Признание повесы

Глава 4

Еще через час Лидия позволила Роберту спешным порядком протащить ее по заросшим газонам Аптон-Грейндж под прикрытие окружающих деревьев. Было уже около пяти. На землю спустились сумерки.

Как только их поглотила лесная тьма, Роберт замедлил шаг, взял Лидию под руку и помог перебраться через груды хвороста. Вскоре они добрались до тропы.

– Этой дорогой мы вернемся в гостиницу, – сообщил он.

Лидия кивнула. Она все еще не пришла в себя, и казалось, находится далеко отсюда. Вид у нее был такой, словно обычные повседневные вещи больше не имели для нее значения.

Роберт почти все время молчал. Он был спокоен, собран и решителен.

Лидия исподтишка наблюдала за ним. Видела, как он оглянулся, внимательно осмотрел деревья и собравшиеся под ними тени. Он по-прежнему был напряжен, очевидно, ожидая, что на них могут напасть и ему придется ее защищать.

Она едва заметно покачала головой. Вполне возможно, что жаркие объятия производят на мужчин совершенно иной эффект. Сама же она, несмотря ни на что, не шла, а плыла по воздуху и с трудом сгоняла с губ глупую улыбку. Будь она одна, не снизошла бы до таких усилий, не стала бы сдерживаться. Пусть с трудом, но дождалась, пока останется одна, чтобы мысленно, с безумным восторгом перебирать в памяти каждую деталь.

Она вернула письмо Табиты и получила неожиданную награду: чудесное и познавательное приключение, от которого не отказалась бы за все сокровища мира. И все это без нежелательных последствий. Ей не пришлось платить дорогую цену. Она просто улучила момент, рискнула и победила!

Жаль только, что пришлось оставить в Аптон-Грейндж белое с синим кружевом платье. Едва она оправилась настолько, что смогла стоять, Роберт принялся торопить ее, желая поскорее и благополучно убраться из дома Барема, и предпочтительно, не встретив ни одной живой души. Он утащил ее наверх, помог переодеться, снова завернул в плащ и заставил поднять капюшон.

В последний раз Лидия видела белое с синим платье, когда оно беспорядочной грудой валялось на полу. В этом наряде она чувствовала себя… другой. Более свободной.

Оно показало Лидии стороны характера, о которых та даже не подозревала. Но от этого чувствовала себя еще лучше, словно получила в дар некую власть, некое могущество. Табита часто употребляла это слово, однако Лидия не особенно обращала на него внимания. До этого момента. Пожалуй, стоило пойти на многое, чтобы получить все это!

И она навсегда сохранит нежные воспоминания о белом платье, символе мгновения ее торжества. Единственного момента в жизни, когда она вырвалась из рамок надежности и здравого смысла и потянулась к тому, о чем давно мечтала. Единственного момента в жизни, когда она подчинялась порыву, а не здравому смыслу.

Возможно, стоит заказать модистке такое же платье…

Лидия все еще размышляла об этом, когда они добрались до дороги и свернули влево. Дорога все еще утопала в грязи, но обочины достаточно просохли, чтобы по ним можно было благополучно пройти. Шагая рядом с Лидией, Роберт смотрел вперед, в надвигающуюся темноту. Иногда он оглядывался. За ними никто не следовал.

– Думаю, мы в безопасности. Вряд ли кто-то заметил наш уход. Все гости и большинство слуг были либо в столовой, либо поблизости, а это противоположный конец дома. И мы ничего не украли: я серьезно сомневаюсь, что Барем знал о существовании письма.

Лидия невольно подняла руку к корсажу, за которым лежало письмо Табиты.

– Всего один листок!

Роберт кивнул.

– Барем будет удивлен и озадачен, а узнав о нашем исчезновении, заподозрит неладное. Но, учитывая, что у него ничего не пропало, он просто выбросит из головы мысли о моем весьма странном появлении. Разве что спросит при следующей встрече, куда я подевался.

Поскольку в последнее время их дорожки почти не пересекались, следующая встреча произойдет скорее всего через несколько лет, а к тому времени Барем, вероятно, обо всем забудет.

– Нас видели только он и слуги, так что можно не бояться, что кто-то тебя узнал.

– Хм-м…

Не дождавшись более связного ответа, Роберт взглянул на Лидию. В сумеречном свете он едва различал черты ее лица. Когда Лидия лежала на его груди, там, в библиотеке Барема, было заметно, что она еще не пришла в себя и пребывала на седьмом небе, во власти чувственного восторга. Но этого следовало ожидать. К тому времени он сообразил, что сейчас самое главное – благополучно добраться до гостиницы, пока никто не знает о ее падении, пока ее репутация остается в неприкосновенности. Поэтому ему было не до болтовни. Теперь же, когда все обошлось и перед ними выросло здание гостиницы, Роберт, немного встревожившись, стал гадать о причине ее упорного молчания.

Что же оно означает, это молчание? И что она чувствует после того, что произошло в Аптон-Грейндж? Сам он считал эти мгновения лучшими и важнейшими в своей жизни. Помимо испытанного им чисто физического экстаза он чувствовал другое, неопределенное, неуловимое, но очень значимое изменение, которое случилось с ними обоими, и уж он, конечно, не собирался тратить время, делая вид, будто ничего не было.

Глубоко вздохнув, он остановился.

– Лидия… насчет…

– Робби, там, в библиотеке… – Она повернулась к нему и осеклась.

Они заговорили одновременно.

Роберт сдержанно кивнул, предлагая ей продолжить.

Лидия судорожно вздохнула и вскинула подбородок: по его опыту подобные жесты сулили недоброе.

– Я хотела удостовериться, что мы поняли друг друга… – она неопределенно повела рукой, – относительно того, что случилось в библиотеке.

Несмотря на темноту, Роберт уверенно поймал ее взгляд.

– Когда мы нашли письмо или когда были вместе?

Она поджала губы, но все же кивнула.

– Последнее. Хочу заверить тебя, что никому и никогда не упомяну об этой… истории и, уж конечно, не ожидаю и не потребую, чтобы ты сделал предложение, только… только из-за этого случая.

Случай? Вот в каком свете она видит то, что было между ними!

– Тебе это не понравилось?

Лидия недоуменно моргнула и всмотрелась в его лицо:

– Как это может не…

– Лидия… ты наслаждалась так же, как я, или нет?!

Она, не сводя с него глаз, подняла подбородок еще выше.

– Да. Конечно, да. Но ты, как признанный любимец женщин, прекрасно все знаешь. Так что это вряд ли явилось для тебя сюрпризом.

Роберт фыркнул:

– Когда речь идет о тебе… и твоей сестре, меня уже ничто не может удивить. Однако сначала давай уточним: ты наслаждалась нашей встречей?

Глаза Лидии вызывающе сверкнули.

– Если так уж хочешь знать, да, и очень. Все было прелестно.

Прелестно? Сам он выбрал бы такие эпитеты, как «поразительно, невероятно, незабываемо». Но «прелестно»?!

– Но, невзирая ни на что, – продолжала Лидия тоном, исполненным твердой решимости, – я хочу, чтобы между нами все было абсолютно ясно. И не желаю слушать всякую чепуху насчет того, что ты обязан предложить мне руку, потому что мы… были близки. Повторяю, никаких предложений, сделанных из ложно понятого благородства. Мало того, если кто-то пронюхает, как все было, и начнет настаивать, я без обиняков дам понять, что сама соблазнила тебя, а не наоборот. – И, повернувшись, с гордым видом Лидия направилась к гостинице.

Прекрасно. Ничего не скажешь, прекрасно!

Роберт догнал Лидию, сжал ее локоть и повел дальше, грустно распрощавшись с такой привлекательной до этого момента идеей заявить ей, что необходимость выйти за него замуж диктуется правилами приличия.

Они оказались напротив гостиницы. Из-за того что они прибыли в Аптон-Грейндж на повозке, Лидия не надела патены; чтобы перенести ее через раскисшую дорогу, Роберт взял ее на руки. А пока нес ее к крыльцу, обдумывал, как лучше объяснить ей все произошедшее. Ему не хотелось признать истинную причину, по которой он был твердо намерен жениться на ней, и, уж во всяком случае, пускаться в объяснения. В конце концов, есть и другие способы опровергнуть ее аргументы: недаром его прозвали повесой.

Он стоял у крыльца гостиницы, отмечая упорное молчание Лидии. Именно это молчание заставило его настороженно оглядеть ее.

Ее отсутствующий взгляд подтвердил, что она упорно думает, планирует, что-то замышляет. Дурной знак. Особенно если мечтаешь о спокойной, счастливой жизни вдвоем с любимой женой.

– Что? – неожиданно спросил он.

Лидия встрепенулась, вскинула голову и, поколебавшись, пробормотала:

– Ничего…

Роберт сжал кулаки и сказал себе, что это не важно. Отныне он все равно не выпустит ее из виду. Во всяком случае, пока не поговорит с ее отцом и не услышит из ее собственных уст, что она согласна выйти за него.

Осторожно поставив Лидию на ступеньку крыльца, он подошел к скребку для обуви. Лидия не сдвинулась с места, оглядывая дорогу, ведущую в Уилтшир.

– Еще слишком грязно, чтобы рискнуть ехать в экипаже, – заметил Роберт. – Даже в моей коляске. Если ночью пойдет дождь, считай, мы заперты здесь по крайней мере до послезавтра. Но даже если дождя не будет, вряд ли до этого времени можно отправляться в путь.

Лидия фыркнула и взглянула в другом направлении, на дорогу, ведущую в Лондон.

– Там тоже все тонет в грязи, – предупредил Роберт. – На шоссе будет лучше, но до него больше двух миль, а дорога – сплошное месиво.

Лидия молча подождала, пока он закончит очищать грязь с подошв, затем повернулась и вошла в дом.

Роберт, улыбаясь про себя, последовал за ней. За стойкой стоял Билт, готовый выполнить любой приказ.

– Нам стоит поужинать, – предложил Роберт Лидии. Никогда не помешает покормить женщину после дня, проведенного в наслаждениях, особенно если намереваешься еще раз испытать это наслаждение ближайшей же ночью.

Билт вопросительно смотрел на парочку.

Лидия обернулась к Роберту. Вид у нее был рассеянный. Брови сведены к переносице.

Он чарующе улыбнулся, подошел к ней и, взяв ее руку, поднес к губам.

– Ты, вне всякого сомнения, хочешь освежиться после наших приключений, – сказал он, улыбаясь.

Лидия наклонила голову.

– Ты совершенно прав. Я немного устала.

Роберт выпустил ее руку, и Лидия пошла к лестнице. Он обратился к Билту:

– Надеюсь, миссис Билт сможет подать нам ужин?

– Разумеется, милорд, – заверил хозяин. – Через час мы накроем стол в гостиной.

Роберт кивнул и направился вслед за Лидией. Не ей одной строить планы и интриговать!

Стоя у камина в гостиной, Роберт ждал Лидию. Заслышав шаги, он повернулся.

Лидия остановилась. «Все-таки Роберт джентльмен, – подумала она, – джентльмен, на пути которого осмелятся встать лишь немногие». Несколько мгновений она упивалась видом любимого человека, но потом закрыла дверь и вошла. Только тогда она поняла, что Билт тоже здесь – наливает вино в бокалы.

Стол был накрыт на двоих: похоже, миссис Билт обо всем позаботилась. Белоснежная скатерть, сверкающие столовые приборы, красивый серебряный подсвечник в самом центре.

Роберт взял Лидию за руки, подвел ее к столу. Отодвинув стул, он дождался, когда она сядет.

– Боюсь, сегодня не будет роз, – прошептал он ей на ухо. – Сейчас середина зимы, и мы далеко от цветочных магазинов.

Лидия пожала плечами, молча наблюдая, как он садится напротив. Стоило ему кивнуть, как Билт немедленно появился с супницей и наполнил тарелки, после чего поставил супницу на буфет и удалился.

Не зная удивляться или радоваться, Лидия взяла ложку и стала есть. Как же она проголодалась! Да и Роберт не страдал отсутствием аппетита.

Как только они доели суп, в комнате немедленно возник Билт и убрал тарелки.

После его ухода Роберт стал расспрашивать Лидию о Табите.

И она не задумываясь стала рассказывать обо всех событиях, случившихся в семье за последние десять лет.

Затем, желая ответить любезностью на любезность и, если возможно, отвлечь его, Лидия стала расспрашивать Роберта о его матери, виконтессе Джеррард, с которой была знакома. К ее удивлению, Роберт оказался столь же откровенным и подробно поведал ей о своей жизни в загородном поместье и в Лондоне.

Когда Билт пришел убрать остатки бисквита, пропитанного ликером и залитого сбитыми сливками, Лидия вдруг обнаружила, что весело смеется, давно уже расслабилась и чувствует себя вполне непринужденно. Такого она уж точно не ожидала, особенно входя в эту комнату. Вид Роберта заставил ее насторожиться. Стоило им встретиться глазами, как она преисполнилась уверенности в том, что он что-то задумал, уже успел составить собственный план, преследует цель, желая что-то получить от нее.

Цель была ей не известна, но теперь ее подозрения почти улеглись. Роберт был неотразимо обаятельным и, казалось, не представлял ни малейшей угрозы.

Он взял ее за руку:

– Пойдем. Посидим у огня. Еще рано.

Она позволила ему подвести ее к диванчику, стоявшему наискосок от камина. Оба уселись и стали смотреть на огонь.

– Помнишь, как мы забрели в сад старой миссис Суитин и она натравила на нас терьера?

– Табита забралась тебе на спину, – засмеялась Лидия.

– А ты схватила мою руку и спряталась за моей спиной…

Пока они предавались воспоминаниям о детских проделках, Билт убирал со стола. Он даже предложил Роберту бренди, но, когда тот отказался, тихо вышел.

Лидии было так хорошо, так уютно рядом с этим человеком, что она не могла ощутить угрозы. Исходившей не от него, а от нее. От другой ее ипостаси.

Пытаясь стать прежней, разумной и рассудительной, она глубоко вздохнула, смело встретила его взгляд, но тут же опустила глаза на сцепленные на коленях руки.

– Я говорила с Уишартом, своим кучером. Он сказал, что к утру дороги подсохнут. Так что после завтрака я отправляюсь домой.

– Домой, в Уилтшир? – спросил Роберт, немного помолчав.

Лидия кивнула.

– Я нашла письмо Таб. За этим и приезжала. Но нашла не только это…

Роберт, в свою очередь, кивнул и слегка улыбнулся:

– Помнишь, как мы встречались в саду?

– Конечно!

Эти моменты были самыми счастливыми в ее жизни.

– А во время последней встречи мы вальсировали.

– Да.

Как она может забыть?!

Его улыбка стала шире. Поднявшись, он поймал ее руку:

– Пойдем, потанцуй со мной!

Она не смогла устоять. Вальс для нее знаменовал расставание. Как в тот раз…

Когда он привлек ее к себе и стал тихо напевать, в точности как много лет назад, ей показалось, что и эта встреча закончится вальсом.

Подняв голову, глядя ему в глаза, она позволила себе унестись в прошлое. Теперь она вальсировала куда лучше. Как и он.

Роберт медленно кружил ее по комнате, и Лидия впервые чувствовала себя единым целым с мужчиной. Пусть она нервничала, когда его ладонь гладила ее спину, пусть застывала и напрягалась, когда он был рядом… теперь, после того как они стали близки и она плыла в его объятиях, ее тело, ее чувства и даже разум, казалось, твердили, что именно здесь – ее место.

Они расслабились, наслаждаясь танцем, и позволили этому простому удовольствию нести их по волнам неслышной музыки.

Их взгляды встретились. Медленно, шаг за шагом Лидия тонула в тепле его взгляда. Постепенно Роберт замедлил шаг. Перестал напевать. И все же она не думала освобождаться от его рук, державших ее осторожно, как хрупкое стекло. Он опустил голову. Неспешно. Давая ей время отстраниться. Если она того захочет.

Когда его губы были совсем близко, Лидия сама подняла голову и позволила себя поцеловать. Их поцелуй с каждой секундой становился все более пылким. Тепло снова проникло в каждую частичку ее тела. Роберт обнял ее крепче. Она буквально вплавилась в него, в его объятия, готовая снова ощутить его обольстительную силу.

Руки Роберта лихорадочно гладили ее спину. Вскоре они спустились ниже, сжали ягодицы, словно вбирая ее целиком, давая понять, как сильно он жаждет ее, как страстно желает.

При этой мысли Лидию охватил озноб.

Она не задумывалась о том, хочет ли его: нарастающее тепло превратилось в жар и вливалось в ее вены, чтобы собраться внизу живота. В ней вдруг открылась странная болезненная пустота, и Лидия мгновенно поняла, что ей необходимо сейчас, чего она добивается… Какие чувства Роберт вызывает в ней.

Она чуть отстранилась, пытаясь набрать воздуха в легкие. Но руки Роберта, нежные умелые руки легли на ее грудь.

– Робби… что ты делаешь?

Его губы улыбались, хотя лицо оставалось замкнутым.

– Соблазняю тебя. Ведь соблазнила же ты меня в библиотеке! Теперь моя очередь. – Он снова нагнул голову, поцеловал ее долгим, сладостным, мучительно нежным поцелуем и прошептал: – Как думаешь, мне это удается?

Лидия поколебалась, обдумывая ответ. Что сказать? В чем признаться?

– Да, конечно… – решилась она наконец.

– Вот и прекрасно, – кивнул Роберт, сжимая ее талию. – Пойдем наверх.

Лидия с недоумением посмотрела на него.

– Хочу, чтобы ты лежала в постели. Подо мной. Я подарю тебе истинное наслаждение. А для этого необходима кровать.

Он признанный эксперт во всем, что касается женщин. Кто она такая, чтобы спорить?

Изнемогая от предвкушения, Лидия кивнула:

– Пойдем.

Ноги не держали ее, но Роберт велел ей опереться на его руку.

Он открыл дверь гостиной и проводил Лидию к лестнице. Она раскраснелась, губы ее слегка опухли. Роберт огляделся в поисках Билта и увидел его в распивочной: слишком далеко, чтобы заметить что-то подозрительное.

Они стали подниматься по ступенькам: Лидия впереди, он – за ней. Оба успели добраться до верхней площадки, а Лидия – даже исчезнуть из виду, прежде чем запыхавшийся Билт подбежал к лестнице.

– Вам еще что-то понадобится, милорд?

– Нет, спасибо, Билт, мы идем спать.

– Я позвоню, если понадобится помощь, – сказала Лидия. – Пожалуйста, передайте это моей горничной. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мисс, милорд!

Билт поспешил обратно в распивочную.

Мысленно благословляя Господа за поздних посетителей, Роберт последовал за Лидией в ее спальню и закрыл за собой дверь.

На столике рядом с большой кроватью с четырьмя столбиками, стоявшей у стены, горела единственная свеча. Занавески были приспущены, но не задернуты, открывая толстый матрац, застеленный белоснежными простынями под канифасовым покрывалом, и пышные подушки. В камине ярко горел огонь, бросая на пол и стены мерцающие золотистые отблески. Лидия остановилась у кровати и обернулась.

Не сводя с нее взгляда, Роберт неспешно преодолел короткое расстояние, разделявшее их, притянул ее к себе и закружил в вальсе поцелуя.

Впервые в жизни он отдался страсти, без размышлений, без колебаний. Отдался постепенно нарастающему жару и… и ей, целиком и безвозвратно.

Лидия была столь же безрассудной и безоглядной, и он ощутил это в ее поцелуе, в безудержном пыле, который она не трудилась скрыть… или хотя бы замаскировать.

Они стали с лихорадочной поспешностью сбрасывать одежду, отрываясь друг от друга только для того, чтобы снова слиться в жадном поцелуе. Желание возрастало, сменяясь страстью, посылая неистовые языки огня, сжигавшие обоих. За окном завывал ветер, но они ничего не замечали.

Выступив из озерца платья и сорочки, Лидия шагнула к Роберту и ахнула, когда он, обвив руками ее талию, притянул ее к своей широкой груди. Их губы снова слились, и Роберт остро ощутил безумную жажду, страсть и яростное желание, связавшее обоих. Лидия словно растворилась в нем: голая грудь – к его груди, обнаженные бедра – к обнаженным бедрам.

Роберт отнял руку от упругой груди, от соска, который все это время нежно теребил, и поднял голову, но только для того, чтобы осыпать горячими поцелуями шею Лидии, ее ключицы, грудь и ноющие соски.

У Лидии закружилась голова. Нервы не выдерживали обвала нахлынувшего блаженства. Горячие губы прижались к ее животу. Не поднимая тяжелых век, Лидия зарылась руками в его волосы, почувствовала, как Роберт гладит ее бедра и скатывает чулки.

Она послушно выступила из чулок – от туфель она избавилась за несколько минут до этого. И сейчас ждала, когда он поднимется с колен, сбросит брюки и…

Его губы прижались к крохотным завиткам, целуя… а потом…

– Роберт! – ахнула Лидия, вцепившись в его волосы.

Язык Роберта касался, лизал, проникал внутрь.

Колени Лидии подогнулись.

Но Роберт подхватил ее, прислонил к кроватному столбику и снова стал целовать, лизать, гладить… прежде чем поднять ее ногу и положить себе на плечо, чтобы лучше открыть ее и поцеловать нежное чувствительное местечко между бедрами. Он слишком хорошо знал, как обращаться с женщинами. Ненасытный и безжалостный, он сводил ее с ума, заставлял терять голову. Его язык наполнил ее, и Лидия вскрикнула. Она словно провалилась в темноту. Но он снова поймал ее, удержал, после чего поднял и положил на кровать.

Обнаженная, сгоравшая от предвкушения, Лидия ждала, стараясь отдышаться. Пока Роберт сбрасывал с себя оставшуюся одежду, беззастенчиво рассматривала его длинные ноги, мускулистые бедра и тяжелую восставшую плоть, освещенную пламенем камина.

Он оперся коленом о матрац, немного подумал, подвинулся ниже, раздвинул ее ноги и встал между ними на колени.

Погладил ее колени, жадно впился глазами в разгоряченную набухшую плоть, вкус которой узнал только сейчас, нежно прижался губами к локонам, покрывавшим венерин холмик, и стал подниматься выше, осыпая нежную кожу поцелуями и медленно опускаясь на изящное женское тело, покорное всем его желаниям.

Когда же наконец он завладел ее губами, Лидия уже теряла рассудок и беспомощно цеплялась за него.

Он проник языком в ее рот, властно и решительно, как в завоеванный город, и одним мощным выпадом наполнил ее.

В эту секунду ее мир покачивался на краю пропасти, но Роберт вышел из нее и вонзился еще глубже. Лидия охнула. Выгнулась и впилась ногтями в его спину. Он проник еще глубже.

Лидия всхлипнула и прильнула к нему, когда Роберт стал двигаться в медленном, ровном, неустанном ритме глубоко, жестко, завораживающе.

Этот ритм давал ей более чем достаточно времени, чтобы впитать каждый нюанс, каждую грань поразительного спектра ощущений, которые он пробуждал в ней и посылал по телу. Времени, чтобы ощутить его тяжесть, настойчивые, резкие выпады, насладиться сознанием, что она принадлежит ему и он может делать с ней все, что пожелает… и при этом дарит бездонное наслаждение. Огромное, тревожащее душу, отравленное страстью…

Роберт оборвал поцелуй. Открыв глаза, Лидия смотрела в искаженное мучительным желанием лицо. Пламя свечи золотило его черты, и она вдруг залюбовалась его чувственным ртом. Ресницы лежали на его щеках, но глаза на мгновение блеснули серебром, прежде чем веки снова опустились.

Оба задыхались, жадно ловя ртом воздух. Лидия ощутила медленно копившееся напряжение, сулившее неизбежный подъем к пику. Роберт ускорил темп, резко входя в нее. Лидия запрокинула голову и пронзительно вскрикнула за миг до того, как обоих закружил смерч.

Роберт цеплялся за Лидию, за единственную опору в этом мире. Опору, от которой он так позорно сбежал десять лет назад. И как выяснилось, зря.

Страсть омывала его, удовольствие становилось сладостной пыткой. Но он покорно принимал все.

Он прижал Лидию к себе и с последним болезненным стоном обмяк в ее объятиях. И сделал то, чего не делал никогда в жизни. Помыслить не мог, что способен на такое. Но для Лидии, и только для нее… Он с радостью положил свое сердце к ее ногам и отдал ей душу.