Пробный брак: Отличная возможность узнать друг друга получше

— Само собой разумеется, Таня. Ведь я знаю, что ты не сделаешь ничего плохого. Все остальное меня не касается.

После обеда Павел отправился к соседям, чтобы уладить деловые вопросы. Он решил поехать на лошади.

Закончив дела. Павел возвращался домой.

Было заметно, что уже наступил конец сентября. Воздух был пропитан ароматом осени и свежестью. Солнце уже не согревало с такой силой, как летом.

Темляков спешил домой — к уютному жилью. Поэтому он не обрадовался, когда навстречу выехала всадница. Это была Ирина.

— Добрый вечер, Павел, — приветствовала она его издалека. Девушка остановилась, вынудив Темлякова сделать то же самое. С обворожительной улыбкой она протянула ему руку, которую он быстро пожал. Это испортило Ирине настроение, но она сдержалась, окинув Темлякова лучистым взором.

— Хорошо, что я вас встретила. Я сидела у тети Тамары, было так уютно, что я заболталась сверх меры. Уже стемнело, поэтому я рада встретить защитника. Проводите меня в Лубяное?

— Пожалуйста…

Павел нехотя развернул коня. Тому понадобилось некоторое время, чтобы приноровиться к ходу другой лошади. Не найдя какой-нибудь иной темы для разговора, Павел спросил:

— Как вам понравился вчерашний праздник?

— Спасибо, очень понравился. Но и вам, наверное, тоже. Вы снова начали ухаживать за женщинами.

— А почему бы и нет? — засмеялся Павел. — Или это не годится для образцового супруга?

— Образцовый супруг! — Уголки ее рта сползли вниз. — Вы не похожи на образцового супруга. Да в конце концов вам сейчас и не надо играть такую роль.

Павел посмотрел на Ирину исподлобья. И раньше такое выражение лица раздражало ее, а сегодня в особенности. К тому же в голосе Павла прозвучало пренебрежение, когда он ответил:

— Боюсь, что не понимаю вас.

— В этом нет необходимости, — сказала Ирина.

— Я не люблю загадок.

— Но вы задаете их другим.

Поведение Темлякова раздражало Ирину все больше. Оно довело ее до холодного бешенства, когда Павел насмешливо спросил:

— И вы с вашим-то умом не можете разгадать их?

Теперь Ирина совершенно потеряла самообладание. Вне себя от злости она крикнула:

— Главная загадка уже разрешена. Люди, которые знали отца этой девицы, не дураки! Ваш отец прогнал его, потому что он пытался крутить шуры-муры с вашей матерью. Все остальное можно представить бет труда.

Теперь Ирина сидела на лошади лицом к Павлу. Ее глаза сверкали, как у дикой кошки. Лицо Ирины ясно выражало желание унизить его, заставить сбросить каменную маску! Ее голос зазвенел, когда она продолжила:

— А как она ведет себя! Принцесса Диана, да и только! Она прекрасно знает, как привлечь мужчин. Следите за ней внимательно, чтобы она не наставила вам совсем не королевские рога!

Если бы Ирина могла видеть себя со стороны, то ужаснулась бы собственному уродству.

Павел смотрел на нее с отвращением. Наконец он проговорил:

— Будет лучше, если вы продолжите свой путь в одиночестве. Лубяное уже видно. До свидания.

Но так легко Павлу отделаться от нее не удалось. Ирина прижала свою лошадь к его коню так, что ему пришлось отклониться назад. Глаза углями горели на ее зеленовато-бледном лице. Ее голос срывался:

— И это благодарность за то, что я так долго ждала вас, не приняла столько выгодных предложений! Теперь в качестве награды вы позволили занять мое место женщине, которая появилась неизвестно откуда, которая умеет привлекать людей блестящей оболочкой, сверкающей маской. А ее капризам вынужден подчиняться даже надменный Павел Темляков. Я ненавижу вас! Ненавижу вас всех!..

Она умчалась так стремительно, будто за ней гнались. Павлу стало не по себе. Вот и все, что осталось от гордой Ирины Песковой, когда с нее слетела оболочка хорошо воспитанной девушки!

Он провел рукой по глазам, будто хотел стереть образ пригрезившейся ему ведьмы. И в его ушах зазвучал другой — мягкий и мелодичный голос.

Павел пустил лошадь галопом.

Он нашел мать в комнате перед камином, который излучал ровное тепло. Спокойствие и мир, наполнявшие комнату, гармонично дополнялись видом этой женщины. Павел поцеловал мать.

— Как хорошо, что я снова с тобой, мама.

— Ты долго отсутствовал, я заждалась тебя. Ты встретил Ирину?

Павел устало опустился в кресло.

— Я немного отдохну, потом переоденусь. Да, я встретил Ирину и проводил ее почти до самого Лубяного.

— Ты не находишь, что девушка сильно изменилась?

— Можно сказать и так. Мы все переоценили ее. Но где Татьяна?

— Она уехала вместе с Дашей на машине.

— С шофером?

— Нет, они уехали одни.

Павел нахмурился и сказал с упреком:

— Ты не должна была допустить этого. В темноте по нашим дорогам сейчас ездить опасно.

— Да, Паша, но я не предполагала, что Татьяна уедет надолго. К тому же я узнала об отъезде, только когда проснулась — я, признаться, прикорнула после обеда. Мне сказал об этом наш шофер.

— И она не объяснила тебе цель своей поездки?

— Нет.

Павел вскочил и начал мерить комнату длинными шагами. Потом он остановился перед матерью, которая с беспокойством следила за ним.

— Своеволие Татьяны переходит все границы. И мы должны немедленно пресечь такое поведение. А теперь извини меня, я должен переодеться.

К ужину Татьяна не вернулась. Прошло еще несколько часов. Мать и сын сидели рядом и пытались читать, но вздрагивали при каждом шорохе.

— Может быть, она в Черном Верхе? — нарушила Тамара тягостное, затянувшееся молчание.

— Не думаю. Иначе она сказала бы нам, как обычно. Звонить туда я не хочу. Незачем беспокоить тетю Надю.

Они продолжали ждать. Мать украдкой следила за сыном, который старался скрыть беспокойство за напускным равнодушием. В полночь Павел поднялся.

— Ждать дальше не имеет смысла. Пора спать.

Тамара Темлякова прижала к себе сына:

— Ты хочешь обмануть свою мать, Паша, — тихо сказала она. — Тебя мучает не только беспокойство…

Павел отпрянул назад. Глаза его потемнели.

— Оставим это, мама. Пошли лучше спать. Спокойной ночи.

Но ночь не была спокойной. Мать ворочалась с боку на бок в своей постели, а сын делал то же самое на диване, на котором растянулся, не раздеваясь.

Невыспавшиеся Темляковы встретились за завтраком. Тамара выглядела печальной. И даже лицо Павла, обычно бодрое по утрам, носило следы глубокой усталости. Они молча пили кофе и едва притронулись к еде.

— Может быть, заглянем в комнату Татьяны? — спросила тихо мать. — Вероятно, там найдем какие-то разъяснения.

— Конечно, найдем. Правда, у меня нет ни малейшего желания идти туда, но в конце концов обстоятельства вынуждают.

Когда они вошли в комнату Татьяны, в глаза прежде всего бросились три фотографии на письменном столе. На первой Павел узнал молодого человека, который в день свадьбы так неожиданно появился и так же быстро исчез. На второй была женщина средних лет с властным лицом, а на третьей — пожилой мужчина, вероятно, отец Татьяны, потому что сходство этого человека с ней было неоспоримым. Строгое, будто из камня высеченное лицо, оживленное умными глазами.

Они прошли в ее спальню. Там стоял нежный аромат Татьяниных духов. Перед постелью лежал ковер, а на нем — распечатанное письмо. Должно быть, оно упало, а Татьяна не заметила.

Павел поднял письмо. Он прочитал и протянул его матери. Та тоже прочла письмо и беспомощно посмотрела на сына.

— Что теперь делать, Паша?

— Ждать, — ответил он так резко, что мать вздрогнула.

Если бы в этот момент Татьяна видела их лица, она, несомненно, пришла бы в ужас. К несчастью, дорога заняла гораздо больше времени, чем она предполагала.

Поскольку Тамара прилегла отдохнуть после обеда, Татьяна не стала будить ее, а попросила шофера сказать о своем отъезде. Предложение шофера поехать с ней она отвергла так энергично, что тот не стал настаивать.

Татьяна добралась до Петербурга за несколько часов. В гостинице они с Дарьей спросили у администратора, как найти г-на Вайлера. Да, ответил администратор, он остановился у них, но в настоящий момент отсутствует. Придется его подождать.

Они ждали до тех пор, пока не стемнело. Дарья старалась развлечь подругу. Татьяна очень беспокоилась. Она попросила:

— Мы сегодня не сумеем вернуться домой, Даша. Если не трудно, позвони, пожалуйста, в Саввину Охоту. И сообщи, что мы приедем только завтра.

Дарья охотно согласилась. Вернувшись, она бодро сообщила:

— Приказ выполнен. Моя сестра, которая как раз была в Саввиной Охоте, поговорила со мной и пообещала рассказать обо всем тете Тамаре.

— Спасибо, Даша. Теперь попытаемся найти свободный номер.

Им повезло — один номер в гостинице оказался свободным. В комнате была только одна кровать, но был и диван, на котором тоже можно было расположиться.

Татьяна устроилась на диване. Потом они приняли душ. Едва девушки привели себя в порядок, дверь распахнулась и молодой мужчина, сияя от радости, бросился к Татьяне.

— Таня, я знал, что ты приедешь…

Он смеялся, обнимал Татьяну, и только когда успокоился, заметил Дарью, которая, остолбенев, стояла рядом.

— Боб Вайлер — моя подруга Дарья, — торопливо представила их друг другу Татьяна. — Это моя новая подруга, Боб, — пояснила она.

— Тогда вы и моя подруга, Дарья, — заверил молодой человек, улыбнулся и галантно поцеловал ей руку. Дарья вышла из комнаты.

Теперь друзья детства остались одни.

— Это было легкомысленно с твоей стороны, Боб, — взволнованно начала Татьяна. — Так же легкомысленно, как в тот день, когда ты ворвался в мою комнату. Уже тогда я сказала тебе, что есть вещи, которых мой муж не понимает. Я и сегодня это повторю. Надеюсь, он ничего не узнает о нашей сегодняшней встрече.

— Не сердись на меня, Таня, — ответил Боб. — Я специально приехал из Америки…

— Этого можно было и не делать, — прервала она его. — Что ты хотел этим доказать?

— Я хотел только сказать, что я тебя люблю.

— Это так похоже на тебя!

Татьяна заставила себя принять игривый тон, хотя сердце ее колотилось. Теперь надо было держаться смело, не расслабляться, чтобы все поставить на свои места. Улыбаясь, она потрепала его пышную шевелюру.

— То, что ты мне сказал, я слышу не в первый раз. Но я хочу еще раз дать тебе на это ответ: я тоже люблю тебя всем сердцем — как брата. Ты доволен?

— Таня, это правда?

Татьяна чуть не расплакалась, увидев боль в глубине его глаз. Но она не хотела дать ему почувствовать свое сострадание. Ни в коем случае! Татьяна привлекла Боба к себе, усадила рядом на диван и сжала его лицо обеими руками.

— Глупый мальчик, ты ведь давно уже должен был разобраться в своих чувствах ко мне. Мы выросли как брат и сестра…

— Таня, не мучай меня. — Боб со стоном уронил голову ей на колени. — У тебя нет сердца!

Сердце у Татьяны было. И сейчас оно причиняло ей боль. Слезы комом стояли у Татьяны в горле. Наконец она смогла говорить:

— Ты слишком молод, Боб, чтобы разобраться в своих чувствах. То, что ты испытываешь ко мне в свои двадцать лет, — не что иное, как юношеские мечты. Они есть у любого молодого человека. Ты поймешь это позже, когда встретишь настоящую любовь. И тогда ты посмеешься над собой. А теперь выше голову, мальчик.

Боб медленно выпрямился, посмотрел на нее и сказал трясущимися губами:

— Ты, наверное, не знаешь, как ты жестока, Таня. Поэтому я не упрекаю тебя. Но на один вопрос ты должны мне ответить. Ты счастлива в этом браке?

Татьяна почувствовала, что сердце ее остановилось. Она заставила себя улыбнуться.

— Конечно, Боб, — притворно удивилась она. — Я вышла замуж, потому что люблю своего мужа. И он меня тоже.

Татьяна чувствовала жестокость своих слов. Наверное, эти слова ударили ее сильнее, чем молодого человека, который закрыл глаза кулаками и сидел неподвижно. Он стиснул зубы. Потом он сказал твердо, едва сдерживаясь.

— Твои слова помогут мне быстрее забыть тебя. Я больше не буду тебя мучить. Я возвращаюсь домой. А позже, когда совсем успокоюсь, я приеду, чтобы порадоваться твоему счастью. Прощай и спасибо за откровенность.

Дверь захлопнулась за ним, и тут напряженные до крайности нервы Татьяны сдали. Она закрыла лицо ладонями и заплакала.

Такой и нашла ее Дарья, когда вернулась в номер. Дарья осторожно дотронулась рукой до плеча плачущей подруги. Татьяна тотчас подняла голову. Ее рассеянный взгляд упал на розы, которые протягивала Дарья.

— Это от господина Вайлера, Таня. Он сказал, чтобы ты беззаботно наслаждалась счастьем, он тебе от всего сердца этого желает. Он уже покинул гостиницу.

— Где он это сказал тебе, Даша?

— Внизу, в холле. Я там сидела, чтобы не мешать вашей беседе.

— Ты хорошая подруга, — сказала Татьяна с улыбкой, которая вызвала слезы на глазах мягкосердечной Даши. Она беспомощно стояла на месте, пока Татьяна не усадила ее рядом с собой.

Потом Дарья узнала все. Татьяна откровенно рассказала ей. Она начала с того дня, когда от адвоката пришло письмо ее покойного отца, а закончила событиями сегодняшнего дня. Дарья плакала так, будто все это случилось с ней.

— Таня, как это ужасно! Как ты могла причинить боль бедному Вайлеру? Ты действительно любишь его как брата?

— Да. И он меня тоже — как сестру.

— Ты в этом твердо уверена?

— Уверена, Даша. То, что он испытывает ко мне, — просто юношеское увлечение.

— Если бы ты была права! Теперь мне ясно все, а тогда я ломала голову. Относительно твоего замужества было много сплетен, но, слава богу, до причины сплетники не добрались. Танечка, какую тайну ты мне доверила!

— Ты доверилась мне, поехав со мной, Даша. И я обязана была ответить тебе тем же.

Утром следующего дня Татьяна и Дарья вошли в комнату, где сидели Павел Темляков и его мать. И прежде чем Татьяна извинилась, муж встал перед ней.

— Где ты была? — крикнул он.

— В Петербурге.

— Что тебе там было нужно?

— Уладить одно личное дело.

Спокойствие Татьяны было пугающим. Лицо мужа побледнело от едва сдерживаемого гнева. В глазах его таилась страшная угроза.

— Об этом личном деле ты должна мне рассказать! — прозвучал голос Павла. — Рассказать и о твоем назойливом поклоннике. А если ты получаешь такие занятные письма, надо осторожнее обращаться с ними, чтобы не попадали в чужие руки.

— Ты шпионил?! — возмущенно прервала его Татьяна.

Павел властно взмахнул рукой и продолжал:

— Прежде всего, они не должны попасть в руки посторонних. Мне не надо было шпионить, потому что письмо открыто лежало на полу твоей спальни. А войти туда было моим правом, даже обязанностью, потому что ты пропадала неизвестно где полдня и всю ночь. Может, ты будешь так любезна и назовешь мне полное имя этого юноши. Мне противен вопрос, который я уже задавал в день нашей свадьбы, но мне противно и многое другое. Итак, отвечай.

Татьяна стояла, стиснув зубы. В ее глазах светилось упрямство. Руки Павла сжались в кулаки, он тяжело дышал.

— Татьяна, предупреждаю тебя. До сих пор я позволял тебе делать все, что ты хотела. И дошел до того, что стал посмешищем. Если ты по-прежнему будешь вести себя так, мне придется запретить тебе покидать Саввину Охоту без меня и моей матери.

— Вот как? Разве я не свободна? — спросила Татьяна возмущенно. — Да ты знаешь, что требуешь от меня? Я все еще, слава богу, независима.

— Ты ошибаешься. Я, как муж, имею право препятствовать авантюрным выходкам своей жены!

Удивительно, как Татьяне хватало мужества все больше и больше сопротивляться человеку, который и так с трудом сдерживал себя. Он приблизился к ней с таким видом, что Дарья, с ужасом смотревшая на все это, обняла подругу, будто защищая ее. Это заставило Павла взять себя в руки. Он объявил:

— Ты принадлежишь мне, и ты останешься моей женой.

— А это мы еще посмотрим! — Татьяна упрямо откинула голову назад. — Ты забыл, что наш брак — это испытание на разрыв…

— Хватит! — Темляков стукнул кулаком об стол. — Я долго слушал эту чушь. Не доводи меня до белого каления — видит бог, тогда ты узнаешь меня как следует!

Татьяна страшно побледнела, повернулась и молча вышла из комнаты.

— Господи, Павел, как ты только можешь… быть таким жестоким, — заикаясь, пошевелила Дарья побелевшими губами. — Татьяна не привыкла к такому тону.

— Тогда ты должна привыкнуть. Или ты думаешь, что я позволю твоей обожаемой Татьяне водить меня за нос?

Левая рука Павла, державшая сигарету, сильно дрожала. Он устало откинулся в кресле и провел рукой по глазам.

Дарья подошла к нему и испуганно спросила:

— Павел, то, что сделала Таня, так уж непростительно?

— Ну, как сказать! — Насмешливость снова вернулась к Темлякову. — Если ты считаешь нормальным бесследно исчезать на сутки, тогда многому научилась у своего идеала.

— Бесследно? — с удивлением спросила девушка. — Ты же знал, где мы находились.

— Ах, вот как! Ты уже научилась врать.

— Я запрещаю тебе так говорить со мной! Вчера вечером я позвонила в Саввину Охоту и предупредила, что мы приедем только сегодня.

В глазах Павла сверкнуло изумление.

— С кем ты говорила, Даша?

— С Ириной. Она ничего не передала?

— Нет, насколько мне известно.

Дарья сначала побледнела, а потом покраснела.

— Наверное, она забыла, — промямлила она.

Павел саркастически рассмеялся. И сразу же быстро обернулся — он услышал, как плачет его мать. Он подошел к ней и обнял за плечи.

— Мама, успокойся. Я не могу вынести твоих слез.

— Ты прав. — Тамара Темлякова вытерла слезы. — Но для меня все это было слишком тяжело.

— Разумеется. Ну, Даша, что ты так испуганно смотришь? Ты все еще считаешь меня тираном, который терзает несчастную женщину?

Дарья покачала головой и тихо сказала:

— Вы, наверное, очень переживали…

— Спасибо. Нам всего этого хватило с избытком. Не правда ли, мама?

— Да, конечно, — вздохнула Тамара. — Мне только жаль, что мы были несправедливы к Татьяне в этом отношении…

— И в другом тоже, — добавила Дарья решительным тоном. — Да знаете ли вы вообще, кто такой Вайлер?

— Ты говоришь о том парне, который упал в день свадьбы к ногам моей жены? Но ты об этом ничего не знаешь.

— А вот знаю! Вчера вечером Таня посвятила меня во все. И я горжусь ее доверием.

— Так, так. Тогда ты можешь рассказать, кто этот человек.

— Только не это, Павел, пожалуйста, — перебила его Дарья. — Это должна сделать не я. Хочу только объяснить, что они выросли как брат и сестра и что она его и сегодня любит как брата. Она ясно и четко сказала ему об этом во время вчерашнего разговора. Это причинило ей боль, но она хотела избавить молодого человека от юношеских грез. Уже вчера он распрощался с ней. Он больше не будет приезжать к ней. Тебе не стоит быть недоверчивым. У тебя и раньше не было повода для этого. Ведь ты уже хорошо знаешь Таню! Ты и сам не веришь, что она может совершить поступок, который затронет твою честь. Для этого у нее слишком благородный характер. А теперь извините меня, пожалуйста, я хочу посмотреть, как она себя чувствует. Потому что твоя жестокость, Павел, не могла пройти бесследно.

В октябре Тамара Темлякова отмечала день своего рождения. Она не любила собирать по этому поводу много народа, поэтому никого не приглашала. А те, кто приезжал без приглашения, оставались праздновать в небольшой компании. Так что вместе с Прохладиными и Песковыми собрались всего лишь несколько семей.

После кофе было решено устроить прогулку по лесу — погода все еще стояла по-летнему теплая.

Лес начинался сразу за участком Темляковых. Небольшая речка разделяла эти территории. Разговаривая, собравшиеся прошли вдоль речки к мостику, который вел в лес.

Гуляющие разделились на группы. Дарья, как обычно, шла рядом с Татьяной. Павел присоединился к ним, а вскоре с ними будто случайно оказалась и Ирина. На нее почти не обращали внимания, но Ирина упрямо шла вместе с сестрой и супругами Темляковыми. Тамара позвала сына. Она шла с несколькими гостями на небольшом расстоянии. Тамару втянули в веселый спор, и Павел должен был помочь ей.

Ирина нерешительно посмотрела вслед ему. Пойти за ним или остаться с Максимом? Но он тоже шел в компании спорящих людей. Лишенная чувства юмора, Ирина нашла эту беседу глупой, а потому осталась с Дарьей и Татьяной.

Татьяна сначала попыталась начать ни к чему не обязывающий разговор, но Ирина не поддержала. Тогда Татьяна замолчала, как и Дарья, которая шла, взяв ее под руку. Они любовались осенним лесом, украшенным так богато и ярко, как это способна сделать только природа. Они с удовольствием шагали по шуршащей листве и смеялись как дети.

Ирина находила все это глупым — главным образом потому, что так вела себя Татьяна. Ирина ненавидела эту женщину, потому что Татьяна имела то, чего Ирина так страстно добивалась: мужа из высокопоставленной семьи, богатство и к тому же она была удивительно хороша, хотя это Ирина не хотела признавать — себя она считала значительно красивее.

Однако она заметила, что «выскочка» заняла ее место в обществе. Даже тетя Тамара, которую Ирина играючи расположила к себе, стала теперь странно относиться к ней! Особенно с того дня, когда Ирина промолчала о телефонном разговоре с Дарьей. Павел поговорил с Ириной об этом, да так, что стало совершенно очевидно: он ее ненавидит. Павел без обиняков заявил ей, что она нарочно не передала сообщение. А все так и было. Но ожидаемого результата не получилось. Ненавидимая ею женщина по-прежнему оставалась в Саввиной Охоте.

Восторженный возглас Дарьи заставил Ирину оторваться от грустных мыслей:

— Таня, смотри, какой куст! И ягоды какие красные — даже алые! Нарву-ка я букет…

Дарья торопливо направилась к кустарнику, а Татьяна и Ирина медленно пошли дальше. Наконец они оказались на мостках у лесного озера. Эти мостки нависали над водой на высоте приблизительно двух метров. Наверное, это был причал для лодки, старой и с облупившейся краской, которая покачивалась неподалеку. Вода была почти неподвижной и казалась таинственной.

Татьяна прошла по мосткам к воде, чтобы полюбоваться красотой. Она не заметила, как прогнившая доска прогнулась под ее легкими шагами. Лес будто затаил дыхание — такая гнетущая тишина царила вокруг. Другие гости Саввиной Охоты остались далеко, не были слышны даже их голоса. Татьяна посмотрела в темную воду и поежилась.

«Если кто-то упадет в воду, живым не останется», — подумала Татьяна. Озеро заросло тиной и выплыть из него было невозможно.

Когда Татьяна нагнулась, чтобы сорвать кувшинку, плавающую перед ней, часть мостков провалилась в воду. Ирина заметила это и хотела предупредить легкомысленную молодую женщину, которая снова выпрямилась с кувшинкой в руке. От ее движений старые доски еще больше надломились.

«Осторожно!» — хотела крикнуть Ирина. Но при виде грациозной фигуры, которая казалась сказочным существом, возглас застрял у нее в горле. Ненависть натолкнула Ирину на мысль, которая ужаснула ее саму. Эта мысль жгла ей душу, мучила ее, как пламя, раздуваемое ветром.

Достаточно было одного резкого движения, чтобы прогнившая доска полностью сломалась, и тогда ненавистная соперница исчезнет в трясине.

И тогда… И тогда…

Тогда ее мечта наконец сбудется — мечта, которую она лелеяла годами! Тогда путь к богатству и счастью будет для нее открыт!

Кто докажет, что она в этом замешана? Возможные свидетели далеко. А когда все произойдет, она станет звать на помощь…

Ирина даже не поняла, как эта страшная мысль полностью завладела ее сознанием. Лицо Ирины превратилось в зловещую маску. Будто по приказу темных сил она всем телом навалилась на место излома доски.

В этот момент ничего не подозревающая Татьяна обернулась. Она увидела лицо Ирины и ее безумные глаза. Но, прежде чем крик ужаса вырвался из ее груди, доска обломилась и Татьяна упала в озеро.

Сразу же дикий крик прорезал благоговейную тишину леса — громкий, звенящий, зовущий на помощь крик Дарьи. Девушка подбежала к воде, желая прыгнуть вслед за исчезнувшей подругой, но сестра удержала ее.

— Оставь меня, ты, убий… — закричала Дарья.

На рот Дарьи легла ладонь сестры. Дарья так резко оттолкнула от себя Ирину, что та ударилась о ствол березы.

Остекленевшим взглядом Дарья уставилась на воду.

Она опять собралась прыгнуть в озеро. Но теперь ее удержал отец, который вместе с другими прибежал на страшный крик.

И, прежде чем все поняли, что произошло, из тины вынырнула Татьяна. Водные растения облепили ее с ног до головы. Все ее тело было покрыто тиной и грязью. Она вышла из бездонной глубины — и ужас охватил даже тех, кто видел все происходящее. Все стояли вокруг как завороженные, пока Павел не подбежал к жене.

— Таня, что произошло?! — крикнул он так, что все вокруг вздрогнули.

Только Татьяна оставалась безучастной. Дрожащей рукой она сняла с лица водоросли, медленно, как безумная, осмотрела собравшихся. И тут взор Татьяны остановился на Ирине, которая с глупой улыбкой уставилась на нее. Татьяна вытянула руки, как будто хотела оттолкнуть от себя что-то ужасное, и беззвучно опустилась на землю.

Дарья, громко всхлипнув, обняла неподвижную фигуру обеими руками. Тамара Темлякова, бледная как смерть, подошла к Татьяне. Павел пробился к бесчувственной жене и поднял ее на руки.

Родители поспешили к Ирине, которая стояла, прислонившись к дереву, и глупо улыбалась. Ее мать рыдала, а отец, у которого перехватило в горле из-за страха за дочь, набросился на Дарью:

— Вот видишь, что ты натворила! Хотела броситься вслед за Татьяной, да так напугала Иру, что у нее отказали нервы!

Потом он ласково обратился к Ирине:

— Успокойся, доченька, ничего не произошло. Пойдем, я отведу тебя в дом, а потом мы поедем к нам. Держись за меня и маму…

Гости последовали за Песковыми. Все были удивлены: Ирину Песковы окружили теплом и заботой, но совершенно забыли о младшей дочери. Отец к тому же отругал Дарью, хотя и видел, как она взволнована. Больше всех возмущалась Надежда Прохладина. Она обняла за плечи девушку, которая едва держалась на ногах. По лицу Дарьи рекой текли слезы, оно было мертвенно-бледным.

Когда они дошли до Саввиной Охоты, отец обернулся к младшей дочери и сказал:

— Ты поедешь домой. И только попробуй не послушаться!

— Я хотела сначала узнать, как Татьяна! — взмолилась Дарья. Но отец был неумолим:

— Какое тебе дело до нее? Позаботься лучше о сестре. Ее состояние тебя, похоже, не волнует! Ну, ты идешь или тебя уводить силой?!

Сочувственные взгляды сопровождали Дарью, которая садилась в машину вместе с семьей. Она забилась в уголок, в то время как Ирина расположилась в салоне, позволяя родителям успокаивать себя.

Дома Ирину проводили в комнату и уложили на диван.

— Теперь попытайся уснуть, доченька, — сказал отец. — Лучше всего позвать врача…

— Пожалуйста, не надо, — отозвалась Ирина, сделав слабое движение рукой. — Мне нужен только покой. Идите и оставьте меня одну.

Поскольку нервы матери тоже были расстроены, Песков увел и ее. Дарья получила строгий приказ идти к Ирине и ухаживать за ней.

Против своего желания Дарья пришла к сестре, которая притворялась спящей. Дарья подошла к окну, прислонилась головой к холодному стеклу и застыла в неподвижности, пока неясный звук не вывел ее из задумчивости. Ирина достала сигарету и закурила. Глаза горели на ее бледном лице, губы кривились в насмешливой улыбке.

Дарья стояла, прислонившись спиной к окну, скрестив руки на груди, и неотрывно смотрела на сестру. Наконец та крикнула:

— Ну что уставилась! Выйди вон, ты мне надоела!

— Я думаю, что в тебе все-таки осталось немного совести.

— Замолчи и уходи! Я болею, ты понимаешь это?!

— Именно поэтому ты требуешь к себе особого отношения. Я не пришла бы к тебе, меня послал отец.

— Тогда я скажу ему, что твое общество мне противно.

— Вот как! А я скажу им что-то другое.

Ирина выпрямилась, потом снова опустилась на подушки и иронически рассмеялась.

— Ты только навредишь себе, деточка. Потому что я тоже не буду молчать. И я ни минуты не сомневаюсь, что мне родители поверят больше. Хочешь, попробуем?

Дарья сдерживала себя, чтобы не ударить по нахально улыбающемуся лицу сестры. Ее переполняло отвращение, она проговорила:

— Какая же ты бессовестная! Я не расскажу родителям о твоем преступлении. Но не для того, чтобы пожалеть тебя. Я промолчу, а…

— Мне это абсолютно все равно, — прервала ее Ирина. — Кстати, никто, кроме тебя, не видел…

— Татьяна видела.

— Ну и что такого? С ней я еще рассчитаюсь.

— Смотри, не ошибись! А что тебе, собственно, сделала Татьяна, чтобы так с ней поступить?..

Теперь Ирина сбросила с себя притворное спокойствие. Она выпрямилась, ее тело дрожало от возбуждения, в глазах горела ненависть.

— Что она мне сделала? И ты еще спрашиваешь? Она заняла место, которое по праву принадлежит мне. Она околдовывает людей. Я не удивлюсь, если однажды она обворожит тетю Тамару и Павла.

— Надеюсь на это, — ответила Дарья. — Но если бы удалась твоя подлая выходка, чего бы ты добилась? Неужели ты думаешь, что Павел женился бы на тебе? Даже если его брак распадется, у него хватит ума не выбрать тебя после Татьяны.

— Вот как? Ты унижаешь свою сестру?! — воскликнула Ирина так громко, что ее голос сорвался. — Я скажу родителям, чтобы они запретили тебе общаться с ней. Потому что она настраивает тебя против меня. Да как ты смеешь сравнивать меня с этой девушкой?!

— Ты права. Несправедливо с моей стороны ставить Татьяну рядом с тобой, — спокойно ответила Дарья. Ирина хотела встать с постели, но осталась на месте и ядовито улыбнулась:

— Ты просто завидуешь мне, потому что на меня обращает внимание Максим Прохладин, в которого ты влюблена.

Ирина обрадовалась, увидев, как вздрогнула сестра.

— Видишь, я все знаю!

Козырь, который она только что вытащила, значительно смягчил Ирину. Дарья все еще стояла, прислонившись к окну, совершенно бледная. На лице ее было написано отвращение.

— Я попала в точку, сестренка, не правда ли? Может быть, ты завоюешь доверие у своей тайной любви, если расскажешь Максиму о событии на озере?

Дарья вздрогнула.

— Будь у меня твой характер, я непременно сделала бы это, — ответила она. — Ира, ты не боишься самой себя? Ты, должно быть, больна. Или совсем испорчена. А теперь я ухожу, потому что видеть тебя не могу. Настраивай родителей против меня, сколько хочешь. Это мне безразлично.

Дарья покинула комнату сестры с единственной мыслью: прочь из этого дома!

Она отправилась в конюшню, оседлала лошадь и поскакала в Саввину Охоту.

Обессиленная Татьяна дремала в постели. Ее красивое лицо казалось сделанным из мрамора — таким оно было белым и холодным. Влажные, зачесанные назад волосы придавали ему отчужденный вид. Павел снова и снова прикладывал ухо к груди жены, чтобы узнать, бьется ли еще ее сердце. И всякий раз он успокаивающе кивал стоящей рядом испуганной матери.

Они сели на край кровати и стали ждать врача который задерживался. В ответ на звонок их заверили, что доктор немедленно приедет в Саввину Охоту, как только освободится.

Мать и сын нервничали: если врач не приедет в ближайшее время, надо искать другого, хотя и тот не приедет так быстро.

Лицо Татьяны уже заметно изменилось. Бледная кожа уступила место темно-красному цвету лица. Глаза, которые Татьяна время от времени открывала, горели лихорадочным огнем. Она не узнавала мужа, склонившегося над ней, и отталкивала его.

— Пожалуйста, ах, пожалуйста! — умоляла она. — Я ведь вам ничего не сделала. Не поднимайте доску! Нет! Там внизу жизнь — руки хватают меня, держат меня! Скажите Павлу, чтобы он меня отпустил. Но не толкайте меня в эту ужасную воду! Пожалуйста, сжальтесь надо мной!

Павел положил руку на горячую голову жены.

— Таня, успокойся, — сказал он. — Никто не причинит тебе зла. Я ведь с тобой. Ты меня не узнаешь?

Татьяна испуганно отвела в сторону его руки и руки Тамары, которая нежно гладила ее горящее лицо. Тело Татьяны дрожало и горело. Ее лихорадочный взгляд блуждал по комнате, будто она ждала спасения и не находила его.

— Оставьте меня в покое! — возбужденно кричала она. — Вы хотите толкнуть меня в озеро! Если вы любите Павла, это не повод быть такой бессердечной. Пусть он будет ваш, но для этого не надо губить меня в этой страшной воде! На помощь!..

Павел должен был приложить все силы, чтобы удержать больную на кровати. От страха и усилий пот выступил на его лице.

Этой пытке положил конец приход Надежды Прохладиной.

— Великий боже! — испуганно прошептала она, остановившись возле постели. Надежда обхватила голову молодой женщины дрожащими руками. Татьяна вначале недоверчиво посмотрела на нее, а потом облегченно вздохнула и опустилась на подушки.

— Ах, это ты, папа! Тогда все в порядке. Ты меня защитишь, правда? Ты же скажешь Павлу Темлякову, чтобы он отпустил меня. Ты ведь не знаешь Павла и его мать. У них нет сердца… И у Ирины Песковой тоже его нет. Она толкнула меня в воду, чтобы заполучить Павла. Никому не говори об этом, папа, — прошептала она. — Я тоже никому не скажу. Обними меня крепко, чтобы я перестала бояться. Вот так, хорошо…

Сердобольная Надежда Прохладина обняла дрожащее тело, которое доверчиво прильнуло к ней.

В этот момент появился врач. Ему рассказали о происшествии на озере, после этого он подошел к постели.

— Ну, дорогая Татьяна, что это вы вытворяете? — сказал он, стараясь говорить бодрым тоном. — Могу себе представить, как вы перепугались. Но сразу же подхватывать лихорадку совсем не обязательно. Ничего, сейчас мы что-нибудь придумаем…

Непринужденно болтая, врач сделал Татьяне укол и ждал, когда инъекция окажет действие. Наконец он удовлетворенно кивнул головой: через некоторое время Татьяна открыла глаза и поглядела на него ясным взором.

— Это вы, доктор? Что вы здесь делаете?

— Хочу привести в чувство одну легкомысленную молодую женщину, — усмехнулся врач. — Если уж вы хотите купаться, в будущем поищите себе более подходящую воду. Будьте довольны, что выбрались из этой тины. Или вы собирались найти там царство русалок?

— А почему бы и нет? — вяло усмехнулась Татьяна. — Они, может быть, лучше, чем здешние люди.

— Вот как? — улыбнулся врач. — Если мы уже проявляем агрессивность, нам стало лучше. Попытаемся теперь заснуть. А когда я снова навещу вас, прошу продемонстрировать мне веселое лицо.

Врач поднялся и дал знак Павлу и ею матери следовать за ним. В соседней комнате он сказал:

— Оснований для беспокойства нет. Пожалуй, лихорадка стала только следствием перенесенного волнения. После укола она будет долго спать. Когда она проснется, это неприятное происшествие забудется. Если же ее состояние вопреки ожиданиям не улучшится, немедленно позвоните мне.

Врач попрощался, а мать и сын вернулись к Татьяне, у постели которой сидела Надежда Прохладина. Она не заметила вошедших, которые сели в стороне. Через некоторое время Татьяна устало заметила:

— Как хорошо, что ты со мной, тетя Надя. Теперь мне не надо бояться.

— Тебе и раньше не надо было никого бояться. А кого ты боишься?

— Ирину Пескову. Но ты же не знаешь…

— Знаю, дитя мое. Не будем говорить об этом. Постарайся лучше заснуть. Павел защитит тебя в будущем, поверь мне.

— Да разве он… — Татьяна устало отмахнулась. — Может, он был бы рад избавиться от меня таким образом…

— Танечка, я прошу тебя! — испуганно прервала ее Надежда. — Откуда такие черные мысли! Как только ты можешь так думать?

— Он тяготится мной.

— Я ничего такого не заметила, доченька моя. А теперь спи и не мучайся и из-за собственных выдумок.

— Тетя Надя, ты ведь меня любишь?

— Очень.

— Тогда докажи это и возьми меня в Черный Верх. Только на время, пока этот брак не закончится. Тогда я уйду. Пожалуйста, тетя Надя, не говори «нет»!

Надежда не смогла выдержать умоляющего взгляда Татьяны и отвернулась. Татьяна неправильно истолковала это движение:

— Ты не хочешь?

— Я не могу, Танечка, — с трудом вымолвила Надежда. — Павел не допустит этого.

— Конечно, не допустит, — с горечью вымолвила Татьяна. — Ведь тогда он не сможет больше унижать меня. Ту, которую ему навязали. Но и у меня есть своя гордость.

— Таня, я в ужасе…

— Охотно верю. Но оставим это, я знаю, что мне делать…

— Ничегошеньки ты не знаешь, и я хочу тебе сказать…

— Спасибо. Я устала и хочу спать.

Татьяна повернулась на бок, и вскоре равномерное дыхание показало, что она спит глубоким сном. Надежда Прохладина со вздохом встала. Теперь она заметила мать и сына, которые тихо подошли к ней.

— Вы здесь? — спросила Надежда шепотом. — Тогда вы знаете, что Татьяна думает о вас. Я полагаю, мы спокойно можем оставить ее одну. Татьяна скоро не проснется.

Выйдя из комнаты, они встретили Максима.

— Как дела у Тани? — робко спросил он.

— Спит, — ответила его мать. — Бедняжка! Как многое ее мучит.

С озабоченным видом Надежда опустилась в кресло. Другие последовали ее примеру. Надежда посмотрела на Павла очень недружелюбно.

— Тетя Надя, что ты так смотришь на меня?

— Ты это заслужил, сын мой. Потому что у тебя, кажется, рыльце в пушку.

— Ну, хорошо. Буду страдать молча.

— Неужели на свете нет ничего, что ты можешь воспринять серьезно? Твоя жена чуть было…

— Не надо, Надя, — торопливо прервала ее Тамара. — Я расскажу тебе обо всем. Тогда ты наверняка не будешь обвинять одного только Павла.

Когда она закончила, Надежда недоуменно покачала головой.

— Подумать только! Как можно было опуститься до нелепости, которая пришла в голову Бархатову? Вынудить детей вступить в брак! До этого еще додуматься надо! Хоть я и предполагала нечто в этом роде, но подробности, если честно, меня убили. Неудивительно, что Татьяна считает себя здесь чужой. В конце концов, в году триста шестьдесят пять дней — это же целая вечность. Ты, Павел, как мужчина, этого не поймешь. Во-первых, струны твоей души не такие тонкие. А во-вторых, ты здесь дома. Но для Татьяны унизительно сознавать, что ее здесь только терпят.

— Я не думаю, что мама или я давали ей повод так думать. Если здесь Татьяна считает себя лишней, это только ее мнение.

— Конечно, Паша. И все же? Вы поженились четыре месяца назад. Впереди у вас еще восемь. Я действительно не знаю, что из всего этого получится.

— Все будет как было, тетя Надя. Татьяна отнюдь не томится в неволе. Напротив, у нее столько свободы, сколько редко бывает у женщины. То, что ей пришло в голову, — всего лишь выдумки.

— Я об этом уже говорила с ней раньше. А что будет, если я возьму ее к себе в Черный Верх?

— Не получится, тетя Надя. Это противоречит завещанию отца. А я должен его выполнить.

— Бедняга! Ну хорошо, ты все выдержишь. Но для Тани это будут черные времена. Теперь ей кажется, что ей угрожают.

— Да что ты говоришь! Пуганая ворона куста боится. Если бы я точно знал, что Ирина действительно оказалась способной на такое…

Тут в комнату влетела Дарья. Она подбежала к Надежде Прохладиной и, рыдая, положила голову ей на колени.

Собравшиеся с испугом посмотрели друг на друга. Надежда обняла дрожащее тело девушки.

— Ну, успокойся, деточка. Что у тебя случилось?

— Ирина… Как можно быть такой испорченной! — всхлипывая, выдавила Дарья. — Если бы Таня… Это безумие!

— Вот и ответ на мой вопрос, — обратилась Надежда к Темляковым. Затем она сказала Дарье:

— Дашенька, Тане уже хорошо. Она теперь спит, а когда проснется, все ужасное будет позади. Именно тебе и надо было оказаться там, когда бедняжка упала в воду. Она чуть не заплатила жизнью за свое желание пройти по прогнившим доскам. Твоя сестра была вне себя, Даша…

Дарья встрепенулась:

— Я лучше знаю…

— Ничего ты не знаешь, деточка. Как и сама Татьяна. А теперь голову выше, высушим слезы! Так. Теперь пусть нервы отдохнут. Слава богу, Таня жива. Все остальное не так уж и важно.

Дарья медленно поднялась и села на ручку кресла. Она прильнула к Надежде, которая заботливо провела пальцами по ее заплаканным глазам. Надежда специально заговорила бодрым тоном, чтобы отвлечь девушку от грустных мыслей.

— А ты, похоже, снова удрала от папы?

— Да. Быть там я хочу с каждым днем все меньше, сорвалось с девичьих губ. Я, конечно, привыкла, что отец обожает Иру. Но сегодня… После того, что случилось… Это зашло слишком далеко. Я больше не хочу их видеть и слышать. И поэтому я здесь. Ты ведь считаешь это правильным, тетя Тамара?

— Само собой разумеется, дитя мое. Я только боюсь, что отец вернет тебя. Ты же знаешь, он не любит, когда ты здесь.

— С вами — другое дело, но не с Таней, Ира все время настраивает отца против меня, не хочет, чтобы я тут бывала…

Зазвонил телефон, и Павел взял трубку.

— Да, Даша здесь, — ответил он.

И вот уже Надежда Прохладина взяла у Павла трубку и безмятежно заговорила:

— Потише, потише, мой дорогой. Или вы хотите порвать мне барабанные перепонки? Именно так, у телефона Надежда Прохладина. К сожалению, Дарья сейчас не может приехать домой, потому что у нее нервный срыв, — дружелюбным тоном солгала она. — По совету врача ей надо обязательно соблюдать покой. Две больные дочери — это уж чересчур. Не правда ли? Поэтому я хочу пожертвовать собой и взять у вас одну из девочек. Я поставлю бедняжку на ноги в Черном Верхе. Согласны?

Через минуту она со смехом положила трубку.

— Должна сказать тебе. Даша, что твой отец способен довольно-таки громко говорить. Ну и как я с ним справилась? Я его перехитрила, не так ли? Остается только спросить, согласна ли ты с тем, что я ему сказала?

— От всего сердца!

— Тогда все в порядке. Если я заберу тебя в Черный Верх, мы уладим и остальное. В конце концов, мне нужна помощница, не правда ли? — Надежда добродушно подмигнула собравшимся. — И, конечно, я буду брать ее с собой в гости. Значит, мы сделаем все для девушки, которая, надеюсь, перестанет демонстрировать нам печальное лицо.

— Мы Дарью вряд ли интересуем, — заметила Тамара. — За последнее время она это показала достаточно ясно. Хотя я и не знаю, чем мы провинились…

— Мамочка, — вступил в разговор Павел, — мы ведь варвары и угнетаем ее любимицу…

— Посмотрите только на этого насмешника! — засмеялась Надежда. — Оставьте девочку в покое, а то она опять повесила головку. Ответь же им, детка.

Дарья, готовая снова расплакаться, взглянула на Тамару, которая с улыбкой обратилась к ней. Она привлекла девушку к себе, нежно провела рукой по ее красному от смущения лицу и спросила мягким голосом:

— Ты действительно думаешь, что только мы виноваты в том, что Татьяна настроена к нам так враждебно?

— После того как узнала все, я так больше не думаю, — тихо ответила Дарья. — Это гордость Татьяны не дает ей сблизиться с вами. Она может быть такой милой, тетя Тамара!

— Что-то мы этого еще не замечали. Мы привыкли к тому, что она считает нас врагами. Мы уже не обращаем на это внимание.

— Ах, тетя Тамара, как все было бы хорошо, если бы…

— Вот именно, «если бы»! Сердцу не прикажешь. Она могла бы доверять нам, но она считает, наверное, что мы этого недостойны. Мы даже не знаем, жива ли ее мать, есть ли у нее братья и сестры…

— Мать умерла, — заговорила Дарья. — Во втором браке выросла только Таня. У ее отца было два сына от первого брака. Татьяна неохотно говорит о своей матери. Со старшим сводным братом она кажется, не ладила, но младшего любит. Судя по фотографиям, которые она мне показывала, жили они очень богато. Больше я ничего не знаю.

— Ну, по крайней мере, хоть что-то, — су хо промолвила Надежда. — Может быть, Татьяна когда-нибудь разговорится, надо только проявить терпение. А теперь я предлагаю поехать домой. Вы согласны с этим, дети мои, вас теперь двое?

Они были согласны.

При расставании Дарья прильнула к Тамаре Темляковой и тихо спросила:

— Ты на меня не сердишься?

— Деточка, я никогда не сердилась на тебя. Меня только обижало, что ты в последнее время стала такой неприступной. Но теперь все должно быть по-старому. Если ты этого захочешь.

— Конечно, хочу, тетя Тамара! Спасибо тебе за доброту.

На следующий день Тамара Темлякова захотела увидеться с Татьяной, но решила подождать, когда Татьяна выйдет из комнаты.

К обеду она все же вышла — все еще бледная, но в остальном такая же, как и прежде. Она приветствовала мужа и его мать таким ровным голосом, будто вчера ничего не случилось.

— Иди ко мне, Татьяна.

С недовольным видом Татьяна последовала приглашению Темляковой, которая усадила ее рядом с собой на диван и, качая головой, наблюдала, как Татьяна упорно смотрит в пол.

— Что ты за непонятная девочка, Таня? После того что произошло вчера, ты могла бы хоть что-то сказать близким тебе людям.

— Я не знаю, что сказать! — ответила Татьяна таким высокомерным тоном, что лицо Тамары залилось густой краской. Она молча поднялась и прошла в столовую.

Обед также прошел в молчании. Стало очевидно, что Татьяна чувствует себя все еще плохо. Она несколько раз хваталась за край стола, потому что в глазах у нее темнело. Она не замечала взглядов, которыми обменялись мать и сын. По окончании обеда она сразу встала и, покачиваясь, вышла из комнаты.

Павел удержал мать, которая хотела пойти за ней. Когда Татьяна вышла, он сказал:

— Разве тебе не достаточно отпора, который ты получила? Трудно поверить, что ты разрешаешь ей так вести себя.

— Но и ты тоже, Паша, — ответила Тамара, улыбнувшись.

Павел устало отмахнулся.

— Я-то с ее упрямством разберусь, а вот ты — вряд ли. Советую не делать шаги ей навстречу. Ты и так получила от нее достаточно.

— Но она была близка к обмороку, Паша. Ты обязан следить за ней. Ты не хочешь к ней сходить?

— Чтобы постоять перед закрытой дверью? Спасибо!

В своей комнате Татьяна в полном изнеможении упала на диван. Потом она крепко заснула.

К кофе Татьяна проснулась. И в этот момент к ней влетела Дарья. Она обняла Татьяну и прижалась щекой к ее лицу.

— Танечка, как я испугалась за тебя! Ты уже поправилась?

— Я, кажется, чувствую себя лучше, чем ты, — с улыбкой ответила Татьяна. — Во всяком случае, я не дрожу. А вот у тебя, похоже, все еще душа в пятках сидит.

— И есть от чего. Танечка, Ира никогда не была такой плохой. У нее и не было причины быть такой, потому что все шло так, как она хотела. Не бывало, чтобы кто-то сопротивлялся ей. Только когда появилась ты и стала ее вытеснять…

— Даша, когда это я стала вытеснять? — перебила ее Татьяна. — Я не знаю, почему ты защищаешь свою сестру? Я ведь на нее вообще не нападала. Ладно, не будем больше об этом. Тебе тяжело, и мне неприятно. Ты давно здесь?

— Приблизительно полчаса. Подумать только, Таня, я пока остаюсь в Черном Верхе!

Дарья рассказала о вчерашнем телефонном разговоре, не замечая, как неприятно это было Татьяне.

— Я от всей души рада, что ушла из дома, — продолжала говорить она. — Теперь видеть Ирину, на которую отец все равно будет молиться, я просто не смогу. Если бы она по крайней мере раскаивалась в своем поступке! Но она и не думает…

— Даша, ты хотела забыть о нем, — сказала Татьяна. — Ты не отвечаешь за поступки своей сестры.

— А если бы ты не была такой благородной?..

— Стоп, Даша! Это уже фантастика. Для нее я не подхожу. Благородная? Кто вообще благороден? Я наверняка не могу быть такой.

— Но я не знаю за тобой ничего плохого. Только…

— Что только? — стала настаивать Татьяна, когда Дарья смущенно замолчала. — Скажи спокойно и до конца.

— Наверное, это надо сделать… — едва слышно выдавила из себя Дарья. — Видишь ли, с тех пор как ты доверилась мне, я кое-что увидела в другом свете. Потому что вначале я обвиняла только тетю Тамару и Павла. Мне казалось, что они отталкивали тебя. Манеры Павла возмущали меня так же, как и поведение тети Тамары в день вашей свадьбы. Я немедленно встала на твою сторону, считала хорошим и правильным все, что ты делала… Ах, Танечка, о чем говорить? Я прошу тебя только: не будь такой непримиримой и высокомерной…

— Вот и ты нашла у меня уже два порока…

Татьяна поднялась, быстро надела другое платье, освежила лицо, причесалась и подошла к Дарье, которая вопрошающе посмотрела на нее.

— Милая девочка! Ну, пошли…

Татьяна увлекла Дарью за собой, и они спустились вниз, где их уже ждали за кофе.

— А вот и наша Таня! — Надежда Прохладина привлекла Татьяну к себе и обняла. — Дай посмотреть на тебя, дитя. Немного бледная, но в остальном такая, как прежде. Слава богу, что это происшествие не имело серьезных последствий…

— Тетя Надя, пожалуйста… — Татьяна освободилась от ее объятий. — О моей неловкости поговорили уже достаточно.

Татьяна не представляла, какой высокомерной она выглядит сейчас. Она будто не замечала обиженного взгляда Прохладиной. Татьяна заняла место за столом, но участвовать в оживленном разговоре не стала.

После того как собравшиеся взяли сигареты, Татьяна поднялась:

— Прошу прощения, мне нужно уйти.

Дверь за Татьяной закрылась. Она прислонилась к ней спиной и приложила руку к бешено бьющемуся сердцу. Слава богу, кажется, за ней никто не последовал. И все же она помчалась наверх и остановилась только в своей спальне. Потом закрыла дверь на замок, кинулась на постель и заплакала.

Дарья поднялась к Татьяне, но дверь в ее комнату оказалась запертой. Когда она спустилась вниз, ее встретили напряженные взгляды.

Тамара озабоченно спросила:

— Как я вижу, ты ничего не добилась?

— Нет, ничего, — ответила Дарья. — Она закрыла дверь на замок. Я страшно волнуюсь. Павел, ты обязательно должен увидеться с Татьяной.

— Ну, хорошо. — Павел поднялся. — Я сделаю это, хотя, наверное, и я получу от ворот поворот. Плохо ты, Даша, знаешь мою жену.

Он немедленно отправился в комнату супруги.

Дверь оказалась незапертой. Павел хотел войти, но застыл на пороге. Его глазам предстала странная картина: Татьяна стояла на коленях и лихорадочно заталкивала в дорожную сумку книги, бумаги, фотографии. Хотя сумка уже была переполнена, Татьяна хотела втиснуть в нее еще что-то из вороха вещей на полу. Молния на сумке не закрывалась. Татьяна что-то выбрасывала, хватала другие вещи и снова заталкивала их в сумку, либо бросала все и, пряча лицо в ладонях, горько плакала. Насмешливый голос Павла заставил ее в ужасе остановиться.

Татьяна вскочила. Теперь она стояла перед мужем, который, запустив руки в карманы, смотрел на нее и улыбался. Растрепанные светлые кудри и заплаканные глаза придавали лицу Татьяны невероятно нежное выражение.

Павел сказал почти отеческим тоном:

— Ну что ты за глупая девочка! Опять за старое! Только на этот раз все продумала. Подожди, не говори ничего. Судя по глазам, ты рвешься в атаку. Но у меня нет желания сражаться с тобой. В таком состоянии ты не можешь быть сильным соперником. Давай лучше во всем разберемся. Перед людьми, наконец, стыдно. Все и так сплетничают обо мне. Многие давно заметили, что жена веревки из меня вьет. Таня, давай договоримся вот о чем: по истечении срока ты сможешь покинуть Саввину Охоту без меня. Но не раньше. Не пытайся сопротивляться моей просьбе. Иначе это будет приказ.

Татьяна безучастно следила за тем, как он вынимает ее вещи из сумки и раскладывает их на прежние места. Она не помогала ему, но и не препятствовала. Комната начала кружиться у нее перед глазами, и Татьяна инстинктивно вытянула руки. Павел сразу пришел ей на помощь.

— Иди сюда, ложись на диван.

Татьяна безвольно позволила Павлу обнять себя за плечи и уложить на диван. Она уткнулась лицом в подушки и заплакала. Почему? Татьяна и сама не знала. В одно мгновение ей все стало безразлично. Павел уложил ее в постель, и она не сопротивлялась. Татьяна послушно выпила горький напиток, который налил ей Павел. Потом она задремала. Засыпая, она услышала сказанные ей на ухо слова Павла:

— Спи спокойно, Танюша, и забудь свои приду манные обиды.

Татьяне показалось, что чьи-то губы коснулись ее лба. Но это ей, конечно, только померещилось. А может, приснилось. Как и все остальное: нежный голос, заботливость Павла.

Конечно же такой сон растрогал ее. Татьяна блаженно растянулась в постели. Ей стало радостно и легко на сердце, как давно уже не было. Только веки стали такими тяжелыми, что она не могла их поднять.

Через несколько секунд, в течение которых Павел внимательно разглядывал свою супругу, он отошел от постели.

Тамара с нетерпением ждала его внизу.

— Паша, тебя так долго не было, — сказала она с упреком. — Как дела у Татьяны? У тебя такое серьезное лицо.

— Дела у нее идут не особенно хорошо, — ответил Павел. — Ее нервы напряжены, да это и неудивительно. Ведь вчера она чуть не погибла. Ей нужен долгий, глубокий сон. Я дал ей микстуру, надеюсь, это поможет ей встать на ноги. Нам остается только ждать.

Вероятно, лекарство имело особое действие: Татьяна спала час за часом. Ее дыхание было ровным, на ее спокойном лице лежал отпечаток нежности. Ее сон заботливо охраняли муж и его мать, которых она считала чуть ли не врагами. Снова и снова они подходили к ее постели, и только в полночь Павел прилег на диване, чтобы немедленно встать, если это понадобится.

Он проспал дольше, чем хотел. Он тихо поднялся, подошел к кровати, на которой по-прежнему спокойно спала Татьяна, и вышел из комнаты. Потом он принял душ, надел костюм для конных прогулок и пошел на конюшню.

Павел отправился на прогулку верхом. День наступал погожий — солнце уже пробивалось через тучи. Осень в этом году была солнечной.

С прогулки Павел прискакал домой и сердечно приветствовал мать, которая уже ждала его за завтраком.

— Доброе утро, мама. Хорошо выспалась?

— Более или менее. А ты?

— Великолепно. Татьяна меня ни разу не разбудила. Ты уже ходила к ней?

— Да, она по-прежнему спит. Это меня насторожило, и я позвонила врачу…

— И?

— Он только посмеялся.

— И правильно сделала, мамочка. Если человек спит так глубоко, как Татьяна, он встанет здоровым. А теперь давай позавтракаем, потому что я голоден как волк.

После этого Павел, как и каждое утро, отправился по делам. Незадолго до обеда он вернулся. Павел пошел в спальню к жене, где у окна с вязаньем сидела его мать.

— Татьяна все еще спит? — спросил он негромко.

— Да. Разве это не странно?

Павел пожал плечами, подошел к кровати и внимательно посмотрел на разгоряченное от сна лицо Татьяны.

— Как сурок! — сдержанно рассмеялся он.

Этот смех разбудил Татьяну. Она чуть не открыла глаза, но потом все же передумала.

Ей хотелось подремать еще немного. Она с облегчением отметила, что Павел отошел и сел рядом с матерью. Они начали беседовать вполголоса. Татьяна не слышала, о чем они говорили, да и слышать не хотела.

Такой свежей, свободной и радостной Татьяна давно уже себя не чувствовала. Все, что прежде отравляло ей жизнь, показалось просто смешным. Действительно, в этом доме она слишком уж важничала. Она думала только о себе и настойчиво требовала для себя того, что не давала другим.

Да, это так! Даша правильно сказала.

И Татьяна больше не хотела оставаться такой. Она снова станет беззаботной и радостной. Но в душу она никого не впустит. Она закроет сердце перед всеми — и перед тетей Надей, и перед Дашей тоже. Тогда ей не будут страшны разочарования.

В своих планах Татьяна зашла слишком далеко. В этот момент она услышала, как Тамара сказала:

— Не позвать ли все же врача, Паша?

Татьяна неслышно рассмеялась. Врача? Нет, он ей был не нужен. В том числе и врач для души. Она потянулась, сладко зевнула, и вот уже Павел склонился над ней.

— Слава богу! Наконец-то проснулась! Мама, посмотри, какие у Тани ясные глаза. Даже не надо спрашивать, как она себя чувствует. Правда, Таня?

— Правда! Я долго спала?

— Почти сутки.

— Этого вполне достаточно. — Татьяна улыбнулась Павлу так, что кровь ударила ему в голову. Он видел и раньше эту колдовскую улыбку, но никогда прежде она не была адресована ему. — Мне бы хотелось встать.

— Ты чувствуешь себя достаточно бодро?

— Так бодро, что с удовольствием покаталась бы на машине. Или на лошади.

— Тогда все в порядке! — рассмеялся Павел. — Если ты поторопишься, то успеешь к обеду.

Татьяна вышла к обеду в своем восхитительном светлом наряде из мягкой шерстяной ткани. Блестящие, как тонкий шелк, волнистые волосы обрамляли ее тонкое, гордое лицо с темно-голубыми глазами.

Давно уже не бывало в Саввиной Охоте такого уютного застолья. В отличие от прошлых времен Татьяна не держалась в тени, а оживленно беседовала с Павлом и его матерью.

После обеда Павел спросил ее:

— Ну как, Таня, ты хочешь поездить на Ирме? Или, может быть, просто прогуляемся?

— Да.

— Вместе со мной?

— Пожалуйста.

Наступил ноябрь, он принес слякоть и непогоду. Но Павел и его жена много гуляли по окрестностям. Как приятно было возвращаться в теплую комнату, где их окружал уют! Теперь в Саввиной Охоте многое изменилось. Татьяна спокойно держалась с матерью и сыном Темляковыми и уступала им почти во всем. И все же было в Татьяне нечто такое, что отдаляло ее от других как стеной.

Ирина Пескова снова приехала в Саввину Охоту после происшествия на лесном озере. Ее приняли так, что Ирина сочла, будто Татьяна ничего не знает о ее поступке.

К Ирине вернулась ее обычная самоуверенность. Ей снова захотелось занять свое место в Саввиной Охоте. Она не замечала, как сдержанно ведут себя Павел и его мать в ее присутствии.

И в Черном Верхе Ирина старалась получить преимущества. С Максимом они, казалось, жили душа в душу. Даже в присутствии посторонних он говорил комплименты по поводу ее внешности, которая за последние недели преобразилась. Ее волосы посветлели, она стала платиновой блондинкой, носила изысканную прическу. На лице Ирины был скромный макияж, а одежду она носила строгую и элегантную. Взгляд своих глаз она считала неотразимым — он должен был изображать нечто среднее между сердечностью и кокетством.

Чаще всего такие взгляды были направлены на Максима. Темляковых это забавляло, Надежда Прохладина беспокоилась, а Дарье все причиняло сердечные муки. В Черном Верхе, где она ни в чем не нуждалась, ей было совсем не так весело, как могло казаться со стороны. Дарья часто бывала в Саввиной Охоте, там о ней заботились, как могли. Все знали, почему девушка грустит, но ничем не могли ей помочь — Максим, казалось, был ослеплен, иначе не позволил бы Ирине обхаживать себя.

Песков по-прежнему обожал свою старшую дочь до безумия. Он был доволен тем, как развиваются ее отношения с Максимом. Ни в коем случае нельзя исключать возможность получить владельца Черного Верха в качестве зятя. И пусть тогда заносчивый Павел Темляков будет счастлив со своей женушкой.

Благодушное настроение, в котором теперь пребывал Песков, позволяло ему даже быть снисходительным к младшей дочери. Ему не очень нравилось, что она практически поселилась в Черном Верхе, но в конце концов на это можно было закрыть глаза.

Песков даже начал замечать «выскочку» Татьяну, потому что она уже не была соперницей Ирины.

Однажды вечером в конце ноября, когда все уютно расположились в Саввиной Охоте у камина, Павел предложил жене отправиться в путешествие.

— Зачем? — удивленно спросила она. — Тебе здесь не нравится?

— Вот так чистосердечное признание, — рассмеялся Павел. — Я предложил это не потому, что мне хочется, а ради тебя. Тебе ведь наверняка скучно здесь, в деревне. К тому же и погода отвратительная.

— А ты думаешь, в других местах дождь идет иначе или гроза другая? — Татьяна улыбнулась мужу. — Живу я здесь или в другом месте — не все ли равно? Кроме того, ты заботишься о развлечениях. Так что мне скучать не приходится. Конные прогулки, автомобиль, гости, театр, концерты… — стала перечислять она, шутливо загибая пальцы. — А зимой еще прогулки на лыжах, катание на санях — разве этого не достаточно?

Павел, смеясь, погрозил ей пальцем:

— Вот что мы взвалили себе на плечи, мамуля. Посмотри, как сладко она улыбается! Тут уж ничего не скажешь.

— Я рада, что Таня хочет остаться, — сказала мать, улыбаясь. — Без вас мне было бы одиноко.

— А мы взяли бы тебя с собой. Не правда ли, Таня?

— Само собой разумеется. Но поезжай лучше без меня. А я останусь здесь и буду охранять дом.

Итак, путешествие не состоялось. Осень и зима пролетели быстро, и, прежде чем обитатели Саввиной Охоты успели опомниться, наступил март.

Однажды к завтраку Татьяна явилась с подснежниками в руках. Она сама выглядела, как весна, когда положила цветы на скатерть.

— Это первые, — сообщила она, садясь к столу. — Другие еще не выбились из-под снега.

Во время завтрака Татьяна весело болтала. Когда Татьяна поела и откинулась на спинку стулу, она встретила испытующий взгляд супруга.

— Что у тебя, Павел? — спросила она.

— Ты поела?

— Да…

— Приятно слышать. А вот это могло бы испортить аппетит.

Павел протянул Татьяне письмо, которое она быстро пробежала глазами. Ее лицо то бледнело, то краснело. Письмо было адресовано Павлу. Написал его адвокат, который в мае прошлого года передал письмо покойного отца Татьяны — то самое письмо, которое так круто изменило ее жизнь.

Адвокат просил Павла Темлякова позаботиться об интересах своей супруги и осуществить окончательное урегулирование дела о наследстве. Самой Татьяне адвокат не мог предложить это сделать. Оба ее сводных брата были в состоянии выплатить причитающуюся ей долю наследства.

— Что нужно этому человеку? — спросила Татьяна, прочитав письмо. — Ему ведь все равно, что произойдет с деньгами.

— Ты вся в этих словах, — сказал снисходительно Павел. — Беззаботна в денежных делах, как ребенок. У тебя есть желание подарить братьям внушительную сумму?

Татьяна стиснула зубы. Было очевидно, что она не хочет посвящать мужа в свои дела. Некоторое время все молчали. Затем Павел небрежно промолвил:

— Татьяна, тебе ничто не поможет. Хочешь ты этого или нет, но тебе придется рассказать мне о семейных делах.

— Я не хочу впутывать тебя, — отчужденно промолвила Татьяна. — Ты мне ничего не должен.

У Павла дернулись уголки рта.

— Вполне откровенно. Но я все равно не отстану. Если сама не скажешь, я все узнаю от адвоката.

Татьяна бросила на мужа такой испуганный взгляд, что он с трудом подавил улыбку. Татьяна попробовала отговорить его.

— Пожалуйста, не надо, Павел…

— Но ты вынуждаешь меня, Таня…

Татьяна смущенно опустила голову и тихо начала свой рассказ:

— Ну, тогда слушай. Моя мать — русская по происхождению — вместе с первым мужем в 70-х годах уехала в Америку. Там у них родились два сына. После того как первый муж матери умер, а меня еще не было, она познакомилась с моим отцом. Она любила его так сильно, что никого не хотела видеть рядом с ним. В своей эгоистической любви она зашла так далеко, что ревновала его даже к работе и все время отвлекала его от дел. Отцу это в конце концов надоело. Семейные скандалы происходили все чаще.

Когда родилась я, ссоры стали постоянными. Мне кажется, что мать ненавидела меня, потому что ревновала отца ко мне. И чем больше она злилась, тем сильнее отец привязывался ко мне. Мать сама страдала от своей болезненной любви. Так что мое детство было отнюдь не розовым. Слава богу, у нас была очень хорошая соседка. Иногда я подолгу жила у нее. Это была мать Боба. И я выросла вместе с ним.

В нашей дружбе часто третьим становился один из моих сводных братьев, который был на шесть лет старше меня. Боб мне нравился, а этот брат — нет.

Когда отец заболел и уже не мог выносить скандальную жизнь в нашем доме, он отправился в Россию и взял меня с собой. Несколько раз в году мы приезжали домой, в Америку, но уже через несколько недель уезжали снова. Постепенно отец свернул свою деятельность и передал все дела старшему приемному сыну. А потом умерла мать. К сожалению, свобода отца продлилась всего два года. Потом он умер. Незадолго до смерти он много говорил о женщине, которую любил, но на которой по каким-то причинам не мог жениться.

Любовь к этой женщине он сохранял всю жизнь и всегда печалился, вспоминая о женщине, которую потерял. Вот и все, Павел.

Когда Татьяна закончила рассказ, несколько мгновений стояла тишина. Потом Павел спросил сдавленным голосом:

— Ты знаешь, кто была эта женщина, Таня?

Встревоженная Татьяна посмотрела на его бледное лицо и беспомощно замотала головой:

— Нет, Павел, ее имя отец никогда не называл.

— Таня, это была моя мать.

Татьяна побледнела и закусила губу. Ее недоумевающий взгляд устремился на Тамару, которая успокаивающе улыбнулась ей.

— Не я, дитя мое. Твой отец любил родную мать Павла.

Татьяне показалось, что крепкий кулак сжал ее сердце. Слезы появились на ее ресницах. Ей было трудно оставаться на месте. Она торопливо встала.

— Простите! Вы должны понять меня. Все было так неожиданно…

Татьяна выбежала из комнаты. Она не останавливалась до тех пор, пока не дошла до конюшни. Помчаться в лес, чтобы собраться с мыслями, метавшимися, как испуганные птицы, — таким было ее самое страстное желание.

Павел стоял у окна, глядя во двор. Он почувствовал, что мать подошла к нему, но не сдвинулся с места. Они смотрели, как конюх помогал Татьяне садиться в седло, а лицо его при этом светилось от удовольствия.

И тогда Павел заговорил. Сказанное им звучало так горько, что сердце матери сжалось.

— Даже нашего неприветливого старика она совершенно обворожила. Посмотри, какими влюбленными глазами он смотрит на нее. Не пойму я эту женщину… Только что она делала вид, что потрясена, а теперь шутит, будто ничего не произошло. Часто я думаю, что в ней нет ничего серьезного, а потом вижу бездонную глубину. Хотя она кажется открытой и доверчивой, но, если хочешь ухватить ее покрепче, выскальзывает из рук с загадочной улыбкой, которая способна довести до безумия. Все, что ей нравится, она берет, как избалованный ребенок. Она завоевывает людей своими манерами, а когда они в ее руках, отворачивается от них. Даша, например, была для нее забавной игрушкой, которой ей захотелось заняться. Татьяна изменила ее, сделала более тонкой, более привлекательной. А наигравшись, равнодушно поставила в угол. Не открыто конечно, вовсе нет! Но Даша почувствовала это. А я? Лучше уж об этом промолчать. Я просчитался с этим пробным браком. Вначале я был настроен против него. Но потом, когда я увидел Татьяну, меня это заинтересовало. Я хотел поиграть с ней, а теперь она играет со мной. Так мне и надо. Почему я так легкомысленно вел себя? Вот что значит, когда платят той же монетой.

Мать озабоченно слушала сына. Она и представить не могла, что ее рассудительного мальчика, который часто смеялся над любовью, охватит такая сильная страсть. Это было худшее из всего, что могло с ним произойти в этом браке. Потому что в отношениях с Татьяной он вряд ли мог рассчитывать на ответное чувство.

Тамара схватила его бледное лицо руками, и слезы полились по ее щекам.

— Мальчик мой милый, — сказала она дрожащим голосом.

— Я осел, — ответил ей Павел. — Я заболтался и растревожил тебя. Иногда делаешь глупости, а потом самого себя хочется отхлестать по щекам. Но ты же знаешь меня, мама, ничего плохого не случится.

— Все равно мне страшно, сынок.

— Просто смешно. У тебя нет ни малейшего повода для страха.

Павел стер слезы с материнских щек.

— Хорошо, со мной все в порядке, — улыбнулась Павлу мать. Он облегченно вздохнул.

— Ты самая лучшая на свете, мой самый верный и надежный друг. Но, к сожалению, теперь мне надо уйти.

Павел дружелюбно кивнул ей и вышел из комнаты. А мать погрузилась в грустные мысли, в которые постоянно вклинивалось осторожное «А может быть»?

А Татьяна ехала куда глаза глядят. Лесной покой подействовал на нее успокоительно. Неожиданно у нее возникло желание встретиться с тетей Надей — сестрой женщины, которую любил ее отец. Вот почему тетя Надя сразу стала ей такой родной. Может быть, тетя расскажет ей кое-что, о чем она не хотела бы расспрашивать Павла или его мать.

Татьяна пустила лошадь галопом и поскакала в Черный Верх.

Однако там она встретила только Максима. Тот радостно выбежал ей навстречу:

— Таня! Как хорошо, что ты приехала!

— Ты что, один дома?

— Да. Мать в городе, а Даша уехала в Лубяное. Отправилась домой по строгому приказу отца готовить праздник. На днях ему исполняется шестьдесят. Отметить должны с помпой. Заходи, выпьем что-нибудь.

Они расположились в маленькой комнате, в которой семья обычно отдыхала. Но присела только Татьяна — Максим был крайне занят. Он доставал вино, чай, сигареты, варенье, пока Татьяна, рассмеявшись, не заставила его остановиться.

— Да сядь же наконец, заботливый хозяин. Расскажи что-нибудь веселенькое.

— Тогда скажу: «За здоровье!» — Они чокнулись бокалами. — Как дела дома?

— Спасибо, как всегда. Но поскольку мы неожиданно оказались наедине, позволь задать тебе деликатный вопрос. Ты собираешься жениться на Ирине?

От неожиданности Максим поперхнулся вином. Он закашлялся, поставил бокал на стол и изумленно посмотрел на Татьяну.

— Ну, Танечка, с тобой не соскучишься! Позволь задать встречный вопрос: ты что, считаешь меня способным на такое?

— Да, мой дорогой. Ты ухаживаешь за Ириной, это все видят.

— Все видят? Проклятие, ну и влип же я!

Максим стиснул зубы.

— Что делать, Таня?

— Ты говоришь загадками.

— Ты права. — Максим смутился. — Видишь ли, дело в том, что, ухаживая за Ириной, я хотел подразнить другую…

— Ага, теперь кое-что проясняется…

— Не будь такой противной, Таня. По тебе вижу, что все знаешь. Ты не представляешь, какой я дурак…

— Вот именно, — рассмеялась Татьяна. — Ну что ты так на меня смотришь? Съесть хочешь? Соберись с духом и скажи, что тебя мучает…

— Таня, у тебя очень острый язычок. Если и дальше будешь насмешничать, я тебе больше слова не скажу.

— Ну, хорошо, тогда я скажу тебе. Непорядочно с твоей стороны вести такую игру. Ты дал надежду Ирине и отнял надежду у Даши.

Сначала Максим с недоумением посмотрел на нее, а потом восхищенно промолвил:

— Татьяна, а ты ведь умная женщина! Может, дашь мне совет? Я ведь совсем не трус, но ужасно боюсь получить отказ Даши. Она ведь такая холодная.

— Что ты и заслужил, ужасный человек. В качестве наказания стоит оставить тебя с Ириной, но я проявлю доброту. Я советую просто заключить Дашу в свои объятия.

— А ей это понравится? — спросил Максим, затаив дыхание.

— Попытка не пытка.

— Таня! — воскликнул Максим так, что Татьяна вздрогнула. — Дай я тебя поцелую! Вот так! А что будет дальше? Который час? Двенадцатый… Если я потороплюсь, то… Танечка, извини, но я должен тебя выставить.

— Да я сама уйду.

Татьяна удалилась, а Максим пулей помчался в свою комнату. Он как раз примерял костюм, когда вошла Надежда. От удивления она раскрыла рот.

— Ведь уже скоро час. Куда это ты собрался?

— К своей невесте, уважаемая мама.

— Правда? И куда же, позволь узнать?..

— В Лубяное.

— Вот как? А ты знаешь, что платиновые блондинки не в моем вкусе?

— И не в моем, Даша мне милее.

— Твое счастье! — Надежда облегченно вздохнула.

— Мамочка, я слышу, как камень свалился с твоей души. Дай сыну благословение и позволь ему удалиться.

— Сумасшедший мальчишка! — Растроганная Надежда рассмеялась. — Когда это ты прозрел?

— Полчаса назад. Это наша Таня помогла мне.

— Посмотрите только: Таня. Ну, конечно, у нее светлая голова. Иди с богом, великовозрастный балбес. И приведи сюда мое новое дитя: в родном доме ей не сладко.

В Лубяном сам глава семьи встретил жениха. Он давно ждал этого и поэтому не удивился.

— Дорогой мой, я от всего сердца рад вам, как родному сыну, — улыбался Песков. — Мы уже достаточно знаем друг друга, чтобы понять, о чем идет речь. Вы знаете, что мы не богаты. Однако моя дочь обладает качествами, которые могут сделать мужчину счастливым. Она крепко приросла к моему сердцу, так что мне трудно оторвать ее от дома, расстаться с ней. Но вам я спокойно вручаю судьбу своей любимицы…

Максим с трудом сдержал смех. Если глуховатый отец не расслышал имени его невесты, тем хуже для него. И глупое положение, в которое попадет тщеславный старик, будет ему наукой.

Песков с радостью выслушал Максима. Положение семьи Прохладиных было благополучным. Так что теперь можно не сожалеть о Павле. С самодовольным видом он заключил:

— Ну, Максим, тогда мы поладим. Сейчас я позову дочь.

— Надеюсь, Дашу не очень удивит мой приезд.

Максим нарочно произнес имя своей любимой громко и ясно. И теперь его поняли.

Лицо Пескова покраснело. Однако он вовремя опомнился. Не хватало еще, чтобы он показывал свой гнев этому мальчишке! Поэтому Песков ответил почти дружески:

— Ну, девочка кое о чем догадывается. Я немедленно сообщу ей обо всем.

Появление Максима не осталось незамеченным для других обитателей дома. Уже по его нарядному костюму можно было понять, зачем он приехал. Ирину охватило чувство, граничащее с торжеством.

— Вот ты и избавишься от одной дочери, — покровительственно сказала она смущенной матери, которая сидела рядом. — Теперь вам надо позаботиться о муже для Даши.

Даша была рядом. Она сидела, склонив голову над книгой, и едва сумела дрожащей рукой перевернуть страницу, а строчки расплылись перед глазами.

Когда Ирина вышла, бросив на сестру презрительный взгляд, мать уже строила планы на будущее. Наконец-то и для них настанет лучшая жизнь! И за все это они должны быть благодарны Ирине. Хотя и говорят, что материнские глаза прозорливы, Пескова являлась исключением. Ведь она полностью подчинялась мужу, на все смотрела его глазами и чувствовала его сердцем.

Ирина вошла снова — разряженная, как на праздник. От глаз Дарьи не ускользнуло, что Ирина оделась так же, как Татьяна. И правильно сделала. Недаром Татьяна считалась самой элегантной женщиной в их кругу.

— Ну куда там отец пропал? — нетерпеливо произнесла Ирина. — О чем так долго разговаривать?

Наконец показался Песков. Ирина подбежала к нему, но отец отодвинул ее в сторону.

— Не ты, дитя мое. — Отец мрачно рассмеялся. — За тобой этот коварный тип только ухаживал. А в жены выбрал твою сестру, Дарью!

Вначале у Ирины перехватило дыхание. Затем она истерически рассмеялась:

— Ее?! Дашку? Этого глупого котенка? Плохо же ты знаешь Прохладина! Да ты, папа, просто не расслышал!

И прежде чем отец сумел остановить Ирину, она выбежала из комнаты.

И вот Ирина уже стояла перед Максимом. В его глазах застыла насмешка. Сейчас он больше, чем когда бы то ни было, был похож на своего двоюродного брата Павла.

— Очень мило, Ирина, что вы хотите составить мне компанию, пока не придет моя Даша, — обратился к ней Максим с самым невинным видом.

Удар достиг цели. И Максим был этому рад. Он мстил за несправедливость, причиненную Дарье злобной сестрой.

Ирина выскочила из комнаты, дверь с грохотом захлопнулась за ней. Как фурия ворвалась она в комнату, где ее ждали родители и сестра.

— Иди! — гневно прокричала она. — Он действительно выбрал тебя! Интриганка!

Дарья, будто в чем-то виновная, прошла мимо родных.

Подойдя к Максиму, Дарья не решалась взглянуть на него. Девушка не догадывалась, как очаровательна она в своей робости.

— Даша, — волнуясь, произнес Максим, — я хочу только знать: любишь ли ты меня?

Вместо ответа Дарья расплакалась и обняла Максима. Его охватила волна нежности. Дарья робко подняла лицо и скромно посмотрела на Максима.

— Возьми меня с собой, Максим, пожалуйста! Я боюсь здесь оставаться.

Лицо Максима покраснело от гнева:

— Пойди возьми пальто. Я подожду тебя здесь.

Дарья поспешила к родителям, чтобы попрощаться. Но как только она вошла в комнату, отец закричал на нее:

— И тебе не стыдно, Дарья! Стоишь как скромница!

— Да что я сделала, папа?..

— И ты еще спрашиваешь! Ирина только что рассказала мне, как ты оклеветала ее перед Максимом и сама бросилась ему на шею!

— Оставь, папа, — перебила его Ирина. — Сейчас в этом уже нет смысла.

— Действительно, нет смысла в такой чудовищной клевете! — прогремел гневный голос. Все вздрогнули. На пороге стоял Максим. Его глаза горели от гнева.

— Моя невеста — порядочная девушка и не станет бросаться на шею мужчине. А тот, у кого на совести подлые поступки, должен остерегаться оскорблять других людей.

— Я запрещаю! — забушевал было Песков. Но Максим оборвал его на полуслове:

— Посмотрите только на свою любимицу!

И в самом деле, Ирина казалась сумасшедшей. Ее глаза пылали, лицо исказила судорога. Голос Ирины дрожал от ненависти, когда она произнесла:

— Почему бы и моим родителям не узнать, что я в некотором роде играла роль судьбы, когда столкнула вашу красавицу Таню в озеро?

— Ира?!

Мать была близка к обмороку, а отец побледнел, как покойник.

— Девочка, ты сошла с ума! Не позволяй этому человеку клеветать на тебя!

— Стоп! — продолжал Максим. — Попридержите язык, уважаемый папаша. Я бы ничего не сказал о том, что, кроме меня, знают лишь Даша, моя мать и Темляковы. Но меня возмущает ваше поведение. Все! Дарья теперь моя, и горе тому, кто еще раз оскорбит ее!

Максим перевел дух.

— И так, теперь все встало на свои места, — спокойно продолжил он. — Приглашаю вас сегодня после обеда приехать в Черный Верх, где мы устроим небольшой праздник в связи с нашей помолвкой. Даша поедет сейчас со мной. Потому что я не хочу оставлять ее здесь.

И, не обращая внимания на родню Даши, он увлек ее за собой. В машине Даша прижалась к Максиму и горько разрыдалась.

— Слезы? В такой день? — спросил Максим с нежным упреком. — Не сердись на меня! Я должен был прийти на помощь, когда услышал, как на тебя кричат! А твоему отцу не мешало узнать, что говорят о его любимой дочери. Когда-нибудь его слепая любовь должна закончиться.

Татьяна положила телефонную трубку и, улыбаясь, подошла к Павлу и его матери:

— Максим женится.

Эта новость не вызвала радости, как обычно бывает при таких сообщениях. Павел пробормотал нечто вроде того, что «дуракам закон не писан». Тамара произнесла озабоченно:

— Бедный мальчик. Я бы пожелала ему другую жену.

— А это почему? — невинно спросила Татьяна. — Даша очень милая девушка.

— Даша? — переспросил Павел.

— Вот именно — Даша.

— Тогда другое дело. Мамочка… А, да ты улыбаешься!

— Дети, как я рада! Здорово же Максим поводил всех за нос. Когда будут праздновать помолвку?

— Сегодня. Нас ждут через час.

В Черном Верхе царила суматоха. Сияя от счастья и улыбаясь, Дарья сказала Татьяне:

— Макс рассказал мне, как ты послала его к нам. Танечка, добрая ты моя! — Дарья стремительно обняла Татьяну, а потом тихо спросила: — Ты снова ко мне хорошо относишься?

— Даша! Я всегда к тебе хорошо относилась. Ты моя лучшая подруга, тебе этого достаточно?

— Теперь да.

Родители и сестра невесты приехали позже. Мать казалась тихой и подавленной, отец тоже смотрел невесело. Только Ирина вела себя, как обычно. Но никто не обращал на нее внимания. Да и родителям невесты было легко затеряться в дружеском кругу. Дарья была обходительна с ними, а Максим делал вид, что утренней ссоры вообще не было.

После кофе все постепенно разбились на группки.

Татьяна оживленно беседовала с женихом и невестой. Когда Павел проходил мимо, сидящий в кресле Максим задержал его:

— Иди к нам, братец! Составь компанию.

— Еще чего! Влюбленные жених и невеста всегда кажутся нормальным людям немного смешными.

— Садись, садись! — грозно сказал Максим. — Не порти нам праздник.

Павел уселся в кресло. Он молча слушал оживленную беседу. Его кресло стояло рядом с креслом Татьяны так близко, что ее волосы касались его лица. А когда Татьяна поворачивала голову, она смотрела ему прямо в глаза. И в глазах Павла было выражение, которого она не могла понять.

Внезапно со стороны веранды донесся шум.

— Спокойно! — встал с кресла Максим. Пробираясь между гостями, он поспешил к выходу. Навстречу уже шла мать. На лице Надежды Прохладиной гуляла загадочная улыбка.

— Что там, мама?

— Все в порядке, дети, — сказала Надежда, увлекая за собой Максима и подходя к Даше и супругам Темляковым. — Просто Ирина упала в обморок. Но она уже пришла в себя.

Когда Песковы с удивительно быстро пришедшей в себя Ириной удалились, возмущенный Максим воскликнул:

— Даже помолвку эта размалеванная кукла хотела испортить!

— Максим, опомнись!

— Но ведь это правда, мамочка, — пробормотал Максим. — И все потому, что ей не удалось сыграть главную роль. Поэтому она упала в обморок. Или ты веришь ее притворству?

Нет, никто из присутствующих не верил.

— Кстати, я не рассказал вам о событиях первой половины дня, — продолжил Максим. — Ты позволишь, Даша?

— Пожалуйста. От Темляковых у нас наверняка нет секретов.

Когда Максим закончил свой рассказ, Татьяна, неприятно пораженная, спросила:

— Откуда вы знаете про озеро?

— Из твоею бреда во время болезни, — ответила Надежда Прохладина. — Но достаточно неприятных разговоров. У нас праздник, милые мои!

Спустя месяц в Черном Верхе с размахом отпраздновали свадьбу. Ирина на нее не явилась. Когда виновники торжества и гости узнали, что у Ирины нервный срыв и она поехала лечиться на курорт, это известие вызвало понимающие улыбки.

А через три дня после этой свадьбы Татьяне исполнилось двадцать два года.

Начинался майский день — настолько хороший, что лучше и представить было невозможно. Мать и сын Темляковы раньше обычного пришли к завтраку.

Ожидая именинницу, они решили просмотреть почту. В почте Татьяны оказались три письма с иностранными марками. Такая же марка была и на письме, которое распечатал Павел. Пока он читал, лицо его выражало то удивление, то досаду, и Тамара в конце концов забеспокоилась. Павел дочитал письмо и молча протянул его матери.

«Здравствуй, дорогой сынок! — с изумлением читала Тамара. — Позволь мне один раз так назвать тебя. Что не дозволено живым, то позволено мертвым. Потому что, когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Я знаю, что ты думаешь обо мне плохо. Человека, который продает своего ребенка, не уважают. Ведь ты наверняка у верен, что таков основной мотив желания соединить тебя с моей дочерью.

Однако на то есть другая причина. Ты, наверное, знаешь, что я любил твою мать. И почему я погасил долги твоего отца, ты тоже можешь понять. Его честное слово я должен был принять, желая сохранить уважение к самому себе. Никогда мне не пришло бы в голову воспользоваться обещанием твоего отца.

Но потом родилась моя дочка Таня, которую я полюбил всем сердцем с первого ее крика. Чем старше становилась она, тем сильнее росло во мне желание выдать ее замуж за молодого человека, мать которого я любил всю жизнь. Наверное, это была легкомысленная игра с судьбой. Но вдруг фортуна улыбнется мне и даст благословение — тебе и моей дочери.

Ты для меня совсем не чужой, Павел. Я следил, как ты рос, как формировался твой характер и твой ум. Я знаю твою благородную натуру и уверен, что моя Таня найдет в тебе опору.

А теперь о ней. Она не поймет, почему отец решился предъявить ей такое требование. Она будет чувствовать себя униженной, оскорбленной в своей гордости — и забаррикадируется от тебя этой гордостью. Годичный срок, который я назначил, скоро пройдет. Этот год будет, вероятно, нелегким для вас обоих. Коса найдет на камень, одна гордость — на другую. Гордость Татьяны победит или сломается. Если случится первое, не удерживай ее, мой родной Павел. Это не принесет вам счастья. Если же она полюбит тебя, а ты — ее, я пожелаю вам всего лучшего на земле, дорогие дети.

Дмитрий Бархатов».

— Павел, мы совсем не так представляли этого человека, — проговорила Тамара растроганным голосом. — Только теперь я правильно поняла Татьяну.

В этот момент вошла Татьяна — прекрасная, как майский день. Когда она приблизилась к Тамаре, та поцеловала ее.

— Сердечно поздравляю с днем рождения, доченька, — взволнованно сказала Тамара. — Пусть бог даст счастье тебе и нам.

— Ты знаешь? — спросила удивленная Татьяна. К радости Тамары, из ее уст соскользнуло неожиданное «ты».

К ним подошел Павел:

— Я тоже поздравляю тебя. — Он поцеловал Татьяну. Но его слова прозвучали холодно.

Однако Татьяна умела владеть собой. Внешне она оставалась спокойной, а на подарки реагировала, как счастливый ребенок.

Следующие недели прошли для Татьяны в мучениях. Днем она была вынуждена сдерживать себя, а ночью ее одолевали тяжелые мысли, которым она не могла сопротивляться. Татьяна потеряла цветущий вид, казалась усталой и бледной.

А потом настал день, которого она так боялась.

За окнами хлестал дождь.

В голове Татьяны мелькнула безрадостная мысль: такая погода — как раз для прощания. Серым, как небо, лежал перед ней мир. К тому же радиостанция, на которую был настроен приемник в этой комнате, передавал «Реквием» Моцарта.

Татьяне хотелось плакать. Хорошо еще, что Павел выключил приемник. Но гнетущая тишина, которая теперь воцарилась в комнате, была невыносима. Взгляд Татьяны перебегал с мужа на его мать. Оба уткнулись в книги. Как они могут!.. А впрочем, почему бы и нет?

Но день уже кончался, надо было что-то предпринять.

— Павел, — выдавила наконец Татьяна.

Павел оторвался от чтения и посмотрел на жену.

— Что, Таня?..

— Год назад в этот день состоялась наша свадьба.

— Я помню…

Почему он не придет ей на помощь? Почему говорить должна только она? Ведь Павла это касалось так же, как и ее. Разве мало она унижалась? Что Павел ждет от нее? Вероятно, чтобы она ушла. Ведь он выполнил свой долг.

— Я хочу сегодня же покинуть Саввину Охоту.

Павел выпустил книгу из рук:

— Ты знаешь, что делаешь, Татьяна. Я дважды удержал тебя от побега, но тогда я имел на это право, потому что воля твоего отца не была выполнена. Теперь у меня такого права нет. Если тебя ничто не связывает с нами, я не могу и не хочу тебя удерживать.

Павел сохранял внешнее спокойствие, а Татьяна едва сдерживала слезы. Ей казалось, что она пережила все страдания, которые могут выпасть на долю человека. Но сейчас… надо выдержать еще несколько минут, а потом…

Татьяне хватило сил протянуть Павлу руку, которую он вежливо пожал.

Осталось попрощаться с Тамарой, сказать ей последнее «прости». И все будет позади — только горячая, мучительная боль в сердце.

С тех пор в Саввиной Охоте стало так мрачно, будто солнце обошло стороной этот участок. Все сожалели: было жалко мечты, которая так и не осуществилась, жалко собственной веры в любовь.

Павел находился в подавленном состоянии, он ходил мрачный и неприветливый. Мать тайком плакала: ее мальчик так сильно изменился! Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он погрузился в работу. Едва занималось утро, он уже был в седле, а по вечерам допоздна засиживался за письменным столом.

Вот он вошел в комнату и протянул матери письмо:

— Читай!

Тамара торопливо пробежала строчки, в которых Татьяна просила подать на развод и передавала Павлу все полномочия. Под письмом стояла ее девичья фамилия.

— Сынок, может быть, ты все же поговоришь с ней?

Но Павел только отмахнулся.

— Чтобы она снова начала играть со мной?

Бедный мальчик, так его скрутила любовь! Если бы она могла помочь ему? Но как? Написать Татьяне и все выяснить? Может, в ней проснется сочувствие, и она вернется? Но что потом?.. А вдруг станет еще хуже. Павлу нужна любовь, ему нужно счастье, а не сочувствие. Татьяна — опять Татьяна! Вокруг нее вращались все мысли матери и сына.

А что же Татьяна?

Она переживала так же, как Павел Темляков и его мать. Татьяна с нетерпением ждала письма от Павла. Когда же оно наконец пришло, Татьяна с недоумением уставилась на адрес. «Татьяне Бархатовой» — было написано ровным почерком Павла.

А чего она, собственно говоря, хочет? Разве не она подписала письмо девичьей фамилией? Разве не она живет в гостинице под фамилией «Бархатова»? Зачем же тогда плакать?

А может, лучше было остаться в Саввиной Охоте? Просить его…

Но гордость Татьяны тут же взбунтовалась. Она ничего не хочет просить, ей нужна только любовь.

Гордость и чувство любви боролись в ней. И Татьяна не знала, как быть…

Конец ее страданиям положило новое письмо. Татьяна вскрыла его дрожащими руками и прочитала:

«Таня! Вчера мы вернулись из свадебного путешествия. Я потрясена тем, что творится в Саввиной Охоте. Таня, вернись. Павел сильно любит тебя и очень страдает. И ты его тоже любишь. Но гордость мешает тебе сознаться в этом. Если не приедешь, я приеду сама и заберу тебя.

Даша».

Забрать ее? Нет, забирать себя Татьяна не могла позволить никому на свете.

Через два часа она уже сидела в машине и мчалась в Саввину Охоту.

Еще через два часа Татьяна поднялась на крыльцо дома, влетела в комнату и кинулась обнимать Тамару, которая дремала в кресле.

— Мама, я больше не могу жить без вас. Мама, вот я!

Татьяна целовала свекровь, по лицу которой текли слезы радости. Тамара крепко обняла стройную фигурку и спросила доверительно:

— Ты его любишь?

— Да, мамочка, да! Иначе не была бы здесь!

— Таня, наконец-то ты снова у нас. Без тебя жизни нет, гордая, злая девочка. Павел молчит, но я вижу, как он страдает. Скажи ему сама, что любишь, иначе он не поверит…

Раздались тяжелые шаги.

— Ты здесь, мама? — спросил Павел в полумраке.

— Да, сынок.

Вспыхнул свет, и Павел застыл от удивления.

Татьяна стояла перед ним и умоляюще глядела на него. Чувство сильного возмущения, даже гнева охватило Павла. Все, что он вытерпел по вине этой женщины, нашло выход в словах:

— Что ты ищешь здесь? Ты и дальше хочешь играть со мной?..

Но Татьяна не дала ему договорить, ее руки обвили его, а теплая щека прильнула к его щеке. Губы прошептали ему на ухо:

— Я ищу тебя и твою любовь.

— Таня, если ты хочешь продолжать свои непотребные игры…

— Мама, помоги же мне! Он не хочет мне поверить…

— Так скажи ему…

— Я боюсь…

— Вот это правильно! — рассмеялась Тамара от всей души. — Обними же ее, сынок. Не такой уж ты робкий…

Как дуновение утреннего ветра донеслись до ушей Павла слова Татьяны:

— Я люблю тебя…

Но его губы уже закрыли ее уста. Мать тихо вышла из комнаты, а когда она вернулась, ее сердце забилось от радости. Татьяна обняла Тамару.

— Ну, меня очаровывать не надо, — улыбнулась Тамара. — Ты уже давно это сделала. Даже в самых смелых мечтах я не думала, что смогу полюбить кого-то, кроме сына.

Когда после ужина они уединились для разговора, Татьяна сообщила:

— Кстати, на курорте, где я жила последнее время, встретила Ирину Пескову с матерью. Ирина часто появлялась с мужчиной, который почти в два раза старше ее. Говорят, это какой-то нефтяной миллионер.

— Это самое главное для нее, — иронично усмехнулся Павел. — Скоро она выйдет замуж. Полагаю, что родители будут рады избавиться от дочери.

— Бедная Ирина, — усмехнулась Татьяна и спросила. — А это что, Павел?

— Письмо, предназначенное тебе.

Когда она прочитала письмо отца до конца, на ее глазах выступили слезы.

— Папочка!.. Что бы там ни было, мне все равно казалось, что он хотел мне только добра, придумав этот брак. Я поняла это из письма, которое получила в день рождения. Его любовь сквозит в каждой строчке. Даже если бы я отказалась… — Татьяна бросила на Павла хитрый взгляд — … все равно сохранила бы наследство. Он только хотел напугать меня. Завтра я дам прочитать это письмо вам. Вы теперь не думаете о моем отце плохо?..

Мать молча покачала головой, а Павел поцеловал жену.

— Жаль, что я не могу сказать ему, как глубоко его уважаю. Довольна?

Зазвонил телефон и Павел снял трубку:

— Нет, Даша, сегодня мы не сможем приехать. У нас гости. Что ты сказала? Да, желанные. Но это не совсем точно! У нас самая любимая гостья в мире. Она привезла счастье и любовь прямо на дом. Да, ты угадала. Наша Таня.

Павел протянул жене трубку:

— Да, Дашенька, это я, — ответила Татьяна. — Завтра я к тебе приеду.

— Ни слова о моем письме. Таня! — послышался в трубке шепот Даши. — Павел должен верить, что ты вернулась сама…

Вздохнув, Татьяна положила трубку и обняла супруга. Тот ироничным голосом спросил:

— И какие же тайны тебе нашептали, дорогая женушка?

— Тайны любви, — тихо ответила Татьяна. — Потому что Даша любит своего Максима так же, как я тебя.

Павел нежно, как величайшую ценность, поцеловал жену.

Потом Татьяна села за рояль и взяла начальные аккорды Первого концерта Чайковского. Звуки торжествующей жизни, мира, счастья наполнили дом.

Павел неподвижно стоял рядом с женой, музыка овладела им полностью.

На глазах Тамары показались слезы. Одно сердце отыскало другое — что в жизни может быть лучше?..