Призыв – дело серьезное. Огонь моих крыльев

Глава 1. Ночь, наполненная неожиданностями

Раадрим. Столичные улочки. Раннее утро

Ирис Кроу, адептка

– Представь, что никакого ритуала не было, Ирис, а мы – просто адепты. Представила?

Ладони Ареса сильнее стискивают мою талию, и по телу расходится истома. Его голос отдается где-то внутри меня приятной вибрацией

Нет, это точно какая-то магия! Ведь не может быть, чтобы обычные слова оказывали столь поразительный эффект? От них не кружится голова и не подгибаются колени, разве нет?

По закону подлости светлый замолкает. Ждет ответ?

Лааадно. Представить, что мы просто адепты? Да запросто! Я сейчас на все что угодно соглашусь. Даже надеть на голову Стервы мусорную корзину при всем честном народе. Только, не останавливайся, пожалуйста. Только продолжай говорить со мной вот так. Продолжай творить эту, без сомнений, запретную магию…

Киваю, даже не слишком вникая в смысл вопроса. Просто, потому что мне безумно нравится рассматривать твои губы в такой опасной близости от моих. Вездесущий! Наконец, они снова приходят в движение!

– Ирис Кроу, ты станешь моей женой? – светлый задает этот знаковый для каждой девушки вопрос, глядя мне прямо в глаза.

Несколько долгих мгновений рассматриваю мужественный подбородок, длинные пушистые ресницы. Отмечаю легкую настороженность, промелькнувшую в потемневших зрачках, едва заметно дрогнувшие губы… И опускаю веки, словно прячась за ними от реальности.

Не понимаю, кто начинает первым. То ли я сама тянусь за поцелуем? Или же это Арес берет инициативу в свои руки? Неважно. На несколько долгих мгновений теряю связь с реальностью, растворяясь в ощущениях, что дарят уверенные мужские губы. Мягкие, теплые, в меру настойчивые и властные. Сейчас только они решают жить мне, или истаять эфемерным облачком, растворившись в неге.

– Это значит да? – уточняет светлый, первым прерывает поцелуй.

Ох… Насколько же проще целоваться, не принимая столь судьбоносных решений. Я полагала, что этот момент настанет еще нескоро. Сразу где-то между вторым повышением в должности и пирушкой среди коллег, а на деле вон как все вышло…

Да у нас же всего лишь первое свидание!

Не могу сказать нет, но и не могу сказать да. Не сейчас. Я… Я просто еще не готова!

Меня словно обездвижили заклятьем. Стою и молча пялюсь на грудь светлого, где сияет крылатое солнце. И все мои мысли словно растворяются в розовом сиропе внезапной влюбленности.

– Ирис?

Ну вот зачем? Зачем он такое спрашивает сейчас, когда я едва-едва позабыла о предстоящем испытании и расслабилась? Это нечестно! Моргаю, сбрасывая оцепенение и, не глядя на Ареса, выдыхаю короткое:

– Возможно.

– Возможно – не слишком подходящий ответ. Он ничего не проясняет, не находишь? – усмехается Арес.

Его пальцы на моей талии на миг сжимаются крепче. Судорожно вдыхаю, и словно опомнившись, Арес ослабляет хватку, но не убирает рук.

Вот! Вот что мне мешает нормально думать. Пока мы так близко, я попросту не смогу принять верное решение. Осторожно выворачиваюсь и отступаю на шажок.

– А… А можно мне п-подумать? – приходит в голову простой, проще некуда, выход.

– Конечно. Прости, что давлю.

И все же мне кажется, что нужно объясниться:

– Арес, ты мне очень нравишься, но мы почти не знаем друг друга. Я… Я просто никогда раньше не задумывалась о замужестве. Да и не за кого мне выходить было. То есть… То есть, мне никто и не предлагал, ты первый… Я же училась много, а кому нужны такие заучки? – нервно смеюсь. – И прическа у меня странная, и тетя Марджери всегда говорила, что из двух вариантов: замужество или карьера, первый – не мое, – снова хихикаю.

Из моего рта вылетают какие-то несвязные глупости, руки дрожат от волнения, а во рту разом пересыхает так, что язык, того и гляди, оцарапает небо. Чтобы остановиться и не позориться еще больше, хватаю пакет с бутылкой вина, чуть раньше поставленный Аресом на землю. Допиваю залпом остатки.

Ну как залпом? Потребовалось глотка четыре или пять. Больших таких глотка. Каждый как два моих обычных. Едва не захлебнулась, старательно их в себя впихивая. Впихиваю и понимаю: идея «больше не позориться» с треском и грохотом провалилась сразу после последней капли. То ли виноваты нервы? Или в мой непривычный к алкоголю организм его поступила критическая масса, и вино, казавшееся совсем легким, неожиданно дает в голову? А может, все и разом. Но ночная улица неожиданно принимается водить хоровод, в центре которого я. А мой язык заплетается, даже когда я им не пользуюсь.

Пошатнувшись, подаюсь вперед, едва не навалившись на Ареса. В последний момент успеваю остановиться и, поймав равновесие, поднимаю голову:

– П-понимаешь, слишком все это неожиданно… Я ашелом… ошеломн… О-ше-лом-ле-на! Во! – выдаю с некоторым трудом, дивясь тому, какое коварное, оказывается, мне вино попалось. – Да, п-пожалуй, сейчас не стоит н-никаких заклинаний читать, а то такооое можно призвать. Ик!

Мне вдруг становится невероятно смешно, и я начинаю хохотать. Пакет неожиданно выскальзывает из моих ослабших рук, глухо разбивается о камень тротуара спрятанная в него бутылка.

– Ой!

Перестав позорно ржать, таращусь некоторое время на нее, потом машу рукой, и это окончательно лишает меня баланса. Плюнув на все, прижимаюсь щекой к груди Светлого, обнимаю его за талию. Шепчу едва слышно, точно молитву Вездесущему. То ли жалуясь, толи себя уговаривая:

– Ты пришел и ушел, а мне ведь учиться надо… На первом месте карьера, после – любовь. Иначе никакой карьеры уже не получится…

Чуть отстранившись, поднимаю руку. Ощупываю подбородок мужчины, глажу по щеке, пробегаю пальцами по шее, туда, где все еще видно крылатое солнце. Довольно улыбаюсь и накрываю его ладонью, чувствуя, как моментально напрягается Арес, затаивает дыхание на миг. И…

– Эй! Ты что это такое задумал?!

В живот мне упирается что-то твердое, и я обличительно наставляю на обнаглевшего светлого указательный палец. То есть хочу наставить, но в место этого тыкаю ему в грудь. Ой как неловко! Этот жест вместе с одновременной попыткой отстраниться выходит слишком резким, и я едва ли не падаю навзничь. Хорошо, что Арес успевает меня подхватить и…

Инстинктивно дернув на себя снова прижать к тому самому… К доказательству моей неотразимости, в общем…

Краска моментально бросается в лицо.

– Но-но! – машу перед его носом все тем же пальцем. – Никаких п-попс… по-плоз… по-полз-но-вений до свадьбы! – завершаю свою малосвязную тираду воистину эпическим: – Ик!

– Похоже, на сегодня с вином и эмоциями перебор, – констатирует светлый, со вздохом притягивая меня к себе опять.

Я настороже, но на этот раз в меня больше ничем не тык… не упир… В общем, ничем мне больше не угрожают, так что и я не спешу отстраниться. Арес ласково гладит по голове и мне хорошо-хорошо.

– Спать хочется… – прячу зевок у него на груди, и прижимаюсь щекой к теплому, и неожиданно родному телу, устраиваясь поудобнее.

Глаза мгновенно начинают слипаться.

– Колыбельную спеть? – интересуется светлый, неожиданно подхватывая меня на руки.

На грани яви чувствую, как мы куда-то двигаемся, а потом сон окончательно затягивает меня в свои сладкие объятия, и в следующий раз я открываю глаза уже у себя в комнате. Лежу на кровати, а Арес сидит на противоположном ее конце и, положив мою ногу себе на колено осторожно расшнуровывает уже второй ботинок. Сдерживая улыбку, наблюдаю за ним из-под полуприкрытых ресниц.

Светлый, закончив меня разувать, поднимается и склоняется надо мной. Его пальцы касаются шнуровки на груди, ослабляя стиснувший ее корсет, но не успеваю я возмутиться, как он накрывает меня одеялом. От мысли, что он не стал меня смущать, снимая платье, на душе становится необычайно покойно и тепло. Кажется, я могу ему доверять? А значит…

– Подай мне ночнушку, – требую заплетающимся языком. – Там в шкафу.

Арес не удивляется. Похоже, давно заметил, что я не сплю. Он распахивает шкаф, и из его груди вырывается невнятный звук.

Ну да, там же белье! С запозданием соображаю я и глупо хихикаю. Но не спать же до утра в неудобном платье? Светлый и с этим заданием справляется. Сует мне в руки что-то эфемерное, явно не из повседневного гардероба. В полумраке плохо видно, что именно. Наверное, я купила это, повинуясь очередному порыву, но так ни разу не надевала. А чем не повод? Начинаю стягивать платье, и светлый тактично отходит к окну. Отворачивается и старательно делает вид, что крайне заинтересован происходящим снаружи.

Коварно хихикая, переодеваюсь. Так и есть – эта ночная сорочка явно не располагает к спокойному сну. Натянув на себя одеяло, зову сквозь стремительно уносящую меня в свои сладкие объятия дрему:

– Арес? Арес я…

– Тшшш! – светлый прикладывает палец к моим губам.

– Но я… Я так тебе и не ответила.

– Ответишь после испытания. Не думай пока ни о чем больше. Приятных снов, моя дайири, – шепчет Арес, склонившись над моим лицом.

Обнимаю подушку, и не открывая глаз, тяну губы трубочкой, чтобы тут же ощутить, как их касаются другие. Теплые губы Ареса дарят мне целомудренный и одновременно волнующий поцелуй, и я проваливаюсь в сон улыбаясь.

Пробуждение выходит не из приятных.

Открыв глаза, обнаруживаю, что лежу на кровати в своей комнате. Это отчетливо подсказывают привычные ночные звуки и запахи, несмотря на то что я совершенно не помню, как здесь оказалась, а главное, когда? Под черепной коробкой словно поселился маленький зловредный пикси с заостренными молотками, и, не переставая, колотит-колотит-колотит в левый висок. Во рту такая гадость, словно Гейл наложила проклятье полного иссушения, да в придачу кто-то сверху нагадил. И губы… Губы так сильно опухли, что едва шевелятся. Или это мне только кажется из-за жажды?

Снилась мне определенно какая-то дрянь. Вроде бы, меня пытали в подвале, выжигая каленым железом клеймо на руке, но это неточно. Отголоски сна стремительно расползаются, теряя очертания, точно пятно черного горючего масла на воде. А вот запястье дергает. Боль реальна! Она никуда не делась с пробуждением.

– Йархи! – хнычу, едва ворочая пересохшим языком.

Не зажигая свет, шарю ладонью по тумбочке. Хорошо помню, что бутылек с зельем, которое для нас всех приготовил Жак Даманн, оставила где-то здесь. Отличная вещь, помогает прийти в себя после вечеринки любой степени тяжести. Устраняет похмелье, головную боль, синяки и ссадины, а также останавливает диарею, почесуху и простуду на начальных стадиях. Тонизирует, расслабляет, улучшает аппетит и сон. Полезные свойства чудодейственного снадобья звучат в моей голове так отчетливо, словно бы сам Рыжий стоит рядом и перечисляет. То, что нужно!

Боль накатывает новой волной. Прекратив судорожные поиски, сворачиваюсь клубочком, подтянув колени к подбородку.

– Мамочки, – прижимаюсь губами к запястью, которое горит так, словно к нему привязали негашеную известь и окунули в воду. Дую на него.

Слегка отпускает, и я снова поднимаюсь на колени и пытаюсь нашарить зелье. Голова кружится так сильно, что я едва не падаю с кровати.

– Вездесущий, да что же это!

Мне бы хоть что-нибудь, чтобы не было так больно… Хотя бы глоточек воды или кусочек льда…

Задеваю что-то небольшое, но увесистое. И стеклянное судя по звону, с которым оно разбивается о каменный пол. Дополняет картину звук мгновенного водоразлива. Пахнет влагой и чем-то сладко-свежим. Такой знакомый до боли запах…

Перед глазами тотчас встает речной берег, и серебрящиеся в лунном свете цветы. А после Арес – уже здесь в комнате с забытым мной у реки букетом в руках. Смотрит и улыбается. И я тоже ему улыбаюсь. Он приходил ко мне снова? Нет, слишком уж романтично. Скорее всего, это сон…

Ой! Как же все-таки болит эта проклятая метка! Песочные часы на моей коже красиво мерцают золотом, а жгут пламенем хаоса! Всерьез раздумываю, не отрубить ли мне злосчастную конечность вместе с этой гадостью? Вытирая, брызнувшие из глаз слезы, хриплю надсаженным горлом:

– Ну, ваше императорское… Ну удружил, Ридрих Ронн! Останешься ты вовсе без новых Лучей с такими-то методами!..

После небольшой передышки возобновляю поиски. Да где же это зелье противо-то, противо-се, противо-всешное? Если хоть от чего-нибудь одного меня избавит, я кого-нибудь расцелую… Расцелую… Стоп!

Проигнорировав три первых щелчка пальцами – неудачных, по четвертому у потолка наконец вспыхивают магические огоньки. На мгновение забыв о боли, с удивлением таращусь на разбросанные по полу осколки сине-зеленого стекла и цветы. Это действительно речные аминии. Но откуда они здесь?

Ваза… Букет… Арес берет с тумбочки бутылек, нюхает и морщится. Бормочет, глядя в мою сторону: «Не вздумай принять эту гадость!»

Зелье Жака исчезает у него в кармане штанов, а на тумбочку опускается… Колба с букетом! Это вовсе не ваза, которой у меня попросту никогда не было, а самая большая колба из лабораторного набора! Кажется, я такую видела у Гаса в гостиной?

Дрожащими пальцами касаюсь губ, припухших и слегка растрескавшихся от жажды. Я уже готова лакать пролитую из колбы воду, если не доползу до графина в гостиной. Но что же такое происходит с меткой? Может, у меня запоздалая реакция? У остальных-то отболело еще днем?

– Мамочки! – слезы катятся по щекам, пока пытаюсь сползти с кровати.

Голова кружится, а в глазах двоится так, что устоять невозможно. Сажусь на пол и жестом приказываю огонькам чуть притухнуть. Слишком слепит их свет даже через плотно сомкнутые веки. До графина точно не дойду, но в голову приходит идея. Вызвать водянницу, пусть она меня напоит и, вообще, обольет. Может, станет легче?

– Йокко! Йокко?

Собираюсь с силами и вычерчиваю в воздухе малый круг призыва, но водный дух словно не слышит. Фамильяр не явился на зов? Как это понимать?! Может, Арес усилил охрану моей комнаты и перестарался. Да вроде бы нет, я ведь призывала раньше фей и Птица.

– Элла, Гелла? Птиц! – зову их по очереди, подкрепляя слова малым кругом, но ничего не выходит.

Даже круг призыва толком не рисуется, потому что я… Я не чувствую магию!

Приходит осознание: то, что я раньше принимала за жестокое похмелье, на деле – магическое истощение. Уж очень похожи симптомы.

– Арес! – сдаюсь и зову Светлого, прижимая ладонь к брачной метке. – Арес, помоги мне! Пожалуйста!

В тот же миг прямо посреди моей спальни рождается звезда, залив все настолько ярким светом, что не спасают ни плотно сомкнутые веки, ни ладони, которыми я прикрываю лицо.

Так вот на что это со стороны похоже!

Пытаюсь проморгаться, но ничего не вижу, кроме плавающих разноцветных пятен. Ну вот, еще и ослепла, просто прекрасно! Впрочем, совсем скоро из сплошного плывущего перед глазами красного пятна начинают проявляться контуры мужского силуэта, который быстро превращается в светлого.

Пижамные штаны на веревочках и всклокоченные, чуть смятые набок волосы говорят, что он тоже спал, а я его разбудила. Сейчас он не выглядит грозным боевиком, скорее домашним. И я безумно рада его видеть. Наконец хоть кто-то меня услышал и пришел, чтобы помочь. Я не одна!

– Ирис, что с тобой? – бросается ко мне Арес Дарро.

– Мне больно… Очень больно! – демонстрирую ему руку с пульсирующей на запястье императорской меткой, которая по-прежнему светится золотом, и по щекам снова катятся слезы.

Не проронив ни единого слова, Арес окидывает быстрым взглядом пространство, отчего-то хмурится и подхватывает меня на руки. Мы снова куда-то перемещаемся.

В его спальню!

Светлый кладет меня на собственную кровать, отходит на мгновение. Только затем, чтобы налить в стакан воду. Возвращается, присаживаясь рядом. Помогает напиться, точно я больная или маленькая. Но я не противлюсь. Жадно глотаю прохладную воду. Обливаюсь, но не обращаю на это внимания, пока не допиваю всю.

– Еще?

Мотаю головой и морщусь от очередного приступа боли в запястье, хотя сейчас она немного терпимее, чем раньше. А, может, я просто привыкла?

– Что со мной такое?

– Сейчас выясним.

Длинные сильные пальцы светлого осторожно смыкаются на моем запястье так, что императорская метка скрывается под его широкой ладонью, и боль постепенно нет, еще не стихает, но теперь мне уже не кажется, что мою руку пытается отжевать голодный зомби.

Стон облегчения вырывается из груди, и я обессиленно откидываюсь на подушки, даже не думая о двусмысленности ситуации. О том, что я в комнате один на один с мужчиной, лежу в его постели, да еще и в ночнушке, ткань которой хоть и не прозрачна, но прилегает точно вторая кожа. Это все мелькает в сознании и выветривается, как только вторая ладонь Ареса, сухая теплая, ложится мне на лоб. Головная боль тут же проходит. Облегчение невероятное!

– Ты что, целитель?

– Нет, – смеется светлый. – Просто особенность моей магии.

– Одного не пойму, как ты можешь управляться с ней здесь? Ведь в Раадриме преобладает темная энергия.

Арес Дарро жмет плечами.

– Понимаешь, для меня почти нет разницы. Ваша магия, как бы это сказать, легче усваивается, что ли? Она опьяняет и переполняет, стоит взять чуть больше. Здесь я ощущаю себя всемогущим. Правда, и контролировать силу намного сложнее.

– Так значит поэтому мы с тобой призвали Хрюстона во время дуэли? – догадываюсь я.

– Ага, – Арес кивает и улыбается. – Я тогда еще не научился правильно ее дозировать и от волнения передал тебе слишком много.

Как ни странно, то, что на зов откликнулся именно хранитель академии помогло избежать подозрений.

– Оно и к лучшему. Все решили, что я, вообще, не при чем, а Хрюстон сам вмешался и наказал нарушителя.

– Нет худа без добра, – смеется светлый и интересуется: – Ирис, а сейчас ты что-нибудь чувствуешь? – он указывает взглядом на мою руку, которую по-прежнему держит в своей.

– Больше не болит, вроде бы… – прислушиваюсь к ощущениям в запястье. – Что со мной было?

– Кто-то тянет из тебя светлую энергию. Я слегка перестарался с защитой в твоей комнате. Теперь там намного больше светлой магической энергии, чем где бы то ни было. И ты послужила проводником.

– Что?!

– Кто-то тянет твою силу через метку, Ирис. Даже сейчас.

– Постой… – отнимаю у Ареса руку и тут же кривлюсь от мгновенно пронзившей ее боли. – Уй!

Словно плеснули раскаленной лавой. Невольно вспоминаются слова Гейл: «Как будто руку варят в котле с кипящей смолой». Очень похожие ощущения, хотя я и не спец в изощренных пытках. Но если проклятийница чувствовала днем то же самое, то это ее выдержке стоит завидовать, а вовсе не моей. И как только боевики еще и шутить умудрялись? Вспомнился здоровяк Луардэ и его обещание расплакаться как девчонка. Он-то так и не расплакался, а вот я…

Светлый снова берет меня за запястье, и я вздыхаю от мгновенного облегчения.

– Больно?

– Уже нет, – выдыхаю, чувствуя, как расслабляются окаменевшие мышцы. – Зачем императору понадобилось так нас мучить? И почему мне совсем не больно, когда ты меня вот так касаешься, но стоит отпустить и… Как долго это продлится?

– Сколько сразу вопросов! Верю, что ты отличница, – улыбается Арес. – Дело в метке. Сейчас она работает как преобразователь. Вытягивает из окружающего пространства чистую светлую энергию, а если такой слишком мало, превращает в нее темную. Поэтому ты испытываешь боль. А теперь я вместо нее работаю преобразователем и вкачиваю в метку сразу чистую светлую магию. И могу только догадываться, кому понадобилась такая прорва светлой магии.

– Ой-ой… Что же делать? Ведь если это так, то наверняка Ридрих Ронн поймет, кто именно такой качественный донор.

– Не знаю, – хмурится Арес, словно к чему-то прислушиваясь. – Я не до конца уверен. Метки – это одно… Хочешь, попробую проверить?

– Но как?! Я не понимаю… А ты сможешь узнать?

Светлый долго всматривается мне в глаза, но только жмет плечами.

– Могу попробовать, Ирис, но ничего не обещаю. Я же не менталист, а действительно боевой маг. Некоторые вещи мне попросту не по плечу.

И все же он закрывает глаза, словно бы отрешаясь от мира. Некоторые ведуны так умеют – выходить из тела и вселяться в других существ, но это отдельная узкая специализация. Не все на такое способны.

Не знаю, с Аресом также или нет, но когда он замирает на целую минуту, опасаюсь его потревожить. Ой, а что если что-то пойдет не так? Как вести себя с тем, чье сознание путешествует? Надавать по щекам или, напротив, ни в коем случае не трогать?

В который уже раз признаю правоту Гейл, в том, что нас совершенно не обучают взаимодействовать. Все-таки заметно, что светлый совсем не такой маг, как мы. Для него словно нет пределов. В нетерпеливом ожидании принимаюсь разглядывать замершего памятником самому себе.

Надо сказать очень пикантный памятник получился. Обнаженный до пояса Арес сидит вполоборота, продолжая сжимать мое запястье, из-за чего все выглядит хм… неоднозначно. Теперь, когда появилось время подумать, я это остро осознаю. Взгляд сам по себе соскальзывает со спокойного лица светлого ниже. Путешествует по широким плечам и мускулистым рукам…

На миг представляю, что держит он мое запястье совсем по иной причине, и вот-вот склонится для поцелуя…

Ох! Этот поцелуй получится куда более страстным, чем тот ночной. А судя по обстановке, одним поцелуем вряд ли все обойдется…

Жар приливает к щекам и не только. Отчетливо выделяется напряженная грудь под тонкой тканью, и мне становится ужасно неловко за то, что так бесстыдно пялюсь на человека, который о том и не подозревает.

Что он подумает, увидев меня в таком состоянии? Решит, что я на что-то намекаю! Ответила сама себе и поспешно принимаюсь разглядывать комнату, чтобы хоть как-то остыть.

Темно-синие шторы слегка раздвинуты, а за окном уже светает. И моему взору предстает аскетичная обстановка и легкое запустение. Никаких учебников или письменных принадлежностей на столе, лишь сиротливый тетрадный лист на полке, да огрызок карандаша. Приоткрытая дверца платяного шкафа демонстрирует пустое нутро. И никаких цветов на подоконнике или других признаков уюта.

Оно и понятно, до Ареса здесь несколько лет никто и не жил толком. Гас Тамбертон-Экрю методично выживал всех соседей, предпочитая одиночество. Все же наш некромант слегка со странностями. Хотя у кого из темных их нет?

Наконец, светлый возвращается в себя и открывает глаза.

– Ну? Ты что-то выяснил? – едва не подпрыгиваю от нетерпения и любопытства.

– Можно и так сказать. Точно знаю, что все это вот-вот закончится. Давай-ка лучше поспим, как тебе такое? – он красноречиво прячет зевок за плечом.

– Ты так спокойно говоришь об этом?!

– Угу. Не бойся. Из меня всю энергию никто не вытянет. В Раадриме я имею бесконечный резерв.

– Ого! – таращусь на Светлого в благоговейном ужасе. – Ты это серьезно?! Но это же… Это же…

– Теперь понимаешь, почему авельенцам не стоит в Раадрим наведываться? – улыбка светлого на мгновение становится хищной.

– Да уж… Кому нужны гости, способные поработить хозяев по щелчку пальцев, – выдыхаю страшную догадку я, по-новому глядя на своего жениха, и меня жаром обдает.

Да ведь его предложение – просто игра. Или попытка разрядить обстановку. Дать мне иллюзию выбора? На кой ему вообще сдался мой ответ? Мы и так связаны древним ритуалом. Я его дайири, а он мой… господин? Что бы это ни значило. Но можем ли мы стать семьей? В идеале счастливой семьей. Сейчас он так нежен, и мне кажется, что это возможно, но… По спине пробегает неприятный холодок.

– Ирис, ты только не переживай, – грустно улыбается светлый, словно прочитав мои мысли. – Тебе абсолютно ничего не угрожает с моей стороны. Клянусь. Да и господство над вашим миром мне не нужно. Зачем здравомыслящему авельенцу подобные проблемы? Да, и про баланс не забывай, отличница, – подмигивает он, нажимая пальцем на кончик моего носа.

– Баланс? Ну конечно! – облегченно выдыхаю. – Хранители мира не допустят ничего плохого, ведь так?

– Именно. Если я вдруг обнаглею и перейду все границы, меня отсюда просто вышвырнет.

– Вышвырнет?

– Да. Как хозяйка вышвыривает за порог нашкодившего котенка. А ты разве не знала? – Арес со смехом ложится и утягивает меня за собой. Обнимает.

– Эй! Ты чего?

– Расслабься, дайири. Завтра важный день, нужно выспаться. Ничего не бойся. Никаких «попс-по-полз-но-вений» до свадьбы, – дразнится он, щекоча носом мне шею. И получает локтем в живот, но тут же скручивает и притягивает к себе еще ближе, так что мы теперь напоминаем две вложенные друг в друга плошки.

Запечатлев щекотный поцелуй у меня на шее, светлый засыпает моментально, продолжая держать мое запястье.

Некоторое время возмущаюсь мысленно такому течению дел. Слушаю его ровное дыхание. Пытаюсь устроиться поудобнее и начинаю дико стесняться. Лежать вот так в одной постели с полураздетым мужчиной ужасно неприлично. Слегка отодвигаюсь, чтобы не касаться Ареса спиной и ягодицами. Что бы сейчас сказала тетя Марджери, увидь она нас? Прочитала бы мне самую длинную и нудную лекцию о нравственности, не иначе. Такую длинную, что я бы умерла от скуки и голода, пока бы ее до конца дослушала.

Как по заказу в голове нудный тетушкин голос принимается бубнить: «Ненадолго же хватило твоего благочестия, Ирис. Не успела получить диплом, а уже покатилась по наклонной? Вся пошла в мать! Ничего другого я от тебя не ждала. Дурные гены…»

И все в таком духе. Брр!

Ерзаю, стараясь избавиться от этого занудства хотя бы наедине с собой и словно назло тете придвигаюсь к светлому. Вжимаюсь в сильное мужское тело своим, так чтобы чувствовать его всей доступной поверхностью. Вот вам! Выкусите! Я уже взрослая, что хочу, то и делаю!

Исполнив этот скрытый от посторонних глаз и ужасно глупый акт детского протеста, засыпаю не менее безмятежно, чем Арес, а будит меня женский голос, кокетливо воркующий прямо за дверью.