Приручи меня, если сможешь

1 глава

Илья

На меня угнетающе влияют похороны. Всегда плохо влияли. Ещё в тот год, десять лет назад, когда умер отец, думал, что сойду с ума. Так глупо попал под раздачу мстительной стервы, в которую влюбился молодой, горячий двадцатилетний парнишка, и загремел на несколько лет в тюрьму. Моя жизнь, словно карточный домик, рухнула в одночасье.

Мой отец не выдержал этого позора, мать вмиг постарела на десять лет. Гадкие были дни, мерзкие. Жизнь потеряла смысл, судьбы сломаны. Злость. Отчаяние. Желание мстить разрывало до боли каждую клетку моего тела.

Поделом. Всё в прошлом. Выжил, стал сильнее. Что за мысли, да в такой момент, когда три дня назад похоронил мать.

Подавляю рык отчаяния. И как только она просуществовала без отца столько лет? Они ведь жили душа в душу, их отношениям мог любой позавидовать. Образцовая семья, которая действительно умиляла родных и близких. Я чувствовал их любовь, взаимную преданность и нежность.

Всё разрушилось тихим осенним вечером, когда ко мне домой ворвались копы и перевернули вверх дном всю мою комнату. Нашли травку, золотое кольцо хозяина отеля, где я работал водителем, несколько кредитных карточек постояльцев. Откуда? Я никогда и ничего чужого не брал. Не то воспитание. Впрочем, только спустя полтора года я узнал, как именно была построена облава на меня. Эта девка спала с одним из полицейских. Вот он и организовал спасение шкуры серой крысы.

Отец умер в зале суда, когда судья читал приговор. Ему, учителю с тридцатилетним стажем, не хватило сил дослушать до конца слова, жестоко слетающие с губ седовласого мужчины. Тогда я поклялся во что бы то ни стало стать достойным человеком. Чем и занимался последние годы. У меня многое получилось. И сейчас я не последний человек в том городе, где веду совместный бизнес с парнями, которые стали мне как братья. Нас связала зона. Именно оттуда мы вышли с твёрдой уверенностью в том, что ничто не станет между нами. Ничто не разрушит нашу дружбу. Вартан и Гурам до сегодняшнего дня ни словом, ни делом не нарушили наши клятвы. Я тоже со своей стороны делал так, чтобы ничто не помешало нашей дружбе и бизнесу.

— Огоньку не найдётся, Федор Васильевич?

Мужчина молча качает головой.

— Вы в порядке, Илья Андреевич? — спрашивает с сочувствием.

— Нет, не в порядке. Она так и не дождалась меня из командировки. Сердце.

Вздрагиваю и смотрю в окно. Ночь на улице. Дождь барабанит по стёклам автомобиля, а я смотрю на огни ночного города и подавляю желание зарычать, как раненый зверь. Зря она не поехала жить ко мне. Знала, что я буду настаивать на лечении. Ничего не сказала о проблемах. Соседка тетя Тося буквально вчера донесла всю подноготную последнего месяца её жизни. А я был зол… на себя.

Автомобиль медленно свернул на оживленную центральную улицу мегаполиса. Город, в котором я родился, стал ещё лучше. Неплохо вливаются деньги, видно сразу, что власти не жмотничают.

Слежу за местными достопримечательностями и хмурю брови. Чёрт. Я только сейчас обратил внимание на то, что у самого сердце сжалось от воспоминаний. Это здание такое же величественное, как и десять лет назад. Отель, где разрушаются мечты. Даже не так. Отель, где похоронены лучшие побуждения и чувства.

— Притормозите здесь и сверните на стоянку.

Зачем я это делаю? Не знаю. Паршиво на душе, а я ещё глубже, по колени, да в прошлое.

— Этот отель держит прежний хозяин?

— Сейчас пробьём, — без лишних вопросов отвечает Фёдор Васильевич, достаёт мобильный и делает короткий звонок.

— Да, отель принадлежит Егорову Виктору Николаевичу, он владеет им с момента строительства, проживает с дочерьми Агатой и Анастасией здесь. В штате несколько десятков человек и дикая текучка. Бизнес плох, могут пустить с молотка, — отрапортовал мне мужчина всё, что услышал на том конце трубки.

На часах восемь. Не поздно. Куда меня несёт? И что я собираюсь делать в стенах этого здания? Логики не нахожу, но что-то толкает меня вперёд.

Проблемы с бизнесом у него значит... Звериный оскал появляется на моих губах. И это меня волнует. В голове всё разделилось надвое. Не нужно туда идти. Но какая-то сила меня тянет в стены того места, которое десять лет назад стало моим наказанием.

— Федор Васильевич, меня необязательно под руку провожать, — подавляю паршивое настроение, когда иду к парадному входу, — спрячьте зонтик, не глиняный.

Охранник тут же исправляется, спрятав зонт, но открывает передо мной дверь, чем раздражает.

Внутри к нам навстречу сразу выходит женщина-администратор. Женщина в годах, ухоженная, высокая и вышколенная.

— Могу я вам помочь чем-то?

— Мне нужен хозяин отеля, в его интересах уделить мне внимание. И да, кофе, пожалуйста... два.

— Боюсь, что Виктор Николаевич не принимает гостей так поздно. Впрочем, я сообщу о вашем прибытии. Как вас представить?

— Илья Андреевич, бизнесмен, который хочет получить долю в этом бизнесе.

Говорю жёстко и понятно, чеканя каждое слово. Чего я хочу добиться этой встречей? Посмотреть в мерзкое лицо человека, который стёр моё безоблачное будущее, поверив дочери? Хотя кто она ему и кто я. Искусно инсценированная подстава обелила её грязное имя, моё же имя смешала с грязью.

Женщина смотрит, не мигая, затем кивает. Соглашается на такое представление. Дела, видимо, реально плохи.

Она отходит за стойку, делает звонок и негромко передает информацию боссу. Терпеливо слушает ответ. Кладет трубку и возвращается к нам.

— Пройдите за мной, я проведу вас.

Мы поднимаемся на третий этаж в номер Люкс. Женщина стучит в дверь и мужской голос гаркает:

— Входите.

Неплохо обосновался в этом здании Егоров, даже ремонт отгрохал по последнему писку моды. Любит себя. Вхожу в элитные апартаменты, глазами выискиваю высокую тощую фигуру владельца этой подыхающей некогда шикарной богадельни. И где же будет жить этот дедок после того, как его с треском выселят из этих квадратных метров рая на улицу?

2 глава

Илья

Фёдор Васильевич бросает взгляд на меня, получает моё одобрение и выходит. Следом за ним — администратор.

— Я не ослышался? — жёстко уточняет Егоров. — И откуда вам знать о моих предпочтениях? Мы знакомы?

— Так сильно изменился простой водитель за десять лет, Егоров? — Мой голос был холоден, как сталь, и я наслаждался тем, как его лицо медленно теряет цвет, когда он наконец-то узнаёт меня. Момент триумфа.

Присаживаюсь на удобный диван и смотрю на сжавшуюся девчонку. Она, словно маленький, испуганный зверёк, пыталась слиться со стеной. Хочу её. Какого черта?! Что со мной не так? Понимаю, что это желание, дикое и необузданное, крепнет с каждой минутой. Нет, секундой. Хочу её себе, а ещё и видеть в её глазах желание, страсть. Сжимать упругие холмы и слышать протяжные стоны. Это было странное желание, порождённое болью и жаждой мести, но я не мог с ним бороться.

— Кофе сделай мне, Анастасия. — Приказ прозвучал резко, словно пощечина.

— Ты?! — выдохнул её отец, его глаза были полны ужаса и осознания.

Даже девчонка, чьё лицо было абсолютно бескровным, прищурила глаза, всматриваясь. Она была ребёнком, когда всё случилось. Помнит ли меня?

— Зачем тебе это нужно? Унизить меня? — Егоров смотрит испытывающим взглядом.

— Помочь сохранить бизнес? Влить новую кровь? Это унижение? — Мои слова были, как удары хлыста, хлесткие и точные.

— Она зачем? — кивает безразлично на дочь. — Раньше, помнится, ты хотел другую.

— На свежее перешёл, девушки постарше износились, как показывает практика. А эта в самом соку, — бросаю на девушку оценивающий взгляд. В моих словах не было ни капли тепла, лишь холодный расчёт. Я видел, как она вздрогнула от моих слов, но не осмелилась возразить.

Стоит, словно гвоздями прибитая и не шевелится. Кофе мне не видать.

— Ты работаешь со мной по моему сценарию: выкупаешь главный пакет акций, спасая дела отеля, я остаюсь директором и управляющим, а ты берёшь в жёны мою дочь, я правильно понял? — Голос Егорова дрожал, но он пытался сохранить достоинство.

— Ты работаешь со мной по моему сценарию. — Мой тон не оставлял ему выбора.

Я устало смотрю на часы. Двадцать минут девятого, а я подыхаю без кофеина. Девушка до сих пор не в себе. Вижу, что дрожит, но плевать. Она будет моей любовницей до тех пор, пока я не устану играть ею.

— Я сплю с ней до тех пор, пока не надоест. В жёны твоё счастье мне не нужно. А развлечься – самое то. И пока она моя, ты имеешь успешный бизнес, не злишь меня, не доставляешь хлопот. Так понятно? — Мои слова звучали жёстко, как приговор, и я видел, как они вонзаются в Егорова, как острые кинжалы.

— Что станет со мной потом? Когда она тебе надоест? — Егоров задал этот вопрос с отчаянием, но я знал, что он уже готов.

Девчонка в этот момент отмирает и не верящим взглядом смотрит на отца. А тот печётся лишь о собственной шкуре, и я понимаю, что дело осталось за малым.

— А что ты хочешь? — Мне просто интересно, потому что под его дудку плясать я не буду.

— Сохранить отель любой ценой.

— У тебя есть двадцать минут, чтобы организовать нотариуса. А пока я пообщаюсь с будущей содержанкой. — На лице Егорова промелькнуло отчаяние, но он кивнул. Моя воля была законом.

Мужик кивает. Смотрит на дочь, бросает ей:

— Не опозорь меня, — и выходит из номера.

— Мне нравятся твои волосы, Настенька, — медленно встаю с дивана и иду к ней, наблюдая за выражением её лица.

До сих пор не шевелится, только бледной стала. И всему виной её папаша, который за пять минут продал дочь бывшему голодранцу, каким он часто смел меня называть.

— Распусти их для меня. — Мой голос был почти ласковым, но приказным.

Стоит, не шевелится, дышит так тихо, словно не дышит вовсе. В глазах непонимание и подозрение. Моргает, прогоняя видение, слегка качает головой, отмирая. Делает шаг назад от меня. Вздрагивает, когда я поднимаю руку и тянусь к ней.

Тянет руку к резинке и стаскивает её, выпуская волосы из хвоста рассыпаться по обнажённым плечам.

Чёрт, её простое движение что-то всколыхнуло внутри меня. Что-то, что было давно похоронено за семью печатями. Сердце, казалось, сделало кульбит, а в висках застучала кровь. Это было опасно.

Подхожу почти вплотную, возвышаюсь над ней. Едва достаёт мне к подбородку макушкой. Тонкая и хрупкая. И это меня возбуждает.

Пальцы неторопливо перебирают прядь за прядью. Шелковистые. Пахнут цитрусом. Подношу локон к носу и довольно шумно вдыхаю этот аромат. Она, кажется, вся пропитана этим цитрусом.

— Я тебе нравлюсь?

Поднимает взгляд на меня. Отвечает не сразу, бегло окидывает черты лица.

— Я не знаю, как ответить на такой вопрос фактически незнакомцу, — произносит наконец севшим голосом. Боится. Понимаю это, судя по тому, что он почти пропал.

— Ты была раньше с мужчиной? — моя ладонь ложится ей на затылок, пальцы нежно ласкают кожу.

— Нет. — Её ответ прозвучал почти шёпотом, но был чётким. Это меня поразило и ещё больше раззадорило.

Большой палец трёт её губы. Сочные, натуральные. Улыбаюсь, глазами ищу поверхность. Нахожу. Хватаю малышку на руки и несу к огромному столу. Рукой нетерпеливо смахиваю бумаги Егорова на пол, усаживаю Настю на прохладную поверхность и раздвигаю ей ноги. Тонкие бежевые трусики заставили утробно зарычать. Простое скромное бельё. Ни капли греховности и соблазна в них, а я как мальчишка возбудился.

— Будешь послушной девочкой, будет приятно.

Открывает рот, как будто хочет воспротивиться, но тут же закрывает его. Настолько боится гнева отца? Или это я так на неё действую.

— Не здесь, пожалуйста, — сдавленно выдыхает, когда руки тянутся к её трусикам.

— Ты поедешь сегодня ко мне, хочу тебя, детка.

Впервые жадно припадаю к женским губам. Раньше я не практиковал поцелуи. Никогда. После Агаты. Она умела завести только одним поцелуем. А эта сможет? Впрочем, она меня уже завела взглядом синих глаз. Красивое сочетание русых волос, синих глаз и кукольного лица.

3 глава

Илья

Смотрю на часы. Двадцать минут на исходе. Хмыкаю и хрипло говорю Стасе:

— Прости, что отвлёкся на не суть важное.

Рукой стаскиваю трусики и сжимаю их в кулаке. Смотрю вниз и довольно рычу.

— Прежде чем вернётесь сюда, не забудьте постучаться, Агата. Не зли меня. Подставишь папашу. В этом деле ты мастерица. — Мой голос, полный холодной ярости, заставил её вздрогнуть. Я наслаждался этой властью.

— И что ты собрался с ней делать? Отец голову открутит, если ты её тронешь. Она у нас здесь важная дама. — Голос Агаты был полон презрения, и я чувствовал, как меня переполняет желание сломать её.

Стасю мои слова и действия ввели в очередной ступор, и она снова зажалась.

— Так уж и открутит? Агата, на выход, или ты хочешь стать третьей? — Я бросил ей вызов, и в моих глазах горел безумный огонь.

В этот момент дверь открывается, и возвращается отец девушек. Скользит взглядом по развернувшейся сцене и жёстко обращается ко мне.

— Отпусти её. Ты ещё не подписал бумаги. Делу время, потехе час. Возьмёшь своё после того, как я возьму своё.

— Мы просто приятно знакомились, должен же я протестировать товар. — Бросаю жёстко Егорову, и не отступаю от Стаси до тех пор, пока она не прикрылась. Тонкую ткань трусиков рассматриваю с неподдельной похотью, скалюсь. Это был мой трофей, моя месть, и я не собирался упускать ни секунды наслаждения.

— Это останется на память. С этого вечера тебе трусики не понадобятся, Стася.

Я разворачиваюсь к не лучшей половине семейства и жёстко смотрю на Егорова и его дочь.

— Где нотариус? Я спешу. И ещё, что за обслуживание у вас? Я до сих пор не видел кофе. Агата, сбегай за чашечкой эспрессо. — Мой голос был холоден, как лёд, и я наслаждался тем, как они сжимаются под моим взглядом.

— Агата, выйди. Настя, сделай своему мужчине кофе, — раздаёт указания глава семейства и проходит мимо беспорядка из бумаг со стола на полу вокруг него на своё рабочее место. Смотрит на меня. — Нотариус составляет дело. Будет в течение десяти минут на месте.

— Папа, как это понимать? С каких чертей вдруг этот стал Настькиным мужчиной? — Голос Агаты дрожал от возмущения, но я видел, что она боится.

— Агата, выйди, — повышает голос Егоров, а рядом со мной словно из ниоткуда вдруг появляется Стася, бесшумно как привидение, с чашкой кофе.

— Ты хочешь об этом поговорить? — Я подхожу к назойливой Агате и хватаю её за плечо, дёргаю, заставляя смотреть мне в глаза. Её лицо искажается от боли и удивления. Она не ожидала.

— Выскажи претензии мне в лицо. — Не подбираю выражений, и меня это тешит. Её глаза округляются от шока, и это доставляет мне извращённое удовольствие. Это была не просто месть, это была демонстрация силы, которую она когда-то у меня отняла.

— Зачем тебе она, если ты всегда хотел меня? — бросает мне в лицо.

— Использованый товар меня не интересуют. — Мой голос был спокоен, но полон презрения.

— Ой, ли, — повела бровью, нахально глядя мне в глаза. — Зачем приехал и жаждешь мою блёклую копию тогда? Детские травмы залечить?

Напрягся, но это быстро прошло.

— А ты теряйся в догадках. А теперь пошла вон. — Я отталкиваю Агату от себя и ухмыляюсь. Её злит этот вариант? Отлично.

— Агата, — строго смотрит на дочь Егоров. Она, наконец-то, сваливает, громко хлопнув дверью.

Мужчина поднял глаза на меня.

— Куда ты увезёшь Настю? Я должен знать, где находится моя дочь, — сказал отец года.

— Я передумал её увозить, — возвращаюсь на диван и делаю глоток кофе. — Не жмотничает на качестве, хоть чем-то себя балует старик.

Смотрю на Егорова и скалюсь. Напрягся. В глазах Стаси промелькнула надежда. А её отец вскочил на ноги и посмотрел на неё.

— Что ты натворила, пока меня не было, идиотка?! — Голос Егорова был полон ярости и отчаяния. Он буквально шипел.

Глаза девчонки ошалело распахнулись, и она сделала несколько шагов назад.

— Я ничего не делала, я не... — начала сумбурно защищаться, но малодушному папаше было плевать.

— Как только мы подпишем документы, ты будешь делать то, что он скажет, и так хорошо, чтобы я не слышал жалоб, иначе ты знаешь, что тебя ждёт! — Его голос был полон откровенной угрозы, и я видел, как Настя сжимается, как испуганный зверёк.

Едва удерживаюсь на месте, чтобы не занести кулак и не уложить одним ударом отца года. Я не думал, что так далеко зайдёт игра. Я просто хотел посмотреть в глаза человеку, который когда-то беспринципно растоптал моё будущее. И что же вижу? Он беспринципно топчет юную дочь.

Я много видел женщин, а беспринципных в стиле Агаты – сотни. Таких, как Стася, почти не видел. Как она сумела сохранить свою невинность, смирение в этой семье? Почему до сих пор папаша не подложил юное тело дочери под толстосума? Или до этого периода его жёстко не прижимало? Больше склоняюсь к этому варианту.

— Извинись перед дочерью. — Мой голос был неожиданно спокоен, но властен.

— Что ты сказал? — обернулся ко мне Егоров.

Его дочь тоже посмотрела на меня, и в этом взгляде была осознанность и недоверие. Как будто за неё никто никогда не заступался раньше, и она видит такое отношение впервые.

Егоров тоже как будто впервые слышит слово «извинись».

Нас прерывает стук в дверь и появление нотариуса.

— Вас сюда без позволения не приглашали, — говорю жёстко шустрому дельцу, который шарит глазами по апартаментам, — за дверью подождёте. А пока вашу визитку моему охраннику на проверку, он ждёт за дверью. Вы же не думаете, что всё будет легко и просто?

Как только нотариус исчезает, я смотрю на Стасю. Зачем она мне? У меня полно женщин. Зачем трогал? Что-то до брезгливости напряжно внутри. Слабых обидеть может любое быдло. Я не насильник. И не ангел, который сочувствует своим врагам. Она дочь врага. Только то, что разыгралось перед глазами, мне не понравилось. Затравлена. Её покорность, её испуг – это не то, что я хотел видеть. Я хотел сломать Егорова, а не уничтожить её.

4 глава

Илья

Стася возвращается из душа. Её тело спрятано за полотенцем, волосы разметались по плечам. Тёплая вода вернула румянец к её бледным щекам.

— Присядь ко мне на колени, обними и поцелуй меня, — продолжаю упрямо проверять границы её зажатости.

— Ты собирался в душ? — смотрит в упор.

— Мне повторить? — Мой голос был холоден, как сталь, и я видел, как в её глазах мелькнул страх.

Продолжает смотреть, не отводит взгляд. Тянется к уголку полотенца. Одно движение, и то оказывается на полу.

Подходит ко мне. Неспешно. Отталкивает сумку, садится ко мне на колени. Не смотрит мне в глаза больше, взгляд опускается ниже. На мои губы. Облизывает свои. Приближается к моему рту и прижимается к губам, целуя довольно поверхностно.

— Боишься меня?

— Нет. Того, что последует. — Её голос был тих, но в нём звучала какая-то странная, пугающая ясность.

— Я не изверг и насиловать тебя не собираюсь. Поэтому прояви чуточку внимания ко мне, и ты не заметишь, как нам будет хорошо вместе. Если не сегодня всё получится так, как надо, то в другие дни точно мы сможем расслабиться. Мне нужна сегодня ночью женщина. Ты мне подходишь. — Мои слова были попыткой успокоить её, но и одновременно – чётким обозначением своих намерений. Я видел, как она вздрагивает от слова «женщина», произнесённого мной.

— Как скажешь. Тебе придётся говорить мне, что делать. — Её покорность была почти удушающей, но я не мог отступить.

— Жди меня в постели, я быстро. И не вздумай больше пить, вкус при поцелуе пикантный, но я не хочу иметь дело с бессознательным телом. — Мне нужен был её разум, её осознанность, даже если она была испугана.

Встаю, сбрасываю брюки, вешаю их на спинку кресла и босыми ногами иду к шкафу. Беру полотенце, тапки и только потом растворяюсь за дверью ванной. Не знаю сколько времени простоял под струями горячей воды, ладонями упираясь в стенку. Легче не становилось. Я безумно люблю секс. Люблю развязных женщин, люблю эксперименты. На что сейчас, когда фигово на душе, себя подписал?

Я предвидел море слёз, скованности и неподдельного страха. Мой разум, измождённый неделями без близости, метался в поиске решения, которое усмирило бы бурю внутри меня. За дверью ванной ждала женщина, которую я желал до безумия, и это признание отдавалось мне горечью. Я сам загнал себя в эту ловушку, сам поддался чарам её синих глаз. Теперь мне предстояло пожинать плоды, но какие?

При мысли о Насте мой тело звенит. И руки мне в помощь. Но чтобы не спешить, свой первый заход я сделал именно так. Каждая клеточка звенела от неутолённого желания. Однако, чтобы не потерять контроль, свой первый шаг к ней я сделал с осторожностью. Это был мой, возможно, единственный шанс не скатиться к прежнему, юному и безрассудному себе. Я не хотел снова причинять боль.

Я вышел из ванной, полностью обнажённый. Стася сидела на краю кровати, плотно закутавшись в плед.

— Замёрзла? — Мой голос звучал хрипло, и я чувствовал, как меня обволакивает холод, несмотря на пылающий жар внутри.

Я нашёл в кармане сумки необходимые средства защиты и бросил три блестящих пакетика на кровать, они приземлились рядом с ней.

— Знобит, — тихо ответила она, бросив взгляд на презерватив. Её глаза казались пустыми, словно смотрели сквозь меня.

Чёртово напряжение. Я подошёл к столу, схватил свой стакан и вернулся к ней.

— Пей. — В моём голосе не было места возражениям. Я знал, что это поможет ей расслабиться, притупит страх, сделает её чуть более податливой.

Она взяла стакан, сделала глоток и сильно закашлялась.

— Слишком много, я впервые пью столько, — её вопрос прозвучал робко, почти умоляюще.

— Пей, — едва сдерживал нетерпение, ибо оно никогда не было моим союзником в делах любовных. Я не желал этих игр, я хотел обладать ею, прямо сейчас.

Будь здесь одна из прежних моих женщин, я бы давно ворвался в её тело со всей мощью, наплевав на любые просьбы о нежности. Но она была иной, и это меняло всё.

Она взяла стакан, пила, морщилась, давилась, но опустошила его, поставив рядом с кроватью на пол. Её взгляд опустился на моё крепнущее желание.

Она потянулась к краю полотенца, потянула его на себя. Махровая ткань соскользнула с её тела на плед, который она сбросила.

— Прикоснись к нему, сожми, а потом… — Моя рука проникла в шелковистые волосы, пальцы неторопливо, с каким-то навязчивым интересом, перебирали локоны. Я видел, как она вздрогнула от моих слов, но подчинилась. Её лицо оставалось неподвижным, но рука дрогнула.

Женские волосы были моей слабостью. Особенно когда женщина сверху, и шикарная грива рассыпается по её плечам, скрывая упругую грудь, смущение на лице.

Она подняла на меня взгляд. Несмело, без энтузиазма, потянулась к паху. Он мгновенно налился силой даже от такого прикосновения. Потому что она была рядом, желанная и обнажённая.

Она наклонилась. Сжала. Неловко выполнила указания. Сжала слишком сильно, немного болезненно. Всё было топорно и неловко.

— Умница, — похвалил я её усилия, отодвигая своё недовольство, напоминая себе, что ещё немного терпения, и всё будет. Я чувствовал, как эта игра изматывает меня, но отступать не хотелось.

Я осторожно опустил её на спину и навис над ней. Её красивые губы, которые немного позже, как я надеялся, будут доставлять мне удовольствие.

— Красивая девочка, — я слегка прикусил нижнюю губу Стаси и почувствовал привкус шампанского, который окончательно свёл меня с ума. Это было дикое, необузданное желание, сметающее всё на своём пути.

Со странной нежностью раздвигая её бёдра, я опускался к ней, моё тело следовало за каждым изгибом. Я целовал её кожу – сначала грудь, затем опускался ниже, к животу, задерживаясь на каждом миллиметре. Мои губы находили самые чувствительные места, и каждый вдох был наполнен её неповторимым ароматом. Ладони мягко обхватили её бёдра, ощущая податливость бархатистой кожи. В этот момент не было ничего, кроме нас двоих, всё происходящее во внешнем мире было неважно.

5 глава

Илья

Он тут же подлетает к кровати, смотрит на простыни, на которой нет крови. В этот момент кровью наливаются его глаза.

— Выйди вон, — утробно рычит дочери. — Его голос был полон отвращения, и я чувствовал, как меня переполняет злорадство. Ирония судьбы: сейчас он выгоняет её за то, что я сам только что пытался сделать.

— Только без истерики. У меня жутко болит голова, Егоров. Ты меня жутко разочаровал. А я нервный, когда люди не оправдывают моих ожиданий. У вас времени до обеда, чтобы убраться из этого отеля.

Мои слова были, как ледяной душ для него, и я видел, как он сжимает кулаки, едва сдерживая ярость. Время — деньги, а его время истекло. Мне было жаль только себя, что ввязался в это.

Он больше ничего мне не говорит. Подлетает к дочери, хватает её, как тряпичную куклу, и силой вытаскивает из номера с собой. Захлопнувшаяся дверь лишь подтвердила мою победу. Но вкус у неё был горьким.

В ад Егорова и его дочь. Такое разочарование. Знал бы, что распечатана, немного по-другому брал бы. Эту кинокомедию никогда не забуду, никакая из Насти актриса, но соблазнительная. Урод этот Егоров, испортил дочь. Сам виноват. Современный мир, мать его, полон сюрпризов, и не всегда приятных.

Иду в душ, мне нужно смыть её цитрусовый запах с себя. В паху вновь ноет, потому что требует эту кошечку. Зачем так рано её отпустил? Лучше бы доставку смазки заказал.

На часах полночь, а я до сих пор на взводе. Планы на её красивое тело по нулям. Утром же закажу себе толковую проститутку и с ней вытрахаю всю свою агрессию. Это было единственное решение, которое казалось логичным в этом безумии.

Уснул. Вроде бы уложил голову на подушку, закрыл глаза, открыл — и уже утро.

Восемь. Мне нужно кофе. Много кофе и нормальная еда. Довольно резво соскочил с кровати. Нога запуталась в какой-то тряпке. Смотрю вниз — платье Насти. Новая волна неудовлетворения сковала меня. Это платье здесь было, как напоминание о моей глупости и её лжи, словно насмешка судьбы.

Душ, сборы и поиски Федора Васильевича. Он ловко организовал мне столик в ресторане. Присаживаюсь напротив и узнаю последние новости.

— Говорите, свалил к нотариусу. Ну, пусть пошевелит мозгами сейчас, если не думал о последствиях перед тем, как делать из меня идиота. Наивный идиот, поверивший в мою слепоту. Его глупость мне только на руку.

— Он ругал Настю, требовал назвать имя того, кто её оприходовал до вас. — Голос Федора Васильевича был невозмутим, но я почувствовал, как напрягся. Это было нехорошо, совсем нехорошо.

— В каком смысле? — я напрягся. Это уже было интересно, слишком интересно для моего спокойствия.

— Егоров довольно жёстко говорил с девушкой, я возвращался с улицы в номер, а он тащил её к себе в апартаменты. Анастасия была белее мела. Не моё дело, парень, но впечатление, что он её бьёт. — Мой кулак непроизвольно сжался.

Я знал, что за фасадом приличия скрывается истинное лицо Егорова. Это было откровение, которое переворачивало всё с ног на голову. Моя месть вдруг обрела новый, жуткий оттенок.

На пороге номера она упиралась, как могла. Папаша при мне себя вёл культурно, но что-то мне не понравилось.

— Мать его! — Я ничего не объясняю Федору.

Слова были излишни. Ярость клокотала в груди, предчувствие беды охватывало. Это был полный крах моих представлений.

— За мной, если нужно, вызовете скорую.

Надеюсь, что жива. И если я увижу её в неприглядном виде, то Егорову не жить. Значит, могла не врать. Где-то я критически ошибся. Впервые мне за столько лет мерзко и страшно. Это не было частью моего плана, не было частью той мести, которую я лелеял. Это было нечто куда более отвратительное, чем всё, что я мог себе представить. Мой мир пошатнулся.

— Где комната НАСТИ, — обращаюсь на ресепшене к администратору. — Ведите к ней.

Администратор сразу занервничала.

— Виктор Николаевич сказал, что Анастасия Викторовна сегодня не принимает гостей, простите.

— Егоров здесь уже никто. Вы хотите быть уволены с плохими рекомендациями? Сейчас счёт на то, кто вытащит свою шкуру первым.

Чеканю каждое слово, едва сдерживая гнев. В моём голосе звенела угроза, и я видел, как её лицо бледнеет. Этот отель станет моей территорией, и никто не посмеет ослушаться.

— Я проведу вас, — вздыхает.

Женщина нервно кивает кому-то, чтобы стал на её место, подходит ко мне и ведёт на третий этаж.

Доводит до закрытой двери и оставляет рядом с ней.

Вхожу без стука. Дверь закрывается негромко, но сидящая на стуле перед косметическим столиком девушка дёргается, как от удара хлыстом. Мгновенно кутается в халат, максимально пряча тело, но поздно. Я успел увидеть то, что увидел. А увидел я, как она обрабатывает каким-то кремом тёмно-фиолетовый синяк в районе рёбер, которого не было там вчера. Картина была омерзительной, и в моей голове что-то щёлкнуло. Все сомнения исчезли. Это была не игра, это была жестокая реальность.

— Нужно к доктору? — сдерживая бешенство, спрашиваю, как можно сдержаннее.

Мой голос был обманчиво спокоен, но внутри меня всё кипело от ярости. Она была не просто частью мести, она была жертвой, и это меняло всё.

Не поворачивается ко мне. Понимаю, что противен ей не менее, чем её папаша сейчас. Возможно, я был для неё лишь другим воплощением зла, очередной угрозой.

— Ты вчера сделал достаточно, что ещё тебе нужно от меня? — спрашивает раздражённым голосом, закрывая тюбик с кремом.

— За что он тебя? — Мой вопрос был не требованием, а, скорее, констатацией факта, которую я уже знал. Я жаждал услышать её правду.

— Сударь шутить изволит? — Её глаза метнули в меня искорки, полные презрения. Она думала, что я издеваюсь.

— Не заставляй меня делать тебе больно, Настя. — Я чувствовал, как меня распирает от гнева. Это было уже не про месть Егорову, это было про неё, про её боль, про её страдания.

— Ты сказал ему, что я использованная девка. Он тебе поверил. Браво, твоя месть удалась. — В её голосе звучали горькая ирония и отчаяние. Она была сломлена, но не сдалась, и это меня восхищало.

6 глава

Стася

Сидим под дверью кабинета гинеколога в платной клинике и ждём, когда нас пригласят. Я изредка бросаю взгляды на сидящего рядом мужчину. Только бы не вошёл в кабинет со мной. Мой страх был иррационален, но он был.

Мобилизую все силы, чтобы не анализировать треш, в котором оказалась. Не думать о том, что я сбежала из лап отца-тирана по сути в руки малозанкомого мужчины. Главное не думать о том, что будет, когда я ему надоем. Это была ловушка, из которой не было выхода, или я так думала.

Выходит врач и приглашает в кабинет. Бросаю взгляд на сидящего рядом мужчину и молюсь, чтобы он не попёрся со мной.

Сидит на месте. Выдыхаю. Заходим в кабинет.

Врач говорит раздеваться и проходить на кресло. С этим есть проблемы. Большая часть синяков, конечно, останется под футболкой. Но кое-что не скроется от глаз врача.

Первый вопрос, который она задала, поставил меня в тупик.

— Над вами было совершено насилие?

Я замерла, не зная, как отвечать на это. Врач смотрела серьёзным и жёстким взглядом. Я слегка скукожилась.

— Если вам нужна помощь, скажите.

Молчу. Никто мне не поможет. Есть люди, от которых не сбежать. Их власть была безгранична.

— Всё в порядке, — отвечаю хрипло и неискренне.

Врач, глядя на меня, слегка поджимает губы и начинает делать свою работу.

— Ох, нет, моя дорогая, — протягивает, — совсем не в порядке. Рассказывай. — В её голосе звучало искреннее сочувствие, и это заставило меня вздрогнуть.

— Всё так плохо?

— Ты расскажи мне.

В голове начинают мелькать картинки. Рваные воспоминания вчерашней ночи. Боль. Приступ агрессии, дискомфорт, поцелуи, толчки. Сухость, дискомфорт. А затем крики. Толчок и я на полу. Удар ногой в живот. Крик "гулящая девка", звенящий в заложенных от ушах. Ещё удары. Это был калейдоскоп ужаса, который я пыталась подавить.

— Первый раз был дискомфортный, — говорю чужим голосом, — было мало крови и мало смазки. У мужчины был большой орган. — Мои слова звучали отстранённо, словно я говорила не о себе.

— И он что, впервые им пользовался? — В голосе врача слышалась явная ирония.

Я растерянно улыбнулась и пожала плечами.

— Лечиться будем теперь, раз не знает, как им пользоваться, — вздыхает доктор и разрешает мне одеться. — Её слова были полны усталости и разочарования, и я понимала, что она видит больше, чем я говорю.

Когда я выхожу к ней в кабинет, и она выписывает свечи, она поднимает взгляд на меня и говорит:

— Я видела синяк и обязана спросить. Вам нужна помощь? Её окажут анонимно, вы будете в безопасности. — В её глазах не было осуждения, только желание помочь. Это было так непривычно, так странно.

Качаю головой.

— Синяк не имеет отношения к сексу и такое больше не повторится. — Я искренне верила в свои слова. Я скорее убью его, чем позволю прикоснуться к себе. Это был последний раз, когда кто-то в принципе поднял руку на меня. Моя решимость была непоколебима. Я больше не буду жертвой.

— Пригласите вашего парня.

— Зачем? — пугаюсь я.

— Посвящу его в тонкости лечения.

Я сглатываю и на ватных ногах иду к двери из кабинета. Выглядываю. Бесцветным голосом зову Илью.

— Тебя просили зайти.

Смотрит угрюмо, но лишних вопросов не задаёт. Поднимается с кресла и скрывается за дверью.

Захожу следом.

Врач поднимается со своего места и протягивает ему листок с тем, что нужно купить в аптеке.

— Курс лечения семь дней, полный половой покой. Когда заживёт, пробуйте снова аккуратно, с обильным использованием дополнительной смазки и вниманием к вашим физическим параметрам и параметрам девушки. — В голосе врача слышались нотки укора, направленные в сторону Ильи.

— Я понял, — Илья прячет листок с назначением в карман пиджака и берёт меня за руку, выводит из кабинета и сразу же мне прилетает вопрос, — сильно?

— Сильно что? — не поняла вопроса.

— Не беси, мы не в салон пришли, — едва держится спокойно, хотя глаза блестят гневом. — Его голос был полон раздражения, он был на грани.

Вижу в его глазах бешенство. Опять. У меня в этот момент спёрло дыхание, и появилась паника. Я боюсь его приступов гнева. Это был животный страх, который сжимал грудь.

— Я не знаю, — бурчу, всё ещё не до конца понимая, что он имел в виду. — Мой голос был слабым, почти неслышным. Сильно плохо всё? Я не знаю, надеюсь, что нет.

— Мать твою, зарекался спать с девственницами. Идём. Нам нужно в аптеку. — Его слова были полны отчаяния и злости, направленной, казалось, на самого себя.

Вырывается вперёд. Сунул руки в карманы брюк и слишком быстро шёл к выходу, словно его черти гнали.

Зарекался? Так зачем вчера девственницу просил? Не просил, а требовал. Ещё и деньги заплатил. Не пять копеек и не пять тысяч. Стоимость отеля боюсь даже предположить.

Догоняю его у аптеки, жду, пока он расплатится за то, что мне там выписали.

— Ты злишься на меня? — спрашиваю в лоб, когда он выходит. — Зачем спрашиваю, не знаю. Наверное, из-за глупости.

— Да, тебе от этого легче? – хмыкает и протягивает пакет с лекарствами. — Его голос был полон сарказма, а глаза блестели злостью. Он был зол, и я это чувствовала.

Не отвечаю ничего. Зачем спросила? По инерции. Психика моя давно сказала «прощай». И каждый раз, когда отец злился, я чувствовала психологический дискомфорт, пока он не прощал меня. Теперь та же ерунда. Зачем тяну свои комплексы и сюда? Кто он мне? Я была в ловушке своих собственных страхов и комплексов.

Молча выходим из клиники. Идём к машине. Сажусь. Молчание тяготит, но мне не впервые.

— Прости, что сделал это так, — смотрит слишком пристально, как только запрыгивает за руль. — В его глазах мелькнуло что-то похожее на раскаяние, но я не верила.

Ухожу от его пронизывающего взгляда. Не могу простить. Не столько секс, сколько то, что последовало за ним. Унижение. Избиение. Боль. Моя душа была истерзана, и я не знала, как залечить эти раны.

7 глава

Илья

Вартан позвонил рано и слишком настойчиво рассказал о том, что с Гурамом произошёл несчастный случай на стройке. Мать его. Как можно вывалиться из окна собственной новостройки и сломать ногу? Этот недотёпа долго ржал на больничной койке, пока мы с друзьями с постными минами стояли с апельсинами в пакете. Секса ему захотелось, в штанах запутался, пока свою спутницу пытался удовлетворить. Слава богу, что был первый этаж, а не третий. Ржёт он. Мудила. Нам пришлось взвалить на плечи переговоры о постройке нового бизнес-центра. Хотя я не самый лучший представитель нашей команды насчёт переговоров. Вартан и Гурам идеально сочетались. Теперь мне пришлось прогибать спину и открывать рот в нужный момент и озвучивать детали проекта. Вартан иногда одобрительно кивал головой, одобряя моё многословие. Хоть в чём-то от меня польза оказалась. Этот инцидент был полнейшим абсурдом, который выбил нас из колеи, но его последствия были вполне реальными, и мне пришлось разбираться с ними, чувствуя себя неуместным в этой роли.

Хотя в целом эта ситуация меня злила. Я был в двухнедельной отключке. Мама сильно заболела, на фоне болезни проявила упёртость. А я вынужден был покорно принимать её волю. Угасала. А я не мог принять того факта, что свечка судьбы родного человека почти догорела. Боль от её угасания была невыносима, она обжигала мою душу, и я чувствовал себя беспомощным перед лицом неизбежного.

Две недели, словно животное, из одной поездки во вторую, зато Гурам отлично отъелся на койке. Скачет на одной ноге теперь и в ус не дует. А я был готов выть. Не спасали случайные связи. Тело освобождались от стресса, а мозги клинило всё больше и больше.

Несколько дней назад в ресторане познакомился с аппетитной крошкой, сильно похожей на Стасю. Думал, попустит, как только она расставила похотливо передо мной свои красивые ножки. Не тот эффект. Она определённо нимфоманка, укатала меня как мальчишку. Но не то. Впервые решился поцеловать другую, остановился на этой цыпе. Глухо. Она требовала поцелуев, но я противно ставил её на колени и обладал поддатливым телом жёстко до оглушающего визга. Была возбуждена как последняя распутница. Умело использовала собственное тело. И всё равно это было не то. Никто не мог заменить её, Стасю. Я чувствовал себя опустошённым, словно искал в других то, что мог найти только в ней.

Всё не то. Видимо, потому что не успел приручить Стасю. Эта девчонка мне снилась. Её губы, сомкнувшиеся на моей плоти, и взгляд, от которого просто взрыв мозга. Она преследовала меня даже во снах, становясь навязчивой идеей, словно призрак неутолённого желания.

Поднимаюсь на пятый этаж собственными ногами. В руках пакеты с продуктами, несколькими безделушками и соблазнительным нижним бельём. Сейчас же в душ и к ней. Точно спит. Но я разбужу её только тогда, когда буду вымыт и раздет.

Квартиру не узнать, едва не присвистнул. Чем-то вкусным пахнет. Еда потом.

Сбрасываю обувь и иду в спальню. Лежит на огромной кровати и мирно спит. Единственное, что освещает мою спальню, — ночник. Заставляю себя выметнуться из комнаты. На ходу раздеваюсь и иду в ванную. Принимаю контрастный душ. Немного легче, но не сильно. Пресекаю неудержимое желание уже с порога втиснуться в нежную плоть. А губы зудят без поцелуев. Я был одержим ею, её присутствие сводило меня с ума, разжигая пламя внутри.

Подарки потом отдам, как только утолю страсть слезу с неё. Улыбаюсь, извлекаю из пакета лубрикант и две пачки средств защиты. Закупился с лихвой. Неделя близости мне обеспечена. Надеюсь, что не нарвусь на естественный цикл. "Кажется, этот план идеален," - подумал я, но в глубине души что-то подсказывало, что всё пойдёт не так, словно играл с огнём.

Присаживаюсь на край постели и убираю с юного лица несколько прядей. Красивая. И безумно желанная. Лубрикант и средства защиты кладу на тумбочку. Хотя был соблазн сразу же зачехлить себя и войти в сонное тело . Но нет. У нас есть проблема. И я должен знать, что она в порядке. Перед отъездом приказал ещё раз навестить гинеколога. Надеюсь, что не ослушалась. Её благополучие стало для меня неожиданно важным, почти жизненно необходимым.

— Хватит спать, соня, — беру руку Стаси и целую нежную ладонь.

Она забавно морщится, раскрывает глаза и смотрит на меня испуганно.

— Привет, нам можно?

— Нет, не трогай, — бормочет, вздрагивая, и лишь затем фокусирует на мне взгляд. — Илья?

— Нам можно? — Рукой проникаю под одеяло и глажу её нежный изгиб.

Спит в пижаме, какая блажь. Но с сегодняшнего дня она о нижнем белье забудет.

Медлит с ответом.

— Да, — выдыхает наконец негромко.

— Я купил лубрикант и средства защиты. Иди ко мне, — требую внимания и жду её приветственного поцелуя.

Она сонно моргает, присаживается на кровати.

— Иди ко мне, — тянет меня за плечи на себя, побуждая подняться.

Наваливаюсь на неё, сразу взяв в плен сладкий ротик. Отвечает. Дурею. Сладкая настолько, что впору заработать сахарный диабет. Наваливаюсь сильнее и сквозь собственный стон и её тихий стон слышу отчётливое:

— Ай.

— До сих пор синяки не сошли? — едва не рычу, забыв о них, — покажи, как там всё.

Тянусь к её кофте, но она тут же хватается за подол рукой, не давая раздеть себя.

— Не смешно, Стася, я просто посмотрю...

Я не успел договорить последнее слово, как кровь в голову стукнула крепче кулака боксёра. Этих отметин на запястье не было после меня. Я превращаюсь в сплошную ледяную глыбу и соскакиваю с кровати, словно ужаленный. Вся моя прежняя логика рухнула. Я чувствовал себя обманутым и ослеплённым, словно под гипнозом.

— С кем была? Что с ним делала? Откуда эти отметины?! — Мой голос был полон ярости и недоверия. Мир вокруг меня пошатнулся, и я искал опоры.

Теперь в ледяную глыбу превращается Стася. Молча встаёт с кровати, становится передо мной, сверлит ледяным взглядом.

Берёт подол кофты руками и стягивает через голову. Первое, за что цепляется взгляд, это её аккуратная сексуальная грудь. С такой грудью нельзя носить лифчики. Она должна радовать глаз.