед остальными. Самое приятное, что сказала обо мне мама на одном из интервью, это то, что я добавила их семье фактурность. Фактурность. Словно я декоративные обои. И поэтому меня не очень-то волновало их одобрение.

Я отмахнулась от Денниса.

– Рядом со мной будет Келлер. Он убережет меня от неприятностей. Правда, Кел?

– Насколько это возможно. – Келлер выскользнул из «Кадиллака», с предвкушением разглядывая арочный проем. – Если только тот, кто на тебя нападет, не будет вооружен. Ты же знаешь, я не выношу вида крови. Или если ко мне не подойдет кто-нибудь вроде Зака Эфрона в роли Теда Банди. Если это Зак Эфрон из «Классного мюзикла», я прикрою тебя, малышка.

– Если затусишь с Заком Эфроном времен «Классного мюзикла», я не стану вносить за тебя залог за противоправные действия с несовершеннолетними, – парировала я.

Келлер поднял большой палец.

– Уверен, наш разговор полностью успокоил Денниса. Теперь он верит, что ты не попадешь в беду.

Я поднесла свой мини-смартфон к губам.

– Сири, напомни мне сделать куклу вуду в образе моего лучшего друга и использовать ее завтра утром как игольницу.

– Событие добавлено в календарь, – чопорно ответила Сири.

Выскочив из машины, я одарила Денниса ангельской улыбкой, говорившей «я буду хорошо себя вести», и сложила перед собой ладони.

– Серьезно, Ден. Я буду вести себя прилежно. Езжай домой. Уверена, Этель ждет тебя со своим фирменным имбирным печеньем.

Он погладил подбородок.

– Сегодня утром она сказала, что приготовит свежую порцию…

Во многих отношениях Деннис с Этель были для меня бо́льшей семьей, чем мои собственные мать и отец. Я проводила с ними практически все праздники, они заботились обо мне, когда я болела, и приходили на родительские собрания, если мама с папой были заняты на саммите по изменению климата или допрашивали очередного технического гения в Конгрессе.

Деннис перевел взгляд с моей вымученной улыбки на раскрытые двери «Шато». Он возил меня сюда достаточно часто, дабы понять, что я обязательно напьюсь, оплачу баснословный счет и закончу вечер, выблевав шампанское дороже его костюма на заднее сиденье автомобиля.

Он не желал иметь со мной дело. Но кто мог его винить? Я сама себя едва терпела. Именно поэтому планировала сегодня утопиться в алкоголе.

Деннис вздохнул, потирая висок.

– Просто будь осторожна, хорошо? И возвращайся домой пораньше.

– Ты лучший, Ден. Передавай Этель, что я ее люблю!

Он поправил свою фуражку.

– Как насчет того, чтобы как-нибудь навестить ее и сказать это самой?

Деннис и Этель чахли в Лос-Анджелесе исключительно из-за меня. Они мечтали вернуться на Восточное побережье, к своей семье. Мне претило, что отчасти я стала причиной их страданий, поэтому никогда не навещала их бунгало в Энсино, не давилась слабо заваренным чаем и повторами шоу Jeopardy! пока Этель доставала фотоальбомы, чтобы показать фотографии внуков, которых они не могли увидеть… из-за меня. Слишком угнетающе. Я не нашла достаточно крепкого алкоголя, чтобы побороть это чувство вины. Пока что.

– Будет сделано, Ден.

Он уехал, оставив нас в облаке выхлопного дыма. Фу. Пора подумать о переходе на «Теслу».

Келлер сцепил наши руки и, часто заморгав, окинул взглядом печально известную белую кирпичную кладку.

– Наконец-то мы в своей естественной среде обитания.

Бал-маскарад был организован клиникой пластической хирургии в долине с целью сбора средств для ветеранов, получивших шрамы от ожогов. Мы с Келлером положили в конверты по пять тысяч, однако на ужин перед балом никто из нас не явился. Мой друг не любил есть на публике (и это правда), а я терпеть не могла, когда меня начинали пытать вопросами и просьбами рассказать о моей семье.

– Знаешь… – Я откинула свои крашеные бордовые локоны, пока мы направлялись к бару, минуя посыльных, консьержей и метрдотелей в масках. – «Шато Мармон» известен тем, что сюда наведываются люди, которые либо поднялись на самую верхушку, либо катятся по наклонной. Как думаешь, к какой категории относимся мы?

– Ни к одной из них. – Келлер провел меня к бару из красного дуба со знакомыми бордовыми табуретами и такими же люстрами над головой. – Мы просто красивые отпрыски богатых семей. Рожденные в высшем обществе, но с заниженными ожиданиями. Мы не подходим ни к одной из этих категорий.

Келлер был сыном Асы Нельсона, фронтмена группы She Wolf и величайшей легенды рок-н-ролла из ныне живущих. Наши фамилии открывали любые двери – но не все из них шли нам на пользу.

Мы расположились у барной стойки. Бармен Фредерик молча подвинул мне коктейль «Мармон Мул», а Келлеру его привычный «Блю Вельвет». Фредерик надел белую маску кролика, которая подчеркивала его пронзительные голубые глаза.

– Мне следует забрать его домой, – пробормотал Келлер, пихнув меня локтем.

– Это кажется очень плохой идеей.

– Мое любимое занятие, – отозвался мой лучший друг. – И твое тоже.

Я не стала подтверждать последнюю фразу. Келлер не виноват, что считал, будто я сплю со всеми, у кого есть пульс, – именно такое впечатление я производила на людей. Но мне было неприятно вспоминать, что я лгу своему лучшему другу.

Не успели мы сделать и первый глоток, как нас окружили две девушки, мечтавшие стать актрисами, одна звезда реалити-шоу и лайф-коуч, которая, я уверена, подрабатывала официанткой в «Айви». Все вчетвером они стояли вокруг нас, прихорашиваясь, пока пытались убедить людей, с которыми общались, что их большой успех не за горами. Именно так мы с Келлером и проводили свои вечера. Каждый из них. Вечеринки, выпивка, общение, притворство, будто мир – большая, доверху набитая пиньята, готовая лопнуть и осыпать нас дождем из «Оскаров» и модных контрактов на обложки Vogue.

Мы были всеобщими любимцами. Молодые, богатые и пресыщенные.

Ни перед кем не отчитывались, и все нас желали.

Формально у нас с Келлером имелась работа.

В двадцать семь лет он являлся владельцем «Мейн Скуиз», элитного салона по продаже соков в Западном Голливуде, известного своими детокс-программами, которые так любили модели Victoria’s Secret и «Настоящие домохозяйки»[1].

Я же была звездой «Инстаграма»[2], то есть получала оплату в виде предметов роскоши и комплиментов, рекламируя товары своим восьмистам тысячам подписчиков. Все что угодно, от одежды и сумок до тампонов. Моя так называемая работа занимала два часа в неделю, но я, как ни странно, бережно к ней относилась. Быть может, потому что знала: это единственная часть моей жизни, в которую никто не имел права вторгаться или что-то менять в ней. Она принадлежала только мне. Мое дело, моя ответственность, моя маленькая, крохотная победа в этом мире.

– Разве не забавно, – размышляла я вслух, покручивая трубочку в бокале. – Как мы можем притворяться, будто являемся полезными членами общества. И ведь таблоиды просто поддерживают этот образ.

Две актрисы, звезда реалити-шоу и лайф-коуч испарились, как только заметили звезду «Нетфликса», который вошел в зал в средневековой маске чумного доктора.

В этом вся прелесть Лос-Анджелеса. Прекрасное место для сборища людей, если только вы не ищете настоящей дружбы.

Келлер бросил на меня хмурый взгляд.

– Говори за себя. У меня есть работа. Я владею салоном по продаже соков. И сам добываю все ингредиенты.

– Ох, Келлер. – Я похлопала его руку на барной стойке и подняла свой бокал. – Я прямо сейчас «добываю местные ингредиенты». Не пойми меня неправильно, у тебя замечательное хобби, но деньги никому из нас не нужны.

Мы никогда это не обсуждали, но я всегда полагала, что Келлер тоже получает от отца солидное ежемесячное пособие.

– Нет, Хэл, ты не понимаешь. У меня есть работа. – Он нахмурился, запрокинув голову. – Есть сотрудники, которым я плачу зарплату, ежеквартальные встречи с финансовым аналитиком, бюджеты, прочая ерунда. Если я ничего не делаю, бизнес не работает.

Келлер погряз в отрицании. Мы оба рассчитывали на то, что родители будут оплачивать нашу аренду, лизинг автомобиля и расходы на жизнь. По крайней мере, у меня хватало духа это признать.

Я отпила коктейль, с трудом делая вдох в тесном платье.

– Да, конечно. Я имела в виду, что у нас очень интересная работа, поэтому она не ощущается работой.

Келлер закатил глаза.

– Ты не это имела в виду.

Он прав. Не это. Но я была слишком измотана проведенной ранее глубокой чисткой лица, чтобы затевать ссор-у.

– Я только что заметил здесь Перри Коуэн. – Келлер склонил голову, чтобы заглянуть за мое плечо. – Ее новый балаяж[3] просто великолепен.

Я не стала поворачиваться, чтобы посмотреть.

– Не уверена, что хороший балаяж исправит уродство ее души.

– Уф-ф. Когда Бог создавал тебя жаркой девушкой, он перепутал букву «р» с «л». – Келлер спрыгнул со своего табурета. – Пойду поздороваюсь.

– Но она такая примитивная, Кел. – Я сморщила нос.

– Веди себя хорошо, пока я не вернусь. – Он бросил взгляд на собственное отражение, пляшущее на поверхности чаши для вина из нержавеющей стали, а затем направился к цели.

Перри Коуэн была перспективным модельером и женщиной, которая мне не нравилась. В основном потому, что она создавала платье для репетиционного ужина моей сестры Геры. А любой, кто дружил с моей сестрой, становился моим врагом.

Перри также продала статью обо мне в The Mail после неприятного инцидента, связанного со мной, платьем подружки невесты и неожиданно острым соусом для пиццы. Я знала, что это она, потому что никто другой не проболтался бы. Мама пребывала в ужасе от того, что мы вообще состоим в родственной связи, отец не отреагировал, а Гера… Ну, она ненавидела тот факт, что я вечно попадаю в заголовки по скандальным причинам.

Я махнула Фредерику, заказав еще два коктейля и шот. Мне нужно немного «жидкой смелости», чтобы пережить эту ночь. Несмотря на то что я находилась в переполненной комнате, чувствовала себя невыносимо одиноко.

Перри напомнила о том, что в паре часов полета от меня, в Далласе, живет самая идеальная первая дочь, которая когда-либо украшала лицо Земли.

Моя двадцатидевятилетняя сестра.

Андрогинное, грациозное создание. Из тех, кого можно увидеть на обложке журнала Vogue. Ухоженная, смышленая, безупречно воспитанная.

Гера окончила медицинский факультет Стэнфордского университета вместе с Крейгом, своим возлюбленным со школьных времен и женихом, с которым сейчас планировала предстоящую свадьбу, одновременно проходя стажировку в Медицинском центре Университета Бейлор.

Вся жизнь Геры была тщательно спланирована.

В то время как я даже свою грудь не могла держать под контролем (она все еще боролась с шифоном корсета, пытаясь вырваться на свободу).

Я выпила два коктейля и шот, затем украдкой взглянула на смеявшихся в углу Келлера и Перри. Она по-хлопала его по груди. Вокруг меня кружились и танцевали люди в масках. Некоторые целовались в темных уголках помещения. Такова моя жизнь. Шпильки и выпивка по завышенным ценам. Пустой особняк, полный банковский счет и вакантная танцевальная карточка. У меня внутри образовалась дыра, которая продолжала расти, занимая все больше места, пока не появилось ощущение, что эта дыра настоящая, видимая и осязаемая.

Я подала сигнал Фредерику, чтобы тот сделал еще один шот. Мой напиток прибыл мгновенно. К сожалению, как и Уэс Морган, выдающийся тренер знаменитостей.

Уэс был соведущим шоу «Большой толстый не-удачник», содержание которого столь же ужасно, как и название. Он «помогал» знаменитостям сбросить вес, как правило, крича на них и бегая рядом без рубашки, пока они падали и их тошнило во время тренировки. Уэс пытался и меня заманить в третий сезон своего шоу, обещая за два месяца довести до четвертого размера. Я положила трубку, но перед этим продержала Уэса на линии в течение пятнадцати секунд, пока смеялась и громко хрустела пачкой мятного печенья.

Очевидно, наше последнее общение побудило его желать большего.

– Привет, Хэллион. – Он облокотился на барную стойку рядом с моим бокалом, сверкнув ослепительно белой улыбкой. Хэллион[4] – прозвище, которым меня одарили таблоиды за мои выходки. – Я когда-нибудь говорил тебе, что тоже техасец?

В его волосах скопилось столько воска, что из него можно было вылепить фигуру для музея мадам Тюссо. И я не имела в виду юную Дакоту Фаннинг. Скорее Дуэйна Джонсона.

– У тебя нет маски, – вежливо заметила я.

– Мне она не нужна. – Уэс пожал плечами, продолжая широко ухмыляться. – Перед тобой мужчина, который только что пожертвовал десять тысяч на операцию ветерану.

Я рассматривала роспись на потолке, ожидая, когда Уэс уйдет.

– Слышала, что я сказал?

– Да. – Я достала вишенку из пустого бокала, чтобы высосать последние капли алкоголя. – Ты ведь произнес это всего секунду назад.

– Я о том, что мы оба техасцы.

– Я не из Техаса, – категорично заявила, завязывая во рту черенок вишни и опуская его обратно в руку.

– А, правда? – Уэс наклонился поближе, чтобы я могла по достоинству оценить сногсшибательный аромат пяти галлонов одеколона, в которых он искупался. – Мог бы поклясться, что президент Торн был…

– Да, он из Далласа. Но я родилась в Вашингтоне и провела там первые восемь лет жизни. Потом родители отправили меня в школу-интернат в Нью-Йорке, в швейцарские летние лагеря, британские зимние лагеря и на французские званые вечера. Так что назвать меня жительницей Техаса нельзя. А вот культурным медиамагнатом…

По пустому взгляду Уэса я поняла, что потеряла его на слове «культурный». Возможно, даже на «званых вечерах».

В течение многих лет я проводила некоторое время в Техасе, но не по своей воле. Родители умоляли, торговались, тащили меня «домой», уговаривая перевестись в местные школы, поближе к семье. Я всегда ускользала от их попыток. В Техасе было слишком жарко и чересчур безопасно. В общем, я считала себя жительницей Техаса не больше, чем нейрохирургом. Кроме того, мне известно, почему они желали видеть меня рядом – для создания лучшего имиджа. Дабы показать, что хотя бы пытаются обуздать своего дикого ребенка.

– Т-ц. – Уэс цокнул языком, его идеальная улыбка осталась нетронутой. Зубы Уэса не могли быть настоящими. Да и бицепсы, наверное, тоже. – Я бы с удовольствием провел для тебя экскурсию. Хотя родился и вырос в Хьюстоне, я знаю Даллас вдоль и поперек.

– Я не планирую никаких поездок туда. – Мой взгляд устремился на дно пустого бокала из-под коктейля.

– Тогда, может, мы встретимся здесь, в Лос-Анджелесе. – Его локоть коснулся моего. Я тотчас отпрянула.

– У меня плотный график поедания пирогов.

– Не будь такой обидчивой, Хэллион. Бизнес превыше всего, так ведь? – Он провел рукой по волосам, но они были жестче бетона. – Я посчитал, из тебя получится отличный участник.

– А из тебя превосходный плод трудов таксидермиста, – протянула я.

– Вот что я тебе скажу. Я могу подстроиться под твой график. Мне действительно кажется, что мы можем принести друг другу пользу.

Уэс просто еще один человек, который видел во мне ходячий, говорящий счастливый билет. Очередной потребитель, а возможно, и абьюзер. Такие люди напоминали мне, почему я завязала с мужчинами. Все они чего-то хотели, но это что-то всегда исключало настоящие отношения. Я была для них подпоркой. Ключом к открытию возможностей.

В животе заурчало.

Хочу домой.

К сожалению, у меня его нет. Особняк представлял собой груду дорогих кирпичей, и ничего более.

– Я попрошу своего ассистента связаться с твоим. – Я слезла с барного стула.

– У меня нет ассистента, – смущенно произнес Уэс.

У меня тоже. В этом вся суть, Эйнштейн.

Я подала сигнал Фредерику, чтобы тот принес чек. К черту Келлера. Я сдаюсь. Он мог продолжать беседу с Перри, у которой действительно был новый великолепный хайлайтер, подчеркивающий ее скулы. Я бросила на них последний взгляд. Друзья Перри теперь задавали Келлеру всевозможные вопросы о его салоне. Мой друг купался во внимании. Неужели я единственная, кто открыто высказывался об этой его фальшивой работе?

Заплатив, я оставила Фредерику сорок процентов от счета в качестве чаевых и направилась к выходу, уворачиваясь от людей, которые пытались остановить меня поболтать. Уэс нетерпеливо следовал за мной. Он официально превратился из занозы в заднице в сталкера.

– Подожди, куда ты идешь? – Уэс попытался положить руку мне на плечо. Я зашипела, яростно ее стряхивая.

Не трогай меня. Не смей трогать. Никогда не прикасайся ко мне.

– Домой. – Я ускорила шаг. Мои каблуки цокали по темному полу.

Я ненавидела себя за то, что забыла взять куртку, когда выходила из дома. Мне бы не помешало чем-нибудь прикрыть грудь, чтобы она не выглядывала из корсета. Хотя, если подумать, она уже не казалась такой уж стесненной. Только ощущалась странная прохлада. Опустив взгляд, я осознала причину: ткань на правой груди порвалась. И та буквально была выставлена на всеобщее обозрение, как приспущенный флаг, как раз в тот момент, когда я собиралась выйти из отеля и вызвать такси.

Задыхаясь, я судорожно попыталась заправить грудь обратно в платье.

– Ох, боже мой, – хихикнул Уэс, прислонившись к ближайшей стене. – Похоже, дамочки вышли подышать свежим воздухом.

– Заткнись.

Я направилась к стойке регистрации отеля, чтобы узнать, могу ли одолжить у кого-нибудь куртку. Вокруг было так много людей. Повсюду. А из-за маски не удавалось ничего разглядеть. Я сорвала ее с лица и бросила на пол. Хватая ртом воздух, огляделась вокруг.

Куртка. Мне нужна куртка. Но это же Лос-Анджелес. Люди почти не ходят в верхней одежде.

Голос рядом со мной пытался успокоить:

– Не сердись так, Хэллион. Давай отвезу тебя домой.

– Нет, спасибо. – Я сложила руки на груди и зашагала быстрее. Уже почти достигла стойки регистрации.

– Если попросишь у консьержа куртку, они поймут, что произошло, и продадут эту историю.

Я замерла посреди лобби. Уэс понял, что привлек мое внимание.

– Правда хочешь, чтобы тебя снова высмеивали? Особенно после истории с пятном от пиццы, которую опубликовали в Page Six. – Его голос звучал позади меня, впиваясь в кожу, точно когти.

Он прав. Если признаю, что платье лопнуло, эту информацию могут слить. У Геры случится истерика, а родители… Бог знает, что они сделают. Лишат меня пособия. Заставят переехать в Техас.

Я ничего толком не умела, кроме как почистить целый мандарин одним движением руки. Это впечатляюще, но не совсем то, что можно вписать в резюме.

Обернувшись, я окинула Уэса оценивающим взглядом, продолжая прикрывать себя, скрестив руки на груди.

– Я тебе не доверяю, – ответила, прищурившись.

Он поднял ладони.

– А стоило бы. Ты дочь президента Торна. Национального героя. Я бы никогда не причинил тебе вреда. Неужели думаешь, что я настолько глуп?

Ответ, к сожалению для Уэса, был положительным. Но раз уж он вроде бы искренне предлагал ему довериться, может, мне все-таки следует сделать это. Только на сегодняшний вечер.

Каждая моя клеточка твердила, что это плохая идея, но я не уверена, что у меня оставался выбор.

– Обещай, что не обманешь.

– Пообещай мне фотосессию, и заключим сделку. Мне нужно вернуться на первые полосы газет до премьеры пятого сезона.

Я закрыла глаза, тяжело дыша. Меня переполняла ярость.

– Разве твоему имиджу не повредит съемка с фигуристой девушкой, когда твоя работа заключается в том, чтобы помогать людям худеть? – Я открыла глаза, невинно улыбаясь.

– Так вот, об этом. – Уэс наигранно вздохнул. – Возможно, я заработал репутацию фэтфоба[5] после того, как завирусился один из моих эпизодов. Можешь поверить в подобную чушь?

Отлично. Значит, я официально стала той, кто докажет, будто он дружит с полными. Мне хотелось закричать.

– Один кофе на Родео Драйв. – Я подняла палец в знак предупреждения. – Это все, что ты получишь.

– Подойдет, но ты не должна выглядеть так, словно я тебе противен, – продолжил торговаться Уэс. – Люди должны решить, что ты хорошо проводишь время.

– Если бы у меня были настолько выдающиеся актерские способности, я бы уже взяла Оскар, а не рекламировала крем от прыщей. – Я издала саркастический смешок.

– Да ладно тебе, Хэлли.

Я вздохнула.

– И я закажу пирожное.

– Скажу парковщику, чтобы он подогнал мою машину. – Уэс подмигнул мне.

Я, в свою очередь, показала ему средний палец.

Уэс вышел из лобби такой походкой, точно он хозяин этого заведения. Спустя несколько минут он вернулся к тому месту, где стояла я, укрывшись в неприметной нише недалеко от входа. Довольно уединенное место. Сердце бешено колотилось, грозя выскочить из груди.

Никто не должен узнать о маленьком недоразумении в моем гардеробе.

– Черт возьми, сколько еще времени это займет? – Уэс повернул шею, чтобы посмотреть, не подъехала ли машина. – Моя спутница из «Тиндера» ждет на улице.

Мой телефон зажужжал в сжатом кулаке. Несомненно, Келлер. Я не могла ответить, потому что плотно прикрывала грудь руками, а также по той причине, что все еще злилась из-за того, что друг весь вечер болтал с Перри Коуэн.

Прибытие машины Уэса заняло много времени – больше, чем следовало бы. Каждый раз, когда он пытался завязать разговор, я обрывала его словами:

– Может, не будем?

Наконец, Уэс объявил, что машина уже у входа. Он схватил меня за локоть и повел к дверям.

– Не трогай меня! – прохрипела я, ненавидя свой голос за то, как паршиво и плаксиво он звучал даже в моих ушах.

Как только мы вышли на улицу, события закрутились с молниеносной скоростью. Я отпустила свою грудь, шлепнув руку Уэса. Вспышки фотоаппаратов обрушились на меня все разом. Инстинктивно я подняла ладонь, создавая козырек для глаз. Моя правая грудь качнулась в воздухе, приветствуя дюжину или около того папарацци, которых Уэс явно пригласил сюда, желая запечатлеть наш совместный уход.

Вот черт.

Как же мне прилетит за это дерьмо от сорок девятого президента Соединенных Штатов.

Также известного как моего отца.

Энтони Джона Торна.