Глава 11

Тай легко выиграл четвертьфинал в два сета. Эту игру в хмурый сентябрьский день признали одной из лучших в его спортивной карьере. Но только он один знал, что на этот раз не играл в теннис. Он сражался, как воин на поле боя. Прибыв на корт, он перед игрой кипел яростью, требовавшей разрядки. Его мячи носились с такой силой и скоростью, что могли серьезно травмировать противника. Он чуть не убил ошарашенного безумным натиском итальянца и буквально уничтожил его за короткое время.

Бешенство, с которым он наносил удары, читалось на его лице; рот был сжат в прямую линию, серые глаза казались почти черными, перед ним не стоял вопрос: выиграть или проиграть. Его бурный темперамент искал выхода после вчерашней ночи. Он играл мощно и жестко, не щадя противника, каждое движение, каждый взмах несли угрозу. Его и раньше считали бойцом, но сегодня он превзошел сам себя. Тай Старбак, как никогда, жаждал крови, и противник был смят и полностью деморализован.

Единственно, о чем жалел Тай, что игра была короткой. Он не успел выплеснуть до конца свой гнев. Он понимал, что ему уже не удастся это сделать и теннис не поможет ему в этом.

Когда он покидал корт, на трибунах оживленно обсуждали игру, бурно спорили, восхищались, впечатленные матчем.

— Послушай, Ада, никогда не видел, чтобы парень так играл! — Мартин Дерек сиял, как счастливый папаша, у которого родился сын, голос его звучал хрипло из-за большого количества выкуренных сигарет, что подтверждала куча окурков у его ног. — Ты видела, он чуть не убил бедного итальянца.

— Видела, — спокойно отозвалась Ада.

— Ого, еще два таких матча, и наш мальчик вновь станет обладателем Большого шлема. — Он сжал огрубевшие руки Ады в своих холеных руках. — Поверь, его уже ничто не остановит.

Ада реагировала в своей обычной спокойной манере, устремив глаза на опустевший корт. Она видела по-другому, чем Мартин, причину такой игры сына. Ей достаточно было взглянуть в его глаза, в них читались гнев и страдание. Она хорошо узнавала признаки этих эмоций с тех пор, как их оставил отец Тая. Будучи еще маленьким мальчиком, он с тем же выражением лица использовал кулаки, отчаянно дрался, чтобы выплеснуть свою злость и отчаяние. Вот и сегодня он компенсировал те же чувства с помощью ракетки. И пока Мартин вспоминал и разбирал в восторге каждый удачный удар, она молчала и думала о том, что привело сына в такое состояние.

— Мамочка, — Джесс наклонилась к ее уху, — что-то не так с нашим Таем, ты ведь заметила?

— Я бы сказала, что все очень серьезно на этот раз.

Джесс потерлась щекой о щечку Пита, как будто искала у сынишки спокойствия, но он, смеясь, вырвался и подбежал к отцу.

Она снова обратилась к матери:

— Эшер не было сегодня на трибунах.

Ада подняла глаза на дочь. Джесс упоминала как-то небрежно, вскользь, что Тай и Эшер снова вместе. Но Аде можно было об этом даже не говорить. Как только до нее дошли слухи, что Эшер Вольф вернулась в теннис, она знала, чем это кончится.

Единственный раз, когда она видела Тая в таком состоянии, как сегодня, было, когда Эшер вышла за этого лощеного английского лорда. Но его ярость и угрозы были тогда предсказуемы и понятны. Потом это обернулось опустошенностью и разочарованием, что беспокоило мать еще больше.

— Да, я заметила, — ответила Ада, — она, наверное, играет сегодня.

— На соседнем корте, но только через полчаса. — Джесс обвела беспокойным взглядом трибуны. — Она должна быть здесь.

— Если ее нет, значит, у нее веская причина.

Но беспокойство не отпускало Джесс, она почувствовала неладное.

— Мам, мне надо поговорить с тобой. Наедине. Пойдем выпьем кофе.

Ада встала, не задавая вопросов.

— Вы, ребята, тут развлекайтесь без нас. — Она погладила любовно по волосам внука. — Мы скоро вернемся. Пошли, Джесс.

Мак дотронулся до руки жены.

— Ты собираешься ей рассказать? — спросил он тихо.

— Да. Я обязана это сделать.

Он качал Пита на колене и смотрел, как женщины исчезают в толпе.

Они уселись за столик. Ада ждала, что скажет дочь. Она не настаивала и не торопила, потому что видела, что Джесс всячески оттягивает разговор. Заказывает кофе, размышляет вслух, будет ли дождь, глядя на хмурое небо. Но Ада всегда была терпелива и из опыта знала, что лучше дать своим детям сначала успокоиться. Наконец, Джесс решилась и, помешивая ложечкой кофе, подняла глаза на мать:

— Мам, помнишь, мы были здесь три года назад?

Как она могла забыть? Ада вздохнула. Это был сезон, когда Тай выиграл Открытый чемпионат США, и прежде чем успел пережить и порадоваться успеху, мир обрушился на него.

— Тогда Эшер бросила Тая и вышла за Эрика Уикертона, — продолжала Джесс и, — поскольку Ада молчала, подняла чашку к губам и сделала глоток, набираясь храбрости. — И в этом была моя вина, — выпалила она.

Ада тоже глотнула кофе, вкус ей понравился, он был не так уж плох для обычного ресторана.

— Почему, Джесс? В чем твоя вина?

— Я тогда пошла к ней. — Джесс нервно стала скручивать салфетку. Она думала, что сказать матери будет легче, чем Маку, но под терпеливым молчаливым взглядом Ады снова почувствовала себя ребенком. — Я пошла к ней, когда она была одна в отеле. Я знала, что Тая там нет. Я сказала ей, что Тай уже устал от нее и еще что она ему надоела.

— Странно, что она не рассмеялась тебе в лицо, — заметила Ада.

Джесс покачала головой:

— Я была очень убедительна. Может быть, потому, что верила, что поступаю правильно. Я даже выражала ей сочувствие. — Вспомнив, как хорошо она тогда сыграла свою роль посланника несчастья, Джесс поморщилась, как от боли. — Господи, мама, когда я теперь вспоминаю все это, те ужасные вещи, которые тогда ей наговорила, и то, как я убеждала ее… — Она взглянула в глаза матери. — Я сказала, что Тай считает, что они с Эриком больше подходят друг другу. Где-то это было правдой, но я соврала, когда сказала, что Тай хочет сам ее сбыть поскорее и выдать за Эрика. И я защищала Тая, объясняя, что он не хочет, чтобы она потом страдала. И еще я сказала, что он спрашивал у меня совета, как лучше прекратить их отношения, которые стали ему в тягость.

— Джесс… — Ада положила руку на нервно крутившие салфетку руки дочери. — Зачем ты сделала это?

— Но ведь Тай был действительно несчастлив. И я разговаривала с ним накануне вечером. Он был так подавлен, так не уверен в себе. Я поняла, что Эшер ему не подходит, потому что он страдает из-за нее. И что я могу спасти его от дальнейших страданий.

Откинувшись на спинку кресла, Ада задумчиво смотрела в окно. Теннисный клуб в Вест-Сайде ей всегда нравился, потому что был типичным американским клубом. Недалеко была железнодорожная станция Лонг-Айленда, шум создавали и проносившиеся в небе вертолеты и самолеты, не говоря уже об автомобильном движении. Она никогда не могла привыкнуть к тишине спокойного пригорода, потому что всю жизнь жила в самом центре большого города. Теперь она сидела, чувствуя себя вполне комфортно в этом шуме, и пыталась подобрать верные слова. Дети, даже взрослые, всегда остаются детьми для своих родителей.

— Тай любит Эшер, Джесс.

— Я знаю, — Джесс стала расправлять скомканную салфетку, — но я не знала тогда об этом, думала, что если бы он любил, то не выглядел бы таким несчастным. А если бы она его любила, то вела бы себя как остальные женщины, которые всегда вешались ему на шею и смотрели ему в рот.

— Ты думаешь, он любил бы Эшер, если бы она была как все остальные?

Джесс покраснела, чем удивила себя и доставила удовольствие матери. Дочери было неловко говорить с матерью о любовных переживаниях, она как будто забыла, что маленькая седая Ада, мать и бабушка, тоже когда-то любила.

— Пока я не встретила Мака, я не понимала, что любовь — это не всегда улыбки и хорошее настроение. Она бывает и трудной, и грустной. Бывали моменты, когда я чувствовала себя несчастной, и тогда вспоминала последний разговор с Таем, перед тем как пошла к Эшер. Наверное, это произошло потому, что мы с ним похожи: чем сильнее чувствуем, тем становимся уязвимее и мучаемся сомнениями. Вот я и решила за него.

Джесс тяжело вздохнула и взглянула на мать.

— Пытаясь оправдать свой поступок, я думала, что Эшер не оставила бы Тая и не вышла за Эрика, если бы действительно любила. Почему она поверила мне, когда я убеждала ее, почему ушла, не выяснив с ним отношения? А он в свою очередь дал ей уйти. Ведь если бы он ее любил…

— Гордость иногда может пересилить любовь. То, что ты сказала тогда Эшер, заставило ее почувствовать себя преданной и нежеланной. Ведь ты убедила ее, что передаешь его слова.

— Если бы ситуация перевернулась и она пришла ко мне с подобными разговорами, я бы послала ее к черту и выцарапала ей глаза.

Ада по-молодому, звонко рассмеялась:

— О, на тебя это похоже. А потом побежала бы к мужчине, которого любишь, и задала ему хорошую трепку. Но Эшер другая.

— О да. — Джесс совсем расстроилась и отставила кофе. — Тай всегда так говорил. Мама, когда они снова начали встречаться, сначала я остро почувствовала свою вину и страх. Потом решила, что все обошлось, и успокоилась. Но вот снова между ними кошка пробежала, что-то произошло, и теперь я не знаю, как поступить. — Джесс, как маленькая провинившаяся девочка, искала у матери утешения и совета и смотрела на нее умоляющим взглядом. — Мам, что же мне теперь делать?

Ада понимала: с одной стороны, дети пытаются оградить ее от любых забот, не дают ей работать, покупают ей нарядную одежду и хотят, чтобы она надевала украшения, а с другой — все еще ищут у нее ответы на свои вопросы.

— Ты должна поговорить с ними обоими, — сказала она решительно. — А потом, когда они узнают правду, пусть решают сами, как поступить. Ты отойди и не мешай. Их раны, которые ты нанесла им три года назад, возможно, залечились, но сейчас ты бессильна им помочь.

— Если они любят друг друга…

— Ты уже однажды решила за них, — предостерегла дочь Ада, — и не сделай вновь такой же ошибки.


Она так и смогла уснуть. Не могла спать и не могла есть. Только сила воли и обещание, данное себе, что ничто больше не заставит ее бросить теннис, вывело ее на корт.

Она сидела до последних минут в раздевалке, потому что не хотела видеть своих фанатов и журналистов, которые ждали ее около выхода. Сейчас свыше ее сил улыбаться и поддерживать непринужденный разговор.

Когда она вышла на корт, влажность и духота показались невыносимыми. Пытаясь побороть слабость, она сразу прошла к своему стулу. Как будто издалека донеслись аплодисменты, но Эшер никак на них не отреагировала. Все ее мысли были далеко от игры. Она уже поняла, что сегодня самое большое препятствие к победе — это невозможность сосредоточиться.

Она уже чувствовала себя вымотанной, болели мышцы и суставы. Но боль она поборет, как только начнет играть. А что делать со слабостью, неуверенностью и отчаянием, такими сильными, как будто кто-то кулаком вдребезги разнес ее жизнь. Не снимая куртки, она сделала несколько пробных замахов.

— Эшер, — позвал кто-то, и она увидела с неудовольствием, что к ней приближается Чак. Это было некстати. Когда он подошел, она заметила в его глазах участие. — Ты неважно выглядишь. Ты заболела?

— Нет. Со мной все в порядке.

Он посмотрел на ее ввалившиеся от бессонницы глаза и бледное лицо.

— Ну да, так я и поверил.

— Раз я смогла выйти на корт, смогу и сыграть. — Она выбрала другую ракетку. — Послушай, мне надо разогреться.

Он озабоченно посмотрел ей вслед. Нет, она явно была не в форме. Надо найти Тая.

Тай стоял под душем, закрыв глаза, чувствуя на теле упругие струи. Сегодня он был очень краток с прессой и быстро ушел, совершенно не расположенный принимать поздравления. Внутри все еще кипела злость, он так и не смог до конца разрядиться в игре. Он мог играть и дальше, сейчас подошла бы любая нагрузка, даже марафон, все что угодно, чтобы вывести из организма яд бешенства и расслабиться. Он слышал, как его окликнул Чак, но не ответил.

— Тай, ты меня слышишь? Что-то случилось с Эшер.

Он тянул время и прежде, чем ответить другу, отвернулся, подставив под струи грудь. Потом нехотя открыл глаза.

— И что из этого?

— Как это что? — Чак пораженно приоткрыл рот. — Я говорю, что Эшер заболела, с ней что-то неладное. Она сейчас вышла играть сама не своя.

— Я слышу тебя.

— Говорю тебе, она выглядит совершенно больной. — Чак все еще не понимал реакции друга. — Я только что ее видел. Она не должна играть сегодня. Она выглядит ужасно, сколько тебе повторять!

Тай подавил привычное желание немедленно бежать к Эшер, защитить, узнать, что с ней. Но вспомнил в деталях вчерашний ночной разговор и решительно закрыл кран.

— Она знает, что делает. Сама принимает решения во всем.

Чак так удивился, что даже не рассердился. Он никогда не видел у Тая такой холодности по отношению к Эшер, и это было столь же противоестественно, как увидеть саму Эшер разъяренной.

Но так было до сегодняшнего дня.

— Да что происходит, черт бы тебя побрал! Я только что сказал, что твоя женщина больна.

Тай почувствовал, как свело желудок, но продолжал сохранять ледяное спокойствие.

— Она не моя женщина. — Схватив полотенце, он обмотал его вокруг талии.

Чак, озадаченный этими словами, последовал за ним в раздевалку. Уже утром, когда они с Таем разминались, он почуял неладное. Чак привык к своему темпераментному и взрывному другу и, когда тот явился мрачным и молчаливым, решил, что влюбленные поссорились. Но никакая ссора не могла сделать Тая равнодушным к здоровью и самочувствию Эшер.

— Слушай, если вы поругались, это еще не причина…

— Я сказал, она не моя женщина, — повторил Тай нарочито равнодушно, натягивая джинсы.

— Отлично! — взорвался Чак. — Если поле битвы освободилось, может, мне попытать удачи?

И с невинным видом посмотрел на Тая. Тот свирепо схватил его за рубашку и приподнял, готовясь ударить.

— Что она не твоя женщина, — тихо сказал Чак, — говори кому-то другому, тому, кто тебя не знает.

Тай, тяжело дыша, с трудом сдерживался, сжимая кулаки. Даже два часа яростной игры не смогли погасить бушующий в нем огонь. Он молча отпустил Чака и взял из шкафчика рубашку.

— Так ты идешь туда? Кто-то должен ее остановить, прежде чем она свалится. Надо отменить игру. Ты знаешь, что она меня не послушает.

— Не дави на меня. — Тай натянул рубашку и захлопнул шкафчик.

Чак промолчал, потому что в голосе друга услышал нотки отчаяния. Только один раз он слышал их, когда Эшер ушла от него три года назад. И снова дело было в ней. Сочувствуя, он положил руку другу на плечо.

— Я все понял, хочешь рассказать мне?

— Нет. — Тай снова замкнулся. — Нет… Но ты… Иди туда. И присмотри за ней.


Эшер выигрывала и тут же теряла очки. Она израсходовала почти весь свой запас энергии и все-таки выиграла первый сет на тай-брейке. Кингстон была достаточно опытна, чтобы понять, что соперница сегодня не в форме, и усилила натиск. Даже точность и чистота приемов — ничто без силы. А силы у Эшер закончились.

Шум большого города не позволял ей слышать звук удара мяча о ракетку, на травяном неровном покрытии мяч отскакивал в неожиданных направлениях, что требовало предельно скоростной игры, но она была на это не способна.

Не в силах оставаться в стороне, Тай все-таки вышел к трибунам и стал наблюдать. И сразу увидел, что Чак не преувеличивал. Эшер была бледна и действовала замедленно. Он даже приблизился к заграждению, как будто хотел помочь, и тут же остановился, ругая и ее, и себя. Она сама сделала выбор, сама лишила его права влиять на нее. Он стоял так близко, что слышал ее шумное затрудненное дыхание, видел напряжение на ее обычно невозмутимом лице. И когда увидел, как его исказила первая гримаса боли, не выдержав, ушел.

Каким-то последним усилием нервной энергии, физическая давно закончилась, она довела второй сет до 3:0. Лицо покрылось крупными каплями пота. Слабея, она отдавала отчет, что надо искать брешь в игре Кингстон и воспользоваться ею и найти в организме резервные силы. Конечно, одной силой воли не преодолеть мощь, точность и хитрость соперницы.

Счет уже дважды сравнялся. Эшер готовилась к подаче. Если удастся завершить ее эйсом, появится шанс. Если же Кингстон возьмет подачу, она выиграет матч. «Сосредоточься, сосредоточься», — приказывала она себе, делая несколько пробных ударов мячом о землю, считая эти удары, чтобы убрать посторонние мысли и думать только об игре. Но оскорбительные слова Тая, которые он зло бросил ей в лицо, стучали в мозгу. И перед глазами стояло его лицо, искаженное ненавистью. Она подбросила мяч, ударила.

Ошибка при подаче.

Закрыв глаза, она проклинала свою слабость. «Ну же ты можешь. Сосредоточься». Если сейчас проиграть, уйдет и Большой шлем. Эшер медлила, на трибунах поднялся шум, фанаты недоумевали.

— Ну же, Лицо! Ты можешь. Сделай ее!

Сжав зубы, Эшер вложила весь остаток сил в удар. Эйс принес взрыв аплодисментов. Она еще не проиграла.

Но следующая подача получилась вялой. И Кингстон вернула ее резаным ударом с лета. Эшер еще пыталась достать, бросилась к мячу, дотянулась с трудом, упала на колени, а потом рухнула на землю комком боли и отчаяния.

Чьи-то руки подхватили ее под мышки и поставили на ноги. Она слабо отвела их и самостоятельно добрела до своего стула.

— Ну же, Эшер, — говорил Чак, вытирая ей мокрое лицо полотенцем и обмахивая, слыша, как дыхание вырывается короткими шумными толчками. — Давай, детка, заканчивай это. Ты не должна была выходить сегодня. Давай объявим, что ты не можешь продолжать, и я помогу тебе добраться до раздевалки.

— Нет. — Она стряхнула его руку. — Нет, я еще не сдаюсь. Я закончу игру.

Чак в отчаянии смотрел, как она идет проигрывать.


Эшер проспала почти сутки. Ее тело восполняло потраченную энергию, пока она без движения лежала одна на постели, которую раньше делила с Таем.

Она не только проиграла матч, но и Большой шлем, но все это уже мало что значило. Все кончено. Гордость не позволила ей сдаться без боя, и, проиграв, она еще продержалась какое-то время, давала интервью многочисленным репортерам, спортивным комментаторам. Она даже не сослалась на плохое самочувствие, хотя они сами подводили ее к этому, не позволила себе юркнуть в удобную норку, спокойно обвинила только себя, сказала, что сегодня не ее день. Так иногда бывает с каждым чемпионом.

Вернувшись в номер, она еще нашла силы раздеться, прежде чем буквально рухнула на постель. И сразу пришел сон. Прошло несколько часов, она не слышала ни как открылась дверь, ни как Тай прошел в спальню взглянуть на нее.

Она лежала на животе поперек постели, что было совсем не в ее привычках, тяжело и неровно дышала во сне, что указывало на крайнюю степень изнеможения.

Он стоял, глядя на нее, сжимая кулаки в карманах.

Его раздирали противоречивые чувства. Она не имела права так поступить с ним. Он ненавидел и в то же время хотел защитить ее. Подойдя к окну, простоял с четверть часа, слушая ее дыхание. Перед тем как уйти, задернул шторы, чтобы солнце ее не разбудило.

Когда Эшер проснулась, день клонился к вечеру. Боль во всем теле сразу напомнила о себе.

Она, ни о чем не думая, пошла в ванную. Стала наполнять ванну горячей водой, легла в нее и опомнилась, когда вода стала переливаться через край. Закрыла кран и погрузилась в дремоту. Она слышала, как стучали в дверь, но не откликнулась. Звонил телефон, но она даже не открыла глаз.

Обеспокоенная, Джесс в очередной раз положила трубку после десяти долгих гудков. Где может быть Эшер? Она знала, что та еще не покидала отеля. Джесс пыталась поговорить с Таем, но он не стал ее слушать. И только отмахнулся, после того как она повторила попытку объясниться.

Ее грызли муки совести. Кажется, она не проявляла достаточной решительности, не слишком старалась, потому что страшилась этого разговора. Джесс боялась потерять любовь брата, и этим объяснялось ее поведение. Нет, так не годится. Сколько можно мучиться? Она все-таки заставит себя выслушать.

Она посмотрела на часы — Тай сейчас готовится к матчу. Придется ждать, и каким бы ни был результат его сегодняшней игры, она заставит себя выслушать и облегчит душу.

Но, поклявшись себе, что разговор состоится сегодня, Джесс не находила места, потому что ожидание оказалось нелегким. Она сидела на трибуне и смотрела, как он играет. Так же зло и агрессивно, как и накануне. Но этот стиль был эффективен.

Теперь она постоянно думала о том, что он отвернется от нее навсегда после ее признания. Страх сжимал сердце. Она терпеливо дождалась конца матча, потом обязательной пресс-конференции. Заранее уговорила Мартина вернуться в отель с Питом, хотя тот надеялся поговорить с Таем и разобрать подробности игры. Когда брат вышел из раздевалки, она встала перед ним:

— Тай, мне необходимо поговорить с тобой.

— Послушай, у меня уже язык не ворочается, Джесс. — Он потрепал ее по руке. — Я просто мечтаю поскорее отсюда выбраться, пока очередной спортивный репортер меня не подцепил на крючок.

— Очень хорошо, тогда я тебя отвезу. По дороге и поговорим.

— Но, Джесс…

— Мы поговорим сейчас, Тай.

Он не скрывал раздражения из-за такой настойчивости, когда шел за ней к машине. Впервые в жизни он пожалел, что пригласил на турнир семью. Он старался избегать родных, и пока это удавалось под различными предлогами — усталость, постоянная занятость. Но мать слишком хорошо его знала, и Тай чувствовал в ее молчании скрытый вопрос. Один Мартин ничего не подозревал и был полон энтузиазма. Ему не терпелось обсуждать все тонкости игры и анализировать особенно удачные моменты. Но самым тяжелым оказалось видеть маленького Пита, который, заливаясь смехом, бегал вокруг и напоминал о ребенке, который мог у него быть.

— Джесс, я совершенно вымотан…

— Залезай, — сказала сестра тоном, не терпящим возражений, — мне надоело тебя уговаривать.

Они одновременно захлопнули дверцы, и Джесс, предчувствуя, как нелегко будет объяснение, влилась в уличный трафик.

— Я сейчас кое-что тебе расскажу и хочу, чтобы ты выслушал меня не прерывая, пока я не закончу, договорились? — начала она.

— У меня есть выбор? — спросил Тай.

Джесс искоса бросила на него взгляд:

— Не надо меня так ненавидеть.

— Да брось, Джесс. — Тай почувствовал вину и примирительно коснулся ее волос. — Я могу злиться, что ты меня насильно затащила в машину, но я никогда не буду тебя ненавидеть.

— Тогда слушай и потом сделаешь выводы. Только не прерывай.

И она рассказала все, с самого начала.

Он не сразу вникнул в то, что она говорит. Речь шла о событиях того лета, первого лета с Эшер. И последнего. Он хотел ее остановить, потому что эти воспоминания были болезненны, но сестра яростно на него прикрикнула, заставляя замолчать. Он откинулся назад и набрался терпения, глядя в окно.

Когда Джесс сказала, что в тот день пошла к Эшер, он слегка нахмурился. И внимание его обострилось. А когда прозвучали те слова, что она говорила тогда Эшер: «Тай устал от тебя и не знает теперь, как порвать отношения, потому что не хочет, чтобы ты потом страдала…» — он обернулся к ней с яростью. Она сделала паузу, знаком показала, что это еще не все, и продолжила:

— Казалось, она не обратила внимания на мои слова. Внешне ничуть не изменилась, оставалась спокойной и полностью себя контролировала. А я только еще раз убедилась, что не ошиблась в своем мнении о ней. — Джесс остановилась на красный свет и поторопилась скорее закончить: — Видишь ли, тогда я была слишком молода, мне было непонятно, что она может настолько владеть собой и не показывать виду, что любит тебя. Я думала, что причина в том, что она просто равнодушна к тебе и холодна. И только когда встретила Мака, я поняла…

Загорелся зеленый, и она резко взяла с места. Тай молчал.

— И теперь, когда я возвращаюсь к тем событиям, я вспоминаю, как она была бледна и как неестественно спокойна. Это не было безразличием, это был шок. Она выслушала меня, не уронив ни слезинки, ни разу не повысив голос. Я, вероятно, причинила ей сильные страдания.

Джесс замолчала и ждала, что скажет Тай. Но тот молчал. Тогда она продолжила:

— Я не имела права, знаю. По глупости хотела… Хотела помочь, каким-то образом заплатить тебе за все, что ты делал для меня, и мне казалось, что я делаю доброе дело, потому что она не для тебя. Мне казалось, я скажу то, что ты сам не осмеливаешься сказать, потому что видела, что ты несчастен, и сам понимаешь, насколько вы разные. Я убедила себя в этом. Возможно, тут примешивалась и ревность, но я не думала, что ты ее любишь, и была уверена, что она не любит тебя. А то, что она сразу вышла замуж, только подтверждало мою правоту.

Слезы уже навертывались и туманили глаза, Джесс съехала на обочину и остановилась.

— Тай, сказать, что сожалею, будет недостаточно, но не знаю, что я могу сделать еще.

Молчание стало гнетущим. Она ждала. И реакция наконец последовала.

— Кто дал тебе право играть роль Господа Бога?! — Взрыв был так внезапен, что она вздрогнула всем телом. — Кто позволил судить и решать за меня, как мне строить свою жизнь и с кем?

Джесс старалась унять сердцебиение и говорить спокойно.

— Ты не можешь ругать меня сильнее, чем я сама себя ругаю.

— Ты хоть представляешь, что ты сделала с моей жизнью?

Она тихо ответила:

— Да.

— Я собирался в тот вечер просить ее руки, а когда вернулся, нашел в номере только тебя, и ты сказала, что она сбежала с Уикертоном.

— Господи, Тай. — Джесс всхлипнула и, положив руки на руль, заплакала. — Я никогда не думала… Я и не представляла, что она так много для тебя значит.

— Она была для меня всем, чего я желал на свете, ты понимаешь? Я сходил с ума, не делал предложения, потому что боялся, что она может сказать нет. — Он ударил с силой по приборной доске. — Хотя я, видит Бог, до сих пор не уверен, что она любит меня. И никогда не буду.

— Тай, если ты пойдешь к ней…

— Нет. — Он снова вспомнил о ребенке. — Появилась и другая причина.

— Давай пойду я… Я все ей объясню и…

— Нет! — Он так сказал это, что слова застряли у нее горле. — Держись от нее подальше!

— Ладно. Как скажешь, — голос ее дрожал, — если ты так хочешь.

— Да, я так хочу.

— Ты все еще любишь ее?

Он повернул голову, их глаза встретились.

— Да, я люблю ее. И никогда не перестану любить. Но этого не всегда достаточно. Кое-что я не смогу забыть…

— О чем ты? — Она не понимала.

— Она забрала у меня… — Гнев снова завладевал им. — Мне надо пройтись.

Он открыл дверцу. Джесс попыталась остановить его:

— Тай, если ты хочешь, чтобы я вернулась в Калифорнию, я уеду. Придумаю причину для своего отъезда, чтобы Пита и Мака оставить до конца турнира. Я не останусь на финалы, если тебе так будет легче.

— Делай как знаешь, — бросил он, вышел и, уже захлопывая дверцу, увидел глаза Джесс. Он оберегал и защищал ее всю свою жизнь, и изменить это было невозможно. Слишком глубоки корни любви к младшей сестре. — Это прошлое, Джесс, — сказал он спокойнее, — его больше нет. Забудь.

И, повернувшись, пошел прочь, ему хотелось самому поверить в слова, которые он только что произнес.

Загрузка...