Приручить и обезвредить

Глава 35. Расставить всё по своим местам

Мне кажется, мы обошли уже сотню свадебных магазинов. В парочке мать даже заставила меня померить платья. Только современной невесте те метры ткани напомнят скорее палатку или монашескую рясу, нежели наряд для бракосочетания.

Мы заходим с мамой в очередной магазин. В этом бутике у меня появилась надежда, что мы найдём его, то самое платье. Ну или хотя бы не впустую потратим время, и я пойму какой покрой мне подходит.

Мне показывают несколько моделей и, действительно, некоторые очень симпатичные. Я ухожу в примерочную комнату. Сотрудница помогает мне застегнуть все пуговки, и я выхожу на невысокий подиум, где можно в несколько зеркал рассмотреть себя со всех сторон. Мама сидит на диванчике недалеко. Как только вижу себя в отражении, дыхание перехватывает. Я впервые примеряю свадебное платье, и, боже, даже без макияжа и укладки я всё равно красивая. Как любая девочка, я, конечно же, наряжалась и раньше. Но увидеть себя невестой в белом платье – это что-то совсем иное.

Длинные рукава обволакивают руки, глубокое декольте сердечком подчёркивает грудь и линию шеи, и пышный за счёт множества слоёв подол превращает меня в принцессу.

– Нет! – звонко восклицает мама.

Категоричная оценка сбивает меня с толку. Это не платье моей мечты, но оно объективно красивое.

– Почему?

– Такой вырез глубокий! Ты посмотри, сиськи наружу!

В эту минуту мне становится неловко, что есть свидетели этого разговора, а мама даже не пытается подобрать слова поделикатней.

– Мама, нормальный вырез, зато красиво очерчивает шею и зону декольте.

Я приподнимаю волосы, имитируя высокую причёску. Мама недовольно фыркает и бубнит что-то под нос.

Поворачиваюсь к консультанту.

– А есть что-то не с такой пышной юбкой? Наверное, что-то лаконичное. Можно не белое, а цвета слоновой кости.

Я возвращаюсь в примерочную. Мне приносят следующее платье. Я сомневаюсь в нём. Шёлковое, без пышных элементов, но с высоким разрезом, почти до сгиба бедра, грудь полностью прикрыта в противовес оголённой ноге. Решаю всё же посмотреть в зеркало, чтобы определиться, как сидит эта модель, да и ткань подкупает. При каждом шаге ткань скользит, обнажая ножку целиком. Выглядит нереально, но не то, что я бы хотела в идеале. Нет ощущения: «Это оно!».

Мама с возмущением смотрит на меня, я же лишь вопросительно выгибаю бровь. Её следующие нападки предсказуемы.

– Марта, какой кошмар! Трусы видны! Ужас, это что за мода такая?! Нельзя, что ли прикрыться?! Почему надо обязательно всё выставлять на всеобщее обозрение?! Ты же невеста! Символ чистоты и невинности!

На этих словах сдержать усмешку уже невозможно.

– Серьёзно? Чистоты и невинности? Это только дань традициям, не более. Мамочка, я напомню ситуацию, которая была буквально месяц назад. Предполагаю, что ты всем своим драгоценным соседкам пожаловалась, что я гостиничная шлюха. И да, в свои двадцать девять, я уже давно не невинна. Так что давай как-то без нравоучений обойдёмся!

Разворачиваюсь и возвращаюсь в примерочную. Объясняю консультанту, что мне понравилось, а что нет. Я примеряю ещё несколько платьев, пока не приносят то самое. Шёлк нежно щекочет кожу, спереди прикрывая меня полностью. Зона декольте закрыта и переходит в воротничок-стойку, оголяя плечи и руки. Зато спина полностью обнажена до ямочек на пояснице. Слегка расклешённый подол в пол образует крупные волны. Я иду по подиуму с потрясающим чувством, что я прекрасна, и предвкушаю увидеть себя зеркале. Мама при виде меня прикладывает руки к груди и улыбается.

– Ну вот же! Можно же поскромнее, как я и говорила.

Я встаю лицом к зеркалу, и мама видит мою спину.

– Марта, у тебя же видно…

– Что конкретно ты видишь?

– Попу. Нет оно не походит! Ты меня совсем не слушаешь. Девушка, нет, другое давайте.

Поворачиваюсь к консультанту с довольной улыбкой.

– Идеально, а есть фата?

Когда мне помогают собрать полный образ, глаза наполняются слезами. Я жадно разглядываю каждую деталь. Представляю, как нежный макияж и лёгкие волны причёски сделают картину цельной.

– Берём. Всё!

Я счастлива, что буду самой собой в наш с Лёшей день. Не обращаю внимания на бурчание матери, не хочу омрачать такие яркие моменты жизни из-за её предрассудков и характера. Оплатив все покупки, забираем пакеты и выходим на улицу.

– Где хочешь поужинать? Дома или где-то в заведении?

– Дома, конечно. Ты что же приготовить сама не можешь?

Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не нагрубить. Ну почему она сейчас-то недовольна? Будто я её заставляю с голой спиной щеголять.

– Я могу, но вежливо спрашиваю, чего бы хотела ты. Дома так дома.

Хорошо, что готовить я умею и хоть здесь не буду выслушивать критику. Ан нет, ненадолго её хватило.

Стою готовлю нам ужин, витаю в облаках.

– Дочка, ну что ты не можешь крупнее овощи порезать? – возвращают меня в реальность.

– Зачем?

– Ну как это «зачем»? Ты ж совсем мельчишь!

– Если ты хочешь, чтоб было сделано по-твоему, надо было сказать, и я уступила бы тебе кухню сразу. А теперь готовлю я. Иди, пожалуйста, в гостиную, посмотри фильм пока. Я скоро закончу, Лёша вот-вот придёт, и будем есть.

Мысленно сама себе ставлю памятник за выдержу.

Приход Лёши для меня как глоток свежего воздуха. Хотя бы с ним не надо защищаться. Иду его встречать сразу как слышу, что в замок вставили ключ.

– Привет, я надеюсь, ты не очень устал, потому что я уже не могу в одиночку держать оборону, – шепчу, обнимая.

– Привет, кошка. Всё так плохо?

– Твоя невеста чуть не стала монашкой, пока выбирала платье. Знаешь, всё такое распутное, –изображаю в воздухе кавычки, – прям каждое-каждое.

– Вот же ж… Надеюсь, ты прикупила развратное платьице для меня?

– Ты хочешь надеть развратное платье на свадьбу?

– Тьфу ты, Марта!

Беркут наклоняется к моему уху, отчего я сильнее втягиваю носом его запах, и шепчет:

– Я хочу трахнуть тебя в таком платье, а может быть даже порвать его без зазрения совести.

Я молниеносно представила эту картину, дыхание стало глубже, а по телу разлилось тепло предвкушения.

– Я посмотрю, что можно придумать, – подмигиваю ему и пытаюсь взять себя в руки, – а теперь есть! Мама заждалась.

Слава богу, ко вкусу моей еды претензий не было ни у кого.

– Вы уже решили когда и где будет свадьба?

Мы переглядываемся с Лёшей влюблёнными глазами.

– Через месяц, заявление уже подали. Я хочу скромную свадьбу, и мой жених меня в этом поддержал, –счастливо улыбаюсь, – будет выездная регистрация в доме за городом с самими близкими.

– А ведущего выбрали? У меня есть знакомый один хороший…

– Нет, мам, ты не поняла, без ведущего, конкурсов и всякого такого. Просто слова любви и вкусный ужин в тесном кругу друзей и родных.

– А зачем платье тогда? – на лице матери неподдельное удивление.

– В смысле «зачем»? Затем, что я выхожу замуж… – мы будто говорим на разных языках.

– Так праздновать-то вы не будете.

Возникает несколько секунд молчания, пока я перевариваю какая взаимосвязь между платьем и формой празднования.

– Праздновать мы будем. И мы будем это делать так, как хочется мне и моему будущему мужу. И даже если бы мы только расписывались в ЗАГСе и всё, я всё равно была бы в платье. Этого достаточно, чтобы его купить и быть нарядной. Этот день посвящён нам с Лёшей. Всё красивое и праздничное – исключительно, чтобы подчеркнуть то, что мы образуем семью, а не чтобы порадовать соседей бесплатными салютами.

– Не понимаю я эту современную моду. Кстати, о соседях. Как будут готовы пригласительные, отправишь мне, я передам остальным.

Я смотрю на маму с открытым ртом. Хорошо, хоть еду проглотить успела и ничего не вываливается изо рта как у парализованного. Лёша, почувствовав, что пахнет скандалом, включается в наш диалог:

– Не понял, а остальные – это кто? Наших друзей мы уж как-нибудь сами пригласим. Вам с Сергеем Петровичем лично в руки вручим пригласительные…

– Ну как же, бабушку Веру с дедом, моих двоюродных племянников, Ирину Всеволодовну, Анну Петровну… – мама перечисляет имена, загибая пальцы, список всё полнится незнакомыми мне именами. – Марта, ты же не собираешься обидеть родственников и не позвать их?

Две пары глаз уставились на меня. У каждого удивление и возмущение. Лёша совсем не понимает, что происходит, да и я, честно говоря, немного тоже.

– Милая, я, конечно, не против твоих родственников, но ты говорила, что от тебя будут только родители и подруги. Наш дом – считай, ресторан на малое количество персон. Ты хочешь пригласить всех этих людей?

Наконец возвращаю себе голос. Русалочка, блин.

– Я даже не знаю «всех этих людей»! Мама, я правильно поняла, что ты УЖЕ пригласила на праздник, на котором ты сама гость, незнакомых нам с Лёшей людей?

– Что значит «гость»? И что значит «незнакомых»? Анна Петровна – соседка с первого этажа, которая с тобой нянчилась в детстве, Баба Вера – вообще-то моя тётя!

– Твоя тётя… угу… Нет, это уже слишком. Я НЕ приглашаю этих людей! И да, ты гость. А какую роль ты себе отвела? Невесты или жениха?

– Лилия Васильевна, если вы хотите пригласить ваших знакомых на праздник, организуйте его сами, и тогда уже мы, как гости, вас навестим.

Мама в возмущении пару секунд просто открывает рот, подбирая слова.

– Вы что мне предлагаете обзвонить всех и сказать, что их не ждут на свадьбе моей единственной дочери? Какой позор.

Лёша завёлся не на шутку, такое нарушение личных границ для него в новинку – в его семье совсем другие устои. Брови свёл к переносице, образуя глубокую морщину.

– Именно это вам придётся сделать. Потому что, если хоть один человек из ваших гостей приедет, я лично попрошу его покинуть мероприятие. Вместе с вами. Если Марта говорит, что это не её гости, то им нечего делать в нашем с ней доме.

– Я вас поняла, – мама поджимает губы, неестественно выпрямляет спину и смотрит только в тарелку.

Надеюсь, она на самом деле поняла. Но на всякий случай после того, как проводили маму, я позвонила отцу и провела «воспитательную беседу» с ним. Он у меня понимающий, должен притормозить жену, ну на крайний случай – предупредить нас.

Подготовка шла свои чередом, больше проблем не возникало, кроме мелких недопониманий.

Однажды мы с Лёшей сели за стол переговоров по ещё одному важному вопросу. Дети. Правда, стол переговоров был постелью. Я сама подняла эту тему, чем весьма удивила Беркушева.

– Милый, я хочу обсудить возможность детей до того, как мы поженились.

– Что ж, мои солдатики, – он кивает на пах, намекая на сперматозоиды, – давно готовы выслушать твои условия.

– Вариант первый: когда мы будем готовы, ты перейдёшь на другую должность, менее опасную. Но это в идеале. Я понимаю, что ты любишь свою работу.

– А второй?

– Мы откроем накопительный счёт на случай… непредвиденных трат.

– Это ты так завуалировала «на случай, если со мной что-то случится»?

– Лёш, ты был ранен, я с трудом с этим справилась одна, а если учесть, что может быть ребёнок, а то и не один – справляться надо будет уже не только с эмоциями, но и с финансовыми вопросами…

– Я всё понимаю. Аргументы здравые. Согласен. Счёт откроем. Сразу после свадьбы.

Мне кажется, мы оба выдохнули с облегчением, потому что эта незакрытая тема свербила внутри, требуя хоть какого-то разрешения.

Время до свадьбы пронеслось молниеносно. Я занималась организационными вопросами, Лёша – своим здоровьем. Месячное воздержание обещало закончится в брачную ночь. Сейчас я даже рада этому, потому что мы соскучились по близости и ощущения будут намного ярче.

Где-то за неделю до свадьбы я сижу дома, проверяю по списку, что осталось докупить или заказать. Лёша уехал по делам, и в одиночестве я ушла глубоко в свои мысли. Из этого зомби-состояния меня выдернул звонок в дверь. В недоумении иду открывать.