Притворись нашей мамой. Дочери

Глава 1

Чанышев Амир и Наташа Удальцова (Лейла)

Вновь созданный мир рушится у меня на глазах…

Два дня пришлось морочить дяде голову, делать вид. Изображаться, с пеной у рта доказывать, что не в курсе в каком направлении сбежала «золотая» рыжая девчонка.

Друзья прикрыли.

Дядя поверил.

С лёгким сердцем возвращаюсь домой.

Уже на подходе, во дворе, заподозрил неладное, обнаружив калитку, распахнутую настежь.

– Не припомню ни одного дня, когда бы лампочка не горела во дворе. С какой радости она перегорела именно сейчас, когда в доме появился новый житель?

Если только… Сердце набирает обороты, пульс стучит так громко, что отдается в висках.

Врываюсь в дом, большими шагами преодолеваю расстояние до дверей собственной спальни. Включаю в комнате свет. Пусто.

Не может быть! Касаюсь пальцем прикрытого окна, с готовностью распахивается без дополнительных усилий. Свежий ветерок обдает мое уставшее лицо.

Злость топит меня.

В собственном доме живут предатели, не выполняющие мою волю.

Широким шагом направляюсь в комнату, где живут мать со старшей дочкой Лилией.

Безжалостно включаю свет.

– Пожар! Встаём! – рычу громко.

Как по команде открывают глаза, недовольно хлопают ресницами.

– Пожар! Ой! Детей буди, – причитает мать.

– Сиди. Нет пожара. Лейла сбежала. Кто из вас помог ей? Калитка, свет во дворе, окно в комнате? Кто пособник?

Обе опускают глаза в пол, молчат.

– Как тебе не стыдно? Мама! Чему учишь детей? Неповиновению собственному отцу?

– Я не виновата, – шепчет мать и по щекам бегут слезы. – Дожила, собственный сын унижает меня ради потаскушки.

– Не смей так говорить о На.., – вовремя осекаюсь, – о Лейле!

– Она не Лейла! Она не может носить это имя! – неожиданно взрывается дочь, бежит ко мне, падает передо мной, обхватывает мои колени тонкими руками, плачет навзрыд.

– Папочка, пусть она идет в город. Она нам не нужна! Пожалуйста, проживем без неё!

– Значит, это ты!? Разочаровала отца, – я зол, меня бомбит. Но понимаю, что рядом со мной не враг, а моя собственная дочь.

Моя кровь и плоть.

Мой ужасный, упрямый характер.

Друзья в шутку зовут меня Упоротым. К сожалению, дочь унаследовала эту дурную черту.

Если двойняшки Зехра и Зухра – копии матери – мягкие, нежные, уступчивые, женственные. Одним словом, настоящие девочки-девочки. То старшей было бы лучше родиться мужчиной, воином. А так намучается с ней будущий муж.

Гляжу на дочь, постепенно мое сердце согревается. Глажу ее по голове, поднимаю на ноги.

– Лиля, послушай, Лейла не замена твоей матери. Я не предаю ее память, по-прежнему люблю. Но нам надо жить дальше. Слышишь меня? Мама никогда не вернётся…

– Никогда? – слабый шепоток у меня за спиной. Оборачиваюсь. Там застыли темноволосые малышки.

– Никогда, – впервые признаюсь им. – Никогда…

Во дворе хлопает калитка. Вскидываю глаза на окно.

– Будьте здесь, – выбегаю во двор. Замираю, встречаясь взглядом с ней… с моей новой Лейлой.

Дышать нечем. От переполняющих эмоций спёрло в груди, ком застрял в горле.

Чувствую за спиной сбившееся дыхание Лили и матери. Понимаю, что не должен показывать им, как сильно счастлив возвращению беглянки.

– Ваша? – интересуются мужчины.

– Моя… Спасибо, что нашли. Сочтёмся, – пожимаю мужчинам руки. С чувством выполненного долга, уходят прочь.

– Лейла, я же просил не выходить из дома одной. Если бы потерялась?.. – в моём голосе столько боли, что девушка озадаченно глядит мне в глаза, явно не понимая, ругаю я ее или горько сожалею. Если бы потерялась, я бы страдал, – заканчиваю фразу у себя в мыслях.

Бросаю колкий взгляд через плечо. Мать с дочкой тут же исчезают за дверями дома, оставляя нас одних.

– Наташа, – шепчу девушке в ухо. – Что ты натворила? Если бы тебя нашли люди дяди Акима? – И забрали у меня, продолжаю фразу мысленно.

От моей Лейлы так вкусно пахнет, не выдерживаю, покусываю мочку ее уха. Девушка дергается, выставляет руки вперед, но я лишь прижимаю ее к себе крепче.

Сносит башню от ее запаха и близости.

– Наташа, – шепчу ей в губы мантру, сводящую меня с ума. Ее губы в опасной близости. Проигрываю самому себе – целую желанные губы девушки.

Горячо, жарко и влажно. Еще глубже и совсем перестану соображать.

Наташа вовремя вырывается.

– Прекрати! Мы так не договаривались!

– А как? – непонимающе гляжу на контуры ее красивого лица в темноте.

– Я твоя вторая жена. Не всерьёз. Когда всё закончится, ты меня отпустишь…

– Отпущу… тебя? Воровку? Вместе с краденным?

– Воровку? – голос девушки дрожит.

Снова надвигаюсь на нее, ловлю за руку. Засовываю ее руку себе под свитер. Нежные женские пальцы касаются моей голой груди.

– Ты украла мое сердце. Как же ты сможешь уйти?

– Не смейся, – голос Лейлы светлеет, в нем появляются игривые нотки, они царапают мой слух, вызывают бурю угасших со смертью жены желаний.

– Куда уж там!

Стоим с девушкой посреди двора, слушаем равнодушную тишину.

– Ты до сих пор любишь жену? – неожиданно спрашивает моя рыжая малышка.

Внутри меня всё замирает. То тут, то там рождается всплеск эмоциональных волн, подслушиваю собственные мысли. Ловлю как щуку за хвост.

Вот он, тот самый всплеск в глубинах мыслей. Океан памяти наполнен любовью к моей первой Лейле, безграничным уважением к матери моих детей.

Осторожно ощупываю пространство – между первой Лейлой и второй нет ни одной женщины. Щемящая гулкая пустота.

– Молчание – знак согласия. Значит, любишь! – констатирует глухо Наташа, и выдирает свою теплую ладонь из моей. – Я не встану на пути между вами. Мне нужен только мой мужчина, преданный мне одной. Хочу, чтобы меня любили так же безгранично, как мой папа любил маму!

Девушка отворачивается от меня, расправляет плечи, заходит в дом.

Остаюсь один. Наедине с самим собой и сетью… в которую меня поймала Наташа. Животный страх потерять её пронзает мое тело.

Не могу! Не хочу! Не отпущу!

***

Одиннадцать лет назад

Злата Чайкина. Мать Наташи

Приезжаем в ЗАГС. Выходим из машины, направляемся к дверям учреждения.

– Мамочка, невесты в белых платьях, а мы в красных? – Алёнка крутит белокурой головкой по сторонам, глядит с нескрываемым восторгом на восхитительных невест в пышных нарядах.

Смотрю в голубые глаза пятилетней дочурки. В них отражается небо, и грустить совсем не хочется. Несмотря на то, что сейчас мое сердце разорвано на две равные половины.

Ловлю хрупкую руку малышки, улыбаюсь ей.

– Лисенок, мы с тобой особенные как драгоценные камни. Единственные экземпляры на всём белом свете! Поэтому должны отличаться от других.

Улыбашка перестает грустить, лыбится. Вижу, что она мне верит. Не потому, что я взрослая, а потому, что искренне любит. И половинка сердца, отданная Алёнке, громко, радостно бьется, отвечая взаимностью.

Вторая половинка сердца, принадлежащая Наташе, заходится в истошном крике: – Дочка! Где ты? Почему не со мной?

Как же я хочу, чтобы обе дочери сопровождали меня к алтарю.

Хочу… Этим всё сказано. Даже мой будущий муж – Демид не в состоянии сейчас помочь. Между нами с Натой пролегают километры чужих земель, жадных до денег нелюдей, гектары ненавистных приисков.

Бросаю взгляд за спину – Демид Удальцов вышагивает за нами вальяжной походкой. Смотрит с нескрываемой гордостью на нас.

Его небесный взгляд так и кричит: – Горжусь моими девочками… в нелепых ярких трикотажных платьях!

Понимающе улыбаюсь, и любимый ловит мою улыбку.

Дочь крутит головкой по сторонам. Глядит с нескрываемой завистью на огромные семьи с детьми.

– Мамуль, ты никогда не оставишь нас с папой?

– Алёна, милая, я Вас люблю! Куда же я денусь?

– Поклянись! – дочка трепет подол моего платья.

Останавливаюсь, присаживаюсь перед дочерью, глажу ее по спине.

– Зайчонок, дай мизинчик.

Протягивает крохотную ладошку, беру в свою. Глажу. Тепло дочери проникает под кожу. Сцепляю наши мизинцы.

– Клянусь, что всегда буду твоей мамой!

Вера расползается счастьем по голубой неоновой радужке Алёнки.

Целую малышку в бархатную щеку.

– Пойдём…

Через десять минут подходит наша очередь. Входим торжественно в зал, где состоится наша церемония бракосочетания.

Как у девчонки коленки трясутся. Нервничаю ужасно.

Бросаю тревожный взгляд на будущего супруга. Вижу, что чувствует себя также как я – едва живой от переживаний, бурлящих в нем эмоций.

Еще недавно заносчивый московский сноб – майор не предполагал, что я – Злата Чайкина стану ему женой и мамой не только для его дочери, но и для другого маленького чуда, только начинающего жить. Незаметно касаюсь плоского живота.

– Ты – потрясающая красивая женщина! – шепчет майор, любуясь мной.

Шутит? В красном трикотажном платье-лапше я самая нелепая невеста в мире!

Заглядываю в родные глаза мужчины, понимаю, он абсолютно серьезен. Женское счастье топит мое сердечко.

Начинается церемония. Я вся дрожу. Новый муж. Новая фамилия… окончательно отрежут меня от прошлого, с которым так тяжело расстаться. В нем было так много хорошего, дорогого. И я не готова отпустить и забыть так просто…

Напрягаюсь как пружина, готовая распрямиться в самый неподходящий момент.

– Поздравляю, теперь вы – муж и жена, – женский голос врывается в мой мозг.

Слова «муж…жена» просачиваются через нейроны в мозг. Стучат там отбойными молотками.

Адреналин выбрасывается в кровь, несется с огромной скоростью к сердцу, проникает в него словами «муж…жена».

– Поцелуйте невесту…

Теплые губы любимого ложатся на мои. Отвечаю взаимностью.

Внутренняя пружина во мне распрямляется и меня медленно отпускает. Ничего плохого не происходит. Наоборот. Чувствую, моя жизнь определенно входит в белую полосу. И не собирается менять свой цвет.

Скоро я верну себе Наташу.

Стану хирургом.

Рожу Удальцову сыночка.

Возьмем ипотеку, построим большой загородный дом, куда переедем всей семьей: я, Демид, Наташа, Алёна, сыночек.

Мы заслужили счастье!

Единственное темное пятно, омрачающее нашу жизнь – это работа Удальцова. Может, забота о сыне отвлечет его от Серого? Майор сходит с ума, думая о нем.

Сейчас, когда Алёна полностью на мне, Демид уделяет работе слишком много времени!

Ловлю себя на мысли, что я как и его первая жена Света, начинаю бороться с реальной неодушевленной соперницей, мешающей нам нормально жить.

Не думала, что будет сложно не ревновать мужа к работе.

– Золотой, что-то не так? Морщишься, смотришь на меня странно…

– Всё нормально.

И всё же нет. Мы обманываем друг друга. Вот и взгляд Дема потемнел. Он тоже сейчас под воздействием фантомной боли. Его взгляд отсутствует, будто смотрит на невидимый экран другой жизни… Серый, подельники, свидетели, зацепка…

Улыбаюсь, защищаясь от боли, когда вижу свое незримое немое кино, которое мне показывают мои личные демоны… пещера, Олег, Наташа, Израиль, проклятое наследство…

Алёнчик вкладывает теплую крохотную детскую ладошку мне в руку. Замираю. Цепенею. Вот оно – мое сокровище, моя жизнь.

В маленькой сумочке вибрирует мобильник. Встряхиваю рыжими кудряшками, достаю трубку.

– Алло!

– Мама…мамочка!

– Наташенька! Доченька! Скажи, где ты, я приеду сегодня же!

В зале виснет немая тишина.

По лицу бегут жгучие слёзы. Глотаю их солеными губами снова и снова.

Алёнка недоуменно бьет меня кулачком в бок.

– Я твоя дочка! Я! У тебя не может быть других!

– Малыш, – Демид пытается оторвать от меня белокурую малышку с огромными голубыми глазами, наполненными крупными слезами.

– Наташа, милая, как ты себя чувствуешь?

– Мама, я очень-очень по тебе соскучилась. Ты выздоровела? Когда приедешь ко мне?

Выздоровела? Олег сказал дочери, что я больна?

Захлебываюсь в слезах бессильного отчаяния. Что сделано, то сделано. Что сказано, что сказано. В тысячный раз убеждаю себя в том, что Олег и Влад поступили правильно. Убеждаю мозг словами, но сердце в тысячный раз отказывается признавать их правоту!

Спиной чувствую, гости покидают зал.

– Ты, моя мама! Ты поклялась, что не бросишь меня, – рыдает Алёнушка на руках у Демида.

– Доченька, – протягиваю руку к маленькой ладошке второй новой доченьки. – Я тебя люблю и не брошу.

Сердце рвется в клочья. Как больно от того, что я причинила боль Алёнушке.

– Мама, с кем ты говоришь? У тебя есть другая дочь? – в интонации Наты слышу высокие ревнивые нотки.

– Наташенька, всё объясню при встрече.

Плачет в трубку. Раздается шорох. Кто-то забирает у нее телефон…

– Злата, – в голосе Олега звучат стальные нотки. – Прилетай сегодня! Одна! Сейчас же езжай в Шереметьево, тебя там встретят. Паспорт не забудь…

Отбой. В трубке виснет тишина. Раздаются гудки.

Невидящими глазами смотрю на мужа. Трясущимися руками верчу обручальное кольцо на пальце.

Зацеловываю зареванное Алёнкино лицо.

– Зайчик, мой, как ты могла так подумать? Мама никогда не предает своих деток. Не бросает!